Глава 7. Признание чародея

- Мы уже рассказывали вам о том, что были уличными артистами. Лютто ходил по канату и показывал чудеса акробатики. Я же занимался фокусами. Представления мы устраивали на базарных площадях – там публика была неприхотливая и зачастую окружала нас плотным кольцом. Правда, и деньги, какими она расплачивались, оказывались под стать своим владельцам – сплошь одни медяки. Попадались и бронзовые монетки. Серебряники были таким же редким явлением, как лунное затмение. А на золото мы с Лютто даже надеяться не смели. Зрители бросали нам деньги, а потом, когда все расходились, мы ползали на четвереньках и выковыривали эти жалкие гроши из щелей в мостовой. Так и жили – гремели мелочью в карманах и колесили по Королевству Низовья. Но не потому, что были нарасхват. А потому, что беженцам в вашем королевстве иначе не прожить. Если ты – чужеземец, то на спокойную жизнь можешь не рассчитывать. За тобой гоняются королевские стражники и если ловят, то следующим этапом становится изгнание.

Кейлот ничего не ответил, но шумно вздохнул, выражая неодобрение политике своего короля.

- К тому же смуглая кожа совсем не прибавляла шансов. Как раз наоборот. Поэтому нам приходилось пользоваться известковой пудрой, чтобы кое-как смягчить оттенок кожи. Результат, должен признаться, был весьма плачевным – мы с Лютто походили на двух призраков. Но нет худа без добра – это обстоятельство, как мне кажется, придавало нашему дуэту большей популярности. Одним словом, выбор был невелик – либо жить на улицах и спасаться бегством от стражников, либо на известное время поселиться в тюрьме и ждать выселения на пустоши Товатор.

- Это ужасное место! – воскликнул Кейлот, и по спине у него пробежал неприятный холодок. Когда-то воину предложили возглавить один из патрульных отрядов, которые конвоировали беженцев на западные пустоши. Кейлот отказался, но отнюдь не из этических соображений, а по причине усталости от казарменной жизни. Впрочем, говорить сейчас об это он не стал, а лишь добавил: - Товатор стала непреодолимой преградой для расширения Королевства Низовья на запад. Это каменная пустыня, где нет ни воды, ни растительности, а солнце печет так беспощадно, что превращает тамошние просторы в сущее пекло. Камень там горит под ногами даже по ночам.

- Сотни беженцев в этом уже убедились. Среди них было немало таких, с кем я и Лютто поддерживали дружеские отношения. После изгнания мы о них больше ничего не слышали.

- А что случилось с вами?

- Это произошло в городе Дормстад…

- Там мы с вами встретились и оттуда начали свое путешествие.

- Верно, господин. Только если бы мы с Лютто двумя днями раньше примкнули к другому каравану, то наше путешествие… равно как и ваше… скорее всего, не состоялось бы… В Дормстаде мы с Лютто устроили очередное представление. Это произошло на площади с большим фонтаном по центру. Был какой-то праздник, и там собралось много народу. Мы решили, что момент самый подходящий, и начали зазывать людей. Лютто натянул бечевку над фонтаном, привязав ее концы к стволам парковых деревьев.

- Довольно ненадежная опора, - расценил Кейлот.

- Для человека, который может идти по небу, перепрыгивая с одного облака на другое, точно по камням через реку, это сущий пустяк.

- Лютто на такое способен?! – удивлению воина не было предела. - Он ничего мне об этом не говорил!

- Он слишком скромен, чтобы хвастать.

- Да? – недоверчиво протянул Кейлот, отмечая про себя, что скромность – это одна из тех немногих добродетелей, что не вошли в комплект достоинств Лютто.

