Марсианка

                Пролог



Мы – совершенны. У нас нет таких слов как «вдруг» и «если», мы независимы, наша технология и наука не останавливаются, она бежит, пробивая преграды и разочарования, мы точные модели, нам чуждо искусство, которое порождает восторг, смятение, зависть - чувства, они разрушают нашу систему. У нас нет бесконечности и волнений, мы уверены в своих силах, потому как у нас есть главное – наука, она в наших руках, числа, корни, функции, графики, интегралы, формулы, эксперименты, реакции, опыты….вот, что есть основой наших решений, мы отвергли душевные переживания диких. Мы непоколебимы.  Наша планета – Марс, и ничто её не сломит, в «наш» мир никто не может войти, мы построили стену – это лишь внешняя оболочка с выбранной нами температурой, мы стремимся к идеалу жизненных условий, мы изучили Венеру и Уран, следующая наша цель – Земля. Я – выбранная модель для познания и анализа, чтобы не вызывать подозрений мне ввели малую дозу вируса – чувств, лишь двух  видов (+1) и (-1), которая безопасна для мой системы. К запуску готова, повреждений нет, пункт – планета Земля. 3,2,1…




                Часть первая

Дневник Рона Уайтби.
 
Я такой же как все, у меня нет особых целей, мое спасение – книги, я зависим от них, они – мои чувства, они – те невиданные мною доселе страны, они – те люди, которых я наверное никогда не встречу. Вот, я иду по улице, вроде бы все мы люди вместе, толкаемся, спешим, браним друг друга непонятно за что, но никто даже не догадывается , какой внутренний мир у каждого из нас, может, человек, который нечаянно затронул вас плечом, а вы в ответ с ненавистью в глазах пожирали его взглядом и была ваша судьба, которая вот так, просто дала о себе знать, одним прикосновением, вот я, посмотри на меня! А что вы? Вы люди, ведете себя как дикие существа. Я все время присматриваюсь к мелочам, может от этого меня нельзя назвать счастливым человеком, я все принимаю близко к сердцу. Нет, я не особенный, я такой же как все… Я потерял счет разочарованиям. Такое ощущение, что мне вкололи шприц, а от него все дальше и дальше, не затрагивая радости и вдохновения, простирается шланг, который выкачивает каплю за каплей эту горькую дозу неуверенности в мои вены…

Воспоминания капитана Джона.

Помню, что это произошло около полуночи, я с женой до последней минуты, пока сон нас не одолел, сидел на веранде, вспоминая и слушая нашу с ней прожитую мелодию, которую воспроизводила пластинка ударяющихся о песок волн, напоминая нам, что час наш близок. Жена пошла спать, а я решил закурить еще одну сигару, табак меня медленно успокаивал и так же медленно забирал жизненные силы с каждым моим выдохом, дым складывался в мачты, палубы, паруса и наконец, в корабль, который едва  покачивался на лунной дорожке, словно акробат на канате. Внезапно, высоко, в куполе тьмы, появилась яркая вспышка, едва я моргнул как она исчезла, я сидел в кресле неподвижно, спустя минуту я услышал громкий всплеск , было очевидно, что-то тяжелое упало в воду, я пытался разглядеть, что вызвало такое беспокойство моей души, я весь вспотел, руки дрожали, направив фонарь в такой же таинственный мир как и «купол» я стал внимательно всматриваться и прислушиваться к каждому шороху, но увы вокруг была тишина, я знал, что это затишье в ожидании чего-то нового… Перекрестившись, я решил пойти спать, уже взявшись за ручку двери, меня что-то остановило, неведомая сила заставила меня повернуться, на берегу стояла девушка, с длинными блестящими волосами, на которые бережно падал лунный свет, легкий ветер ласково подымал каждую прядь, она, словно Афродита с картины Боттичелли.
-Разрази меня гром! – воскликнул я, и после этих слов выключили свет, потушили свечу, закрыли дверь, я ничего не помню, как я очутился в своей кровати, я не мог дать объяснение, мне оставалось надеяться, что все это мне приснилось. Поутру, я обычно наслаждаюсь прогулкой по этому золотому времени, где каждая песчинка – воспоминание, единственное, что разрушило все мои предположения и надежды, так это блестящий локон, лежащий на песке, будто, кто-то его для меня оставил, так, для забавы. Сердце мое ушло в пятки, рукавом рубахи я вытер пот со лба, какие бы легенды про русалок и сирен не ходили, мне капитану в отставке такого никогда не приходилось видеть, та дрожь снова вернулась ко мне.
-Джон, иди завтракать! – крикнула мне моя жена. Господи, как я был ей благодарен, её голос вернул мне мое сознание. Я знал, что передо мной лежит не человеческий волос, я это чувствовал, уж слишком он был идеален, казалось, что его положили сюда прямо перед моим приходом, никакие ветра, засухи и холода не испортят этот неземной слиток загадки. Я осторожно подобрал локон и пошел завтракать, на бесконечные вопросы жены, что со мной случилось, ссылаясь на мое белое лицо как и моя борода, я лишь улыбался и уверял её, что все хорошо, сжимая в кармане свою находку все сильнее и сильнее…



