Лакрима

В недалекие времена, в одной далекой системе, освещаемой звездой по имени Солнце, была небольшая, но обитаемая планета. Имя ей было Земля. Она была населена животными и птицами, рыбами разными. Росли на ней различные растения. И главою над всею планетою поставил Господь человека. На планете Земля была одна страна. Она находилась далеко в глубине материка и была столь мала, что на карте и не изобразишь её территорию. Защищена же страна была могущественными рунами, скрывавшими её ото всех, кроме Господа Бога.  Там жил народ, называемый мортусами. Ростом они были великанами, и людьми они не были. Это была раса деревьев, имевших душу живую. Говорили они, мыслили, творили прекраснейшие произведения искусства и заправляли всею живою природою на планете. О них никто из людей не знал, и жили они уединенно. Страна была прекрасна и изобильна. Плодородные почвы и теплый климат позволял произрастать там самым разным растениям. Волшебный это был край. Здесь сошлись во едино растения всей земли, и росли и плодились. И не было у этой расы несчастий и горестей. Тогда они еще никак не назывались, ибо не приводил Господь эту расу к Адаму, и не давал Адам им названия. Раса эта была плодовита, но исходила вся от праматери – первой из расы, не рожденной, но сотворенной самим Господом. Она была единственной из расы, кому дано было принести плод. И была она единственной, чьи корни надежно ушли в землю и питали всю планету. Не могла праматерь сойти со своего места. Долгие века жила прекрасная раса тайно и незаметно, не зная горя.
 Но постигло её несчастье. Люди стали глупы и жестоки, развязали сотни войн. Но самое худшее, что стали они уничтожать леса. Плакала праматерь великой расы, стонала день и ночь, ибо чувствовала она каждое дерево, что лишилось жизни по прихоти человека. И ропот поднялся над землею той: «Зачем Ты, Господи, человека на свет породил? Или гибели Ты, Отче, желаешь нам? Погляди, как страдает наша праматерь. Неужели нет в Тебе ни капли жалости». Обидели Господа слова их. И пришел Он к ним, и сказал им такие слова: «Вы разумнее людей и сильнее. Во вместо того, что бы учить их и образумить, вы ропщете на меня. За это проклинаю Я весь род ваш на века. Не родится у Вас ни единого семени, и Вы погибнете. Но Я милостив буду к Вам и избавлю праматерь Вашу от боли. Теперь, прощайте. Не желаю видеть Вас». И ушел Всевышний. А расу эту нарек он мортусами, ибо обречены они были на смерть за свою непокорность. Но Господь сдержал слово, данное мортусам. Боль от гибели всей планеты оставила их праматерь. Но она стала бесплодна. И стало так.  Десятилетие следовало за десятилетием, но не породила праматерь их ни единого семени. Не зарождалось на ветвях великого древа семян, что могли бы пасть на землю и прорости, дав жизнь новому мортусу. Мортусы чего уже только не делали. Но за десятки лет ни сына ни дочери, ни единого семени праматерь породить не сумела.  А, коли породила, так ни одно не развилось. Мортусы бережно относились и к праматери и к семенам, которые так редко падали с ветвей её. Специально собрали они самую лучшую землю к корням её, поливали самой чистой водою. Все ради того, что бы упавшее семя прижилось и расцвело, что бы родился на свет новый мортус. Но нет. Падая, семена гнили. А, коли семя и произрастало, то раскрывались лепестки уже увядшими, а новый сын расы был уже мертв от рождения.  А мортусы старились и гибли в возрасте 150 лет. Младшему же нынче 100 лет исполнилось. Впали мортусы тогда в величайшее уныние. Поняли они, что словами своими тогда навлекли они на себя сие проклятие. И долго думали они, что им делать. Продолжали гибнуть пожилые мортусы, живых оставалось все меньше. Да и праматерь стала постепенно увядать. Было ей свыше 3000 лет. Она рождена была прежде Адама, и узрела в свое время рождение Христа. Теперь же пришел черед ей умереть, а место её должна была занять старшая дочь расы. Но не было дочерей у расы, ибо все они погибли уже в возрасте 149 лет. И каждый понял, что сотворено. Величайшее раскаяние овладело душами мортусов. И заплакали мортусы, обратились к Господу: «За что ненавидишь нас, Господи? За какие грехи Ты нас так караешь? Ни единого семени праматерь наша не принесла. Погибаем мы. Помилуй, Отче! Даруй нам новое семя». Злился Господь на мортусов, не хотел Он слышать их мольбы. Но вспомнил сын его, что причиною их ропота некогда были страдания их великого древа. Вспомнил он, что предсказывали мортусы, как погубят люди природу, без которой мортусам не выжить. И обратил Христос взор отца на это, и узрел Господь. Люди жестоки и алчны. Они вырубили почти все леса и уничтожили миллионы километров плодородной почвы. Множатся города, как язвы на коже планеты, а люди, подобно вирусу, уничтожают планету снаружи и изнутри. Опечалился Господь, ведь мортусы в свое время были правы. Сжалился Всевышний, послушал мольбы проклятой расы. И ответил им Господь: «Милость мою Я окажу Вам. И будет семя у вашей праматери. Но отдадите Вы семя это Мне. Даете ли обещание?». Все до единого помнили года проклятия, понимали, что обречены на смерть. Обернулись мортусы к своей праматери. Она погибала от старости. И пообещали мортусы. Пообещали Господу, что рожденное дитя будет Ему принадлежать всецело. И не было несогласных с волею Господа, и благодарили мортусы Господа от чистого сердца и от всей души.
Все, кто был еще жив из некогда великого народа, а это около 1000 душ, не больше, пришли к праматери и стали в круг, ожидая рождения семени. В этот же вечер на ветвях великого дерева завязалось новое семя. Оно было небольшим, и никто бы не поверил в то, что оно способно дать жизнь. Семена крупнее и полнее сгнивали или не падали вовсе. Но помнили все, что обещал им Отец небесный даровать им потомка. И ждали они. В полночь взошла на небе новая звезда с зеленоватым свечением, упало с ветвей праматери семя и попало оно в землю. В землю попало оно не плодородную, сухую. Дрогнули мортусы: «Неужели погибнет семя? Не сохранили мы дар Божий». Но семя ушло в землю само, и показались из этого места листья и легли на землю ореолом. И из их середины проклюнулся алый бутон и стал развиваться. Из семени этого произросла роза. Прекрасная, крупная роза размером такая, что легко бы вместила в своей сердцевине взрослого человека или новорожденного мортуса. А, как раскрылись лепестки цветка, увидели мортусы девушку – новую дочь своей цивилизации. Странная она была для них. Тело девушки было человеческое, с гладкой белоснежной кожей. Голова, руки и ноги – все было как у дочери Евы, и лишь шелковые волосы, лежащие на хрупком теле подобно покрову, были зелеными. Усомнились мортусы, их ли расы дочь послал им Господь. Девушка была обнажена, но не было на теле её акцентов на интимных местах. Это был и человек и растение одновременно. Новорожденная дочь мортусов пошевелилась и приподнялась на бледных руках. Живая! И старейшины подняли девушку под ребра, осторожно, что бы не убить. Подняли они её на уровень голов своих, что бы все узрели её. И пошел ропот по толпе: «Это дочь Евы», «Обманул нас Господь», «Не наша она». Девушка медленно приподняла веки с густыми ресницами и открыла ясные очи. Они были полностью черными, без белков или радужек. Черные, как смоль, как и у всех мортусов. Дрогнули зеленые волосы девушки длинною до ягодиц, и увились пряди тонкими лозами виноградными, распустились листья на лозах. А над висками девушки лозы породили по грозди виноградной. Так рождались мортусы: из растения, зацветая или принося плод сразу, как откроют глаза. И уверовали все, и воскликнули: «Она мортус! Дочь, что займет место праматери. Мы спасены!». Имя ей дали Лакрима, ибо в слезах о ней Господа умоляли. Но помнили мортусы и уговор с Господом. Старейшины опустили девушку и дали ей в дар лозы с крон своих, что бы могла она скрыть тело свое, ибо не имела девушка коры на своем теле. И готовы были старейшины спросить у Всевышнего, чего он хочет от ребенка(по их мнению, Лакрима совсем малышка. Они не знали, что для дочери Евы это вполне взрослое тело 19 лет), и можно ли освятить её, как новую праматерь. Но были среди них смутьяны. И стали подбивать они народ: «Ну дал он нам её, что дальше? Ведь Ему же мы её и отдадим. Погибнет наша раса, как и погибала. Господь нас обманул».
А покуда показали старейшины девушке страну их, и улыбалась Лакрима. Нравилось Лакриме здесь.  Она была красива. Красива, как растение, ибо зеленые волосы её цвели разными цветами в зависимости от её настроения. И красива, как человек, ибо была она не истощена и не полна, мила лицом и улыбкой. Лакрима была крайне способным мортусом. Ей дано было познать все, чему её учат, столь быстро, что казалось, будто бы она уже родилась с этими знаниями и сейчас просто вспомнила. И могла девушка по своему желанию заставить на своей голове произрасти любое растение, какое ни пожелает. Дивно это было для мортусов, видели в этой девушке они новую мать своей расы. И не пожелали мортусы отдавать девушку, спрятали. Могущественными рунами окружили они цветок, в котором поселилась миниатюрная леди. И не могли разыскать её ни ангелы на двух крылах, ни господства на четырех крылах. Даже посланные престолы на крыльях шести не разыскали Лакриму. И обратился Господь к мортусам: «Где же, скажите мне, Лакрима, дочь ваша? Хочу узреть я весь народ ваш, до единого». И отвечали мортусы, что не знают они, где девушка. И так было шесть дней.
