Парк

1

Осень в том году выдалась особенно промозглой. Парк, через который я ходил на работу, в глубине переходил в лес, изрытый сырыми оврагами, по которым текло бесчисленное количество маленьких безвестных речушек и ручейков; и вечерами из дальних аллей начинали выползать густые белые языки тумана, столь густого, что казалось, был слышен шелест приминаемой им травы. Белые щупальца осторожно, но неумолимо проникали во все закоулки парка, соединялись между собой, словно огромная медуза постепенно заполняя  все собой, и спустя некоторое время процесс поглощения завершался, и наступала тишина - деревья застывали в густой студенистой массе и ничто - ни ветер, ни звук не могли проникнуть в этот мир сырости и сумрака.
Утром под лучами белесого солнечного света туман начинал понемногу рассеиваться, отступать - это напоминало отлив - белые змеи уползали обратно в овраги, чтобы там, в клубящейся булькающей черноте напитаться силами для нового прилива. Освободившиеся от белого плена деревья стояли как вертикальные водоросли, их кора набухла от влаги, и палец при нажатии погружался как в губку.

2

Аллея, которой я обычно шел,  представляла собой выщербленную асфальтовую тропинку, и приходилось то и дело перепрыгивать через лужи, оставшиеся после отлива.
Одинокую фигурку я увидел издалека, а когда приблизился, обнаружил странного вида старика. Я не сразу понял что меня в нем удивило, но присмотревшись,  понял: дедушка весь мокрый - капли стекали с его лица, жиденьких волос, набухшими, тяжелыми от влаги были и его плащ, и бесформенные штаны. Прямо как утопленник – помню, подумал я. Но еще более удивительным было то, что дедушка держал в руках: в одной - пластиковый пакет, наполненный какими-то темными склизкими комками, в другой - столовый нож, сточенный до самого основания. - Грибы собираете? - спросил я, пытаясь найти хоть какую-то логику в происходящем, и при этом удивляясь нелепости своего вопроса.  Я хотел разрядить обстановку, но тут же пожалел, потому что вместо ответа дедушка что-то пробулькал, и самое ужасное, звуки, которые он издавал, существовали как бы отдельно от шевеления его губ - они совершали какие то суетливые движения - казалось он собирался было улыбаться, но на полпути улыбка вдруг обрывалась, и все начиналось снова - это было похоже на гримасы заики, силящегося произнести какое то слово. – Влип - мелькнуло в голове - дедушка кажется "того", и еще с ножом на пустой тропинке, которую кажется опять стало затягивать туманом.
 -Так вы грибы собираете? - громко повторил я и для убедительности заглянул к нему в пакет. Уверенное поведение таких успокаивает - убеждал я себя. Видимо мои слова, и действия все же вывели дедушку из ступора и он всё же произнес звуки, которые я убедил себя признать за слова: "Да, грибы, вот" и  раскрыл передовой мной свой пакет. - Лучше бы не раскрывал- подумал я, потому что увидел в пакете черные склизкие комки в белых пятнах, больше напоминающие дохлых лягушек. Впрочем, после первого шока я узнал эти странные грибы, похожие на черные мухоморы,  как бы побитые молью и всегда покрытые обильной слизью. Ничего умнее: «А разве это едят?» - спросить я не мог, но я это сказал - уж больно ужасно они выглядели. Ответ был достоин вопроса: дедушка опять забулькал, суетливо двигая губами и непрерывно улыбаясь. Взять его за руку и отвести его к людям - мелькнуло в голове. И тут же себя одернул: К каким людям, прохожим что ли? И что я им при этом скажу? И кто будет заниматься дедушкой со столовым ножом и пакетом странных грибов? Если он так решил отравиться, то хватило бы и одного гриба. И потом я сам не грибник, мало ли какую дрянь кто ест!
То ли я так себя убедил, то ли выглянуло солнце, и туман опять отступил, но я успокоил себя и решил, как то уже выруливать из сложившейся дикой ситуации.
«Не знал, что их едят - бодрым голосом сказал я - но раз так, я видел их в огромном количестве на соседней аллее» -  и я показал рукой в сторону дорожки, которая вела от заброшенного летнего кинотеатра. Из реакции дедушки я понял, что ни про кинотеатр, ни про аллею он ничего не знает. Ситуация, уже казалось, вырулив на здоровое русло, опять грозила зайти в тупик. - Значит так, решительно подумал я - дедушка грибник, он собирает грибы, ты в этом ничего не понимаешь, а тропинку от кинотеатра он просто забыл и если захочет, найдет, здесь всего - то пять минут ходу, а скоро совсем развиднеется и появятся еще люди, если что, подскажут.
Дедушка опять начал, что-то лепетать, но я решительно развернулся и пошел к выходу из парка. - Ну вот, убил дедушку, теперь буду винить себя в его смерти! А скорее всего я идиот, и грибы пора есть мне самому, или это все чертов туман. Да, во всем виноват туман и его испарения, но все равно я идиот.
Я вышел из парка, тумана здесь не было и следов, по объездной дороге резво ехали машины.

