Тёмыч

Серафима Георгиевна неподвижная, как крупный объект недвижимости, стояла у окна и смотрела куда-то вдаль.  Даль была обычная городская и ограничивалась многоэтажкой напротив. Казалось, что Серафима Георгиевна или просто Серафима, как её называли коллеги,  собиралась смотреть в окно бесконечно долго. Она искала силы для того, чтобы как следует... опечалиться. Но нашла лишь какую-то тетку, что развешивала белье на балконе. У самой Серафимы дома тоже была куча стирки и обрюзгший муж, который, кажется, уже достиг в жизни желанной нирваны, по очереди медитируя то с газетой в руках, то сидя перед телевизором, то с тарелкой борща на кухне - везде ему было одинаково хорошо.

Нынче в детсаду в старшей группе, где немолодая уже Серафима была воспитателем, произошло ЧП. И так получилось, что ЧП уже есть, а виновных пока нет. А очень хотелось, чтобы они обязательно нашлись. Чтобы за всё им воздалось – и  за сам факт случившегося, и за белье, и за мужа, и за… тетку напротив.

В какой-то момент, когда «накачка» реактора внутри Серафимы завершилась, она решительно развернулась лицом к ребятам из группы, что стояли у неё всё это время за спиной. Никто из питомцев Серафимы пока не мог взять в толк: зачем воспитательница их собрала, а потом почему-то отвернулась к окну и долго туда смотрела. Вместо этого ожидания они вполне могли бы играть или заниматься чем-нибудь интересным.

Но когда Серафима повернулась к ним лицом, стало ясно, что кому-то за что-то сильно влетит, но кому и за что именно было не ясно.

В этот момент за спиной у Серафимы  как будто выросли два крыла –белое и черное. Одно было жаждой справедливого суда, другое – жаждой отомстить за обиды и неважно кому. Черное было значительно больше. Наверное, именно по этой причине Серафима стояла не прямо, а немного наклонившись в одну сторону.

- Так… - начала женщина, едва сдерживаясь. - После сончаса я обнаружила, что кто-то из вас вылил суп прямо в умывальник.

Тут она сделала паузу и окинула быстрым взглядом стоящих перед ней малышей – все дети стояли, обреченно склонив головы, и ни один себя не выдал ни взглядом, ни слезами, ни каким-то неловким жестом.

"Хитрые… паразиты" - подумала воспитательница, - "…и, что характерно, никто не ябедничает".

- Вы сами знаете, что суп на обеде надо доедать. Это вам нужно, а не мне. А вы так поступаете?
В этот момент Серафима, будь в её руках что-нибудь стеклянное, наверняка бросила бы этим в стену. 

- Как вам не стыдно?! … Немедленно признавайтесь, кто это сделал!

В ответ – молчаливое сопение.

Таким образом, допрос с пристрастием результатов не приносил.

Но Серафима была опытным игроком, и козыри у неё были и для такого оборота событий.

- Если никто не признается, на физкультуру не идём, - сказала она и снова оглядела лица ребят.

Эффект оказался вполне предсказуемый - дети стали переглядываться между собой, хмуриться, некоторые почти плакали. 


Серафима немного успокоилась, и, бросив быстрый взгляд в окно и отметив для себя, что с бельём покончено, произнесла:
 
  - Поймите, я не хочу, чтобы вы все страдали, но безобразника надо наказать. Ведь нехорошо так поступать с едой. Наши повара очень стараются, чтобы вы были довольны, чтобы вы хорошо кушали и росли здоровыми, крепкими… И поэтому тарелки должны быть чистыми… Но не таким образом! - она показала рукой в сторону умывальника.

Серафиме надоело, что у неё не получается расколоть эту горстку крепких орешков. Она прикрыла глаза и решительно повторила:

    - На физкультуру не  идём!

      В следующий момент с правой стороны послышалось:

     - Суп невкусный.

Серафиму словно током ударило – до этого никто всерьёз не осмеливался брать на себя ответственность - чаще всего либо находился ябеда, либо виновник начинал реветь.
- Так! Кто сказал?

- Суп невкусный, – неуверенно сказал тихий и послушный в прошлом Артём.

    Его подружка Наташа, которая стояла рядом, посмотрела на него удивлённо и шепотом сказала:
   
- Тёмыч, ты что?

    В её глазах были слёзы. Она незаметно взяла его руку в свою и немного её сжала.

    Серафима подошла к Артёму, наклонилась к его лицу и зачем-то громко сказала:
 
    - Артём, я же говорила всё доедать! А теперь раковину чистить надо!

    - Но суп ведь невкусный!

На секунду мир воспитательницы дал крен – цель была достигнута, но при этом в душе мутным осадком болталась досада.

- Так! Артем, ты остаёшься! Остальные вставайте парами. Сейчас пойдете на физкультуру.

Серафима начала строить ребят.

Только Наташа присела на пол и заплакала.
   
Тёмыч повернулся к ней и тихо сказал:

- Наташка, иди в спортзал. Я не боюсь.

     Наташа не двигалась и почти беззвучно ревела.

     - Всё, Наташка, ничего мне не будет. Вот увидишь. Иди уже, а то ребята ждут.

    Наташа поднялась, на мгновение посмотрела Тёмычу в глаза и ушла.

* * *
Вечером маме Артёма было доложено о произошедшем. Но она не удивилась – ей не нравилось, что детей в саду почти силой заставляли есть. Она и просила, и требовала не давить на малышей – всё без толку.

Мама не собиралась ругать Артёма, но посчитала необходимым обсудить некоторые детали по пути домой.

Это было непросто. Тёмыч не мог идти спокойно – он хоть и держал маму за руку, всё равно умудрялся подпрыгивать, пританцовывать и вертеться.

- Пропеллер, ты в следующий раз придумай что-нибудь, чтобы ни воспитательница, ни нянечка не заметили. В унитаз можно вылить, например. Ладно?

   - Угу,- сказал Тёмыч.

   - Ну, что у вас ещё интересного было сегодня?

   - Да, так... Утром воды не было, и все в старом умывальнике умывались. А нам с Наташкой надоело ждать, и мы решили слюной умыться. Наташке слюны не хватило, и я ей плюнул на руки. Я правильно сделал?

   Мама рассмеялась до слёз:

- О, ты безумно добр!

Тёмыч был доволен и поцеловал маме руку.

   Немного погодя Тёмыч сказал:

- А это не я вылил суп в раковину.

- Как это? А кто ж тогда?

- Наташка… её от супа тошнит.

- Что-то я ничего не понимаю… А почему тебя-то ругали?

- Я сказал, что это я сделал и всё.

Они шли некоторое время молча.

Потом мама повернулась к Тёмычу и, присев, обняла. 

- Тёмыч, ты у меня настоящий мужчина! Я за тобой, как за каменной стеной.