И. Рассказов
Детектор.
Ищите женщину.
- Ты дура… ненормальная дура! Я вот что тебе скажу: он из тебя верёвки вьёт. Нинка, Нинка, что ты с собой делаешь? Кобель, он и в Африке кобель! Мне-то поверь… - голос в трубке рвался на том конце линии.
- Это мой крест, - женщина с заплаканными глазами посмотрела на себя в зеркало на стене.
- Вдвойне дура! Он ей изменяет, а она святую из себя корчит… Ха-ха-ха!
- Ларис, ну вот такая я - ничего не могу с собой поделать…
- Он, кобелина тебя по ветру пустит без гроша в кармане! Ты это-то понимаешь, «крестоносец»?
- Да всё я понимаю. Может нам развестись?
- Опомнилась! Я ещё, когда тебе предлагала это сделать? Этот кровопийца тебя оставит голой, и всё твоё состояние пойдёт на уплату его же долгов. Ты что мужиков не знаешь? Живут-то они за наш счёт и любовниц потчуют тоже за наши кровные. Ты вот что, раз решила разводиться, этой линии и держись. Баба ты ещё в соку, да и жизнь для таких, как ты припасла достаточно сюрпризов.
- Мне уже ничего не надо…
- Это я решу: надо – не надо. Есть у меня один хороший юрист – обтяпает твоё дельце с удовольствием и в твою пользу. Поняла? Мы твоего благоверного оставим на бобах. Без денег он быстренько опустится на землю… Бабник чёртов!
«Бабник-то он бабник, а ведь сама ты на него смотрела взглядом голодной самки, подруга ты моя резвая. Вот и теперь он где-то швартуется у какой-то молодухи, а я тут слушаю тебя и ничего не понимаю…ничего»
А голос Ларискин вещал в трубку:
- Ты только попробуй мне передумать. В прошлый раз пошла на мировую и вот результат: ты дома соплями давишься, а он девок по ресторанам кадрит…
- Люблю я его…
- Ты это слово забудь на время. Сначала развод до победного конца, а потом люби себе на здоровье, сколько влезет. Ладно, я закругляюсь… Завтра забегу и всё обговорим без всяких там прослушек. Целую…
Ничего не хотелось. Ночь осторожно ходила по комнатам большой квартиры. Нина не включала свет. Сидела у монитора компьютера и бесцельно щёлкала «мышкой» по каким-то заголовкам, пытаясь отогнать от себя мысли о своём будущем.
«Ей тридцать и вроде бы не дура и даже где-то красавица, а счастья нет. Нет счастья и нет любви. А что женщине надо? Женщине надо и то, и другое, и третье, но это так мало по сравнению с тем, что Создатель даёт ей. Вот теперь сиди и думай о будущем, где нет ничего такого, чтобы можно было к этому стремиться».
Маленькая стрелка пробежала по плоскости монитора и упёрлась в объявление. Глаза без всякого интереса скользнули по буквам и слогам. Слова выстроились в предложение, и мозг заработал, лениво втискивая в себя информацию. Неосознанно, почти чисто автоматически, Нина повторила вслух несколько фраз, и ей на какое-то мгновение показалось, что это она сможет.
В объявлении шла речь о литературном конкурсе на лучшую детективную историю. Она вспомнила, что когда-то, ещё в школе сочиняла стихи, и её хвалили, и учительница по литературе всегда ставила её всему классу в пример, мол, растёт творческая личность.
«Выросла…»
Опять полезли мысли о своём, и образ мужа встал перед ней, отделённый невидимой стеной. Она представила, как он сейчас ласкает податливые плечи своей очередной пассии, и ей стало нехорошо. Тряхнув головой, сама себе сказала:
- Ну, и пусть. А я буду писательницей. Стану известной и свободной, и весь мир ляжет у моих ног. Вот тогда… А что тогда? Такие, как Эдуард не возвращаются… Да и зачем он мне будет нужен после кого-то? Пора начинать себя уважать.
Уже ближе к утру на мониторе возник набранный текст будущего рассказа. За этим занятием ночь как-то незаметно прошмыгнула по кругу времени. Усталая и чуть-чуть опустошённая Нина свернулась калачиком на диване и, уснула, мысленно гоня от себя все свои переживания. Тишина на цыпочках пробежала под аккомпанемент едва заметного сквозняка, тянувшегося от балконной двери и, усевшись напротив монитора компьютера, уткнулась безликой мордочкой в напечатанную страницу.
