Оно и видно, как вы боролись

 

Две­над­цать лет ра­бо­ты отв. се­к­ре­та­рём в тол­стом мос­ков­ском жур­на­ле те­перь вспо­ми­на­ют­ся как бес­ко­неч­ный ряд за­сто­лий – пре­зен­та­ций, фур­ше­тов, встреч, дней рож­де­ния и юби­ле­ев, по­ми­нок, об­мы­ва­ний све­жих но­ме­ров жур­на­ла и но­вых книг, при­ёмов в Со­юз пи­са­те­лей, пра­зд­ни­ков и пр…

Но речь не об этом.

Хре­бет ред­кол­ле­гии со­став­ля­ли два про­фес­со­ра и один кан­ди­дат в док­то­ра. Не мно­го ли для од­но­го жур­на­ла, ду­ма­лось мне, тем бо­лее пи­сать-то не уме­ют… В са­мом де­ле, луч­шие рус­ские пи­са­те­ли не про­ти­ра­ли шта­ны на ка­фе­д­рах. Пуш­ки­ну хва­ти­ло ли­цея, Го­го­лю хва­ти­ло ли­цея, при­чём не­жин­ско­го, Лер­мон­тов бро­сил уни­вер­си­тет в поль­зу во­ен­ной служ­бы, Тол­стой бро­сил уни­вер­си­тет, Горь­кий во­об­ще был бо­сяк, Есе­ни­ну хва­ти­ло цер­ков­нопри­ход­ской шко­лы и воль­но­го по­се­ще­ния уни­вер­си­те­та Ша­няв­ско­го, о Шо­ло­хо­ве – и го­во­рить не­че­го, и т.д. А тут…

Но это к сло­ву.

Сре­ди бес­про­буд­но­го бал­де­жа бо­лее все­го за­пом­нил­ся еже­днев­ный кир без по­во­да, сма­зан­ный в па­мя­ти в од­но сплош­ное ржа­нье... Не слу­чай­но впос­лед­ст­вии воз­ник­ла идея из­дать от­дель­ной кни­гой жур­наль­ный юмор, ко­то­рая вско­ре и бы­ла ре­а­ли­зо­ва­на. Ка­кая-то ра­бо­та ве­лась, ко­неч­но, меж­ду пер­вой и вто­рой стоп­кой, меж­ду пьян­кой и по­хме­ль­ем…

Как во­дит­ся, чле­ны ред­кол­ле­гии та­щи­ли на стра­ни­цы из­да­ния сво­их без­дар­ных ав­то­ров, то есть нуж­ных лю­дей. Бо­роть­ся с этим бес­по­лез­но, и я, ла­ви­руя меж­ду «учё­ны­ми», от­во­е­вал се­бе треть жур­на­ла, ко­то­рая и оп­ре­де­ля­ла его ли­цо. Не на­прас­но го­во­рят: не кон­флик­туй с двор­ни­ка­ми, офи­ци­ан­та­ми и ма­лень­ки­ми на­чаль­ни­ка­ми… Все­гда про­иг­ра­ешь…

Но я от­влёк­ся.

Бы­ва­ло, си­дим с про­фес­со­ром-гла­в-ре­дом тет-а-тет, не спе­ша клю­ка­ем, за­ню­хи­вая про­шло­год­ни­ми су­ха­ря­ми, в ожи­да­нии ко­го-ни­будь, кто при­та­ра­нит за­кусь и бух­ло по­су­ще­ст­вен­ней, или на ху­дой ко­нец явит­ся без пу­зы­ря вы­пить на ша­ру ка­кая-ни­будь гра­фо­ман­ка-ним­фо­ман­ка. В та­кие ми­ну­ты я лю­бил слу­шать его ли­те­ра­ту­ро­вед­че­с­кий бред, а сам тра­вил анек­до­ты. Он лю­бил мои анек­до­ты и не­ко­то­рые ино­гда про­сил по­вто­рить, вся­кий раз за­ра­нее за­ли­ва­ясь сме­хом.

Так о чём я, соб­ст­вен­но, хо­тел ска­зать?.. Ага-а…

Как-то в один из та­ких бла­го­ст­ных ве­че­ров мы с про­фес­со­ром со­об­ра­жа­ли на дво­их… Вдруг кто-то но­гой от­кры­ва­ет дверь, и в рас­пах­ну­тый ка­би­нет впа­да­ет на­гло­ва­то-быд­ло­ва­то­го ви­да субъ­ект, и пря­мо с по­ро­га: «Дай­те мне пять­де­сят ты­сяч на из­да­ние кни­ги, я па­т­ри­от, я всю жизнь бо­рол­ся с ино­род­ца­ми».

«Оно и вид­но, как вы бо­ро­лись…» – не по­вер­нув го­ло­вы, вя­ло па­ри­ро­вал док­тор на­ук, то­с­к­ли­во гля­дя в ок­но с един­ст­вен­ной мыс­лью в баш­ке – ко­го бы по­ско­рей по­слать за бу­тыл­кой… Я ва­лял­ся и вну­т­рен­не ап­ло­ди­ро­вал ше­фу, хо­тя сам-то он – тот ещё па­т­ри­от, ко­то­рый ни на чьей сто­ро­не, а все­гда на сво­ей, то есть на сто­ро­не баб­ла.

Наш не­ждан­ный ви­зи­тёр был убит на­по­вал и, пя­тясь, ре­ти­ро­вал­ся, ти­хо при­крыв за со­бой дверь.

Мы хо­хо­та­ли…