Ангелы, глава 4

ГЛАВА 4

Хельги, пока еще нигде

Так, ребята, не до вас пока вашему приятелю Хельги. Он, изволите видеть, работает. Пашет. Мантулит. Уж коли дал себя в это дело втравить, надо сработать так, чтобы не было потом стыдно. Не из ерунды себя дать угробить, а лебединую песню заделать, чтобы ахнули. На зависть самому Монголу...
Текстура... Смыкаем... Сглаживаем поверхность до зеркального блеска с мириадами огоньков где-то в глубине. Это я хорошо придумал – с огоньками, это ваш приятель просто молодец. Они не просто красивые, они моему вирт-двойнику в локации подпитку обеспечивают, так что на поддержку образа отвлекаться уже не придется. Давно хотел такую штуку опробовать – не со своей куклой-персонажем, конечно, - но все как-то фишка не ложилась. А теперь вот легла – спасибо Дракуле хоть на этом.
Каркас... Текстура... Ледяная на ощупь, скупо блестящая, как ружейная сталь. Вуаль холодных оттенков. Замороженный смерч голубой плазмы, призрачно-темная синева сталактитов. Мазок за мазком, через электронный мозг «комбайна», через собственные нейроны... Холод. Синева. Мой мир. Мир, где я никогда не был...
Каркас... Бугристая, теплая зелень поверхности. Живая, чуть заметно пульсирующая, золотые искорки сбегаются и вновь разбрызгиваются... Отблески живого огня на холодной синеве. Текстура... Шероховатость, оттенки палой листвы и старого дерева – лепим грубовато, почти небрежно... Листва и огонь. Тепло. Мой мир. Мир, где я никогда не буду...
Чернота, чернота, чернота... Без текстур и каркасов, бесконечная, ледяная – но не пустая, населенная светом дальних звезд, пронизанная плазменными шлейфами двигателей – следами и маяками, чьим-то присутствием, чьей-то напряженной и загадочной жизнью. Той, о которой написано в старых книгах, где движутся навстречу цели фрегаты, где скрываются в бесконечных пространствах корабли-тени... Путь, которым я хотел бы пройти, но уже не пройду...
... Но как же все-таки я дал себя на это уговорить? Хотите верьте, хотите нет – до сих пор удивляюсь: вот собирался же, твердо же решил отказаться! Его вампирская светлость на меня своими талантами не давил, хотя и дорого ему это давалось. Потом еще двое приперлись. Один весь из себя живчик с шуточками-прибауточками, только глаза холодные, смотрит на тебя – и не видит. Или хуже даже: видит, чем ты ему полезен, чем навредить можешь, а больше ему и не интересно ничего. Поганенький живчик, опасный... Второй, вроде, нормальный парень, моих где-то лет, манеры то ли профессора, то ли дорогого проповедника, но этот больше молчал, слушал. Нормальный, в общем. Спокойный.
И давай, значит, эти двое на меня наседать и чего-то там такое уговаривать – но я-то их слушал так, вполуха. Можно сказать, и не слушал вовсе: живчик в вирте мне еще похуже видуна показался, еще опасней, чем обдолбавшаяся красавица... Этот типчик все аргументы, всю заразительную убежденность моего Дракулы, можно сказать, прахом пустил, настолько, что я всерьез упереться приготовился. Так, кивал, а сам себе прикидывал – а как бы это мне половчее их послать. Плевать, пусть меня там на причале хоть весь Контроль Снов поджидает в полном составе... А потом взял и согласился. И теперь вот гадаю – почему?
Хотя, в общем, и гадать особо нечего. Просто жив еще, оказывается, тот парнишка с Бантустана, которого тогда никто не называл именем Хельги. Жив, жив, хоть и выжигал я его синтемеском, хоть и душил дорогими кастрированными заказами в «термитниках», ****ством, выверенными контрактами, паскудной боязнью – как бы чего не случилось... А он, сквернавец этакий, жив, и за ради того, чтобы выпить текилы в баре Мю Змееносца (пусть не в самой лучшей компании) готов встать лицом к лицу и с Контролем Снов, и с паскудным живчиком, и со всей этой силищей – в черных, почти космодесантовских шлемах, с разрядниками, броневиками, имплантами... Эх, втравил ты меня в историю, пацан!
... Каркас... Текстура...

Станция компании «Солярис», причал сектора Дельта

- Нет, но как работает, чертяка! – бритоголовый вирт-актер восхищенно покрутил головой. Рабочий шлем-каркас, плотно прилегающий ко лбу и вискам, придавал ему вид загадочный и футуристический. – Школа, ребятки, школа, будь она неладна!..
- Не отвлекайтесь, - скрипуче напомнил Маркус. – Вы внутри?
Бритоголовый глянул на видуна как-то совсем без уважения.  То ли шлем ему смелости придает, то ли от природы такой наглый, - безучастно отметил сидящий за компьютером агентурист:
- А вы бы, уважаемый, меня не подгоняли, а? Меня и так-то вот-вот выкинет… Единственная возможность – встроиться туда, пока мужик лепит локацию, а тут вы над ухом зудите…
Маркус, надо отдать ему должное, отповедь скушал, глазом не моргнув. Вообще, кажется, этого актера он холил и лелеял елико возможно: ну как же, творческая личность, уникальный вирт-взломщик… Интересно, как давно он расплевался с Гильдией? – прикинул куратор агентуры. Не за такие ли фокусы с подглядыванием его оттуда вышибли?..
