Есенинщина

Не­вы­но­си­мо, как буд­то под пыт­кой,

Сто­нет взлох­ма­чен­ный вяз у пру­да!

Не за­тво­рён­ная на ночь ка­лит­ка

Хо­дит со скри­пом ту­да и сю­да…

Алек­сандр Гу­сев

 

Под раз­лич­ным со­усом есе­нин­щи­на до­ка­ти­лась и до нас… По мне, так это луч­ше ны­неш­ней гла­мур­ной сли­зи.

Бес­спор­ны­ми ли­де­ра­ми в этом смыс­ле яв­ля­лись преж­де все­го Ни­ко­лай Руб­цов и Ана­то­лий Пе­ре­дре­ев. Да­лее, в за­ви­си­мо­с­ти от вку­со­вых пред­по­чте­ний, идут Вла­ди­мир Дро­бы­шев, Ана­то­лий Шав­ку­та, та­лант­ли­вый пе­ре­вод­чик Шев­чен­ко – Пе­т­ров (не по­мню име­ни), Алек­сандр (с не­бла­го­звуч­ной лич­но для ме­ня фа­ми­ли­ей Гу­сев), Вла­ди­мир Гал­кин... Спи­сок мож­но про­дол­жить.

Руб­цо­ва я уже не за­стал… С Пе­ре­дре­е­вым по­зна­ко­мил­ся не­за­дол­го до его смер­ти, что и убе­рег­ло ме­ня от его за­ки­до­нов. С Дро­бы­ше­вым, к со­жа­ле­нию, то­же по­кой­ным, мы дру­жи­ли, ес­ли мож­но на­звать друж­бой на­ши за­сто­лья в ЦДЛ и у не­го до­ма, на Сре­тен­ке. С ним я по­па­дал в си­ту­а­ции, близ­кие ле­ген­дам и ми­фам о Есе­ни­не; он, не раз­ду­мы­вая, мог дать по ли­цу, ес­ли то­го тре­бо­ва­ли об­сто­я­тель­ст­ва. Влюб­лён­ный в Юрия Куз­не­цо­ва Дро­бы­шев в луч­шие свои го­ды вва­лил хар­чей сти­хо­плё­ту Со­ро­ки­ну. Пе­т­ро­ва, ко­то­ро­го мож­но бы­ло уби­вать уже по­сле вто­рой-тре­ть­ей рюм­ки, он, про­хо­дя ми­мо, за­дел так, что тот ока­зал­ся под сто­лом в дру­гом кон­це Пё­с­т­ро­го за­ла.

По­па­да­ло и Дро­бы­ше­ву…

Да… чуть не за­был!.. ещё Бо­ря Ав­са­ра­гов… ко­то­ро­му Дро­бы­шев ког­да-то дал бу­тыл­кой по баш­ке… Бо­рю мож­но бы­ло га­сить сра­зу же, как толь­ко он по­яв­лял­ся на го­ри­зон­те.

Все эти ре­бя­та уме­ли, что на­зы­ва­ет­ся, за­жи­гать… Ка­жет­ся, у Есе­ни­на это на­зы­ва­лось – пер­вый, вто­рой и тре­тий за­гиб. Мно­гие уже по­кой­ни­ки. Без них и наш Клуб стал мёрт­вым до­мом. Нель­зя же се­рь­ёз­но вос­при­ни­мать ны­неш­ние скуч­ные, мо­но­тон­ные сплет­ни-по­си­дел­ки с Лё­ней Сер­ге­е­вым…

А мне при­шлось вы­ру­бать в Ниж­нем бу­фе­те… Шав­ку­ту… Я, в от­ли­чие от Дро­бы­ше­ва, все­гда терп­лю до по­след­не­го, по­ка, как го­во­рит­ся, не плю­нут в ро­жу…

Веч­ное про­ти­во­бор­ст­во ха­рак­те­ров и ли­те­ра­тур­ных при­ст­ра­с­тий со­зда­ва­ло в Клу­бе не­по­вто­ри­мую ат­мо­сфе­ру. Кто од­наж­ды оку­нул­ся в эту жизнь, уже не смо­жет су­ще­ст­во­вать по-дру­го­му.

