Я возьму тебя с собой

                И. Рассказов
                Я возьму тебя с собой.

Она сидела над учебниками.
«Педагогика, психология – как надоело. Хочется всё забросить и сбежать, куда-нибудь на край света…». 
Мысли покружили и улеглись, и опять перед глазами поплыли печатные строчки, которые впивались в мозг, оставляя после себя столько непонятного, что хотелось захлопнуть учебники и вылететь в окно в образе бабочки и там летать без устали с цветка на цветок.
Алёна поправила волосы, откинув их за спину. Она любила, когда они касались её плеч. Однокурсницы по колледжу давно обкорнали свои головки и теперь хвастались друг перед другом бритыми затылками, то и дело приставая к ней, мол, не пора ли устроить и ей «постриг», но Алёна только отрицательно качала головой и говорила всегда одно и тоже: «Всему своё время». Она не любила плыть вместе со всеми по течению и считала, что быть как все – это не для неё. Да, она и не была, как все. Однокурсницы через одну приобщились к курению, любили выпить для поднятия настроения и довольно свободно говорили об интимной жизни, ставя акценты не там, где следовало бы их ставить. Со стороны могло показаться, что всем этим они занимались, чуть ли не с самого рождения. Ей было с ними неуютно, а поэтому все имевшие место девичники обходила стороной. Она никогда не жалела о том, что её не было там, где развязность, приправленная фривольностью, в клубах сигаретного дыма, дурманила юные головки, вытравливая из неокрепших душ доброе и светлое. В первое время она даже пыталась урезонивать своих однокурсниц, но те, и в основном приехавшие учиться из районов области, с непониманием отнеслись к ней. Они прожившие какое-то время по колено в грязи, то и дело, «поправлявшие хвосты скотине», окунувшись в городскую жизнь, теперь старались вкусить всё то, что было выставлено этой жизнью напоказ. Их старания были столь разительны по отношению к учёбе, что к пятому курсу пришла лишь половина из всех поступивших когда-то в колледж вместе с Алёной. Теперь их не учили, а натаскивали, как собак, на выполнение определённых команд, и ни о каком качестве обучения речь уже не шла.
Алёна была от всего этого как бы в стороне. Она давно жила вне этого коллектива. Все эти пять лет она просто находилась рядом с ними и не шла на конфликт с теми, кто пропускал через себя городскую жизнь, веруя, между прочим, что это и есть настоящее счастье.

Будильник на стене дзынькнул металлической пружиной и замер. Его стрелки, будто на что-то натолкнулись: задрожали и встали. Алёна почувствовала, что само время, а не только её будильник, перестало отсчитывать секунды и минуты: всё оборвалось. Окружавшая её до этого действительность куда-то исчезла: не то, прыгнув в прошлое, не то в настоящее, раздробившись на мелкие–мелкие кусочки. Мозг перестал участвовать в мыслительных процессах, оказавшись выключенным из него на некоторое время. Она лишь ощутила, как пространство, разорванное на отдельные куски, мечется и не может найти выхода из образовавшегося лабиринта.
Алёна точно не могла сказать: сколько всё это продолжалось. Перед глазами почему-то расплывчато проплывала высокая каменная стена, и она стоящая босиком возле неё, а над головой на фоне голубого неба, возвышались ярко вычерченные башни.
«Что это было?» - подумала она. Попыталась соединить цепь событий, но ничего не получилось: не было отправной точки.  «Может быть, я задремала, и мне всё это привиделось?» - мысли безрезультатно скребли стенки мозга. Она стала по деталям восстанавливать опять и опять всё то, что минуту назад стояло у неё перед глазами. Каменная стена, земля, присыпанная соломой. Она босая стоит, задрав голову, и смотрит на небо. Что-то ещё было, но оно ускользало каждый раз, прячась за яркий свет.
«Странно, я чувствую запах,… Мои глаза слезятся от яркого солнечного света. Этот свет повсюду… Я ощущаю кожей дуновение ветра, слышу шум, но сама я не там, а здесь в своей комнате. Вот мой стол, учебники… Так, по моему у меня галлюцинации. Всё встаю и иду гулять».
Алёна медленно встала и подошла к открытой форточке. Реальные звуки вытеснили видение окончательно. Она сделала глубокий вдох и задержала дыхание, прикрыв глаза. Именно в этот момент она почувствовала спиной, что-то непохожее ни на что, с чем она когда-нибудь сталкивалась в этой жизни. Алёна обернулась и замерла. Овальное зеркало в человеческий рост висело между полом и потолком, ничего не отражая, но при этом его поверхность отливала именно тем блеском, которым обычно наделены зеркала. Алёна очень тихо выдохнула и стала наблюдать за происходящим, не сходя со своего места. Зеркало, лишённое способности отражать реальный мир, как будто что-то высматривало, поворачиваясь, то в одну сторону, то в другую. В какой-то момент ей показалось, что зеркало уставилось на нее, и кто-то невидимый разглядывает её оттуда.
«Неужели инопланетяне?» - мелькнула у неё мысль и она тут же интуитивно сжалась, вспомнив недавнюю пердачу по телевизору о том, как внеземные цивилизации похищают людей.
Зеркальный овал подал признаки жизни, и что-то стало проявляться на его поверхности. Сначала - это были неясные контуры человеческого тела. Оно как бы шло навстречу к Алёне, преодолевая невидимое сопротивление. Можно было уже различить, как напряглись мышцы идущего. Появились очертания одежды, лица… Что-то знакомое и вместе с тем нереальное входило в этот мир.