3

День прошел достаточно обычно, про дедушку я благополучно забыл, а к вечеру зарядил дождь, который лил потом весь вечер и ночь.
Следующим утром я опять шел через парк, тумана не было - его съел дождь. Парк сырой вчера, был еще сырее, хотя вчера казалось, что больше уже невозможно. И опять был обычный день, без дедушек с ножами, без грибов, похожих на дохлых жаб - одним словом, казалось, жизнь вошла в привычное русло.


4

Когда я вечером возвращался домой, на центральной аллее, метрах в двухстах от места встречи с дедушкой, я увидел странное существо. Приблизившись, я разглядел собачонку - маленькое тощее создание - она стояла посреди аллеи, мокрая насквозь, вода стекала с нее струйками, но она даже не пыталась укрыться в кустах или под деревом. «Жалкая как тот дедушка!» - мелькнуло на автомате в голове. Но я тут же себя одернул - ну все, хватит, дедушку, чувство вины мы проехали, ты его не травил ядовитыми грибами и не убивал столовым ножом!
Но собачонка все равно была жалкая, и во время обеда я собрал все объедки и   выгреб из холодильника разные съедобные кусочки - все это я сложил в пластиковую коробочку.
Когда я шел назад, собачонка стояла на том же самом месте, и это уже было как то странно. Я поставил коробочку с едой на бордюр, позвал ее, но собачка стояла неподвижно. Видимо ее кто-то сильно запугал - решил я и потому не стал форсировать события и еще раз подзывать ее. Захочет, съест - решил я и пошел дальше. На полпути я обернулся: несчастное создание стояло, не двигаясь, и не приближаюсь к еде. - Нет, точно как тот дедушка! - уже без сопротивления подумал я и продолжил путь.

