ФулиGAN для критикаFF

Долго блуждая впотьмах, спотыкаясь о разный хлам и пачкаясь в грязи, наконец находишь удобное место, чтобы излить накопившееся в душе… Судорожно устраиваешься, скидываешь все лишнее, раскрываешь самое потаенное, и, расслабившись, начинаешь уже потихоньку получать удовольствие от процесса… И тут замечаешь чужой, холодный и неподкупный взгляд, изучающий тебя как экспонат в музее — это и есть Критик.
***
"...Обряд не менялся вот уже много лет. Петр Аркадьич солидно погрузился на любезно подставленный ему стул, поправил пенсне и выдержав многозначительную паузу, осведомился у почтительно выжидающего полового (бодрого малого с лихо, по гвардейски закрученными усами):

— Н-нус! Что у нас сегодня-с?

— Каша-с, как барин изволили-с, — еще почтительней изогнувшись в полупоклоне отвечал гвардейский малый, сверля пьяненькими глазками грузноватую фигуру Петра Аркадьича.

— Ммм? — вопросительно, с достоинством повернув слегка к нему голову, мыкнул купец, и половой услужливо подал серебряный поднос (с запотевшей рюмочкой аперитива и малюсеньким соленым огурчиком на фарфоровом блюдечке), который все это время держал наготове.

Барин неторопясь, истово выпил, не забыв предварительно перекрестить рюмочку, зажмурил на несколько секунд глаза, как будто прислушиваясь к ощущениям, затем удовлетворенно кивнул, и обеими руками, унизанными множеством разноколиберных перстней, несильно хлопнул себя по чреву, — Неси, голубчик!"

Критик нервно откинул рукопись и желчно заметил, — Ну, и к чему столько слов?! Нельзя разве просто сказать, — Петя ел кашу...
***
"Следующий!" — раздался строгий возглас из-за двери с табличкой "Критик", и я, сдерживая дрожь в коленках, вошел.

Неподкупно, с налетом презрения, критик несколько секунд меня рассматривал, потом бросил:

— И не закрывайтесь Вы так, это бесполезно.

На всякий случай я продолжал обеими руками прикрывать свой стыд.

— Ну-с, приступим пожалуй, — критик взял со стола листок рукописи и бегло скользнул по нему взглядом. Выдержав небольшую паузу, во время которой я чуть не потерял сознание, продолжил,

— Ну-у, батенька, у Вас тут откровенная хрень! Что это, у Вас быки договора подписывают? — он снисходительно улыбнулся,

— Вы хоть быков-то видели? У них ко-пы-та, они и грамоте не обучены, как это так?...Да и вообще, менеджер ваш странный, чукча, что-ли, — "трещинки вместо глаз" — это только на пятках трещинки бывают, не на глазах! И почему у матадора "верхние конечности"? Это же человек, испанец там какой-нибудь, дружественная нация, нехорошо...Вот раньше бы вам еще не так объяснили, дружок вы мой... — он вновь опустил взгляд на листок, а я, воспользовавшись моментом, осторожно выскользнул за дверь, и побежал по пустому коридору...
***
Ведущая энергично похлопала ручкой плетки по высокому кожаному сапогу и отдала команду,

— Господа, прошу за мной!

Реденькая толпа начинающих авторов, робко сжимаясь в кучку, несмело двинулась следом за ней.

— Внимание, соблюдайте осторожность, я за каждым не услежу, да и не собираюсь вас тут няньчить! Вот Вы, молодой человек, разве не видите, что первый уже взялся за Вас! Теперь не отпустит, пока не распробует, не дергайтесь...

Молодой человек в очках побледнел, и чуть не упал без сознания у первой же клетки с небольшим критиком. Тот прямо через прутья цепко удерживал его слабое тело и плотоядно шевелил губами, очевидно пробуя его на вкус. Наверное вкус ему не понравился, потому что он тут же скривился и выпустил беднягу. Молодой человек, еще не веря своей удаче, поправил помятые места и юркнул в середину толпы. Ведущая, как ни в чем ни бывало, продолжала свое шествие во главе процессии.

— Обратите внимание на клетку справа, — (авторы, как один повернули лица с дергающимися веками направо), — Очень опасная особь, съедает без остатка...

Обреченный стон прошелестел в воздухе. Некоторые авторы схватились за сердце, пара  глотнула украдкой по таблетке, а один, расхрабрившись после глотка восстанавливающего силы снадобья из маленькой фляжечки, нагло отметил, что, дескать и вообще не боится критики(!)...

