Расщепление

                                И. Рассказов
               
                Расщепление.      

Андрей стоял на балконе. Рассвет только-только на востоке показал свой язык, слегка коснувшись ночного неба. Светлая полоска медленно вползала в реалии, обозначив стартовую черту для нового дня. Всё, как всегда, но что-то присутствовало незнакомое во всём этом, и Андрей ощущал его, но объяснить не мог, как оно выглядит и что несёт с собой в эти утренние часы пробуждающимся людям. Он прислушался. Шаги одиноко бредущего прохожего отдавались в тишине вполне уловимыми стуками и перестуками сношенных каблуков.
«Странно -  ночь угасает, и утро только-только набирает в свои лёгкие воздух, а этот уже на ногах. А может, он ещё и не ложился совсем? Идёт бодро. Шаг твёрд. Так ходят люди уверенные в свои силы. Интересно: кто бы это мог быть?» 
Андрей перегнулся через перила балкона, чтобы рассмотреть человека шедшего через двор. Ночной сумрак там внизу ещё владел ситуацией, и рассмотреть с высоты четвёртого этажа кого бы там ни было, не удавалось. Свет от одиноко торчащего фонаря освещал лишь маленький клочок земли. Человек замедлил шаг. Послышался характерный звук пустых бутылок.
«Ах, вот это кто, - Андрей улыбнулся сам себе. – Тот, кто живёт тем, что находит на городских улицах, копаясь в урнах для мусора. Вот и вся загадка. Кто раньше встаёт, тому Бог подаёт. Конечно, негусто, но всё же…»
Андрей посмотрел в небо. Оно всё ещё было во власти ночи, но рассвет уже подмешал своих красок, тщательно вылизав звёздное пространство на востоке.
«Нет, определённо сегодня что-то должно произойти. Я же чувствую… Вот и сейчас что-то стоит передо мной и смотрит в упор, будто целясь. Зачем? Что оно хочет от меня?»
Андрей вздрогнул – там за его спиной в комнате звякнул старый будильник, выбросив из себя несуразную трель. Ему на какую-то долю секунды показалось, что вот сейчас этот мир чьей-то невидимой рукой был разделён на две половинки, и он стоит сейчас на их границе: лицом обращённый к светлеющему небу, а затылком в комнату, где всё для него привычное потягивается, сбрасывая с себя бремя сновидений.
«Чертовщина какая-то. И чего с утра моему мозгу не спится? Лезет в голову всякая дребедень…» - выругался про себя Андрей и вернулся в комнату.
На кухне что-то прошуршало, и настенное радио подало голос. Постепенно всё приходило в квартире в себя. Проснулся кот. Единственное живое существо в доме, с кем можно было переброситься ничего не значащими фразами. Андрей погладил своего питомца по голове и спросил:
- Ну что, брат? Как спалось?
Четвероногое существо тихо мяукнуло, мол, разве с тобой выспишься?
- Наверное, снилась она или хороший кусок аппетитной колбасы. Угадал?
Кот посмотрел на хозяина так, как будто хотел сказать, что ничего ему не снилось, потому что кастрированным котам всё подобное «по барабану», а особенно – «она».
- Вот и поговорили, - Андрей вздохнул и направился в ванную.
Кот его опередил и, прошмыгнув под ногами, уселся на край ванны, уставившись на хозяина, мол, давай начинай свои водные процедуры, а я посмотрю. Андрей хихикнул:
- И что ты всё ходишь и ходишь за мной? Ты как моя покойная матушка. Та тоже всё контролировала каждый мой шаг, пока жива была. У меня такое ощущение, что ты – это она.
Кот молчал. Он смотрел на хозяина, делая вид, что это его нисколько не касается.
- Хитрюга! Всё ты понимаешь и взгляд у тебя человеческий. Что это означает? То, что я не ошибся в тебе, когда подобрал на улице. Конечно, кое-что пришлось подкорректировать. А как ты хотел? Твой предшественник так улил квартиру мочой, что нельзя было дышать. Я понимаю, что старость надо уважать и всё такое, но зачем все углы метить? А потом ещё этот его вой по ночам от одиночества? Так что, брат, я уже учённый. Вот поэтому на твоём теле кое-какие детальки отсутствуют. Живи теперь и прибавляй в весе. Ну, хватит на меня пялиться. И вообще, чего это я перед тобой отчитываюсь? Так, я полез под душ, а ты отвернись. Детям до шестнадцати… Ну, чего уставился?
Кот даже с места не сдвинулся. Андрей улыбнулся и сказал:
- Вот только потом не говори, что я не предупреждал.

За завтраком всё было без излишеств: овсянка, яйцо, чай. Андрей ел, молча, краем уха, улавливая последние новости дня по радио.
«Опять воюют… Вот кому делать нечего. Разленились «строители светлого будущего»… Так, что мне сегодня надо сделать? Сходить на работу. Это понятно. А потом?»
А вот потом можно было делать разное. Ну, например, с друзьями засесть в одном из городских баров и… Собственно, ничего интересного там всё равно не случится: одни и те же лица, да и набор сюжетов однообразен. Обязательно кто-то из посетителей захочет свою «репу» попробовать о чьи-то кулаки или изрядно подвыпившая девица будет ко всем приставать, чтобы её угостили чем-нибудь «вкусненьким». Если смазливая, то повезёт и какой-нибудь «охотник» до женских прелестей утащит её в тихий закуток и почти забесплатно получит от неё всё, что та будет способна ему дать. Мерзко? А как при нынешних нравах по-другому? Цивилизация.

Андрей вышел на улицу. Дворники: муж и жена тщательно мели опавшую листву метёлками. Он поздоровался с ними и заспешил по осеннему тротуару в сторону автобусной остановки. Люди с сумрачными лицами попадались на каждом шагу. Такое впечатление, что этой ночью им всем без исключения приснились «дурные» сны и теперь они, нацепив на себя скучные гримасы, шли по своим делам, будто заведённые механические игрушки – без всякого интереса и желания. Эту картину Андрей наблюдал так часто, что перестал удивляться всему тому, что творилось вокруг него изо дня в день, наводя на всякие мрачные рассуждения.
На автобусной остановке людей было много. Все они смотрели в одну и ту же сторону, откуда должен был появиться вот-вот долгожданный автобус. Андрей решил немного позабавиться и демонстративно встал так, чтобы все видели, что он смотрит в противоположную сторону. Первой отреагировала на его поведение женщина с двойным подбородком. Она нервно завертела головой и стала медленно разворачиваться в ту сторону, куда был обращён взгляд Андрея. Ничего не найдя для себя там интересного, женщина решила вернуться на исходную позицию, но тут и другие люди забеспокоились. Так устроен мир: никому не хочется пропустить что-нибудь интересное. Женщина, ничего не понимая, захлопала ресницами, будто птица крыльями. Андрей продолжал смотреть вдаль, сосредоточенно буравя пространство. Активность людей нарастала. Женщины стали поправлять на себе складки одежды, теребя то и дело свои причёски. Мужчины нервно прохаживались, куря одну сигарету за другой. Андрей не любил находиться в окружении курильщиков, а поэтому сменил диспозицию, встав под ветер. Так он получил небольшую привилегию: дышать более свежим воздухом. Женщина с двойным подбородком, потеряв его из виду, не на шутку забеспокоилась и хотела, уже было начать выяснять отношения по поводу того, что какой-то там ведёт себя ни как все, но тут подкатил автобус и люди толкаясь, стали загружаться в него, норовя первыми протиснуться на сидячие места.
Дородная кондукторша, сидевшая на переднем сиденье у двери, объявила:
- Автобус частный, льготы не действительны!
- А почему? – спросил дедок с удочками в чехле.
- По кочану, - ответила ему кондукторша и повторила назидательно: - Автобус частный! Пока вы платите, мы вас катаем…
Андрей ощупал взглядом её выступающий далеко вперёд бюст и отметил про себя: «Не женщина, а копилка…»
Как он оказался прав, когда какой-то работяга сыпанул ей мелочь прямо в глубокий вырез на одежде со словами:
- Держи, кубышка!
- Гражданин, вы чего себе позволяете? – кондукторша изменилась в лице.
- Ничего такого, чтобы на меня вы повышали голос.
- А это вы зачем сделали? Кто ж деньги прямо сюда тычет?
- А куда надо?
- В руку. Теперь как быть?
- Ничего, целей будут, - встрял дед с удочками.
- А вы папаша помолчали бы, - кондукторша перевела на него свой горящий от негодованья взгляд. – Нажрутся с утра и начинают хамить. Никакого уважения.
 Работяга сильно икнул и произнёс:
- Извини сестра, - и вдруг пропел: - Ты такая спелая, загорелая, как дочь далёкой республики Чад…
- Прекратите вашу самодеятельность. Тоже мне Кобзон нашёлся.
Работяга улыбнулся и выдал:
- Темнота. Я же от всей души. Что ж ты такая мрачная? День только начался, а на лице уже печать забот.
- Мы что, уже на «ты»? – кондукторша пошла в наступление, повысив голос.
- Господь с тобой! Да мне уже и выходить, золотце.
 Автобус притормозил, и работяга выскользнул в осень.
- Хам! Хам и наглец! – крикнула ему вдогонку кондукторша и объявила, как ни в чём не бывало: – Следующая остановка – «Пятачок».

Вот из таких маленьких эпизодов и соткана вся наша жизнь, начиная с самого рождения. Андрей об этом знал и принимал всё, как есть, стараясь запомнить то малое, что в какой-то момент вдруг достигает исполинских размеров.
Выйдя на своей остановке, он постоял, медленно вдыхая утренний воздух, замешанный на выхлопных газах.
«Осень… красивое время года и волнующее».
 Только он об этом подумал, как кто-то его окликнул:
- Извините, как пройти…
 Андрей оглянулся. Первое что он увидел перед собой – большие выразительные глаза.
- Не подскажете, где это находится? – незнакомая девушка протянула ему клочок бумажки.
- Ну и почерк, - заметил Андрей, вчитываясь в каракули.
- Это не я писала, - стала оправдываться девушка.
- Понимаю… А вас как зовут?
- А зачем вам моё имя? – девушка насторожилась.
- Хочу предложить руку и сердце, - объявил пафосно Андрей.
- Так прямо сразу: «и руку, и сердце»?
- Или вы предпочитаете: печень и почки? – Андрей, видя, как девушка испугалась, засмеялся: - Шучу я, шучу!
- Ох! А я уж подумала, что… - девушка запоздало натянула на лицо улыбку.
- Ладно, расслабьтесь, - Андрей вернул бумажку с каракулями: – Вот сейчас пройдёте прямо до угла, а потом свернёте налево, а там рукой подать. Если что, спросите. Люди у нас отзывчивые…
- И весёлые, - вставила девушка.
- Что есть, то есть…  А собственно вы откуда?
- Из деревни.
- И много у вас там таких?
- Каких?
- Хорошеньких, - Андрей подмигнул.
- Хватает.
- Ну, тогда передавайте всем им привет, - он повернулся, кивнув на прощание.
- От кого привет-то передать? – девушка остановила его вопросом.
- Как от кого? От меня – человека, - Андрей улыбнулся и пошёл своей дорогой дальше.
- Чудной какой-то, - произнесла девушка, провожая его взглядом.