5

Ночью дождь прекратился, выглянуло солнце и неожиданно быстро все стало выглядеть веселее. Когда я шел тем же путем, с удивлением обнаружил знакомую собачку, но она сильно преобразилась: шерсть высохла, закучерявилась, усы весело расправились, и обнаружилось, что это помесь скотч терьера, конечная дальняя, но со всеми характерными признаками: шикарными мушкетерскими бородой и усами, с задорным вертикальным хвостом. - Ну, это совсем другое дело! - обрадовался я. - Какой же это дедушка! Это не дедушка, это Жучок! Ну, в крайнем случае, Дедушка-Жучок. Коробочка с едой была пуста, и я понял, что все может быть будет хорошо.
 Ожидания оправдались: Жучка с каждым днем становилось больше, а Дедушки - меньше: коробочка с едой опустошалась, фигурка из вопросительного знака постепенно превращалась в мохнатое, хоть и тощее, но оптимистичное поленце. Но этого все же было недостаточно: Дедушка - Жучок, или теперь уже Жучок-Дедушка, все еще обитал на аллее парка, т.е. ночью спал он возможно и под кустом, но обнаруживал я его всегда одиноко стоящим на аллее. Даже для Дедушки это плохо, а для Жучка тем более - нужно было где- то закрепиться: при ларьке или магазине. Но единственным ближайшим подходящим местом была автостоянка у входа в парк - до нее было всего метров сто, но их надо было преодолеть, а просто оттащить туда собачку я не мог - учитывая, что привязи не предполагалось - это должно было быть именно ее решение. Я опускался на колени, брал ее мохнатую морду в ладони, гладил, всматривался в испуганные дедушкины глаза под лохматыми бровями скотча и уговаривал: - Ну, давай, сделай усилие, еще чуть- чуть. Дедушка постепенно уходил, и через четыре дня Жучок, наконец, добрался до стоянки. Сделал он это осторожно, бочком, поджав хвост, но увидев приветливые лица сторожей, воспрянул духом, а после миски борща с кусками хлеба встряхнулся, как будто сбросив морок, потянулся, вскочил и, замахав хвостом, деловито отправился обнюхивать сторожку у входа на автостоянку.

6

Еще через несколько дней он окончательно освоился, получил новое имя Тузик и весело облаивал приезжающих мимо велосипедистов. Ну, чтож - подумал я - Тузик так Тузик - все лучше, чем Дедушка! Сам - то я каждый раз его звал Жучком -  знал, что именно это имя было важной вехой на пути от Дедушки и так просто от него отказываться нельзя - оно еще пригодится. К тому же, чем больше он отъедался и приходил в себя, тем яснее становилось, что этот черный смоляной лохматый скотчтерьер с бородой, усами и лохматыми бровями именно Жучок, а не какой-то там Тузик. Хотя за ежедневную миску борща можно побыть немножко и Тузиком.

7

Осень заканчивалась, приближались холода, а у меня было еще одно важное дело: Хромоножка - красивая пятнистая кошка, которая обитала на заброшенном летнем кинотеатре,  и которую я подкармливал уже год, принесла в середине осени котенка. Поздновато, чтобы выжить в холодную зиму в парке в заброшенном кинотеатре, а не при рыбном магазине или хотя бы подвале жилого дома с достаточным количеством старушек. Надо было что-то предпринять. Для начала требовалось выживательное имя - я думал и сомневался, перебирая разные варианты, целую неделю. Наконец, понял, что  единственное, что наверняка поможет в этой ситуации - это Полкан. Я-то знал, что Полкан по преданиям - существо с телом наполовину человеческим, наполовину пёсьим, обладающее огромной силой и скоростью, которое может скачками перемещаться на большие расстояния — «семь вёрст за один скок». Т.е. именно то, самое выживательное имя для маленького котенка, с карандашными лапками и жиденькой шерсткой, рожденного кошкой–хромоножкой,  осенью, в развалинах  заброшенного летнего кинотеатра в парке, который переходит в лес, и из которого плотные потоки то ли тумана, то ли безвестных рек, решивших ночью стать туманом, выносят дедушек с пеной утопленника на губах. Домашние - жена и дочь скептически восприняли мое «изобретение», но погружать их во всю теорию выживания и роли правильного имени в этом процессе, я не стал, а учитывая, что большая часть забот по кормлению лежала на мне, особенных споров не последовало - Полкан, так Полкан, хотя и странно для маленького котика.
Но время шло, деревья покрывались по утрам инеем,  лужи хрустели коркой льда, в любой момент мог пойти снег, а Полкан все еще оставался маленьким котенком, ну разве что подростком. Зато когда мы ходили кормить всей семьей, домашние начинали понимать всю мудрость моего выбора выживательного имени: на кормежку прибегали Хромоножка, Рыжик и Полкан, который был самый маленький среди них, но он, фырча, забирался пузом на кучку корма, так чтобы прикрыть большую его часть, а остальное буквально заглатывал не жуя, отталкивая головой взрослых кошек. Выхватив их часть корма, он  отступал назад,  и тогда уже мог, есть ту часть, которая была спрятана под пузом. Полканья тактика срабатывала, и к первому снегу уже стало ясно: шансы на то, чтобы пережить зиму есть!