Дневник Рона Уайтби.

Вот почему всегда такой парадокс судьбы? Когда ты страстно чего-то хочешь, вечно думаешь об этом, каждой клеткой тела ожидаешь того момента, когда же, когда же это свершится, когда наступит тот момент, когда ты наконец получишь то, что хотел! Ждешь, стараешься, ждешь, не унываешь, а потом у тебя не остается сил для того, чтобы просто ждать и ты все бросаешь, проклиная все то, во что так долго верил. А потом… а потом, кто-то нечаянно меня толкнул и я встретил её… Такое ощущение, что тот, кто пишет страницы моей жизни, решил испытать меня на прочность. Её звали Мира. Её колкий взгляд, такой холодный и уверенный, а главное от них веяло таким расчетом и мудростью, что я никак не мог понять как у двадцатилетней девушки может быть столько знаний в области науки. Бог наградил её такой гладкой кожей, без единого изъяна, ни единой поры, все гладко, идеально, штукатурка умелого мастера. А волосы, волосы блестящие, как искрящиеся заряды, как молнии, я готов был утонуть в них навечно. Состояние влюбленности – состояние жизни, теперь я понял, что не такой как все и вместо ненавистного взгляда угрюмым прохожим на моем лице играла волна улыбки.


Запись 1.

Объект – Рон Уайтби. Функция, график, подсчеты – положительные, значит подходит. Атмосферное давление ниже, чем на нашей планете, первое время мне пришлось использовать аккумулятор и войти в состояние стабильности. Дикие до сих пор не сумели подчинить себе смену сезонов, как они не поймут, что смена температур негативно влияет на их организм, вызывая болезни, от которых они собственно и страдают, пытаясь создать надежные лекарства. Подчинение себе природных условий – была первичная цель наших кирстов – высшие ученые по разработке улучшения условий нашей жизни. Мы одно целое и зависим мы от одного фактора – природы и мы должны с ней бороться. Правило 26 Главного Завета. Дикие же, считают себя индивидуальными экземплярами, где каждый сам за себя, каждый стремится к открытию раньше других, они ведут двойную борьбу, это жалко и бессмысленно.


Воспоминания капитана Джона.

Каждую ночь я наблюдаю, как она, дива морская, медленно заходит в мир, где дно до сих пор неизведанное нашими учеными остается темным, где с каждым годом можно найти рыб таких размеров, что глазное яблоко не выдержит и расколется от напряжения. Через некоторое время, в небе опять появлялась вспышка и так же неожиданно исчезала.
- Дорогой, почему ты не спишь? – с недоумением в сонном состоянии спросила меня Луиза. Словно очнувшись от гипноза, я молча смотрел ей в глаза, не знаю, сколько длился этот взгляд, но для меня это была вечность. Вот она, моя любимая, каждая доза переживаний и радости оставили след на её лице раз и навсегда. Эти мелкие морщинки наоборот украшали её лицо. В эту минуту все с ней прожитые дни отражались у неё в глазах. Я поцеловал Луизу в лоб, будто оставляя еще один след, след любви от моих губ, точка. Луиза улыбнулась, медленно легла и закрыла глаза. Убедившись, что моя жена уснула, я достал мое сокровище, локон все так же светился, казалось, что в нем неугасаемые заряды, которые могут радовать глаз вечно. Держа этот луч солнца в руках, я протянул его к лицу моей спящей «ракушке». Постепенно седые волосы, один за другим исчезали, а вместо них появлялись мои любимые темно-каштановые кудри, морщины разгладились, никакая пылинка не сможет проникнуть в эту натянутую как струна кожу,  губы – ягоды, красный виноград, хотелось впитать их сок. Я старался не дышать, мне чудилось, что малейший вздох или шорох разбудят мою такую молодую и цветущую Луизу, вдруг ракушка раскроется и два жемчуга затянут меня в свой шёлк? Я наслаждался ночью, я наслаждался морским воздухом, я наслаждался красотой. Стоило мне убрать дивный локон, как все года вернулись обратно за миг к моей Луизе. Меня охватил жар, я несколько раз проверял пульс и слушал дыхание жены. Все было в норме. Мне не хватало воздуха, и я вышел на веранду. Сигара, ветер, волны – мои лекарства. Вокруг тишина, даже было слышно, как листья деревьев под силой ветра бились друг об друга в унисон с волнами.