- Он выделывал на этой веревке такие трюки, что у людей, наблюдавших за ним, кровь стыла в жилах. А я стоял внизу, у фонтана, и забавлял детишек. Помню, одному из них очень захотелось потрогать Самума. Я ответил мальчику, что это невозможно, ибо саламандра очень горячая. Но карапуз попался на редкость упрямый. Принялся канючить и реветь. Но я был непреклонен. Самум – не игрушка, и единственный человек, которому он не может причинить вреда, это я. Но мальцу это было невдомек. Он видел Самума, восседающего у меня на плече, ползающего по рукам, взбирающегося на голову, и ему безумно хотелось дернуть его за хвост, точно обыкновенного речного тритона. Избалованный, очень скверный мальчишка. Его рев действовал мне на нервы. Я был донельзя измотан годами разъездов, выступлений, лишений и страха, и в тот миг не заметил подвоха. Через какое-то время я осознал, что больше не слышу всхлипываний, и решил, что мальчишка ушел. Остальная детвора вела себя тише и почтительнее. Я решил отпустить Самума и позволить ему пробежать круг-другой по каменному бордюру фонтана. Пока Самум преодолевал первое полукружье и находился у меня в поле зрения, все шло замечательно. Дети смеялись и хлопали в ладоши, Самум семенил короткими лапками, а я развлекал огненными рыбками тех зрителей, которым Самум по каким-то причинам оказался неинтересен или попросту надоел. Но когда моя саламандра скрылась за струей фонтана, вот тогда-то все и произошло. Капризный мальчишка, как оказалось, никуда не делся, он просто прятался за фонтаном, и ждал, когда я потеряю бдительность. И, это случилось. О, грозовые небеса! Как же это случилось! Он схватил Самума и…

Ватто напряженно сглотнул. Кейлот видел, как нелегко южанину справиться с нахлынувшими эмоциями.

- И что случилось? – спросил воин, догадываясь, впрочем, что ничего хорошего.

- Понимаете, Самум – это тоже часть меня. Когда кто-то хочет причинить ему вред, я всегда воспринимаю это как угрозу в свой адрес. У нас с Самумом одно восприятие на двоих. Поэтому когда мальчик занес руку над Самумом, мне почудилось, будто чернильная тень накрыла меня самого. А когда он ухватил его ладошкой поперек, как хватают палку, но никак не живое существо, я ощутил это так, будто кто-то изо всех сил сдавил мне ребра.

Ватто снова умолк, чтобы сделать пару длинных глотков из фляги с водой и перевести дыхание. Лютто лежал совсем неподвижно. Кейлот сомневался, что южанин мог так быстро заснуть. Но даже если он продолжал бодрствовать, то никак не реагировал на волнующий рассказ брата. При условии, что рассказ этот действительно мог его волновать.

- Все случилось очень быстро. К сожалению, я не мог ничего сделать. Мальчик сильно обжег себе руку. Поначалу не ощутил боли, но когда она добралась до его мозга и взорвалась там, словно хлопушка, он закричал и отбросил Самума. Саламандра угодила в фонтан, и вода забурлила вокруг нее. Далее я все помню смутно. Если спросить Лютто, то он, верно, сможет рассказать много больше, поскольку сверху все прекрасно видел. Самум упал в фонтан и исчез. Он потух, а горячий клубящийся пар, поднявшийся от воды, затянул всю площадь. Люди с криком бросились бежать. Наверное, решили, что разгневанный колдун наслал на них проклятие. Не могу сказать, что это было не так. Я был зол и раздосадован, понимал, что все покатилось к чертям, и мне хотелось расквитаться с ними.
 
Ватто выглядел как человек, который с болью и омерзением вскрывает гнойник, успевший разрастись до внушительных размеров.