8

Зима какое-то время как бы раскачивалась, то ли набирая силы, то ли притупляя осторожность существ, которых она предполагала поглотить, но потом вдруг за одну ночь температура упала до минус двадцати - кто не спрятался, я не виноват. Я с трудом дождался окончания работы, дома переоделся в теплую куртку с капюшоном, в пакет собрал все самые лучшие объедки, готовый корм в коробке, и,  пока не видела жена, выловил из супа пару куриных крылышек. После чего помчался в парк.

9

Вначале я зашел на стоянку. Охранники замуровались в сторожке за стеклами, покрытыми как воском толстым слоем льда, под рентгеновским прожектором луны на вымороженном безоблачном небе серебрились застывшие машины. И никого!
Я ходил по стоянке и безуспешно выкрикивал имена: то Жучок, то Тузик, то даже Дедушка - надеюсь, охранники всего этого не слышали. В ответ раздавался только треск кряхтящих от мороза деревьев - они тоже оказались не готовы.
Я уже было собрался уходить, как заметил боковым зрением что-то странное. Я остановился и присмотрелся. На первый взгляд ничего особенного: стопка досок у сеточного забора, который окружал стоянку. Обычные толстые доски, покрытые серебрящимся инеем, следы на снегу. И вдруг я понял - это были следы Жучка. Я подошел ближе и стал рассматривать стопку  и следы внимательнее. Следов было больше у некой заиндевевшей тряпицы с надписью, сделанной по трафарету. Я провел перчаткой по надписи и прочитал: «Бук». И тут меня словно осенило: вот она, мудрость Жучка, соединённая с осторожностью Дедушки. Я приподнял нижний край тряпицы, которая когда то служила обозначением породы досок, и обнаружил темную полость, образовавшуюся неаккуратной укладкой штабеля. Нагнулся, всматриваясь. И вдруг услышал легкое шевеление. Жучок - еще не до конца веря, шепнул я. И тут же раздалось радостное шуршание и мне в лицо ткнулась родная мохнатая морда: - Жучок! Жучина ты чертов! Подлая ты моя скотинка! Как я тебя люблю! Какое - то время мы радостно обнимались, не имея сил сдержать свои чувства, потом я стал его кормить, выкладывая принесённое горстями без разбору. Пока он ел, а я наслаждался этим зрелищем, меня вдруг осенило. Вернее, вначале мысль мелькнула в виде тени, лёгкой догадки, но когда я ее полностью осознал, то понял великую мудрость Дедушки-Жучка. Что называется, снимаю шляпу! Бук - это гениально! Я сам до этого никогда бы не додумался, но теперь, увидев, всё понял. Только это мощное древнее имя могло помочь в такую коварную зиму! Уже дома, порывшись в сети, я прочитал и про праславянские, прагерманские и даже праиндоевропейские корни. Но и без этих изысканий было ясно, что в этом имени и сила могучих древних деревьев,  густых непролазных лесов, и диких существ, обитавших в этих лесах. Бук, он и есть Бук! Но как до этого додумался Дедушка-Жучок? Мне кажется, каждому по отдельности это было бы не под силу, но вместе, соединив животное и человеческое начала, а так же могучее стремление выжить, они и пришли к этому решению.
Теперь я мог быть спокоен, и я другим взглядом посмотрел на, еще недавно видевшийся злобным,  глаз луны, на, казавшийся сейчас смешным, треск деревьев, на суетливое завывание ветра.  Дальше всё будет хорошо!
Жучок-Бук тем временем доел гостинцы, и мы отправились с ним кормить кошачье семейство. На полпути Жучок-Бук отстал, увлеченный обнюхиванием какой-то коряги, но я за него уже не опасался и потому продолжил путь.