Дневник Рона Уайтби.

Мира каждый день приходит ко мне домой, и каждый её приход я жду с замиранием сердца. Моя библиотека полностью её покорила. Стены книг все больше и больше окружают  мою Миру. Больше всего, её заинтересовали «Марсианские хроники» Рэя Брэдбери , каждую страницу она перечитывала по несколько раз, да с такой сосредоточенностью, что в эти мгновенья Миранда была похожа на ученого, который вот-вот сделает открытие. Мое внимание привлек тот факт, что её кожа постоянно была влажной, а запах тела – запах водорослей и ракушек… Стоило мне подойти к ней ближе, как я «задыхался в сетях». Теперь я очень сомневаюсь, кто именно её создал? Бог ли? Дьявол ли? Я кусаю себе локти, когда она так с легкостью и равнодушием уходит. Она отняла у меня голос, я не могу кричать. Сотворить идеал для искушения – это цель темных сил… Колкий взгляд разжигает во мне пламя. Это боязнь и влечение одновременно. Необъяснимо.


Запись 2.

Дикие не разработали план роста, нет системы, нет точности. Они до сих пор не дали верного объяснения деньгам, их умы уязвимы пред страстью. Они не предотвратили ту проблему детей от вопросов. Почему деньги не спасли мою маму? Почему Земля крутится именно в эту сторону?
Наш процесс взросления и сна  проходит в водном инкубаторе, где находятся все необходимые нам питательные вещества и начальные знания для духовного и физического роста. Технология диких ушла вперед, но это лишь начальные шаги, если рассчитывать по нашей шкале развития…


Записки журналиста.

Статья из утренней газеты .
«Немыслимо! Капитан Джон Мэрроу и его супруга Луиза люди, которым удалось смотреть на этот мир уже 185 лет! На расспросы как им удалось так долго прожить, они с улыбкой на лице отвечают – любовь. Неужели любовь и есть лекарство от бессмертия?  Неужели все эти годы, мы, люди не смогли найти такой простой ответ на такой сложный вопрос. Может они что-то скрывают? Кто они? Воскресшие Ромео и Джульетта, чья любовь победила смерть? Или создания с иной планеты?» Моё внимание привлекло то, что на всех фотографиях сделанных репортерами, где супружеская пара все время вместе, капитан Джон никогда не вынимал руку из кармана своего кителя, что вызвало у меня некое подозрение. Ну что же, мой визит к «загадке» состоится совсем скоро.



Дневник Рона Уайтби.