На седьмой день  разгневался Господь. Призвал он к себе одного из херувимов и научил его: «Пойди в страну мортусов, войди к ним. Говори с Лакримой, заинтересуй её тем, чем сумеешь. Выведи девушку из их страны да смотри, что бы она не воротилась. Ибо уничтожу я род сей на корню. А, как прикажу тебе, оставь её. Сам поговорю с ней». Поклонился херувим, раскрыл крылья и отправился к мортусам. Вошел он в поселение их и пошел к девушке, и никто не посмел остановить его. Коснулся херувим плеча девушки, разбудил ото сна. В руке держал он прекрасную голубую розу. Лакрима не узнала в госте ангела небесного, ибо скрыл он от неё свои крылья. На вопрос же, кто он, херувим ответил: «Я один из сыновей Адама, что живут за пределами вашей страны. Я пришел поговорить с вами, ибо земли наши не плодородны. Но не слушают меня старейшины ваши. Выслушай же ты, да спроси их». И видел он, что девушку сильно роза заинтересовала. И от разговора о земледелии перешли они плавно на цветоводство. А тем временем взял херувим девушку за бледную руку, да вывел из поселения. Не заметила она этого и безропотна шла с собеседником. И речи его были мудры и приятны, ни единого злословия или грубости. Спросила тогда его Лакрима: «Все ли дочери Евы, все ли сыновья Адама так же владеют речью?». И отвечал херувим: «Не все. Есть и грубые, и сквернословные среди нас. Но этот порок не должен пугать тебя. Ведь, сколько бы ни было зла, добро в людях превыше». Долго шли они, не замечая расстояния. Посмотрел Господь с тверди небесной, далеко посланец увел Лакриму. Навел Господь огонь на мортусов  и покарал весь народ, не стало его более. Уничтожил огонь тела их деревянные, уничтожил дома их плетеные. Последней погибла праматерь великая, и дар её Лакриме достался – боль всего мира в себе нести. Умирала праматерь долго, и вслух она проклинала господа и свою последнюю дочь, что ушла с ангелом небесным. Не желала душа великого древа дать умереть Лакриме, дабы не досталась она Господу. Никому того проклятия не снять с девушки, никому её не убить. Огонь полыхал 6 часов и погас. Все было кончено. И ощутила Лакрима смерть праматери и всех мортусов, ощутила она это болью великою. И кричала девушка, и заплакала, вопрошая: «Кто же? Кто мог убить нас так жестоко? Что сделали мы детям Адама и Евы, что вы так с нами поступаете?!». И чувствовала теперь Лакрима, понимала она, что на земле творится. Но не лишена она была способности передвигаться. Ничего не ответил херувим, лишь ласково положил руку на спину плачущей девушке и был рядом. И сказал ему Господь: «Оставь её». И попрощался херувим, пешим шагом ушел с её глаз. И вознеся на небо, когда девушка не могла его более видеть. Лакрима плакала о своем народе и о тех растениях, что гибли от руки человеческой. И навел на неё Господь сон, и явился ей в образе сияния, формою похожего на человека, и говорил с ней. И рассказал Господь девушке, за что раса её погибла. Рассказал ей и то, что ей теперь делать следует. Проснулась Лакрима ото сна, осознала слова его. И решила девушка отправиться в путь, дабы найти себе учителя. И отправилась.




Лакрима шла несколько дней и ночей. В пище не нуждалась она, ибо растениям достаточно света солнечного. А воды напиться она могла и в роднике любом, в любой реке. Не могли убить её яды, но вкус их она чувствовала. И поражалась девушка каждый раз: «Какая ужасная вода! Как можно так портить воду? Ведь тогда сыновьям Адама и дочерям Евы самим нечего будет пить». И спала девушка на земле, и каждый раз удивлялась: «Как истощена земля! Неужели моя раса так ненавидела других созданий земных?». Но видела девушка и то, как относятся люди к земле своей, и понимала порой, что правы были мортусы – неразумный это народ, люди. Шла Лакрима еще какое-то время и оказалась в степи, что раньше была полями распаханными. И встретила она там женщину пожилую. Плакала та горькими слезами, и подошла к ней Лакрима, спросила: «Что случилось с Вами, почтенная женщина? От чего так безутешно плачете?». И рассказала старушка, что сама то она не видит уже ничего, ибо живет на этой земле уже девятый десяток лет. Что есть у неё внук единственный. Женщина рассказала, что привел он её сюда и ушел, обещая вернуться, но вот уж долгое время не возвращается. А была пора летняя, полдень. И солнце несчадно пекло. А у женщины не было с собою ни воды ни еды, ни сил пойти домой. И Лакрима оглянулась. Не было рядом никого, и следы на земле уже ветрами развеяны. И рассказали девушке травы полевые, что старушку внук бросил тут умирать и поспешно бежал отсюда. Не стала Лакрима разбираться в причинах такой жестокости. Выросли на голове её яблоки, крупные и спелые, сладкие как мед. Сорвала она их с головы своей, хоть и больно было отрывать их, и вложила в руки женщины, сказав: «Ешьте». И насытилась старушка, но сил идти у неё не было, ибо солнце измучило её, а у неё с собой даже трости нет. И попросила она Лакриму: «Дочка, отведи меня в город. Не губи меня. Ради Христа, отведи меня». Лакрима вздохнула. Не могла она идти в город, ибо из одежды она имела лишь лазы на бедрах своих. Но и оставлять старушку столь преклонного возраста было бы жестоко. И ответила Лакрима старушке: «Не могу я Вас проводить в город, ибо тело мое обнажено. Даже, если бы пошла я, мне бы пришлось оставить Вас на границе города». И отдала пожилая женщина Лакриме свой платок с головы, что бы та прикрыла тело свое. И завязала девушка платок наподобие платья. Старушке же сплела она шляпку из лоз винограда, выкрутив их из своих волос. Лозы то отрастут потом, а солнечного удара у растений не бывает. И пошли они к городу, травы полевые да кустарники говорили девушке, куда идти. Поддерживала она старушку под руки. К вечеру добрались они до дома старой женщины, и снова ей пришлось плакать. Внук уже сменил все замки. А на просьбы старой женщины впустить её к ней же домой послал её на три известные любому грубияну буквы, и это еще самое ласковое. Лакрима стукнула кулачком в дверь и прошипела ему: «Хоть бы вещи её отдал, ты! Вор неблагодарный! Да родись ты в нашем роду, праматерь бы тебя собственными руками задушила!». В данном случае речь шла о ветвях и лозах, но их мортусы называли своими руками. Конечно, праматерь бы не убила неуважительного сына собственноручно. Просто его бы изгнали из селения. И, претворяясь деревом, он бы погиб так же, как все деревья. Однако, пронзительная брань юной девушки, похоже, возымела действие. Хоть какое-то. После непродолжительной возни юноша таки открыл дверь и швырнул в свою бабушку чемоданчик, который ловко перехватила Лакрима, не дав ему попасть в голову женщины. Делалось это, конечно, под звуковое сопровождение матом такого этажа, что даже Лакрима со своим острым язычком не нашлась, что сказать. Дверь захлопнулась перед носом плачущей старушки. Однако, во внуке, кажется, проснулась совесть. Или отголоски совести. Минут через пять после этого, когда Лакрима утешала старушку и старалась выспросить, куда можно пойти, дверь снова открылась. Юноша держал в руке коробочку, обитую бархатом. «Вот. Это последняя её вещь. Больше в квартире её имущества нет. Я не вор, я – законный наследник. Убирайтесь!» - произнес юноша и, сунув коробочку в грудину своей бабки, попытался скинуть обеих гостий с лестницы. Лакрима поступила по наитию. «Гад!» - с разворота девушка отвесила ему такую пощечину, что у наглеца глаза на лоб чуть не вылезли. Сама же она взяла немаленький по весу чемоданчик старушки, взяла старушку под руку и вывела прочь. Женщина подарила Лакриме свой сарафан. Не то, что бы сидело идеально, но получилось весьма правдоподобно на платье. Позже выяснилось, что возле другого города, провинциального города S. есть у старой женщины домик. Только как там жить то ей одной? Крыши нет, дом в запустении. Да и сама женщина стара и немощна. Но выбора у них обеих не было. Все же, лето летом, а ночевать на земле не очень то удобно. Мало ли, кто мимо пойдет, и что ему в голову придет. А с бессмертием получить удар ножом в живот будет достаточно проблематично. Да и старушку не сдавать же в дом престарелых. Конечно, мысль такая была. Пришли они туда, посмотрела Лакрима на условия содержания, и лишь фыркнула: «И вы еще жалуетесь, у вас старики больше 70 не живут! В таких то условиях! Молитесь, что бы они у вас до 50 доживали!». Увела Лакрима оттуда старушку, расспросила про город S. и решила, что хуже точно не будет. Собрала она с волос своих клубнику спелую, крупную с половину кулачка каждая ягода. Собрала в корзиночку, бывшую среди пожитков старушки. Клубнику эту девушка выменяла у одного коневода на поездку. Согласился он отвести путешественниц к той деревушке, что у провинциального городка.
