Обретённый рай

                И. Рассказов.
                Обретённый рай.

Запах трав стоял повсюду. Воздух был пропитан такими ароматами, что казалось, кто-то большой и сильный напоил и этот луг, и лес, и всё, что было там, на холме, и по ту сторону речки и даже там за линией горизонта какими-то колдовскими настоями. Девочка и двое мальчиков лежали голова к голове, раскинув руки по сторонам, примяв своими телами высокую траву. Это лето выдалось тёплым и дождливым. Такого года давно не было в этих краях. Всё настолько преобразилось, что даже каменистая плешь холма и та покрылась  зелёными побегами.
Тишина. Райская тишина. Поют птицы, стрекочут кузнечики, жужжат пчёлы, перелетая с цветка на цветок, муравьи, бабочки и всё-всё-всё живёт и радуется всему этому, где столько гармонии и красок, где столько всего вечного и прекрасного, что дух захватывает оттого, что так было и раньше, так есть сейчас и так будет потом.
- Серёж, а что будет, когда мы вырастем? Всё таким же и останется? – девочка с веснушками на лице, прищурив глаза, смотрела на парящую в небе птицу.
- Наверное, - мальчик  с полноватыми губами, поднёс к лицу травинку и щекотал себя ею по щекам.
- Вить, а ты как думаешь?
- Валь, ну что тебе от этого: останется – не останется…? Дома от твоих вопросов нет передышки и тут… Лежи и смотри, молчи и слушай,  всё что надо – вокруг тебя.
- Чудная она какая-то у тебя, - Серёжка бросил искоса взгляд на друга. – Всё чего-то ищет.
- Так они все девчонки такие. Тут, брат природа и ничего с этим не поделаешь, - произнёс Витька.
- Ну, не скажи… Вон Манька Завьялова, тоже «природа», а в голове только одни цацки, да шмотки.
- Подожди и у этой скоро «крыша поедет» от всего этого. Она уже матери заявила: и сандалии у неё не те, и платье ей подавай другое, и пятое, и десятое…
- Чего ты врёшь? А ещё братом называешься. Ты его не слушай, - Валя оживилась, повернувшись к Сергею – Я же росту. Мне уже и сандалии малы, да и что это за платье, где изображены всякие мячики и кубики. Детсадовская расцветка.
Серёжка осторожно посмотрел на неё, про себя отметив: «А ведь правду говорит. Вон, какая выросла и красивая…» Он скользнул взглядом по её бугоркам на груди, и непонятное волнение охватило его.
- Ребята, как хорошо! Сейчас бы туда к птицам и на перегонки, во весь дух, - она потянулась руками к бездонному небу.
Витька ухмыльнулся и сказал:
- Ага, трусами мелькать над всеми…
- Дурак! Я о возвышенном, а ты всё про своё, - она зло посмотрела на брата. – Правильно тебя батя дерёт.
- Тоже мне – дерёт. Да, если хочешь знать мне и совсем не больно, а вот когда вырасту, мы ещё потягаемся с ним: кто – кого…
- Вот я ему расскажу, он тебе сегодня и устроит: кто – кого…
- Давай, давай, беги, - Витька злорадно посмотрел на сестру. – А я расскажу, как ты с Васькой,  с соседней улицы целовалась и как он тебя лапал за задницу.
- И всё-то ты врёшь. Не было этого!
- Это я вру? Да он уже всем ребятам разболтал, что ты легко доступная…
- И ты поверил? – Валька приподнялась. – И ты поверил этому уроду? Да, за такие слова, надо голову оторвать ему, а ты лежишь и спокойно  мне об этом говоришь. Какой же ты после этого брат?
Витька замолчал, растерянно глядя  на сестру. Его глаза с короткими ресницами смотрели и с испугом, и с виною. Он понимал, что не могла она просто так целоваться с этим Васькой. Не могла, а он всё-таки поверил.
- Если бы ты был мой брат, давно бы накостылял ему, а то уши развесил и подыгрываешь на дуде: «лапал за задницу»…
Серёжка не вытерпел и сказал:
- Успокойся. Сегодня же он своё получит. Что вы, как кошка с собакой, то одно у них, то другое. Мы для чего сюда пришли? Чтобы мечтать. Вот и давайте мечтать. Вот, например, ты Валь кем хочешь быть, когда вырастишь?
- Я – артисткой.
- Все девчонки хотят быть артистками, а как вырастают, почему-то становятся доярками, - вставил Витька.