Бы­ва­ло, при­дёшь в Клуб без руб­ля, а вый­дешь и сыт, и пьян, и с фо­на­рём под гла­зом. Не­да­ром го­во­рят, по­эт дол­жен быть ку­лач­ным бой­цом. Ле­ген­дар­ный Пе­тя Ко­шель в кри­ти­че­с­кий мо­мент мог сде­лать ро­зоч­ку… Что по­де­ла­ешь, дан­ная тра­ди­ция тя­нет­ся с не­за­па­мят­ных есе­нин­ских вре­мён, но это что!.. На­ше­му Клу­бу все­гда яв­но не хва­та­ло пуш­кин­ско-лер­мон­тов­ских ду­э­лей…

С про­за­и­ком и по­этом Вла­ди­ми­ром Гал­ки­ным, ко­то­ро­го я фак­ти­че­с­ки от­крыл, при­шлось на­ма­ять­ся…

По­зна­ко­ми­лись мы, ка­жет­ся, в 2000 го­ду.

Удар­ная вол­на пер­вой вка­ти­лась в ка­би­нет, ког­да он впер­вые рас­пах­нул дверь ре­дак­ции «Мос­ков­ско­го ве­ст­ни­ка». Здо­ро­вый се­дой му­жик, сма­хи­ва­ю­щий од­но­вре­мен­но на Ель­ци­на и ад­во­ка­та Рез­ни­ка (о чём я ему тут же и на­мек­нул), он пред­стал как свой в до­с­ку. На шут­ку от­ве­тил бо­лез­нен­ной гри­ма­сой, хо­тя в чув­ст­ве юмо­ра ему не от­ка­жешь. Бро­сил не­бреж­но на стол пух­лую пап­ку с те­сём­кой и без лиш­них слов гор­до уда­лил­ся.

Обыч­но но­вые ру­ко­пи­си ме­ся­ца­ми пы­лят­ся, а тут что-то ме­ня толк­ну­ло от­крыть пап­ку. Вто­рой или да­же тре­тий под­сле­по­ва­тый эк­земп­ляр мог бы по­слу­жить по­во­дом для от­ка­за в рас­смо­т­ре­нии ру­ко­пи­си, но бы­ло по­зд­но. До­са­дуя, я на­чал ли­с­тать пер­вую же вещь – по­весть «Ну, Гри­го­рий!..». И не смог ото­рвать­ся… Ма­ло то­го, ме­ня стал да­вить смех (ка­кой там Жва­нец­кий!..). Не за­дан­ный, не су­ет­ный мос­ков­ский тон­кий ну­т­ря­ной юмор с на­род­но-пло­щад­ным от­тен­ком ме­ня до­бил уже на вто­рой стра­ни­це. Кто-то во­шёл в ре­дак­цию, я стал чи­тать вслух, и мы уже ржа­ли вдво­ём. По­том яви­лись со­труд­ни­ки, и хо­хот по­тряс сте­ны… Я не мог боль­ше… от­ло­жил пап­ку, и она по­ш­ла по ру­кам…

