Несколько слов про любовь

     У него была трудная весна. А какая ещё бывает весна у молодого мужчины, разменявшего пятый десяток лет? Очередной кризис подкосил ещё вчера казавшихся постоянных партнёров, взлетели цены на всё. Одни бросались в крайности и выруливали в другие сферы деятельности, другие пытались продолжать жить обычной жизнью, хотя бы внешне. Вот и он пытался. Только в последний летний месяц он стал просыпаться по ночам и лежать по нескольку часов без сна. Сначала помогал коньяк, потом появилась какая-то экзема на руках, от которой мази давали только временное облегчение, и спиртное уже не помогало. И вроде бы уже стало выходить на прежний уровень производство и чуточку стало легче.

     Леночка, тьфу ты, Людочка, как они похоже морщат лоб и выпячивают губки…и требуют, требуют денег, внимания, восхищения. А он устал. Просто устал. И так ему захотелось тишины и покоя, и если речь, то чужую – иностранную, и где-то там вдалеке. А рядом только шум моря, и пусть солнце не гладит его тело, а  только касается, и этот особенный запах юга, пряных трав и громадных цветов. И всего лишь несколько часов лёта и дом.

     Он собрался внезапно и не хотел распространяться о поездке, только сообщил об отъезде. Сам приобрёл билет на ближайший рейс на самолёт и уже спешил в аэропорт. В этом плане появилось одно белое пятно, он не смог взять билет в бизнес-класс. Такого просто не могло быть, но это было. Сезон был в разгаре. Все эти многочисленные семьи, бегающие и орущие дети по залу ожидания, все в возбуждении и предвкушение солнца, моря… Он уже отвык так путешествовать, в эконом-классе. Так  вышло. Если срочно, как он захотел, в тот же час, чтобы не толкаться в аэропорту, то был один билет в эконом-класс и всё. Очередь тянулась медленно. Сзади молодые ребята ехали «тусить». Они уже были не совсем трезвы, громко обсуждали с кем, где и как будут «отрываться». Все в предвкушении отдыха. Пройдя регистрацию и осмотр, он уделил должное внимание бару.

Его место было посередине. Да…потерпеть. Просто потерпеть несколько часов. Он не любил летать, спиртное помогало успокоиться, полёт тогда протекал незаметно. Интересно, где его соседи? Раздельные места, это видимо одинокие люди, чужие, посторонние. Интересно, где они? Это было праздное любопытство. Вот протискивается по проходу крупная, пышнотелая блондинка, увешанная золотыми украшениями, в белоснежных бриджах, ажурной блузе с глубоким декольте, неопределённого возраста. Тётка, типичная тётка! Повезло, удача не покинула его. Тётка прошла дальше. Может вот эта его соседка – молоденькая девушка в джинсиках в облипочку, крошечном топике и кольцом в носу? Не повезло, с тоской подумал он – девушка проплыла мимо. Почему-то он решил, что  одно место займёт обязательно приятная девушка, женщина. Вот идёт парень спортивного вида, а за ним женщина: невысокая, полноватая, светлые волосы заколоты какой-то каралькой на голове, светло–песочные брюки, просторная белая рубаха, напоминающая мужскую, очки в металлической оправе. А на плече какая-то идиотская сумка–кошёлка.

     – Разрешите? – у неё был приятный голос. Он встал и пропустил её к иллюминатору. Могла быть и хуже, подумал он. С другой стороны кресло занял мальчик лет одиннадцати-двенадцати. Вот и всё – конец романтики.

     Он стал разглядывать свою соседку вполглаза, чуть повернув к ней голову. Ну и куда она могла лететь? Пляжный отпуск? В таком-то прикиде? Значит, и не к любовнику, и не домой, только на отдых с экскурсиями. Обожает готовить, судя по фигуре. Что-то в ней его раздражало. Но вот что?

     Соседка тем временем достала из сумки надувную подушечку под голову, быстренько её надула, укутала ноги принесённым с собой лёгоньким беленьким пледом…Фу-ты, ну-ты! Прямо «домик в деревне» какой-то. Он чувствовал, что действует алкоголь и он становится раздражительным. Свою сумку – кошёлку она пристроила на пол, из неё торчал ноутбук. Ого…Тётеньке не чужды плоды цивилизации, и вдруг он её вспомнил.
   
     Когда он подошёл к барной стойке, эта женщина уже сидела там, одна. Поэтому он сразу обратил на неё внимание. В неё не было трепетного ожидания дальнего путешествия. Она взяла коньяк и выпила его как лекарство, немного поморщилась и продолжала сидеть, думая о чём–то своём. А дамочка боится летать, вдруг пришло ему на ум. Он тоже заказал коньяк и сел неподалёку. Зал медленно заполнялся людьми. Поспешил он, поспешил. Вон сколько ещё ждать. Женщина махнула рукой, и бармен плеснул ей ещё порцию. Коньяк, и недешёвый. Ему такое несоответствие показалось странным. Он взглянул на неё чуть внимательней. Она там что, ест? Закусывает шоколадом. Всё традиционно. Он обратил внимание на её руки, пухленькие, с ямочками вокруг косточек, с недлинными пальчиками, светлыми ноготками без маникюра и…. обручальное кольцо. Странно, руки показались знакомыми. Где-то он видел похожие.

     Главное – чтобы приставать не начала. Слушать чужие благоглупости мужчина был не намерен. Докатился, одёрнул он себя, боится тёток из эконом-класса. Достал бутылку с коньяком, вызвал стюардессу и попросил стаканы. Милейшая девушка, распознав в нём денежного клиента, не сбегала, а слетала за стаканчиками.
– Разрешите? – он приподнял перед своей соседкой бутылку и потряс ею, он же не алкоголик пить в одиночку, –присоединяйтесь!
– Спасибо. Не надо, – таков был лаконичный ответ.
Что? Она мне отказала, кто!!!!!Тётка!!!Мне отказала!!!Вот дура!  –подумал он.
И он сразу понял, чем соседка его раздражала. Он был ей безразличен. Он! Ей!
А эта женщина с пухлыми ручками мадонны, вот оно, он вспомнил у кого видел такие руки, в церкви, спокойно и методично продолжала вить своё гнездо неподалеку от него. Самодостаточно. Вот точное слово.
– Не бойтесь! Угощайтесь! – настаивал он.
– Спасибо, не хочу! – Вновь отклонила женщина его предложение. – Что с Вами, я же вам сказала, что не хочу!
– Ну почему? Почему?
– Не хочу, – повторила она тихим и спокойным тоном, что добило его окончательно. Почувствовав его состояние, женщина сочувственно спросила: «Что с Вами, Вам плохо?».

     Он не был настолько пьян, чтобы упираться:
– Да вот как-то невесело.
– Боитесь летать? – уточнила она у него.
Его мысли и слова возвращались к нему от неё.
– Кто? Я? Боюсь летать??? Да я летаю несколько раз в месяц.
– Сочувствую, – ответила она ему, – А я раз в год и чувствую себя очень плохо в полёте. Просто ещё одна рюмка спиртного будет лишней, – улыбнулась она.

     Передёрнув недовольно плечами, он выпил один ещё. За этими препирательствами он не заметил, как они взлетели. Женщина всем своим видом демонстрировала отрешенность. Достала ноутбук и стала быстренько набирать текст. Всё-таки интересно, куда она летит?