Собственно, делом занимался только этот самый актер, да еще пара информационщиков, тихонько переговариваясь, настраивала свою хитрую аппаратуру в режиме перехвата и записи с «комбайна». Сам агентурист, положа руку на сердце, просто убивал время, пролистывая файлы: больше заняться было абсолютно нечем, а на душе отчаянно скребли кошки. Сотни кошек. Сбывались самые худшие опасения, но это полбеды – беда в том, что сбывались они каким-то мутным, совершенно непонятным и непредсказуемым образом.
Если честно, находясь поблизости от Маркуса, каждый раз хотелось принюхаться – не несет ли серой? Никогда и никому еще не удавалось перевербовать или на чем-то таком-эдаком подцепить сотрудника Контроля Снов, да еще курирующего целую станцию, но зануда-видун, похоже, сделал невозможное. Во всяком случае, агентурист видел наблюдателя, возвращающегося с организованной немалыми трудами встречи – тот был весь белый. Как простыня. Как свежевыпавший снег. Да еще при этом его малость пошатывало, а вид он имел напрочь обалдевший, словно из-под него вдруг землю выдернули. Что там, на этой встрече с глазу на глаз происходило, старый шпион даже и гадать не брался – ну его в иллюминатор, потом не заснешь…
Но, в общем-то, сей успех, результаты которого остались тайной за семью печатями, был единственным. Агентуриста не покидало впечатление, что вся грандиозная деятельность, которую развернул на станции Маркус, сводилась к имитации небывалой активности – такой, что даже слепой заметит.
Для начала, заместитель комиссара приказал задействовать практически всю агентуру, включая «спящих» сотрудников, включая тщательно внедренного «крота» в станционной СБ… При одной мысли об этом выть хотелось: задачи негласным сотрудникам были расставлены так, что они непременно должны были засветиться: «Вот они, мы! Смотрите, мы вьемся вокруг сектора Бета, смыкая круги!». Сразу и безнадежно оказалась засвечена и «конспиративная» штаб-квартира, примыкающая к сектору: ну надо ж было додуматься отправлять на это задание очкастенького аналитика!.. Конечно, перебираться туда никто и не думал. Второй видун, набравшись химии по самые брови, синюшный, как вурдалак, мотался по станции, возникая в самых неожиданных местах, и уж конечно, привлек к себе пристальнейшее внимание не только СБ, но и добрых пяти сотен простых обывателей…
С другой стороны, Маркус словно бы и не замечал неких нюансов в поведении двоих боевиков, попеременке являвшихся с докладами. Вроде бы, внешне эти странности никак не проявлялись, но агентурист, какими-либо особыми способностями не обладающий, правую руку бы прозакладывал: ребята почужели, и в случае чего группе на них полагаться никак не следует. Но – нет, видун, ходячая помесь рентгена с вычислителем, словно бы ослеп – во всяком случае, держал себя будто оно изначально так и задумано… Впрочем, может, оно и впрямь было задумано: чужая душа – потемки, а уж мозги видуна и вовсе мрак беспросветный.
В общем, с точки зрения бородатого куратора шпионов дело обстояло хуже некуда: агентурная сеть сыпалась на глазах, сама же операция откровенно шла вразнос. Самое же скверное – никак не получалось покуда воспользоваться резервным каналом экстренной связи с Департаментом: вот эти намерения, похоже, видун отследил, и теперь не спускал с агентуриста глаз. В самом пиковом случае, конечно, можно было оторваться – но агентурист положил себе, что такой случай настанет только тогда, когда провал всей операции будет уже делом фактически предрешенным.
Пока же действовал хотя бы кусочек механизма: вирт-актер и аналитики – и, надо сказать, действовал хорошо и слаженно. В их работу Маркус вмешивался минимально и исключительно по делу. Глаз на них отдыхал после всего разгрома, внесенного видуном в работу агентурной сети – шпион даже положил себе подать подробный рапорт по возвращении, плюнув на запреты Маркуса. В общем-то сейчас, пересматривая файлы – и тут имитация, черт бы ее! – он мысленно этот рапорт и составлял, и плевать, если даже этот видун мысли читает! Ему не помешает знать, что о нем думают…
Мрачно забавляясь, он – мысленно, опять же мысленно! – выдал чернейшую и непристойнейшую тираду в адрес господина заместителя комиссара Департамента, представил его в ряде любопытных позиций с различными представителями фауны… Может, Маркус и не читал мыслей, но эмоции-то он точно почувствовал: глянул пристально и сурово своими рыбьими глазами… Но агентуристу было уже настолько плевать, что он только ответил невиннейшим («Чтоб тебе сгнить в Бантустане!») взглядом и снова нарочито скучливо принялся листать досье негласных сотрудников, половину из которых после этой операции точно придется списывать.
…Итак, Маркус вел какую-то свою игру, не особо при этом и скрываясь. Похоже, что на последствия он просто забил, и означать это могло только одно: видун идет ва-банк. Правда, что уж он там рассчитывает выиграть – этого агентурист себе даже отдаленно не представлял. Одно можно было сказать с уверенностью: каким-то образом предстоящий выигрыш связывался с тем сеансом вирта, что готовил сейчас в секторе Бета ученик неведомого Монгола…
- Так, внимание! – по лицу вирт-актера стекали крупные капли пота, взгляд приобрел странную пустоту и отрешенность. – Они сейчас начнут. Работаем. Давайте перехват. И молитесь, Маркус, молитесь, чтоб меня не выкинуло!