 - А я буду артисткой! Кругом цветы, поклонники…
- Выпивка, закуска, - не унимался брат.
- Нет Витенька, выпивка и закуска ждёт тебя, и то не знаю, будет ли, - язвительно отпарировала его выпад  сестра.
- Это почему же? – тот удивлённо взглянул на сестру.
- Учишься плохо. Двоек нахватал, а до конца года осталось чуть больше недели. Батя узнает – выпорет. Опять будешь орать на весь дом…
- А я хочу стать космонавтом или путешественником, - произнёс Серёжка, не обращая внимания на их перепалку. – Хочу весь мир посмотреть. Сколько всего там, где нас нет… Эх, скорее бы школу закончить.
- Да, это точно, - поддержал его Витька, думая о том, как бы избежать очередной порки.
- Нет, а я в артистки пойду. Они такие красивые, известные…
- Богатые и легко доступные, - съязвил опять Витька.
- Я тебя стукну, дурак.
Тот не обращая внимания на её угрозу, растянулся на траве и мечтательно произнёс:
- Вот когда я вырасту, завербуюсь на Север, и буду грести деньгу лопатой…
- Не деньги там будешь грести, а уголёк, да лес валить  и не за деньги, а почти задаром, - Валька скептически оглядела его с ног до головы, –  с твоим характером и повадками только туда и дорога.
- Ты чё?
- Да не чё. Мать бы с отцом пожалел. Опять вчера участковый приходил. Ой, смотри, допрыгаешься…
- А я чё? Я не чё, - Витька постарался уйти от этого разговора.
- Нет, чтобы вы не говорили, а путешествовать – это здорово. Я бы весь мир объездил, а потом бы книжки писал, чтобы люди читали и радовались тому, какой он огромный и разный этот мир.
- А я книги не люблю читать. Вот кино люблю, - Витька присвистнул. – Вот там жизнь показывают реальную. Все такие крутые, в карманах пистолеты, денег не меряно, все на тачках гоняют и пьют от души. Вот это я понимаю, а книжки читать – только зрение портить, да время зазря переводить.
- Ничего, ничего, батя выпорет,  и как миленький засядешь за них. Кстати, он вчера твои сигареты отыскал, - Валька строго посмотрела на брата. – Ты же ему обещал бросить курить?
- Ну, обещал… Я и не курю.
- А откуда же тогда сигареты?
- Это ещё давнишние.
- Вот сегодня ему об этом и расскажешь, когда он тебя стегать начнёт.
- Слушайте, а там кто-нибудь, живёт? – Серёжка показал рукой на небо.
- Конечно, эти как их – гуманоиды.
- Нет Вить я серьёзно.
- И я серьёзно. Эти уроды к нам часто на Землю прилетают. Я в кино видел…
- Нет… кино - это не то. Я по настоящему хочу знать, - Серёжка мечтательно посмотрел на проплывающие облака. – Мне иногда кажется, что кто-то на меня оттуда смотрит. Вот и сейчас – это облако напоминает мне лицо мужчины. Оно даже пытается мне что-то сказать.
- А вон то, - Валька показала рукой, - смотри похоже на женщину. Как интересно… Какое приветливое и ласковое.
Витька посмотрел на ребят, и сказал:
- Дурни, какие там лица могут быть? Если кто и есть, то только Бог.
- Ты, об этом в кино видел? – Серёжка улыбнулся.
- Нет, не в кино… Мне об этом бабаня рассказывала. Она мудрая была. Всё про всё знала…
- Да, бабаня у нас была хорошая, - Валька поддержала брата.
- Ну, не знаю, как там, на счёт Бога, а чудится мне, что кто-то там есть. Столько простора и чтобы там никого не было – не может быть, - сказал Серёжка и прикрыл глаза.
- Интересно, а куда уходят люди после смерти?
- Валь, ну, чё тебя понесло? – Витька посмотрел на сестру.
- Ну, правда – куда?
- На небо. Все они там. Может быть, и сейчас смотрят оттуда на нас, - ответил на её вопрос Серёжка.
- И как им там?
- Как, как… Лучше чем нам. Читать не надо, ни кто тебя не ругает за отметки… Там рай, - Витька зевнул.
- Всё-то ты знаешь, а известно тебе, что ещё есть и ад?
- Ну?