Не обманула старушка. Там и деревенька была от силы домов 15, и не все они жилые. Да и дом самой старушки был в таком виде, что жить там было страшно. Но, на самом то деле, участочек был достаточно неплохой. При детальном осмотре территории девушка сумела найти даже небольшую беседку. Крыша, лавочка, стол – ажурная конструкция беседки внушала большую уверенность, чем двухэтажный деревянный дом. Решили ночевать там. «Как зовут то тебя, дочка? Ты откуда будешь?» - стала расспрашивать её старушка. И рассказала она, что зовут её Лакрима, что из дома своего она сбежала свет посмотреть, да только податься ей некуда пока. И спросила Лакрима, как зовут хоть старушку. Та ответила: «Сима меня зовут. Или Серафима, если полное имя». Так и познакомились. Утром Лакрима встала рано, бабушку Симу решила не будить и поспешно смоталась. Все с той же корзиночкой. На этот раз в корзинке были ягоды смородины с вишню размером. Их девушка обменяла на молоток, гвозди, брусья и прочий строительный материал. Стан девушки привлек внимание немногочисленных деревенских парней, и подошли они к ней: «Ты чья хоть такая? Впервые тебя видим». И отвечала она, что она в деревне новенькая и жить остановилась у бабушки Симы в доме. И стали расспрашивать её: «У нашей то Серафимы? А как она там, как здоровьице то? Говорят, жила она у внука в городе M. в столице. Вот только, слух есть, что такой он оборванец и отщепенец. Как она терпит его?» И рассказала Лакрима, что баба Сима слепая нынче, но в остальном здравствует. Что приехала она сюда потому, что внук то как раз из собственной то её квартиры и выгнал. Тем временем дошли они до дома Серафимы. И предложили парни девушке помощь: «Стало быть, помогаешь ей домик ремонтировать? Давай так. Мы тебе раздобудем, что нужно, и в нужном количестве. А ты потом урожаем расплатишься. У нас то таких плодов не растет, а Сима всегда славилась сладчайшими плодами». На том и сошлись. Принесли они девушке и руководство по ремонту стен, и стройматериалы, и даже раздобыли для неё утеплитель. Начала девушка с внутреннего каркаса. Поставила опоры в углах. К ним прибила прочные рейки. Устойчивый и прочный вышел каркас, так как знали помощники, какие надо брусья, и где достать. На каркас ушло около суток. И вовремя его девушка закончила, ибо крыша на сгнивших опорах обвалилась и, коли не легла бы на новый каркас, так бы и рухнула на пол. «Пронесло» - отметила девушка, глядя вверх, ибо в момент падения она находилась в доме, прибивая последнюю рейку на втором этаже. В полу второго этажа было уже столько дыр, что Лакрима ходила лишь по тем местам, где были рейки. Сами доски не выдерживали её веса в 50 килограмм. Вторым пунктом, поэтому, стала крыша, чтобы не остаться без крова к дождям. Крышу девушка разобрала сама, с помощью мальчишек. На это ушло около трех дней. Еще три дня девушка возводила саму крышу: каркас то за сутки, а вот покрыть досками гораздо проблематичнее.
Все это время баба Сима хила на веранде, ровно как и сама Лакрима. Девушка часто приходила к пожилой женщине. Самой отдохнуть, да с Симой поговорить. Не вежливо это, оставлять женщину одну, раз уж та позволила девушке пожить у неё. Но все же, девушка возвращалась к своей работе. Все было достаточно успешно, в каком то смысле. По крайней мере, когда окончательно рухнули стены, каркас дома уже существовал, и был пол между вторым и первым этажом, достаточно прочный, что бы выдержать положенную нагрузку. Следующим пунктом в постройке дома были стены. Сначала были построены внешние стены, что бы хоть как то это все выглядело прилично. Затем только девушка принялась за внутренние стены, прокладывая их утеплителем. Мальчишки уже во всю помогали ей, так как энергии много, а девать то некуда. Работа шла быстрее. Все же, насчиталось около 5 юношей достаточно взрослых, что бы не только помогать, но даже в чем то советовать девушке. К сезону дождей в доме можно было жить. Благо, что баба Сима всего этого не видела. Потому, что в доме пока было пусто и не было остекления. К сентябрю недочет был исправлен и, с привлечением профессионалов, восстановлена была печка, остеклены окна. В общем, не считая потребности дома в косметическом ремонте, жить там было можно. Ну, ремонт – это уже почти мелочи. Продавая плоды растений, что росли в саду, девушка скопила небольшую сумму денег. Точнее, на продажу шло то, что произрастало на её волосах, ибо деревья в саду были слабы и не родили плодов. Но плоды соответствовали плодоносящим деревьям сада. Так или иначе, деньги были. И это позволило Лакриме приобрести краску и кисти, окрасить дом снаружи, защитив его от погодных условий. Постепенно забылась и история с внучком, Лакрима настолько прижилась с Симой, что старушка всерьез её иногда называла внучкой. Вскоре сделан был ремонт, так и вовсе стало жить здорово. Все было закончено к зиме, и зимою вели они с Симой размеренную жизнь: Серафима часто дремала, слушая пение птиц, а Лакрима гуляла по заснеженному полю, пела колыбельную спящим растениям. А вот церкви в деревушке не было, она была в городке за пару километров. Для Лакримы то, не имевшей крещения, это не имело особого значения. Но Серафиму это печалило. И Лакрима видела печаль старушки, но не знала, что сделать для неё. И вот, в канун рождества поехали люди в городок неподалеку, что бы помолиться Господу, и стала просить их Лакрима: «Возьмите и нас с бабушкой Симой. Неужели не поместятся два лишних человека?» «Ну, отчего ж не поместиться? Поехали с нами» - ответили им владелец автомобиля. И все вместе поехали. У входа в храм остановилась девушка: «Идите одна, баба Сима. Нельзя мне пойти, не крещеная я». Разохалась старая женщина, стала говорить, что нужно непременно исправить это недоразумение. Что в 20 лет нельзя быть все еще не крещеной. Не знала Серафима, что Лакриме от рождения всего 6 полных месяцев. Но девушка не стала спорить с женщиной, ибо мудрость прошлых поколений она приучена была чтить. А бабушка Сима бойкой оказалась. Не прошло и часа, как она с батюшкой договорилась обо всем. И в тот же день, после всех молебнов, крестили Лакриму собственным именем. Кто уж так делает, так и осталось тайной. Примечательно и то, что у девушки не было ни крестной матери, ни крестного отца. И опять же, осталось величайшей тайной, как вообще можно так поступать. Однако, святой крест на девушку надели, и официально она считалась теперь крещеной. Рождество потом отметили скромненько, но с достаточно вкусным обедом. Правда, на крестный ход не пошли ни Лакрима ни Сима. Тут уж ладно, так совпало.
Постепенно наступила весна. Весна была теплой, солнечной. Снег растаял быстро, и земля быстро просохла. Пока сад не зарос, Лакрима поспешно его обустроила. Где нужно, сделала грядки под овощи и клубнику. Подкопала плодовые растения и обозначила из каменными кольцами из кирпичиков. В общем, сад приобрел приличный вид. В процессе благоустройства выяснилось, что Сима выращивала кустовые розы, и те все еще были живы. Лакрима сделала кусту стрижку, что бы ветки росли вверх красиво, и что бы не растрачивалась сила на слабые ветви. У Лакримы была большая власть над природой, чем у других мортусов. И с помощью этой силы девушка оживила и напитала силой почти увядшие растения в саду, и они восстановили свое прежнее великолепие. И вернулись птицы в давно забытый сад, свили себе новые гнезда. И пчелы вернулись в мини пасеку. Всего то, шесть ульев. Но пришлось их поспешно чинить, когда вернулись пчелы. Как выяснилось, сарайчик тоже имелся. И, в отличии от дома, был в хорошем состоянии. Только ворота заменить пришлось. Сима учила Лакриму вести хозяйство. Объясняла, как возделывать почву, как сеять злаковые. Дитя природы слушала внимательно, запоминала. Боль от вырубки лесов была сильной, но любовь к Симе была выше этого. Лакрима помнила грубого её внучка, но видела и саму Серафиму. И вспомнила девушка ответ ангела, и поняла теперь, о чем он говорил. Однажды утром, часов в пять утра, прибежали деревенские мальчишки и стали звать: «Лакрима, Лакрима. Иди сюда. Смотри, что мы нашли в лесу!». Лакрима высунулась из чердака сарая, где вела замеры, хватит ли места, если хранить тут вещи. Спустившись, она посмотрела в принесенную детьми коробку. Черные глазки расширились от удивления. Там были птенцы! 4 штуки. Два перепела, и два цыпленка. При чем, разнополые. «И что мне с ними делать?» - удивилась девушка. Дети не знали и пожали плечами. Ну, раз птенцы ничейные, наверно, можно было их и оставить. Для начала нужно было накормить их. Вся компания отнесла птиц в сарай и дала пшена. И, пока птицы клевали предложенную пищу, вся компания дружно оградили один из отсеков сарая решетками и снабдили его жердочками и полками для гнезд. Это был теперь курятник. Отсюда в низу стены имелся выход на улицу. Здесь, снаружи, за пару дней была построена большая клетка с парой жердочек. Попасть внутрь с улицы было не возможно. Зато, в полной безопасности птицы могли гулять по газончику. Так и остались птицы жить у Серафимы, а Лакрима ухаживала на ними. Весна уже подходила к концу, когда девушка вновь пошла в город. Нужно было купить кое-какие мелочи. Идя мимо коровников, девушка обратила внимание на страшный гам в одном из них и решила посмотреть в чем дело. Оказывается, две телки отелились этим утром, и телят хотели тот час забить и продать на мясо. «Сколько вы хотите за телятину?» - спросила девушка у коровницы. – «Я дам Вам на 2000 больше, если Вы отдадите мне эту телку и этого тельца живыми». Упрямилась хозяйка, отказывалась. Спор привлек прочих хозяев, и один из них вмешался: «Телятину по такой цене ты не продашь, дорого. А девушка берет у тебя обоих телят с выгодой для тебя. Отдай ей, что с тебя убудет?». Договорились, наконец. Расплатившись, Лакрима увела скот. В сарае сделала для них отдельные стойла, на всякий случай. Так и стало. Небольшое хозяйство, пока не приносившее прибыли, и сад, более или менее способный к осени прокормить хозяев. Пока же питались тем, что произрастало на голове Лакримы. Вновь наступило лето, и вновь прошло, словно его и не было. Подросли немного перепела и курица с петушком, размножаться начали. В сентябре уже водила перепелица за собой выводок, и за курицею бегал выводок цыплят. Теперь можно было собирать яйца с птиц. Подросли и телята, оформились. Но пока что рано было им размножаться, а телка пока не производила молока. Но это все было временно, и могла уже Лакрима вполне считать, что Серафима не бедна теперь была. Здоровье же Симы стало ослабевать. Ей было в то время уже 96 лет, и сложно ей стало выходить из дому. Пожилая женщина все чаще просто сидела дома, в своем дворе. Но она чувствовала себя полностью счастливой женщиной. У неё было хозяйство, и она жила последний год в доме, где выросла она сама и её дочь. Рядом с ней была если и не родная внучка, то девушка, почитавшая её, как родную мать. За этот год Серафима успела научить Лакриму всему, что сама умела, рассказала девушке все, что знала. Лакрима очень берегла Серафиму, была ей послушна. Все чаще они просто сидели вечером рядом друг с другом, и Лакрима читала бабушке библию.
