Черный квадрат, или из истории современного искуст

               
   В  очень   давние времена,  когда не было  мобильной связи, да и телефонной не было,  и  самолетов,  даже фанерных тоже,  не было, потому что её (фанеры)  не было.
  Люди, в те стародавние времена,  ездили на телегах, которые  тащили лошади, а кое-где и волы.    Жизнь тянулась серой,   скучной полосой,  как сельская дорога   в осеннею распутицу.   Иногда случался  в этой   жизни какой-нибудь оживляш:  то мужичок, возвращаясь от кума, выпадет  из саней  и по  пьянее замерзнет, то рыбацкие сети утопленницу  вытащат, то мужички  своему  любимому барину  «красного  петуха» пустят.

  Тогда - то  и  начиналась настоящая потеха.  Понаедут  судьи – прокуроры,   с отрядом казачков, проведут следствие, суд суровый и справедливый. Всех мужичков   в порку.  А нагаечки - то   у казачков  семихвостки, шкура  так и  слазит. Двух- трех зачинщиков  в Сибирь сошлют, для порядку.    А не хулигань.

 Так вот.   Жил  в такой   лесной деревне дед  Кузьма.  Сын  его, тоже Кузьма, сколько-то лет назад, в деревне календаря не было, ушел со своей бабой в город  на заработки,  там они сгинули. Остался у деда их сынок, Кузя, юркий,  востроглазый парнишка.

 Накопали как-то по осени, Кузьма  с Кузей по осени картошки.  Землю всё дожди мочат, картошка  мокрая,  сушить надо. Рассыпали они картошку по сараю, сушат. А ветер – то  через окошко  дожди задувает, урожай мочит.  Кузя был малый смышленый, нашел в бабкином сундуке холстины кусок  да и забил   им окошко. Хорошо стало, сохнет картошка.

 Вот и Кузе  время пришло  идти  на заработки в первопрестольную.  Пристроился он половым в трактире, парень  пригожий, статный, девки – с него глаз не сводят. А трактир – то был рядом  с академией, где на богомазов,  или как их называли, художников, учат.  Народ  в трактире бывал разный,    больше антилигентный,  но малоденежный : парни бородатые, краской перемазанные. Выпьют четвертинку на шестерых и спорят: Моне, Сезанн, импрессионизм  и ещё слова разные.    А Кузя всю эту науку на ус мотал, теоретическую подготовку проходил.  От малоденежья  пристроился  он  в  Академию служить по совместительству. Тело у него, как  у Аполлона,  профиль римский. Поначалу было стыдился  перед  девками голым стоять,  да и холодно. Потом ничего, привык. Когда глядишь,  какая и приласкает.

  Профессор один, талантища  немерянного,  но болезнь у него была, как примет лишнего, так мордой в тарелку и спит. А утром, душа – то горит, а деньжат –то нет. Жалел его Кузя сильно, лечил тайком от хозяина.

  Застыдился  как-то профессор :
–  Обучу  я парня нашему ремеслу, а вдруг чего и получится.               
   А Кузя наш:
 -   А почему бы и нет,  что знаешь , за спиной  не носить .

   Парень то смышленый.  Взял его профессор в  учебу, учил, учил, да видать не дал нашему  Кузе Господь  таланту художнического.  Только круги,  квадраты, кресты и другие геометрические  фигуры  рисовать может. Один раз шедевр нарисовал:  как бы над крышами то ли люди, то ли собаки летают.

  - Иди, -  говорит ему, профессор  -  и дальше голым стой. Так больше пользы искусству принесешь.

А тут «новая волна»  с Запада подошла, кубизм,  супрематизм и всё  слова мудреные.  Кого из Академии  выгнали, всклоченные, бородатые и девки тоже  в стаи  собираются и галдят, галдят.