- Так вот ты попадёшь именно туда…
- Вот тут ты прокололась сестра. За плохие отметки и поведение в ад не берут. Даже не каждый преступник попадает туда, потому что главное в человеке его душа. Насколько она светла - вот от этого и решают там, - Витька  утвердительно кивнул головой на небо, - кого – куда.  А мне бабаня всегда говорила, что душа у меня ангельская.
- А мозги?
- Ну, куда деваться, - он развёл руками. – Пойду в армию – там вправят.
- Или вышибут последние, - сделал Серёжка серьёзные глаза и вдруг сказал: - Так жить хочется…
- Ты чё? - Витька обернулся на друга.
- Да, так я, что-то взгрустнулось мне. Подумал и стало жалко всех нас. Когда мы с вами покинем этот мир,  всё это будет таким же: и луг,  и лес,  и река, а мы будем на всё это смотреть оттуда, - он посмотрел на небо, - и никогда не сможем вернуться назад.
- А я вернусь! – Витька вскочил и, задрав голову, закричал  вверх, на встречу солнцу. – Я вернусь! Слышите? Я всё равно  вернусь!

-Ты смотри, какие мы были горластые!
- Сколько в нас энергии… Так и брызжет во все стороны.
- Интересно: они нас видят? – женский образ навис над головами своих спутников, лежащих невесомо на полупрозрачном облаке. – Может им рукой помахать?
- Ох, и выдумщица ты у меня сестрёнка. Маши не маши, кричи, не кричи – нет отсюда хода в тот мир.
- Жаль, что нет…
Три души отлетевшие на небеса наблюдали оттуда за своим прошлым, которое в образе двух мальчиков и одной девочки валялось в луговых травах. Им было ужасно интересно смотреть на себя со стороны. Такое бывает, но бывает очень редко и то, если сам Создатель решает посмотреть на мир чувственности душ приходящих на небеса.
Так получилось, что эти три души пришлись как нельзя, кстати, ко двору, и пытливый ум Создателя сразу выделил их всех троих и дал возможность соприкоснуться с тем миром, который они покинули. Он любил смотреть на то, как вели себя души, сталкиваясь со своим прошлым. Ни разу ещё никто из них не отказался подать отсюда, живущим на земле, хоть какой-то знак или весточку. Заглянув за черту запредельного, они оставались всё такими же человеческими по сущности, а поэтому махали с небес руками и даже пытались кричать. Кому? Да, себе в том мире. Непонятное состояние – видеть себя и зная, что будет потом и не имея возможности оградить, предупредить тех, кто там под ними. Какая это несправедливость…
«Сущие дети» - усмехнулся про себя Создатель.
Пока он рассуждал о странностях времени, о пространстве и безысходности, о жизни и о людских пороках, три души продолжали рассматривать лежащих на земле в высокой траве детей.
- Неужели я была такой? – женский образ, расплылся в улыбке. – Мне не верится.
- Верится, не верится… Не об том надо думать, - образ её брата стал водить руками перед собой. – Чисто, но голос пропускает только извне. Странная конструкция. Ничего раннее не встречал. Серёга, а ты встречал? – он повернулся ко второму мужскому образу.
Тот отрицательно покачал головой и произнёс:
- Нет, Виктор, не встречал. Зато я встречал многое другое. Однажды  в Карелии мы с экспедицией набрели на так называемый «бермудский треугольник», только на суше. Видим, что  к ущелью тропинка ведёт, а идти не можем. Не подпускает к себе неведомая сила. Стоим, как вкопанные и ничего поделать не можем.
- Это потому, что среди вас фартовых ребятишек не было. Если бы были, то ваше ущелье вдоль и поперёк исследовали бы.
- Не так всё просто. Да,  и фартовых  среди нас было в достатке. Дело в том, что мы столкнулись тогда с такой тайной, которая человечеству пока не по зубам.
- А что нам по зубам? Всё просрали - не государство, а одна видимость.
- Не скажи, - Сергей протянул руку в сторону луга, с лежащими на нём детьми. – Красиво как,  а простор  такой, что дух захватывает.
- Смешно сказал: у духа - дух захватывает, - Виктор хмыкнул.
- Нет и всё-таки, тот мир, несмотря ни на что – прекрасен.