Вирт, галактический бар на Мю Змееносца

Хельги-двойник критически обозрел свое отражение в зеркальной поверхности громадной четырехгранной колонны и удовлетворенно хмыкнул. Недурственно, очень даже недурственно: черная униформа сидит, как влитая, золотистая эмблема-змейка на левом плече чуть заметно струится-извивается, пуговицы сверкают… Как есть космодесантник! Хорошо хоть, новое личико себе «сочинять» не стал – добавил короткую, чуть вьющуюся шевелюру, да брови погуще, да подбородок чуть потяжелее… А так – Хельги и Хельги. Только с волосами.
Прошелся вдоль стойки (шаги гулко отдавались в пустоте громадной естественной пещеры, переделанной в бар), придирчиво оглядел ряды бутылок на полках. Бармена за стойку он ставить не стал: вечеринка только для своих, так что обо всем придется заботиться самому. Повернулся в сторону огромного панорамного окна – за ним простиралась безбрежная чернота, в которой даже далекие холодные звезды казались живыми. Так, а вон и бортовыми огнями кто-то замигал – похоже, пыхтун каботажный пристыковаться хочет… На миг померещился неприятно пристальный взгляд оттуда, из черноты, но только на миг. Некому тут смотреть на тебя, парень. Да еще и пристально, - утешил тот второй Хельги, который и был сейчас этой пещерой, этой чернотой, барной стойкой, мигающими вспышками, огнем в камине и светом дальних звезд. Мерещится.
В общем, работает все, как часики. Ну что, Хельги-двойник, Хельги-кукла, принимай давай гостей. Сейчас припожалуют…
Он как раз выставлял на стойку большую бутылку текилы и блюдце с нарезанным лимоном, когда в малоприметную, зеленую на зеленом дверь вошла она. В чем-то ярко-синем, облегающем, но почему-то вызывающим наряд не выглядел, скорее наоборот. Уж ей-то внешность менять незачем, ухмыльнулся про себя то ли Хельги-двойник, то ли тот Хельги, что был всем. Разве что стрижечка покороче да в глазенках не наблюдается дурного синтемескового блеска. Ну да, ее же личный врач его вампирской светлости откачивал – весьма решительный молодой человек…
А она уже к стойке каблучками процокала, улыбнулась:
- Знаете, я вас как раз таким и видела. Там, в челноке.
Милая улыбка у девочки, отметили оба Хельги. Только вот глаза… Грустные глаза, тревожные. От девочки с такими глазами заранее ждешь неприятных сюрпризов – и заранее ей все прощаешь…
- А я такой и есть… А вот вы не изменились.
- Я не умею меняться, - как-то невпопад вздохнула она, отвернулась и медленно, словно по тонкому льду направилась к громадному окну. Хельги-двойник, как гостеприимный хозяин, потащился следом. Она остановилась вплотную к прозрачной стене, и ему вдруг подумалось, что сейчас она по-детски расплющит нос о стекло, вглядываясь в открывшуюся картинку. Нет, просто провела ладонью по гладкой поверхности:
- Как красиво…
Ох, не стыкуется что-то, с легкой тревогой отметил Хельги-который-все. Судя по тому, как девочка перед стартом синтемеск наворачивала, агорафобия там должна быть – просто мама, не горюй… Или тогда она боялась не самого старта, а чего-то еще?
А она обвела глазами пещеру – искусно подсвеченные синеватые сталактиты, бугристые стены цвета темной хвои, матово блестящие громады колонн, уходящих во мрак под сводом:
- Как-то удивительно это место подходит вам. Или это вы ему подходите?
- А я, в какой-то мере, и есть это самое место, - неожиданно для себя произнес Хельги-двойник. – Может, вот тут, во всем этом, вы и видите меня-настоящего. А все остальное время я лишь искусная подделка.
- И я уже где-то видела этот бар… - она нахмурилась, словно попытка вспомнить причиняла ей боль.
- Наверно, тоже любите старые фильмы? – попытался придти на помощь Хельги-двойник (а может, Хельги-который-все).
- Да, очень. Но видела не там, - она тряхнула головой, словно отгоняя наваждение. – Слушайте, а давайте выпьем, пока остальных дожидаемся?
- Запросто, - пожал плечами Хельги-двойник, вслед за ней направляясь к стойке. Интересно, сколько надо выжрать виртуальной текилы, чтобы нас обоих развезло? – почти весело подумал Хельги-который-все.
Двойник разлил текилу, отсалютовал девушке своей рюмкой:
- Предложите тост?
Она улыбнулась в ответ:
- Вот увидите, мы с вами будем единственными, кто сохранил свою собственную внешность… Давайте выпьем за то, чтоб так было и впредь.
- Давайте, - серьезно согласился Хельги-двойник. – Итак, за то, чтобы нам и дальше сохранять лицо.
- Ловко вы повернули, - рассмеялась девушка. – Кстати, как вас зовут?
- Зовите Хельги, - двойник пожал плечами. – Я привык к этому имени. А вас?
- Зовите Анной. Это имя настоящее, - она ответно отсалютовала ему и лихо, по-мужски, осушила свою рюмочку. Хельги-двойник последовал ее примеру. Как все же хорошо, что в софте к «харвесту» даже вкус текилы прошит, отметил про себя Хельги-который-все. Когда же я последний раз пил настоящую текилу в реале?..
- Слушайте, Анна, - двойник оперся локтем о стойку, чуть склонил голову набок, - может, это и нехорошо с моей стороны, но я все же надеялся, что вы, пока нет остальных, слегка меня просветите. В честь чего вообще затеян этот сейшн, почему вокруг него такое бурление страстей и зачем понадобилось приглашать меня? Или вас тоже не посвятили в эту великую тайну?