Мира как всегда сидела в кресле, возле окна глотая страницу за страницей, от романов до словарей. Резко захлопнув книгу, она подошла ко мне, совсем близко. Запах. Море. Колкий взгляд.
-Скажи мне, что такое любовь? – спросила она со своим серьезным видом.
-Любовь? – переспросил я, недоумевая как она, девушка, знающая все формулы по физике, обладающая знаниями в области биологии, химии и вычисляющая пятикратные корни любого числа за три секунды не знала, что такое любовь.
- Да, именно, почему, куда я не отправлю свои потоки внимания, то везде встречаю это слово? Везде, даже в научной литературе, в конечном итоге приходят к этому понятию?
  Я знал, что это тот самый час, минута, та секунда. Отступать нельзя. Сейчас. Я закрыл своими руками её изящные ушки. Время остановилось. Наши дыхания слились, я впитывал этот сладостный нектар все больше и больше. Вот,  я чувствую, что-то теплое, приближается от ног все выше и выше. Теплее. Еще выше. Легкие, я слышу как они наполняются нет, не воздухом, а светлым лучом, да лучом, голова, я слышу как внутри все пульсирует, конечности немеют, затылок, конечная точка… Я боялся открыть глаза. Да! Боялся, что она исчезнет, что все это сон, шутка, забава, обман. Но она стояла напротив меня такой беззащитной и бледной, те колкие глаза заменил теплый и мягкий  взгляд. Над ней словно возвысился ореол, ей окружала женская, именно материнская аура… Я убрал свои руки, но Мира сразу же закрыла уши своими фарфоровыми ручками. В этот момент она показалась мне еще бледнее.
-Вот что такое любовь, слышишь? –сказал я .
Миранда кивнула так и держа руки у головы и не сводя свой взгляд с моих глаз будто уверяясь, что все, что произошло было реальностью. Слеза одна за другой оставляли свои следы – реки – на её бледных щеках.
-Но этого не может быть! НЕТ! Это всего лишь передача энергии, обыкновенное соединение двух биологических моделей –губ,  характеризующиеся коротким или длительным временем прикосновения,
выражающий чувства любви, тема многих произведений искусства.
График, х,у, два вопроса, ответа нет, формулы не подходят, система, подсчеты, бесконечность, чувства существуют… Мы – совершенны. У нас нет таких слов как «вдруг» и «если», мы независимы. Любовь – чувство. Я погибаю.
Она все кричала, заливаясь слезами, говоря мне без запинки, какие-то правила Главного Завета, я не знал, что с ней происходило, взяв Миру на руки я перенес её в другую комнату. Время приняло свою прежнюю позицию песка, стрелка часов нервно постукивала по жизни.


Заметки журналиста.

Особых новостей нет. Лишь визит к капитану разнообразил мою деятельность, но и здесь меня постигла неудача. Подробно.
-Капитан Джон, не сочтите за наглость, но позвольте узнать, отчего ваша правая рука всегда в кармане вашего кителя? Вы скрываете рану принесенной вашим любимым делом или же вы не желаете расставаться со своим «состоянием», которое вы держите у всех на виду, но в то же время никому не показывая?
На этот вопрос капитан улыбаясь ответил
-Моя правая рука – моя жена, мой китель – мое море, мой карман – мое убежище. Я оберегаю свою жену, это моя обязанность, рука и тело неразрывные части, ведь так? Вот и мы постоянно вместе, это сила. Я благодарен Луизе за то, что она постоянно меня ждала на берегу пока я уходил в плавание, и ревновала меня к морю.
Рассмеявшись, Джон поцеловал свою жену, но во время разговора он жестикулировал только левой рукой, неужели у него крюк вместо руки. «Смешно», – подумал я. Заметив мой неотрывный взгляд капитан Джон резко развернулся и сказал:
-Вы же не собираетесь отобрать у старика последнюю его радость?
Я стоял в недоумении и словив момент другие «газетные акулы» начали задавать примитивные вопросы. Какая радость? О чем он? Что он скрывает?


Запись 3.

Такое ощущение, что я освободилась от оболочки затмения, теперь я словно чувствую каждое прикосновение жизни. Это прекрасное чувство. Слово «чувство», мне кажется, что я никогда его не произносила, оно покоилось в моем подсознании до этих дней. Мы с Роном каждую неделю ходили на концерт симфонии .Музыка, она очаровывает, это такая мощная сила, такая волна эмоций. Еще меня так тянет к морю и мы подолгу следим за белоснежными феями, нимфами, фавнами, глаза полны синевы, рот слегка приоткрыт, мы словно в невесомости, вечность. Рон прильнул к моим губам, но я отвернулась.
-Хочешь, чтобы моя помада осталась на твоих губах?
-Хочу, чтобы ты оставила печать своей любви.
Я провела большим пальцем по своим губам и так же коснулась губ Рона, и он нежно прошептал мне на ухо «моя марсианка».