На работе всё дышало такой знакомой повседневностью, что на корню гасило все человеческие фантазии. Надо заметить, что людей это нисколько не тревожило. Для них всё подобное было в порядке вещей, потому что работа – это работа, а всё, что касается фантазий - это явный перебор. Опять же ходят на работу не потому, что хотят или она им нравится, а потому, что это даёт прожиточный минимум и если правильно им распорядиться, то можно кое-какие свои фантазии воплотить в жизнь, но это уже в своё свободное время.
Андрей вошёл в свой кабинет с неброской табличкой «Специалист по технике безопасности Гончаров А. А.» Не успел он, как следует оглядеться, тут же следом втиснулся Витька Иванов, эдакий повеса с оттопыренными ушами.
- Андрюха, ты слышал? У нас опять ЧП, только теперь с трагическим концом: секретарша Матвеева отравилась.
- Заездил-таки старый хрыч девочку, - отреагировал Андрей.
- Ой-ой! Это надо ещё разобраться: кто кого заездил, - Витька хохотнул. – Я эту Машку как-то прихватил в одной кампании. Так вот эта тихоня с высшим образованием так крутила бёдрами, что я чуть было, не кончил…
- Прекрати, - Андрей укоризненно посмотрел на Иванова. – Имей совесть. Она ведь женщина.
- Ну и что? А если это правда?
- Правда, то, что ты дурак, и каждый на моём месте за такие слова надавал бы тебе по физиономии.
- А чего ж ты медлишь, праведник? – Витька встал в стойку.
- Статус и должность не позволяют мне этого сделать. Вот прочитать нравоучение – это я могу, а чтоб по лицу – этого никак нельзя-с.
- Ладно, раз такой расклад, я закругляюсь, - Витька убрал кулаки. – Учти: я от своего мнения не отказываюсь.
- Да ради Бога, но только держи его при себе. Кстати, у тебя ко мне какое-нибудь дело?
- Нет. Я просто так заглянул.
«Странный какой-то: скоро тридцатник, а он всё ещё из себя корчит недоросля» - подумал Андрей, а вслух сказал:
- У тебя дел нет, а у некоторых, их вон сколько, - он кивнул на стопку бумаг на своём столе. – Ты меня, я надеюсь, понял.
- Всё, удаляюсь. Да, что ты сегодня делаешь вечером? Есть кое-какие приятные шалости. Если согласишься – не пожалеешь.
Андрей посмотрел на Иванова и произнёс без всякого интереса:
- Опять две одинокие особы из провинции, мучимые сомнениями, по поводу своего будущего, пытаются путём проб и ошибок найти своё место на этой грешной земле?
- С тобой неинтересно. Ты всё знаешь наперёд. Нет в тебе романтики.
 Андрей улыбнулся:
- На работе – только о работе.
- Скукота!
- Согласен, - Андрей кивнул и бросил вдогонку Иванову: - Если будешь настойчив, то я, пожалуй, соглашусь на вечернее рандеву.
- Ладно, замётано.
«Мальчишка» - подумал Андрей и уткнулся в бумаги перед собой.
 Если честно, то работать не хотелось. К тому же стала побаливать голова. Какие-то образы из ниоткуда лезли, топоча пятками по нервам. Андрей на минуту прикрыл глаза и представил, как где-то за невидимой перегородкой кто-то разучивает на тромбоне бравурный марш, то и дело, фальшивя в одном и том же месте. Вот его слух уловил, как чьи-то каблучки простучали: «тук-тук-тук» и девичий голос позвал:
- Андрей Анатольевич…
- Что? – он открыл глаза.
- Вас вызывает Матвеев, - миловидное существо на длинных ногах стояло в дверном проёме кабинета, призывно улыбаясь.
- Как вы себя чувствуете, Мария?
- Отлично, Андрей Анатольевич, - длинноногая секретарша Матвеева тряхнула причёской.
- А как на личном фронте?
- Постреливают, - девушка улыбнулась.
- И пули такие маленькие, а жить-то хочется, - Андрей встал из-за стола. – Эх, что это за жизнь, когда целят в тебя ради баловства?
- Вы это о чём? - секретарша хитро посмотрела на него.
- О вас милое создание. Мне сказали, что вы…
- Бессовестно врут.
- Я так и подумал. Рад, что всё обошлось: и пули вас не коснулись, и всё такое уже позади.
- Сколько трагизма в вашем голосе. Неужели всё это посвящается мне?
- Увы, всё, что касается выражения «уже позади» я посвятил себе. Красивая вы, Мария. Я даже осмелюсь утверждать, что очень красивая и это ставит вас в один строй с теми, в кого ещё долго будут целить ради забавы.
- Нет, вы определённо начинаете меня интересовать, – секретарша кокетливо подмигнула.
- Ах, бросьте… Просто у меня раскалывается голова.
- Тогда вам к врачу надо.
Андрей посмотрел на секретаршу и пообещал:
- Завтра обязательно  сделаю визит к стоматологу.
- А к нему-то зачем? – удивилась девушка.
- Так у него столько всяких блестящих штучек и он ими с таким увлечением ковыряется во рту. Прямо загляденье.

Матвеев встретил Андрея, не вставая из-за своего стола. Его лысина отливала неестественной синевой.
- Андрей Анатольевич, у нас появились кое-какие проблемы на объекте… Вам придётся туда наведаться и всё урегулировать.
- Когда?
- Сегодня, мил человек, сегодня. Возьмите себе кого-нибудь в напарники… - Матвеев сделал паузу. – Нет. Лучше езжайте один. Так вы быстрее управитесь, а то, как у командировочных: если он, то выпивка, если она, то служебный роман. Так?
Андрей промолчал. А что тут скажешь, когда всё так и есть?
- Решено, едете один и там без всяких сантиментов. Скажу вам, что ожидается министерская проверка и надо заставить людей работать, а не создавать видимость этой работы. Вы меня поняли? Если встретите противление, сразу же мне звоните. Я им устрою перекатку.
«Командировка? Ну и что? Сколько их было и ещё будет. Конечно, поехать с кем-нибудь на пару было бы веселее. Взять того же Иванова или нет лучше секретаршу Матвеева. Теперь придётся одному, а это отдельный график сидения над бумагами, да бдения на гостиничной кровати. Если повезёт, то подселят кого-нибудь из числа разговорчивых командировочных, а если нет, то скукота несусветная будет кружить вечерами, и не хочешь, а напьёшься от нечего делать».
- Вам всё понятно? – голос Матвеева вернул Андрея в действительность.
Тот кивнул.

Быстро собрал нужную документацию по объекту, забежал к Иванову. Тот сделал расстроенное лицо, мол, ему этой ночью с двумя провинциальными красавицами не управиться. Он даже предложил:
- Может мне с тобой рвануть?
Андрей только сказал, что всё уже решено - он едет один.
Многие рвутся в эти самые командировки и это понятно: там свобода пусть и ненадолго, но свобода, где обязательства по боку и ты можешь вдали от дома крутить такие захватывающие романы, что потом, вспоминая их, будешь постанывать по ночам во сне. Командировочные тоже люди и если уж пошла такая пляска всё человеческое им не чуждо. Это уже потом, если что-то пойдёт не так, можно списать на настроение или на ту же самую экологию, как сейчас принято в обществе.
Андрей относил себя не к этому списку искателей острых ощущений, а поэтому на первом месте у него были, прежде всего, дела. Матвеев знал, кого посылать. Вот поэтому в своё время и двинул его, как молодого специалиста по карьерной лестнице вверх. Для многих сослуживцев всё это было непонятно, а поэтому даже кто-то от зависти пустил гулять слушок, что Андрей небрачный сын Матвеева. Конечно, всё это скоро рассыпалось в прах, но осадок неприятный остался.
Ещё в начале своей карьеры, это было во вторую командировку в какой-то забытый Богом городишко, на Андрея запала одна моложавая начальница. Она сразу же предложила ему остановиться в её загородном доме, мол, там будет ему спокойнее работать. Красивая женщина не смогла его уговорить и, получив, таким образом, отказ, вынуждена была довольствоваться тем, что у неё было в наличии. Вот обрадовался её муж, когда его пассия делила с ним семейное ложе, мстя ему за полученный отказ от приезжего специалиста головного предприятия. Это уже потом, вспоминая про всё это, Андрей подумал, что ей он нужен был только для сброса накопившейся энергии. А это и чувства, и эмоции, и многое другое, что лежало на дне её души невостребованным пластом и жгло её всю так, что она готова была с кем угодно, где угодно и сколько угодно.
Прошло с тех пор более пяти лет. Срок небольшой и, тем не менее, Андрей за это время изучил все «плюсы» и «минусы» командировок и так просто не подставлялся под всякие обстоятельства. Однажды, правда, ему пришлось пустить в ход кулаки, но это так себе - пустячок. Ему досталось тоже, и когда Матвеев увидел его в своём кабинете с подбитым глазом, выругался в голос и сказал, что баб в стране гораздо больше, чем мужиков, а поэтому из-за этого не стоит устраивать потасовок. Собственно с местными Андрей схлестнулся совсем по другой причине, но разве начальство перекричишь? Он только сказал, что зло надо наказывать, а то оно подрастёт, поумнеет и «перейдёт в следующий класс».

Поезд лениво вытянулся вдоль перрона. Осень торопилась вместе с ним отправиться из города на просторные пашни, раскинувшиеся чёрными квадратами в оцеплении посадок пожелтевших деревьев. Андрей сидел у окна и ждал, когда начнётся движение. Вот что-то громыхнуло и медленно изображение за окном заскользило прочь, куда-то назад, где замерли в строгости фонарные столбы. Как только промелькнули окраины города, зарядил мелкий осенний дождь, и его капли размазанными шлепками били по стеклу, превращая изображение во что-то авангардное, где всё имело свои особенные неповторимые формы. Так прошёл час. Ближе к ночи, после короткой стоянки на каком-то полустанке, заглянул проводник и пропустил в купе мокрую от дождя моложавую женщину. Она не произнося ни единого слова, подсела к окну и, не обращая внимания на Андрея, уставилась в одну точку, там за окном. Проводник потоптался, как бы для порядка осмотрел купе и спросил, обращаясь к Андрею:
- Постель брать будем?
Тот кивнул.
- С вас… - проводник вытащил из-за спины наволочку с простынёй и бросил на полку.
Андрей, заметив, что женщина никак не отреагировала на происходящее, спросил у проводника:
- А ей?
Тот скривил беззубый рот в усмешке, ответил:
- Ей в ночную заступать смену.
Женщина от этих слов вся сжалась. Андрей это почувствовал, но ничего не смог объяснить. Проводник ушёл, а соседка по купе продолжала молчать, глядя безотрывно в окно. Уже потом, когда она ушла, он почему-то чисто машинально представил её в объятиях мужчины, и ему стало всё понятно, какая ту ждала «ночная смена».

В назначенный час, а было это уже утром, поезд вкатился на залитый дождевой водой перрон. Андрей подхватил сумку, шагнул из вагона и тут же состав тронулся себе дальше.  Мимо проплыло вагонное окно, в котором, уперев лоб о стекло, стояла Андреева попутчица и горько плакала, дымя зажатой в пальцах сигаретой. Она была и не молодая совсем, как ему показалось тогда и совсем некрасивой. Андрей, передёрнув плечами, зашагал в сторону вокзала, куда спешили сошедшие с поезда пассажиры.
Ещё на перроне он почувствовал какую-то тревогу. Она копила силы у него под самым солнечным сплетением и до поры до времени лишь слегка высовывалась, чтобы напомнить ему о том, что она здесь и никуда не отлучалась всё это время. Андрей попытался что-то напеть про себя подбадривающее, но все мотивчики были мрачноватые. Слава Богу, он не помнил слов, а то можно было подумать, что он прибыл в этот городишко на похороны своей рано ушедшей тёщи. Ну, что до последнего, то тёщи у него отродясь не бывало до этого дня и это радовало. Только он успел про это подумать и улыбнулся, как лихач-таксист не справился с управлением и совершил наезд на мальчишку лет шести, отставшего от своей матери. Та в истерику. Набежали ротозеи. Андрей убрал с лица улыбку и сам себе сказал: «Вот и начало нового дня…»