- В белой клубящейся пелене они сталкивались друг с другом, кричали и вопили, дрались и царапались, принимая один другого за каких-то нелепых чудовищ, насланных чародеем под покровом тумана. Но едва ли не весь шум площади и шипение воды в фонтане, которая, точно кислота, разъедала тело Самума, перекрывал визг… рев… крик мальчика. Он вопил, как раненое животное. Должен вам сказать, что существует не так уж много ситуаций, когда человек уподобляется зверю. Но когда это действительно происходит, не приходится сомневаться, что дело обстоит просто ужасно. Лютто сказал, что увидел, как его ладонь сперва покраснела, а потом стала обугливаться. Думаю, шансов сохранить конечность у мальчика уже не оставалось.

Ватто замолчал и опустил глаза, давая понять, что это конец истории. Самое время задавать волнующие вопросы, делать выводы и искать виновных.

- Я – убийца, господин, - коротко признал Ватто, поднял руку и провел указательным пальцем по косому шраму, рассекшему левую щеку, - поэтому-то меня и заклеймили.

Кейлот нахмурился. Его мрачное выражение лица Ватто воспринял, как порицание в свой адрес.

- Здесь сложно сделать однозначный вывод, - заговорил, наконец, воин. – С одной стороны, виноват, конечно же, ты, поскольку недоглядел. С другой стороны, виноват и мальчишка. Ему не следовало хватать волшебную саламандру, и ты предостерегал его против этого.

- Дети не всегда слушают то, о чем им говорят взрослые. А мне следовало отозвать Самума в тот самый миг, как только малыш начал капризничать. Коль я этого не сделал, то и повинен в случившемся тоже я.

- Есть и третья сторона, - продолжал размышлять Кейлот. – Родители мальчика, которые не усмотрели за ребенком. Если бы на месте того мальчишки оказался мой сын Кеймон, то такого никогда бы не произошло. Во-первых, Кейм не был избалован, как иные дети, во-вторых, всегда поступал так, как говорили ему старшие, а в-третьих, если бы позволил себе капризничать, то получил бы хорошую выволочку.

На последней фразе голос Кейлота дрогнул, и хоть воин пытался держать себя невозмутимо и хладнокровно, все же и он не смог продолжать, пока не взял верх над эмоциями.

- Как вы спаслись? – спросил он чуть погодя. – Пар должен был сделаться для вас хорошим прикрытием.

- Да, он-то сделался. Только я не мог бежать, а Лютто не хотел меня бросать.

Ватто предъявил Кейлоту свои ладони. И воин ужаснулся, обнаружив, что линии на руках у Ватто – это не просто линии, а глубокие шрамы. Они прорезали плоть едва ли не до самых костей, и были похожи на бездонные ущелья, наполненные зловещей темнотой.

- В момент смерти Самума линии на моих ладонях превратились в глубокие разверзнутые раны. Кровь лилась ручьями, я не мог ее остановить и сильно ослабел. Через несколько минут я без чувств свалился на землю. До последнего уговаривал Лютто бежать, но тот, вопреки моим мольбам и угрозам, остался. Когда пар развеялся, королевским стражникам не составило труда нас повязать.

- Вас могли казнить! – воскликнул Кейлот.

- Меня могли казнить. Лютто отделался бы изгнанием. Хотя… пребывание на пустошах Товатор – это та же смерть, только несколько отсроченная и куда более мучительная. Еще неизвестно, кому из нас не повезло бы больше.

– Что было дальше? – спросил Кейлот.

- Вы и сами знаете. Однажды судья спустился в наш каземат и спросил, знаем ли мы географию южных земель. Мы ответили, что в свое время исходили их вдоль и поперек. Он сказал, что нам нужно будет сопроводить одного воина к логову Алмазного Дракона, знаем ли мы где это. Мы ответили, что знаем. Спросил, справимся ли. Мы ответили согласием. Тогда судья сказал Лютто, что он тем самым может искупить свою вину. Изгнание в западные пустоши ему отныне не грозит, при условии, что он не дерзнет возвращаться обратно, иначе пощады уже не будет. А мне судья приказал, чтобы в южных землях я выбрал себе смерть по вкусу, ибо за убийство ребенка мне нет прощения.