- Никто и не спорит… Я вот при одном посольстве в охране служил. Казалось бы, солнце, вода, экзотика, а бывало, как вспомню наш луг, так зубами скрежещу, будто лишился и рук, и ног разом. Ночью просыпался и готов был бежать на Родину, да куда там – присяга она такая: с ней шутить нельзя. Многого тогда нельзя было. Помню, как-то познакомился с одной местной. Такая губастенькая,  а по нашему ни «бум-бум». Я ей и так, и эдак, а она глазищи вылупит и улыбается. Стою я и смотрю на неё, как баран на новые ворота: и хочется, и колется… Так два года  и пролетело…
- И что?
- Не боись сестрёнка… В той стороне у тебя племяшей не осталось. А девка хорошая была. Вот только я «пентюхом» оказался: не смог переступить через черту…
- Может, это так и надо было?
- Ты Валентина, точно дура… Откуда ты знаешь: надо – не надо. Столько лет прошло, а она всё перед моими глазами стоит – манит.
Сергей вспомнил, как Виктор, вернувшись домой после службы, сильно запил. Эдакий здоровяк, а беспомощный, как дитя. Бывало, выпьет, ляжет во дворе на лавку и орёт песни, да так громко, что всех больных в соседних домах на ноги ставил. Долго так куролесил. Пока из него всё это лезло, он и не заметил, как вокруг стали ошиваться всякие любители «поправить здоровье» за чужой счёт. Стали пить и дебоширить уже «коллективно» Как что, все в рассыпную, а Витька стоит и орёт: «Десантура не сдаётся!» и кулачищами по милицейским фуражкам – «Хрясть!» Пока не свалят с ног, без толку было к нему и соваться. Ну, дали ему срок за тунеядство, и небольшой, да видно для него клетка – это хуже каторги. Стал и там, в тюрьме куролесить, за что часто били и подолгу, ну и отбили все внутренности,  так там и помер. Вот так закончилась его жизнь и теперь его душа здесь…
- Валь, а ты чего сюда попала? – Сергей обернулся на женский образ.
 - Зачем тебе?
- Да так… Вроде бы не чужие. Всё детство вместе и вдруг я сюда, а ты уже тут. Думал – обознался…
Она подпёрла кулачками подбородок и вздохнула. Тишина повисла, и было слышно только, как там внизу они в своём прошлом разговаривают и смеются и их голоса доносит до небес эхо.
- Это о чём они?
Виктор прислушался и сказал:
- Это Валентина мечтает  стать артисткой, а я над ней посмеиваюсь.
- Накаркал, - женский образ закрыл глаза. – Вся моя жизнь – это одна сплошная сцена, да только роль отрицательная досталась.
 - Сама выбрала, - Виктор прищурился.
- Да, выбрала! Ты тоже выбрал и как тебе здесь? Рай?
- Ну, как я мог тебя сюда одну отпустить? – он ласково улыбнулся.
- Дурак ты Витька. Ой, какой же ты дурак. Ты посмотри на нас туда, - она ткнула рукой вниз. – Как мы могли врюхаться во всё это? Как? Все наши мечты были о счастливой жизни, а она нас эта самая жизнь за шиворот и в помои, мол, хлебайте досыта, чтобы на том свете было что вспомнить. Вот теперь сидим тут и вспоминаем.
- Валь, ты успокойся, - Сергей сочувственно посмотрел на женский образ.
- Что ты всё заладил: Валь, да Валь. Нет у меня имени теперь и там, когда жила в том мире, отобрали его у меня… Как? – она сделала паузу и стала рассказывать: - Ваську-то помните с соседней улицы?
- Это, которому мы тогда накостыляли за тебя? – Витька удовлетворённо потянулся. - А как же?
- Так вот этот Васька, пока был как мы, рос себе и рос, а как вырос, подался в криминал…
 - Мало видно били, - вставил Сергей.
- Ну, а как попал в ту среду, стал промышлять сутенёрством. Ещё та сволочь… подбирал контингент из неблагополучных семей. К тому времени наш батя допился до «белой горячки» и отправился в мир иной, не оставив матери ничего, кроме своих долгов. Та с год помучалась, да и подалась вслед за ним. Сильно она болела, а врачи только руками разводили – не знали как ей помочь. Сгорела наша маманя  в бреду. Я осталась одна. Ты-то в армии тогда был. Да я писала тебе, но от тебя ни весточки не пол весточки…
- Да эти суки, нас так засекретили, что все твои письма мне вручили, когда я отправился на дембель. Сволочи…
- Вот я помыкалась, помыкалась и решила свою жизнь устраивать. Решить-то я решила, да только видно этой самой жизни я не приглянулась. Зато Васька-сутенёр меня заприметил. Длинноногая, стройная… Приодел, подкормил и на работу определил транзитной проституткой… промышляла по поездам.