«… он лежал на полу в ванной. Падая, стянул с крючка большое махровое полотенце, которое теперь пропитанное кровью валялось рядом с телом моложавого мужчины. Глаза остекленело, смотрели мимо, и в них читался немой вопрос: «За что?» Ответ на него был где-то рядом, но это только так казалось…»
Лариска, как и обещала, влетела в квартиру часов в двенадцать. Рыжеволосая бестия с длинными ногами, такие обычно нравятся мужчинам, а особенно женатым, с порога наполнила всё свободное пространство какой-то непонятной энергией. Она курила, говорила и пила кофе одновременно, то и дело, потрясая пальцами в кольцах перед собой, мол, мы рождены и это уже факт.
Нина с заспанными глазами, слегка припухшими веками, смотрела на всё происходящее с непонятной пока тревогой. Лариска была настроена воинственно и костерила всех мужиков таким «высоким» слогом, что те, наверняка в данную минуту, где бы они ни находились, икали по полной программе.
- Ну что, не передумала? Так держать, подруга! Мы устроим твоему Эдуарду кастрацию и кастрацию затяжную. Будет страдать, как никто до него не страдал. После этого на его половую способность ни одна нормальная баба не клюнет.
- Говори тише, - Нина мучительно наморщила лицо. – У меня голова раскалывается.
- Что, всю ночь просидела у телефона? Вижу, вижу… Небось и подушка вся мокрая от слёз… Ничего, будет праздник и на нашей улице! Кстати, ты не знаешь, где твой ошивается?
- У Верки.
- У этой перезрелой мымры? Чего это его потянуло на пересортицу?
- Да, она лет на пять моложе нас с тобой.
- Да? А я не знала… Выглядит как початая бутылка газировки, только без газа, - Лариска сразу же переключилась на другую тему: - Да, с юристом я связалась. Сегодня у нас с ним встреча в одном интересном месте.
- При свечах?
- Причём здесь свечи? Мы что кого-то хоронить собираемся? Нет: и я, и ты, и наш спаситель будем ужинать в ресторане «Дары моря». Столик я уже организовала. А чего у тебя компьютер работает? Забыла выключить?
- Я это… - Нина помялась, - решила отвлечься.
- Резалась что ли в игрушки?
- Нет, я немного фантазировала… Ну, решила в литературном конкурсе поучаствовать.
- Молодчина! А то заладила: «крестоносец», «крестоносец». Ещё успеешь, натаскаешься этих самых крестов.
- Я рассказ решила написать…
- Серьёзный или так себе?
- Про убийство.
- Дашь почитать, хотя я сроду ничего не читаю, кроме ценников, но из-под твоей руки, так и быть расщедрюсь и потрачу часть своего здоровья, - Лариска без всякого интереса пробежала глазами по монитору и опять бросилась вещать: - Станешь известной, не забудь про меня, а то превратишься в эту… Ну, как её? Ещё у неё своё издательство… Вот память стала, только что крутилось в голове, а сейчас уже не помню. Это всё от стрессов. Фу ты чёрт, совсем расписалась. А ты говоришь всё этим иродам прощать. Мы кто для них? Вот-вот… Надо помнить о завтрашнем дне. Кстати, если рассказ стоящий можно раскрутить тебя по всем правилам бизнеса.
- Не стошнило бы, - заметила Нина.
- Так, это как себя вести будешь. Ты девочка большая, симпотная, хоть и брошенная… Да, а почему у вас с Эдиком не было детей?
- Не знаю. Наверное, не заслужили.
- Ой, темнишь девка! Ладно, и на этот случай есть у меня один знакомый врач, так вот все кто побывал у него на приёме – забеременели.
- Вот удивление посетило семьи счастливых родителей, когда их родившиеся дети были похожи на этого врача, - Нина улыбнулась.
- Что? А это… - Лариска весело подмигнула. – А что тут плохого? Результат же на лицо.
- Вы гражданка Арнольдская? – пожилого вида милиционер со звёздами на погонах стоял на пороге и пристальным взглядом всматривался в Нину.
- Да, а что случилось?
- У меня для вас печальное известие.
Нина вся напряглась. Милиционер спросил:
- Пройти-то в квартиру можно?