Она медленным, тягучим каким-то движением достала из пачки тонкую коричневую сигарету, прикурила от миниатюрной зажигалки, выпустила дым и так же медленно покачала головой:
- Мне никогда ничего не говорят – я все должна узнавать, чувствовать сама… Знаете, сейчас я не умею понять того, что вижу – того, что связано с этим баром… Это же ваш мир, вы должны понимать его куда лучше, чем я. Просто чувствую, что должно случиться… нечто, но природу его не вижу, не понимаю.
Хельги-двойник чуть наклонился, заглядывая ей в глаза – серые с зеленоватым отливом, настороженные глаза наркоманки, провидицы, просто несчастной девки, цифровой проекции:
- Нечто страшное?
- Вряд ли, - она глубоко затянулась. – Только мне все равно страшно. Я видела боль и смерть, но не поняла, чьи… Извините, я сумбурно объясняю, - Анна вымученно улыбнулась. – Как гадалка в старом кино, да?
- Да нет, - пожал плечами двойник. – Мы, вирт-актеры, тоже немножко знаем о том, что такое предвиденье и как трудно его вербализировать. Или передать хотя бы в образах…
Что ж, синтемеск объясняется, - не без сочувствия подумал Хельги-который-все. Ей и в самом деле не позавидуешь, если приходится с помощью этой дряни приглушать свои способности. А ведь приходится, иначе с ума соскочишь…
- Жаль, нам договорить не дадут, - проворчал Хельги-двойник, покосившись на дверь. – Сейчас остальные появятся… Ага.
Они действительно появились, и двойник подмигнул Анне – насчет внешности она, похоже, угадала. Во всяком случае, в горбоносом, прямом, как палка, облаченном в белую рясу и черный плащ старце с лицом аскета, с круглой тонзурой и огненными глазами трудновато было признать немногословного и серьезного гостя графа Браннера, ровесника Хельги. А следом в бар вступила фигура еще более примечательная.
Невысокий, субтильный, с тонкими чертами лица блондинчик, разряженный в пух и прах – шитый золотом и жемчугами камзол, вызывающе яркий малиновый плащ, бархатный берет с пером лихо заломлен на левую бровь – на первый взгляд выглядел подчеркнуто несерьезно. Вот только длинная шпага в простых ножнах да кобура со странным оружием – на вид даже не разрядником, а чем-то куда более убойным – выпадали из образа щеголя и вертопраха. И еще – глаза. Глаза не изменились: прищуренные, холодные, оценивающие. И нахальная улыбочка бретера. Как-то сразу становилось понятно, что несерьезный типчик в случае чего будет быстр, точен и смертелен, как атакующая змея. Опасен, очень опасен, отметил Хельги-который-все. Вот, значит, каким наш живчик себя видит…
Следующая парочка выглядела не менее колоритно: затянутый в черное бородач, рослый и пузатый, с золотой цепью на шее, сивые космы перехвачены серебряным обручем-хайратником… В общем, с первого взгляда видно – граф! И сзади, чуть левее, обряженная в яркое, пестрое фигура с подвижным, как ртуть, лицом, с неуловимо быстрыми движениями, в гриме вроде бы и клоунском, но отчего-то зловещем – то ли шут, то ли телохранитель.
Хельги-который-все едва удержал текстуры – уже дрогнувшие, уже готовые расползтись: видун, черти б его на медленном огне жарили! Морду-то он, сволочь, себе поменял, да способности при нем остались, а вирт не терпит сканирования подобными методами. Взбесившуюся программу-стабилизатор удалось укротить с большим трудом и явно не до конца – что-то еще, кроме видуна, действовало на нервы, мешалось, словно камешек в ботинке, словно вирус в программе… Но ведь «харвесты» как раз и славятся тем, что от вирусов защищены?..
Внимание удалось переключить не без труда. По счастью, живительные огоньки свое дело делали исправно: двойник не застыл в ступоре, не начал расползаться – напротив, он уже перетащил за столик поближе к камину пару бутылок и рюмки, уселся, жестом попросил у Анны сигарету…
Хельги-который-все выругался про себя: вот этого он двойнику не приказывал. Он вообще не программировал его на курение – однако, Хельги-два преспокойнейшим образом задымил и сообщил:
- Что ж, дамы и господа, приветствую вас на Мю Змееносца. Полагаю, начать стоит с некоторых объяснений, которые вы не пожелали давать в реале?
- Наш гостеприимный вирт-хозяин, безусловно, прав, - обаятельно улыбнулся бородатый граф. – Итак, господа, я собрал вас, чтобы…

Станция компании «Солярис», причал сектора Дельта

Агентурист, как завороженный, наблюдал за вирт-актером, хотя смотреть на того было откровенно страшновато. Он откинулся в кресле, голова, оплетенная серебристыми полосками рабочего шлема запрокинута, мотается из стороны в сторону, верхняя губа вздернулась, обнажая желтые зубы, в уголках рта пузырится слюна… Что-то явно неладное с мужиком творится, отметил про себя агентурист. Ну не выглядит же он так при нормальном, штатном взломе чужого вирта?
Обычно бесстрастно-унылая физиономия Маркуса тоже выглядела непривычно напряженной – шпиону даже показалось, что у видуна чуть заметно подергивается щека. Это тоже удивляло и почти пугало: таким взвинченным это олицетворение мировой скорби видеть еще не доводилось, а значит, происходило или как минимум готовилось нечто из ряда вон выходящее. Агентурист терпеть не мог из ряда вон выходящего, поскольку знал, что кончаются такие вещи, как правило, скверно.