Алёна осторожно повела взглядом по комнате, ища как бы доказательство тому, что всё это происходит именно с нею и сейчас, вот прямо здесь. Она чисто машинально ущипнула себя за руку. Боль обозначила себя…
Тем временем зеркальная поверхность овала выпустила из своего нутра человека. Он сделал шаг и остановился, обведя комнату взглядом. В нём не было агрессии, и от этого, может быть, Алёна не вскрикнула от неожиданности, как обычно бывает в таких ситуациях, а только отступила на шаг назад. Она смотрела на него и ничего не могла объяснить. Вся её жизнь за эти двадцать лет, а, следовательно, и знания, приобретённые за эти годы, не могли дать ей ответ на самый простой вопрос: «Как это может быть?»
Алёна не услышала, а почувствовала, как незнакомец к ней обратился:
- Как тебя зовут?
- Алёна, - ответила она.
Голос её звучал спокойно, но волнение присутствовало. Она сдерживала его, не переставая думать всё об одном и том же, стараясь найти хоть какое-то объяснение происходящему в её комнате. «Пришелец», как окрестила Алёна его про себя, слегка улыбнулся и сказал:
- Не бойся меня.
- А ты кто?
- Я странник: Гран.
- Гран? Странное имя.
- Как и твоё для меня.
- Откуда ты? – Алёна поймала себя на мысли, что, несмотря на то, что «пришелец» был старше её, она всё же обращалась к нему на «ты».
- Я из другого мира и времени.
- Разве это возможно? – она недоверчиво покосилась на зеркальный овал.
- В некоторых случаях: «да».
- И много таких случаев?
Гран улыбнулся и ответил:
- Достаточно…
- Ну, допустим, но почему нельзя было войти в квартиру через дверь? К чему всё это? – она махнула рукой в сторону зеркального овала.
- А, это? Это называется порталом. Через него и осуществляется переход…
- Серьёзно?
- Вполне.
- А потрогать можно?
- Можно… Тем более ты ничего не почувствуешь, потому что его субстанция не подлежит осязанию.
Алёна подошла сбоку к зеркальному овалу и едва-едва коснулась пальцем его края. Тот завибрировал, но она действительно ничего не ощутила. Алёна тут же отдёрнула руку.
- Страшно?
- Непонятно.
Он медленно обошёл всю её комнату. Осмотрел полки с книгами и даже потрогал руками некоторые из них. Постоял у развешанных на стене плакатов, где был изображен Шварцнегер в доспехах с обнажённым мечом. Гран обернулся и произнёс:
- Это твой дом?
- Мой и мамин, - Алёна рассматривала его длинный плащ с непонятными узорами по плечам.
- Маленький дом, - вздохнул Гран.
Алёна улыбнулась и сказала:
- У нас все так живут.
- Так уж и все?
- Ну, не все, а большинство…
- А как живёт меньшинство? Наверное, у них дворцы, из которых они правят большинством? Так?
- Не совсем… У нас не правят, а руководят.
- Это одно и тоже… Меньшинство, большинство… Во все времена так было и будет… меньшинство всегда управляло большинством. Люди, конечно, стремятся к совершенству, но почему-то их познания в преобразовании мира в основном опираются на внешнюю сторону процесса. Им бы только что-то менять в ком-то или в чём-то поверхностно, не углубляясь в суть той или иной проблемы. От одной крайности к другой мечутся, и им кажется, что именно так и должен выглядеть прогресс. На самом деле – это топтание на месте. Нельзя что-то изменить, меняя только формы. Необходимы механизмы совершенствования внутреннего содержания. Вот тогда не будет ни меньшинства, ни большинства. Ну, впрочем, тебе сразу в этом не разобраться…
- Отчего же? По истории у меня всегда были одни пятёрки.
- Пятёрки? Слышал я, как оценивают у вас в этом мире знания. Сказал правильно определение – получи, что заслужил, а то насколько это определение необходимо для жизненного пространства никому и дела нет. Взять хотя бы твои учебники, - он скользнул взглядом по письменному столу. – Сколько существует определений одного и того же? И каждый автор, считает своё определение самым правильным, а, между прочим, истина одна и ни у кого нет права присваивать её себе. И, тем не менее, именно учёные мужи устраивают дебаты друг с другом из-за каждой закорючечки, объединяясь, друг против друга в целые коалиции, отстаивая порой заведомо ложные представления о том, что всех нас окружает. Истина тем временем находится в стороне, оставаясь недосягаемой. Ведь, положа руку на сердце, надо признать, что всё, что пишется и придумывается людьми – это чистой воды субъективизм, но почему-то именно ему поклоняются учённые мужи, отстаивая ту или иную сторону… По-моему – это смешно.
- Пожалуй… Но тогда, если следовать твоей логике, можно ничего не учить, раз во всём один лишь субъективизм.
- Я этого не говорил… Просто надо учиться взвешивать и сопоставлять то, что пытаются порой представить, как истину… Жизнь не стоит на месте, и реалии вносят свои коррективы и в жизнь, и уж конечно и во всякие определения…
- Всё течёт – всё изменяется… Это ещё Лукреций сказал.
- Возможно, что у вас про это сказал Лукреций, а у нас кто-то другой. Главное, что смысл сказанного определяет возможность быть в постоянном поиске, в постоянном сомнении, в постоянном желании постигать необъятное. А хочешь: я покажу тебе мой мир?
Алёна замерла. Приглашение, переместиться в неизвестность, парализовало её.  Она не знала, что ответить. И страх, и любопытство, и желание, и сомнение – всё перемешалось настолько, что нужен был какой-то толчок для принятия решения. Переместиться в другой мир, до которого и сознанием-то не дотянуться, а тут вдруг такая возможность и не только увидеть своими глазами его, но и дотронуться, почувствовать на своих пальцах пыль времён. Алёна даже зажмурилась, когда произнесла всего одно слово:
- Да.
- Тогда в путь.