Тек прошло еще несколько лет. Познания девушки в фототерапии, сохранившиеся как генетическая память, помогали ей. Различные травяные сборы вместо чая, отвары и прочие прелести богатейшей природы России делали свое дело. В свои 103 года Серафима все еще находила силы выходить во двор летом, сохраняла ясный ум и речь. Бабушка даже почти не болела. Хозяйство процветало. Сладчайшие плоды, продукты пчеловодства, яйца и курятина, молоко – все это было в достаточном изобилии, успешно продавалось или выменивалось. В деревне было мало народу, и ни у кого почти не было такого изобилия. Но зато у многих дети работали в городе и имели деньги. Продукты покупались у Симы, так что женщина стала богаче, чем при жизни с внуком. Тот, кстати, бабушкой не интересовался. Лакрима за эти 7 лет успела приобрести и жеребенка, который вырос в сильного жеребца. На этом жеребце она путешествовала до города, его же запрягала в сани или повозку, что бы доехать с бабушкой Симой в город на службу. Была летняя пора, когда Серафима позвала к себе Лакриму. Вот уже несколько дней женщина не вставала с постели. Она не мучилась, не болела. Просто она не имела сил встать с кровати, и никакие травяные сборы с медом не придавали ей достаточно сил. Лакрима пришла к Серафиме и села на край её кровати. Женщина произнесла: «Внучка, дай мне свою руку. Хочу удостовериться, что это правда ты, а не сон». И вправду, последнее время Серафиме все чаще снились сны, где приходила и Лакрима, и её внук, и дочь. Но все они были бестелесны, ибо были сном. Лакрима дала женщине руку, и та приложила её к устам. Кожа Лакримы пахла мятой, так как это растение девушка очень любила и часто собирала его. Серафима ощупала волосы девушки, как всегда они были заплетены лозами растений. Только теперь женщина произнесла: «Тяжело мне, внучка. Видимо, пришло мне время умереть. Я отдаю тебе все имущество. Возьми у меня под подушкой, это завещание. Живи здесь, будь счастлива. Благослови Тебя Господь». Женщина коснулась слабой рукою лба девушки. Лакрима промолчала, понимая, что бабушка Сима права. Старушка глубоко вздохнула, закрыла слепые глаза, и её ослабевшая рука упала на кровать. Последний, спокойный и глубокий выдох, и тело пожилой женщины обмякло. Умерла. Лакрима не плакала, просто молча сидела и смотрела на спокойное лицо мертвой старушки. Прошло несколько часов, и девушка оттаяла. Она быстро сообразила, куда податься и что нужно сделать. В течение следующих нескольких дней Лакрима разобралась и с памятником, и с местом на кладбище и со всеми прочими нюансами ритуала. Старушку отпели и похоронили. Лакрима осталась одна в доме. Здесь было слишком пусто теперь. Не было скрипа кресла-качалки, не было самой хозяйки дома. Девушка продолжила вести хозяйство, уже с трудом понимая, для кого она это делает. Самой ей нужно была лишь вода и солнечный свет, а кров… Ветви деревьев и кустарников, связанные лозой – вот её кров. Что еще надо растению? Но покоя девушке и не дали. Прознал внучок про смерть бабки своей и про сбережения её. Несправедливо показалось ему то, что все досталось какой-то девчонке с улицы. У самого же у него больше ничего не было. Имущество и квартиру двухкомнатную в столице он пропил и проиграл в карты. Девушки у него не было нормальной. А те, что были с ним, были под стать ему. Уже лет 5 он слонялся по своим друзьям да по притонам, так как и на наркотики подсесть ухитрился. И решил поехать юноша, отвоевать законное наследство. В то утро Лакрима, как обычно, накормила живность и собрала урожай в корзины. Она расчесывала гриву своего коня, когда нагрянул этот человек. Изменился он крайне, но Лакрима его узнала. Девушке матом пояснили, кто она такая, откуда она взялась, и куда бы она теперь шла. Лакрима не спорила. Она могла бы убить этого человека мгновенно, ибо лозы её волос могли двигаться и удлиняться по её воле. Она могла бы просто задушить его, но молчаливо слушала все оскорбления. Первым нервы сдали у коня Спирита. Когда не совсем трезвый наркоман ударил девушку с сапога в грудину, конь напал, стремясь затоптать обидчика копытами. Не долго думая, юноша направил в голову животного пистолет, но выстрелить не успел. «Стой! Не стреляй!» - девушка оттолкнула наркомана и закрыла собой коня. – «Дом и имущество оставь себе. Позволь мне только запрячь Спирита и ускакать на нем. Я не вернусь». Изображая благодетель, юноша позволил девушке запрячь коня. Полностью экипировав коня так, как следует, не оставив ни одной вещи, принадлежащей коню, девушка еще раз посмотрела на наркомана. Он все еще целился в Спирита и матерился на Лакриму. Собрав в двойную сумку скребок и щетку для коня, а так же платье себе на смену, девушка укрепила сумку по сторонам седла, вскочила в седло и пришпорила Спирита. Подняв столб пыли, конь с зеленоволосой наездницей скрылись с глаз долой.





Скакали они не долго и притормозили уже у города, с другой от него стороны. Это был небольшой лес возле неглубокой, но достаточно обитаемой речки с чистой водой. Чистой, с точки зрения растения, конечно. Снова та же ситуация: Лакрима – бездомная девушка, которой некуда пойти и не к кому обратиться. Теперь же разница в том, что в таком положении оказались двое: Лакрима и Спирит, готовый на все, что бы спасти хозяйку. Вырастив на голове яблоко, девушка сорвала его и протянула Спириту. Пока тот лакомился, девушка спешилась, привязала поводья к колышку и легла рядом на траву. Задремала. Проснулась Лакрима от детского плача. Девушка быстро поднялась и увидела, что между деревьев бегут два ребенка в слезах. «Стоять» - девушка поймала детишек разом под ребра. – «Что стряслось?». Из причитаний детей Лакрима узнала, что кто-то пришел к храму и устроил там пожар. «Еще не легче!» - вздохнула девушка, одной рукой отвязала коня и, усадив в седло детей, пошла к храму, узнать, в чем конкретно дело. Картина девушку ждала такая, что та оторопела. На месте храма догорало в огне несколько деревянных конструкций, прихожанки бегали кругами и причитали, священники в ужасе роптали на Господа, как такое Он мог допустить. Лакрима тоже готова была задаться тем же вопросом, вот только внимание её привлекло свечение. Что-то явно отражало свет огня. Любопытство было превыше страха растений перед огнем. Девушка привязала коня на скорую руку и побежала к остаткам храма. Останавливать было некому, все были слишком шокированы поступком пришедших людей. Кстати, сами они сейчас во всю глумились над теми, кто был возле пожара. Тем временем Лакрима, уворачиваясь от балок, покрытых огнем, достигла интересующего её предмета и, отпихнув ногой горящую конструкцию, за угол вытащила его. Это была икона в прекрасном окладе, он то и отражал свет огня. На иконе была Богородица с Христом. Он протягивал свою правую детскую руку к её лицу, а она удерживала его руку своей. Помимо этого внимание девушки привлекла и книга в золотом окладе. Девушка была в шоке, но огонь, казалось, не трогал ни один из этих предметов. Правда, долго удивляться не пришлось. Одна из балок оторвалась откуда-то сверху и больно саданула девушке по спине, попутно обжигая спину огнем. Прижимая «сокровище» к себе, Лакрима бросилась прочь из горящего здания. И оно рухнуло через мгновение после того, как девушка из него спаслась. И опять же, девушку никто особенно не заметил. Сейчас внимание всех переключилось на вандалов, покусившихся на подобное. Лакрима была в шоке от того, какими бывают люди.