Умный – то Кузя, умный,  да надоела  хозяину его  ученость, и погнал он его из трактира. Голодно стало,  да и дружки его бородатые  тоже с воды на квас  перебиваются. Поехал  Кузя  в деревню, к тому времени недалеко от неё «чугунку» построили, мигом его паровоз домчал.  Дед встретил внучка на родном крыльце, совсем  дед  обезножил, ни картошки, ни хлебушка, сам   христорадничает.  Походил Кузя  по соседям, повеселил народ, кто  картошку даст, кто луковицу. Кто что мог. Сложил  Кузя все припасы в узелок  из холста,  да поехал назад в первопрестольную.

  Пошел на  свою  фатеру, а там  уже дружки сидят, водочкой  балуются да, да творческие новости обсуждают.  Кто, где, когда,  с кем, как.  Творческие  же люди, есть о чем поговорить. А тут  выяснилось, что водочка  кончилась, а денежки то нет.  Кузьма, добрая душа,  свернул свою холстинку трубочкой,   пошел на Хитровский  рынок,  холстинку  на штоф менять .

  Поутру  друзья художники проснулись, головы болят, жить не хочется. Опохмелится то нечем. Злые. Разбегаться стали. Среди них был один начинающий, но подающий большие надежды  паренек,  в стиле импрессионизма писал. Очень модного тогда. Купец- миллионщик, известный меценат,  как-то заметив его,   предложил  в выставке  участвовать.
  Зарегистрировался наш импрессионист у администратора   выставки, холст   свой сдал, пропуск  получил, да пошел  домой отлеживаться.

  Готовят на выставке экспозиции.  Столяры, что  холсты на рамы натягивали,  крутили,   крутили холст. Где верх,  где низ  понять не могут.   Как бог  на душу положил, так и повесили.

 На открытие  выставки   народу собралось!  Сам генерал – губернатор приехал!  Не  побоялся эсеров- террористов, что тогда наловчились в бомбы в начальствующих  особ бросать. Смелый был человек, кровей царских. Чего бояться, если  захотят,  всё - равно убьют, как не берегись. Зато в народе светлая память останется.  Глядишь,  в свое время в святые запишут.

  Идет великий князь по залам,  на картины  посматривает, а  в одном зале народу  у картины собралось! Заинтересовался он.  Подбежала охрана ,  да какая тогда  охрана, один  жандармский  ротмистр, метр десять  с шапкой.  Дорогу  расчистил, народ растолкал.  Народ расступился , очень своего генерал –губернатора  уважали, не за царское происхождение, а за особую отеческую  заботу о  своих горожанах.

 Посмотрел Великий  князь на холст, произнес многозначительно  «Мда- а-а» и пошел  далее. Не позволено великим людям длинные речи  произносить,  да эмоции свои выказывать.
   А толпа то гудит  -  Одобрили картину  его Светлость !
   И пошло, и пошло  -  Как талантливо, да, что там – гениально!
   - Какая  глубина,  какой полет мысли! Космос! Космос!
   -Автора! Автора!

 А как же не хвалить, дурнее другого казаться никто не хочет.  А, что там поймешь, когда в раме  кусок  черно – серой  холстины выставлен.

 Видать, за те годы, что холстина  в сарае деда  Кузьмы  окошко закрывала, от паровозов  экология в деревне  была нарушена,  холстина из белой  в черно- серую превратилась.

 А наш импрессионист, стоит в сторонке,  глаза потупил, стыдно .  Под картиной  его фамилия написана. Вспоминает, как дело – то было.  Насилу  вспомнил.  Сидели  они с Кузей рядом,  холсты  были  одного размера, трубочкой свернуты, но по разные стороны  лежали.  Он до ветру пошел, а Кузя  за водкой, вот и перепутал,  проклятущий, холсты.

 Толпа импрессиониста нашего узнала, на руки  подхватила, качать давай.  Он вырывается,  бьется, а толпа  ещё шибче старается.
 -  Да не я это , не я!
-  Не  скромничай, гений  ты наш!
 - Кузя это, Кузя, натурщик  из трактира !
 Тут – то и наступил Кузин звездный час!