                Часть вторая


Дневник Рона Уайтби

Мы везде были вместе, и я надеялся, что конец никогда не придет, вернее я не хотел думать, что время сможет помешать нашей волне чувств. Но заноза боли появляется рано или поздно. Все чередуется, все меняется, что-то пропадает, новое появляется… У Миры была высокая температура, но лицо вместо усталости и недомогания излучало ликование и радость. Ей нравилось прыгать на кровати и рисовать на стенах, впала в детство, но как только книга попадала в её руки, моментами я узнавал серьезность той Миры. Бывало, во время прогулки, она могла попросту так громко закричать, что от пытливых взглядов прохожих мне становилось неловко. Я не мог её остановить. Миру переполняло вдохновение, её внимание привлекала каждая мелочь, и это мне напоминало себя. С каждым днем мне становилось тяжелее её контролировать, последние ночи я не спал. Миранда подолгу смотрела на себя в зеркало, рассматривая каждую тень, родинку, ракурсы, и постоянно трогала свои зубы, словно ожидая каких-то перемен в своем теле. В голосе появилась нота раздраженности.

***
Мира набросилась на меня ночью, она впилась своими зубами мне в шею. В ней было столько бешенства и силы, что я с трудом смог усмирить это «чудовище».
-Зачем? - хриплым голосом с отдышкой спросил я.
-Я хочу…хочу, чтобы это было вечно… Ты, ты сам говорил, что любовь – это эйфория, это когда пульс зашкаливает, когда человек растворяется в тебе, когда вены дрожат словно струны, когда ты можешь делать все, что хочешь! Это твои слова! И вот этим укусом бессмертия я подарила тебе..
-Хватит, прекрати, ты бредишь, нет это даже не ты.
От бессилия, я упал на колени сдерживая слезы и крик боли, шок обволакивал всю мою плоть, моя рука тянулась к телефону.


Запись 4.

Вокруг белые стены, везде свет, перед глазами зеленые точки. Не могла шевельнуться, тело было обездвижено туго затянутыми ремнями. Где я? За окном…нет, не небо, а тяжелые, глухие оковы – заточение – безвыходное,  решетка. Постоянно белые халаты, ходят, здесь, там, от уколов ужасно болят руки, еле пишу эти строки, синяки… Голова кружится, опять все в тумане. Вокруг белые стены, везде свет, перед глазами зеленые точки…


Дневник Рона Уайтби

В больнице я провел как для меня казалось вечность, мне до сих пор запрещается много разговаривать. Я  с нетерпением отправился посетить Миру, но когда я зашел в палату и окликнул её, она никак не отреагировала. Я подошел ближе. Мира сидела на кровати, поджав колени и закрыв уши руками, синяки под пустыми глазами, зрачки расширенные, все такой же никакой реакции. Тогда я сел напротив Миры и смотрел прямо ей в глаза. Искры слез заиграли в её зрачках, губы дрожали. Теперь она закрыла мои уши своими руками.
-Слышишь? – спросила она. Но я не знал, что ответить, потому что посыл от её холодных, как горный ручей рук, нёс глухой звук, вьюгу. Чтобы затмить мое долгое молчание я крепко её обнял и прошептал, как тогда, тепло, море, песок, облака – «Моя марсианка». Миранда вскочила с кровати, глаза бегали из угла в угол, словно они искали что-то очень важное, руки Миры плыли по стенам, губы шептали слово «Марс», в палату ворвались медсестры и врач с шприцами и смирительной рубашкой. Мира кричала изо всех сил, лицо приобрело багряный оттенок, четыре руки привили её тело к кровати и начали вводить лекарства одним за другим, не выдержав я выбежал из палаты и не останавливаясь все бежал по коридорам, в груди тонны горя тянули мое тело вниз, одной рукой я уперся о стену, такую же холодную как и её фарфоровые ручки, как и все здесь вокруг, другую руку я сжал в кулак и поднес к губам, я сдерживал удушающий меня кашель, который пожирал все внутри, я до мелких деталей видел всю эту картину со шприцами и криками, закрыл глаза, но картина стала еще отчетливей. Мне не скрыться. На шее была шрамом страсти  и бешенства рана, которая еще больше усилила мою боль. Почему именно она? В чем она так провинилась? Почему сейчас? Почему в этой жизни? Я спустился и остался на лестничной площадке, открыл окно – единственное, свободное, без полос… Опять холодный ветер проник через всю мою плоть, впиваясь в каждую пору, высохшие слезы словно иголки на щеках…


