УПАЛ

У нас с женой так заведено: если кто высказывается об очередной боли, появившейся в теле или на теле, то другой(ая) досадует, что первым не успел показать страдания от той боли, о какой рассказал партнер. Получается, что надо успеть зачурать с вечера то, что начнет болеть с утра. А утром постараться проснуться раньше, чтобы быстрей рассказать о случившейся болезни. И все-равно, я или она, выслушав внимательно, говорим: "А у меня это уже давно болит, с прошлого года.  "А-а!,- отвечает кто-то из нас,-а я думал(а), что первым(ой) страдаю от этого. Выходит, хоть чурай, хоть не чурай заболевание, толку никакого- никто не выигрывает.   Сегодня выхожу в сени, поскальзываюсь на ступеньке крыльца и падаю на спину. Кричу: "Маня! Маня! Бегом...сюда-а! А-а-а!
   Маня не торопится. "Опять какую-нибудь болячку первым приписать себе хочет,"-думает. А я не меняю положения, при котором очутился, когда упал. Так и лежу, только и кричу: "Ой, ой! Больно, Маня..." Мне надо, чтобы она вышла и зафиксировала несчастный случай. А Маня мне: "Сейчас, Митя, оденусь только..." Проходит несколько минут; все это время радуюсь, боли, правда, никакой, повода для радости, вроде, нет. Но откуда ей знать, что я не отбил позвоночник или почку? Мое положение, лежа на спине, сможет убедить о моем тяжелом состоянии. Конечно, убедительней было бы: если голова оказалась бы внизу, а ноги- вверху. Но теперь уж не успеть изменить положения. Надо было сразу, как упал, сделать это, а потом кричать: "Маня! Больно...помоги встать!"
   Наконец, выходит жена и спрашивает: "Как ты так смог?.. Потом хватает за правую руку, чтобы помочь встать. А я-же чувствую, что в локте есть небольшая боль, кричу: "Нет, возьми другую руку. Эту, наверное, сломал". Зря так сказал. Потом все-равно посмотрит и определит, что не только переломом не пахнет, но и маломальским ушибом. О будущем думать надо; упади где, сроду не поверит, что больно где-нибудь будет. Поэтому тут-же говорю: "Хотя, нет, это мне показалось со страха, что еще и руку сломал, а сломал-то только позвоночник. Ой-е ей!"
   Маня помогает подняться и говорит тут-же: "Я в прошлом году на этих ступеньках пять раз падала". Потом объясняет, что два падения были почти с летальным исходом, потому что сердце могло не выдержать болевого шока, но она вовремя приняла местные анестетики: лидокаин, ультракаин и новокаин. А потом еще попрыскала на больное место аэрозолью "Ампровизоль". Но я ее остановил стоном, когда встал и как можно правдоподобней скрючился на том месте ее речи, когда говорила: "У меня была боль, обусловленная раздражением поверхностных болевых рецепторов под названием- ножицентивная боль. Помнишь ведь, когда был огромный синяк на левой голени?.."
   "Да,- говорю я,- помню, только сейчас речь должна идти обо мне". Конечно-же, она видит мое румяное лицо, цвет которого не изменился; каким был до "увечья", таким и остался. Хотя и сам понимал, что при серьезных травмах я должен побледнеть, а зрачки должны расшириться. Поэтому прикрываю ладонью глаза, будто не даю раскрыться векам, из которых вот-вот брызнет фонтан горьких слез из-за травматического шока. Маня, на всякий случай, достает флакончик с камфорным спиртом из шкафа и сует мне почти в нос: "Сам будешь натирать... или помочь?" Мне не хочется, чтобы на моем теле было много этой гремучей жидкости. Говорю: "Сам, как-нибудь..." Но мне, вообще не охота мочить "камфоркой" кожу ни на руке, ни на пояснице. Но теперь уже надо...хоть капельку... Закрываю указательным пальцем открытое горлышко пузырька, переворачиваю его. На фаланге блестит капелька резко пахнущей жидкости. Думаю, достаточно, лишь бы запах разнесся по квартире... Провел смоченным пальцем по здоровой пояснице, кстати, той рукой, которая должна быть сломанной. "Все, хватит,- говорю,- а то чуть притронешься- больно становится!"   "Больше намазывай,- орет жена,- что толку от такой капельки? Спирт и на миллиметр кожу не промочит!"  А я ей говорю, укоряя: "Сама так ультракаином спаслась, мне-же дешевую камфору подсунула."  Она заявляет: "Надо было накануне предупредить, что упадешь с крыльца... купила бы загодя. А сейчас, где тебе возьму?.. Потом успокаивает, чего я и добивался: "Сама накормлю: и кур, и Бима, и Муську." Мне того и надо было. "Лежи,- говорит,- сегодня ты первый зачурал о болезни, в ответ на проявление которой мне и крыть-то нечем."
   P.S.  Когда я умер, упав с крыши, жена не поверила. Хотя, падая, искренне кричал ей, чтобы не готовила для меня обеда, так как, в лучшем случае, пообедаю в больнице, а  худшем, вообще не понадобится заполнять желудок и увеличивать тем самым вес покойного тела. Жена, конечно-же, смотрела в окно, видела падающего и орущего, но значения этому не придала. Думала, что я снова хотел зачурать первым очередную придуманную боль. Лежал на земле часа полтора. Может быть, живым бы остался, окажи мне тут-же помощь, как только с крыши свалился. Но Маня только распахнула окно и болезненно ответила на мой ор при полете: "Я со стула упала, сильно ушиблась. Заходи скорей, подними меня!" А сама развалилась на спину и ноги вверх задрала, уперев их в стену. Старалась, когда  жив был, чтобы я зафиксировал позу, которая появилась после падения со стула. Маня для убедительности и лидокаин с новокаином приобрела. Но так и не использовала эти препараты против травматического шока, так как через полтора часа поверила, что я не дышу. А употреблять для убедительности перед покойником...- пустое дело!