Гран попросил её избавиться от всех металлических предметов, включая украшения и наручные часы. Ничего из подобного не должно соприкасаться с человеческим телом. Затем он сказал:
- Мы сейчас войдём в портал. Глаза лучше закрой. Будешь держаться за мой пояс и ничего не бойся.
Алёна кивнула головой. Она, прощаясь, обвела комнату взглядом. Гран понимающе улыбнулся и сказал:
- Я, когда отправляюсь во что-то примерное, всегда делаю тоже самое.
Он взял её за руку и показал, где надо держать его за пояс. Она почувствовала его запах, чем-то напоминающий запах грецкого ореха. Алёна пальцами различала через грубую ткань рубахи его мышцы на животе. Ещё никогда она не касалась так запросто тела мужчины, а тем более мужчины из другого мира. Алёна зажмурила глаза и сделала шаг в портал.

Как и что произошло потом, она не могла сказать. В одно мгновение они переместились в другой мир. Какая-то сила их вытолкнула из портала, и она почувствовала под ногами что-то твёрдое.
- Всё… Можешь открывать глаза, - произнёс Гран, беря её за руку.
«Вот дурёха надо было хоть обуться перед перемещением» - подумала она, оглядывая свои ноги.
- Добро пожаловать в параллельные миры, - сказал Гран и его голос реверберацией ударился о высокую каменную стену, возле которой они стояли.
Алёна запрокинула голову. Яркое солнце слепило глаза.
- Странно, столько солнечного света, а самого солнца не видно. А почему такие высокие стены? Вы чего-то опасаетесь? У вас много врагов?
- Враги есть всегда, даже тогда, когда их вроде бы и нет.
- Как это? – Алёна посмотрела на Грана.
- Как учит Истина: враг тот, кто в тебе. Потеряв над ним контроль, ты превращаешься постепенно в нечто среднее между человеком и зверем, и твоя жизнь становится и для тебя, и для окружающих кошмаром.
- Не поняла.
- Что ж начнём с азов, - Гран отряхнул пыль с плаща и продолжил: - И в вашем мире, и здесь человек появляется на свет без всякого определения: кем он станет в дальнейшем. Да, и как предугадать, что уготовано тебе судьбой, когда ты приходишь сюда маленьким комочком? Это уже потом, когда ты начинаешь понимать, что такое зло и что такое добро, что белое, а что чёрное, энергетические поля начнут сражение за душу каждого в надежде перетащить того или иного на свою сторону. От результатов этого сражения и будет ясно: кто есть кто в этой жизни.
Алёна кивнула, хотя, если честно всё это ей напоминало что-то из области фэнтези.
- Идём дальше. Итак, человек, в конце концов,  определился: кто он в этой жизни и чему будет служить, и какую идею будет исповедовать. Даже на этой ступени своего развития он будет оставаться уязвимым, а поэтому довольно часто, по какой-то иронии судьбы он будет играть порой сам против себя. Ну, так бывает в жизни: знаешь, что нехорошо делать то-то и то-то, но всё равно делаешь. Случалось такое с тобой?
Алёна утвердительно кивнула головой.
- Так, и с этим разобрались, - Гран предложил пройти от палящих лучей солнца под натянутый тент для путников у дороги. – Когда человек начинает осознавать свои поступки, его принципы и мораль помогают ему из двух зол выбирать меньшее – это еще, куда ни шло бы, но, если делать что-то нехорошее становится нормой и даже потребностью, то здесь требуется вмешательство извне. В вашем мире – это милиция, суды, тюрьмы…
- А у вас?
- У нас Совет Совести, где заседают самые мудрые из мудрых. Это более прогрессивный способ по наведению порядка.
- Неужели?
- Представь себе. Ваш мир только в начале пути, а поэтому многое из того, что ты здесь увидишь, будет для тебя в диковинку и, тем не менее, мы более совершенны, а, следовательно, и застрахованы от всяких случайностей. Между нашими мирами большой разрыв во взглядах на одни и те же вещи, а поэтому это ощущается даже в понятиях, которые вы зубрите по своим учебникам. Наша Истина учит нас жить по-другому.
Алёна попыталась всё же найти слабое звено из всего сказанного ей Граном:
- Ну, если у вас есть Совет Совести, значит, ваш мир тоже чего-то опасается? Значит он не такой уж и совершенен.
- По сравнению с Вечностью и Будущим – да, но по сравнению с вашим миром – мы уже достигли середины горы, а вы всё ещё у подножия. Вот такое соотношение.
Алёна как бы про себя проговорила вполголоса услышанное только что от Грана:
- Враг тот, кто в тебе, - и в голос спросила: - В тебе тоже сидит враг?
- Да.
- Какой он?
- К сожалению, он многолик. Порой мне кажется, что всей жизни не хватит, чтобы разглядеть его всего, во всех деталях, а поэтому я всегда начеку: один на один с самим с собой.
- И что, так всю жизнь?
Гран кивнул головой и сказал:
- Этому противостоянию никогда не будет конца.
Алёна с восторгом смотрела на него. Как ни странно, но об этом думала она и раньше, но без всякой системы, а теперь многое из передуманного ею до этого дня обретало форму и какой-то совсем другой смысл. Гран взглянул в её глаза и уже совсем по-простому сказал:
- Сейчас войдём в город и подберём тебе, что-нибудь из обуви.
Алёна протестующе замотала головой.
- В это время года ходить босиком по земле небезопасно. У здешних пауков появляются странные желания приходить из полей в города и посёлки, устраивая на людей охоту…
Алёна не дала ему договорить, быстро-быстро озираясь по сторонам, коротко бросила:
- Я согласна.
Гран улыбнулся, понимающе подмигнув ей.

Они вошли в ворота. Город, несмотря на яркое солнце в небе, только-только просыпался. Улочки, вымощенные камнем, чем-то напоминали Алёне старую Ригу. Чугунные решётки и фонарные столбы с ажурными вензелями возвращали её к репродукциям из книг, на которых была изображена жизнь людей из далёкого прошлого.
