Гений и эгоцентризм

   Недавно прочла удивительную историю о последнем возлюбленном знаменитой французской писательницы Маргерит Дюрас. Они встретились, когда ей было 66, а ему 28, и прожили вместе 16 лет, до ее смерти. Ян Андреа был не только любовником, но секретарем, нянькой, кухаркой, слугой, соавтором.
   Потрясает в этой истории не столько разница лет, сколько то, что молодого человека полностью поглотили. Проглотили. Словно крупная капля вобрала в себя, слившись, каплю меньших размеров.
   Бедняге запрещалось встречаться с друзьями, общаться с матерью, говорить без ведома госпожи по телефону, выходить из дома одному. Абсолютное рабство, душевное, духовное и физическое. «Она забрала мою жизнь, взамен подарив свою», - делился он годы спустя в интервью.
   Даже умереть ей хотелось вместе, и она убеждала незадолго до смерти: «Ян, но что вы будете делать один? Зачем вам жить?» (И он, действительно, десять лет не жил: тосковал и спивался. А потом решил написать бестселлер об их отношениях, и это его встряхнуло.)

   Прочитанное явилось для меня неким последним аккордом в череде размышлений на тему: почему гениальные и талантливые люди столь часто невыносимы в плане чисто человеческих качеств?
   Тема эта популярна, и в пространстве сети в частности. То бурно обсуждается одиозный опус «Анти-ахматова»; то с праведным гневом комментируется история смерти младшей дочери М. Цветаевой; то в журнале знаменитого автора проводится опрос: нужно ли спрашивать с гения с той же строгостью, что и с простого смертного?
   Тема животрепещущая. Для себя я получила ответ, подвела внутреннюю черту: гениальные и талантливые люди эгоцентричны, предельно эгоцентричны – и это нормально, и отсюда и следует танцевать.
   Таков закон природы: чтобы сотворить нечто принципиально новое, прежде не бывшее, требуется максимально сконцентрироваться на себе, своем эго – личности, характере, опыте, страстях, пороках и достоинствах. Нужно культивировать свою самость, словно плодоносящий сад, оберегая от любых посягательств и возводя в абсолют каждое ее спонтанное проявление.
   Существует противоположный взгляд: творец – нечто вроде антенны, улавливающей музыку сфер и переводящей ее на людской язык; пустой и чистый сосуд, где может без помех разгореться божественная искра, попавшая извне. (Частично с этим согласен мистик и философ Даниил Андреев - с его даймонами, стоящими за правым плечом каждого выдающегося таланта, и миром прототипов произведений искусства.) Но эта точка зрения не выдерживает обстоятельной критики – стоит лишь обратиться к дневникам творцов и мемуарам их современников.
   Гений никак не пуст изначально – он полон собой, даже переполнен. И он никак не чист – но амбивалентен, полярен, так как только полярность, или разность потенциалов может высечь мощный разряд, дать выплеск созидательной энергии.
   Творец-эгоцентрист лелеет и холит свою самость и не склонен ни в чем себя сдерживать или ограничивать. Отсюда и аморализм, и высокомерие, и своеволие, и склонность к стимуляторам (алкоголь, наркотики), и наплевательское отношение к близким, и всякого рода извращения и эксперименты. Любое сдерживание, самоконтроль ведет к частичному перекрытию потока энергии и, следовательно, ущемляет творчество (на деле, либо в представлении творца, не суть важно).
   Для простого смертного существует понятие долга: долг сыновний, родительский, служебный, патриотический и т.п. Гений, по большому счету, должен только своему призванию, своему дару.
   Если взять ту же Цветаеву (именно к ней в последнее время все чаще применяют негативные эпитеты – такие как «чудовищная мать»), то долгу перед даром, перед своей поэзией она не изменяла никогда. В отличие от материнского, которого, по всей видимости, не ощущала. Ее дар должен был питаться общением, влюбленностями, встречами, а в заботе о хлебе насущном, о быте, о крошечном ребенке – он бы зачах.