- Да, да, конечно, - Нина посторонилась, пропуская стража порядка в прихожую.
- Так вот гражданка Арнольдская, ваш муж Эдуард…
Ноги у Нины подломились, и она рухнула на пол. Милиционер от неожиданности вздрогнул. Не ожидал, что у этой миловидной женщины будет такая реакция, а он-то ещё и ничего и не сказал.
Всё, что последовало за этим, Нина помнила смутно. Приходили какие-то люди, среди которых она узнала родственников, но им не обрадовалась. Они с Эдуардом жили обособленной жизнью от них. Те им завидовали, а точнее и не им, а их благосостоянию. Собственно это в наше время была уж и не такая редкость, когда жизнь делила всех на одних и других, где большинство завидовало меньшинству. Пока всё обходилось без потасовок, но если вдруг кто-то из меньшинства отдавал Богу душу, представители большинства наведывались, чтобы убедиться в том, что этих стало меньше. Не скрывая радости, толпились потом у гроба и демонстративно пускали слезу, мол, какой хороший человек ушёл из жизни. На этот раз примерно всё так и выглядело, но если честно, Нина всего этого не касалась. Она вся была как в тумане.
Спустя примерно месяц из милиции пришёл конверт, где на казённом бланке было написано, что состава преступления в действиях гражданки Арнольдской не обнаружено и уголовное дело против неё не возбужденно. Нина долго не могла понять смысла написанного. Как всегда на выручку пришла Лариска. Она громогласно объявила, что она, ну то есть Нина перед законом чиста, что и требовалось доказать.
- Так меня подозревали в убийстве Эдуарда?
- Ты только успокойся. Это всегда так делается, а тем более, вы были с ним не идеальной парой. Поскольку он уже не с нами, а где-то там, - Лариска показала глазами на потолок, - или там, - опустила голову к полу. - О покойниках или хорошо, или ничего.
Всё, что говорила Лариска об Эдуарде, Нине показалось каким-то наигранным, искусственным. До всего этого ко многому, что происходило вокруг неё, она относилась без всякого подозрения, но теперь, слушая подругу, Нина почему-то вспомнила, как несколько раз Эдуард приходил домой, принося с собой аромат духов Лариски. Тогда она думала, что это совпадение, а теперь ей так это не казалось. Нина была не из тех людей, кто мог во всём подобном копаться, а тем более, когда случилась беда, она решила всё это забросить куда-нибудь подальше. Теперь, когда Лариска щебетала, как послушная девочка, Нина только тем и занималась, что наблюдала за ней. Зная её не первый год, она отнесла всё это к её характеру, слегка взбалмошному. Лариска такая была и раньше, только тогда на всё это Нина не обращала внимания, а теперь, когда пустота опустила на её плечи свои прозрачные ладони и тоска свилась клубочком подобно змее на груди, ей было многое подозрительным в том, что дышало рядом с ней сейчас.
После этого разговора Нина решила, не откладывая сделать визит в городскую прокуратуру, откуда на её имя пришло письмо-уведомление об отказе возбуждения против неё уголовного дела. Ей было неприятно знать о том, что в этих кабинетах допустили мысль, что она могла убить Эдуарда. Абсурд и ещё раз абсурд! Нина любила этого прощелыгу, вертуна и бабника и была ему верна. Вот он почему-то этого не ценил, и частенько его видели в компании перекрашенных девиц. Да, они с Эдуардом были разные. Ведь говорят в народе, что Господь только так и парует, когда у него плохое настроение.
«Ну, даже если всё так и было, то зачем допустил, чтобы Эдуарда убили?» - рассуждала Нина, входя в двери прокуратуры.
Дежурный выслушал её просьбу. Нина по бумажке прочитала фамилию следователя к кому ей порекомендовали обратиться. Получалось так, что теперь какой-то там капитан Свойский будет вести дело об убийстве её мужа. Тот, кто занимался им раньше, попал в больницу с огнестрельным ранением.
Дежурный куда-то позвонил, потом взял у Нины паспорт и выписал пропуск. Протягивая его ей, сказал:
- На третий этаж, тридцать пятый кабинет. Вас уже ждут.