Дневник доктора Кэрри

Пациентка из 25 палаты меня крайне заинтересовала своими довольно частыми вспышками ярости, увы, мне пришлось увеличить дозу дабы ощутить желаемых результатов. Выпросить информацию у Рональда о её родственниках оказалось невозможным, потому что он толком сам ничего не знает, а спрашивать у Миранды – бессмысленная попытка, т.к. она впадает в неподвижное состояние, когда мне стоит лишь перейти порог палаты. В воздухе некая напряженность. Её настроение меняется мгновенно, когда я позволяю медсестре вернуть её дневник. Из записей я могу делать такие выводы, что проблемы с восприятием окружающего мира у пациентки начались относительно недавно, хотя даты записей не известны, но и состояние было стабильным при отсутствии признаков агрессии, узнать какой переломный момент случился в жизни Миранды мне так же не удалось, т.к. по словам Рона признаки ненормального поведения появились внезапно и развивались крайне необычным образом.  Причина так и осталась неизвестной…

                ***

Рон Уайтби практически каждый день рвется в мой кабинет с расспросами, бедный парень, но мне так же нелегко, как и ему, потому как случай с Мирой крайне особенный, требующий особого подхода. Рону ничего не оставалось, как кивать мне и в конечном счете уходить с надеждой в глазах. И так каждый день: крики – молчание Миры – бесцветные глаза Рона – пустой кабинет.


Дневник Капитана Джона

Каждую ночь, я и Луиза – молодые души в порыве ветра, стремглав несемся сквозь года, вместе, держась за руки и все благодаря этому локону счастья. Теперь в ночном покрывале нет никаких вспышек, нет моей Афродиты, от нехватки этой тайны щемит в груди. Отчего в этом мире старость вызывает некое уважение, почтение и в то же время жалость? Но разве это так? Молодость, само слово такое живое и ритмичное, полное сил, когда ты можешь бежать по неведомым дорогам, а не ползать по протоптанной тропинке, когда ты кричишь от радости, что ты живешь и не пыхтишь как ржавый паровоз. Человеку нужно 2 года, чтобы научиться говорить и 60 лет, чтобы научиться держать язык за зубами. И вот эти репортеры, все бегут и бегут, выпытывая слова, которые они хотят слышать, но они вовсе не хотят меня слушать. Эх, если бы юность знала, если бы старость могла…



Дневник  доктора Кэрри

У Миры случился припадок после трехнедельного затишья, я зашел в палату и сказал медсестрам остаться за дверью. Лишь хлопнув в ладоши, она резко обернулась с безумным взглядом и искривленным лицом. Достаточно странно, что только этот звук заставляет Миру прийти в оцепенение, как некий выключатель. На все другие способы она не реагирует.
- Кто вы? – с недоумением и дрожащим голосом спросила у меня пациентка. Это уже был плюс. Если включать тот фактор, что она даже меня в упор не видела и не интересовалась, почему я забираю у нее дневник через день.
- Я  доктор Кэрри и я хочу вам помочь Миранда – я сказал очень спокойным голосом, насколько это было возможным ,хотя тоже был взволнован.
- Помощи нет, есть плановые совместные действия с целью получения общего результата. Правило 43 Главного Завета…
Мне пришлось её перебить и объяснить, что не существует такого Завета, что помогать людям это обязанность врачей, как учитель первокласснику. Её тело стало непроизвольно дергаться, зрачков не было видно, Мира стала задыхаться. После припадка, она уже не помнила как её зовут, какой сейчас был год и где она находится, это не оставило мне никаких шансов, следов и зацепок для объяснения все той же причины.

                ***

Всю неделю меня, грубо говоря, допрашивал Рон о случившемся, о не результативности моей методики, и просьбе навестить Миру, его не останавливает та преграда, что она ничего не помнит, а если и появится свет озарения, то она войдет в шоковое состояние. У парня был неважный вид, понятно, что он не спал сутками, поэтому мне пришлось разрешить ему прийти завтра.
-Завтра, я есть ничего не могу и дышать тоже, я не могу нормально ни на кого смотреть, вы же знаете такую безвыходность, когда ты ни чем не можешь помочь своему любимому человеку, и вы с неохотой говорите мне завтра! – хриплым голосом пытался прокричать Рон. Хватило моего одного взгляда, который был решающей точкой нашего разговора.