     Заметив его настойчивый взгляд, она повернулась к нему:
– Знаете, у меня в детстве была книжка – картонная раскладушка. Я очень любила в неё играть, а позже и читать её. На первой стране был изображён молодой улыбающийся мужчина в синем костюме, рубашке и галстуке поднимающий в тосте рюмку со спиртным. На второй картинке – тот же мужчина с головой орла – зоркий взгляд, расправленные плечи и рюмка в руке, на следующих картинках менялась только голова: лев, петух, обезьяна и наконец – свинья, лежащая в луже…Моя мама была врачом, а книжка эта – рекламной брошюркой по борьбе с пьянством, в которой показаны все стадии опьянения человека. У меня, – подчеркнула она, – другие планы на вечер.

     И она опять отключилась и застучала пальчиками по клавиатуре. Он отставил бутылку в сторону. Почему–то ему вспомнилась статья в интернете, как пьяный пассажир укусил стюардессу за причинное место.

     – А какие у вас планы на вечер? – продолжал он приставать к соседке.
– А Вы что, собрались мои планы нарушить? – поинтересовалась женщина.

     Ехидная. Подумалось ему. Он сам себе не мог ответить, почему он спросил у неё про планы. Вот – для поддержки разговора!

     Видя его настойчивость, женщина произнесла:
– Я вас понимаю. Летите в отпуск за рубеж, настроились на приключение… Итак, рядом с Вами в кресло село небесное создание: стройная, белокурая девушка, с огромными голубыми глазами. Она грациозно перекрестила бы длиннющие ножки в короткой юбочке, и, угощаясь Вашим коньячком, заливисто и звонко смеялась. И вот, у вас уже были совместные планы на вечер.
– Нет. Я бы этого не хотел, – сказал он не очень убедительно.
– Не верю. Скучаете? – она вздохнула и предложила ему, – а хотите, сочиним вместе историю? И она пододвинула к нему ноутбук, делим страницу на две части, справа мои слова, слева Ваши. Итак, дело происходит в самолёте, он и она. Вы опишите его, а я её.

     Затея заинтересовала его.
– Итак, начал он: по проходу самолёта, пыхтя и отдуваясь, пробирался Он, лысоват, рыжеват, невысок ростом, наметившееся пивное брюшко придавало ему благообразность, его маленькие острые голубые глазки задорно поблёскивали из-под очков в золотой оправе. Так и представляешь его в тирольской шапочке, дробно отплясывающего на деревянном полу. Он казался одиноким и одновременно поджидающим кого-то. Он ждал, конечно, очаровательную попутчицу. И она не промедлила появиться.
– Ваш ход, – сказал он.
– Девушка была очаровательна, тоненькая высокая, со светлыми длинными волосами и легкой, почти невесомой чёлкой, тонюсенький нежно-голубой топик и коротенькая белоснежная юбочка, изящные босоножки на шпилечке, какой-то замысловатый замочек, чуть слышно позвякивающий на изящной лодыжке, всё прекрасно играло на романтический образ. Да это фатум. Встреча кошелька и изящества. Ваш ход.
– Нет,– возмутился он, – как всё предсказуемо и неинтересно. Вы правы, люди стали похожи друг на друга. Сплошное клонирование Барби и Кенов, трудно найти индивидуальность. Не та, так эта: беленькая, чёрненькая, низкая, высокая, толстая, худая, выбирай любую, – ярмарка. А хочется, чтобы ещё и за душу что-то цепляло. Итак, продолжаю: девушка произвела на мужчину впечатление. Эта Белоснежка мгновенно оценила мужчину, едва скользнув взглядом по его часам, и стала медленно, но верно расставлять силки для охоты на богатство. А Вы?  – обратился он к собеседнице, – одобряете такой расклад?

     – Я продолжаю Вашу тему, хоть она и традиционна. – За это парочкой уже несколько минут наблюдала пожилая женщина. «Эге, – подумала она, – а девица нашего поля ягодка, вспоминая свою молодость, когда она сама полетела из столицы одной республики в Москву, чтобы познакомиться с выгодным денежным женихом, подающим большие надежды хоккейным игроком».

     Постепенно он сам не заметил, как это произошло, он увлёкся действием. И пусть он иногда попадал мимо клавиш, соседка осторожно его поправляла. Вот уже и пассажиры вокруг начали дремать, а эти двое все печатали и печатали чужие судьбы.
– А пусть они попадут в грозу, катастрофа, произойдёт вынужденная посадка в чужом городе?  – ему захотелось неожиданных поворотов и закрученности сюжета.
– Хорошо, – улыбнулась она ему, – мой ход.
И собеседница предложила следующую картинку:
– Сближение двоих происходило стремительно. Мужчина был остроумен, красноречив, Белоснежка внимала каждому его слову, выказывая неподдельный интерес, поддакивая, покачивая головкой, вставляла отдельный фразы, создавая впечатление, крайней заинтересованности.

     Пожилая женщина продолжала неотрывно следить за этой парой, чуть подавшись вперёд, поэтому она заметила, как Белоснежка вставая с кресла, пристально глядя мужчине в глаза, чуть заметным жестом уронила, что–то ему в стаканчик. Вернулась из туалетной комнаты, и эти двое продолжили непринуждённое застолье, не подозревая, что появился самый лучший свидетель на свете – одинокая, пожилая скучающая женщина. Внезапно мужчине стало плохо.

     Он встал и нетвёрдой походной направился к туалетным комнатам. Белоснежка предложила ему помощь, он лишь покачал отрицательно головой. Быстро и уверенно она раскрыла его ноутбук, вставила флэшку и, не прошло и нескольких минут, как сбросила на неё какую-то информацию, убрала ноутбук на место. Он ещё не возвращался. Потом Белоснежка поднялась с места, достала сумку с верхней полки. Видимо это был условный знак высокому мужчине, который стоял в начале прохода, неподалёку от туалета. Тот чуть кивнул, и ушёл со своего поста, заняв своё место.

     На этом, им пришлось прервать набирать рассказ, так как принесли обед. Обед как обед, ничем не примечательная самолётная еда. Он взял себе шашлык, но есть не хотелось, так поковырялся в еде и отодвинул. Едва стюарды убрали посуду, как он резко почувствовал себя плохо, в животе закрутило, стало тошнить, как только что в сочинённом ими рассказе…Он с ужасов посмотрел на свою попутчицу.
– Какой Вы мнительный, видели бы Вы себя в зеркале, – сказала ему женщина и встала: – Пойдёмте. А он сидел, покрываясь испариной.
– Где Ваша сумка? А, вижу. Берём все необходимое с собой, – она с силой приподняла его из кресла, а на свободное плечо повесила котомку, ноутбук остался в кресле, и повела его к туалетной комнате, по ходу извиняясь перед пассажирами и попросив срочно уступить ему место в кабинке. Какие тесные кабинки, вдвоём практически не повернуться и дверь осталась открытой. Женщина поддерживала его за талию над унитазом,
– А сейчас два пальца в рот.

     Он в ужасе на неё смотрел.
– Вы что, предпочитаете мои пальцы  – уточнила она, и попросила торчащего рядом стюарда принести ему стакан воды и, если есть, нашатырь. Нашатыря не было, но стюард принёс стакан воды и кинул в него большую таблетку. Таблетка весело зашипела и запузырилась. Тупо глядя на стакан и боясь сделать из него хоть глоток, мужчина наклонился над унитазом. Его  полоскало. Женщина всё время поддерживала его. Потом он умылся, постарался привести себя в порядок. Женщина попросила свежей воды и предложила ему. Потом они вместе пошли на места, она – чуть впереди, а он, опустив всей своей тяжестью руку на её плечо – сзади. Пассажиры с интересом разглядывали эту пару.