Но, улучив свободный момент, когда и дети уже спешились и пошли ко всем, и голоса православной половины этой массы стихли где-то в дали, видимо, они догнали таки, кого хотели, Лакрима решила спокойно рассмотреть находки. На окладе иконы не было гари или повреждений, и сама она была не тронута огнем. Ровно как и священное писание не пострадало, ни единая страница. Даже закладка была цела. Это было во истину чудо. Девушка убрала сие сокровище в сумку, что бы оно никуда не делось теперь, и решила догнать народ. Догнав, убедилась в своем предположении. Компанию молодых людей поймали и сейчас подвергали совершенно негуманному суду с применением палок и камней. Очень, конечно, «по-христиански», но девушка прекрасно их всех понимала. Одеты эти люди были в темные одежды, похожие на какую-то ритуальную одежду, и носили на своих шеях металлические амулеты с изображением перевернутой пятиконечной звезды, вписанной в круг. У их предводителя углы еще и были украшены красными камнями, а в звезду была вписана рогатая козлиная морда с глазами из того же камня. Кто знает, что бы сделали с этими людьми? Но нашелся кто-то, кому хватило мозгов просто вызвать полицию. Их арестовали. Правда, до участка они так и не доехали. По дороге у кого-то случился сердечный приступ, кто-то зацепился цепочкой амулета на какой-то выступ и был задушен собственным амулетом… В общем, Диавол избавился от своих последователей, не сумевших выполнить то, что им надлежало. А, может быть, наоборот, он забрал к себе тех, кто выполнил все, что требовалось. Не все ли равно, по сути? Люди эти умерли сатанистами, не раскаявшись в своих грехах. Им дорога в ад. Хотя, если сейчас начать разбираться в этом, то можно без труда заметить, что именно в ад то и желают попасть сектанты. И злом для них является именно рай. Но, как же быть человеку или существу, лишенному возможности умереть? Ни в рай, ни в ад это существо не попадет. Лакрима, по сути, не задумывалась об этом до этого дня. Дело в том, что одного из сектантов не настигли ни христиане, ни закон. И Люцифер тоже не убил этого послушника, но внушил ему мысль о том, что нельзя оставлять священное писание целым, а несущую его девушку можно не оставлять в живых. И послушник напал на девушку, когда та вновь дала коню отдых. Защитить себя она просто не успела, и её пронзили кинжалом в сердце. Больно. И для любого существа смертельно. Но она не умерла, лишь щелкнула зубками и улыбнулась своему убийце. Тот бежал прочь, все еще сжимая кинжал в руке. Лакрима упала на землю и провалилась в бессознательное состояние. Сколько она так пробыла, не известно. Когда она снова очнулась, был уже вечер. Но какого дня, она не знала. Да и зачем ей знать? Она все еще жива, и так будет вечно. В своем бессознательном состоянии она вернулась к память праматери, к её последним минутам. Девушка знала, что праматерь прокляла её, и что проклятия не снять даже Господу. И прошептала она: «Господи, за что Ты навлек на меня материнское проклятие? Неужто мое незнание Тебя столь тяжкий грех, что Ты наказал меня так сурово?». Нечего было ответить Господу, ибо гнев в тот день закрыл его ясный взор, и не предвидел он такого поворота. Что мог теперь Всевышний? Лишь даровать ей силы все это выдержать, лишь дать ей надежду. Надежда. По легенде, когда Пандора открыла ларец и выпустила страшнейшие заболевания из него, на дне ларца осталась всего одна вещь – надежда. И теперь для девушки, лишенной возможности умереть, оставалось лишь верить и надеяться, что материнское проклятие падет, со временем. Не стал Всевышний говорить ей, что не падет проклятие, ведь наложено оно древним существом перед страшной гибелью. Пока же, все, что мог сделать Господь для девушки – исцелить её раны. Когда потеряла девушка вновь сознание от потери крови, послал Он к ней архангела своего, Рафаила и повелел исцелить рану. Все было исполнено. Но оставил Рафаил и еще кое-что девушке – покой. Он подарил девушке покой, дабы не печалилась она о том, что с проклятием жить придется вечно.
Но, возвратимся к сектанту. Напуганный тем, что девушка осталась жива, он поспешно сбежал, забыв о священном писании. Кинжал же окровавленный он держал в руке. И пал он на колени, и плакал. Дьявол явился ему в образе своем прежнем, прекрасного ангела Свет Несущего, и научил его: «Не погибла девчонка, ибо Господь такою её сделал. Кровь у неё особая. Но погляди. Кровь её на лезвии осталась. Яд она смертельный. Поди к тому священнику в одежде прихожанина, рань его до крови этим кинжалом. И в тот же миг умрет он смертью мучительной». И пошел послушник. Разыскал он Димитрия, настоятеля сгоревшего храма, и заговорил с ним. И, улучив момент, ранил он священника в руку. Но солгал Лукавый. Не ядом кровь девушки была, но проклятием. Один единственный человек, чья кровь смешается с её собственной, разделит с нею бремя бессмертия, не войдет никогда в царство Божие. И знал Лукавый об этом, прекрасно знал. И постигла эта участь Димитрия. Сектант же скрылся с глаз и убил себя. И ликовал Дьявол, смеялся. От чего уж ему так весело было, не ясно. А ангелы печальны в тот день были. Печален был и Господь. Не будет больше жертв проклятия этого, но и спасти от него двоих жертв невозможно. А ангелы испугались этого. Понимали они, какое зло в себе таит бессмертие. И боялись ангелы, что не простит священник девушке проклятия этого, что озлобится он и возненавидит её. Что может он возненавидеть этот мир и обернуться к Лукавому от Господа, ибо всех христиан учат, что столь сильную кару лишь Он может предусмотреть. К счастью, напрасны были их опасения. Помыслы Димитрия были чисты, а душа смиренна. Лакриме ангел рассказал потом, какое несчастье случилось от крови её, и что больше подобного не случится. И Лакрима печалилась об этом, но сумела обрести покой. И девушка поговорила с Димитрием, рассказала ему о том, что произошло. Он выслушал и сумел простить. Сумел простить и этого сектанта, который осуществил сие зло. Простил священник и девушку за то, что такой она на свет родилась. И решили они, что друг друга нужно поддерживать, чтобы не озлобиться.