Свойский только-только закончил разговор со своими подчинёнными. Разговор был о наболевшем. Лейтенант Хвостов поднял тему о кончине серийного убийцы и насильника. Капитан всех их понимал, поскольку на сто процентов был уверен, что именно грузчик из магазина «Глория» совершал все эти гнусности, будоража сознание горожан. Теперь, когда его не стало, и прекратились убийства, сам собой напрашивался вопрос: «Если не он, то кто же тогда всё это проделывал с непонятным хладнокровием?» Там наверху почему-то посчитали, что этот самый грузчик по фамилии Иванов не был серийным убийцей. Подполковник Тюкин вообще отмалчивался, мол, баба с воза, кобыле легче. Ей-то, наверное, и легче, а вот лейтенанту Хвостову обидно. Вот он и лезет на баррикады, и всех остальных за собой тащит.
- Михаил Константинович, я понимаю, что наша служба и опасна, и трудна, но где же я вас спрашиваю, справедливость?
Свойский улыбнулся понимающе и добавил:
- Она ещё и почётна. Ты думал, что дело закроют и звёзды посыплются на наши с тобой погоны?
Подал голос старший лейтенант Безроднов:
- Чем больше звёзд, тем больше ответственности. Кстати, в той песне, о повышении по службе нет ни одного упоминания, да и про эти самые звёзды тоже. Получается, что в песне прописано всё правильно, как в жизни.
Хвостов по мальчишески взвихрил свой чуб:
- Да что там песня. Её можно и переписать.
- Можно, - согласился Свойский, - но лучше не надо, а то получится очередная однодневка на тему: «Я тебя хочу».
Люся покраснела при этих словах. Капитан обратил на это внимание и тут же добавил:
- А вот наша прекрасная половина коллектива сидит себе тихонечко и сидит. Ей все твои стенания Хвостов по поводу повышения по службе кажутся смешными. Так?
- Я пустяками не занимаюсь, - Люся вздёрнула свой курносенький носик. – Если я на что-то подобное и решусь, то устрою такой переполох, что мне этих звёзд набросают авансом.
- О-го-го! Вот тебе и тихоня, - Хвостов закудахтал. – И что же ты тогда устроишь?
- Придёт время – узнаете.
Чертков вздохнул, склонившись над очередным газетным кроссвордом. Все, как по команде повернули головы в его сторону.
- А ты чего молчишь? – Хвостов попытался его вовлечь в дискуссию
- Берегу силы, - ответил тот, не поднимая глаз на сослуживцев. - Знаю одно, если Люся начнёт добиваться справедливости, цунами не миновать. Цу-на-ми… шесть букв.
Свойский решил в этом разговоре поставить точку. Он повысил слегка голос и произнёс:
- Товарищи офицеры на этом настроении ставим наше демократическое равнодушие. Пора за работу. Её за нас никто делать не будет, а поэтому Хвостов и Безроднов направляйтесь к экспертам. Там должны быть для нас кое-какие новости. Чертков к баллистикам, а младший лейтенант Гвоздикова в архив… Вопросы есть?
- А вы? – Хвостов уставился на капитана.
Свойский ухмыльнулся:
- А я, товарищ лейтенант, буду сидеть на телефоне.
Только он это произнёс, как перед ним ожил аппарат. Взял трубку, показывая глазами подчинённым, что пора начинать работать. Звонил дежурный. Выслушав его доклад, Свойский сказал:
- Выписывайте пропуск.
Положил трубку и, глянув в топчущихся у порога Хвостова с Чертковым, пропел:
- В нашу гавань заходили корабли.
Те переглянулись между собой и покинули кабинет.
Когда Нина открыла дверь, предварительно стукнув еле слышно в мягкую обивку, Свойский сидел за столом, раскладывая перед собой какие-то бумаги. Увидев посетительницу, сказал:
- Проходите.
Нина вошла, огляделась по сторонам, отметив про себя бедноватую обстановку кабинета. Свойский, прочитав без труда её мысли, вздохнул и произнёс:
- Роскошь отвлекает от дел. Начинаешь думать не о работе, а о всяком второстепенном и не очень важном.
- Да, да… отвлекает, - Нина потерянно провела глазами по одежде следователя. – Вы, капитан Свойский?
- Михаил Константинович, - представился он, слегка привстав. - А вы, как мне сообщил дежурный – Арнольдская Нина…
- Анатольевна, - подсказала ему та.
Свойский предложил ей сесть.
- Итак, Нина Анатольевна, у вас ко мне неотложное дело. Какое?