– Как Вы себя чувствуете? Поискать врача? – над ними склонилась стюардесса.
– Нет. Спасибо, – отказался он, – мне уже лучше. Его соседка укутала его своим пледом, подложив ему под голову свою надувную подушечку.
– Поспите. Теперь всё будет хорошо.
– Лучше некуда, –подтвердил он, хотя его немного подтряхивало и разламывалась голова, – голова болитВ самолёте как раз устроили «проветривание» и потянуло прохладой. Женщина склонилась к нему, пледик был для него маловат, она подтянула его повыше, укутывая ему плечи. Женщина внимательно посмотрела ему в лицо и предложила облегчить головную боль:
– Вы не бойтесь. Плохо уже не будет. Она привстала в кресле, протянув  к его голове руки, – всё будет хорошо!

И начала легонько массировать его виски. Потом она подняла руку над его головой, поводила несколько раз и спросила:
– У Вас больше болит вот здесь, чуть притрагиваясь сзади к затылку.
– Да.

     Тогда она начала массировать эту часть головы, то усиливая давление на кожу, то ослабевая. Понемногу боль отпускала. Он откинулся на спинку сиденья и уснул.
Вот и полёт приближался к своему логическому завершению.
Стюардесса дошла до их кресел: «Вашему мужу лучше?».

     Женщина посмотрела на неё в недоумении:
– Моему мужу просто замечательно, – и усмехнулась.
Стюардесса, попросила привести кресло в рабочее положение и разбудила его. Они уже подлетали. Чувствовал он себя неважно, но не так уж и плохо.

     – Как дела?  – его попутчика прекратила печатать и выключила ноутбук.
– На удивление – хорошо.
– Вот и отлично, она протянула руку, освобождая его от пледа. Он и сам не понял, зачем он это делает, как вдруг схватил её зубами за палец руки. И почувствовал её запах, очень тонкий, едва уловимый и такой чудесный запах из далёкого детства. Это не были духи. Это точно. Хотя запах напоминал аромат первых весенних цветов подснежников, которые продавали старухи ранней весной на углу их дома.

     Женщина только охнула, глаза её стали круглыми. Он же держался крепко и не отпускал.
– Что Вы делаете, – возмутилась она, – мне больно. – Вы спятили? Отпустите меня немедленно! Люди смотрят, – сказала укоризненно. Мужчина выпустил изо рта её палец. Женщина продолжала его разглядывать:
– Я думала, что Вам лучше.
– Мне уже просто отлично, – бодренько сказал немного бледно-зелёный попутчик.
– Заметно, рассмеялась она, разглядывая  свой палец. Прокуса не было.
– Вы представили текст милицейской сводки? «Женщина, укушенная в самолёте пьяным пассажиром». С иностранкой, Вам и голову не пришлось бы так себя вести.
– Вы сами мне это позволили, – возразил он.
– Когда?  – полюбопытствовала она.
– Иностранка, не стала бы мне совать пальцы в рот и не стала бы со мной возиться там, над унитазом. Так что Вы сами дали мне этот шанс.
– А поподробнее, – уточнила она.
– Вы вступили в моё интимное пространство!

     Она смеялась, тихо и по–доброму, – Всё заканчиваем обсуждение. Вам действительно надо поспать.
– Хорошо. А как Вас зовут?

     Теперь она не просто смеялась, а ещё прикрыла рукой глаза и только по покачиваю её плеч он знал, что она ухахатывается от смеха.
– А теперь Вам имя зачем? Хотите забыться с ним на устах? Мы половину пути общались без имён.
– Интересно. Как могут звать такую женщину как Вы.
– Марией-Антуанетой.
А серьёзно?
– А если серьёзно, то представьтесь сами сначала, – она уже не смеялась. Но было видно, что этот диалог её забавляет.
– Антон, – он представился.
Она ответила: –Верони'ка, а теперь мне действительно надо поработать.
– А Вас можно называть Верой?– уточнил он.
– Нет. Верой меня не называют. Вера, это имя мне кажется каким–то серым, а Ника – синяя, как небо. Друзья зовут Никой.
Его соседка с любопытством смотрела в окно:
– Я первый раз в Испании.
– Понятно.
– Как себя чувствуете?
– Нормально. Могло быть хуже.
– Не могло. Чтобы с Вами произошло, здесь столько людей. Думаю, что это простое алкогольное отравление. Вон Вы сколько выпили.
Ему захотелось сменить тему, – Вы сейчас куда?
– В отель. Меня будут встречать.
– Предлагаю подвезти, – он был великодушен.
– Спасибо. Не надо,– отказалась она. Та же отстраненность почувствовалась в её голосе.
– А зря, – сказал он – мы столько пережили вместе. И криво усмехнулся. Это было трудно назвать приятной поездкой.
– В каком отеле Вы, остановитесь?  – хотя какая разница, подумал он.
– А что, ответила она вопросом на вопрос. У Вас появились планы, как испортить мне ещё и вечер?  – в её глазах просто лучилось любопытство.
– Почему испортить? Нет.
– Ну, я просто далека от мысли, что Вы заскучаете до такой степени, что Вам захочется продлить наше знакомство, – отказывалась она.
Антон всё настаивал. Похмельный синдром? Вот действительно, подумал он, зачем мне понадобилось название её отеля?
– Вспомните описание девушки в нашем рассказе, разве я на неё похожа? Я не героиня Вашего романа. Поэтому могу смело назвать Вам название. Спасибо за поездку. Удачи Вам и здоровья.

     Потом он видел её в зале, где Вероника получала багаж. Она одела тёмные очки, шляпу, спряталась от мира и поторопилась к выходу. Прямая спина, лёгкая походка. Интересно, сколько ей лет? Фигуру, практически не разглядеть. Ну что за мешок она на себя надела? А ведь ему действительно стало страшно там в самолёте, после того как они придумали сюжет, всё так точно совпало. Проклятье.

     Антон сел на стоянке в автомобиль и поехал домой. Там уже всё было убрано, свежо и чисто. Принял ванну, проверил телефон. Его никто не искал. А ночью ему снился какой-то зал, и какая-то девушка с чемоданом всё спешила вперёд, отворачивая от него лицо. И когда он практически нагнал её, вдруг повернувшись, прикрыла лицо рукой. Рука, рука мадонны…

     Проснувшись ранним утром, чувствовал себя отлично, бодрым и отдохнувшим. Пережитая недавно встряска казалась такой давней и ненастоящей. Антон наслаждался отдыхом, в полном мужском понимании этого слова. Через несколько дней он, не торопясь, ехал по улице и обратил внимание на отель: ах да, моя попутчица. Вот отель где остановилась Вера, ему не хотелось называть её Вероникой, ну Вероникой, с ударением на «о», ещё куда ни шло, и совсем она не напоминала Нику. И как он тогда поддался панике? И ему вдруг захотелось её увидеть. Интересно, чем она занята сейчас? Не торопясь припарковал машину, зашел в отель. Конечно, её не было. Он оставил свой номер телефона. Интересно, где она могла быть? О да, «прикасается к Гауди», так Вероника кажется, выразилась о своей цели поездки?! Про себя он не мог это сказать. Да, красиво, все вокруг вздыхают и ахают, но он сторонник чётких линий современных зданий: стекло и бетон. Антон и дом себе выбирал типичный, в приличном районе, чистота, тишина и покой.