После посещения объекта, а точнее учреждения, на базе которого произошло ЧП, Андрей без всякого энтузиазма отметил, что дело будет непростым. Во-первых, встретили его настороженно. Во-вторых, уже при первой встрече с руководством данного объекта, стало ясно, ему здесь не рады, мол, чего раньше времени бить в набат? В-третьих, сразу же дали понять, что лучше «сор из избы не выносить». В-четвёртых, пообещали исправить недочёты без вмешательства головного предприятия. Андрей решил сделать звонок Матвееву. Выйдя в приёмную, натолкнулся на тяжёлый взгляд секретарши, которая смотрела на него так, будто только сейчас поняла, для чего он сюда прибыл. Картинно поджав губы, опустила глаза, делая вид, что с этой минуты ей нет дела до него.
«Странно, как быстро меняются декорации» - подумал Андрей.
Когда двери приёмной за ним закрылись, он почувствовал, что мир звуков стал каким-то другим. Что-то в нём появилось непривычное, и оно теперь следовало за ним шаг в шаг, давя на ушные перепонки. Только он про всё это подумал, как появился тонкий свист. Он напоминал собой звук от пущенной стрелы, которая вот-вот должна упереться в цель и тогда… Андрей сделал резкий поворот головой, и боль ударила в висок.
«Неужели долетела? - мысль черканула по его сознанию будто спичка по коробку. – Если меня не станет, что же будет с миром? Какая чушь…»
Андрей тряхнул головой, стараясь отогнать от себя боль, и тут его глаза выхватили в конце коридора прихрамывающего человека. Он направлялся к нему. Что-то в его походке было настораживающее и вместе с тем знакомое, будто человек подкрадывался, слегка склоняясь на один бок. Андрей сделал шаг навстречу. Он увидел, как незнакомец улыбнулся, широко расставив руки. Это означало то, что этот человек знает Андрея.
«Вот только откуда?»
- А мы думали, что вы про нас забыли, батенька! – радостно произнёс хромоногий. – Думали, что не вспомните к нам дорожку…
- К кому – к вам? – Андрей посторонился от объятий незнакомца.
- К нам, - человек улыбнулся и кивнул, мол, а к кому же ещё в этой дыре можно возвращаться, если…
Андрей поймал себя на мысли, что всё это с ним уже происходило и раньше. Человек, тем временем взяв его под локоток, заговорщицки заметил:
- Главное делайте вид, что мы с вами не знакомы. Это вы правильно придумали, батенька… Кстати, вы одни прибыли или есть ещё кто-то?
- Я? – Андрей попытался высвободить руку, но пальцы хромоногого цепко держали её.
- Значит, одни. Так и запишем, что прибыли одни. Жаль, если окажется всё не так, как вы говорите… Очень жаль.
- А вы кто? – задал вопрос Андрей.
- Запамятовали, - незнакомец улыбнулся. - Ничего, это бывает. Я как-то проснулся и не мог вспомнить: «Где я?» Так что не только у вас память уходит прошвырнуться, пока мы заняты чем-то несущественным.
- Вы не ответили на мой вопрос: «Кто вы?»
- Я-то? Ну, допустим главный распорядитель, - хромоногий сделал серьёзное лицо.
- А имя у вас есть?
- Зачем мне оно, если я «главный…»?
- Ничего не понимаю.
- И не поймёте, пока не вспомните всё.
- А что я должен вспомнить? Что? Кто вы?
- Ну, батенька…. Зачем же так кричать? Всему своё время и вы обязательно вспомните: и меня, и себя, и всех тех, кто так ждал вашего возвращения.
- Мистика какая-то. Загадок выше крыши. И что мне с ними делать? – Андрей уставился на хромоногого.
- А ничего не делать, - тот улыбнулся. – Мы сами всё за вас сделаем. Давайте уйдём с прохода, а то как-то стоим у всех на дороге и беседы ведём, а нас ведь ждут. Пойдёмте, я вас провожу… Сейчас мы с вами решим все наши дела и загадки отгадаем и всё встанет на свои места. Пойдёмте, пойдёмте…
Незнакомец, отрекомендовавшийся главным распорядителем, повёл Андрея под руку вдоль коридора с множеством дверей.
«Куда это мы идём? Что это всё такое и почему этот калека чувствует надо мной своё превосходство? Главный распорядитель… Кто я?»
Будто подслушав его мысли, хромоногий заглянул Андрею в глаза и произнёс:
- И не надо себя накручивать. Вот мы и пришли.
Распахнулась дверь, и Андрей рассмотрел перед собой помещение, где располагались кровати. Увидев обстановку и ту стерильность, которая лезла в глаза безобразно корчась в лучах яркого света, он отступил на шаг назад и спросил:
- Это больница?
- И заметьте, батенька, самая лучшая, - хромоногий пропустил Андрея вперёд себя. – Располагайтесь. Вон та кровать свободная. На ней и будете разгадывать загадки и выздоравливать.
- Я болен?
- Я этого не говорил.
- Тогда зачем мне выздоравливать?
- Не зачем, а от чего, - хромоногий поправил рукой свои седые волосы коротко стриженные и добавил: - От мыслей, голубчик… Они что-то стали шалить, а это непорядок. 
Андрей только сейчас обратил внимание, что на нём нет его привычной одежды. Какая-то застиранная пижама с мятыми рукавами.
- А где мой костюм? – спросил он главного распорядителя.
- О нём поговорим чуть позже. Машенька, Мария Сергеевна! – хромоногий выглянул  в коридор. – Опять куда-то запропастилась, шельма.
Не прошло и минуты, из коридора донеслись торопливые шлепки. Кто-то спешил на зов главного распорядителя. Андрей отметил про себя, что эти шаги какие-то неестественные. Он потёр ладонями себе уши. Ничего не помогло – всё звучало как будто через ватный тампон. Заметив это, хромоногий сказал:
- Ничего привыкнете. Это от лекарств. А вот и наша Машенька…
В палату протиснулась женщина непонятной конструкции. Главный распорядитель перехватил недоумённый взгляд Андрея, и сказал:
- Это самая добрая душа из всех тех с кем вы здесь встретитесь. Обратите внимание: какая грация,  сколько в ней достоинства. Замечу, что всякие там ухаживания не возбраняются, но если узнаю, что дело дошло до секса, выпорю обоих.
Безобразная женщина хохотнула:
- Тоже скажете: секс. Какой может секс с этим контингентом? Они же, как дети: в титьку уткнутся и плачут…
- А ты развесели, - подал идею хромоногий, но, поймав на себе взгляд Андрея, осёкся.
Разухабистая медсестра подошла к новому пациенту вплотную и, ощупав его мясистыми ладонями своих огромных рук, произнесла:
- Ну, этот ещё ничего: и взгляд человеческий, но это сейчас, а через недельку станет, как и остальные. И куда вы их набираете?
- Молчи дура. Куда, куда? Туда, куда надо. И ты это… язык-то не распускай, а то не посмотрю, что дальняя родственница – пущу на колбасу.
- Испугали! – медсестра оглянулась на главного распорядителя. – Мне, может быть, самой эта ваша жизнь уже осточертела. Всё напридумали: и секретность, и эти опыты, а людей-то, зачем под всё это насобирали? Им-то за что вся эта ваша кутерьма?
- Цыц, тебе говорю!
- Ладно, молчу, а то ещё удавите в сердцах, - Мария Сергеевна перевела взгляд на Андрея. – А ты чего весь нахохлился? Тётя шутит. Будешь хорошо себя вести, я тебе на ночь сказочку расскажу.
- Расскажи, расскажи, только не заезди. Ты вон какая, а он против тебя – былинка, - хромоногий направился к выходу.
- Ну, вы прямо такое скажете. В первый раз  что ли?
- Вот то-то, что не в первый, распутница.
- Да, вот такая я! А где же мне при моей комплекции себя женщиной ощутить? Там за забором от меня даже собаки шарахаются, а здесь, хоть это сексом и не назовёшь, но пахнет так же.
Главный распорядитель уже в дверях остановился, передёрнул плечами и сказал:
- Не переусердствуй. Для науки работаем, а всё личное потом, если останутся во здравии.
Андрей только слушал. Он не мог произнести ни единого слова. Язык был ватным, подбородок тяжёлым и веки то и дело закрывались, и весь он был похож на замороженного человека. Он не заметил, как тело его обмякло и соскользнуло вниз, ударившись обо что-то твёрдое. Боли он не почувствовал. Сознание чисто автоматически уловило, как чьи-то руки ощупали его голову, и приглушённый голос произнёс: «Цел». Ещё он явно расслышал фразу: «Ну и какой может быть теперь секс? Накачали лекарствами. Поплыл бедолага…» Потом что-то похожее на топот человеческих ног и опять чей-то искажённый голос произнёс: «А ну, мальчики, взяли экспериментальный образец».

Когда Андрей открыл глаза, яркий свет уставился в его зрачки. Он тут же зажмурился. Кто-то заворочался от него совсем близко и сиплым голосом возвестил:
- Ожил малец!
- Сейчас начнёт хлебалом воздух хватать, - послышался другой голос, и Андрей из-под прикрытых век попытался разглядеть говорившего.
- А Машка всю ночь вокруг него круги нарезала, - обозначился третий голос. – Всё ждала своего часа. Так ничего у неё и не получилось.
- То-то она ко мне под утро рельсы стала стелить, - обладатель сиплого голоса приблизился к Андрею.
- Ты смотри, молчит, а ты говорил, что хлебалом воздух начнёт хватать. Значит, ещё есть порох в пороховницах.
Андрей осторожно приоткрыл глаза. Перед ним стоял человек с растрёпанными волосами на голове и в пижаме странного цвета.
- Оклемался! Привет!
- Андрей поднёс руку к лицу, посмотрел на пальцы, потом потрогал ими губы.
- Чё, проверяешь наличность? – мужчина с сиплым голосом подошёл к кровати Андрея и весело заметил: - Во, даёт! Думает, что обокрали! Ты паря не то место проверяешь. Губы – это пустяки, а вот…
- Карузо, не части. Дай человеку оглядеться, - заговорил тот, кто говорил  про «хлебало».
- Где я? – Андрей с опозданием примерно в одну секунду расслышал свой голос.
- Где, где? На луне! – не унимался обладатель сиплого голоса.
- Не чуди, видишь малый не в себе, - ещё один человек подошёл к кровати Андрея. - Пить хочешь? – спросил он у него.
- Андрей еле-еле кивнул.
- Где я? - повторил он свой вопрос.
- В «дурилке» паря. Кстати, место приличное – кормят, как на убой. Вот только одежонка паршивая, - тот, кого назвали Карузо, подсел к Андрею поближе. – Тебя-то как зовут?
- Не понимаю, - Андрей обвёл взглядом вокруг себя. – Где я? Почему всё это…?
- Так надо. Они учёные-врачи, а мы их пациенты. Лечат они нас и всё тут. Так, как тебя зовут? – не унимался мужчина с сиплым голосом.
Андрей попытался подняться и только оторвал голову от подушки, как перед глазами задвигались кружочки, квадратики и ещё что-то расплывчатое. Сознание, как могло, отгоняло от себя всю эту «бижутерию». Оно стало само в себе выцеливать то, что хоть как-то объясняло всю таинственность того положения, в каком он оказался. Это по его уразумению должно было помочь ему не затеряться во времени.
Андрей не знал, сколько он так пролежал наедине со своими мыслями. Для него показалось, что это было чуть меньше вечности. А что такое вечность, когда ты плывёшь, как утлая лодочка по жизни и каждый норовит в тебя швырнуть с берега камешек, так сказать, на удачу: попаду – не попаду. Судя по тому, что он оказался не понятно где и не понятно по какой причине, кому-то повезло, и брошенный камень опрокинул-таки лодку.

Андрей ощутил, как холод щипал его пальцы ног, и чьи-то руки хватали за лицо, а потом звонкая пощёчина обожгла ему щёку. Он открыл глаза и чуть не вскрикнул. Над ним нависало чужое, некрасивое лицо с раскосыми глазами. Вдобавок ко всему нос существа был украшен внушительного размера бородавкой, из которой торчали волоски. Мясистые губы, искривлённые в ухмылке, и жёлтого цвета зубы дополняли всю эту омерзительную картину.
- Кто вы? – Андрей сморщился не то от яркого света, не то от увиденного.
- Я твоя мечта, - пророкотал владелец столь безобразного лица.
Тут же послышалось заискивающее хихиканье. Андрей машинально прикрыл лицо рукой, как бы отгораживаясь от всего этого.
- А вот этого делать не надо, а то взгрею. Быстро встал, принял лекарство…
- Я не хочу, - произнёс еле слышно Андрей.
- Не хочешь сам, так можно и силой. А ну, открывай свою хлеборезку. У меня не забалуешь…
- Так его, так, Мария Сергеевна, - пискнул чей-то голос в ногах Андрея.
- Молчи, заморыш! Сейчас и до тебя доберусь. Я вас всех сейчас построю!
- А меня-то за что? Я всегда сам! Я послушный!
- Был бы ты таким, если бы не я. У, хмырь, худосочный!
- Мария Сергеевна, Машуня…
- Отстань, ветошь, а то шибану.
Андрей не успел ничего сообразить, как чьи-то толстые, липкие пальцы проникли к нему в рот, и что-то горьковатое разлилось по всей гортани. Он хотел выплюнуть всё это, но тяжёлая рука накрыла его лицо, плотно приплюснув ему губы. Нечем стало дышать, и он вынужден был проглотить неприятную на вкус жидкость.
Опять сознание опрокинулось на спину. Глаза бессмысленно уставились в одну точку. Мозг ещё пытался запомнить всё происходящее вокруг, но всё было тщетно. Веки опустились, и наступила ночь. Так продолжалось несколько дней подряд. Андрей пребывал в каком-то дремотном состоянии. Всё, что происходило с ним и вокруг него, он вообще не воспринимал. Только когда рокочущий голос возвещал о том, что он дохляк, и грубые руки шарили по его неподвижному телу, он понимал, что опять его начнут пичкать лекарством. В такие минуты он весь сжимался внутренне, стараясь спрятаться от этого уродливого лица, которое всегда нависало над ним, буравя колючими глазами переносицу. Иногда появлялся седовласый мужчина, в нём Андрей с трудом узнавал главного распорядителя. Тот по-отечески похлопывал его по щеке и спрашивал:
- Ну, как вам у нас: уютно? Если не можете сказать, опустите веки – я пойму.
Андрей не реагировал. Тогда хромоногий переключался на тех, чьи голоса всегда присутствовали рядом:
- А вы чего щеритесь? Или хотите весь курс лечения повторить с самого начала? У нас это быстро. Как тебя… Карузо? Почему на тебя жалуется Мария Сергеевна? За палец укусил бедную женщину.
- А она меня хотела…
- Ты свои фантазии брось: хотела. Она одинокая женщина и относится к вам, как к родным детям.
- Сплошной инцест, - промолвил Карузо.
- Как ты сказал? Чувствую, что пора тебя готовить на выписку. Загостился ты что-то у нас, да и мозг начинает выдавать интересную информацию. Вот так вылечишь человека, а он потом «Бац!» и диссертацию защитит. Так что ли?
- Это у меня вырвалось… непроизвольно, - стал оправдываться Карузо.
- Контролировать себя надобно, батенька…
- А вот я насчёт диссертации, - вмешался коротко стриженый мужчина с перебитым носом. – Что, действительно можно её защитить?
- Тебе Морячок, с твоими деньжищами, можно даже Нобелевскую премию заполучить. Кстати, кто тебе такое прозвище подобрал? Эти что ли? – главный распорядитель оглянулся на Карузо.
- Нет, это маманя.
- Прямо в точку попала: вылитый моряк Железняк… тельняшки только не хватает.