Нина собралась с мыслями и выложила этому моложавому капитану всё, что лежало у неё тяжким грузом на душе. Свойский выслушал её не перебивая. Когда Арнольдская закончила свой рассказ, он прокашлялся и произнёс:
- Ну, и отчего вы переполошились? Это естественная процедура, когда в круг подозреваемых попадают самые близкие убитого. Бывает, что эти подозрения оправдываются, и тогда закон воздаёт им по заслугам. Я только вчера получил дело об убийстве вашего супруга, и не знаю подробностей, а поэтому придётся всё повторить сначала и может так статься, что вы опять вызовете у правоохранительных органов интерес.
- Я? - Нина растерялась.
- Вы хотите, чтобы мы нашли убийцу вашего мужа?
- Да.
- Вот поэтому мы должны все имеющиеся версии пропустить через так называемое сито. Это вам понятно?
Нина кивнула. Её голос стал более спокойным:
- Я хочу вам верить, что так и будет, и вы говорите правильные слова, но мне почему-то нехорошо становится от одной мысли, что меня могут заподозрить в убийстве Эдуарда. Все мои думы только о нём, а тут так всё серьёзно.
- Хочу заметить, что любое преступление – это серьёзно, а тем более, когда речь идёт об убийстве.
- Вы знаете… у меня, как только я сюда вошла, будто кто-то в уши ваты натолкал. Я вся не своя.
Свойский подумал: «Как мало требуется для того, чтобы быть счастливым и как много надо сделать для того, чтобы им быть. Вот сидит перед ним эта красивая женщина, при деньгах, с положением в обществе, а судьба взяла и надругалась над её счастьем. Сейчас она убивается над своим мужем, и это видно не вооружённым взглядом, а вот её супруг, судя по материалам дела, был не таким как она: вёл разгульный образ жизни, изменял ей, а она сидит и жалуется, мол, несправедливо это. Конечно, несправедливо, но получил-то он то, что искал. За всё надо платить. Вот и заплатил. Хотел вкусить разнообразия, и он его вкусил. Можно было махнуть сейчас рукой на всё это со всеми там закорючками и перевести дело в разряд «висяков», и тогда эта женщина не будет приходить в этот кабинет и всё встанет на свои места. Если бы он не был Свойским, наверное, так бы и поступил, но есть свои принципы, а тем более его интуиция ему подсказывает, что убийство непростое и здесь есть над чем покумекать, а тем более какая-то тайна, пусть и на бытовом уровне присутствует во всём этом деле, а раз так, надо копать и ещё раз копать…»
Когда Арнольдская ушла, Свойский на листе бумаги расчертил схему. В центре листа бумаги обозначил убитого под буквой «Э» и к нему протянул со всех сторон линии. Получилось эдакое солнышко, только это поначалу могло так показаться, потому что капитан в этих линиях видел не лучи солнца, а щупальца от разных, пока ему неизвестных людей. Кто-то из них и сделал тот роковой шаг, оборвавший жизнь отдельно взятого человека. Ну, и что, что он был нехорошим? Все перед законом равны, как и то, что закон призван защищать и одних, и других не деля их на касты.
Свойский открыл папку с материалами по убийству Арнольдского Эдуарда...
«Итак, что мы имеем? В одной из квартир, принадлежащей чете Арнольдских, довольно состоятельной семейной паре, произошло убийство. Судя по результатам экспертизы, смерть наступила от проникновения цианида внутрь организма. Возникает вопрос: «Что это - добровольный уход из жизни или кто-то постарался, преследуя какие-то определённые цели?» Добровольно уходить из жизни, имея такой достаток – смешно. Остаётся второе: кому-то эта смерть была выгодна. Кому? Или чья-то месть достигла желаемого? Если так, то, за какие это такие грехи? На эти вопросы и предстоит ответить в процессе следствия. Так, исследуем дальше результаты экспертизы. После действия цианида, покойный упал на пол и разбил себе голову о кафельный пол. Ну, в тот момент он уже ничего не чувствовал. Мгновенная смерть – сладкая… Плохое сравнение, но в этом что-то есть: раз и никакой боли. Цианид находился в тюбике из-под зубной пасты или на зубной щётке. Вот и заключение экспертизы. Покойник в тот момент, как раз чистил зубы. Странно - в обед чистить зубы. Тут несколько объяснений этому: встал поздно, чистюля или ждал кого-то… Если, ждал, то кого…? В деле имеется протокол допроса гражданки Кругловой Веры, последней пассии Арнольдского. Говорила путано… Надо с ней встретиться, а вдруг что-то прояснится. Что ж для беглого знакомства с делом не так уж и плохо. Конечно, неизвестного хватает, но для этого и существуют следователи и все-все, кто причисляется к ним. Будем работать».