Шло время. Постепенно храм восстанавливался, люди помогали, чем могли. Лакрима осталась жить при храме. Вскоре храм был восстановлен, и был крупнее, чем прежде. И был у храма теперь и подземный отсек из двух этажей, где располагались теперь кельи послушников, желавших полностью посвятить себя вере. Вот только не было в храме убранства. Пустовал алтарь, не имевший икон. И потому не было прихожан в нем. Одна лишь послушница была при храме – Лакрима. И попросила она Димитрия учить её, и он учил. Димитрий почти не помнил Лакриму женственной. Волосы свои она обрезала по лопатки и зачесывала гладко на затылке. Носить девушка предпочитала рубашку и брюки, удобные в работе и при верховой езде. Добавляло ощущения юношества то, что форма тела у Лакримы была андрогинозная. Грудь была совершенно плоской. Лишь широкие подвздошные кости выдавали в ней девушку, да женственное строение черепа. Для Димитрия Лакрима как то с первых дней стала все равно, что приемным сыном. Привязался что ли?  Три дня так прошло с момента завершения строительства храма. Лакрима после молитвы и урока богословия пошла к Спириту, что жил в стойле при храме(не гнать же животное). И провела там девушка почти весь день. Ночью девушка уже собиралась возвратиться в свою келью, когда неловким движением уронила свою сумку. Вот уже пару недель, пока строился храм заново, сумка тут хранилась. Лакрима уже и думать о ней забыла. Упав, сумка открылась, и выскользнуло из неё «сокровище». Девушка подняла икону и книгу, посмотрела на них. Как же она посмела забыть?! Почти бегом, на цыпочках девушка пробралась в храм к алтарю и положила книгу на положенное ей место, а икону поместила перед алтарем снаружи на случай, что кто-то придет сюда. Тогда пришедший сможет приложиться к иконе. Девушка же не пошла в келью и почти всю ночь провела на коленях перед найденной иконой. Она не сгорела в огне, не украдена, пока девушка раненая лежала без сознания. Икона и священное писание нашлись спустя столько дней. Это стало знаком свыше. В жизни бессмертной девушки эта икона Божьей матери стала почти единственным утешением. Господь не оставит их, ни её, ни Димитрия. Утром отец Димитрий нашел девушку у иконы. Он был поражен чудесному появлению иконы, и еще больше его поразил рассказ девушки о том, что икона и священное писание все это время были рядом, что они были спасены из огня, который просто не мог причинить им вреда. В это утро впервые с момента пожара Лакрима и Димитрий поднялись на колокольню, и окрестности наполнились звуком благовеста. Перезвон собирал верующих на первый официальный молебен. Теперь его можно было провести, хотя бы как-то. И ведь люди пришли достаточно поспешно. Многие оставили достаточно щедрые пожертвования в храм. Но особенно примечательным было то, что кто-то анонимно принес в храм икону Пресвятой Троицы и оставил её там. После этого в храм были привлечены и послушники, ибо предыдущие по неведомой причине разошлись по сторонам. Димитрий учил Лакриму Богословию. Все возвратилось на круги своя. Вот только городок стал стираться постепенно. Закрылось предприятие, позакрывались магазины. Людям стало негде брать еду, или за ней приходилось стоять в долгих очередях. Очень многие стали уезжать из городка в более крупные города. Постепенно город опустел полностью, и сообщение с ним почти прекратилось. Говоря слово «постепенно», я, пожалуй, тороплюсь. Тут все произошло сравнительно быстро в масштабе столетий. Храм был восстановлен к осени, а к Рождеству уже город вокруг него стал почти необитаемым. Как то очень быстро поснимали все автобусные остановки и убрали этот маршрут. Даже с карты убрали городок. Лакрима же завершила начатое. Опустевшие дома она сровняла с землею, и на их месте весной вырастут газоны. Отец Димитрий и Лакрима остались практически одни, не считая нескольких послушников. В один из вечеров святой отец попросил девушку почитать ему Ветхий завет, с самого начала. И Лакрима читала ему: «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: Да будет свет. И стал свет… И сказал бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. И стало так. И создал Бог твердь; и отделил воду, которая над твердью, от воды, которая под твердью. И назвал Бог твердь небом…» Девушка ненадолго прервалась в чтении, хотела спросить о том, почему небом была названа твердь. Но Димитрий осек её и сказал, что бы она дочитала, а потом он расскажет. И Лакрима читала дальше: «…И сказал Бог: да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так. И собралась вода под небом в свои места, и явилась суша. И назвал Бог сушу землею, а собрание вод назвал морями… И сказал Бог: да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя, дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод…И сказал Бог: да будут светила на тверди небесной, для отделения дня от ночи, и для знамений, и времен, и дней, и годов… И стало так…». Перед началом чтения пятого дня девушка сделала очередную паузу. Она и так пропускала часть писания, так как читать все полностью было дня неё сложно. Все таки, не стоит забывать о том, что уроки проходили в храме. Но девушка продолжила, ибо Димитрий внимательно внимал ей и уже был не доволен большим количеством пропусков в писании: «…И сказал Бог: да произведет вода пресмыкающихся, душу живую; и птицы до полетят над землею, по тверди небесной. И стало так…. И сказал Бог: да произведет земля душу живую по роду её, скотов, и гадов, и зверей земных по роду их. И стало так… И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и подобию Нашему; и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над зверями, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою… И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в седьмой день от всех дел Своих, которые делал… На восьмой день человек возомнил Богом себя, и создал машину по образу своему и подобию: и да уничтожит машина весь род людской, и птиц небесных, и рыб морских, и каждую душу живую, и травы, и древо, приносящее по роду своему плод; и да будет земля пуста; тьма над бездной. И стала тьма. И понял Иегова, что человек есть вирус». Димитрий не поверил своим ушам, где это она такое увидела. И убедился он, что о восьмом дне в писании не было. Но понял святой отец, что восьмой день есть память мироздания, и простил послушнице богохульство. Только вот вину за опустение города повесил он на грешность девушки. Однако, найти виновного, не значит исправить проблему. Города уже не существовало. В прочем, не стоит считать, что все так уж было плохо. Не стоит забывать, что ищущий найдет. И Лакрима, не лишенная транспорта и сбережений, отправилась таки в столицу и вернулась оттуда с солнечной батареей. Ну, хуже от этого точно никому не будет. Так что Димитрий не только не протестовал, а даже всячески помогал девушке в установке батарей. К концу зимы все было уже устроено так, что крыша храма наполовину представляла собой источник электроэнергии. Так что, никого уже особенно и не волновало, что в городе-призраке нет электроснабжения. Отсутствие дорог тоже не очень огорчало обитателей храма. В особенности это не расстраивало Димитрия, которому при нормальном течении жизни через пару лет придется переезжать на другое место, что бы не раскрыть своей неспособности состариться. А так, всегда можно сказать, что людям просто показалось. В прочем, поговорка «Кто ищет, тот найдет» применима была и в другом контексте. Дело все в том, что по неведомой причине возле храма наблюдалась природная аномалия: вокруг него могла быть гроза, снег, ветер, что угодно. Но только вокруг. Ближе 3 метров к храму сие не подходило. Зимой тут не было снега, в дождь здесь не было дождя и слякоти. Даже в ураган за этой чертой был полный штиль. И всегда было солнце. Даже в самый пасмурный день обязательно был хоть один лучик солнца. При чем, он был ровно над алтарем. В этом месте находчивые послушники сделали крышу стеклянной, а Лакрима прикрутила стеклянную конструкцию, по форме напоминающую бриллиант, таким образом, что помещение храма наполнялось просто волшебным сиянием. А при удачном стечении обстоятельств свет огней многочисленных лампад смешивался с сиянием таким образом, что могло показаться, будто промелькнул ангел с сияющим нимбом над головою. Из-за природной аномалии скептики считали это место проклятым. Собственно, потому то немногие хотели работать здесь, а в последствии и жить. Но, у христиан мнение было другое. И я не думаю, что обязательно все это расписывать. И так понятно, что если и не войти внутрь, то хотя бы посмотреть на это желающих было достаточно. Собственно, никто и не прятался. Лакрима сделала небольшую мощеную дорожку прямиком от места ближайшей остановки до территории храма. Как говорится, кому надо, так придет пешком, кто не придет – тому не больно надо. Но этого места все же боялись, боялись даже глубоко верующие люди. Основной же причиной страха являлось то, что силами особенно впечатлительных людей был распространен слух о том, что в этом месте сходится на битву добро и зло. Злом же суеверный народец считал саму Лакриму. Дело было, конечно же, в её своеобразной внешности. Кроме того, как и любой представитель своей расы она могла «погибать». Это было крайне сложное для мортусов состояние, когда они добровольно утолщают свою кору и остаются без движения, подобно деревьям. Это состояние близко к анабиозу, когда мортусы почти не дышат, и почти мертвы. После выхода из этого состояния они слабы. Многие же и правда погибают при этом. Подобный навык применяется крайне редко и, по большей части, призван оградить расу от опасности, с которой им не справиться. Но возможно и обманом обратить мортуса во древо. Порою мортусы сами шли на эту участь, что бы скрыть от сородичей свое горе. Для Лакримы это состояние было вдвойне сложным, ведь она носила не кору, а плоть. И нашелся человек, который вслух рассказывал легенду о расе, якобы равной самому Богу. И в этой странной легенде говорилось о том, что этот народ якобы убил свою последнюю дочь, что бы доказать Господу его слабость. Конечно, это все не было правдой. Но Лакрима слышала это, и ей овладела такая печаль, что не пожелала она больше дышать этим воздухом, не пожелала больше видеть это небо и звезды. Но побоялась она оставаться в дали от Господа, и вступила за черту трехметрового расстояния. И остановилась она, подняв руки к небу. И стала кожа её корою, а плоть стала древесиной. На лице навек застыл немой крик, мольба к Господу отнять у неё жизнь. Волосы девушки стали кроною и обвили руки деревянные. Видели то прихожане и для себя решили: «Зло эта девушка. Дьявол в обличии невинной девы. Вот и покарал Господь её за то». Так и пошло поверие, что сие древо, что стволом являет тело девушки, в муках изогнутое, сам дьявол. И не дай бог оживет оно.
Димитрий же искал свою послушницу, но не мог её найти. Шесть дней он потратил на поиски, но не мог найти, так как всегда много людей было у древа этого. Людей, желающих поглумиться на злом. А Лакрима слышала их, да не слушала. И закрытые очи под корою света дневного не видели. Не могла она пошевелиться, не могла закричать. И лишь Господь слышал её мольбы, когда просила она лишить её если не жизни, то слуха. На седьмой день, во время молитвы, увидел Димитрий прекрасного юношу среди прихожан. Юноша был одет в белоснежные одежды и вооружен сияющим мечом из прекраснейшей стали. За спиной его были белоснежные крылья. И сказал он Димитрию: «Искомое рядом, да глаза твои закрыты. Знай, цветок, политый грязной водой, не расцвет, но увянет». И видение растворилось. А Димитрий задумался. И завершил он молебен раньше срока, и разогнал прихожан прочь. И остался он один. Знал Димитрий, что не человек Лакрима. Знал он и о том, что она может обернуться деревом, если не справится сама с чем-то. Но с чем? Вспомнил святой отец легенду, рассказанную прихожанами, и понял тогда, что истинной по истории этой расы он не знает. Знает он лишь что Лакрима последняя, и что погибла раса за грехи свои. Димитрий вышел из храма и обратил взор на дерево, которого раньше не было. И подошел ближе, ужаснулся. Действительно, это была Лакрима. И из глаз её, их под коры, выделялся янтарный сок, словно плакала она. Мужчина подошел к девушке, коснулся рукой её лопаток. Теплая. Ствол дерева был теплым, как тело живого человека. И произнес мужчина: «Мне не ведомо, что сказали тебе эти люди. И вся правда мне тоже не ведома. Я и не прошу тебя рассказать мне. Но ты зря так поступила, зря ушла во древо. Возвратись. Ведь Ты живое существо, тебе жить подобает». И Лакрима вздохнула. Кора вновь обратилась бледной кожею, крона легла на спину копной зеленых волос. Опустила руки девушка, сделала шаг вперед и упала без сил. Отнесена она была в храм. Долго потом Димитрий и Лакрима разговаривали. И успокоилась душа девушки. Окончательно приняла она свое бессмертие и перед иконою, что стала навсегда её утешением, пообещала она отцу Димитрию и Господу, что больше не станет обращаться в неживое, и что станет счастливой, даже не смотря на все те трудности, которые несомненно будут в жизни.