Гран шёл уверенной поступью. Алёна семенила рядом, то и дело глядя себе под ноги, переступая через подозрительные комочки и камешки. Так они дошли до лавки башмачника, который и торговал, и занимался ремонтом обуви горожан. Совсем седой с огромной трубкой во рту, он сидел в окне, пуская колечки дыма, и смотрел на прохожих, прищурив глаза.
- Здравствуй Дайк! – Гран подошёл к нему и протянул руку.
- О, приветствую тебя мой друг! – воскликнул башмачник, пожимая его ладонь. – Что-то давно тебя не было в наших краях.
- Дела кое-какие мешали пожать твою мозолистую руку.
- Да, чего-чего, а мозолей на моей руке предостаточно, - усмехнулся Дайк.
- Дружище, - Гран оглянулся на Алёну, - подбери, что-нибудь для неё согласно её вкусу, но чтобы не сильно бросалось в глаза.
- Так-так, юна, красива и вдобавок ко всему ещё и босиком, - Дайк подпёр подбородок, разглядывая девушку. – Почти неразрешимая задача… На такую девушку будут глядеть в независимости обутая она или нет. И где же ты её разыскал? Такая идеальная пропорция ноги…
- Дайк, ты сначала подбери ей обувь, а уж потом восхищайся стройностью её лодыжек.
Башмачник, махнув трубкой в руке, предложил им зайти в лавку. Когда они вышли оттуда через пол часа, ноги Алёны были обуты в полусапожки на среднем каблучке. Она сразу же почувствовала какую-то свободу и перестала то и дело смотреть себе под ноги, из-за страха наступить на ядовитого паука.
Гран повёл её к центральной площади города. Алёна шла, разглядывая дома, улицы и людей. Она не находила больших различий между этим миром и тем, откуда она родом. И это понятно, чтобы увидеть различия и то, что скрыто от глаз, надо было какое-то время жить здесь, дышать этим воздухом, общаться с этими людьми, просто надо было стать частью этого мира. Она обратила внимание, что улицы, и дома не засорены кричащей рекламой. Никто не предлагал по супер низким ценам тот или иной товар. Никто и ничто не вторгалось в жизнь людей с огромных плакатов, как это было заведено в её мире. Улицы светились от чистоты, и она даже подумала, что действительно чисто не там, где убирают, а там где не сорят.
Они ещё не дошли до площади, как Алёна почувствовала, что людской поток ускорил своё движение. Люди не сговариваясь, шли на звук, который стал доноситься откуда-то спереди. Гран взял её за руку и сказал:
- Сейчас ты увидишь, как выглядит Суд Совести.
Она почувствовала, что её ладошка утонула в его руке. Что-то спокойное легло где-то под сердцем, и она ощутила себя не такой чужой в этом мире, где всё так похоже на её мир. Её одежда ничем не отличалась от той, которую носили здесь. Она обратила внимание, что на людях не было того массового лоска, что так бросается в глаза там - дома, когда, следуя моде, все одеваются одинаково, безвкусно, теряя индивидуальность. Разновидность психоза, когда все начинают напяливать на себя вещи, попавшие странным образом в разряд модных, здесь в этом мире отсутствовала. Это было заметно по тому, что и как носилось людьми этого города. Здесь одевались довольно пёстро. Можно было встретить и восточные халаты, и классические костюмы, и даже что-то из области «хип-хоппа». Несколько раз на глаза попадались шотландские  юбки и довольно широкие штаны из времён казачьей вольницы. Если бы не объяснения Грана по поводу всего этого, Алёна бы запросто подумала, что попала на съёмку, какого-то исторического фильма. Она несказанно была удивленна, увидев на некоторых горожанах ткань, похожую на джинсовку и совсем была поражена, когда мимо них прошли две молодые женщины в таких коротких юбках, что явись бы они в них на занятия в колледж, их непременно бы повели к директору. Гран в своей плащ-накидке был не одинок и вполне вписывался во всё это многообразие. Он вёл за руку свою спутницу и что-то то и дело ей говорил, чуть наклоняясь.
Они подошли к площади, когда там было полно народу. Алёна обратила внимание, что, несмотря на такое количество людей, шум от их присутствия нисколько не давил на слух. Обычного гула человеческих голосов просто не было. Алёна встала на цыпочки, пытаясь из-за спин впереди стоящих рассмотреть то, что было в центре площади. Гран слегка её приподнял за талию, и она ощутила затылком его дыхание. Тепло побежало по телу, и она замерла.
Там  в центре площади было возвышение.
Внезапно наступила тишина. Все стояли как вкопанные. Алёна свободно висела в воздухе в руках Грана. Она никак не могла понять, как удаётся ему держать её вот так без всякого усилия. Она пыталась хоть краем глаза увидеть его лицо, но, не имея под ногами опоры, сделать это было трудно. Голова вертелась из стороны в сторону и это всё, что Алёна могла. Гран наклонился к ней и сказал:
- Смотри туда, а то пропустишь самое интересное.
А на возвышении уже появились какие-то люди в просторных одеждах. Они расселись по периметру, откинув с голов капюшоны. Возраст их был старческий, но при этом даже издалека взор поражала их осанка. Держались они бодро и то и дело бросали в собравшихся людей свои прямые, ясные взгляды.
Раздался голос, усиленный акустикой площади и окружавших её домов:
- Люди, сегодня Совет Совести рассмотрит дело об измене. Предстоит решить трудную задачу со многими неизвестными.
Наступила небольшая пауза.
- Прошу Совет приступить к слушанию, - голос замолчал.
На возвышенности появились двое: он и она. Они встали по разные стороны лицом к народу. Даже издали было видно, как ходят желваки по лицу молодого мужчины. Он явно переживал. Женщина стояла спокойно и отрешенно смотрела вдаль, поверх голов людей.