Я ва­лял­ся…

Это был ус­пех…

С тех пор про­за Гал­ки­на вы­хо­ди­ла ед­ва ли не в каж­дом но­ме­ре «Мос­ков­ско­го ве­ст­ни­ка», ка­жет­ся, в те­че­ние двух-трёх лет, не по­мню. На­ря­ду с юмо­ром ей при­сущ осо­бый мос­ков­ский дух и ко­ло­рит. По­ра­жа­ло зна­ние Гал­ки­ным ста­рых мос­ков­ских за­ко­ул­ков-пе­ре­ул­ков с их пив­ны­ми, церк­вя­ми, со­бо­ра­ми и хра­ма­ми; под­ку­па­ла его рос­кош­ная фан­та­зия и лю­бовь к ухо­дя­щей Моск­ве, её ти­па­жам. Я уже не го­во­рю о тра­ги­че­с­кой гал­кин­ской эро­ти­ке и не­нор­ма­тив­ной лек­си­ке. В те го­ды я на­пи­сал: «За­гля­нет Гал­кин, ино­гда скан­даль­ный, что не об­хо­дит те­мы ге­ни­таль­ной». Ге­ни­таль­ный ху­дож­ник – это я о нём.

Все та­щи­лись…

Это был пик чи­та­бель­но­с­ти «Мос­ков­ско­го ве­ст­ни­ка». Жур­нал хва­та­ли на ле­ту, ме­ли пря­мо из ре­дак­ции, мно­гие жда­ли но­вых ве­щей Гал­ки­на. Но в ки­о­с­ке Со­ю­за пи­са­те­лей Рос­сии не­глас­но за­пре­ти­ли про­да­вать жур­нал. Прав­да, Во­ло­де обе­ща­ли пре­мию, но не да­ли. Для то­го и по­обе­ща­ли, чтоб по­том не дать. А Во­ло­дя, вро­де не на­ив­ный че­ло­век, по­ве­рил, как ре­бё­нок. А тут ещё на­ча­лась за­висть тех, кто пре­тен­до­вал на ли­дер­ст­во в про­зе, плюс по­ве­де­ние са­мо­го Гал­ки­на…

Во­оду­шев­лён­ный ус­пе­хом, он од­наж­ды жар­ким ле­том за­шёл в ре­дак­цию и в при­сут­ст­вии гла­вре­да, сняв сан­да­лии, стал про­ве­т­ри­вать мо­зо­ли­с­тые сто­пы, на­пол­нив ка­би­нет зло­ст­ным за­па­хом сво­е­го ядо­ви­то­го по­та. Гла­вред ко­со взгля­нул на ме­ня (мол, ко­го ты к нам при­вёл?..). Я толь­ко кряк­нул, за­ме­тив Гал­ки­ну: «Ты бы ещё шта­ны снял…» Он, ви­ди­мо, ре­шил, что ему уже всё поз­во­ле­но. Но ско­рее все­го в та­кой фор­ме вы­ра­зил свой про­тест.

Я был в от­па­де…

Со­юз пи­са­те­лей, эта ось зла, с осо­бым ци­низ­мом не за­ме­ча­ет та­лан­ты, по­кло­ня­ясь толь­ко ба­бо­сам. Всплы­ва­ют есе­нин­ские сло­ва:

 

Ме­с­та нет здесь

меч­там и хи­ме­рам,

от­шу­ме­ла тех лет по­ра.

Все ку­рь­е­ры, ку­рь­е­ры,

ку­рь­е­ры…

………………………………

все в еди­ной гра­фе

счи­та­ют­ся

оди­на­ко­во – биз­не­с­мен…

 

При сло­ве биз­не­с­мен ме­ня бро­са­ет в хо­лод­ный пот. Мне бли­же хо­ро­шее рус­ское сло­во – вор. Но скуч­но жить сре­ди сплош­ных бес­кры­лых праг­ма­ти­ков, сре­ди во­рья…

…В ре­зуль­та­те Гал­кин не­сколь­ко раз бро­сал­ся с ку­ла­ка­ми на оди­оз­ных чле­нов ап­па­ра­та. Кон­чи­лось тем (по его сло­вам), что на не­го од­наж­ды на­ва­ли­лись ам­ба­лы во гла­ве с ко­мен­дан­том и сло­ма­ли Гал­ки­ну рё­б­ра.

И по­след­няя кап­ля.