После очередного посещения главного распорядителя Андрею перестали давать лекарство. Он стал постепенно приходить в себя. Движения были медленными и речь вся – заторможенная, чужая: слова с трудом выползали из его рта, где язык вместо того, чтобы помогать, только мешал. Передвигался он маленькими шажками, подолгу обходя попадавшиеся на его пути препятствия. Соседи по палате за это прозвали его Черепахой Тортилой. Он не обижался, потому что ему было некогда обращать на всё подобное внимание. Всё, что его интересовало – это возможность, как можно быстрее вырваться из объятий этой болезненно белой стерильности, от которой можно было просто сойти с ума. Иногда ему удавалось покинуть палату, и тогда он кружил по несколько часов  в коридоре от стены к стене, шаркая клеёнчатыми тапочками. Стоило ему только направиться к двери ведущей наружу, как появлялся санитар по прозвищу Герасим и молча, разворачивал его обратно. Андрей его не боялся, но вынужден был подчиняться, так как сила была на стороне этого могучего немого. Кого он не переносил, так это Марию Сергеевну. Та, увидев Андрея блуждающим по коридору, начинала так орать, что от её голоса закладывало уши. Этим не заканчивалось, она шлёпала его по ягодицам ладонью, приговаривая: «На место!» В такие минуты, время как бы нарочно, не хотело гнать стрелки по кругу и всё останавливалось и замирало, а эта уродливая женщина ещё больше распалялась и выговаривала в сердцах, что все ей надоели до чёртиков. Однажды она его так саданула, что Андрею показалось: если ещё раз она его стукнет, он вспомнит и кто он, и как сюда попал. Он уже мысленно приготовился к этому, но тут появился главный распорядитель – человек с седыми коротко стриженными волосами и отобрал его у неё, пригрозив той увольнением.

Как-то хромоногий пригласил Андрея к себе в кабинет и, усадив в кресло, стал задавать вопросы. Вопросы были так себе: пустяшные, но Андрей почувствовал, что они только для блезира такие. Стоит ответить, не подумавши, и всё может обернуться против него. Долго его мурыжил главный распорядитель. Андрей так устал, что крупные капли пота выступили на его лице.
«Что ему надо от меня? – размышлял Андрей. – Глаза хитрые, а взгляд добрый. Редкое сочетание. Если встать в позу, мол, не буду отвечать и всё, что со мной они сотворят? Вон Морячок рассказывал, что одного деда держали здесь за его строптивость несколько месяцев. Хороший был дед: лесник. Какие-то чиновники упрятали защитника леса в психушку. Знал он своё дело отменно. Вот и поплатился своим здоровьем. Ну, это он, а меня за что же сюда сунули? Кому я перебежал дорожку? Когда и где? Чертовщина какая-то – ничего не понимаю».
- Значит, вы ничего так и не вспомнили, - главный распорядитель вывел Андрея из его задумчивости. – Или не вспомнили, или… ну, в этом мы разберёмся. Кстати, кто вы по образованию? Тоже не помните? Ладушки… А сколько будет…?
Андрей уставился на хромоногого. Мысли стали корчиться от желания всю их беседу превратить в фарс и если удастся, то с весёлым подтекстом.
- Ну, если мы будем молчать, курс лечения придётся продлить, батенька. Вы как на это смотрите? – главный распорядитель через стол заглянул в глаза Андрею. – Не помогут лекарства, будем пробовать вас возвращать к жизни с помощью всяких там проводочков, так сказать, обратимся за помощью к проверенным средствам на животных. По глазам вижу, что догадываетесь, о чём идёт речь. Да, согласен, метод не до конца изучен и есть вероятность, что после такого лечения вы никогда не станете прежним. Тут или идём вперёд, или топчемся на месте. Отрицательный результат, тоже результат. Из таких вот отрицательных результатов потом получается прорыв в науке. Опять же мы и в мирное время, как на войне, а раз так, то потери никто не отменял: они были в прошлом - будут и теперь, и потом - после нас. Нет, что-то вы мне сегодня совсем не нравитесь. Наверное, всё-таки мы вас перекормили лекарствами. Ничего. Это не смертельно – восстановитесь. Вот как вам станет получше, мы и продолжим этот разговор. А сейчас идите, отдыхайте, голубчик вы наш.

После этого посещения кабинета главного распорядителя, Андрея будто подменили. Он стал вести себя настолько спокойно, что соседи по палате шушукались промеж себя, мол, парень на выписку метит.
- Дурак, он и есть дурак, – разглагольствовал Карузо. – Ну, что его ждёт там за забором? А ничего не ждёт. Тут всё: и кормёжка и ночлег…
- А может ему нечего терять? – бросил, скривив губы, Морячок.
- Чего там терять, если не помнишь, где положил? У Тортилы мозги в отлучке…
Андрей всё это выслушивал и делал вид, что это говорят не про него.

Как-то после обеда он лёг, чтобы вздремнуть и тут, как будто кто-то переключил тумблер в его голове. Сначала какие-то помехи запестрели перед глазами, а потом он чётко различил лица людей сидящих в кабинете с высокими потолками. Особенно ему запомнился один с рыбьими глазами. Его он видел и раньше. Андрей захотел его вспомнить.
«Господи, помоги» - мысленно произнёс он.
Не сразу, а по кусочкам, по крупиночкам что-то стало складываться в его мозгу. Пока это было мало понятно, но это уже заявило о себе и его сознание выстраивало из всего этого всякие картинки и если их расположить в определённом порядке… Этих «если» кружило рядом с потаённым смыслом его видений столько, что казалось не будет им конца. Они путали мысли, заставляя по нескольку раз прокручивать одну и ту же сцену, рождённую в скованной немотой голове. Андрей понимал, что всё подобное прямая дорога к тому, чтобы навсегда прописаться в стенах этой лечебницы. Ему нужен был кто-то, кто мог его выслушать, но не из числа обслуживающего персонала. Этих он занёс в список под названием «Чужие». Всё осложнялось тем, что он ничего не мог вспомнить, кроме своего имени, о себе, а все вокруг  будто сговорились и требовали от него рассказать что-нибудь интересненькое из своей биографии.
 Андрей ничего не знал об этих людях. Каждый из них сюда попал по разным причинам. Вот, например, коротко стриженый мужчина с перебитым носом по прозвищу Морячок был словоохотлив и всё Андрею рассказывал про здешние правила. Он так и говорил, что жить можно и в «дурилке». Можно-то оно можно, но вот сам собой  возникает вопрос: «Как?» Если взять Карузо, так этот, если верить слухам скрывается от правосудия. Чего-то там натворил, а здесь хочет отсидеться. Корчит из себя дурачка, с Машуней заигрывает… Нехороший человек: говорит одно, а по глазам видно, что на уме совсем другое. Надо с ним держать себя на дистанции. Такой продаст и не покраснеет. Вот Морячок по сравнению с ним – это человек другого калибра. С ним, если случись что, и в разведку не страшно отправиться. Хотя, тоже не понятно многое из того, как он себя здесь ведёт. Очень много странного в том, как  рассуждает о жизни… Третий из их палаты – Вакхи. Этот всё больше молчит. А собственно, зачем ему трепать языком, когда есть те, кто это делает без конца? Всегда предупредителен или просто так кажется, но в любом случае к нему Андрей решил присмотреться.
В окружении всех их, Андрей чувствовал себя «сыном полка». Это происходило оттого, что все они знали о себе гораздо больше, чем хотели рассказать, а вот ему ничего не было о себе известно. Он, подобно слепому щенку, совался во все щели, натыкаясь на стены, отделявшие его от прошлого, где было всё, и это всё в один миг перестало существовать для него, оставшись где-то в другом мире, и может быть даже параллельном.
Надо было начинать учиться жить по-новому. Трудное  это дело - жить по-новому, когда ты не знаешь, как жил до этого. Можно было запросто повторить то, что уже когда-то ты проходил, но всё это надо было ещё вспомнить. На это и надеялся в глубине души Андрей. Что-то ему подсказывало: ещё немного времени, и память начнёт к нему возвращаться. Узнает ли он себя или нет? А если не узнает?

Однажды в палату вбежал возбуждённый Карузо и сообщил, что в коридоре видел Монаха. Морячок тут же пояснил, что этот из бывших пациентов и вот, пожалуйста, опять загремел на больничную койку. Вакхи разомкнул свои скованные молчанием губы и сказал:
- Такие, как Монах просто так не возвращаются: быть беде.
Морячок посмотрел на чернявого молчуна и произнёс:
- Не каркай.
Он ещё что-то говорил, но слова мятыми клочками не то бумаги, не то какой-то ветоши – сором падали на пол под ноги стоявшего Вакхи. Он равнодушно выслушал всё до последней запятой и ничего, не сказав на это, вышел из палаты в коридор. Карузо, осмотревшись бегло по сторонам, просипел:
- Точно, его к нам поселят. У нас и койка свободная есть. Всё… не будет теперь покоя.
- Не галди, - оборвал его Морячок, тасовавший всё это время изрядно помятую колоду карт. – И не такое переживали и ничего – живы пока и упитанны.
Через какое-то время, как и предполагал Карузо, в палату вошёл в сопровождении главного распорядителя человек по прозвищу Монах. Мужчина оглядел всех поочерёдно, не обращая никакого внимания на то, что говорил в этот момент хромоногий. Карузо перемещался всё это время маленькими шажками, слегка согнув ноги в коленях. Его взгляд заискивающе блуждал по лицам главного распорядителя и того, кто стоял с ним рядом.
- С возвращеньицем! Ждали, ждали… - голос Карузо сыпал фальшью налево и направо.
 Монах, молча, оглядел его с ног до головы, потом перевёл взгляд на лежащего Андрея и только после этого прошёл к пустующей кровати. Главный распорядитель видно почувствовал, что все его сказанные слова больше никому здесь не нужны. Он буркнул:
- Не баловать мне тут, а то в карцере койки давно пустуют - осиротели, - и, улыбнувшись, добавил: – Шучу…
Монах тем временем стал выкладывать из целлофанового пакета в тумбочку всякие принадлежности. Возникла пауза, в которую тут же протиснулся голос Карузо. Монах приструнил говоруна:
- Приглуши громкость!
Тот от неожиданности чуть не поперхнулся. Андрей только по одной этой реплике понял, что Монах не просто пациент, а пациент особенный. Вернулся Вакхи. Кивнул, как бы здороваясь с Монахом, и не глядя больше ни на кого, прошёл к своей койке. Андрей сразу же заметил перемены происшедшие в их коллективе, как только этот человек переступил порог палаты. Выходило так, что произошло смещение акцентов. Монах обернулся в его сторону и спросил:
- Новенький?
Андрей не успел ничего ответить. Карузо опередил его, просипев:
- Ага! Тортилой зовут…
- Отчего же так-то?
- Медленно живёт… совсем медленно, - Карузо хихикнул.
Монах криво улыбнулся.
В палату ввалилась Мария Сергеевна и прокричала, вращая своими выпуклыми глазами, мол, вернулся блудный сын. Монах посмотрел на неё так, что медсестра предпочла тут же убраться с глаз долой. Судя по этой сцене, она, эта бесформенная масса побаивалась его. Андрей наблюдал за Монахом, не скрывая своего интереса. Тот, разложив личные вещи по полочкам в тумбочке, лёг на кровать, вытянувшись во весь свой рост, сложив руки вдоль тела.
- Во, сейчас медитировать будет… - произнёс Карузо.
Морячок его оборвал:
- Нажми на паузу, а то резьбу сорву.
- Так я только для констатации факта, - Карузо согнувшись,  уселся на свою койку.
Опять повисла тишина. На этот раз она не была похожа на себя: пахло лекарствами, и в коридоре шаркали подошвами клеёнчатых тапочек больные. Ещё где-то было слышно, как Мария Сергеевна пыталась разговорить молчуна Герасима и больше никаких звуков. Стены лечебницы ничего не пропускали извне и ничего не выпускали наружу. Это было похоже на сосуд, запечатанный пробкой и залитый сургучом. И плыл этот сосуд себе по жизни, и ничто не могло нарушить уединение всех тех, кого судьба определила на это долгое, мучительное плаванье.

Как-то прогуливаясь по больничному коридору, Андрей незаметно для себя оказался вблизи от решётки делившей лечебницу на две половины: мужскую и женскую. Герасим отсутствовал и Андрей, подгоняемый любопытством, приблизился так близко к металлическим прутьям, что смог рассмотреть на женской половине, как ему показалось, знакомое лицо. Женщина имела выразительный нос, про который в народе говорят, сравнивая его с птичьим клювом. Женщина водила им по сторонам, будто искала, во чтобы им воткнуться. Андрей не заметил, как сзади к нему подошёл Монах и спросил:
- Ну, и как зрелище?
Андрей вздрогнул от неожиданности. Монах же, продолжил:
- Им труднее, чем нам.
- Почему? -  Андрей оглянулся на него.
- Потому что они женщины.
Андрей вцепился в металлические прутья перегородки и попробовал их на крепость.
- Похоже на тюрьму,  - произнёс он.
- Откуда знаешь про это? Сидел?
- Нет, в кино видел.
- Тогда не считается.
- Почему? – Андрей обернулся на Монаха.
Тот не сразу ответил. Его голос начал издалека:
- А ты и не такой медленный, как я предположил в самом начале. Что, много вопросов накопилось?
- Много, - подтвердил Андрей.
- Тогда давай знакомиться, Андрюша, - Монах улыбнулся одними глазами. – Николай Иванович, - и тут же добавил: - Только это между нами.
Андрей с опаской посмотрел на него. Монах улыбнулся:
- Да нормальный я, нормальный. Можно сказать так: самый нормальный из всех ненормальных.
- Тогда почему вы здесь?
- А об этом поговорим в следующий раз, - Монах повернулся и лёгкой походкой пошёл прочь.
Как раз в этот момент появился в коридоре Герасим. Андрей, увидев его огромную фигуру, поспешил отойти от металлической решётки, делая вид, что ему безразлично всё то, что находилось в данную минуту рядом с ним.