Пока же он не мог расшифровать происходящего: никто не торопился что бы то ни было комментировать. Аналитики возились со своей аппаратурой, и их определенно больше интересовал сам процесс перехвата и записи, чем то, что на этой записи происходит. Актера корежило. Маркус молчал. А сам агентурист не понимал ни шиша, и мог только тупо наблюдать за остальными, стараясь зафиксировать в памяти побольше деталей для грядущего рапорта.
Вирт-актера вдруг выгнуло в кресле, зубы клацнули, рука на подлокотнике конвульсивно задергалась, потом обмякла, голова мотылялась так, что рабочий шлем, казалось, удерживается только чудом. Эк его разбирает, без особого сочувствия подумал агентурист. Уже битый час… Сперва-то все нормально с ним было – потел, конечно, бледнел, но держался, шутил даже. А потом в какой-то момент – раз, и срубился в какой-то бесконечный эпилептический припадок. Тут и Маркуса нахлобучило, хотя что уж он там углядел – сказать трудно. Что-то, видимо, хреновое…
Словно в ответ на мысли шпиона актер, вцепившись судорожно скрюченными пальцами в подлокотники попытался выпрямиться, челюсть его ходила ходуном, и слова не выговаривались ни в какую:
- О-о-нн-н-и… т-т-т-ааа-м-м… н-не.. н-н-н-е… од-д… н-не… од-д…
- Что? Что? – и нетерпение на памяти агентуриста видун тоже проявлял впервые. – Не одни? Так?
- Т-т-т… т-т-т… - трудно было судить, кивает ли актер или у него просто дергается голова, но Маркус, похоже понял, что тот имеет в виду:
- Кто?
- Не з-з-з… н-не з-з-з… О… оно… не от-т… не от-т… пускает… Д-де… д-держит… б-б… б-больно…
- Кто? Что? Скажи, кто? – скрипучий обычно голос видуна звучал как-то по-особому резко, повелительно.
- Н-н-не… н-не… з-з-з… ч-чу… ч-чу-ж-ж… - глаза актера внезапно закатились, он обмяк, уронив голову на грудь, из полуоткрытого рта сбегала струйка слюны. Агентурист среагировал первым: метнулся к сидящему, приподнял веко, взял за руку, нащупывая пульс. Вроде, не смертельно: зрачок реагировал на свет, а пульс бился неровно и часто, но достаточно сильно…
- Его выкинуло, - с какой-то детской обидой сообщил очкастый аналитик. Маркус воспринял это сообщение как-то странно: дернул щекой уже совершенно явственно, рывком поднялся и, вышагивая циркулем, устремился к шлюзу. Хочет, значит, все на месте проконтролировать, моментально сообразил агентурист, выпрямился, потянулся нарочито лениво, подмигнул очкарику:
- Ну что, ребята, пока остаетесь за старших, - и – руки в брюки – потянулся следом за видуном напоказ равнодушно и неторопливо.
Потерять Маркуса в пестрой станционной толпе было просто невозможно: даже среди здешней суеты видун выделялся целеустремленностью тарана и странной походкой испорченного робота. Агентуриста, следующего за ним в нескольких метрах, он явно не замечал, как не замечал и всего остального вокруг – честно сказать, выглядел господин заместитель комиссара будто псих или одержимый.
Чего уж там, момент был самый подходящий, чтобы под шумок смотаться и через нужного человечка («Так я тебе всю сеть и засветил, держи карман!») задействовать экстренный канал связи с Департаментом.  Но шпион не торопился сматываться – он просто шел за Маркусом, не особо и прячась. А шут с ней, со связью, думал он с какой-то обреченной веселостью. Уж по крайней мере, это кино я заслужил досмотреть до конца…

Вирт, галактический бар на Мю Змееносца

- Ладно, - блондинчик-бретер подался вперед, наваливаясь грудью на стол. – Допустим. Допустим, все мы тут озабочены будущим, в том числе и господин артист, который столь рьяно это отрицает. А вам не кажется, дорогой граф, что все мы озабочены, как бы помягче, несколько разным будущим? А вам, отец?
- Я больше озабочен настоящим, - неожиданно мягко отозвался старец в рясе. – Поймите, я не бунтарь и даже не реформатор, но мне кажется, что мы заигрались с вещами, с которыми играть нельзя – взять хотя бы тот же Конец Света… Мне кажется, что несмотря на объединение общества, на отсутствие государств-соперников, на декларируемое гражданское согласие, мы разобщены, как никогда. И мне больно от того, что Церковь, которой я служу, поддерживает такое положение вещей. Ведь, согласитесь, и вы – пусть по-своему – служите идее объединения? Другое дело, что ненависть способна объединить лишь небольшую группу с изначально деструктивными задачами…
- Софизмы, - фыркнул блондинчик. – Скажите уж прямо: вы боитесь, что с этими Концами Света мы в конце концов доиграемся.
- Может быть, - задумчиво кивнул монах. – Очень может быть, что и доиграемся. Лично мне этого не хотелось бы, а вам?
- Смотря до чего… Ну а вы-то что молчите, артист? Давайте, что ли, расскажите нам, как вас не интересует будущее.
- Я не вижу будущего, - Хельги-двойник пожал плечами. – Как сказал граф, меня интересует прежде всего то будущее, которого не случилось. Но как знать – может, все еще впереди?