На следующий день группу Свойского вызвал к себе подполковник Тюкин. Оглядел всех по отдельности, задержавшись чуть подольше на Люсе, и прокашлявшись, стал вещать:
- Ну, что господа офицеры, как у нас с отчётностью по раскрываемости? Не вижу в ваших глазах понимания вопроса. Напоминаю вам, что в данную минуту вы не у тёщи на блинах. А ну, соберитесь! Капитан Свойский, почему ваши люди выглядят так, как будто только что вернулись из ночного клуба?
- Авитаминоз, - ответил за всех Свойский.
- Что, что? – Тюкин наморщил лоб.
- Нехватка витаминов, товарищ подполковник.
- Я тоже не доедаю и не досыпаю, - Тюкин горделиво повёл головой, - а выгляжу, как огурец.
- Кому-то должно же в это жизни везти, - себе под нос произнёс старший лейтенант Безроднов.
Подполковник тут же повернул своё самодовольное лицо в его сторону и спросил:
- Вы что-то хотите сказать?
- Да. Я рад за вас, товарищ подполковник. Хоть кому-то удаётся держать форму…
- Я попрошу без намёков старший лейтенант. Что вы тут мне устроили? Я конкретно у всех вас спрашиваю, что…?
- Товарищ подполковник, - перебил его капитан Свойский, - общая картина раскрываемости вам лучше всех нас известна. Что касается серийного убийцы – дело закрыто.
- Но убийца не пойман. Ваша версия капитан насчёт грузчика из магазина… «Глория» - плод вашего воображения. К тому же этот бедолага сам нарвался на нож, и теперь одним «висяком» у нас стало больше. Или у вас есть своё мнение?
Свойский не успел ничего ответить, вмешался лейтенант Хвостов:
- Но убийства прекратились же?
Тюкин хмыкнул и произнёс:
- А вот у нас в доме умерла восьмидесятилетняя старуха, и после её смерти как раз куда-то запропастился серийный убийца. Так что, может быть, мы это удачное стечение обстоятельств подведём под её смерть?
Подполковник встал из-за стола и зашагал по кабинету. Его шаги подкрепляли каждое сказанное им слово тяжёлой поступью. Было ощущение, что Тюкин вбивает большие гвозди подошвами своих ботинок в головы подчинённых. Он говорил назидательно, ставя акценты на гласных буквах, слегка их растягивая. Так обычно в младших классах диктуют под запись текст. По словам подполковника, получалось так, что серийный убийца всё ещё на этом свете и просто взял небольшой отпуск, чтобы отлежаться в своей норе. Свойский сам себе сказал на всё это так: «Оттуда, где он сейчас пребывает, не возвращаются. Так что «отлёживаться» ему и «отлёживаться», да и хватит об этом…»
После того, как подполковник подвёл черту насчёт серийного убийцы, сразу же без предисловий перешёл к следующему делу:
- Капитан, Михаил Константинович, давай форсируй дело по убийству гражданина Арнольдского. Мне тут уже звонила вдова. Я пообещал, что в ближайшее время всё встанет на свои места.
Свойский поднялся.
- Сиди, сиди… - Тюкин махнул рукой, мол, не до всего этого.
- Я уже встречался с гражданкой Арнольдской, - доложил капитан.
- Шустрая женщина, - подполковник крякнул, - и состоятельная.
- И красивая, - добавил Свойский.
Люся при этих словах незаметно для всех повела нервно плечом.
- Точно: и красивая, - согласился Тюкин. – Вот эта её красота и сгубила супруга. Переел, так сказать и потянуло его на приключения. Результат вам известен: найден убитым.
- Товарищ подполковник, - подала голос Люся, - судя по вашей интонации, все красивые женщины изначально попадают в круг подозреваемых.