     Вечером она не позвонила, утром тоже. Антон вновь доехал до отеля, где остановилась его странная попутчица. Проклятое упрямство гнало его сюда. К чёрту! Шутка затянулась?! Сам себе не мог ответить, зачем хочет вновь с ней увидеться, дописать рассказ? Нет, ему опять захотелось почувствовать её руки на своей голове, и чтобы боль и беспокойство отпустили его. «Всё будет хорошо». Она действительно пишет книги? Какие? Портье пригласил его обождать, пока он пригласит постоялицу. Антон прошёл в бар.

     Пока он ждал, его посетила удивительно простая мысль – ему было интересно коротать с нею время. Ну, и что он ей сейчас скажет:–Меня к вам тянет? Она посмеётся ему в лицо. Он всё же не мог себя понять сам, зачем приехал, настаивает на встрече? Отложенное событие, не застал её первый раз, не надо было приезжать, не надо, как всё глупо выглядит. Антон поймал себя на мыслях, что нервничал. Но, почему? Он давно не волновался при виде очень красивых женщин. Да это вообще всё другое, ему вдруг вспомнились её руки, немного пухленькие с забавными ямочками, напротив каждого пальчика. Рядом с ней было так спокойно. А это так не хватало ему все последние месяцы. Вероника подействовала на него благотворно.

     Потому, как подобрался внутренне бармен, он предположил, что в бар зашли новые посетители. Пора уже ей и спуститься. Возможно она? Он не торопясь оглянулся. Не она. К стойке спокойно и очень уверенно шла стройная молодая женщина, темно–синее платье, не обтягивало, а лишь подчёркивало особенности её фигуры: тонкую талию и большую грудь, стройные ножки, платье могло быть и короче, механически заметил он, немного вьющиеся длинные русые волосы, и большие, нет огромные сияющие глаза. Женщина приблизилась к нему: – Добрый день! Сказать что я удивлена – это не те слова.– Что случилось?

     Она слегка улыбнулась ему.
Это была какая-то ошибка. Эту женщину он никогда не видел.
– Мы знакомы?
– Нет. В полном понимании этого слова.
Он бесцеремонно её разглядывал. Она с удивлением взирала на него.
– Вы меня удивляете. Что-то случилось? Плохо себя чувствуете?
Он точно не знал этой женщины.

     Голос был похож, но это всё что их сближало.
– Позвольте, – и он взял её за руку и стал внимательно разглядывать пальцы. Да. Возможно ли, чтобы это была она? Но руки, руки были похожи.
– Вы? Веро'ника?  – удивился он.
– Антон, – ответила она, – а Вы меня всё признать не можете? Разыгрываете меня? Как себя чувствуете? Давно в баре?
– Я трезв.
– Почти верю. Так что всё же случилось, – допытывалась она.
Всё же это не могла быть она. Пауза затягивалась.
– Вы извините меня, пожалуйста,– сказала женщина, отнимая у него руки,– Меня ждут. А мне ещё надо переодеться. До свидания. Попрощалась она.
Он всё равно ничего не понимал, –Это точно Вы? Этого просто не может быть.
– Да. Но, что Вас так смущает? Что не помните моего лица?
И тогда Антон, внезапно протянув руку обнял её за талию и притянул к себе и почувствовал её запах. Вероника сразу стала отстраняться. Никаких сомнений. Она. Но он совершенно не узнавал её внешность.
– Держите себя в руках, – сказала Вероника, освободившись из его объятий, – ну, что за бесцеремонность.
– А где Ваши очки?  – допытывался он, пытаясь рассмотреть цвет её глаз.
– В тумбочке. Я в линзах, – пояснила она, чтобы избежать дальнейших расспросов, – Да что с Вами?
– Я искал Вас и не Вас, – всё удивлялся Антон.
– Позвольте узнать, зачем? В прошлый раз мы остановились на том, что у нас разные планы на вечер.
– А Вы знаете, что я уже второй раз к Вам приезжаю?
– Догадываюсь. Я получила Ваш номер телефона.
– И не позвонили.
– А зачем?
– Захотелось Вас увидеть. А может быть дописать наш рассказ.
– Извините, меня действительно ждут на ночную экскурсию,– сказала она.
– Когда мы встретимся?
– Мне не встретимся. У меня плотная экскурсионная программа. Ну, хотите, найдите меня в сети и напишите мне. Я обязательно прочту письмо от мужчины не узнавшего меня.

     Антон схватил её за запястье, очень тонкое, больно стиснув его, так боялся, что она вырвется и убежит. И вот уже к ним рванулся охранник, но Вероника остановила его бег одним взмахом своим удивительных рук.
– Прекратите устраивать спектакль и опустите меня. Пока полицию не вызвали.
Антону пришлось разжать руки. Она ещё раз взмахнула рукой, успокаивая бармена и охранника, улыбнулась комизму ситуации и поспешила прочь.

     Антон извиняюще развёл руками. Вот теперь ещё и в отель не пустят.  Он вышел и сел в машину, объехал вокруг отеля, высматривая туристический автобус. Ну, а что если он опять её не признает? Через несколько минут ожидания подкатил туравтобус и несколько человек вышли из отеля. Антон сразу её узнал:  джинсы и легкая короткая курточка голубого цвета, красная майка, белые тапочки на ногах. Без каблуков она была совсем невысокой, в этой пестрой толпе отдыхающих. Он поехал за автобусом. На первой же остановке он нагнал её и окликнул:– Веро'ника!
Она оглянулась. И только удивление, увидел он в её глазах.
– Да. Мне бы надо было ещё в самолёте догадаться, что упрямство –одно из Ваших достоинств, Антон!
– А Ваше – мистификация, – парировал он.
– Веро'ника! Я не хочу портить тебе вечер, давай уже перейдём на ты?  –предложил он, – Давай я тебя сфотографирую.
– Вот,– выбрал он самое интересное с его точки зрения место и стал снимать.
– Ну вот, – огорченно сказала Вероника, – совсем темно и от вспышки у меня будут красные глаза.
– Не будут. Доверься профессионалу, – успокоил он её. Антон любил фотографию, занимался ею с раннего детства, сначала на черно-белую плёнку, потом цветную, и перешёл легко на «цифру». Иногда участвовал в любительских фотовыставках, и это не было его единственным достоинством.

