О неотвратимости добра

       Совсем мелкий эпизодик прежнего времени. Недели две просидел на больничном – не заживала какая-то фиговина на спине, надо было каждый день ездить в поликлинику на перевязки к хирургу. Тесноватый коридорчик, стульчики, люди  в очереди сидят. Кабинет хирурга, у двери – несколько пар тапочек-шлёпок. О бахилах в те времена еще не слышали, но стерильность кабинета блюли: перед входом в кабинет каждый снимал свою обувь, обувал шлёпы, при выходе – наоборот.
       Из кабинета хирурга выходит Дама. Акцентирую: не пациентка, не женщина, а Дама. Их видно издали: по осанке головы, по прямоте спины, по взгляду, по…. Да много еще признаков, отличающих подобных от среднестатистических особей. Садится на стульчик напротив меня переобуться. И я вижу, насколько ей это больно. Высокие сапоги на молниях – и никак ей не наклониться, не просунуть ногу, не застегнуть молнию. Больно!
       Никаких особых мыслей у меня не было. Был элементарный человеческий автоматизм. Встал перед ней на колено (так проще), помог вставить ступню в сапог, подтянул голенище, застегнул молнию. Не удивился даже, что тут же вторая ступня оказалась на удобном месте. Вставил, натянул, застегнул. Влёгкую, будто делалось это тысячу раз. Встала (с некоторым напряжением), короткое вполголоса «Спасибо», не оглянувшись, пошла по коридору. Исчезла.
       Мелкий эпизод из жизни болящих, забылся (а о чем помнить-то) и не вспомнился бы никогда, если бы не одно «но».
       Работая с документацией, мне часто приходилось «мотаться» в Город -  отчитаться, показать, посоветоваться, согласовать и т.д. И как-то раз зам .директора по общим ответам  вопросам просит меня попутно зайти еще в одну организацию – сдать для рассмотрения и утверждения какие-то бумаги, по-моему, нечто строительного плана. Только сдать и – свободен. 
       Свои дела сделал. Без проволочек, как обычно. Зашел в эту одну организацию – а дальше что? Нужного мне человека на месте нет. Вспомнился совет Инокентия Филатыча (Угрюм река, Шишков) «Швейцарец научит либо лакей, к нему лезь».  Выяснил, кому можно оставить папку. Нашел кабинет, постучался, вошел, объяснил  суть вопроса. Положил бумаги на стол, уходить собрался.
       Иначе все вышло. Хозяйка кабинета, бегло просмотрев бумаги, попросила меня подождать немного, пока она выяснит. Не сказала даже, что выяснять там надо. Вышел из кабинета, присел на что-то, следом хозяйка вышла и… пропала. Минут аж на 40! Но ведь сказала же: подождите. Как-то неудобно уходить без ответа, хоть бумаги и не мои, и кушать уже зело охота. Но главное, что бумаги – у нее.
       Вернулась, здесь же, в коридоре (не пригласила даже войти, мымра!) вручила мои же бумаги, извинилась, что занята – и снова пропала. Развязываю шнурочки папки – и балдю! На титульном листе – визирующие подписи, а вверху – «Согласовано» и «Утверждаю» И печати, как полагается. Мистика!
       Тут только у меня ретроспектива в мозгах включились. Вспомнил я и поликлинику, и Даму в ней, и сапоги. Вот же как! Не узнал я ее – да просто выпала из памяти такая мелкая деталь. А вот она меня – вспомнила. И сумела, не напомнив мне ни о чем, ответить мне добрым действием. И – исчезнуть…
       И надо сказать, что случай этот послужил мне на долгие годы эталоном тому, как можно на минимальный добрый жест незнакомого человека оказать ему добрую услугу  даже не напомнив ему о том, что когда-то мы пересекались.