10

На площадке у кинотеатра светил одинокий фонарь, остальное было скрыто морозным мраком. Но то ли после встречи с Жучком-Буком, то ли поняв, что в животных есть скрытые мне силы, на которые я могу тоже рассчитывать, и я был спокоен, стал звать семейство. Звать пришлось недолго: из темноты выскользнули на свет три фигурки. Я достал коробку с кормом и стал насыпать три кучки. Кошки принялись есть. Я с наслаждением рассматривал теперь уже крепкую спину Полкана. Вёл он себя по обыкновению нагло, но и это было хорошо: нельзя корить за свойства характера, без которых он просто не смог бы выжить.
Мороз не спадал, ночью опускался до тридцати, добавился ветер. Вечером, когда я шел кормить своих питомцев, улицы пустели, редкие прохожие перемещались перебежками от подъезда к подъезду – улицы до утра вымирали.
Все эти дни снега не было,  парке ветер смел его остатки под деревья, дорожки были покрыты ледяной коростой, напоминающей слюду. Идти по ней было чрезвычайно тяжело – как по ветру, так и против – подошвы проскальзывали, и это было похоже на бег во сне, сколько бы ты ни двигался, казалось, оставался на месте. На моем пути были две точки, где ещё теплилась жизнь: укромное место с защитным прикрытием с надписью «Бук» - каждый раз, когда я подходил, казалось холод и окаменение пробрались и туда, вначале, даже после моих призывов, было тихо, но потом раздавалось шуршание, сопение, оно приближалось, я чувствовал, что Бук уже у входа, но он не вылезал, я наивно думал, что от холода, поэтому сам отодвигал прикрытие и кормил его с ладони, я чувствовал рукой его жесткие терьерные усы, теплое дыхание, шершавый язык, мне это было достаточно; следующим  был освещённый пятачок у кинотеатра, кисок я начинал звать метров за двадцать, чтобы они успели вылезти из своих щелей, быстро насыпал корм, они лихорадочно его поглощали и убегали обратно, после чего оставалось отчетливое ощущение, что это и есть лишь два живых места среди черной массы, окаменевших от мороза деревьев. Я наивно верил, что ничего, как-нибудь со всем этим справимся. Но главные неприятности были впереди.

11

Всё началось с казалось бы, будничных, ничего не значащих, хотя и странных новостей. Утром, едучи в машине, я краем уха услышал сообщение, что на объездной дороге, что проходит мимо парка, видели то ли волка, то ли большую собаку, напоминающую волка. Потом, уже днём, в новостях в сети промелькнуло, что волка будто бы пытались поймать и даже поймали. К вечеру эта новость затерялась без каких-либо опровержений, словно её и не было. Одним словом, я не придал всему этому значения и к возвращению домой забыл. Не случись всех последующих событий, я об этом сообщении точно бы забыл, собственно и забыл, пока жизнь не заставила вспомнить.
Вечером того же дня я как обычно отправился кормить питомцев. Приближаясь к парку, я вдруг осознал, что, похоже, прошедшая ночь была пиком холода, а теперь всё немножко ожило. Тем более удивительным было, что, несмотря на мои призывы Бук из укрытия не появился. Но я решил, что обрадовавшись ослаблению холода, он отправился пробежаться по парку.
Изменения меня ждали и у кинотеатра: я долго звал своих питомцев, но никто не появлялся, я уже собирался уходить, как появился Полкан, он как-то суетливо похватал корм, и даже не доев до конца, чего никогда не бывало, умчался обратно в свою щель. На обратном пути я ещё раз покликал Бука, но он не появился. Я пошел домой.
На следующий день стало уже окончательно ясно, что пик холодов прошёл, улицы заметно ожили. Но, когда вечером, я опять отправился на кормёжку, Бука на месте не оказалось, зато я встретил охранников стоянки, которые на мой вопрос стали неуверенно говорить то про собаколовов, которых кто то видел, то про волка, о котором тоже слышали в новостях.
Бук не появился ни на следующий день, ни через неделю. Я уже не спрашивал охранников, да и они отворачивались при моём приближении. Кошачье семейство воссоединилось и в полном составе являлось на кормёжку. Но поняв, что Бук пропал, я ходил в парк от случая к случаю. Помню, в один из этих походов я обнаружил на стоянке новую собачонку, ей уже дали имя – Жулька, имя как имя, придумывать что-то своё желания не было. Я попытался кормить и её, но, хотя она была и милое существо, настроения как-то не было, я решил, что её прокормят и охранники.
В следующий раз я пошёл в парк недели через две, Бука я уже не звал, а до кошек не дошел –  не было настроения.
Потом прошла ещё неделя, с исчезновения Бука прошло уже больше месяца, я понял, что это всё.
Приближалась весна, парк оживал, как ни странно, но с потеплением пошёл снег, это был тёплый снег с крупными как перья из подушки снежинками, иногда они покрывал белым пологом весь парк, но все понимали, что это ненадолго – волнами налетали порывы теплого воздуха, неся запахи талой воды и сырой оживающей земли.