     – Теперь куда? На площадь полюбоваться огнями и фонтанами? Подвезти? Мы поедем сразу за автобусом. Ты не потеряешься!
– Ну что ты меня как маленькую уговариваешь. Экскурсия и так вся пошла наперекосяк. Хорошо. Я только предупрежу, что уезжаю.
Вероника села в его машину.
– Куда изволите? Может, поужинаем? Я бы не отказался.
– Хорошо. Я не успела поесть, –сразу стала диктовать она условия, –Вы не будете за ужином пить или мы сразу расстанемся, я в машине с пьяным не поеду.
– Нет проблем. Поедем на такси.
– Расскажи мне о себе, попросил он её.
– Зачем? – удивилась Вероника, – хочешь улучшить пищеварение, завтра всё забудешь. Даже моё лицо. Может у тебя проблемы с памятью?
Его забавляла эта болтовня. Никуда, никуда она не денется. Он не позволит. Уболтает.
– Поедем туда, где играет музыка, поют, но не слишком шумно…

     Эта женщина не умела танцевать фламенко. Но как только заиграла музыка Вероника начала в такт покачивать головой, притоптывать ножкой, и вот её уже не удержат …Она и его вытащила потанцевать, наверное, они странно смотрелись вместе: он высокий, плотный, спортивная накачанная фигура, короткая стрижка, чуть надменный взгляд голубых больших глаз и Вероника, едва доставала ему до плеча, в джинсах и маечке с коротким рукавом. Красивее, ей гораздо красивее в юбке, думал он. Женщина  танцевала и увлекала его в этот странный ритмичный шаг, ни покачивание её плеч, ни притоптывание ножкой в мягкой тапочке–туфельке, не звучали диссонансом в этой яркой и весёлой толпе. Вероника радовалась и делилась это радостью. А как танцевали её руки, то вскидываясь мощным рывком вверх, приковывая его внимание, то обволакивали и манили, притворной покорностью. Чудесный, они провели вместе чудесный вечер. Когда легко и радостно, и возбуждает каждый взгляд и ненароком брошенное слово партнёра. Они – партнёры? В танце, жизни?

***

Антон проснулся счастливым. Любимый дом, солнце разбудило его очень рано. Вышел на террасу, как задорно пели птицы. Набрал номер её телефона:
– Доброе утро!
– Доброе.
– Ты не спишь?
– Не-а. уже часа два как работаю.
– Хорошо пишется?
– Замечательно. Я так давно мечтала о таком чуде: пью кофе на балконе, заедаю апельсином. Запахи такие чудесные.
– Правда? – вскрикнул он в трубку, голос его стал весел и звонок, – у тебя балкончик с видом на море?
– Да.
– Что ты сейчас хочешь?
– Хм. Горячего шоколада.
– Хорошо.
Он привёз ей шоколад, свежие булочки. Она и не подумала наряжаться, встретила его в белоснежном махровом халате, ни тени макияжа, расчёсанные пушистые волосы по плечам. Провела его на балкон. На столике лежали исписанные листы.
– Я думал ты всегда на компе работаешь.
– Нет. Иногда быстро записываю, мысли, чувства, а потом «смакую» их на компьютере. Бумага вдохновляет меня, нравиться чувствовать её запах, прикасаться к шероховатой поверхности,– она отодвинула листы в сторону, освобождая место для завтрака, – давно в детстве, моя бабушка спросила, на какой стороне бумаги я люблю писать, конечно, на новой гладкой, а не на обратной исписанной. «Я тоже»,– сказала мне бабушка. А теперь я полюбила работать на бумаге с историей, может её не жалко?
– Посмотри, Вероника протянула ему черновики, с одной стороны там был какой-то печатный текст, а с другой записи её рукой. Почерк был ужасен.
– А лучше – понюхай?
Антон с недоверием потянулся носом к листам, сначала ничего, но потом он стал улавливать слабый лимонный запах, немного запах кофе. Эти листы последние, они впитали запахи этого утра. Над ними не трясёшься, это рабочие листики. На них и пишется по –другому.
Они пили шоколад, смотрели на море.
– Да. Давненько я не пил шоколада.
– Скажи ещё. С самого детства.
– Да. С самого детства я не пил такого вкусного шоколада. Он напоминает мне время, когда я был, как теперь понимаю, абсолютно счастлив.
Почитай мне что-нибудь своё.
– Хорошо.
Её рассказ всё больше увлекал его. Вероника остановилась:
– Всё.
– Как всё?
– Я его ещё не окончила.
– Жаль, – он сидел и молчал. Всё, что происходило этим утром уже, было странным и нереальным. И, это раннее «шоколадное утро» на чужом балконе в отеле, и эта женщина в банном халате и придуманный ею рассказ, конец которого он, может быть никогда и не узнает. Вот это и было самым настоящим в его жизни. Это не чеховская веранда, где-то там, в пыльном провинциальном театре, где стареющие актрисы пьют воображаемый чай с таким же вишнёвым вареньем и выказывают страдания чужой жизни.

     Это его жизнь. И смысл этой жизни в том, чтобы были в ней такие счастливые минуты. Когда уже никуда не хочется. И это море, и солнце, и эта ещё такая чужая и уже близкая женщина, это всё принадлежит ему. Это так долго описывать на бумаге, а чтобы это почувствовать достаточно нескольких мгновений. Он потянулся к ней, но она мягко отстранила легким жестом рук.
– Извини. Мне надо собираться.
– Хорошо. Я провожу тебя.
– Буду тебе очень признательна, если подождёшь внизу, не хочу спешить.
После прогулки он встретил её и повез показывать свою Испанию.
– Хочешь посмотреть мой дом?
Она думала.
– Я никому его не показывал.
– Она опять как-то недоверчиво хмыкнула. Но согласилась.

                ***
– Сегодня я приглашаю тебя на пикник, сказала она ему.
Что может быть проще пикника в чужой стране на берегу моря? Вероника увлеченно крутилась на кухне, мешая ему заглядывать в тарелки. Ничего особенного и не готовила: тосты с солёной рыбой, название которой так и осталось загадкой, тосты с тонко нарезанной в магазине ветчиной, зелень, лимон, оливки, апельсины и холодное пиво, она специально взяла несколько сортов, так как не знала его предпочтений. Всё вместе с пластиковыми стаканчиками, салфетками было уложено в большой пакет. Вероника взяла в руку какую–то плошку с крошечной свечой, попросила его одеться по–походному, захватить плед и большой надувной матрас. Уже стемнело. На удивление, они не спустились к двери, а стали подниматься вверх по лестнице:
– Жаль, что у тебя в доме не плоская крыша, было бы гораздо интересней.
Они вышли на открытую верхнюю веранду. Там она расстелила матрас с пледом, расставила и разложила на салфетке на полу принесённую снедь, огонёк в плошке практически не давал света.
– Мы можем зажечь фонарь на стене над балконной дверью, будет лучше видно.
– А что ты собрался смотреть?  – удивилась Вероника.
Они сели друг напротив друга на матрас, лиц практически не было видно, журчало по стаканам пиво, спорили о том, с чем тосты вкуснее, а где-то там внизу, на соседней улочке с открытой веранды доносилось негромкое пение под струнный перебор неизвестного инструмента.
– У тебя замечательный дом, призналась она.– Здесь так здорово: мечтать, молчать, и музыка сказочная, а главное – наслаждаться покоем.
Она легла на спину, и стало смотреть на небо. Он расположился рядом.
– Ты знаешь созвездия, – поинтересовалась она у него.
– Нет. Я редко смотрю на небо.
– И я – нет, хотя смотрю не так уж и редко. Я обожаю южное небо, столько звёзд. Смотри, вон самолёт летит. Как быстро движется!
– Где? – Он напряг зрение, – вот это слева красная точка?
– Да. Наверное, в Африку полетел.
– Африка. «Не ходите дети в Африку гулять…»
– Да. Африка. Я никогда не была в Африке. Даже в Египте.
– А хочешь? Давай махнём на сафари?
– Нет,– отказалась она, – зверей я насмотрелась в детстве в зоопарках и цирке, меня мама часто водила. Пустыня меня не привлекает, про сафари даже говорить не хочу,  охоту я ненавижу.
– А вот ещё самолёт.
– Интересно, а этот куда? В Португалию?
– О! На край земли. Я так себе его и представляла, как в мультике, сидят два друга, свесив ножки, на краю земли, – и она надолго замолчала.
– Тебе не холодно?
– Нет. Мне здорово!
– Хорошо?  – переспросил он.
– Нет. Мне очень здорово. Так хочется увидеть падающую звезду. Но – не время.
– Почему?  –удивился он.
– Потому, что они падают в августе, это месяц звездопадов. Земля там через какой-то звёздный поток движется. А так хочется загадать желание.
– Какое?
– Секрет. Иначе не сбудется.
А музыка все звучала и звучала, так тихо и ненавязчиво.
– О чём он поёт?  – спросила она.
– О любви.
– Ты понял слова?
– Нет. Все песни вечером под гитару о любви.
– Тогда почему так печально,– не унималась она.
– Потому что эта песня о неразделённой любви.
– Жалко. Что-то грустно стало. А какой прекрасный вечер.
– Чудесный, – подтвердил он.
–Чудесный. Как слабое эхо,– вторила она.
Он рассмеялся:
– У тебя руки рыбой пахнут, нет, не рыбой – морем.
Она смеялась в ответ:
– Давай апельсины почистим?
И вот уже отступает запах моря, и вокруг чистейший цитрусовый запах.
– Знаешь, призналась она, – я, когда летела в Испанию, представляла её совсем по-другому. Как рисунок из книжки Шарля Перро «Кот в сапогах», там такие картинка: жёлтая-жёлтая земля, глиняная выбитая дорога, ветряная мельница на пригорке, осёл и много-много солнца, и вдруг я увидела реки, горы – всё зелёное-зелёное. Какая красота! Испания – зелёная с оранжевыми пятнами-апельсинами, – закончила она, – и запах. Такой терпкий, тугой: кофе, цитрусовых, и моря. Спасибо тебе за всё.
– За что, – удивился он.
– За Испанию. Ты подарил мне её. Без тебя здесь всё было бы иначе, даже вкус кофе.
Они вспомнили про кофе и рассмеялись. Утром был забавный эпизод…