После этого короткого разговора с Монахом, Андрей почувствовал прилив сил, и ему стало казаться, что вот-вот и он начнёт всё вспоминать и тогда…
«А что тогда? - Андрей погрузился в свои мысли. – Что произойдёт такого, отчего он сразу найдёт ответы на многие свои вопросы? И захотят ли его выпустить отсюда? Конечно, рано или поздно это произойдёт. Вопрос только в том: «Когда?»
Главный распорядитель продолжал его вызывать к  себе в кабинет. Подолгу задавал вопросы, и что-то отмечал у себя в бумагах. Как отметил Андрей, спокойствию хромоногого мог позавидовать любой из живущих на этой земле людей, включая даже самого Штирлица, героя-разведчика из времён последней мировой войны. Главный распорядитель всегда был аккуратно подстрижен, в костюме с иголочки и голос такой мягкий, располагающий к общению и ещё этот запах одеколона, напоминающий забытое летнее тепло. Вообще, в кабинете хромоногого всегда было уютно, и это чем-то походило на что-то из области рая.
«И действительно «рай»: тепло, сытно и даже лекарства дают, от которых уже ничего тебе не надо и ты просто «куском мяса» передвигаешься изо дня в день, шаркая подошвами изношенных тапочек по нескончаемым коридорам этой жизни».
- Так, и на чём мы с вами в прошлый раз остановились? – главный распорядитель уставился на Андрея.
- Не помню, - ответил тот.
- Отлично. Значит, память к нам не вернулась. Так и запишем. Что ж придётся переходить постепенно к более интенсивному лечению. Будем, так сказать, щекотать вас проводочками подмышками. Забавное зрелище вам скажу.
Андрей промолчал. Главный распорядитель что-то чиркнул в своих бумагах и задал вопрос:
- Как вам ваши соседи по палате? Не беспокоят? Может быть, есть жалобы, просьбы?
Андрей насторожился. Ему показалось, что этому аккуратно стриженому доктору наплевать на всех тех, кто лежал с ним в одной палате. У этого хромоного был какой-то свой, скрытый интерес, но пока он держал его втайне от Андрея, подбираясь, издали к существу того, что вызывало у него неподдельное любопытство.
- Жалоб и предложений – нет. А как вам новенький?
- Кто? – Андрей безучастно посмотрел на хромоногого.
- Ну, как его… Монах? С ним-то я надеюсь, вы, да с вашим интеллектом нашли общий язык?
Андрей пожал плечами. Главный распорядитель хмыкнул:
- И здесь ничего… что ж это тоже результат. Ну, а теперь давайте немного поработаем по тестам, только никак в прошлый раз. Наука не терпит непредсказуемости, а вы уважаемый неприличные слова стали произносить. Ну, так же нельзя….
- Что было на уме, то и…
- Так вот батенька, саботажничать не позволю. С такими у меня разговор короткий. Я даже так сказал бы: особенный.
Андрей не проронил ни единого звука. Хромоногий улыбнулся и продолжил:
- Вот так-то лучше.

После тестирования Андрей не сразу вернулся в палату. Он долго бродил по коридору. Опять, как в прошлый раз ноги привели его к металлической решётке, по ту сторону, от которой располагалось женское отделение. Андрей почувствовал на себе чей-то пронзительный взгляд. Поднял глаза от пола, и его сознание взмахнуло крыльями. Они ещё были слабыми, но это уже было что-то по сравнению с тем, чего не было мгновение назад. Его потянуло вверх. Андрей весь напрягся и явно различил перед собой женщину. Он ещё подумал, что она некрасивая и вдруг сам себе скомандовал: «Стоп!» Мысли в его голове, как полоумные засновали, шаркая чем-то схожим на подошвы тапочек на ногах больных, и тоненький лучик света стал медленно протискиваться сквозь чёрные бесформенные нагромождения. Они располагались в такой тесноте, что приходилось ощущать или это только казалось Андрею, как мозг слегка подрагивал, и боль едва-едва обозначала своё присутствие в его организме.
«Где я мог видеть это лицо? Где? Это было совсем недавно, и она ещё курила, а потом… плакала. Вспомнил…. Кажется, это было в вагоне. Что я делал там? Господи, ну почему столько сложностей, чтобы достучаться до смысла? Вагон, поезд… Я уезжал или…? Не помню. А-а-а!»
Андрей выгнулся от боли. Кто-то огромный навалился на него. Чьи-то руки закрыли ему глаза потными ладонями, и он почувствовал, как голова безвольно повисла на шейных позвонках. Во рту ощутил сухость, и кто-то невидимый нажал на тумблер и его мозг отключился. Всё…

Когда Андрей открыл глаза, над собой увидел лицо Монаха. Тот серьёзно рассматривал его. Увидев, что Андрей пришёл в себя, приставил указательный палец к своим губам, мол, молчи.
«Значит, где-то рядом есть тот, кого надо опасаться» - промелькнула мысль в голове Андрея, и он понимающе прикрыл веки.
 Уже потом, когда сознание на шатающихся ногах упёрлось в кости его черепа, и слух стал различать звуки, Андрей попытался подняться с кровати. Взгляд прочертил по палате кривую траекторию: никого рядом не было. Тело было будто ватное. Такое ощущение, что его очень долго топтали ногами и теперь все нервные клетки перестали реагировать на прикосновения. Он просто перестал существовать.
«Ну, это явный перебор, - подумал Андрей. – Кто ж меня так обработал? Видно, где-то я сделал неверный шаг. Если не ошибаюсь, в меня вкатили приличную дозу…»
- Очухался, Тортила? – раздался голос Карузо. – А мы уж решили, что больше не бегать тебе пятками по этой грешной земле. Смотри, а ты ничего… Небось в голове сейчас вакуум, а в теле полный разброд. Я так тебе скажу: наш доктор голова!
- Задница, - еле слышно произнёс Андрей. - Задница он самая настоящая.
- Ого! Весело рассуждаешь! – Карузо залился соловьём. – А если он узнает?
- Узнает, если ты доложишь, гнида…
- А вот это уже не по правилам. Я тебя не оскорблял.
- Ты меня сдал, педофил.
- Но-но…  я могу и рассердиться, - Карузо ещё что-то хотел сказать, но в этот момент в палату вошёл Монах.
 Наступила тишина.
- Дискуссируем? – он оглядел Андрея, а потом Карузо. – Ты вот что любитель детских попок: иди, прогуляйся, а нам с Тортилой кое о чём надо посекретничать. Иди, сходи в туалет, подумай о смысле жизни.
- А я не хочу, - Карузо демонстративно уселся на свою кровать.
- А ты через «не хочу». Или мне туда тебя проводить? – Монах сделал серьёзное лицо.
Карузо съёжился, громко стал сопеть и буквально на цыпочках покинул палату. Когда он вышел, Монах заговорил:
- Так, теперь слушай сюда, Андрюша. Ты прокололся по полной программе. Все твои уловки на счёт «употребления лекарств» кто-то раскусил. Вот поэтому ограничимся не нотациями, а предупреждениями о том, что может последовать за всем этим. Скажу кратко: через неделю ты превратишься в кусок мяса. В тебя силком столько вольют всяких лекарств, что ты перестанешь себе принадлежать. После таких доз память к человеку может никогда не вернуться, а если и вернётся, то даже тогда своё имя будешь вспоминать только с третьего раза. Вот так у нас лечат.
- Но я не болен.
- Это ты знаешь, я, да тот, кто тебя сюда определил, а они, - Монах кивнул в сторону двери ведущей из палаты в коридор, - всего лишь отрабатывают свои чаевые, полученные за тебя. Им наплевать на всякие там подробности.
- Но так не должно быть. Я здоров.
- Андрюша, этот мир не переделать. Его легче расстрелять.
- И так нельзя.
- Дурачок, всё можно, а особенно тогда, когда жить хочется. Ты жить хочешь? И я хочу, и мой сын хотел, а эти твари сыграли с ним в нехорошую игру, и его не стало… - голос Монаха завибрировал и погас, подобно свече, задутой сквозняком.

Уже потом, дня через два, когда они остались наедине в душевой, Монах рассказал Андрею о некоторых странностях имевших место в данном заведении. Из рассказа он узнал, что его сын год назад был помещён сюда на излечение. Молодой, крепкий, а вот голова стала сбоить. Как объяснил Монах: много сидел за учебниками, да читал всякий маразм. Всё хотел выделиться среди своих сверстников. Вот и выделился. Собственно, может, это и не так было страшно, если бы не финал этой истории. Монах решил помочь сыну… и помог – дал добро на его госпитализацию сюда. Не стало его – пропал. Выписали после курса лечения и за воротами лечебницы, как в воду канул. Монах сначала подумал, что сын-то на него обиделся и решил не возвращаться домой, а потом проснулось чутьё, не зря он в своё время несколько лет отрубил в «следаках», охотясь на всякого рода отщепенцев. Стал рыть и нарыл, что подобных случаев и именно после излечения в данной психушке несколько и все они как две капли похожи друг на друга. Упросил знакомого психотерапевта устроить его сюда пациентом. Конечно, пришлось из себя корчить больного, но это уже отдельная история.
 Пробыв здесь две недели и ничего так и не узнав, был выписан. Прошёл месяц и вот он опять здесь. Диагноз тот же, только теперь всё не так радужно. Если больной вернулся, значит, он серьёзно болен. Это обычный приговор врачей, а особенно, когда у кого-то из них «горит» диссертация. В подобных «трудах» промахи недопустимы. Это ведь не какой-нибудь талмуд, где можно по прошествии некоторого времени кое-что подтереть и дописать. Это наука, а она не терпит всего этого. Вообще, в области медицины нет того, что имеется на предприятии, например, по изготовлению деталей. Там любой брак можно или положить на склад, или пустить на переплавку, а то и вообще изобрести что-то другое на основе имеющегося изделия. В медицине намного сложнее – всё должно быть стерильно и не только в смысле чистоты, но и во всём другом, что касается клятвы Гиппократа…
Ну, что до неё, то клятвой в этой лечебнице и не пахло. Как заметил Монах: странное заведение. Такое ощущение, что одни психи лечат других и всё потому, что первым повезло чуть-чуть больше: их научили этому за определённые услуги.
Андрей на всё это имел своё мнение, где общество вообще самоустранилось, отдав эти заведения на откуп тем, кто превратил подобные лечебницы в «частные угодья». Взять хотя бы эту психушку, которой управлял таинственный доктор, припадавший на одну ногу, и взгляд у него был какой-то свой – непонятный. Сначала Андрей подумал, что это издержки профессии, а потом понял, что здесь «зарыта собака» побольше и пострашнее, чем можно было себе предположить.