- Значит, мальчик все-таки умер.

- Может, и нет. Совесть – это самый суровый палач, и об этом знают те, кто не хочет марать руки в крови.

- Это тоже верно. Ну а как же Самум? Ты сказал, что он погиб, но кто же тогда появлялся перед нами полчаса назад?

- У эфемерных существ нет понятия смерти, как чего-то необратимого. Что касается Самума, то в его случае смерть состояла лишь в том, что он долгое время не отзывался на мой голос. Сегодня он появился впервые после долгого отсутствия.

- Может, полученные раны долго не заживали?

- Вполне возможно.

*   *   *

Дежурство Кейлота истекало в первом часу ночи. Именно тогда ему следовало разбудить Лютто, удостовериться, что тот не клюет носом, и улечься спать. Но пока время не подошло, Кейлот сидел у костра и подкладывал в него все новые и новые ветки. Высушенные Самумом и лежащие в сторонке, они, тем не менее, успевали снова достаточно напитаться влагой, чтобы пламя встречало их с недовольным шипением.

Воин извлек из ножен меч и положил его на колени, чтобы без промедления воспользоваться оружием, если возникнет такая необходимость. Но потребности в этом не было, поскольку демонический преследователь ничем не выдавал своего присутствия. Если, конечно, по-прежнему находился где-то неподалеку.
 
- Посмотрите-ка вверх, господин, - раздался голос Лютто.

Кейлот вздрогнул от неожиданности.

- Лют…

- Смотрите вверх, господин! Быстро! Быстро!

Кейлот задрал голову и как раз успел заметить странный серебристый предмет, похожий на наконечник стрелы, с невероятной скоростью летящий в небе среди звезд и облаков. На глазах у Кейлота он нырнул в облако, продырявил его и вылетел с противоположной стороны.

- Что это? – спросил воин щурясь. Однако как бы ни напрягал глаза, серебряная стрела ни на йоту не прибавляла в четкости. У Лютто со зрением дела обстояли куда лучше.

- Это наш враг, господин, - сказал он.

- Алмазный Дракон?

- Он самый.

- О небо! Он летит прямо над нами!

- Не волнуйтесь. С той высоты, на которой он сейчас находится, Лес Плача и Мрачный Лес напоминают ему опрокинутые песочные часы, ибо именно так они выглядят на высоте пяти миль. А мы с вами – не более чем одна из песчинок.

- Откуда ты знаешь?

- Просто знаю, - беззаботно пожал плечами Лютто.

Кейлот наградил южанина долгим пытливым взглядом.

- Слишком многое ты «просто» знаешь, - сказал он.

- У меня обширная сеть информаторов, - ответствовал Лютто с таким видом, что невозможно было точно определить, шутит он или говорит серьезно.

Серебряный силуэт уже пропал из виду. В небе мерцали звезды и плыли облака, а то облако, которое продырявил Алмазный Дракон, по форме напоминало пронзенного стрелой зайца.

- Как ты думаешь, Лютто, он улетел на север, чтобы положить конец существованию еще одного города в Королевстве Низовья?

- Не могу знать. Но вы сами говорили, что каковы бы ни были его мотивы, то с удовольствием выслушаете их, прежде чем…

- Да-да, отсечь ему голову. Признаю, я несколько переоценил свои силы. Впрочем… Как ты думаешь, если Алмазный Дракон и впрямь отправился атаковать Королевство Низовья, как долго он пробудет в пути?

- А теперь вы переоцениваете мои силы, господин, - усмехнулся Лютто, впрочем, как-то невесело. - Этого никто не знает. Алмазный Дракон может пробыть в пути и месяцы, и дни, и даже часы. Может, в эту самую минуту он кружит над Дымным Лесом, а может, и над плато Тур-Тур, с которого мы начинали свой путь.

- Очень скверно, - поджал губы Кейлот.

- А вы хотели устроить засаду в Хрустальной Пещере, пока хозяина не будет дома?

