Непростая история простыми словами ч. 3

Юровской Елене Геннадиевне  посвящается.
---------
 И началась вселенско-запойная тоска. Прочих такая доводит до суицида, но он был из тех, что предпочитают медленно сползать брюхом на дно ямы в надежде на ангела-хранителя, что придёт и соберёт его жопу в горсть. Сколько раз ОН являлся,  даже когда начинались галлюцинации и бред. И подавал руку. В этот раз казалось - скатился глубоко и его не найдут. Безумная боль от мысли, что по тупости потерял женщину всей своей жизни, требовала новой дозы, доза срывала дальше вниз. Внизу оказался изолятор временного содержания и десять суток административного ареста. Камеры, духота, хлорка, сигарета на троих, параша, прикрывшаяся обоссанной картонкой, дверь с дыркой, через которую и кормят. И бессонные ночи самобичевания. На восьмые сутки ангел пришёл. Впервые за месяц удалось заснуть и ему явилась личная таблица Менделеева. Утром он знал, куда пойдёт, когда выйдет. Почувствовал - нужно вернуть её, и цель эта, фантастическая по сути, поставила его на крыло. Когда выдали шнурки и ремень, открыли ворота, бросился к пляжу. Нет телефона, нет денег, продать нечего. Он надеялся на море, которое любил страстно и втайне считал живым большим существом.  Лёжа на спине, слегка подгребая кистями рук, думал только о главном - как спасать свою любовь. Море не подвело. Развернуло волной в сторону Гагры и впихнуло в глаза яхту, что катала отдыхающих за скромную мзду. В голову ударила волна посильней - ты же рекламщик от Бога, ты же зарабатывал языком. Это потом у него появятся две своих и будут уговаривать взять в работу третью, а сейчас он метеоритом нёсся к пирсу в надежде устроиться на эту яхту. Искренность и есть суть силы убеждения, плюс общение со Щукинским театральным училищем - ему дали себя показать. К вечеру был телефон, три тыщи рублей и постоянная работа на море. Через неделю хозяин отказал двум фрахтовым брокерам и отдал их участки ему. Можно приниматься за главное. Первый звонок - как, что, как она? Пульс сидя - сто двадцать. А она ждала чего то подобного. Ей тоже не давала покоя нелепость, недосказанность, недолистанность. И вот, знакомые вечность и четыре дня, они вновь погрузились в сладостные, в своей безопасной виртуальности, разговоры. Он каялся, мазал себя дёгтем и валялся в перьях. Она сидела на троне. Он говорил, что упился, желая показать, что это самое страшное, что может их ждать, сделал специально. И это не фобос и деймос - нужно спокойно переждать и любить дальше. Она не сходила с трона даже в туалет. Но стояло лето, его силы от общения с морем росли и тема потихоньку стала обрастать меркантильными свойствами. И она хотела его, уж больно всё красиво было вначале, но как? Я в Питере, у меня работа, у меня мать, что тебя ненавидит и ляжет на коврик перед дверью, если увидит чемодан. Всё преодолеем, всё у нас есть, и море, и жильё. А работа твоя - галеры, ты свою цветущесть погубишь, много ли осталось...Шекспир первый раз открыл глаз и подумал - неужели снова полетит?...