     Антон спокойно спал. Нет, надо уточнить, теперь он спокойно спал, когда даже во сне помнил, что Вероника рядом, на расстоянии вытянутой руки и можно убедиться, что она не сбежала. Не может спасть с ним в обнимку, постоянно переворачивается с боку на бок, крутится, как кошка, перебирая лапами на одном месте и всё не может улечься.
 
     Утром принёс ей кофе в постель, несладкий, густой, и ушёл в душ. Вероника сонно поблагодарила, взяла маленький плоский поднос…А когда вернулся – она продолжала спать, крепко обняв  поднос и уложив в пролитое на блюдце кофе – щёку. Так край блюдца и отпечатался на её лице. Они долго смеялись. И эта анекдотичная фраза «Вам кофе в постель или чашку?» стала этим двоим близкой и понятной.

– Наше знакомство и этот вечер, и это небо. Говорят, что человек живёт именно тогда, когда он проживает то, что он сам считает жизнью, – голос её был серьёзен и тих, – вот за эту подаренную мне жизнь – спасибо тебе.
– Так. С охотой всё понятно. А рыбалка?  – Антон уводил разговор. Ему не понравились её последние слова, так говорят когда прощаются, а они только встретились и не могут просто так расстаться.
Вероника смеялась: «Ты хочешь знать, не встаю ли я ранним утром, чтобы сбежать из дома с удочкой? Нет».
– Хорошо. А просто прогулка по морю на яхте?
– Отлично.– она с удовольствием приняла его предложение, – а вода очень холодная? Хочется понырять, а холод я не люблю. Обожаю теплое море.
– Южное Средиземноморье?
– Да. И чтобы живности поменьше. Чтобы часами не выходить из моря.
– И поэтому ты поехала в Испанию, на прохладное по твоим меркам море, – Логично. Он счастливо смеялся, – А правда, почему ты полетела в Испанию?
– Как теперь я понимаю, на встречу с тобой. И ничего от меня не зависело… Позвонила знакомая, сказала, что пропадает в её фирме один тур, но лететь надо завтра… Вот так услуга за услугу, я представила море, цена меня устроила и даже порадовала внезапность отъезда. У меня было свободное время, деньги. Я приняла предложение судьбы.

                ***

     …Вода была относительно тёплой, для жителей Сибири даже комфортной. Антон неплохо плавал, помог ей спуститься. Она одела плавательную шапочку, очки, зажим для носа, попросила ласты, стояла и ежилась, вода ей не понравилась. Но вот, собравшись с духом, нырнула и резко ушла под воду. Вынырнула невдалеке, с шумом стала двигаться на поверхности крутилась вокруг своей оси, как крупная рыба, выскакивала из моря на половину торса и вновь ныряла в глубину, согревшись, она стала двигаться медленнее, подолгу ныряла, потом встала вертикально, практически не шевеля  ни руками, ни ногами, лишь слегка запрокинув голову, свободно стояла в толще воды.
Это удивило его: – Ты занимаешься плаванием?
– Нет. Я всегда плаваю только ради удовольствия.
– Ты не устала. Пойдём выходить?
– Я ещё не замёрзла, поплаваю ещё немного. Ему не хотелось оставлять её в глубине надолго.

     А она всё кружилась и кружилась.– Давай подплывём поближе к берегу. Хочу ракушки поискать, -  они поднялись на палубу.

                ***
…Иногда по утрам Вероника работала. Выскальзывала из спальни с первыми лучами солнца, садилась за столик на балконе, закутавшись в махровую простыню, любимого её цвета молодого лимона, неторопливо пила кофе и быстро–быстро набирала текст на компьютере. Не любила, когда её беспокоили. По утрам он стал бегать. И раннее пробуждение и пробежка на море и плавание в холодной воде, всё приносило радость. Он давно не чувствовал себя таким молодым и крепким. Потом был завтрак, обсуждение планов на день, и прогулки, прогулки – путешествия. Дни были расписаны по минутам, но какие это были длинные дни. Так много успели сделать, увидеть, прочувствовать… Здесь были и неторопливые походы на рынок, и обеды или ужины в ресторанах, и дегустация вин, близкие и дальние экскурсии. Порой казалось, что он вновь открывает любимую страну. И для двоих эта страна становится ещё прекрасней. Как-то они набрели на небольшой магазинчик, и вот она уже закупает какие–то коробочки, пакетики, большие глиняные тарелки…весело что–то обсуждая с хозяйкой, на каком языке они говорили? Она не владела свободно ни одним иностранным языком, и точно, не знала испанского.

     А потом на следующее утро из этих коробочек появились на свет разноцветные кусочки смальты, тарелки она перебила на мелкие куски, и вот на кухонном столе появляется незамысловатая картина – мозайка, море, горы, много солнца и апельсин.
–Вот, – радуется она, – через несколько дней мозайка высохнет и подставка под горячее у тебя уже есть. Нельзя жить в Испании и не восторгаться Гауди.