Хельги-который-все внутренне напрягся: он не диктовал, не приказывал двойнику говорить последнюю фразу – более того, ни о чем подобном не думал. Вот уже второй раз за последние полчаса его вирт-персонаж проявлял странную самостоятельность, пусть и в мелочах – а этого быть не могло. Просто по определению. «Комбайн» - достаточно универсальный процессор, конструктор образов, но уж никак не искусственный интеллект…
- Еще один софист, - блондинчик раздраженно помотал головой. – Слушайте, граф, может, скажете этому вашему… чтобы не мотался туда-сюда? Ну в глазах же рябит, честное слово!
И действительно, обряженный в пестрые тряпки видун – клоун-телохранитель, подвижный, как ртуть – сновал от стойки к окну, от стены к стене, словно что-то вынюхивая и не умея учуять. Что-то ему было неправильно, что-то ему было не так… И тебе, значит, тоже, мысленно почти посочувствовал ему Хельги-который-все.
- За это я ему и плачу, - благодушно усмехнулся виртуальный Браннер. – У меня есть основания полагать, что за нами попытаются проследить – а господин Хельги подобные методы слежки распознавать не обучен. Это я не в упрек.
- Уже попытались, - скороговоркой пробормотал видун, затормозивший у столика. – Больше не пытаются. Почему?
Смотрел он при этом в упор на Хельги-двойника, и глаза у него при этом были злые – но одновременно какие-то озадаченные. Двойник лениво улыбнулся и отсалютовал ему рюмочкой – а Хельги-который-все выругался грубо и яростно: двойник, кажется, потихоньку выходил из-под контроля. Во всяком случае, конструируя вирт-образ, управляя им Хельги-актер не закладывал туда ни такого жеста, ни такой улыбочки. И почему так крысится видун?..
- Ладно, - граф-проекция успокоил видуна взглядом. – А почему молчит наша дама? Ну, мы – никто из нас – не видим будущего, сплошное продолжение настоящего… в лучшем случае, а вы-то? Давайте, не скромничайте, все мы знаем ваши способности.
- А что вы хотите услышать? – Анна чуть заметно пожала плечами. На двойника она при этом тоже посматривала странно – как на некую страшноватую диковинку, но посматривала украдкой. – Вы же знаете, я не могу управлять этим. Иногда вижу свое будущее, иногда – того, кто рядом, но одно от другого отличаю редко, не умею я этого… А вы тут о будущем мира. Такого я не видела. И не хочу видеть.
- Хорошо-хорошо, - граф отечески похлопал ее по руке. – А что же видите?
- Вижу?.. Этот самый бар. Но не знаю, к кому и к чему это относится, да и вижу ли я вообще. Может, это вирт действует?
- Нет. Абсолютно точно – нет, - отрезал Хельги-двойник, которому Хельги-который-все уж наверняка этого не приказывал. Сам он теперь только наблюдал за странным поведением двойника с каким-то тупым любопытством: на то, чтобы поднапрячься и перехватить управление, сил и ресурсов просто не было, текстуры словно взбесились, норовя расползтись, подпрограммы контроля непрерывно маячили о сбоях в системе… Такой надежный «харвест» явно переставал слушаться, и на то, чтобы хоть как-то удержать локацию, требовалась масса усилий. Паниковать просто не было времени и возможности: локацию при этом точно упустишь, удержать же ее почему-то (то же предвиденье?) казалось жизненно важным.
- Предчувствия! Высокие материи! – взорвался блондин. – Кое-кто, между прочим, выбираясь на эту встречу, здорово рисковал и рискует до сих пор! Вы, кажется, говорили о чем-то чуть ли не эпохальном, граф? И что ж я вижу?! Средней руки актера, нагородившего непонятную декорацию – простите, господин артист, – полусумасшедшую наркоманку-провидицу, которая сама не понимает, что же такое видит – простите, барышня! – а в придачу к ним мятущегося попа, озабоченного, как бы ему и веру не потерять, и неприятностей не нажить, и мецената-идеалиста… Это, значит, ваша эпохальность? Вот с этими картами на руках вы собираетесь будущее менять?
- Прибавьте еще террориста-социопата, которому в принципе нечего терять, - в голосе графа звякнул металл – и Хельги-который-все как-то вдруг понял, что этот седобородый толстяк (в миру – маленький и лысенький) при случае может быть не менее стремителен и смертоносен, чем блондинчик со шпагой.
- Что ж, прибавьте, - мгновенно успокоился тот, на губах его вновь заиграла улыбочка. – Но я все равно не вижу смысла в нашем… сборище. Ни как террорист-социопат, ни просто как человек мыслящий.
- Я бы не стал высказываться столь категорично, - задумчиво проговорил монах, - однако, тоже несколько озадачен целями данной… виртуальной эскапады. Каких-либо практических выводов и следствий она, по-моему, за собой повлечь не может. Как, впрочем, и абстрактно-теоретических.