Ведущая, не долго думая, схватила наглеца за шиворот, и отодвинув засов, пихнула прямо в ближайшую клетку матерого такого критика. Женщины жалобно пискнули, и прикрыли лица руками, мужчины с тоскливым интересом смотрели на собрата, как бы прощаясь, но в то же время любознательно стремясь воспринять наглядный урок жестокости.

Критик, который до этого равнодушно возлежал в шезлонге посреди чистенько убранной площадки, завидев жертву, хищно ощерился, и одним точным прыжком оказался прямо перед полумертвым от страха мужчиной. Откинув нервным движением защитную маску, критик пристально всмотрелся в лицо писателя, казалось, прожигая его насквозь своим взглядом. Это длилось всего несколько мгновений, затем новичок осел на землю бесформенной массой и перестал существовать в мире литературы. Победоносно встряхнувшись, критик вернулся в свой шезлонг, а кучка авторов в молчаливом ужасе слушала пояснения Ведущей,

— Видали, как они могут?! То-то же, здесь вам не библиотека!
Следуем осторожненько далее, — оставшиеся авторы, еще теснее сбиваясь в один трепещущий комочек, посеменили за ней, резво подтягивая отстающие попки и ножки, которые Ведущая, лучезарно улыбаясь, несильно подхлестывала своей плетью...
***
"... Та-ак... Попался, сволочь! Счас получишь урок правописания, смотри не опи..., ну ладно, ладно, спокойно сиди, а то сразу отсечение произведем, кастрируем твое избыточное содержание, ха-ха...

Ну-с, че ты там настрочил, плодотворный ты наш? Опять эти тупости свои небось наслюнявил?

А знаки...у-у... порадовал, подлец! Пару запятых под ногти всадим, — сразу поймешь, где их ставить надо!

Стиль... Ну ты, блин стильный... Стильный, да?! Это что за слова такие?! Может ты негр преклонных лет, что никак русский не можешь выучить? Знаешь такие — синонимы, а... впрочем, кому мы это говорим, слушай сюда, писец, и будет тебе... счастье. Слова у нас разные бывают, понял? Но литературно надо, чтобы культурным людям не стыдно было твое пачканье читать, чтобы не ежились они от этих твоих, так называемых, фраз. И потом, чейт ты все время — мое, мои; ежу ж ясно, что не чужие, че это ты так подчеркиваешь? Ась? Не понял, а при чем тут предыдущий текст, я же вот тебе пальчиком куда тычу, слепой че-ли? Какие-такие, нахрен рефрены..."

Я проснулся в холодном поту. Было уже раннее утро, и дворник, орудуя за окном своей метлой, привычно материл жильцов за мусор на газоне,

— Нет, ну сволочи, никак не понимают, по-русски же говорю, бля! Ну писец какой-то, прям фашисты...
***
Сквозь стеклянную перегородку было видно, как над беззащитно вскрытой рукописью наклонились критики в хищно поблескивающих очках, угрожающе сжимая наточенные правящие инструменты в холеных, безупречно чистых руках. Через трансляцию были слышны их отрывочные восклицания. Автор, беспомощно и нервно мечась, с ужасом вслушивался в доносящиеся фразы.

— Ну, на этот раз хоть не такая объемистая, быстро управимся, и на преферанс, — это, наверное, тот, седоватый, с насупленными бровями...

— Да нет, придется повозиться, вон там какие длинные, сложные фразы. Вечно налепит, как спагетти, никак не уловишь смысл, — будем вырезать лишнее! — строгая высокая дама с туго затянутыми в узел черными волосами.

— Ой! А "блошек" сколько! Беру на себя, а то он вечно насыплет, а когда укажешь, не убирает, видишь ли ему так нравится, — это та, что поменьше, с писклявым голоском.

— А запятые, гад, никак не научится расставлять по правилам, — мужчина, который помоложе,

— Ничего, заставим!

— О-о, вот наверное и смысл зацепила, — высокая показала остальным на что-то длинным пальчиком с еще более длинным ногтем, — а ма-аленький какой, — наверное двусмысленно улыбнулась, потому что послышалось сдержанное хмыканье остальных патологоорфографов,

— Ну хоть такой... ладно, пришьем на место, может приживется...

— А давайте подкорректируем ему, у меня припасена пара замечательных имплантатов из импортных произведений, вполне здесь подойдет, — пискля решила проявить инициативу.

— Не стоит, — мягко отклонил седоватый, — пусть еще потренируется, авось че-нить вырастет у самого, естественным путем, как говориться... И вообще, пора уже с этим заканчивать! Все, почистили? Давайте закругляться.

Автор облегченно вздохнул — на этот раз, похоже, текст оставили в живых.