Карнэ Пьера Безухова - 61

Карнэ Пьера Безухова
карнэ (от фр. carnet — записная книжка)



Пьер Безухов об ситуасьон с Трюбешинскай

***

Надо ж было так случиться, что Ржевский на дворянском светском балу будучи, возлюбил графиню Марию Семеновну Трюбешинскую. Ну, как возлюбил... страстию возгорелся пламенной. Возлюбил то он позже чуть.

А случилось то событие во время кадрили, когда значиться прыгать время пришло, а графиня Трюбешинская дама полная была и у ней в том танце не только ноги прыгали... вот бедный поручик и воспылал. А ведь говорил ему друг Безухов, что мадеру с анисовой не мешают и грог нехрена было на спор из вазона пить.

Ну, стало быть, попрыгала Трюбешинская... вся... а поручик к ней и шепчет на ушко прекрасное, локонами золотистыми обрамленное... так, мол, и так... возлюбил... горю... а давайте - ка я вас лебедушка украду по гусарскому обычаю.

А она ему

- А как же муж... как обчество?!!

- А что мне обчество?!! - печаль такая в глазах Ржевского образовалась и там, в озере грога еще и решимость нечеловеческая. - Что мне обчество, когда у меня в душе сердце, словно конь боевой при Аустерлице и сам я как конь боевой при Ватерлоо. Помчимся мы с тобой Мария в поля да леса... из клетки златой, в которую муж тебя поместил, да петь тебе песню твою лебединую не дает.

- Да разве ж лебедя - то поют?

- Не важно! Помчимся мы в поля, да леса и там я тебя, моя ненаглядная попрыгунья прижму к груди своей, да припаду к ногам твоим.

- А муж?!! - он ведь за нами в погоню...

- Эээээх! - Закричал тут Ржевский и саблину рукоять тронул. - Умру я тогда у ног твоих... как есть умру... защищать, понятное дело буду до последнего воздыхания своего и умру как Геракл после Гамадрилы.

- После Гидры! - поправила его графиня, млея от слов таких и натиска гусарского.

- Не важно! Молчать! - закричал Ржевский. - Расступись! - и, схватив графинюшку возлюбленную на руки, помчался на улицу.

Граф Трюбешинский от охальничества того и позору в тот же миг поехал в поместье и там слег с сердешными переживаниями.

А Ржевский долго скакал... пока не доскакал до сарая какого-то... там он спешился и даме помог спуститься... ручку ей поцеловал... еще раз лебедушкой назвал и в сарай поволок, где и возлюбил.

День так любил… второй… все ждал погони и последнего смертного боя, чтобы погибнуть, как Геракл от Гамадрилы… не едет никто! А они уж все припасы, что Ржевский со стола фуршетного на собрании украл, съели… особливо графинюшка... все жрет и жрет, как - будто бы не графиня, а лошадь какая.

Замучался Ржевский погони ждать… стал из сарая выглядывать и кричать громко

- Я тута!

Опять же ничего… нейдут к нему… боятся… про нрав его все наслышаны и крестьяне из окрестных деревень все в емиграцию подались… говорят даже с погоста мертвые по ночам уходить стали на новые места.

Ну, стало быть, дня через три поехали они в поместье к Трюбешинскому. Ржевский как с коня сошел, так и побежал мерзавца графа искать, а тот в подпол спрятался.

Ты чего?!! – говорит – Ты чего же, щучий сын третий день с погоней не торопишься?!! Смертного боя, что ль не желаешь, Гамадрила несчастная!

- Я в полицию жаловаться буду! – кричит Трюбешинский из подпола и дверь подпирает.

- Ээээх! – в отчаянии Ржевский дверь в винный погреб порубил саблею своею и припал там к бочке с токайским.

Вышел опосля к возлюбленной своей. А та как привезли ее да с коня ссадили, так и стоит посередь двора и только солому да сено из волос да из платья вытаскивает.

- Прощай, милая моя! – говорит Ржевский и в глазах его слезы стоят. – Муж решил в полицию жаловаться… сейчас погоню за мной пришлют… смертный бой мне предстоит… так умру – не жалко и не страшно! За тебя беспокоился… вдруг пуля мне предназначенная в тебя попадет!

Графиня расплакалась.

- Не плачь! – сказал Ржевский и на коня взошел. – Забудь меня, чтобы сердце свое не надрывать.

Графиня еще пуще разревелась.

- Лебедушка моя… попрыгунья! – сказал на прощание Ржевский и, склонившись к холке верного коня, погладил ее нежно по щеке.

И умчался прочь, из пистолей стреляя.