Браннер-проекция улыбнулся, как сытый котяра:
- А теперь взгляните на это иначе. Мы, господа и дама, представляем собой любопытный и вполне определенный срез – если брать тех, кто так или иначе недоволен существующим положением вещей. Недоволен сверхстабильностью общества. Вы, скажем, господин террорист, пытаетесь ее расшатать вполне определенными методами – причем, если не ошибаюсь, без какой-либо оглядки на идеологию? Вы, отец, напротив, считаете, что общество без движущей идеи в конце концов доиграется, и очередной Конец Света нас угробит – просто по причине отсутствия воли к выживанию…
- Вы упрощаете…
- Конечно, конечно. Но ведь неспроста вы доминиканцем вырядились, а?.. Теперь прибавим к этому специалиста по будущему – тому, которое предполагалось, могло быть – и то, что этот специалист может пресловутое будущее хотя бы в вирт-модели обыграть. Прибавим девушку, способную это будущее если не понять, то хотя бы увидеть – как вы поняли, с техникой видунов это не имеет ничего общего… Ну, и некоего эксцентричного господина, имеющего некоторое представление о том, как обратить игру в реальность…
- Скорее уж квазиреальность, - фыркнул блондинчик. – Ну чем, чем она лучше того, что мы имеем сейчас? Модельки, теорийки… Ну вот на кого вы обопретесь, взбреди вам в голову претворить что-то из них в жизнь?
- На то, что подпитывает закисшее в стабильности гражданское общество. Социальный резерв. Бантустаны.
- Да никакой они не социальный резерв, - вырвалось у Хельги-который-все, и двойник (после некоторой паузы) это повторил. – А попросту помойка и дырка в заднице.
- Допустим. Но те, кто из этой помойки сумел выбраться, обладают куда большим потенциалом, чем родившиеся гражданами.
- Бесперспективно.
- Не более, чем ваша «борьба». Сколько вы ей занимаетесь? А изменили хоть что-нибудь?
- Нет, некое благородное безумие присутствует, - доминиканец в задумчивости потер тонзуру. – В конце концов, отчего бы не попробовать – уж к худшему-то мы вряд ли что-то сможем изменить… Но учтите, никаких «революционных» идей я не поддерживаю.
- Черт с ним, почему бы нет? – блондин осклабился. – Времяпровождение не хуже других, а срочных дел не предвидится… Но учтите, в эту вашу затею я ни на грош не верю и оставляю за собой право в любой момент компанию покинуть. Не бойтесь, отец, на какое-то время обещаю воздержаться от попыток взорвать мир.
Хельги-который-все жутко не понравилось и это внезапное согласие, и тон блондинистого террориста. Все-таки «гостей» своего вирта он слегка чуял, и мог с уверенностью сказать: ох, задумал этот субчик какой-то препоганый гешефт, тут видуна не спрашивай…
Впрочем, видуна спросить было б затруднительно: тот перестал метаться и в каком-то странном ступоре ел глазами двойника. Пробиться ему, понятно, никуда не удавалось, но локация буквально тряслась, текстуры пульсировали и готовы были вот-вот рассыпаться… впрочем, Хельги-двойник (да Хельги ли?) остался как раз стабилен – уж что-что, а такие вещи вирт-актер чуять просто обязан.
Граф, словно ничего не заметив – ни пакостного тона блондинчика, ни странного поведения видуна – с благосклонной улыбкой повернулся к двойнику:
- Ну а вы, господин артист? Готовы подписать со мной пролонгированный контракт? Обещаю щедрое вознаграждение и – знаю, для вас это немаловажно – массу интересной работы. Кстати, для совещаний предлагаю использовать этот бар – отличная работа, можно сказать, гениальная!
«На хрен!» - мысленно завопил Хельги-который-все. Ситуация определенно пахла крутыми неприятностями. Двойник и не подумал отреагировать – он как-то тягуче улыбнулся:
- Льстить вовсе не обязательно, граф. Я берусь. Это обещает быть интересным.
«Ну куда, ну куда ты, шанкр цифровой, лезешь?!» - беззвучно орал Хельги-актер. Впрочем, плевать, подумал он. В реале отопрусь…
Он как-то вдруг заметил, что и девушка неотрывно смотрит на двойника – и уж она-то определенно что-то там такое видела. Взгляд у нее был скорее заинтересованный, но в то же время и грустный. Да что же они там такое углядели?! – подумал Хельги-который-уже-не-все в состоянии, близком к панике. Освободив часть ресурсов «харвеста» (и чуть не потеряв при этом локацию), потянулся сознанием к странному двойнику-не двойнику…
… и соскользнул. Двойник был цельным, он не пускал в свою структуру – его, актера, создателя, творца всего, что здесь есть, включая и самого двойника. Этого не должно было быть, этого не могло быть просто по определению – но оно было. Сидело себе – проекция долбаная! – потягивая текилу, и отрешенно улыбалось. Ну, я ж тебя, подумал Хельги в каком-то странном холодном остервенении…
Проекции девушки и видуна он пока что вполне мог контролировать, мог взглянуть на происходящее их глазами, увидеть то, что видят они – своим странным, непохожим на обычное человеческое зрением. Да будет так, решил он с иронически-мрачной торжественностью. И стало так.
Помимо смутных, пугающих прозрений видуна, сменяющих друг друга как в старинном калейдоскопе (скорее абстракции, схемы, только видунам и понятные), помимо летучих, нечетких видений Анны, он наконец-то смог подключить и свое зрение. Зрение вирт-мастера. И с облегчением погрузился в знакомый мир систем, кодов и матриц – уж его-то он читал, как роман про космические приключения.
Стандарт-матрица… Норма. Модельные коды… Порядок. Регулировочные, системные, мимические… Все было на месте. Но в выстроенную им, Хельги, проекцию прочно и будто по праву встроилось и другое, что он не без труда распознал как длинные цепочки двоичных кодов, переплетенные, связанные между собой в нечто единое. Странно изменчивые, они-то и удерживали структуру двойника в целости под прицелом яростного внимания видуна. Обозначения незнакомы, но в том, что это именно двоичный код, сомнений быть не могло. Удивляло другое: своим чутьем вирт-актера он ощущал это сплетение кодов как нечто… живое? Нет, в обычном понимании вряд ли. И в то же время – реагировало ОНО так, как реагируют живые объекты.