   Надо заметить, что вышесказанное относится к гениям и большим талантам, но не к людям одаренным, которых, в отличие от первых двух, природа родит в гораздо большем количестве.
   Одаренность не требует столь больших энергетических затрат, она не вносит в культуру нечто принципиально новое, и потому вполне может сочетаться с такими прекрасными качествами, как альтруизм, чуткость, смирение, способность к самоотдаче.
   Мне могут возразить, что встречаются и таланты с прекрасными душевными качествами. Правда, не часто. (На ум приходят двое: Жуковский и Волошин.) Возможно, их следует отнести к исключениям, которые подтверждают правило. Но есть и другое объяснение: не всегда следует полностью доверять мемуаристам. Точнее, доверять можно, но только если мемуаров много и личность творца описывается с разных сторон: другом, родственником, соперником по перу, женой, учеником, возлюбленной. Только так достигается определенная объективность и полнота.

   Философ Николай Бердяев и мистик Даниил Андреев мечтали о появлении в недалеком будущем гениев-святых. Мне кажется, это утопия. Святой – усмиренная или полностью уничтоженная самость. Из чего же тогда творить?
   Бывали случаи, когда стремление к Богу и свету перевешивало потребность творить, и гений, смиряя себя, отказывался от призвания. Печальный пример – Гоголь. Пример загадочный – Сэллинджер. Примеров успешной трансформации из гения в святого история не сохранила.

   Говоря откровенно, никакие исторические примеры, мемуары и биографии не утвердили бы меня в моем мнении, если б их не подкреплял личный опыт.
   Не знаю, есть ли среди моих знакомых гении (все-таки для вынесения подобного «приговора» необходима временная дистанция в несколько десятилетий), но выдающиеся таланты – несомненно. Примеров эгоцентризма масса, но самый выразительный, пожалуй, - признание выдающейся пишущей женщины (чьи тексты сравнивают с Набоковым), что она солипсист: воспринимает всё окружающее лишь как проекции своего мозга.
 
   И последний штрих - касающийся посмертной судьбы творцов.
   Относительно посмертия мне ближе всего взгляд Даниила Андреева. А именно: по смерти физического тела человек опускается (реже – подымается) в одно из чистилищ (страдалищ), либо в миры просветления – в зависимости от тяжести эфирного тела. Преступники, растлители, властолюбцы стремительно проносятся вниз. Праведники воспаряют в свет. Огромное большинство «средних» людей после недолгого пребывания в верхних чистилищах поднимаются в Олирну – первый светлый слой, где встречаются с близкими и ожидают следующего воплощения в физическом теле.
   С простыми смертными более-менее ясно. С гениями и талантами сложнее. Их эфирные тела, как правило, отяжелены потаканием своим страстям, своеволием. Нередок столь страшный итог, как самоубийство.
   Долгое искупление в чистилищах? Но нельзя не учитывать тот след, что оставили творцы на земле, те чувства, что вызывают на протяжении столетий (а то и тысячелетий) их полотна, стихи и музыка: восторг, изумление, благодарность, надежду. Светлые энергии благодарности и любви не могут не поддерживать - а то и спасать, тех, кто их вызвал, на трудном пути искупления.
   Посмертную участь гениев можно представить как некий вектор двух разнонаправленных сил: тяжести эфирного тела, направленной, по типу закона гравитации, вниз, и устремленной ввысь энергии почитателей. Соответственно, их посмертная судьба должна быть на порядок радостнее и светлее, чем участь простых людей, обремененных теми же грехами.
   Именно в этом ключе можно согласиться со знаменитой фразой Пушкина по поводу дневников Байрона: «Врете, подлецы: он мал и мерзок - не так, как вы, - иначе».
   С Байрона (Пушкина, Лермонтова, Цветаевой) – спрос иной…