- Мы не хотим устраивать вам допрос, - начал один из старцев сидящих на возвышенности, - но, тем не менее, на некоторые вопросы вам придётся дать ответы. Вы готовы?
Мужчина кивнул головой. Женщина стояла, как стояла, будто её всё происходящее сейчас не касалось. Старец продолжил:
- Ответьте, пожалуйста: кто из вас пошёл на измену и ради чего?
Повисла гнетущая тишина. Было видно, как женщина нервно дёрнула головой.
- Я, - её голос надломанной стрелой упал рядом.
- Ради чего?
- Ради себя…
- У вас есть дети?
Женщина кивнула головой.
- Язык жестов в данном случае не уместен, - голос старца бесстрастно напомнил женщине о правилах поведения в данной ситуации.
- Двое, - исправилась она.
- Что будет с ними? Вы подумали?
Женщина молчала. Мужчина, пользуясь заминкой, повернулся к говорившему старцу и сказал:
- Я прошу детей оставить со мной.
- Суд учтёт ваше заявление…
Алёна повернула голову к Грину и спросила шёпотом:
- Что у вас отцовство не в почёте?
- Почему? – он наклонился к ней.
- Ну, если мать не хочет воспитывать детей, то отец вправе воспитывать их без её участия. У нас так…
- У нас тоже так, но сначала надо дознаться о причинах, побудивших женщину пойти на измену. Разлад в семье – это всегда такая ситуация, где каждая из сторон в той или иной мере приложила к этому свою руку.
Суд Совести был строг. Женщину признали виновной в измене и приговорили жить за пределами города на поселении в течение пяти лет. Мужчине дали срок: подыскать для своих малюток кормилицу, которая со временем смогла бы заменить им мать. Как объяснил Алёне Гран, что в воспитании детей должны принимать участие и мать, и отец. Если брак разрушается, то тот супруг с кем остались дети, должен обеспечить в определённый срок недостающую часть семьи. В противном случае Совет Совести сам из собственных соображений назначает кого-то в эту семью. На что Алёна возмутилась:
- А как же любовь? Чувства и всё такое?
Гран посмотрел на неё и ничего не ответил.

Алёна очнулась за письменным столом. Она лежала головой на своих учебниках, уснув видно за зубрёжкой. По полу тянуло холодком, и её ноги были, как ледышки. Она сонно огляделась по сторонам. «Странно. Приснится же такое» - подумала Алёна, потягиваясь. На часах было ровно два часа ночи.

На следующий день в колледже был день самоуправления. Что и как, если честно никто толком не знал, что это такое на самом деле, а поэтому на бумаге было одно, а в реалиях всё тот же непрерывный учебный процесс: уроки, уроки и ещё раз уроки…
В учебный кабинет влетела староста и заорала уже с порога, что их «преп» на больничном и у них будет замещать кто-то из новеньких.
- Лучше бы домой отпустили.
- Сил нет…
- Ну, сколько можно измываться над нами?
- Эх, сейчас бы курнуть…
- Или на мальчика скакнуть.
- Петров, ты чего уставился. Ты не в счёт. Учи, учи… «ботаник».
- Ох, и что за группа: один пацан на всех и тот… «очкарик».
- Петров не отвлекайся.
Алёна уже привыкла за пять лет ко всему этому, а поэтому старалась себя не загружать по поводу, что хорошо, а что наоборот. Прозвенел звонок. Все стали рассаживаться по своим местам. Дверь кабинета открылась и… Это был Гран. В классическом костюме, в шёлковой тёмно синей рубахе. Он вошёл лёгкой походкой, окинув непринуждённо аудиторию взглядом.
- О, какой мачо, - донеслось с задней парты.
- Петров, да оторви ты свои стекляшки от учебника. Смотри, как выглядят настоящие мужчины.
- Ну, чего пристала? – отбивался тот от наседавшей на него соседки с раскосыми глазами.
- Да, Петров, видно природа на тебе отдыхает и по сегодняшний день… - сделала она заключение.
Алёна сидела поражённая тем, что Гран в другом облике и что самое интересное он смотрит на неё так, как будто первый раз видит. Она и верила, и не верила.
«Так, если он – это Гран, то всё что вчера привиделось, было наяву и… Но тогда как объяснить всё то, что было? Мистика… Я ведь всё помню до мелочей. Ну, конечно, это невозможно: путешествие в другой мир. Этот портал, перемещение, Суд Совести…»
- Вы, почему на меня так смотрите? – его вопрос вывел её из оцепенения, но не сразу.
- Это у неё от чувств, - кто-то хохотнул откуда-то с галёрки.
- Я попрошу все ваши реплики приберечь для романтических свиданий, - предполагаемый Гран сделал замечание и уже более строго сказал: - Я буду временно замещать вашего преподавателя…
- Жаль, что временно, - произнесла накрашенная девушка, поправляя на себе вызывающую кофточку, которая кричала иностранными буквами буквально следующее: «Возьми меня!»
- Замечу, что прежде чем надевать на себя агитационную продукцию с иностранными логотипами, неплохо бы было для начала заглянуть в англо-русский словарь, чтобы ни выглядеть посмешищем в глазах окружающих.
- А чего? – девушка картинно выпятила губы, проведя выразительно указательным пальцем правой руки по своему бюсту. – Здесь написано, что все люди братья…
- Интересная трактовка, ну ладно, об этом в следующий раз, а пока давайте приступим к теме урока…
- Вы забыли представиться, - Петров подал голос.
- Действительно… Александр Васильевич…
«Ну что он говорит? Это же Гран…» - Алёна не на шутку разволновалась.