Заинтересованный, почти завороженный, он еще больше сконцентрировал внимание – и лента двоичного кода, почувствовав прикосновение, метнулась навстречу, обвила, увлекая куда-то. В ее касании не чувствовалось угрозы, но он просто не мог больше удерживать локацию под контролем.
А в следующий момент мир рухнул в хаос.

Станция компании «Солярис», центральный терминал

Маркус был страшен. Нет, его малоподвижную физиономию не комкал гнев, не сводило в гримасах – да и не те ребята перед ним стояли, чтобы гримас испугаться. Но тянуло от видуна чем-то таким древним и жутким, что оба – мулат и европеец – посерели совершенно явственно. А господин заместитель комиссара цедил сквозь зубы, не повышая голоса – наоборот, так тихо, что тренированный слух агентуриста в нескольких метрах не мог распознать ни словечка.
Шоу, значит, продолжается, вздохнул про себя агентурист, привалившись к подходящему выступу и притворяясь, что чистит ногти. Ты смотри, спорить можно – половина «тихарей» из станционной СБ нынче тут околачивается! О, а вот и наши – в синем комбинезоне техслужбы, пивко потягивает, а вон еще один – дылдоватый транзитник в черном… Постарался Маркус, постарался, чтобы спектакль как можно больше народу оценило!
Вокруг троицы – Маркуса и двоих боевиков – как-то сама собой образовалась мертвая зона радиусом метра три: персонал, туристы, транзитники, вездесущие зеваки старались обойти бешеного видуна подальше, скорее всего, инстинктивно. Во всяком случае, внешне его бешенство никак не проявлялось, даже щека уже не дергалась как там, на борту челнока – зато чувствовалось отлично. И агентуристу смертельно не хотелось покидать свое ненадежное укрытие, чтобы подобраться ближе – но в то же время мучительно тянуло узнать, что же там вещает господин начальник и чем же это он так запугал тандем битых-перебитых, напичканных имплантами и псевдогормональными стимуляторами парней.
Отсчитав два вдоха, он шагнул из-за угла. Плевать, думал он с тем же веселым отчаянием. Срисовали меня «тихушники» старого проныры Сандера, начальника СБ «Соляриса»? И что? После того погрома, что учинил в агентурной сети сволочь Маркус, это уже погоды не делает. Сам Маркус? Да плевал я на тебя, заместитель комиссара, ты ж после здешних подвигов разжалованьем не отделаешься, мутант!..
Где-то в глубине души он понимал, что не все так просто, и коли уж Маркус, эта ледяная глыба, этот монумент унылого бесстрастия, это Всевидящее око Департамента пошел вразнос – значит, что-то не так, и сильно не так… Ну что ж, тогда тем более плевать!
Впрочем, кажется, Маркус его не видел, как не видел и ничего вокруг, кроме физиономий боевиков – уже не серых, а прямо-таки зеленоватых:
- … и я все – все! – знаю о ваших здешних задумках. Вы кого обмануть хотели?.. – от кошмарной матерной тирады, произнесенной все тем же тихим и нарочито ровным голосом даже агентуриста мороз продрал – столь черной ругани ему даже слышать не доводилось. А уж от Маркуса…
- Впрочем, можете попытаться, засранцы, - словно в задумчивости, изрек видун. – После того, как выполните порученное. Ну а я попытаюсь воспользоваться… вы знаете, чем.
- Это незаконно, - попытался было вякнуть европеец, явный лидер в паре. Маркус совершенно неожиданно (и явно непривычно) растянул губы – улыбка?.. оскал?..
- Ты гляди, умники о законе вспомнили… Закон для вас – это я. И я решаю, как и когда вам дышать. А теперь запомните: я должен войти в сектор ровно через два часа. Один. Как вы обеспечите мне свободный проход – ваши трудности. При первом же сбое с вами произойдет… неприятность. Приготовьтесь изъять актера и девку. Остальных… по обстоятельствам. Марш отсюда!
Вот так-так, ошалело подумал агентурист. Он, значит, задумал натуральный штурм сектора – при таком-то скоплении народа! Прямо шоу Нилы Гей в прямом эфире… Какого?..
Додумать он не успел: видун повернулся к нему резко, как шилом ткнутый, но кивнул, в общем, почти приветливо:
- Вы здесь? Очень хорошо. Сейчас мы отправляемся на нашу конспиративную квартиру, - агентурист и не подозревал, что это чудо вообще способно на иронию, - и там подождем… некой встречи.
- С кем? – отважился шпион. Маркус пожевал губами, словно хотел улыбнуться, но не умел – в сущности, видимо, так и было:
- Там будет видно. Будущее… вариативно. Во всяком случае, материала для вашего… доклада у вас прибавится. И вы сможете передать его незамедлительно, как и собирались… Если захотите, конечно.
Последняя фраза прозвучала каким-то жутковатым намеком, и агентурист порешил не думать над ним. Стало быть, «брачный танец» Маркуса должен был привлечь чье-то вполне определенное внимание… или неопределенное? Не зря же эта фразочка про «вариативное будущее» - а уж в том, что видун просто так словами бросаться не привык, куратор агентуры не сомневался. «Ну вот и ты вляпался, старичок», мрачно-насмешливо поздравил он себя, шагая следом за Маркусом навстречу – а как же? – неизвестностям и неприятностям.