12

Но однажды утром, когда я шёл по противоположной от парка стороне улицы, мне показалось, что у стоянки мелькнула маленькая знакомая фигурка. Я остановился, всматриваясь, не веря своим глазам – это был Жучок. Я с трудом дождался зеленого света светофора и побежал через дорогу. Да, это был Жучок!
Я не мог в это поверить, до последнего предполагал, что это окажется какая-то похожая на него собака. Но это был он! Я подбежал, схватил его на руки, обнял, всматриваясь в лохматую физиономию. Жучок лизнул меня в нос, я увидел его глаза, и холод пробежал в груди. Я вдруг всё понял – это был Дедушка - этот жалкий потерянный взгляд, поджатый хвост, скуление затравленного существа… Я опустил его на землю и он, всё так же поджав хвост, побрёл согбенной фигуркой, отошел в сторону и остановился. Я с болью узнал ту самую фигуру, что увидел тогда в парке под дождём на аллее. Дедушка стоял, стоял как-то бочком, как бы боясь занять чужое место в этом мире. Рядом прыгала Жулька, она подросла – это был ещё щенок – подросток, косолапый, неуклюжий, но полный сил и радостного ощущения от всего происходящего.
Я сходил за кормом в магазин - т.к. дома за ненадобностью уже не держал. Вернулся к стоянке. Жулька почувствовала запах еды и нелепыми скачками, спотыкаясь о собственные лапы, помчалась ко мне. Я насыпал ей горсть. Потом подошёл к Дедушке: он стоял на том же месте, где я его оставил, всё так же бочком, опустив голову и глядя, куда-то вбок. Я  насыпал корма перед ним. Он, помедлив, собирался было нагнуться, но Жулька, бросив свою кучку, подбежала, оттолкнула мордой Дедушку и стала жадно глотать его еду. Это была не жадность, ей было весело, и чувства переполняли её. Прыгая вокруг меня, она оттолкнула Дедушку, и он застыл в этом новом отодвинутом положении.
Я подошёл к охранникам стоянки. – Вы видели,- радостно сообщили они мне - Тузик вернулся! Вот чудо, а мы его уже похоронили.
Потом они мне рассказали, что обнаружили Дедушку постоянные посетители парка, которые тоже знали и подкармливали его. Обнаружили у автозаправки через дорогу. Узнали и привели.
Я знал эту автозаправку, и каждый день минимум два раза проходил мимо неё. Собаки я там все эти дни не видел, хотя не мог не заметить. Это в какой же дыре, щели прятался Дедушка весь этот месяц, какой ужас должен был его там держать всё это время в двухстах метрах от родной стоянки, от убежища с надписью «Бук»!
Выслушав рассказ охранников, я вернулся к Дедушке, стоявшему в нелепой позе, в которую его оттолкнула Жулька. Присел перед ним, погладил по понурой голове. Мне показалось, что он боялся, что я могу его ударить и сжался ещё больше. Смотреть на все это было больно. Я насыпал ему ещё корма, опять подбежала Жулька, Дедушка даже не попытался что-то съесть, и она слизала еду, большую часть  разбросав своей неуклюжей весёлостью. Тогда я положил ей корма отдельно в стороне, а Дедушке насыпал в ладонь и, сев перед ним, подставил руку к морде.  Дедушка поднял на меня глаза, приблизил нос к моей руке и робко начал есть. Я с ужасом почувствовал на ладони гладкий язык Дедушки.