                ***
      – Ты смотришь футбол? Заметь. Я не сказал – любишь.
– Заметила, не люблю, не смотрю. Но здесь всё по–другому. Футбол – бренд Испании. Грех не посмотреть. Ты меня на футбол приглашаешь? Пойду с радостью. Хотя я люблю смотреть бокс.
– Что?
– Бокс. Бои на звание чемпионов, приличный уровень бойцов, чтобы был. Тонкости, детали, сетки их выступлений, даже фамилии многих не помню. Плохо запоминаю иностранные имена – нет никаких ассоциаций. Но само действо люблю.
– Ты меня удивляешь. Что прекрасного в том, как мужики дерутся?
– Это ты меня удивляешь. Они борются, а не дерутся. Кстати, супертяжей не люблю, многие так медленно движутся, зато удар бывает как выстрел из пушки – убийственный. Да и спортсмены в легчайшем весе не очень привлекают, быстрый темп тоже не нравится. Так, что или полутяжи или средний вес.
– Так ты что и на соревнования ходишь?
– Нет. Я люблю по телевизору, чтобы всё было хорошо видно.

– Пойдём, поплаваем, – протянул к ней руку. Вероника качнула головой и опираясь на его ладонь пошла к воде, отплыла недалеко, но вынуждена была вернуться к тому месту, где по кругу плавал он. Вдруг что-то мелькнуло там, на сером дне, белые камни. Нет буквы, пришлось опустить лицо как можно ближе к воде. «Вероника» и белое сердечко, вот что в глубине было выложено из камушек. Как по детски и так мило…Это же так трудно!!!Как ты смог это сделать???
 Антон улыбался улыбался, он сам себе не верил, что сотворил эту юношескую проделку. Ему так хотелось удивить её.
– Спасибо. Мне никогда в жизни ещё не делали таких подарков. Это идеальный подарок – не съесть, не выпить, не поцеловать.
– Поцеловать можно, нет – нужно. Меня!
Как она жила без него эти годы? Всё прошедшее казалось далёким сном. Где-то там, на краю другой земли, была семья, родные, близкие, дети…муж. Да и была ли семья? Как она жила все эти годы? Работала, засыпала и просыпалась. Как? Как это всё было без него? Мир казался совершенно нереальным. И каждая песенка про любовь становилась такой глубокой, выстраданной  и проникновенной. И они больно кололи в её сердце. Это было ужасно. Вероника постоянно думала про него. Вспоминала и вспоминала и вспоминала, как он впервые поцеловал её. И в своих мыслях всё вспоминала эти ощущения и чувствовала, чувствовала его губы, руки и ей казалось, что она видит себя одновременно со всех сторон. Раздвоение сознанья?

                ***
      Они сидели на узком диванчике в зале, вернее Антон сидел, а Вероника лежала, удобно разместившись  у него на коленях.
– Тебе так удобно?  – спросил он её.
– Да.
– О чём задумалась?
– О жизни.
Почему-то у него всегда складывалось ощущение, что в такие минуты она отдаляется от него, – А поконкретнее?
– Думаю о страхе перед ней. Так страшно быть счастливой. Я всё время жду какого-то удара судьбы за эти минуты счастья. Расплата. Какова цена моего счастья.
Антон крепче прижал её голову к своей груди:– Не надо о грустном. Всё будет хорошо.
– А у тебя были такие удары судьбы? Когда тебе было страшно?
– Почему ты спрашиваешь?  – он гладил её по голове и ему захотелось увидеть её глаза, но она уткнула лицо ему в грудь.
– Не надо. Не смотри на меня. Мне так будет легче спрашивать и рассказывать.
– Да, было. Я тогда практически потерял фирму.
– Рейдерский захват?
– Хуже.
Он замолчал.
– Не хочешь, не рассказывай.
– Ну, почему. Расскажу…Я тогда был в круизе на Карибах, красота! Мой двоюродный брат вынул все деньги из фирмы и скрылся из города. По приезде мне пришлось распродавать всё, выплачивать долги. Хорошо, что смог выкрутиться.
– ООО!– это всё что она смогла произнести,–но теперь всё наладилось?
– Да,– теперь он не хотел, чтобы она видела его глаза. Работаю один, родственников и друзей близко к делам не подпускаю, даже поломойкой…
– А брат? Что с ним?
– У него тоже всё прекрасно. Он теперь большой человек в столице нашей родины, дом в Англии, вилла в Ницце.
– Ужас?  – ей хотелось плакать от несправедливости этого мира.
Антон почувствовал, как она замерла, и покрепче прижал её к своей груди: «Всё в прошлом. Правда, много болел эти месяцы, но сейчас всё нормально».
– А семья?
– Да, всё было. Жена, сейчас у меня другая, быстренько от бедного мужа ушла. Теперь твоя история.

     – У меня история не про моё одиночество, и не про жизнь. Хотя может именно она и есть история про жизнь. Я тут разболелась сильно, попала в больницу, надо было сдать материал на исследование. Столько лет прошло, а методы сбора анализов не изменились. Ну вот и я, чтобы не терпеть боль, попросила наркоз…Потом я много раз пожалела об этом. Сознание ушло в  считанные секунды. Я смотрела в голубые глаза врача и старалась держать их открытыми, так будет ему лучше за мной наблюдать, почувствовала укол, и, казалось ничего не происходило, как вдруг отключилась и  мои последние слова были о тайне. Теперь они могут узнать мою тайну. Ах, если бы я её знала сама. Бред.

     Сознание выпрыгнуло как пробка из бутылки с таким же звуком Хлоп! Показалось, что всё случилось мгновенно. Меня. Вероники, больше не существовало. Я была молекулой, нет сгустком энергии, точкой, которая  неслась на сверхзвуковой скорости в толще белой массы, похожей на пластмассу, иногда попадались какие–то серые полосы. Мысль была одна. Вот и всё конец! Всё вернулось в исходную точку. Я теперь никогда не найду своё тело. Впрочем, всё уже и не важно. А эта масса, и я в ней, всё мчалась и мчалась. Вдруг поворот и снова, мчусь, мчусь. И вот я стала приходить в себя, хотя всё вокруг мелькало, как при ускоренной перемотке киноленты. Это было так ужасно, так страшно. Потеря разума. Позже я прошлась по коридору, осмотрела белый в серую крапинку потолок с серыми полосами и поворот на каталке в палату…
А теперь наша встреча. Это подарок судьбы. Как мы узнали друг друга для меня загадка. Я ведь не люблю пьющих. Ты в самолёте так старался оттолкнуть меня от себя…
– Я не узнал тебя. Я просто тебя не узнал. Ты так пряталась от меня в своих одеждах, я даже не мог твой возраст определить.
Вероника теснее прижималась к нему.
– Я заметил тебя ещё в баре.
– Фантастика! Вот и курортный роман.
Он встряхнул её и приподнял так, чтобы увидеть её глаза.
– У нас не курортный роман.
– Хорошо,– закивала она. Просто роман. Мы начали писать его ещё в самолёте. Знаешь, я обратила внимание на одну особенность меблировки твоего дома, на ней удобно сидеть одному. Это дом для одного. Всё здесь подобрано для одного. Даже на террасе, вечером, когда спадает жара нам негде расположиться рядышком, чтобы наслаждаться прекрасным видом.
– Хорошо,– ответил он. Понял. Надо срочно купить диванчик  на балкончик, а то, правда, на стульях неудобно сидеть, – и, смеясь, склонился к ней.