- Итак, начнём. Если честно, мне не хотелось бы наше первое знакомство начинать с двоек, а поэтому я предлагаю поработать сегодня в несколько другом ключе. Судя по вашим лицам, а особенно по лицам галёрки, вы к уроку не готовы, ну за исключением трёх-четырёх человек. Я прав?
Гул голосов начал, было, свой полёт, но Александр Васильевич поднял руку и продолжил:
- Чтобы ни быть голословным я сейчас назову причины, по которым или из-за которых вы сегодня не готовы отвечать урок. Например, вот вы трое, сидящие там сзади. Вы вчера потратили уйму времени на развлечения.
- А конкретно?
- Можно и конкретно. Ночной клуб «Калиостро». Лёгкие коктейли, пиво, ну, как водится сигареты и даже слабые наркотики.
- Вы, что там тоже были?
- К сожалению не был. Был занят.
- А чем вы были заняты? – девушка с вызывающей надписью на кофточке картинно выставила свой бюст, наклонившись над столом.
- Готовился к встрече с вами, - Александр Васильевич обвёл взглядом аудиторию.
- Прямо так и готовились?
- Прямо так и готовился. Я хотел сегодня вам продемонстрировать то, чем обладает человек, если разумно относится к своему здоровью и то чего он лишается, когда живёт по тому распорядку, который исповедует большинство из вас.
- А откуда вы всё-то про нас знаете?
- По вашим лицам.
- Не верю, - не унималась девушка-плакат.
- Что ж, давай я расскажу о том, о чём ты думаешь с той минуты, как я вошёл в класс?
Девушка покраснела.
- Да, мы и без вас знаем обо всех её тайных желаниях.
- Марго колись…
- Ну, что ж, если, вам это известно и без меня, предлагаю сыграть в одну занимательную игру, - Александр Васильевич прошёл на середину учебного кабинета. – Сядьте прямо, руки положите на столы. Молодой человек на стол, а не под стол… Петров, если я не ошибаюсь?
- А у него всегда там какие-то проблемы под столом. Да, Петров? – заискрилась соседка от собственных фантазий.
- Отстань, - буркнул тот в ответ.
- Итак, сели ровно, дышим глубоко…
- Это чё гипноз? – спросила вертлявая рыжеволосая девушка.
- В вашем возрасте надо говорить ни «чё», а  «что». Итак, представьте себе поле, усеянное разными цветами. Вы ходите по нему и собираете только те цветы, какие вам больше нравятся. Для чистоты эксперимента, закройте, пожалуйста, глаза, чтобы ваши представления были более реальными. Вы видите цветы, чувствуете запахи…
- А если я дальтоник?
- У меня вообще насморк, хронический…
- Тогда вам надо ложиться и помирать. У человека и без этого достаточно болезней, а вы ещё себе придумываете. Совсем неумно, - Александр Васильевич сделал паузу и сказал: - Досчитайте до десяти и возвращайтесь из своих видений. Я вам сейчас расскажу о том, кто из вас какие цветы набрал в букеты.
Все были поражены, когда он без единой ошибки назвал, из каких цветов собраны были букеты у каждого сидящего в аудитории. Александр Васильевич остановился возле Алёны и сказал:
- А вот она цветы не собирала. Она, если я не ошибаюсь, искала почему-то ореховое дерево.
- Алёнка, это правда? – толкнула её соседка в огромных очках.
Та кивнула головой.
- Ну, Александр Васильевич, вы настоящий Кашпировский, - воскликнула вертлявая девушка, заворожено глядя на него сквозь свою рыжую чёлку.
- Так, а теперь я расскажу вам о ваших тайнах более подробно. Например, кто поставляет наркотики в ночной клуб «Калиостро». Кличка - «Суицид». Это он вам вчера продал одну дозу на троих. Так сказать, зависнуть для знакомства, - Александр Васильевич пристально посмотрел на галёрку. – Сегодня вы разбиты и у вас неважное настроение.
- Так, это у нас через одного: неважное настроение, - девушка-плакат метнула в него взгляд. – А вы про меня скажите, если уж на то пошло. Что я вчера делала?
- Ну, здесь совсем всё просто. Вчера у тебя было свидание. Он назвался Романом, хотя по паспорту его зовут Виталием. Он читал тебе стихи из школьной программы. Надо заметить бездарно…
- Вы что подслушивали? – девушка растерянно распахнула глаза.
- И подслушивал, и подглядывал, - пошутил Александр Васильевич. – Я же вам объяснил, что всё это прописано на ваших лицах. Надо только уметь по ним читать… Да, с этим своим поэтом-ухажёром лучше тебе не встречаться. Помнёт и выбросит…
Аудитория явно оживилась:
- Ну, девчонки, по-моему, нам каюк. От такого не спрячешься.
- Да, теперь придётся учить, а то не видать нам своего диплома, а осталось-то совсем чуть-чуть. Жалко будет, если пролетим…
- Да, бабок надо немеренно, чтобы купить себе корочки…
- Слушайте, а вам самим не стыдно? Без пяти минут педагоги, а общаетесь между собой на сленге, который во все времена рождался там и тогда, когда культуре общество в жизни отводило место на задворках. Кем вы станете, если уже сегодня вы не представляете никакой ценности, опустившиеся на дно? Кто из вас сможет что-то привнести в этот мир и сможет ли?
Аудитория от резкого перехода на тему морали замерла. Галёрка опустила глаза.
- Вам нет дела до вашей будущей профессии. Вам уже сегодня не интересно жить и поэтому вы накачиваете себя никотином и алкоголем, пробуете наркотики. Я вам сейчас покажу, что вы произведёте на свет в ближайшее время, и кто будет жить завтра на вот этой самой планете, - Александр Васильевич достал из дипломата видеокассету. – Посмотрим?