- Как ты могла? – Виктор удивлённо посмотрел на сестру.
- Не знаю. Наверное, обозлилась на всех в этой жизни… Это уже потом я захотела завязать со всем этим, а когда узнала, что ты с армии вернулся прямо об этом и сказала Ваське, мол, ухожу, а он урод, взял и отдал меня дальнобойщикам за какие-то свои долги. Те меня жалеть не стали. Как хотели и где хотели… Думала, что сойду с ума. Год продержалась, а может и больше. Сбежала я от них, а куда податься не знала. Жила случайными заработками на трассе. Видно Бог услышал мои молитвы и однажды ночью меня машина и сбила… Вот так я сюда и попала…
- Я этого Ваську и всю его братву на куски порву, - Виктор заскрежетал зубами.
- Опомнился, - Валентина улыбнулась. – Его свои же и зарыли живьём за какие-то махинации. Нет больше того Васьки… И здесь его не ищи. Он сейчас в аду, за свои грехи. Столько невинных душ погубил. Тьма….
- Да, мало мы его «учили».
- Серёга, ты прав. Надо было ещё тогда ему башку открутить и собакам на улицу выбросить, - Виктор посмотрел на друга. – Сплоховали мы … Сплоховали.
Они замолчали. Лёжа на облаке, наблюдали за детьми на лугу. Те резвились, громко балагуря, то и дело вскакивали, кувыркались через голову и, размахивая руками, подпрыгивали вверх, изображая из себя птиц.
- Какими мы были хорошими, - Валентина грустно посмотрела на Сергея и спросила: - А тебя-то за что раньше времени сюда определили?
- Чтобы вам не было скучно, - пошутил он и, задумавшись, добавил: - За моё любопытство. Слишком многое хотел узнать из того, что от человечества скрыто пока за семью печатями. Тот случай помните про Карелию? Так вот на планете Земля подобных мест ещё несколько, и это не считая уже известного Бермудского треугольника. Я и стал их изучать. После того, как вышла моя книга, стал замечать вокруг себя странных людей. Кто-то вёл меня, контролируя каждый мой шаг. Ну, я и решил поиграть с ними в детскую игру – «казаки – разбойники»: они за мной – я от них. Так увлёкся, что, однажды придя домой, обнаружил всё перевёрнутым в верх дном. Как полагается, вызвал милицию. Те потоптались, понюхали и ушли, ничего мне толком и не объяснив, но я и сам всё прекрасно понял, что орудовали не домушники - спецы из «секретки». Задумался, мол, зачем им-то после себя весь этот бардак оставлять? Предупреждение мне, а о чём? Пугать меня ещё никому в этой жизни не удавалось и они, скорее всего об этом знали. Тогда для чего весь этот спектакль? Закончилось это тем, что я перепрятал кое-какие свои рукописи по разным местам и забыл про визит их ко мне. Прошло пол года и вдруг я получаю весточку от одного своего знакомого, местного жителя, что обитал возле того самого ущелья в Карелии, мол, так и так наехали какие-то люди и стали возле загадочного места лагерем. Я вещички в рюкзак бросил и туда. Приехал, огляделся, и действительно стоят лагерем, а к себе никого не подпускают. Кругом охранение. Я сразу смекнул, что военные, хоть и в штатском все поголовно. Да, только, как не напяливай на себя гражданское платье, а привычку обращаться друг к другу не закопаешь, только и слышно было, как они: «разрешите», да «разрешите». Остановился я у своего знакомого, что весточку мне подал, на правах родственника. Бороду и усы отрастил. Хожу по ягоды, да по грибочки, а сам всё поглядываю, принюхиваюсь. Чего только они не предпринимали, чтоб в ущелье проникнуть. И робота на дистанционном управлении пускали, и на вездеходе на скорости пытались пробиться через неведомую преграду, и человека в спец-костюме с вертолёта спускали,  и под землёй подземный ход рыли, а ущелье ни в какую – хранит свою тайну и всё тут. Решили они тогда его попытаться разворошить артиллерийским снарядом. Лёгкую полевую пушку доставили и в один из дней, только сделали первый выстрел, как тут же получили сдачи. Кто заживо сгорел, кто отравился, даже те, кто стоял в охранении в радиусе ста метров от того места, испытали на себе воздействие такое, что до сих пор архивы хранят информацию о той экспедиции под семью печатями. Если честно, за то, что сокрыто от человеческого разума, не жалко и жизнь свою отдать.
