Большие перемены или все было совершенно не так

Вверх, вниз. Вперед, назад. Я раскачивался из стороны в сторону на узком квадратике подвесного моста. Высоко, безрассудно, так рискуют каждый день человек пятьдесят. А у меня, понимаешь ли, страх. Сорваться вниз дюймов на сто пятьдесят, и уж не видать света черно-белого.
В моих черно-белых мечтах, снах, идеях, я всегда на последних местах, а пьедестал занят теми, кто не боится летать, и высоты не боится тоже.
Я ещё не ступил на дорожку, что мысленно окрестил радугой, с ее деревянным покрытием и шляпками видневшихся гвоздей, но уже соизволил рассматривать всех прохожих, как потенциальных подозрительных субъектов, явившихся не просто так. Они будут читать протокол, и зачитывать мне права.
Но меня смутно тревожит совсем не эта проблема и пред глазами картина, как если бы я сорвался вниз, как если бы прогнившая балка хрустнула под моим весом, и….
Я делаю вдох и вступаю на мост. Шаг, и как в плохом мультфильме начинает перед глазами отматываться пленка прошедших лет. Шаг. Я вспоминаю тебя, и свои ужасно хрупкие нервы.
Разве ты мог предполагать в тот момент, как изменится моя жизнь. Разве что у тебя развился бы дар предвиденья будущих несчастий, что преследовали меня ежесекундно, с тех пор как ты рассказал мне пророчество старого Луи.
Ты ведь мне говорил « У тебя дар к полетам, у тебя в крови левитация, у тебя в костях воздух, а в мозгу безрассудство». Ты ведь мне говорил, что я летал как в «Героях», что я как юный Натан сорвусь с карниза на площадь, и воспарив к облакам….
Но вам ведь интересно, совсем не то, почему я такой дурак, а кто такой старый Луи, и что он такого наболтал. Он жил на откосе городка, у обрыва, и нам бы додуматься, что это идеальная концепция для сумасшедшего или маньяка…
Он разговаривал мало, в основном кивал, и жил жизнью изгоя, какую мы рисовали себе более чем привлекательной.
Ты помнишь, Луи впадал в беспамятство, и говорил нам вещи, не предназначавшиеся детским ушам. Про Вьетнам и Кандагар. Про пылающие бараки, и про сломанные жизни…
А ещё он сказал про легенду. О мальчишке из Южной Калифорнии, живущем в «пятнистом доме», у самой железной дороги. Этот мальчик имеет дар, этот мальчик читает на стенах, это мальчик взлетит выше крыш, когда придет его время, и зваться станет Икаром в тот час незабвенный.
Красивые строчки красивой сказки. Я смеялся тогда, когда он стал нести этот бред, а ты его слушал. Ты сразу узнал в этом мальчишке из рассказа меня, и стал наблюдать…
Ты внушил мне страх. Ты внушил мне боязнь полетов и панический страх высоты. Твоя страсть переросла в одержимость, моя боязнь переросла в некую форму шизофрении.
Шаг. Вдох, и пути назад больше не будет. Перебороть или умереть здесь и сейчас от сердечного приступа. Благо сердце хочет выскочить.
Сегодня я достигну идеала, или самые большие перемены будут заключаться в уменьшении населения земли ровно на одного человечка.
Шаг. Ноги подгибаются, мост раскачивается, а ухмылку чародейки-судьбы я улавливаю в воздушной вибрации.
Всё было совершенно не так. Я не мог быть избранным. Ты шарлатан и плут, ты ведь до сих пор веришь в бредни старого пройдохи. Злость наделает силой перебороть ещё одну секунду, ещё одну ступеньку, ещё один шажок.
Мои запрограммированные сигналы, отправленные в космос, термитно-муравьино разъедали балки под ногами, когда я всё же оступился в бездну, но не размяк под тяжестью тоски.
Меня вдруг потянуло в небо, неудержимо, стихийно, многолико. Я сбросил цепи, кандалы и взгляды, что ждали невозможного, увы.
Я не пытался стать Икаром. Я всё по-прежнему такой же человек. И знаете, мои большие перемены не касаются никого.