Записки журналиста

Неделю назад умерла жена Капитана Джона. Он закрылся в своем доме и не дает интервью, его можно понять,  но это не останавливает «газетных акул». Мне осталось ждать недолго.


Дневник Рона Уайтби

Проснулся в четыре утра. Потолок давил своей тяжестью. Шел дождь. Каждый удар капли – каждое воспоминание. Я многое не понимал. Шрам на шее все так же изредка покалывал острой болью. Я до конца не осознавал, что все это происходит со мной, что все по-прежнему меня окружает, живет своей жизнью и в конце концов умирает. Прошло три часа, дождь не прекращался, не выдержав давящей тишины и ожидания я пошел к Мире, той Мире, которую помнил лишь я один.
 
                ***

Она неподвижно лежала на кровати, лицом к окну, лучи утреннего весеннего солнца озаряли её по-прежнему золотистые волосы,  в этот момент мне захотелось обнять её крепко и не отпускать, надеясь вернуть хотя бы часть той теплоты, тех чувств, тех воспоминаний. Но вместо этого, я повторил про себя слова доктора, и старался не делать резких движений и говорить шепотом, а как же хотелось кричать! Дождь закончился, но именно сейчас так не хватало его нервного постукивания, как настойчивого гостя, которого никак не хочет впускать хозяин. Я медленно подвинул стул и сел рядом, Мира проводила меня осмысленным и спокойным взглядом.
- Я Рон, - не зная как продолжить ( а времени же у меня было достаточно для продумывания), я остановился так и не набрав воздуха.
-Простите, - её голос звучал так отчаянно и горько, я в это время молчал, - ваше имя мне ни о чем не говорит. Я ничего не помню.. Простите, что я вам причиняю боль, это видно по вашим глазам. Простите еще раз… Не смотрите же так…
Жар охватил все мое тело, затем я распался, осколки разлетелись по всей палате, потом, я все же собрался, но эта была лишь внешняя оболочка. Я не спускал с нее глаз.
- Помнишь, мы с тобой ходили в театр, твоя любимая композиция Леона Минкуса, а как мы лежали на пляже и наблюдали за творениями художника в небе!!! Ну скажи, что ты помнишь! – и только сейчас я увидел, что стою склонившись к Мире, я кричал, нет я орал, а она все так же неподвижно лежала, слегка приоткрыв рот, слезы – град, я провел рукой по своим губам, а затем коснулся её холодных и бледных губ. Глаза её широко раскрылись, я почувствовал в воздухе надежду, и мне уже не хотелось дождя, я представлял как мы вместе бежим по улицам города, только я и она.
- Простите…

По всему телу прыгали мелки иголки, я выбежал из палаты и столкнулся с доктором Кэрри, ничего не сказав, я дал ему знать своим взглядом, что это был последний мой визит и последняя запись в моем дневнике.