13

С момента возвращения прошёл уже, наверное, месяц, или больше – не знаю, да и не так это важно. Я почти каждый день хожу в парк. Полкан стал уже совсем взрослым котом, теперь он отпихивает от корма всех, даже свою маму Хромоножку, а она на него уже шипит, потому, что, наверное, или не очень узнает, или ждёт следующего и потому не хочет узнавать – жизнь продолжается. Рыжик никого не отталкивает, ни на кого не шипит – это его жизненная позиция – довольствоваться тем, что есть. Вернувшийся Дедушка постепенно приходит в себя, всё чаще ведёт себя как Дедушка-Жучок, или даже Жучок–Дедушка. Я жду и надеюсь, что Дедушка однажды уйдет и останется только Жучок, и он будет весело, как когда то, облаивать всех проезжающих велосипедистов, а хвост будет всегда вертикально. Поблекшую от влаги и солнца надпись на тряпочке я обновил, краску выбрал надёжнее, влаго- и морозостойкую. На всякий случай.

14

Я не знаю, как появился дедушка в тот злосчастный день в парке, то ли заблудился, то ли, устав от одиночества в стылой квартире и от стояния у дверного глазка неизвестно в ожидании кого и чего, кинулся в холодную лесную речку, но оказавшись в стылой жиже,  на границе, за которой тоски и холода обнаружилось ещё больше, он в отчаянии попытался за что-нибудь зацепиться, чтобы вернуться назад, а речка в этот момент, став туманом, силилась поглотить парк и всё живое и ещё теплое в нём, и течение её ослабло, и дедушка обнаружил себя на той тропинке, теряющейся в белом мареве, где и встретил его я, сам не понимая, что оказался на границе одного мира, не очень счастливого, будем откровенны,  с другим, совсем безысходным. Возможно Жучок – это была попытка дедушки спрятаться от этого второго мира. Но оказалось, что невозможно быть ни Дедушкой-Жучком, ни Жучком-Дедушкой, лучше быть Буком, в крайнем случае, Тузиком или Жулькой. В Дедушке-Жучке соединились не две силы, а две слабости, и встреча с волком была предрешена, неизбежна. Волк вряд ли был просто волком - зачем большому голодному зверю этот маленький комок смоляной шерсти, жестких усов и лохматых бровей! Скорее всего, волк был последней попыткой стылой реки всё же забрать свою жертву. И это  ей почти удалось. Но помог Бук, тряпочка с символом древних непролазных лесов, которые на время уступили нам всем место для жизни, но однажды обратно поглотят, и парк, и заброшенный кинотеатр, и дома вокруг. Рано или поздно. Бук спас Жучка, Дедушку, но Дедушке придется уйти. И мне кажется, он это уже понял. Последний раз, когда я кормил Жучка, я попрощался с ним: «Не бойся, старик! Однажды возможно мы опять встретимся. И будем жить, старик, будем жить! А пока прощай!» Жучок после этих моих слов встряхнулся, передёрнулся, как будто сбрасывая с себя то ли пыль, то ли морок, поднял хвост и побежал прочь.