- Вот ты и отдал, - вставил Виктор.
- Может быть, только со мной это случилось ровно через год после того случая. Мы с экспедицией сплавлялись по одной коварной реке на плотах. На одном из порогов меня сбросило в воду и прямо головой об камень.
- Не спроста всё это. У меня такое подозрение, что та неведомая сила и устроила тебе встречу со смертью, - Виктор сделал заключение и перевернулся на спину, глядя перед собой.
- Да нет, что ты, - Сергей отмахнулся. – Это нелепая случайность.
- Я и  говорю, что «нелепая случайность» была предусмотрена той силой, как раз для того, чтобы ни у кого не возникло подозрение, что это как-то связанно с ущельем в Карелии. Кстати, твои рукописи в надёжном месте?
- Место надёжное, только я не уверен: там ли они?
- Во дела, - Виктор опять перевернулся на живот.
Наступила тишина.
- Слушайте, а давайте помечтаем? – женский образ приник головой к облаку. – Как тогда? Помните?
- Зачем? Мечтай, не мечтай – мы уже здесь…
- Ну, просто так…
- Вот тебе охота, ты и мечтай, а мы послушаем, - поддержал Виктор друга.
- Нет мальчики в вас такого света, который бы манил к себе всех остальных… Какие-то вы скучные.
- Здесь все такие. Да и как на небесах по-другому?
- А если попробовать по-другому? Ну, что нам будет? Не прогонят же…
- Слушай Валь, я думал, поумнела за эти годы, а ты всё такая же, - Виктор удивлённо посмотрел на сестру. – И в кого ты?
- Не знаю. Может быть в маму? Бабаня рассказывала, что та в молодости была такая выдумщица. Всё чего-то придумывала… Эх, встретиться бы с ней, поговорить…
- Ну, это не так просто. Они с батей сейчас, где-нибудь на третьем уровне  или даже на четвёртом, а мы только на первом, - Виктор перевернулся на спину и посмотрел над собой в бездонную синь.
- Интересно, если бы батя сейчас узнав про то, как ты сюда попал, выдрал бы тебя или нет? – Валентина скептически посмотрела на брата. – Вот когда бы вы потягались бы… А?
Виктор улыбнулся и ответил:
- Я бы ему поддался. Любил я его. Бывало, он меня лупит, а мне его жалко. Какой-то он у нас был человечный. Как выпьет, сядет на кухне и давай байки травить. До поздней ночи мог рассказывать. Я, когда слушал его истории, понимал, за что его наша мамка полюбила.
- За что?
- За душевную красоту. Он весь был какой-то особенный. За что не возьмётся – всё починит, а как во дворе его все любили. Если у кого что случалось, к нему бежали. Знали, что не откажет, поможет.
Когда Виктор замолчал, Валентина продолжила:
- На его похоронах все плакали, жалели. Мама убивалась так, что скорую вызывали ей. Уже потом, как боль поутихла, она вечерами подолгу сидела на кухне, перелистывая семейные альбомы. Что-то всё искала в прошлом. Я как-то подошла к ней сзади, стою и слушаю, а она с батей разговаривает. Смотрит на его фото  и разговаривает. Мне так страшно сделалось…
- А как она умерла? – Виктор посмотрел на сестру.
- Тихо. Сначала простудилась… К врачам обращаться не стала. Всё пыталась себя вылечить народными средствами, а ей всё хуже и хуже. Когда всё-таки её в больницу-то я определила, врачи и сказали, что поздно. Что-то с лёгкими у неё было…
- Слушайте, что-то там внизу происходит, - Сергей прервал их беседу, показывая рукой на ребят.
Виктор и Валя, касаясь, друг друга головами устремили свои взгляды на луг.
- Это ты что-то кричишь нам оттуда, - сестра толкнула брата.

- А я вернусь! – Витька вскочил и, задрав голову, закричал вверх навстречу солнцу – Я вернусь! Слышите? Я всё равно вернусь!
- Чего расшумелся? Можно подумать, что тебя там кто слышит. У них дел и без того хватает, - Валька укоризненно посмотрела на брата. – Разорался так, как будто за ним  уже пришли. Живи и радуйся, твоя очередь ещё не скоро.