С тех событий прошло около ста лет. Ландшафт поменялся, погибли те, кто знал историю с Лакримой. К сожалению, мир этот совсем не стал лучше. Люди погубили остатки природы, понастроили города ввысь. Дышать стало почти нечем. Только одну территорию никто не трогал – город S., точнее местность, где он 100 лет назад был. Об этом месте до сих пор ходили легенды, как о проклятом месте. Ну и правильно, блин. Странная это была местность. Словно купол над местностью этой был, защищал их. Хотя, почему словно? Так и есть. Хрустальный купол с кристальной сердцевиною. Внутри купола были растения. Поля с зеленой травою, цветы и плодовые деревья. Это было странно для цивилизации, где не было растений и кислород генерировали искусственно и продавали в баллонах. И в центре этого купола, все в той же аномалии, жили два сумасшедших в доме из дерева. Просто сумасшедшие, безобидные шизофреники, как о них отзывались люди. Носили они на шее своей кресты из золота. И поклонялись они какому-то кудеснику, якобы приколоченному к кресту за кисти и стопы и, будто бы, воскресшего когда-то, что ли? Никто точно и не спрашивал их, во что именно они верили, и кому поклоняются. Никого не волновало особенно, откуда взялись эти двое. Вот только боялись эту парочку, как чумы. Про старшего всерьез говорили, будто бы он настолько психически болен, что уже говорит порой на странном языке. Про младшую сочинили такое, будто бы она чуть ли не сама висела подле того самого кудесника. Лакрима же злилась на сыновей Адама и дочерей Евы за то, что они погубили планету. И возроптала Лакрима: «Зачем Ты, Господи, человека на свет породил? Или гибели Ты, Отче, желаешь мне? Погляди, что сотворилось с планетою. Погибла она от руки человеческой. Неужели нет в Тебе ни капли жалости?». И пришел к ней Господь в образе света солнечного, формою человеческой обличенного. И ответил Всевышний девушке: «Ты потомок великой цивилизации. Цивилизации мудрее и сильнее человека. От рождения вы впитываете все накопленные знания прошлых поколений. В свои 107 лет ты, Лакрима, воочию видела сотворение Адама и Евы. Твои силы питали их в райском саду. Ты жила, когда родился мой сын, через растения собственными глазами видела его смерть и воскресение. Люди неразумны. Так учи их!». Молчала Лакрима, думала. Господь знал, что девушке все еще есть, что сказать Ему и о чем спросить. Он не торопил, и не уходил. Помолчав минут пять, девушка спросила: «Но как же мне учить их, Господи? Не могу я дышать тем воздухом. Да и изменились сыновья Адама. Убьет их этот воздух, что был всего лишь 100 лет назад». Господь снисходительно прикоснулся к её голове: «Будет у тебя ученик. Прояви терпение». И исчез он, оставив Лакриму и Димитрия одних.
Люди же за пределами купола и правда были другими. Миром правили деньги и высокие технологии. Такого понятия, как «бог» не существовало по определению. Богом был тот, кто идеально справлялся с компьютером. Богом был тот, кто мог не заметно для всего мира управлять этим самым миром и собрать в своих руках всю полноту власти. В этом мире могли просто убить человека за какую-то мелочь, и никто не станет разбираться с этим. В этом проклятом мире рождение ребенка было поводом для скорби, ибо для ребенка придется покупать кислород. Ведь для каждого нужен воздух. Для детей тоже. Иногда правительство просто под страхом смерти приказывало зачать дитя, и люди делали это. Ведь казни не были гуманными. Человека лишали баллона с кислородом и выгоняли «на воздух». Там концентрация кислорода была меньше 5%, а всего остального столько, что человек задыхался в муках. Такова смерь. И никого не хоронили. Тела погибших просто склевывали вороны. Это был ужасный мир алчности и злобы. Но предсказание Господа сбылось, и в этом мире нашелся для Лакримы ученик. Точнее, ученица. Это была молодая женщина 22 лет от роду. По меркам этого мира с ней случилось величайшее несчастье – контрацепция не спасла. И вот она на 8-м месяце беременности. Из командировки вернулся бой-френд и избил женщину за то, что она посмела зачать. Мало того, он ей кислород покупает, еще и мелкому? И выгнал он девушку на улицу. Правда, проявил некоторую «благосклонность». Он оставил ей баллон с воздухом за спиной. Воздуха могло хватить до конца дня. Девушка долго слонялась по нижним ярусам города, пока не вышла в междугородье. Там, по сути, ничего не было. Так, пустыня. Вот только в той стороне, куда пошла женщина, города не было. Там был купол, куда ни одно живое существо не сунется. Но не все ли равно, где умереть? Вот и вечер. Она сидит, прислонившись к куполу спиной, и думает о том, как будет мучительно умереть. Вдруг темнота. Через мгновение она очнулась. Дышать и легко и плохо одновременно. Над ней купол и приветливое черноглазое лицо девушки лет 20 на вид. Резкий… Нет, просто звучащий голос девушки: «Она дышит». О, великий интернет, какой живой голос, не искаженный маской или респиратором! Как же непривычно это слышать. Нет, такого голоса она не слышала никогда. Женщина почувствовала, как теплые руки прикоснулись к её лицу и чуть повернули голову. Она поняла, что на ней нет маски, а над ней купол. Где-то там закат, и она все еще жива. «Кто вы?» - прошептала женщина и поразилась своему собственному голосу. Она и его то за 22 года не слышала никогда. А зеленоволосая девушка продолжала улыбаться и рассматривать женщину, одновременно обращаясь к кому-то: «Отец Димитрий, значит, дочери Евы правда все еще могут дышать нашим воздухом?». Послышался ответ мужчины: «Не забывай, я сам сын Адама». Подросток смутилась и оставила ненадолго женщину в покое: «Я помню, святой отец. Но только мы с вами встретились 100 лет назад. И тогда все дети Адама и Евы могли дышать таким воздухом. А сейчас из десяти смельчаков мы имеем десять трупов». Женщина просто лежала и молчала. Дышать было больно и плохо, но очень легко. Её постепенно переставало волновать, что упоминался срок в век. Подумаешь! В конце концов, эти двое носят золотые кресты на шее и верят в распятого кудесника. Кто знает, что они есть такое. Женщина закрыла глаза. Было тяжело. Последнее, что она отметила, что лежит она на чем-то мягком и прохладном. Трава? Вот она, значит, какая. Странно, но очень приятно. Потом она просто потеряла сознание.
Женщина очнулась снова в небольшой комнатке. Здесь было достаточно светло и солнечно. Если вкратце, то Лакрима за 100 лет успела сделать небольшой летний домик из алюминиевых конструкций, полностью застекленный с розами в горшках на полу. А, так как уничтожение растений изменило климат, лето в этой полосе было теперь всегда вот уже лет 30 точно. Так вот, проснулась женщина в этой комнате. Дышать было чуть попривычнее и не так больно. Лежала она на чем-то мягком, душистом и немного колючем, обтянутом мягкой на ощупь тканью. То же было и под головой. После ночевок в специальных капсулах из метала с тонким подобием одеяла лежать на подобном было крайне странно. Женщина открыла глаза и увидела рядом с собой деревянную тарелку, стоящую на деревянном резном столике. И вообще, это мягкое, на котором лежала женщина, в свою очередь лежало на чем то деревянном с резными спинками. В тарелке лежали фрукты. Настоящие яблоки и груши, настоящая черешня и клубника. Женщина пошевелилась и ощутила необычную легкость. Все верно. Ведь нет баллона, од него не надо стальных держателей. В комнату вошла все так же девчонка. Теперь молодая женщина её рассмотрела. Короткая стрижка, юношеское одеяние. Но ведь видно же, что это девушка. Странно. В прочем, не менее странно, чем все это. Девушка бесцеремонно, но вежливо, помогла женщине подняться и торопливо одела на женщину хлопчатобумажный сарафан и панталончики. Примитивно, конечно. Но хоть что-то. После того, как с женщины был удален нелепый костюм, больше напоминавший скафандр, она осталась обнаженной. Конечно же, делала это Лакрима, так как из набожности святой отец сам покинул летний домик, не дожидаясь пока его выставит вон Лакрима. Одев гостью, девушка посадила её на резной стульчик и предложила позавтракать. Правда, немного непривычным образом. Она налила женщине чаю с мятой в фарфоровую чашку, поставила перед ней и с улыбкой произнесла: «Пейте чай, ешьте фрукты. Этим не отравитесь. Гарантирую». Возможно, сделано это было потому, что уже как минимум 20 или 30 лет, если не все 50, люди не ели настоящих продуктов. Это было доступно лишь элите. Женщина ела и отметила, что продукты весьма вкусны и пригодны в пищу. Тем временем Лакрима терпеливо сидела рядом и просто рассматривала женщину. Анатомически дочери Евы остались прежними. И, похоже, физиологически некоторые все еще весьма похожи на тех, что жили 100 лет назад. Наконец, женщина спросила: «Как тебя хоть зовут? Кто вы такие? Откуда? И что это за место? Ведь нам всегда говорили, что купол опасен». Девушка рассказала гостье все. Что они со святым отцом просто люди, и что Господом послано им испытание, в рамках которого им надлежит жить вечно, покуда Господь сам не заберет их в царствие свое вечное. Конечно, сама Лакрима в это не верила, так как правду ей сам Господь то когда-то и рассказал. А вот отца Димитрия она в этом убедила еще за первые 2 года. Так же Лакрима рассказала гостье, что под этим куполом природа такая, какой была она 100 лет назад, а может даже чуть чище. Рассказала она женщине о том, что растения очищают воздух, и как так случилось, что за куполом такой кошмар творится. Женщина была в ужасе. Лакрима спросила у неё имя и выяснила, что зовут её Лена. Леночка была любознательной, а главное, очень романтичной особой. Рассказы о чистом воздухе и воде, о съедобных продуктах, которые можно выращивать прямо за земле, очень воодушевили женщину. Лакрима взглядом указала на живот женщины. «Девочка?» - почти с надеждой спросила она. Было бы очень неплохо, если да. Если ребенок родится в куполе, то ему не поставят катетер. Дитя закричит и вдохнет этот воздух. Оно будет таким, какими в свое время были все люди. А, если это будет девочка, то можно будет надеяться на новое человечество, ибо старое уже не сумеет вернуться к прошлому и погибнет, разрушив само себя. Лена кивнула. Да, в своем чреве она носила девочку. Зачем определяла, она не знала. Но определяла в свое время. Лакрима улыбнулась и осведомилась, какой срок. В общем, в конце разговора она твердо решила, что Елену надо продержать здесь до родов. Чем легче становилось Лене в куполе, тем ласковее и радостнее улыбалась Лакрима. Она то понимала, что организм человека очень быстро возвращается к тому, как его задумал Господь. Лена не только не пожелает жить вне купола. Она не сможет там жить.