- Я этого не говорил. Я предположил и потом косвенно, каждый человек имеет возможность оказаться на скамье для подсудимых. Кстати, дело гражданина Арнольдского пока висит в воздухе. Нет полноценной версии, и вашей группе надлежит провести расследование. Капитан, - в голосе подполковника появились официальные нотки, - что можете сказать уже сейчас по этому делу.
- Пока работаем со свидетелями, изучаем материалы. Дня через три будет видно…
- Что будет видно?- Тюкин задвигал бровями.
- Будет видно, куда это дело определять.
- И куда же?
- Или в архив или…
- А вот об этом капитан и не мечтай. Никакого архива и всего подобного не будет, пока убийца не сядет в тюрьму. Я этой женщине уже пообещал. Вы меня хорошо понимаете? Ройте землю, нюхайте, ищите!
Свойский уже сейчас был готов Тюкину заявить, что знает, кто убил мужа гражданки Арнольдской. Стоило только вдове переступить порог его кабинета, он почувствовал, как вместе с ней вошло ещё что-то. Это не принадлежало вдове, но оно принадлежало к кругу её интересов, где значились люди, предметы, поступки и слова. Искать надо было в этом направлении. Ещё Свойский знал, что есть кто-то, кому смерть гражданина Арнольдского сулила безбедное существование. Как хотелось ему заглянуть в глаза того, кто переступил закон.
Так вот, Свойский готов был сейчас выложить всё это перед подполковником, но знал, что тот опять обзовёт его мистиком и скажет, что пора заниматься делом, а не витать в облаках. Спорить про всё это не было смысла, а тем более Раскольниковы до сих пор бродят по миру с кровавыми топорами. Их стало больше, и они научились самообладанию, и теперь вход пускают не только топоры, но и всё, что попадается им под руку. Для них уже не стоит вопрос: «Убивать или не убивать?» Всё это мелочи для больной психики. Как утверждает наука, сам процесс важней результата. Это затягивает, а тем более, если наказание не всегда настигает преступника. Времена пришли другие и сегодня закон можно обойти, купить или подкорректировать под себя. Всё в руках человека, а если ещё он и сидит в кресле высокопоставленного чиновника, то гуляй матушка Россия!
Свойский не стал выкладывать Тюкину свои мысли-козыри.
«Да и что он скажет подполковнику? Ну, интуиция, предчувствие, но доказательств пока нет… И когда они будут?» - рассуждал капитан, покидая кабинет Тюкина.
Собрав своих подчинённых, Свойский каждому определил фронт работы по делу об убийстве гражданина Арнольдского. На реплику Хвостова о том, что хуже не бывает исправлять ошибки того, кто до тебя что-то там расследовал, Свойский промолчал, потому что сам знал, что доделывать после кого-то, всегда не хочется, а поэтому решил всё начать с самого начала. Это означало, что опрос свидетелей придётся повторить. Конечно, начнут ворчать, но есть закон и все мы: и те, кто за него и те, кто против, обязаны ему следовать, потому что другого пути ни у кого нет, и не будет. Опять же Тюкин знал, кому поручить расследование. Группа капитана Свойского была одной из лучших в управлении. Да, результат не всегда был прогнозируемым и, тем не менее, там, где прошёл капитан, другим было делать нечего. Искать убийцу дело и почётное и в большинстве случаев безнадёжное. Здесь нужен нюх и не просто нюх, а нюх особенный. На счёт этого Свойскому всегда везло. Про него так и говорили, мол, если этот ухватился, так просто не отстанет. Некоторые даже пророчили ему генеральские погоны к старости. Свойский ухмылялся и выдавал, что на сто процентов уверен: старость встретит на арене цирка, подрабатывая каким-нибудь экстрасенсом, поскольку его дар - разгадывать мысли не даст ему умереть с голоду на его мизерную пенсию милиционера. Тюкин прослышав про это заявление Свойского, заявил, что их ведомство кадрами не разбрасывается, и намекнул, что после своего ухода на пенсию он с чистой совестью уступит кресло своему любимчику. Сам-то он это сказал вслух, а про себя подумал: «Не быть тебе капитан генералом. Там наверху такая мясорубка идёт из-за этих званий, что лучше посторониться, а то забрызгают, да и для страны лучше хороший капитан, чем никудышный генерал. Генералы-то на пузе не ползают, а всё больше по коврам ступают, а вот всем остальным без этого ползания пенсий не заработать… Так что, Михаил Константинович, больше, на что ты можешь рассчитывать, так это на моё место, да и то под большим вопросом».