- Так что Андрюша надо нам отсюда выбираться. Чувствую, что тебя ждёт участь моего сына, только у меня нет на всё это доказательств. И не смотри так, а то мне кажется, что ты меня к «дуракам» хочешь приплюсовать.
- Это у меня от уколов. Всё перед глазами расчерчено на квадраты: белые, чёрные… Всё понимаю, вижу, а реакция замедленная.
Монах ощупал голову Андрея, массируя его затылок. Стало чуть-чуть легче, но внутреннее состояние напоминало о присутствии в организме каких-то инородных тел.
В палату заглянул Морячок и сказал, что всех зовут на обед. Монах кивнул, мол, идём. Зашёл Вакхи. Молча,  подошёл к своей тумбочке, достал из ящика завёрнутую в носовой платок ложку. Он от природы был брезглив. Все знали в палате об этом и не считали это чем-то особенным. У каждого была своя странность и своя история.
Взять того же Карузо. Поговаривали, что он пытается косить под дурочка. Данному контингенту многое списывается со счетов, когда заходит речь о скамье подсудимого. Тем не менее, было непонятно его нахождение здесь, а не в специализированных лечебницах для подобных типов. Конечно, люди разное могут наболтать, а на самом деле всё было и не так. Не было в биографии этого бедолаги ничего подобного. Всё выглядело иначе. Его молодая супруга решила избавиться от него. Чтобы отравить – у неё не поднялась рука, а вот пустить слух, а потом подкупить несколько человек, так сказать, потенциальных «жертв» от сексуальных притязаний её благоверного – оказалось ей под силу. Тот, узнав о кознях жены, быстро сориентировался и добровольно лёг в психушку, мол, будет справка, а это, если дело дойдёт до суда, «проездной билет» в будущее. Собственно такой поворот событий его супругу тоже устраивал, потому что, получив на некоторое время «свободу», она могла вкусить все прелести распущенности и безнравственности. Как-то разоткровенничавшийся Карузо заметил, что с его  приходом сюда, в их отношениях с женой наступило временное равновесие двух противоборствующих сторон. Всё и ничего бы, но время шло, а врачи не собирались его выписывать. Карузо даже стал им дерзить, мол, или ставьте диагноз или на свободу. Главный распорядитель только усмехался и произносил всегда одно и то же: «Каждому овощу – свой срок».
Самым загадочным из всех обитателей их палаты, считался всё же Морячок. Он занимал лидирующее место после Монаха. Этот «морской волк» жил по какому-то своему распорядку. Как заметил Монах, что с его деньгами, можно было бы лечиться где-нибудь в Швейцарии с девочкой под боком. Морячок был одним из тех, кто начинал свой бизнес с «малинового» пиджака. Для этого сословия жизнь всегда подбрасывает под ноги камни. Споткнулся и началась за ним охота. Все хотели посчитать его денежки: государство для того, чтобы обложить его доходы налогами, конкуренты, чтобы развести его как телка, «братки», чтобы отобрать. Судя по тому, что он находился здесь, всё говорило о том, что ни одна из заинтересованных сторон не смогла склонить его к «сотрудничеству» по доброй воле. И находился он в лечебнице инкогнито. Наверняка и паспорт был не на его фамилию. Откуда только всё это было известно Монаху? Эта загадка долго не давала голове Андрея покоя.
«А чего здесь гадать? - иногда размышлял обо всём этом Андрей. – Может просто мужская солидарность, а потом Монаху со своими делами разобраться сначала надо, да и если подумать, Морячок нормальный человек. Ну, что тут поделаешь, если сумел разбогатеть? Вот выйдет из психушки и начнёт раздавать долги. Конечно, не всем и не всё. Сейчас стало модным восстанавливать церкви. Вот и он, скорее всего что-то в этом роде изобразит, а потом укатит за границу, и будет жить на широкую ногу, инвестируя российские просторы. Придёт время ещё и медаль какую-нибудь получит из рук президента за сотрудничество. У нас такое тоже случается. А вообще у него мозги правильные. Лежит себе сейчас здесь, а его по всей Швейцарии «братки» разыскивают. Молодец! Сам здесь, а его денежки прибавляют в весе. Ну, что тут скажешь? Сметлив и находчив наш народ. Ему бы свободы побольше, да чиновников поменьше, уже давно бы наш рубль заокеанский доллар на две лопатки положил».
Вот Вакхи – этот сам себе на уме. Всегда молчит или почти всегда. Никогда не участвует в спорах. На вопросы отвечает или «да», или «нет». Карузо как-то пошутил, мол, он из всех цитат знает только «да» и «нет». Тот не ответил на это ничего. Андрей попытался о нём расспросить Монаха. Тот неопределённо пожал плечами, мол, у каждого свои странности.
Когда у Андрея сложилось представление об обитателях их палаты, он стал втискивать себя в их компанию. Пока получалось плохо. Он не мог ничего им рассказать о себе: ни кто он, ни откуда, ни как попал сюда. В истории болезни значилось, что  «поступил с улицы». Монах на это отреагировал так:
- Чистой воды «липа». В подобные заведения очереди, а тут такая нескладушка. Скорее всего, ты имел протеже в лице заказчиков.
- Как это? – спросил Андрей.
- Тебя заказали. Кому-то ты перешёл или только намеревался перейти дорожку. Чем-то напоили, в результате чего память перестала воспроизводить информацию и всё…
- Ну, допустим, что всё так. Но тогда зачем им меня здесь держать, если я всё равно ничего не помню?.
- Тут надёжнее… Опять же, кто знает: вдруг ты вспомнишь всё? И потом, могут начать искать, а здесь за забором им тебя не разглядеть. Был человек - и нет его, - объяснил Монах и добавил: - Вот поэтому есть у меня подозрение, что с тобой поступят так же, как с Борькой, моим сыном. Зачем пропадать запросто так, когда можно на этом «навариться»?
- Как?
- Продать всего или по частям… Оптом надёжнее, да и волокиты меньше: сбыл с рук товар и сиди себе подсчитывай копеечку.
- Так это против закона.
- Вот поэтому, здесь всё прокручивают так, что не подкопаться. Выписали, а человек не доехал до пункта назначения. С кого спрашивать? Не с кого…

Уже пошёл второй месяц, как Андрей обосновался в психушке не по своей воле. К нему применяли сильно действующие лекарства, но его мозг отказывался сотрудничать с врачами. Главный распорядитель однажды даже махнул на него рукой, мол, надо ждать, а то не дай Бог сыграет пациент в гроб. Он-то сыграет, а отвечать кому? Правильно: главному, а это не так просто, даже если за твоей спиной стоят властные люди.
У Андрея было чувство, что те, кто его сюда определил, не торопили врачей с его лечением. Это устраивало их. Постепенно его оставили в покое и несколько ограничили приём лекарств. На что Мария Сергеевна дышала в его сторону не ровно и та стала реже ему напоминать о себе. Один Монах тревожился и то, и дело вставал в стойку и прислушивался к тому, что творилось за толстыми перегородками лечебницы.
 Как-то он пришёл возбуждённый и сообщил, что в женском отделении одна пациентка вскрыла себе вены. Как потом оказалось, это была как раз та женщина, которую якобы раньше встречал Андрей. С этого известия собственно всё и началось. Андрей почувствовал, как его мозг зашевелился. Ему даже показалось, что он  чувствует приближение чего-то очень важного для себя. Сначала в его образах появился беззубый человек в форме проводника поезда. Андрей тут же об этом рассказал Монаху. Тот поднёс палец к своим губам, мол, молчи – дольше проживёшь. Они даже между собой придумали свой язык для общения, когда не было возможности остаться наедине. Для окружающих не обязательно было знать их секреты, и поэтому додумались, и присвоили некоторым окружавшим их людям прозвища. Так, например, главный распорядитель лечебницы у них значился под кличкой «Король», а Мария Сергеевна обрела позывной – «Ладья». Это позволяло им, вести переговоры даже если кто-то стоял рядом. Создавалось впечатление, что они обсуждают шахматную партию. Чтобы весь этот бред не вызывал подозрения, они частенько просиживали над шахматной доской, что позволяло вести им более пространные разговоры.
Как-то дольше обычного засидевшись над партией, Монах произнёс:
- Пора сделать визит к «Королю». Что-то мне подсказывает: на его клетке есть то, что может заинтересовать ищущих людей.
Откуда-то вывернулся Карузо и, лебезя, процитировал фразу из одного смешного фильма:
- Лошадью ходи – век свободы не видать.
 Монах медленно поднял на него взгляд. То тут же ретировался со словами:
- Всё ухожу… Чапаев думать будет, - Карузо ввернул ещё одну довольно известную реплику из кино и засеменил прочь.
- А зачем к «Королю» с визитом?
- За методическим пособием по выживаемости в этой «богадельне», - Монах криво усмехнулся. – Сходить надо, чтобы потом локти не кусать себе. Вот только как ситуацию подловить, чтобы хозяина не было на месте? Прошуршим, полистаем бумажечки, блокнотики, тетрадочки. У таких чинов всё на карандашик берётся.
- А если он всё это с собой носит?
- Что он ненормальный? Нет, он здесь у себя дома, а поэтому… вот тебе «шаг» для начала.
- Шаг? – переспросил Андрей и тупо уставился на шахматную доску, соображая над словами Монаха. – А если не получится?
- Надо сделать так, чтобы получилось. Есть у меня мыслишка – устроить небольшой пожар. Все бросятся к очагу возгорания, а мы незаметно… ещё «шаг». Тебе надо защищаться, Андрюша, а то ещё пару ходов и  «мат».

Решили операцию по проникновения в кабинет главного распорядителя провести на следующий день, после утреннего обхода за час до обеда.
Всё произошло молниеносно. Из мужского туалета повалил дым, и персонал лечебницы заметался в коридоре. Хромоногий с недовольным лицом прибежал на запах и стал руководить тушением пожара. Тем временем, Монах с Андреем пробрались к кабинету главного распорядителя. Им повезло: дверь была не заперта. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что за ними никто не смотрит, проскользнули внутрь.
- Где же этот деятель прячет свои архивы? Так, я смотрю в столе, а ты пошарь по шкафам, - Монах стал аккуратно просматривать тетрадки и папочки.
Андрей оглянулся на дверь и спросил:
- А вдруг не потушат?
- А там и ничего не горит. Я подбросил дымовушку. Копоти много, а огня никакого нет. Пока разберутся, мы уже будем у себя в палате.
В коридоре послышались шаги. Кто-то торопливо бежал в сторону кабинета главного распорядителя. Андрей весь сжался. Монах выпрямился и прислушался.
- Нет, не сюда, - выдохнул он облегчёно, когда шаги проследовали мимо. – Не стой, ищи…
Андрей не успел сделать и двух движений, как опять в коридоре обозначились чьи-то шаги. Эту поступь нельзя было спутать ни с какой другой. Андрей затравленно оглянулся на Монаха. Тот сделал жест рукой, мол, замри и не дыши. Судя по всему, там с той стороны находилась гроза всех пациентов Мария Сергеевна. Чисто инстинктивно Андрей шагнул за шкаф. Монах присел, распластавшись на полу. Дверь открылась. Голова медсестры заглянула внутрь. Мария Сергеевна оглядела кабинет, поводила хищно своим безобразным носом, и что-то промычав, удалилась.
«Пронесло, - подумал Андрей, чувствуя, как пот градинами выступил у него на лице. – Что-то я совсем расслабился. Так не годится».

Их визит  к главному распорядителю ничего не дал. Всё, что им удалось подцепить из бумаг хромоногого, так это мятый листок, найденный в корзине для мусора. Тот пытался начать писать кому-то письмо, но после первого абзаца видно передумал. 
Вернувшись в палату, они без эмоций обсудили происшествие, делая вид, что им это интересно постольку поскольку. Главный распорядитель с подозрением обошёл все помещения лечебницы, что-то помечая в своём блокноте. Несколько раз с нескрываемым раздражением говорил Марии Сергеевне, что та занимается не тем, чем следует, а от этого и всякие безобразия получают прописку под крышей вверенного ему заведения. Медсестра только отдувалась и зыркала глазами. У неё был такой вид, что могла, если что и по лбу дать, да так, что мало не покажется. Хромоногий видно это почувствовал и прекратил свои нотации. Оставшись с ней наедине, чтобы никто их не слышал, он сказал:
- Держать ухо востро. Что-то мне не всё нравится в этой заварушке.
Мария Сергеевна обратила его внимание на то, что пациенты как-то странно отреагировали на пожар. Не было паники, да и всё, что последовало после происшествия, наводило на мысль, что всем им это, как развлечение. Конечно, были и другие, кто проявил к ЧП полное безразличие. Эти просто глазели на небо, уставившись в запылённые окна.
Главный распорядитель  улыбнулся, мол, пусть себе смотрят.
- Пусть-то пусть, только дурни думают, что это им знак свыше, мол, недолго осталось мучиться. Начитались, доходяги, а жизнь у них под ногами путается. Ей хочется быть самой собой, а эти «инфузории» топчут её и топчу, и только знают, что жрут и срут…
Главный распорядитель улыбнулся и произнёс:
- А сама не такая?
- Я на работе… У меня функциональные обязанности: и жрать, и срать – положено по должности.
- Хорошо, когда есть во всё это хоть такая вера, - сделал заключение главный распорядитель и пошёл к себе в кабинет.

А в палате, где располагался Андрей, страсти улеглись быстро. Один Карузо пытался увлечь всех обсуждением случившегося, но никто его не поддержал. Он помаялся, помаялся, поглядел в небо, затянувшееся белёсой пеленой и не найдя выхода для своих мыслей, отправился в коридор, где желающих почесать языками о пожаре было предостаточно. Монах кивнул Андрею, мол, как мы их расшевелили… Тот улыбнулся, пряча улыбку в ладонь.