По­сле мо­е­го ис­хо­да из Со­ю­за пи­са­те­лей я, чтоб толь­ко не си­деть до­ма, ус­т­ро­ил­ся на ра­бо­ту в од­ну, за­га­доч­ную для ме­ня по сей день, га­зе­ту. И тут я вспом­нил о быв­ших мо­их ав­то­рах «Мос­ков­ско­го ве­ст­ни­ка». Дай, ду­маю, опуб­ли­кую их в этой га­зе­те, тем бо­лее её гла­вред был не про­тив та­ким об­ра­зом то­ни­зи­ро­вать своё из­да­ние.

Я ре­шил на­чать с Гал­ки­на. Звяк­нул ему, до­го­во­ри­лись о встре­че. В на­зна­чен­ный день кон­троль­но зво­ню, а он за­яв­ля­ет: «Не мо­гу… иду гу­лять с со­ба­кой…»

Тут я его по­слал уже окон­ча­тель­но…

Мне все­гда вез­ло на стран­ных. За го­ды ра­бо­ты в жур­на­ле че­рез мои ру­ки их про­шло не­ма­ло… В ре­дак­ции на­до мной по­сме­и­ва­лись: «У те­бя, Серб, что ни ав­тор – то су­мас­шед­ший…»

Го­го­ле­о­б­раз­ный, ти­хий, мол­ча­ли­вый и од­но­вре­мен­но ядо­ви­тый Алек­сандр Аза­рян в каж­дый но­мер жур­на­ла со­чи­нял по мо­ей прось­бе убий­ст­вен­ную са­ти­ру на лит­про­цесс. Нас не под­дер­жа­ли. Где сей­час Аза­рян, ког­да-то ого­ро­шив­ший ме­ня тем, что он вне­брач­ный сын Ев­ту­шен­ко? За­ги­ба­ет­ся под Ка­лу­гой?..

А ге­ро­и­че­с­кий муж­чи­на – ус­коль­за­ю­щий тип Алек­сандр (с не­при­ем­ле­мой для ме­ня фа­ми­ли­ей Гу­сев…), сши­ба­ю­щий в ЦДЛ на вод­ку; то­же есе­ни­нец, рус­ский ва­ри­ант Вий­о­на с бом­же­ва­тым ли­цом уго­лов­ни­ка-ре­ци­ди­ви­с­та. Он из­ред­ка по­яв­ля­ет­ся в Ниж­нем бу­фе­те и об­ре­чён­но, от бе­зы­с­ход­но­с­ти или с от­ча­я­ния, по­сто­ян­но на­ры­ва­ет­ся по­лу­чить в мор­ду… Это он на­пи­сал:

 

ТРЕ­У­ГОЛЬ­НИК

 

В мо­ей ка­мор­ке –

три уг­ла,

Три го­ре­вых мо­их

со­бра­та.

В од­ном уг­лу сто­ит мет­ла,

В дру­гом

сов­ко­вая ло­па­та.

 

А в тре­ть­ем,

из­бран­ном уг­лу,

Ца­рю я сам

на рас­кла­душ­ке,

И ще­д­ро «При­мою»

дым­лю,

И креп­кий чай

тя­ну из круж­ки.

 

В мою ка­мор­ку

в пять ша­гов

Ни­кто из ближ­них

не за­хо­дит:

Убо­гий вид её уг­лов

На них уны­ние на­во­дит.

 

И, пра­во,

что им де­лать здесь,

В жи­ли­ще

при­зрач­но-не­проч­ном,

Где да­же чур­ки нет

при­сесть,

Не го­во­ря уже о про­чем!

 

Ког­да кля­ну я жиз­ни мглу

И уп­рав­до­ма, и зар­пла­ту, –

Ло­па­та смо­т­рит на мет­лу,

Мет­ла, взъе­ро­шась, –

на ло­па­ту.

 

И этот стран­ный пе­ре­гляд

Страш­нее

са­мых страш­ных пу­гал…

Возь­му пол­дю­жи­ны ко­тят,

Лишь по­лу­чу

чет­вёр­тый угол!