Аудитория одобрительно задвигалась. Видно ещё не понимали, что собирается показать им этот непохожий на своих коллег «преп». Александр Васильевич чуть-чуть поколдовал над видеодвойкой, и немой телевизор ожил. Что-то замелькало, потом по всему экрану рассыпались цветные пятна, и только после этого за кадром заплакал ребёнок. Появилось изображение: он был без ног и рук. Акушер держал родившегося человека-мутанта. Замелькали другие кадры, где также были дети, рождённые с отклонениями. Их было так много, что долго смотреть на всё это было тяжело.
- Это то, что появляется на свет от тех, кто в вашем возрасте приобщился к алкоголю, к курению и наркотикам. Вот теперь подумайте, что вы готовите своему потомству, так легко раздаривая своё здоровье по пустякам. Если вы думаете, что вас эта чаша обойдёт стороной, то вы заблуждаетесь.
Аудитория молчала.
- Что страшно? Понимаю… Только почему у вас так заведено: «пока гром не грянет – мужик не перекрестится»? Всё надеетесь на вездесущее «авось»? Эх, будущие матери, вы же собственными руками убиваете своих малюток… Через какие-то 50-100 лет, Земля превратится в резервацию для мутантов. Вы это понимаете?
- Ну, нам в те времена не жить, - чей-то голос оторвался с задних мест и не поддержанный аудиторией растворился в тишине.
Александр Васильевич погрозил пальцем и сказал:
- Надеюсь, что к следующему уроку вы подготовитесь иначе, чем сегодня. И учтите: пощады не будет. Это я вам обещаю.

Алёна весь урок просидела между реальностью и теми видениями, которые вчера её посетили. Она уже решила для себя, что Гран – это видение, а Александр Васильевич – это реальность. Жаль… Ей порой казалось, что урок ведёт ни этот аккуратно одетый педагог, а тот в плаще, что поднимал её за талию на городской площади. Теперь этого ничего уже не было. И всё-таки в последний момент она решилась, а будет, что будет. Она на ходу записала задание и побежала догонять Александра Васильевича.
- Извините, - она нагнала его у приёмной директора, - извините, а вы знаете: почему я искала ореховое дерево там, где его не могло быть?
Он обернулся, замедляя шаг. Что-то знакомое промелькнуло тенью в его лице.
- Ты, хотела найти то, что тебе ближе… а причина была одна единственная: мне не удалось вчера стереть твою память о моём мире…
- Гран! – она воскликнула, готовая броситься к нему то ли в объятия, то ли с кулаками, за то, что так долго заставил её томиться в своих догадках.
Он сделал упреждающий жест и шепнул:
- Жди меня у дороги за воротами колледжа.
Алёна не чувствуя ног сорвалась с места. Кого-то сшибла и понеслась, никого не видя, никому не уступая дороги. Минуты тянулись долго. Она стояла и сама подгоняла время: «Быстрее, ну же…». Из-за поворота вывернула иномарка и, притормозив возле неё, встала, подрагивая корпусом. В открытое окно выглянул Гран и сказал:
- Карета подана. Прошу.
Он вёл машину уверенно, а она как полоумная пялила на него глаза и не верила, что это он. Потом она, придя немного в себя, завозилась на сиденье и стала метать в него вопросы:
- Что со мной происходит? Где реальность? Где я: там с тобой или сейчас здесь? Ты настоящий? Не плод моей фантазии?
- И вчера, и сегодня, и завтра – я был, есть и буду только настоящим. Более того, самым настоящим.
- А откуда машина? И почему ты вдруг объявился у нас в колледже?
- Скажу, что соскучился, не поверишь. Скажу, что выполняю задание, тоже можешь поставить под сомнение. Так?
- Ой, я и не знаю. Я готова всему верить, когда ты рядом…
- Ты смотри, не влюбись, - Гран улыбнулся.
- А что это запрещено?
- Да, нет… просто трудно будет расставаться.
- Как? – в её карих глазах метнулась слеза. – А что, это так должно быть?
Гран неопределенно пожал плечами и сказал:
- Я всего лишь странник. Блуждающий… Устанавливаю контакты с вашим миром.
- Ты шпион?
- По-вашему  - это звучит примерно так, а по-нашему по-другому…
Алёна помолчала и только потом произнесла:
- У нас за это преследуют…
- Я это знаю. Даже, несмотря на это, наш мир всё-таки идёт на контакт, потому что мы очень похожи, да и у нас нет в мыслях, кого-то завоёвывать, как пропагандирует у вас массовая культура, пичкая головы граждан зрелищными боевиками. Я, наверное, повторюсь, но скажу, нет страшнее врага, чем враг в тебе самом. Собственно вы уже несёте первые потери оттого, что недооценили его: его коварство и непредсказуемость. Вы вымираете. Сначала волна инфекций, а, следовательно, и заболеваний накроют ваш мир. Удастся спастись не многим. Вымрут птицы, звери, рыбы. Растения дольше всех будут держаться на этой планете, но даже они мутантируют со временем и потребуется много сил, что бы вылечить вашу Землю. Пока вы находитесь в состоянии ожидания. Вы ждёте, что кто-то придёт и всё сделает за вас. Эдакая массовая потребительская психология. Вы даже себе напридумывали всяких религиозных учений и вам кажется, что это и есть ваше спасение, а на самом деле, вы просто погружены в само созерцание и даже не чувствуете, что идёт медленное отлучение вас от жизни. Она уже не в состоянии сама справиться с вашими проблемами, а поэтому время от времени жизнь сама напоминает вам о них различными катаклизмами, но даже в этих случаях вы поверхностно относитесь к своим бедам, а это ненормально. Стоит беде забыться, и вы опять повторяете все свои ошибки, как малые дети, но у тех хоть есть шанс: когда-нибудь вырасти и стать более мудрыми, а у вас, его уже нет. Я не зря вам на уроке, сегодня показал кассету. Вы уже вымираете, производя на свет мутантов.