Потом, ближе к обеду, Лакрима познакомила Елену с отцом Димитрием. Тихонько отведя его в сторону, девушка нашептала ему свои надежды по поводу ребенка, что женщина носит в своем чреве. Мужчина в чем-то был согласен с послушницей. Потом разговор плавно зашел о вере, которую эти двое исповедовали. Святой отец рассказал гостье о христианстве, его заповедях и основах. Немного рассказал об истории христианства. Женщина слушала, не перебивала и проникалась словами Димитрия. Когда же он сделал паузу, что бы дать ей подумать над рассказанным, женщина спросила: «А вы видели Его?». Двое переглянулись. Димитрий улыбнулся и ответил, что он видел лишь ангела божьего однажды. Лакрима же ответила: «Да, я видела и его ангелов, и говорила с ними. Я видела Его самого, я говорила с Ним. И сына его видела, его рождение, смерть и воскресение. Ты веришь мне, Елена?». И женщина сказала: «Верю. Верю тебе, Лакрима. И в Господа Вашего и ваших отцов верю. И желаю принять крещение, если мне это дозволено будет. Научите меня». И была Елена крещена в тот же день. Стал учить её отец Димитрий молитвам и богословию. Вместе с Лакримой читала Елена библию и Евангелие. Счастливы были эти трое здесь. И вскоре родилась у Елены дочь, которую назвали Серафимою в честь женщины, что первой отнеслась к Лакриме, как к родной, и обучила её, и показала ей, что значит быть счастливой. Серафима была крещена почти сразу после рождения. Крестной стала Лакрима, а крестным и крестителем стал Димитрий. Люди же снаружи купола погибать стали. Все больше людей отказывались рожать, так как все росла стоимость кислорода. Все большее количество женщин было казнено. Когда Серафиме исполнилось 20 лет, уже никто не жил снаружи купола.
В тот день, когда Серафиме исполнилось 20 лет, а мать её уже ходила беременная от Димитрия шестой месяц, Лакрима собралась в дорогу. Собрала она себе воды чистой в сумку, яблок для коня. Запрягла она Спирита и вскочила в седло. «Ну куда ты, дитя непоседливое? – причитал Димитрий, стараясь удержать поводья коня. – Ведь нет тебе там жизни. Воздуха там нет!». Но Лакрима была упряма. Спешилась, обняла она отца своего духовного и на ушко ему прошептала: «Там есть 5% кислорода в воздухе. Мне хватит. Я же растение, а не человек». И вновь вскочила девушка в седло и умчалась прочь. Выбралась она из купола через люк и умчалась вдаль по необитаемым землям. И стал этот день Армагеддоном. Лакрима воззвала к силам земли и с Божьей помощью обратила все города в руины. Огненный столб шел впереди её, поглощая и сжигая все, что ни встретит на своем пути. Девушка же скакала следом и все, что не уничтожил огонь, поглощала земля. И страшно в этот день была Лакрима. Утратила она облик человеческий и стала древом. Но древом не тем, что от печали укрывало её. Крона её подперла небо, корни её взрыли землю, а из открытых глаз текла черная смола ненависти. Лишь верный Спирит скакал вокруг и, вставая на дыбы, ржанием своим оповещал её о том, что не боится и не бросит её. И так было 40 дней и 40 ночей. И ни одному живому существу было не выжить после совместного действия всепоглощающего огня и гнева самой матери природы. Но на 41-й день спустился с тверди небесной белый голубь и сел на ветви Лакримы. И смягчилась она, облик человеческий вернула и опустилась на голую землю, держа белоснежного голубя на руке свой. И смотрел он на неё очами ясными и молвил голосом человеческим: «Не сердись более на неразумных детей Адама и Евы. Все обновлено, обновись и ты». Улетел голубь. А Лакрима вновь вскочила в седло верного Спирита и скакала. Остановилась девушка далеко от купола, спешилась. Здесь она раскопала ладонью землю, золой удобренную, и бросила пару семян. И дала девушка силы растениям вырасти, и приносить плоды по роду своему. Потом отправилась она дальше. Долго путешествовала Лакрима по земле. Восстановила она леса уничтоженные, очистила реки. Все стало, как прежде. Воздух постепенно наполнялся кислородом и дышать становилось легче. И вернулись в леса звери, ибо дал им новую жизнь сам Господь. И спокойна теперь была душа Лакримы, но заскучала она по Елене и по Серафиме. Долго скакала девушка, пока не достигла купола. Влетела она в купол, не останавливаясь, разбив в нем дырку диаметра приличного, но не важно это было. Ведь воздух то теперь был везде похожий. Лакрима быстро достигла храма. Вокруг него уже было поселение из трех домов. Её летний домик никто не трогал, и был он нежилым. В остальных же жили обитатели купола. Елене тогда было 52 года, ибо не было Лакримы 10 лет. Дочери её, Серафиме, было 30 и был у неё сын девятилетний и годовалые двойняшки: дочь и сын, рожденные в один день. Был братик Михаил у Елены. Ему было 10 лет. Всех счастлива была видеть Лакрима, и все были счастливы её возвращению. В особенности же тепло встретились Лакрима с Димитрием. Много, что он расспросил её на земле об Армагеддоне, чего другим знать не положено. Много чего рассказал сам, чего другим не расскажешь. Плодились люди потом, расселялись. И все воспитывались в вере христианской. О других религиях старательно все забыли. И был у этого всего существенный плюс – не было войн. Не за что воевать, да и незачем. Постепенно умерли все те, кто лично знал Лакриму и Димитрия. Они смешались с толпой и исчезли в ней, словно их и не было.


Прошло еще сто лет. Население земли составляло чуть больше 10 000 человек, разбросанных по всей территории материка. Люди не были особенно плодовитыми, сказывались последствия высокотехнологичного века. В прочем, люди не забывали об этом ни на минуту и тщательно оберегали природу. В замел Лакрима была к ним добра и снисходительна. Со временем она их и вовсе полюбила, как и требует того христианство. И вот однажды девушка пришла к Димитрию, ибо не встал он на утреннюю молитву. Коснулась его лица и дрогнула Лакрима. Холоден он был. Не знала девушка, радоваться ей или плакать. Ему было уже больше 260 лет, когда он тихо и без мучений умер. Девушка отпела его, как положено, похоронила. И лишь тогда заплакала она. Пришло вдруг осознание того, что нет больше у неё наставника. Не к кому ей пойти теперь за советом. Тогда явился ей Господь в образе пламени и спросил её: «От чего ты, Лакрима, впадаешь в уныние? Разве не взял я его в царствие свое вечное? Со мной он, на веки со мной». И ответила Лакрима Господу: «Я благодарна Тебе, Господи, что заботишься о душе отца моего духовного. Но я осталась одна. И не смею я просить о том, что бы и меня Ты взял к себе, Господи. Ибо знаю я, что не убить тебе Меня, не помиловать». Ничего не ответил Господь, лишь вздохнул. Отпустил он девушку от лица своего. Навсегда отпустил. Поклялся он больше не следить за нею с тверди небесной, не говорить с ней и не вмешиваться в её жизнь. Кого изберет своим спутником, того пообещал не забирать у неё. И ушел он. И услышала девушка после лишь глас его: «Не вем тя!».