- В общем-то, да.

Лютто улыбнулся хорошей дружеской улыбкой:
- Вас легко предугадать. Сразу видно, что прежде вы воевали только с людьми и исключительно на суше.

- Что поделаешь? В воздухе мы едва ли составим конкуренцию Алмазному Дракону.

- А нам и не нужно подниматься в воздух. Мы попробуем разобраться с ним в Хрустальной Пещере. Но идти туда необходимо ночью.

- Почему именно ночью?

- Когда Хрустальная Гора предстанет перед вами во всей своей красе… Особенно если день выдастся солнечным. Вот тогда сами все поймете.

Кейлот тяжело вздохнул:
- Как же вы оба любите говорить загадками. Поди, разбери, о чем вы иной раз толкуете!

- На то мы и братья, господин, - уклончиво ответил Лютто.

Внимание обоих внезапно привлек громкий хлопок, за которым последовал приглушенный рык. Ладонь Кейлота инстинктивно сжалась на рукоятке меча. Когда за грозным рычанием последовал сдавленный визг, постепенно переходящий в предсмертные хрипы, воин слегка ослабил хватку. Похоже, где-то неподалеку лесной вепрь нашел свое последнее пристанище в лапах черной рыси.

- Ты уверен, Лютто, что на дежурстве у тебя не возникнет никаких проблем?

- Абсолютно.

- Я сомневаюсь, что…

- Не переживайте, господин, если у меня возникнут трудности, я разбужу Ватто и попрошу его призвать Самума. Знаю, он – всего лишь саламандра, но порой может сойти и за хорошего сторожевого пса.

Кейлот повернул голову и взглянул на спящего Ватто. Не нужно было гадать, что ему снится – кошмары были написаны на его лице. Глазные яблоки вращались под сомкнутыми веками, брови то сходились, то расходились; ресницы трепетали, а лоб покрывался морщинами и разглаживался, когда во сне Ватто удавалось скрыться от преследующих чудовищ.

- Почему он не может вскрикнуть и проснуться? – спросил Кейлот.

- Кошмары не отпускают его, - мрачно заметил Лютто. – И он не избавится от них, пока не забрезжит свет утра или кто-то из нас его не разбудит. Такова сила проклятия.

Кейлот нахмурился. Он задумался над тем, чтобы схватить Ватто за плечо, тряхнуть его и таким образом вытащить из липких объятий кошмара. Но потом решил, что это не выход. Ватто все равно рано или поздно уснет, и ужас вновь вернется в его сновидения. Единственный выход из ситуации – не спать вовсе. Но едва ли такая задача окажется южанину по плечу.

- Мой брат не убийца,- заявил вдруг Лютто.

Кейлот удивленно взглянул на него.

 - Так ты, оказывается, все слышал!

- Нет, я крепко спал. Но я предполагал, что рано или поздно Ватто расскажет вам эту историю. Захочет покаяться. И такой случай ему, в конце концов, представился. Я не виню его – каждому иногда хочется облегчить душу. Если, конечно, есть, от чего избавляться. Но уверяю вас, Ватто – не убийца. Тот мальчик по-прежнему жив, и я знаю это. Только управляться ему приходится одной рукой. Но ничего. Впредь будет дороже ее ценить, и не станет совать уцелевшую, куда не надо.

- А ты жесток, Лютто.

- С глупостью не надо нянчиться.

- Наверное, так, - согласился Кейлот.

*   *   *

Кейлот лег спать и ему едва ли не впервые за все время путешествия приснился родной городок Денвилль. Это был город, в который еще не пришла чума и не выкосила все живое.