Машина притормозила на окраине города. Недалеко маячило строение, чем-то напоминающее чайную. Гран посмотрел на часы и сказал:
- Время обеденное. Надо подкрепиться.

Уже вечером, сидя в своей комнате, Алёна думала о том, о чём говорил сегодня Гран. На душе было не так, чтобы спокойно, но всё же намного лучше любой неопределённости. Голова слегка побаливала. Слишком много было информации и впечатлений. Впервые за двадцать неполных лет её посетило чувство, о котором мечтают многие девушки в её возрасте и вот теперь, когда оно стало всё больше и больше заполнять её внутренний мир, она стала смотреть на многие вещи совсем по-другому. С одной стороны это грело её душу, а с другой стороны было страшно. Даже самой себе она боялась признаться в том, что это чувство - любовь. Она много об этом читала, но как чувствует всё это человек, не может передать ни одно слово, и она это поняла с первой минуты. Надо просто молчать, чтобы ни вспугнуть, не потревожить то, что так невесомо и призрачно.
Алёна вспомнила слова Грина: «Ты смотри, не влюбись, а то будет трудно расставаться». Расставаться всегда трудно. Всегда трудно уходить, даже если надо. С расставанием рвётся то, что до этого было единственным, что соединяет совершенно разных людей. Это уже потом начинаешь понимать, как многое перестаёт для тебя существовать, и как многое ты теряешь, когда уходишь не оборачиваясь. Ты уходишь, а за твоей спиной растёт пропасть, на дне которой бушует река и точит, точит камни. С каждым днём ты всё дальше и дальше от своего прошлого и не дотянуться до него, не коснуться рукой не почувствовать то, что когда-то было твоей частью.
Алёна глубоко вздохнула. В её девичьем сердце не было переполоха, не было щемящей тоски. Ей просто было хорошо. Она даже не скрывала своих чувств от Грана. Да и зачем? Он и так всё знает и понимает. Он же странник… Алёна мечтательно закрыла глаза, представив, как он сейчас мчит на машине по ночному шоссе на встречу неизвестности, чтобы спасти их мир. Ему совсем не страшно, потому, что он не такой, да и не один он прибыл в их мир наводить порядок: будить сознание людей. Она на некоторое время прервала свои фантазии и подумала обо всём этом совсем по-другому, взглянув на себя и на него со стороны: «Фантазёрка. Зачем я ему? А может быть я ему нужна для чего-то, что предписано по его заданию? А если нет, то и будь, что будет… И потом у него серьёзная работа, а я всего лишь пылинка на его пути. Так соринка, попавшая в глаз».
А Гран никуда не мчал. Он стоял на крутом берегу реки и смотрел на противоположный берег, где в ночных огнях утопал город. Ему не хотелось никуда спешить. Впервые за много лет он встретил ту, которая в редкие минуты отдыха приходила к нему в его мыслях, и он с ней разговаривал. Он ждал этой встречи, и она состоялась. Он внутренне был готов к этому и всё-таки растерялся, потому что не предполагал, что будет всё так неожиданно и даже где-то спонтанно, но они всё же встретились. Гран это понял ещё там, на площади, а потом уже сегодня в колледже на уроке. Она его ждала.
Он стоял над рекой и весенние запахи, дразня, кружили голову. Покой и тишина – вечность. Погружённый в себя, он не сразу расслышал за спиной чьи-то крадущиеся шаги. Гран только почувствовал, что-то тревожное и  внутренне сгруппировался. Он обернулся. Резкая боль и темнота, навалившаяся на глаза, тяжестью… Последняя мысль была об Алёне. Он даже не вскрикнул.
Её подбросило. Сердце растревожено забилось птицей в грудной клетке. Оно хотело вырваться и лететь, куда и само не знало. Что-то звало, кричало… Закружилась голова. Алёна встала, крепко ухватившись за край стола. Откуда-то изнутри до неё донёсся голос Грана: «Расставаться всегда трудно. Всегда…» Алёна потеряла сознание.

Площадь шумела. Гул людских голосов висел над толпой. Алёна открыла глаза. Она стояла на возвышенности, а вокруг на уровне её ног были людские головы. Алёна непроизвольно зажмурилась, пытаясь отогнать видение. Сделала шаг назад и почувствовала спиной его. Гран стоял сзади. Как только она его коснулась, он взял её за плечи и громко сказал на всю площадь:
- Она дарована мне судьбой. И даже смерть не вправе нас разлучить.
Толпа одобрительно загудела. Гран повернул её к себе лицом и спросил, глядя прямо в глаза:
- Я хочу тебя взять с собой. Ты согласна?
Она следила за каждым движением его губ, сложив у подбородка свои ладони, как в молитве. Она не могла ничего понять и тем более уж поверить, что это он, а это она, и что они стоят посреди площади, и нет никакого Суда Совести, а есть только они и эти люди, для которых давно всё ясно и без всяких слов: они любят друг друга.  Она даже и предположить не могла, через что пришлось ему пройти, чтобы быть сейчас рядом с ней.
- Да, я согласна, - в её глазах сверкнула маленькая слеза от счастья.
Гран притянул её к себе и поцеловал. Губами он поймал слезу скатившуюся по щеке и солоноватый вкус попал на язык. Гран улыбнулся. Он действительно вернулся.
Алёна обняла его, и руки почувствовали на его теле под рубахой тугую повязку. Она с тревогой взглянула ему в глаза, как бы спрашивая: «А это откуда?» Гран наклонился и сказал почти шёпотом:
- Упал на ровном месте. Скоро всё заживёт.
Она осторожно погладила его и про себя проговорила: «У Грана заживи, а у кошки заболи» и прижалась к нему, вдыхая аромат орехового дерева.
               
                Март 2006 г.