На следующий день, прогуливаясь по коридору, Андрей увидел, как в сторону кабинета главного распорядителя прошёл человек в строгом костюме. Что-то знакомое из прошлой жизни толкнулось о его сознание. Походка, одежда, то, как он себя держал, говорило о том, что человек обладает кое-какой властью. Андрей занял позицию у развешанных по стенам плакатов, делая вид, что рассматривает картинки.
Минут через пятнадцать незнакомец покинул кабинет хромоногого. Тот предупредительно открыл перед визитёром дверь и слащавым голосом произнёс:
- Не беспокойтесь. Всё под контролем, уважаемый…
«Уважаемый… Значит, хозяин, - подумал Андрей над словами главного распорядителя, искоса бросив взгляд на мужчину. - Где же я мог тебя видеть?»
Память сделала прыжок в прошлое, и сознание заскользило по зеркальной поверхности, пытаясь зацепиться коготком за малейшую трещинку. Ничего подобного – всё гладенько. Сознание подпрыгнуло над всем этим и… Андрей, как в зеркале увидел себя сидящим перед этим человеком. Этим или кем-то похожим на этого? Тот ему что-то говорил, морща лицо, буравя Андрея глазами навыкате.
«Вот-вот… это уже что-то. Значит, он меня должен знать. Может это случайность, что он появился здесь, а может… Ну, конечно, элементарный контроль. За кем? Скорее всего, за мной. Неужели я всё-таки кому-то перебежал дорожку? Столь пристальное внимание к моей персоне – это неспроста. Странно, что он на меня даже не посмотрел, а ведь чуть-чуть мы с ним не столкнулись. Или сделал вид, что не заметил, или… А может меня уже вычеркнули из этой жизни? Что-то мне опять становится нехорошо…»
Андрей прислонился к стене. Стоило ему прикрыть глаза, как ту же расслышал голос Монаха. Вопросительные интонации упёрлись в барабанные перепонки:
- Что-то случилось, Андрюша?
- Случилось, только не знаю, что именно.
- Выкладывай по порядку, пока мы одни.
Андрей открыл глаза. Ему почудилось, что он находится сейчас не здесь в лечебнице, а где-то там, в своей прошлой жизни и что он присутствует на каком-то собрании. Вокруг всё незнакомые лица, а, напротив, в метрах пяти от него стоит человек, вышедший из кабинета главного распорядителя, и с ухмылкой рассматривает Андрея.
- Так что случилось? – повторил свой вопрос Монах.
- Я видел человека. Я его знал по прошлой жизни…
- Кто он?
- Хозяин.
- Чей?
- Пока не вспомнил.
- Так, давай отмотаем плёночку чуть назад и ещё раз всё по порядку: кадр за кадром.

После визита незнакомца, главный распорядитель вызвал к себе Андрея. Долго перебирал на своём столе бумаги, не поднимая глаз. Наконец, что-то проговорил вслух, как бы, между прочим:
- Вот хочу обрадовать вас, батенька…
«Странно, а в голосе нет и намёка на присутствие радости, даже самой малой» - промелькнуло в голове у Андрея.
Главный распорядитель помедлил, оторвал взгляд от бумаг и мельком посмотрел на него.
- Будем вас готовить к выписке. Всё у вас нормализовалось…
- Как? Я ведь ничего ещё не вспомнил? – вырвалось у Андрея.
 Хромоногий опустил глаза,  сказал:
- Это теперь только во власти Всевышнего…
- Хозяина? - произнёс Андрей.
Возникла пауза. Она на цыпочках приподнялась и замерла, считая про себя эти маленькие мгновения, когда ещё никто и никому не объявил войны.
- Какого хозяина? – спросил главный распорядитель и посмотрел на Андрея уже более пристально.
- Ну, этот… Создатель, - тот сделал вид, что в его словах нет никакого потустороннего смысла.
 Хромоногий пожевал губами, вздохнул и сказал:
- Ну, да…. А память ещё вернётся…
Вошла Мария Сергеевна. Сопя, встала позади Андрея.
- Вызывали?
- Было такое дело. Вот его готовим на выписку.
- Чё так быстро? Он же ещё не в себе… Ему надо сперва вспомнить всё, а то наломает дров за забором.
- Вот там и наломает, и всё вспомнит, - хромоногий махнул куда-то в сторону рукой.
- Да, куда же он пойдёт со своим мозгами? - не унималась медсестра. – Он ведь, как дитё?
- Ты, чего, чего? – главный распорядитель вскинул брови. – Хочешь вслед за ним?
- Боже упаси!
- То-то же, разболталась тут. Кто здесь главный? Вот и умолкни… без тебя тошно. Готовь его к выписке, а я ещё тут его карточку полистаю.
- Можно вопрос? – Андрей подал голос.
- Ну? – хромоногий посмотрел на него, как на что-то лишнее в данный момент.
- А куда мне идти?
- За тобой приедут.
- Кто?
- Вот приедут и всё тебе объяснят.
- А если я не захочу…?
- Понимаете, батенька, есть вещи, от которых лучше не отказываться и есть люди, которым не надо перечить. Идите, голубчик… послезавтра на выписку и не делайте из этого драмы. Жизнь продолжается…

Этой ночью Андрея разбудил Монах. Приставил к губам палец, поманил за собой.
- Куда?
- Тише… - Монах нахмурил брови.
Дежурный свет едва-едва раздвигал пространство палаты. Судя по храпу, её обитатели находились во власти снов. Андрей вылез из-под простыней и, нащупав ногами тапочки, последовал за Монахом. Когда храпящее царство осталось позади, он ощутил то, что однажды уж было в его жизни и даже не однажды: Андрей стоял на черте, разделяющей два мира друг от друга. Те же мысли, что и раньше набежали и подобно волнам, обдав брызгами, рассыпались мелкими осколками и те, каждый по-своему, самостоятельно стали подбираться  к его сознанию, прокладывая себе путь многочисленными покалываниями.
Монах привёл Андрея в курилку. Прислушался и только после этого стал говорить:
- У меня нехорошее предчувствие.
- У меня тоже, - вторил ему Андрей.
- Так вот, мне кажется, тебя не просто выписывают, а списывают.
- Это как?
- Примерно так же, как это сделали с моим Борькой. Помнишь тот клочок бумаги, что мы нашли в мусорной урне в кабинете хромоногого?
- Ну?
- Так вот мне удалось разобрать его каракули. Там идёт речь о каком-то «грузе», и ещё стоят инициалы, по которым не трудно догадаться, что речь идёт о тебе.
- Может быть, совпадение?
- Может и так, но в той записке сообщается, что «груз» пошёл на поправку.
- Если это обо мне, то – здорово!
- Не спеши радоваться. Слов в той бумажке немного, но смысл таков, что… одним словом, тебя хотят использовать, как донора.
Андрей попытался вставить слово. Монах предупредительно сделал жест рукой и продолжил:
- Тебя просто хотят опустошить… почки, сердце и…
- Не может быть? – Андрей округлил глаза.
- Я тоже так думал, но мой, пусть и небольшой опыт работы в следственных органах, подсказывает, что надо двигаться именно в этом направлении, чтобы достучаться до истины. Завтра тебя будут интенсивно готовить к выписке: всякие там процедуры, лекарства. А вот послезавтра, даже если у тебя поднимется внезапно температура, спровадят за пределы психушки. Конвейер нельзя остановить, а особенно когда его работоспособность кому-то даёт определённую прибыль. Тебя напичкают успокоительными и всё…
- Что всё?
- А всё – ты будешь настолько послушным, что сам отдашь себя в руки тех, кто будет тебя поджидать у ворот лечебницы. Если моя версия подтвердиться, то тогда многое прояснится. Это только одно звено целой отлаженной системы по трансплантации человеческих органов.
- И всё же я не верю во всё это.
Монах вздохнул и сказал:
- Хотелось и мне, чтобы ничего подобного в нашей жизни не было, но факты пока говорят обратное.
- А я откажусь завтра пить лекарства, сделаю вид, что выпил, а сам…
- Ты не учитываешь одного: в этой игре всё поставлено на риск и риск большой, поэтому не исключено, что вместо порошков и таблеток тебе сделают укол. Так надёжнее…
- Я не дамся, - Андрей повысил голос.
- Тише… мы не на собрании. Они найдут способ тебя обесточить. Это профессионалы…
- И что же делать?
- Бежать.
- Но как?
- Надо думать. Убежать отсюда практически невозможно. Двери на запорах, но у этих дверей имеются ключи.
- Выкрасть, - тут же предложил Андрей.
- У кого? У Хромоного? Да и где его сейчас найдёшь…
- А у Марии Сергеевны?
- У этого монстра? Интересно, как ты себе это представляешь? – Монах посмотрел на Андрея.
- Можно рискнуть и предложить ей интимную связь и всё такое…
- Ты мне сейчас напоминаешь птичку Тари, которая дружит с крокодилом. Она же тебя задавит одной левой.
- Ничего, я как-нибудь изловчусь.
- Хотел бы я на это посмотреть, но что-то мне подсказывает: ты окажешься в дураках.
-  А я и так дурак. Мне терять нечего.
На том и порешили.

В эту ночь Мария Сергеевна, как её все здесь называли Машуня, была на посту. Андрей без стука вошёл в «дежурку». Медсестра спала, сложив голову на стол, обхватив её крупными ладонями.
«Бр-р-р… и мне надо будет сейчас её гладить и даже…»
Мария Сергеевна подняла голову и уставилась сонными  глазами на вошедшего.
- Ну что, будем делать, герой? – она смотрела на Андрея, и не было в её взгляде ничего такого, что раньше в нём присутствовало.
Андрей замялся.
- Ладно, проходи… садись. У нас с тобой будет длинный разговор. Чего стоишь? Садись, садись… Да не трону я тебя. Нельзя мне – на работе я, а это сам должен понимать, в сторону не отставишь. Слушай меня внимательно и запоминай. Завтра тебя будут готовить к выписке. Напичкают лекарствами под самую завязку. Если не будешь артачиться, то всё обойдётся без уколов. Тебе ясно? Не молчи.
Андрей кивнул, а сам подумал: «Прав оказался Монах… Ох, как прав».
- Пей без боязни. Я тебе наведу просто сладенькую водичку.
- Кто вы?
- Пока тебе этого знать не обязательно - целей будешь и потом не твоего это ума дело. Так вот, выпьешь и сразу же сделаешь вид, что тебе всё «по барабану». Пойми, что разговаривать надо будет медленно и никакой спешки в движениях. Когда окажешься за воротами, не суетись, там тебя уже будут ждать.
- Кто?
- Все, кому надо: свои и ещё другие.
- Я ничего не понимаю, - Андрей попытался повысить голос.
- Не устраивай мне здесь истерик. Я женщина «хрупкая», а работа у меня нервная. Могу потерять над собой контроль. Твоя задача – не сопротивляться. Понял?
 Андрей снова квинул. Мария Сергеевна одобрительно посмотрела на него. Сделав паузу, продолжила:
- К тебе подойдут люди.
- Кто такие?
- Другие.
- А свои?
- Свои будут вести наблюдение.
- Так вы…?
- Прикуси язык, а то вздую, хрень моржовая. Если догадался, молчи, а нет – это даже лучше. Всему своё время. Слушай дальше. Тебя посадят в машину, скорее всего это будет фургон. Не сопротивляйся, улыбайся – одним словом, веди себя, как ребёнок. Всё, что будет потом – поймёшь по ходу дела, только ради Бога не проявляй героизм. Там будет и без тебя достаточно желающих на всё подобное. Понял?

Когда Андрей вышел из «дежурки» Монах сразу не понял, что за перемены произошли с этим молодым человеком.
- Ну и как? – спросил его Монах.
- Живой…
- А ключ?
- А нет у неё ключа.
- Ты хорошо смотрел?
- Так хорошо, что чуть глаза не потерял от напряжения, - Андрей хмыкнул. – Шучу… Всё обернулось в нашу пользу. Видно там, на небе ещё пока не подыскали для меня место.
- Не понял, - Монах насторожился.
- Сейчас всё расскажу.