Невероятно! Он снова находился у себя дома. И дом выглядел под стать своим жителям – добротный, богато обставленный и, что куда важней, обитаемый. Это чувствовалось во всем: в том, как стояла мебель, как были расставлены вещи, даже в кружевной накидке, небрежно наброшенной на спинку кресла. А особенно в игрушках, что были разбросаны по всему полу, словно ими еще совсем недавно играли дети. Но где же все? Где Кельмер, его младший сын? Кантария, юная принцесса с волосами цвета зрелой пшеницы? Кеймон, старший сын? И, наконец, его супруга, Кельвида? Где же они все? Кейлот огляделся. В доме было пусто и тихо, если не считать тиканья больших часов, стоявших в углу, и потрескивания пламени в камине. Если не считать мерного покачивания маятника, то все вокруг было неподвижно. Кейлот открыл рот, чтобы позвать кого-нибудь, но с его губ не сорвалось ни единого звука.

Осторожный стук нарушил тишину. Казалось, посетитель, несмотря на всю важность своего визита, все же не хотел потревожить воцарившийся в доме покой. Кейлот подошел к окну, отдернул занавеску, и сердце его чуть не выпрыгнуло из груди. Снаружи стояла Кельвида, его белокурая красавица с голубыми глазами. Она тянула руку к окну, чтобы снова постучать, но когда увидела мужа, глаза ее широко распахнулись, а губы разошлись в радостной улыбке.

«Кельвида!» - хотел выкрикнуть он, но голосовые связки по-прежнему отказывались ему служить.

«Кейлот!» - он увидел, как ее губы произнесли его имя, но будь он проклят, если услышал хотя бы звук.

«Ты жива!» - произнес он, касаясь ладонями стекла, досадуя на то, что эта хрупкая и непреодолимая преграда так не вовремя выросла между ними. От его дыхания окно слегка запотело, и Кейлот поспешил протереть его, боясь, что как только матовая пелена исчезнет, образ его супруги тоже пропадет без следа. Но, слава небесам, этого не случилось. Женщина осталась на прежнем месте. Правда, в глазах ее появилось тягостное выражение тревоги, страха и неизбежности.

Кельвида подняла вторую руку. В ней оказались очки – хитроумное устройство для устранения недостатков зрения. Цена у этой конструкции была поистине заоблачная, поэтому неудивительно, что подобную роскошь могли позволить себе только вельможи и особы королевских кровей, которым досаждала близорукость. Ходили слухи, что стекла для такой вещицы делали алхимики, мол, только им был ведом секрет придания стеклу таких свойств, чтобы оно могло в известной мере как увеличивать, так и уменьшать. А воедино очки собирали феи и лилипуты, потому что только их крохотные ловкие пальчики могли закрутить миниатюрные винтики и приладить тонкое стекло к выкованной из меди или золота оправе.

Поэтому Кейлот был немало удивлен тому, что именно это странное приспособление находилось в руках у его жены. Кельвида между тем постучала пальцем по линзам, а потом указала на Кейлота.

«Ты хочешь, чтобы я взял их? Но почему бы тебе не зайти?» - произнес Кейлот одними губами. Определенно, голосовые связки не собирались ему сегодня помогать. Поэтому не удивительно, что Кельвида его не услышала и не воспользовалась приглашением.

Женщина вновь подняла свободную руку и пальцем указала на него. Кейлот схватился за оконные скобы и потянул на себя. Створки не поддались. Кейлот посмотрел вверх и увидел задвижку в верхней части окна. Стальной рычажок был повернут вверх, и это означало, что замок заперт. Кейлот протянул к нему руку. Для совершения этой манипуляции, ему пришлось отвести взгляд от Кельвиды, но он чувствовал, что она все еще там, по другую сторону стекла. Но стоило его руке коснуться холодной стали замка, как окно резко вытянулось, и задвижка ушла далеко вверх. Кейлот чертыхнулся, поскольку его рука нисколько не прибавила в длине. Он глянул за стекло, но Кельвиды там уже не оказалось. Очки лежали на подоконнике, а по их стеклам, подобно двум симметричным трещинкам, струилась кровь.