Вольные отрывок 5
Святослав, дождавшись, когда якобы
нетерпеливого вида германец вновь
«откроется», тут же задвигал левым
кулаком, почти одновременно хлестко ударяя
голенью в напряженный трицепс бедра
опорной ноги противника. Германец на
мгновение просел на правую сторону и сразу
получил кулаком в подставленную скулу удар,
которым Святослав запросто ломал
двухдюймовые доски. Но это лишь на
короткий миг притормозило движения
германца.
Поняв, что парня не проймешь
отвлекающими трюками — молодость и
глупость не всегда ходят рядом, германец
закружил против часовой стрелки, выставляя
сплошные блоки из рук и ног, и выбрасывая
из-за защиты то кулак, то ступню.
Святослав знал, что германцу нелегко даётся
вертушка — удары можно хорошо держать,
но они не проходят бесследно. Живой щит
бешено вращающегося тела пробить очень
трудно, удары соскальзывают, а бить в
противоход — чревато выбитыми суставами.
Видя, что его теснят к краю, Святослав
тоже закружил, но по часовой стрелке,
чтобы при сшибке, которая неминуемо
разбросит противников в разные стороны,
не оказаться у опасной черты, или вообще
не вылететь с круга — он слишком близко
сдвинулся к краю.
Бой завис в срединном положении. Никто
не мог сдвинуть чашу весов в свою пользу.
Обмен ударами не приносил желаемого
результата. Отрабатывая «вьюгу», — так в
роду Гориглядов называли кружение,
Святослав добился, чтобы, выпущенные в
него с пятнадцати шагов стрелы,
отскакивали, как горох от стены.
Сейчас всё решала выносливость — у кого
достанет больше сил выдержать бешеную
пляску.
Германец был старше Святослава лет на
двадцать, и травмированная нога беспокоила
его тупой болью. Если от напряжения в
месте удара лопнут сосуды, он не сможет
выйти к завтрашнему рингу, и возможная
победа над русичем будет напрасной.
Германец пошёл ва-банк, решившись на
удар. Резко изменил направление вращения,
сосредоточив всю силу в кулаке и направив
его в единственный маленький просвет в
защите Святослава — подбородок. Удар
при сложении двух встречных скоростей,
подобный тарану самолёта, нёс противнику
только смерть. Бились не детишки, а
мужи, имеющие немалый вес и мощный,
хорошо поставленный удар.
Кулак германца просвистел в пустоте, и в ту
же секунду в его глазах потемнело. Больше
он ничего не чувствовал, рухнув, как
слега, на землю.
— Какого хрена ты полез на рожон?! —
отчитывал Никита Михайлович сына,
обтирая взмокшее тело льняным полотенцем.
— Щас бы не рыжего выносили с круга,
а тебя с расколотой головой. Почему не
путал ему ноги (приёмом, напоминающим
русскую пляску вприсядку. Прим.автора)?
Будь он чуток порезче и…
— Брось, бать, получилось же! Куда
ему быть резче, когда нога травмирована.
Ждал я его, нарочно лицо приоткрыл. Сил
у германца помене моего оставалось. Сколь
зазря на обманки выпустил, и я их ему
поубавил. — Святослав улыбнулся. — Знал
я, бать, что он всё внимание на
последний удар обратит, ушёл вниз и по
старой болячке — кулаком в бедро, итить
его…
Договорить не успел, получил увесистую
плюху от родителя.
— Повыражайся, сосунок, при всём
честном народе заголю зад и выпорю.
В бою матерись, а для удовольствия другие
слова подбирай.
Святослав обиженно потирал затылок.
— Зачем в бедро вдарил так, что кость у
германца наружу выскочила? — продолжал
пенять на сына Никита Михайлович. —
Вишь, от боли в сумрак ушёл.
— А он меня жалел?! — Святослав всё
ещё дулся за оплеуху. — Кто не знает,
что такое «словить» кулак во встречу.
— Надо быть выше мстительных поступков.
— Месть — священное право каждого, —
не унимался разгорячённый Святослав. —
Ещё Невский говорил: «Кто к нам с мечом
придёт — тот от меча и погибнет». Плохо
тевтонец историю знает.
— Зря ты так, знаю я Гюнтера, не
плохой он мужик. Уверен, наверняка в
запарке пошёл на встречке в голову. Он,
как и я, ни разу кубка не пригубил, а
боги детей не дали. В войну он в
сопротивлении воевал, досталось мужику.
Семью его гестаповцы в лагерях уморили.
— Он знал, что я твой сын? — спросил
Святослав.
— Конечно.
— А попытаться меня грохнуть всё же
возможности не упустил.
— Да после твоего — «в челюсть», у
кого хошь мозги потекут. Не понять тебе
меня. У Гюнтера одна цель, одна мечта
в жизни осталась. Память о себе оставить
хотя бы в свитке памяти чемпионов турнира.
Я вон в тебе свою мечту воплощаю, через
тебя медвежьей крови пригублю. Эх… —
Отец махнул рукой, мол, что с молодых
возьмешь?
Молодого парня не проняли слова отца.
Святослав считал своими максималистскими
мерками: можешь — делай, не можешь
— учись. Знаешь, на что идёшь —
тогда будь готов к любому: и в рог
получить, и победителем быть. Это не в
люльке в забавки играть!
На следующий день Святослав встретился в
поединке с китайцем. С ним он справился
легко, применив грубую, сметающую силу
против тонкого искусства Шао-Линя: вошёл
в состояние «кольчужная рубашка» и смял
бойца с долины Чунь школой медведя,
стряхивая колющие и рубящие удары, аки
мишка воду. Подойдя к китайцу на близкое
расстояние, оглушил его открытой ладонью
«руки-плети», как «хозяин» леса валит
оленя, примяв выставленный в защиту
блок. Против лома — нет приема, если
нет другого лома. У китайца лома под рукой
не случилось.
Третий день заставил ткнуться лицом в землю
массивного нечувствительного к ударам
монгола, решившего задавить Святослава
своей необъятностью.
Горигляду-младшему достаточно было пару
раз увернуться, став ивовой лозой, и
обратить силу противника против него самого
же, что очень сходно со школой айкидо.
До финала Святослав дошёл с
незначительными потерями в виде ссадин и
синяков.
Никита Михайлович не докучал сыну перед
решительным поединком, наказав ему
отдыхать в прогулках по тайге. Надо
раскрепоститься, вобрать в себя вновь силу
лесного духмяна, выбросить из разума всё
постороннее… и полученные навыки
откроются в нужное время в
натренированном теле.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ: http://www.proza.ru/2013/03/23/1905
Свидетельство о публикации №213032301946