                ***

     – Сколько ещё ты будешь притворяться, что я безразличен тебе?
– А тебе не приходило в голову, что мы ведём себя неправильно?
– Мы ведём себя как свободные люди.
– Вот это и есть не правильно.
– Хорошо. Расскажи мне тогда про колечко на твоём пальце.
– Рассказывать особо и нечего. Уже несколько месяцев плохо представляю, какую жизнь ведёт мой муж.
– Что-то криминальное?
– Нет. Собирался подумать о жизни. Думает.
– Это как?
– Живёт, скорее всего, у родителей на даче.
– Как такое может быть?
– Что живёт там?
– Я ведь его не проверяла, живёт, не живёт.
– Чем он занимается?
– Преподаёт в институте философию, пишет докторскую.
– И дети есть?
– Есть, мальчик и девочка. Уже студенты. Учатся в столице. Сами поступили. А у тебя?
– Женат. В последнем браке детей нет. От первого дочь и сын, оба на платном, всё типично: юрфак и эконом.
Ещё один чудесный вечер. Казалось, что они нанизывают прекрасные воспоминания об отдыхе, как бусины на нитку.

                ***

     Вероника смотрела на него и молчала. Он ещё не знает, что это последние часы их встречи. Часы, минуты и секунды, она не посчитала сколько их осталось, просто чувствовала каждую, ударом своего сердца, ритмической болью в висках. Всё в последний раз…Там, дома, у них разные жизни. Его ждёт семья, а её. Ещё ничего не известно, что ждёт её.
– По прилёту ко мне или поедем к тебе?
– Зачем? – удивилась она.
– Я не понял.
– Я помню, что у тебя дома ждёт жена.
– И что? У меня же не один дом.
– Аааа, – протянула Вероника, как-то невесело,– у меня один, – и в него надо вернуться.
– Зачем? Тебя там никто не ждёт
– Это дом. А дом ждёт всегда, – дома тоже умирают, если их бросают.
–Так. Мне что–то не нравится твой настрой. Ты себя плохо чувствуешь?
– Нормально.
– Не волнуйся так, мы долетим быстро, и всё будет хорошо. По коньячку?
Она кивнула головой. Но легче ей не стало.
– Скажи, пожалуйста, проговорил он, расстёгивая замысловатые застёжки на босоножках и укрывая голые ноги пледом, ты зачем юбку одела, ноги замёрзнут.
– Для тебя.
– Оценил, но это совершенно не нужно было делать. Простудиться захотела? И вдруг дома дождь, до машины надо добежать.
– Обещали ясную погоду.
В бизнес-классе, кроме них летели ещё две пары. И всю дорогу она вела с ним разговор, безмолвный разговор. А он. Он не понимал, не слышал её…

                ***

…Я не смогу разрушить дом. Судьба странная штука. Перед отъездом, мне пришлось забежать домой к одной даме за книгой. Я была поражена. Я увидела дом, где умерла любовь. Это очень тягостное впечатление. Ходила по руинам, давным-давно замечательно дома, но заброшенного. Там были стены, которые двадцать лет не только не знали ремонта, но и простой уборки. Сквозь пыль и какой-то серый налет копоти проступали когда–то модные нежно зеленые обои импортного производства с цветочным мелким рисунком – бутончиками роз, на стене редкие эстампы, квадратная зала со стеллажами книг от пола до потолка, а книги все в редких подписных изданиях для рядового читателя. Вот подумала я, для кого, всё это  копилось, детям, внукам? Кто должен был зачитываться книгами на этих увядшем от времени бархатном темно-зеленом гарнитуре, в комнате, где традиционно стоял посередине стол, а за окном – лучший, из возможных видов нашего  города, где  на тумбе стоят  коллекционные куклы, а над диваном красивый пейзаж в дорогой раме. Где сейчас эти люди, что с такой любовью много лет назад его украшали…Увы! Дом пуст, люди разъехались в разные стороны, уехали из страны…а на этих развалинах оставили своего ребёнка. Ребёнка, который возненавидел этот дом, который жил у бабушки, что как только стал взрослым, сразу захотел его продать, вычеркнуть из своих воспоминаний. Ребёнок, который был несчастлив в детстве из-за того, что родители его покинули…Может ли он создать свою семью? Думаю, нет. Он не умеет быть счастливым в семье. Его этому не научили.
Я не смогу разрушить свой дом…

     Антон остался где-то сзади, одну его сумку ещё не выгрузили. Она же спешила к выходу. У неё не было сил прощаться. Потом, всё потом, когда она чуточку придёт в  себя, спрячет слёзы и сможет спокойно и связно с ним объяснится. Голова, разламывается от боли голова. Мигрень, какое аристократическое слово и какая боль.
В зале ожидания её встречали. Вероника увидела мужа не сразу.

     Хотя он выделялся среди толпы своим высоким ростом, взлохмаченной седой головой, и вечным рюкзачком за спиной.
Она резко шагнула в его сторону:
– Что случилось?
– Привет! Ничего не случилось. Он потянулся к ней, чтобы поцеловать в щёку.
Вероника сразу же отстранилась:
– Как узнал, что я возвращаюсь?
– Людмила сказала. Я тебе все телефоны и адреса оборвал, но ты молчала. Прекрасно выглядишь! Хорошо отдохнула?
– Прекрасно.
Муж забрал из её рук чемодан, снял с её плеча сумку и пошагал к выходу.
Она всегда не успевала за его длинными ногами и её это раздражало. Вот и сейчас ей пришлось почти бегом ринуться за ним:
– Подожди. Я не просила тебя встречать меня.
– Странно. Разве я тебе не муж?
– Действительно странно звучит вопрос. Как мне помнится, последние полгода ты этот вопрос не поднимал.
– Я был занят.
– И всё?
– А что ты хочешь услышать?
– Например, почему ты ещё не подал на развод?
– Я никогда не собирался этого делать.
– Подожди. Я не могу так уйти.
– Ты кого-то ждёшь?
– Да. Хотелось попрощаться.
– Наша машина справа от входа. Не задерживайся. Я тебя жду.
И он продолжал идти к выходу, не останавливаясь. Она не оглянулась, просто замедлила шаг. Как ей хотелось, чтобы её окликнул Антон. Но его не было. Вот и всё. Он вышла из здания аэропорта и пошла вправо, где её ожидала машина.
– Что молчишь? Как Испания?
– Чудесно.
– Если бы ты не поторопилась, могли бы полететь вместе.
– Да неужели, и что тебе мешало поторопиться?
– Книгу заканчивал.
– Дописал? – немного оживилась она.
– Да.
– Молодец!
– У меня ещё есть новости. Утвердили докторскую. Так что ты успела как раз к банкету.
– Когда?
– Послезавтра.
– Понятно.
И они опять молчали.
– О чём ты всё время думаешь?
– Ни о чём, ответила она, но всё время повторяла про себя: «Я не буду тебе больше звонить, сменю номер телефона, не буду больше писать, я постараюсь забыть тебя, ради тебя».

     Кто-то сказал, что есть только три вещи, которые убивают нас день за днем: это когда мы едим нелюбимую еду, когда спим с нелюбимыми людьми и когда посвящаем себя нелюбимой работе.

     Этот рассказ можно было закончить словами…И был день, нет, зимний вечер, когда заплакали фонари! Их было два, на стройной одинокой ножке напротив её окна. А их две головки, чуть поникнув, смотрели удивлённо в разные стороны, и по сторонам с них свисали сосульки, длинные, тоненькие как замерзшие слёзы.

      И больше в жизни Вероники никогда не было сказки…