  Приоделся Кузя, как положено модному художнику,   рубаха  желтая, бант- бабочка  красная.
 В дома,  куда приглашают, на лихачах на резиновом ходу,  или на авто  приезжает.  Очень большую известность приобрел, с лекциями выступает, мастер – классы дает.
 Уж многие роды, что свою родословную от Рюрика  вели, породнится с ним не прочь.  А уж от богемных девиц и прочих  так совсем проходу  нет.   Через баб,  Кузя, чуть  совсем не пропал.
  Нежданно  - негаданно  германец  попер.  Военное   министерство  строгое.   Талант, талантом, да иди,  повоюй за  Веру, Царя и Отечество.  Как таланту скидку сделали:  не в окопы  отправили, а в агитроту, боевой дух  солдатиков поднимать. Сидит Кузя, как может, плакаты малюет, спирт попивает.  Так может быть и дальше воевал.
 
 Надоело солдатикам в окопах  вшей кормить,  германским  пулям  да снарядам кланяться,  односельчан   своих хоронить. Тут  и Царь  от трона своего отрекся, с Верой  давно  уже  не  лады были.  Вроде  уже  и воевать не за что.   Солдатики пошли в свое Отечество, по своим деревням, кто  штык в землю, а кто винтовочку с собой прихватил, пригодится.
 Потом, правда, многие писали,  говорили, что фронт, армию   большаки   во главе  с Лениным, германским шпионом,  развалили.  Что большаки,   в окопах против войны агитировали,  даже в коммунистическом  «Кратком курсе истории  ВКПБ» писали.  Только  веры в это мало, сколько было  этих большаков и где они:   кто в Швейцарии, кто  в Америке, кто  в Сибири.

   С фронта инвалид  в деревню  вернулся, а продотряды  зерно  из амбаров  выгребают.                ( Продотряды, были введены   в 1915 году,  из- за нехватки продовольствия в армии и в городах)
 Пошла об этом весточка односельчанину на фронт.   Сапоги  с картонными подошвами. Каждому свое.   Кому война, как говорится, а  кому мать родна. Вот и довоевались.

 Началась большая  смута, мужиков и патронов  в России никогда не жалели.
Выстояла эти времена  Россия, стала называться Советской Россией. Пора было строить, а не разрушать.

 Наш  Кузя и здесь себе место нашел. Вместо черных квадратов,   стал рисовать красные,  а также другие  фигуры красного цвета, учил других, храбро сражался с  апологетами буржуазного искусства.  Поскольку своих  апологетов нового  было  недостаточно,  приглашали,  как всегда  иностранцев.  Наиболее продвинутые, из  приглашенных, предлагали  весь центр Москвы, кроме Кремля,   снести,  и застроить всё коробками в стиле  конструктивизма.   Но  советское правительство  решило, что вдохновленные коммунистическими  идеями  московские рабочие не  будут перегораживать баррикадами  узкие московские улицы. Да и пушечная картечь  уже не в моде,  когда есть пулеметы.

  Революционный настрой  заканчивался, от плакатов   стали требовать  реалистическую направленность.   Наш Кузя  стал чувствовать неудобства,  и все  чаще обращал  свой взгляд на  Запад, к буржуям,   где в подлинной демократической  обстановке  творили  сторонники нового искусства.  Они были в моде и неплохо зарабатывали.

 Остановка была за  небольшим.  « Философского  парохода»   больше не было.

                Вместо эпилога.
 Скоро  будет век, как «Черный  квадрат», тревожит души людей.  Значит,   что-то в этом есть.
 А ещё  « Черным квадратом» народ   называет одну из марок  «Мерседеса», или по  народному «мерина». На  них  ездит охрана больших  чиновников, и ещё   бандиты. От тех и других  народ старается держаться подальше.