После того, как Андрей передал Монаху содержание разговора с Марией Сергеевной, тот долго молчал, раскачиваясь при этом взад – вперёд, взад – вперёд. Выходило так, что правоохранительные органы проводили в данной лечебнице какую-то свою операцию.
«Ну, это их дело… У меня же есть своё и потом, а вдруг всё это блеф? Может быть такое? Может… Не надо исключать и того, что кто-то из этих «блюстителей» имеет в этой «психушке» свой интерес. Какой? Деньги… Чего только не бывает в жизни. Сейчас сам чёрт голову сломит от наших реалий» - размышлял Монах.
- Ну, что будем делать? – Андрей нарушил его раздумья.
- Я бы не стал доверять этой… Машуне.  Постараемся улизнуть отсюда без их помощи.
- А как?
Монах ухмыльнулся:
- В любом деле должен быть запасной вариант. Есть одна лазейка. Пока вы тут из себя дурачков разыгрывали, я кое-что разнюхал. Конечно, пришлось изрядно попотеть, но теперь зато есть возможность избежать всяких неприятностей.
- Так зачем надо было испытывать судьбу, идя на поклон к Марии Сергеевне? 
- Значит, надо было, - Монах сощурил глаза. – Лучше что-то, чем ничего. Жаль, конечно, что ключа нет, а то бы мы ушли отсюда, громко хлопнув дверями.
- Зачем?
- Для куража, Андрюша, для куража…
Весь следующий день был каким-то настороженным. Монах демонстративно делал вид, что Андрея не замечает. Тот несколько раз пытался к нему подойти, но Монах делал ему знак глазами, чтобы этого он не делала. Андрей послушно следовал его указаниям, слоняясь в одиночестве по коридору. Иногда к нему подлетал Карузо и, заглядывая в глаза, произносил:
- Везунчик! Скоро будешь  дышать свободой! Письма-то писать будешь, Тортила?
- Сгинь! - Андрей хмурил брови.
- Не груби… Ещё свидимся. Это я тебе говорю, Карузо.
 За весь день только раз мимо Андрея прошёл Хромоногий. Посмотрел на него, но не подошёл. Андрей вспомнил почему-то, как в первый раз увидел главного распорядителя. Его память стала отматывать все, что с ним было до того дня в обратную сторону.
 Вот он стоит в каком-то помещении, по виду напоминающее собой приёмную важного чиновника. За столом сидит женщина с взглядом перекормленной подачками секретарши. Затем в памяти всплыли стены кабинета, какие-то люди и человек с бычьим выражением глаз. Андрей понял, что его сознание выходит их «подполья». Он напрягся, и мысли заскользили по прошлому подобно фигуристам, претендующими на призовое место в соревнованиях.
Память не скупясь, выцарапывала из потаённых уголков один образ за другим. Все они были, как на подбор, напуганы появлением Андрея в своём окружении. Он отметил про себя, что ему не рады, его просто хотят стереть с лица земли. Тут же он явно расслышал свой голос:
 - В таком случае мне придётся связаться со своим руководством и доложить, что вы саботирует мой приезд и…
Мужчина, с бычьим взглядом не поднимаясь из-за стола, за которым восседал в окружении ещё каких-то незнакомых Андрею людей, кивнул, мол, звоните. Потом кто-то дёрнул за край шторы, и полоска света осветила половину лица миловидной женщины. Она, блеснув перед Андреем белыми ногами, произнесла, улыбаясь:
- От заведения, - и поставив на стол бутылку газировки, выскользнула за дверь.
 Андрей почувствовал жажду. Открыл бутылку, налил стакан, выпил. Не раздумывая, ещё налил и  выпил. Через час ему предстояло посетить руководство дочернего предприятия, подчинявшееся их головному управлению. В означенное время состоялся разговор и потом…
«Вот значит как? - Андрей догадливо обвёл взглядом коридор лечебницы. – Гостеприимство на высшем уровне: неугодных – в «психушку». Ну, ладно – я вам покажу, выродки…» Последнее слово он произнёс вслух. Проходивший в этот момент мимо Вакхи поддакнул:
- Правильно говоришь: выродки.
Проводив его взглядом, Андрей подумал: «Надо отсюда выбираться… Есть два пути и оба могут оказаться никакими. Так, что мы имеем…?»
Он мысленно молил о том, чтобы больше никто «не переключал в его голове каналы». Из-за чьей-то прихоти он мог навсегда остаться без прошлого. Андрей и так провёл достаточно времени, зависнув непонятно где, чтобы опять оказаться там, откуда в одиночку выбраться невозможно. В таком состоянии нельзя жить, потому что на задаваемые вопросы ты никогда не услышишь ответы.
Когда в палате выключили свет и все её обитатели взяли старт, чтобы отбыть в мир сновидений, Андрей сделал вид, что он с ними  в одном строю. На самом деле, прикрыв веки, он ждал долгожданную команду Монаха: «Пора!» Тот не торопился. Андрей ещё подумал: «Может, уснул или забыл?» Его слух уловил шевеление в стороне, где спал Карузо. Вот ещё что-то обозначилось в пространстве, и Андрей узнал поступь Монаха. Тут же Карузо подал голос, мол, не спится. Андрей видел, как Монах остановился, посмотрел на того и сказал приказным голосом:
- Всем спать!
Карузо тут же уронил на подушку голову и замолчал. Монах подошёл к кровати Андрея и, ткнув его в ногу, произнёс:
- Пошли, покурим.
В коридоре никого не было. Они бесшумно проследовали в сторону курилки, но, не доходя ее, свернули под лестницу, ведущую на второй этаж. Путь им преградили швабры и вёдра.
- Вот она лазейка, - Монах обернулся и подмигнул Андрею.
Они разобрали нагромождение, прикрывавшее едва различимую дверь. Андрей не успевал следить за руками Монаха. Тот быстро-быстро расчистил проход, потом достал из кармана пижамы гвоздь, изогнутый наподобие крючка, и стал им тыкать в замок, державший дверь на запоре.
- Вот так, - Монах оглянулся улыбаясь. - Не передумал?
- Нет.
- Тогда пошли.
Шаг… ещё и… Опять кто-то таинственный решил пощёлкать тумблером, но на этот раз видно от беспечности задел ещё кое-какие регуляторы – перед глазами всё замелькало. Андрею показалось, что кто-то большой схватил его сзади за голову и потащил обратно, старясь не дать ему седлать ещё один шаг вслед за Монахом. Было жутко осознавать, что против этой силы ему не устоять. Андрей понимал: не совладает, и обратно не хотелось, и он что есть силы, рванулся из объятий незнакомца. Сильная боль пронзила позвоночник. Силуэт Монаха стал раздваиваться. Андрей хотел его окликнуть, но чья-то рука властно накрыла ладонью ему лицо, и голос Марии Сергеевны зашипел в самое ухо: «Ты-то куда лезешь?» Мысли, как стадо баранов, сбились в кучу.  Андрей понял, что этот путь к свободе для него закрыт.

Он не помнил, как оказался в кабинете главного распорядителя. Хромоногий смотрел на него так, как смотрит удав на свою жертву.
- А вы батенька ещё тот экземпляр… Что ж вы такой непослушный? – голос главного распорядителя был не похож на себя, хотя некоторые интонации угадывались.
- Кого я должен слушаться? – Андрей задал вопрос и уставился на хромоногого, пытаясь привести в порядок свои мысли.
- Меня и вот Марию Сергеевну.
Тут только Андрей рассмотрел сбоку от себя медсестру, которая перевязывала себе бинтом палец.
- Этот Монах чуть не отправил меня в самом расцвете сил на инвалидность. Зубы-то у него будь здоров! А вот от тебя милок, - она покосилась на Андрея, - не ожидала таких фортелей. Тоже мне граф Монтекристо. Я ведь не девочка  за вами по подвалам гоняться. Ну, тот – ненормальный… А ты куда лыжи навострил? Я с тобой беседу провела? Провела. Так какого тебе рожна надо? Сиди и жди, когда за тобой заявятся. Нет, давай нам все карты путать. Срамник – одно слово. Нет, ну ты смотри, как цапнул, - Мария Сергеевна показала хромоногому свой палец. – А вдруг заражение будет? Что вы скажете как врач?
- Обойдётся, - произнёс главный распорядитель.
- Так вы одна шайка, - догадливо улыбнулся Андрей. – И ещё те, кто должен будет меня отсюда забрать – тоже из ваших?
- Ты слова-то подбирай, - медсестра уставилась на него. – Мы тут жизни кладём…
- Чьи? – Андрей хохотнул. - Скольких вы уже отправили в никуда?
- Дурак!
- И совсем не обидно… Так куда вы отправили сына Монаха? – Андрей заиграл голосом, подобно горнисту на трубе.
- Сына? Какого сына? – главный распорядитель переглянулся с Марией Сергеевной. – Отродясь у него не было детей. Он же того…
- Ага, он того, а вы все тут не того, – Андрей скривил губы. – Я вышел из возраста, когда верят в каждое второе слово.
- Ну, парень, ты нас разочаровал, - хромоногий покачал головой. - Выходит Монах – нормальный, а мы, по-твоему – идиоты?
- Нет, вы не идиоты – вы хуже…
- А куда ещё хуже? Интересно, что ещё тебе про себя наплёл этот тип? Наверное, сказал, что работал в органах… Говорил? Это его любимая фишка. Ты смотри, какой богатый набор: отец, милиционер. Прямо бери и пиши с него портрет маслом. Вот говорил же, что с ним мы ещё намучаемся. Ну, ладно, - хромоногий перевёл взгляд  с Марии Сергеевны на Андрея. – А скажи нам, уважаемый, куда это вы с ним направлялись? Хотели убежать? А смысл? Тебя завтра выписывают, и я так думаю, что навсегда.
- Он сказал… - начал говорить Андрей и тут же запнулся.
- А вот с этого места поподробнее, - главный распорядитель сделал серьёзные глаза. - Ну же выкладывай, а то время позднее и сидеть с тобой до утра нет никакого желания. Это вот товарищ капитан, - он кивнул на Марию Сергеевну. - У неё работа такая, а мне сон необходим, чтобы после ваших выкрутасов не оказаться в этой лечебнице по соседству с вами.

Андрей ничего не мог понять или не хотел понимать. Голова кружилась от всего услышанного. Получалось так, что его действительно хотели устранить те, кому его приезд на объект был, как кость в горле. Чтобы он не смог связаться со своим руководство, его напоили какой-то гадостью и тем самым отключили его сознание от действительности, а заодно забросали его прошлое всяким хламом. Организм не справился со всем этим, и мозг залёг в спячку. Поскольку организаторам данного действия необходимо было время, чтобы кое-что подчистить в своих «закромах», его и определил в лечебницу. Андрею повезло. Как раз в этом заведении правоохранительные органы проводили скрытую операцию по выявлению механизма обеспечивающего поток человеческих органов за границу. По предварительному расследованию стало ясно, что имевшие случаи пропажи выписавшихся граждан из лечебницы, были звеньями одной хорошо отлаженной криминальной цепи.
Главный врач, он же хромоногий и главный распорядитель в одном лице, обеспокоенный репутацией вверенного ему учреждения, с пониманием отнёсся к работе правоохранительных органов и дал своё согласие на участие в операции. Мария Сергеевна, капитан милиции, внедрённая в коллектив лечебницы под видом медсестры, вела наблюдение, а заодно «повышала» свой медицинский опыт, полученный ещё во время войны в Афганистане.
Андрей до последнего момента не мог поверить, что эта огромная женщина с первого дня его появления здесь взяла над ним негласное шефство. Нюх сыскаря её не обманул – те, кто его сюда определил, уже рассматривали в кулуарах вопрос о списании его, а чтобы это было проделано наверняка, решили  продать его целиком тем, кто поставлял человеческие органы за рубеж.
Теперь, когда опасность этого была позади, Андрей думал о Марии Сергеевне примерно так: «Молодец женщина! Хорошо справилась со своей ролью. Узнай бы об этом пациенты «психушки», сложившие о ней страшилки, как о сексуальной развратительнице, наверное, сразу бы выздоровели, поскольку потрясение такого порядка могло основательно встряхнуть их залежавшиеся мозги».
 Взять того же самого Карузо, да собственно дело-то и не в нём, а то, что Мария Сергеевна сумела внушить всем им страх и даже где-то скрытое уважение, говорило об её профессионализме. Для Андрея, не смотря на полученную информацию о Монахе, тот оставался загадкой из загадок…
- Это личность - сказал о нём главный врач. – С такими пациентами интересно работать. Столько фантазии, выдумки, непредсказуемости, что иногда даже начинаешь им верить. А что? Все мы где-то того, а у таких, как Монах, ещё к тому же развито воображение и если оценивать его по пятибалльной системе – пять с плюсом он заслужил. Так и хочется крикнуть: «Браво!» Вот и вы Андрей поверили ему. Так?
- Поверил, - признался тот.
- Поверили и чуть всё дело не испортили. Ещё чуть-чуть и…
- А он действительно не работал следователем?
- Он? Нет. Монах по профессии журналист, а по призванию писатель. Жаль, что его мозг всё чаще стал выходить в открытое плаванье без спасательного жилета. Он мог бы многого в жизни добиться. Его романами, уверяю вас, люди зачитывались бы, но… Я его наблюдаю не первый год.
- Как? А он говорил, что…
- Вы и этому поверили, - главный врач улыбнулся. – Вот видите, не зря вы у нас полежали. Ну, теперь вас отладили, будете работать лучше прежнего. Ваших обидчиков Мария Сергеевна пообещала отловить и сделать с них отбивную котлету. Она женщина конкретная и ей все сантименты побоку. А вам голубчик надо на свежий воздух и дышать, дышать полной грудью. Как вы смотрите на это? Я рекомендую вам несколько неделек отдохнуть в деревне.
- В деревне? А почему именно там, а не у моря?
- Ну, это просто: в деревнях энергетические поля человека обретают первозданность, а на курортах всё это со знаком «минус». Слишком много «шелухи», да и скопление народа затрудняет восстановление психики.
- Значит всё-таки в деревню? – уточнил Андрей.
- Непременно.

Ещё некоторое время Андрей пользовался гостеприимством этого провинциального городка, где в гостинице горничная с белыми ногами в день его приезда угостила газированной водой «за счёт заведения». Вспоминая про всё это, он сам себя отчитывал за свою беспечность, хотя какая это беспечность – это жажда. Самая элементарная жажда. Многое, что с ним здесь случилось, осталось за кадром и это понятно, потому что вокруг этой истории было намешано столько всего, что начни во всём этом копаться - можно всю жизнь посвятить собиранию всяких подробностей.
Уже находясь на перроне в ожидании своего поезда, Андрей поймал себя на мысли, что из всех людей, кого он здесь узнал, Монах вызывает у него больше всего симпатию. Сложные чувства, а тут ещё и побывал в стенах «психушки», и даже в какой-то момент верил, что никогда ему не стать прежним. Кому рассказать про это – могут запросто обозвать дураком. Вот и приходится ощущать себя постоянно стоящим на границе двух миров: разных и вместе с тем, в чём-то схожими между собой. Андрей подумал, что это состояние и есть расщепление, когда думаешь одно, а говоришь другое, чтобы не выделяться из общей массы. Как только выделился и ты уже пациент…
«А что если Монах и не совсем того, а просто, так же как и он стал кому-то неугодным? В нашей жизни всё возможно…»

                Июль 2008г.