Запись 5

Прошел месяц и доктор Кэрри говорит, что я иду на поправку. Он очень добр ко мне, даже несколько седых волос не портят его добродушную широкую улыбку и искренность серых глаз. Он никогда не повышал голос, его спокойной тон как-то не соответствовал его крупной стати. Бывало, что он брал мои руки в свои, и мы подолгу беседовали на разные темы, так и не разнимая рук. В такие минуты я чувствовала себя полностью защищенной. Он все таки разрешил принести краску, и мы впустили звезды на сиренево-синем фоне, где-то в углу красная точка и отпечаток моей руки. Медсестры с недоверием смотрели на творение и перешептывались друг с другом. У меня бывают видения, будто я нахожусь в водном инкубаторе и наблюдаю за скоростью жизни города, явно не Земного, вокруг меня постоянно ходят существа очень похожие на людей, которые постоянно что-то пишут и у каждого на шее висят бейджики с надписями «Кирст-1», «Кирст-2» и т.д. У меня такое ощущение, что я бывала здесь раньше, и кто-то меня зовет на незнакомом мне языке. Хлопок в ладоши и я вновь вижу спокойное лицо доктора Кэрри и его светлое «Доброе утро». Я чувствовала, что за этим умеренным голосом, скрывается безграничная энергия…
-Опять видения? – уже серьезным тоном спросил он.
Я кивнула. Он сделал пару записей и дал мне градусник. Наше молчание затягивалось. Доктор Кэрри стоял напротив окна, его тень занимала практически все пространство на полу.
-У вас большая душа, доктор Кэрри, - сказала я с улыбкой.
-По тени видно? 
Уж такого вопроса я явно не ожидала, поэтому молчание продолжилось.
-Кэрри…, - сказала я, он все так же стоял лицом к окну, - когда ты вернул мне дневник, после того случая, первые страницы были вырваны. Скажи, что там было написано, что-то важное?
Кэрри повернулся, нахмурив брови.
-Это было сделано ради твоей же безопасности, те страницы в прошлом, оставь их в закрытой книге или сожги силой мысли, а пепел развей над рекой забвения, чтобы память твою не тревожить.
Молчание снова заполнило всю палату.
-Я помню, меня навестил один парень тогда, он очень волновался, кажется его звали… Рон, верно?
-Мы же договорились не говорить о нем.
-Но пойми, для меня это важно, видишь, я произнесла его имя, у меня больше не дергается рука…
- Он любил тебя.
Я помню этот разговор со всеми его интонациями, звуками, запахами, светом. Я ничего не чувствовала к тому человеку, я не могу представить, что когда-то его имя было для меня родным. Доктор Кэрри внимательно наблюдал за моей реакцией. Он подошел совсем близко. Я с трудом подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. Усталость, волнение, отчаяние, надежда, спокойствие – первые «строки», которые я прочитала в его «тумане» глаз.
- Обними меня, - прошептала я и он прижал мое тело своими теплыми руками. Запах одеколона и лекарств образовали резкий контраст ощущения. На градуснике было 36,6, но по моему телу несся поток чувств за 40 градусов. Я упрашивала его убрать эту клетку с окон, и он согласился. Мы подошли к стене, нет, к нашей стене, эта общая ценность связывала нас особенными нитями. Мы коснулись руками «той» красной точки…



Записки журналиста

«Невиданное и неслыханное! Что же на самом деле случилось в палате № 25? Экспертиза не в силах привести малейшее объяснение случившемуся. Просим тех, кто узнает этих пропавших без вести людей на фотографиях, обратится в полицию». Ну что ж, очередная уловка, на которую я опоздал. В последние дни никаких происшествий и особых событий. Материала мало, а тут такая возможность. Еще я потерял место. Но с другой стороны у меня есть шанс к другой разгадке.

                ***

Было 9 вечера. В окнах дома капитана не горел свет и это меня немного насторожило. Я постучал в дверь, но ответа не последовало. К своему удивлению дверь была открыта, и я не побоялся войти, слишком долго я этого ждал. Наконец, понял, что  в доме никого не было. Не теряя времени, я начал искать какие-то личные записи Джона или что-то в этом направлении. В его комнате я нашел тот китель, дыхание сбилось, пульс вырывался из-под кожи. Не может быть. Нет, это не все. Я зашел на кухню. На столе не стоял куча пустых бутылок рома, , но водной,  записка и что-то похожее на шнурок, нет, это был локон, золотистый локон. В спешке я вытащил записку и жадно проглатывал строчку за строчкой.      

«Я надеюсь, что эта «бутылка счастья» попадет в достойные руки. Мы постоянно ищем одного : отзвука своей души в другом человеке. Этот отзвук поглотила земля. Я больше не услышу моих любимых нот, больше не увижу отражения своей любви, поэтому я оставляю это для того, кто прочтет эти строки и быть может, станет счастливее меня. Мой дух будет предан морю, как и мое тело».
 Я бережно достал локон, он переливался пшеничным оттенком при свете Луны. Стоя на веранде, слушая шум волн, я обдумывал все то, что произошло. От самого дома к морю остались следы от чего-то тяжелого, будто кто-то кого-то нес или же незнакомец полз к морю не в силах идти. Я смотрел на Луну, полную, серебряную и перевел взгляд на локон. Между ними была связь, нить, которую я ищу в темноте, но вокруг столько ножниц готовых её оборвать. Неземное, космическое, неслыханное… Сзади послышался шум, из огней города, устремился ввысь один, такой светлый, сначала я подумал, что это салют, но никакого узора в небе я не дождался. Вокруг была тишина, и я стоял один с уже не светящимся локоном в руке.