- Слушай, Валь,  когда ты так говоришь,  я начинаю тебя побаиваться, - Серёжка прикусил нижнюю губу. – Ты, так об этом говоришь: совсем, как взрослая.
- А я и есть взрослая. Мне скоро исполнится тринадцать лет. Так-то… Вам до моего возраста ещё целый год карабкаться.
- Нашла чему радоваться, - Витька хихикнул. –  Состаришься быстрее, а там  и до кладбища рукой подать.
- Ой, не смеши меня. Я до старости не доживу. Никто из нас троих до неё не доживёт.
- Откуда знаешь?
- Я не знаю… Я чувствую.
- Может быть, ты колдунья?
- Ага, аж три раза. Ты посмотри на цвет моих волос. Мне только в них Белоснежку играть, а ты говоришь: «колдунья».
- Ребят, а вы смерти боитесь? Серёжка окинул взглядом Витьку и Вальку.
- А чё её бояться? Мой батя так и говорил, мол, чему быть, того не миновать. Я как-то, когда мы в прятки играли, в гроб прятался и ничего – не страшно было.
- Ну, это совсем не то… Смерть  - это не игра. Это когда всё обрывается…
- Как это? – Валька привстала  с травы.
- Я сам точно не знаю, но мне кажется, что именно так: вздох – выдох и всё.
- А ты сам боишься? – Витька сел на траву.
- Не пойму. То боюсь, то не боюсь, а то вдруг и вообще такое в голову лезет…
- Мне в голову ничего не лезет.
- Пустая, вот и не лезет, - оборвала брата Валька. – А я боюсь. Мне страшно.
- Да все девчонки такие, - Витька заулыбался.
- Все не все, а я так думаю, что смерть  - это серьёзно и к ней надо относиться соответственно.
Витька растянулся во весь свой рост на траве, вдыхая аромат луговых цветов. Он прищурился и сказал:
- Умный ты Серёга. И мысли у тебя здравые. И Валька начитанная, а я, как чертополох промеж вас. И куда меня занесёт в этой жизни? Прямо слёзы наворачиваются, как подумаю, что зря жизнь проживу, без пользы.
- Вить, ну чего ты? Помнишь, что бабаня говорила про тебя? Ангельская душа…

Создатель сидел и молча слушал, о чём говорили дети на лугу и их души на небесах. Он держал в своих ладонях то, что было и то, что стало. Как не говори, то и другое, выглядело, каким-то недоработанным, корявым, неестественным, как говорят служители церкви на Земле: «Неугодное Богу!» Если это действительно так и ему это «неугодно», то какой выход из всего этого? Всё переиграть заново? Переставить стрелки часов, а вместе с ними и акценты в жизни этих вот ребят так, чтобы их души не смотрели сейчас с облаков на них. Ведь там, на лугу эти мальчики и эта девочка, сами того не ведая, тронули за тоненькие прозрачные нити то, что не каждый и взрослый способен разглядеть перед собой, не говоря уже о том, чтобы дотронуться до них своими мыслями, а эти смогли. Вот и думай теперь, что угодно Богу: торжество разума над неверием или фанатизм в поклонении тому, о чём или о ком знаешь со слов других, таких же, как и ты сам.
Создатель взглянул на детей на лугу и подумал: «Этих надо поберечь. В условиях вечного противостояния добра со злом, их уход из жизни раньше времени, будет на руку их врагам. Пусть колесо рока их не заденет. Так тому и быть. Не так часто удаётся сделать правильный выбор. Авось не осудят меня люди за мои деяния. Ну, начнём же помолясь».
Он сложил ладони вместе, соединив прошлое и будущее в тесном рукопожатии своих рук. Что-то громыхнуло в небе, и слепой дождь пролился на землю. А по той земле двое мальчиков и девочка бегали по лугу и радовались дождю, подставляя свои ладошки под тёплые капли. Если бы они могли знать, что именно сейчас небо посылало им добрый знак на долгую и счастливую жизнь, отменяя все те смерти, которые поджидали до этой минуты их в их будущем.
Возвращённые на землю души повзрослевших ребят из будущего радовались этому событию по-своему. Они вернулись в обретённый рай, который манил их к себе звуками и красками, запахами и не было ничего похожего с тем там, на небесах, где люди считали, и находится истинный рай.
«Заблуждения - никто не отменял» - заметил про себя Создатель и улыбнулся по-доброму, как и подобает мудрости.
 
                Июнь 2006 года.