Трое суток подряд группа Свойского, как выразился подполковник Тюкин: «рыла и нюхала». Зацепки были, но не хватало уверенности в определении направления основного поиска. Ведь как говорят: «Чтобы найти убийцу – ищи мотив». Мотивы были: взять хотя бы последнюю пассию убитого. Свойскому достаточно было одной минуты, чтобы определить, что она из себя представляет. Ей бы на рынке торговать дешёвой бижутерией, а судьба взяла эту «татушку» и сунула здоровому лоботрясу под одеяло. Тот и не сопротивлялся, а ведь у самого жена красавица, каких поискать ещё. Что-то тут не срасталось. Обычно умные мужики таким не изменяют, а тем более, когда не с кем её было даже сравнивать. Видно гражданин Арнольдский был из каких-то не таких, раз его потянуло на размалёванную дурнушку. Захотелось разнообразия или…
Свойский рассуждал так: «Если жена знала и терпела, то ей получается это, было всё равно. Женщина она неглупая и вряд ли приложила руку к тому, чтобы её благоверный ушёл из жизни в халате, в шлёпанцах, с зубной щёткой в руках. Тогда кто? Лучшая подруга Арнольдской, с которой беседовал лейтенант Чертков, только и говорила о том, как вдова любила своего супруга. Конечно, можно всё это и сыграть. Кстати, Арнольдская, будучи в прокуратуре, выглядела убедительно. Нет, вряд ли она могла поднять руку на своего благоверного. Тем не менее, мотив пока просматривается только у неё, но это пока. Скорее всего, есть ещё кто-то, кому смерть гражданина Арнольдского была на руку или, говоря другими словами, приносила определённые дивиденды. Итак, Арнольдская. Нет и ещё раз нет… Такие как она больше времени проводят с книжкой в руках, да и ни к чему ей всё это. Тогда кто? Если следовать логике, кто-то, возможно из близких затеял игру под названием: «Всё твоё – будет моим». Если учесть, что на кону стоят немалые деньги, то правила не исключают смертельный исход. Стоп, но со смертью Арнольдского остаётся ещё его вдова и пока она дышит, смысла нет - думать о выигрыше. Получается, что надо ждать продолжения, если эта версия не плод моего воображения. Так, что мы имеем? Вдова не убивала – это раз и, во-вторых, она сама становится жертвой и если это так, через какое-то время всё это обретёт реальные очертания. Есть ещё пассия Арнольдского, с которой он встречался на злополучной квартире. Гражданка Круглова, с вами мне надо обязательно побеседовать. Что-то вы не договариваете, судя по тем протоколам, которые уже имеются в деле. Придётся ещё раз вам поведать следствию о некоторых подробностях вашей личной жизни. Знаю, что вы на это скажете, но убит человек и не важно каким он был, наше дело милицейское: расследовать и найти, а, найдя - наказать того, кто это сделал».
Свойский не стал вызывать гражданку Круглову повесткой. Он любил знакомиться с персонажами, в привычной для них обстановке. Это позволило ему узнать о них гораздо больше, чем, если бы они сидели у него в кабинете, озираясь по сторонам, придавленные собственным сознанием к тому, что их окружало в данную минуту. Взяв с собой старшего лейтенанта Безроднова, Свойский поехал на квартиру к Кругловой. Дверь долго не открывали. Когда же замки подчинились хозяйской руке, на пороге сыщики увидели молодую особу с перекошенным лицом.
- Вам кого? – спросила женщина, запахивая на себе яркой расцветки халат.
Свойский показал своё удостоверение.
- Из милиции? А по какому делу?
- Всё по тому же, - ответил Свойский, переступая порог квартиры. – Вас совсем не узнать. Что с вами?
- Пчёлы, - коротко ответила Круглова.
- Любите сладкое?
- Ненавижу.
- Ясно. Говорить сможете? - Свойский кивнул на лицо женщины.
- Смогу.
Они прошли в зал. Кругом были развешаны всякие безделушки по виду напоминавшие какие-то странные амулеты. Пол был основательно затоптан, и пахло подгоревшим кофе.
- В квартире больше никого нет?
- Нет.
- Нам надо задать вам несколько вопросов. Итак, судя по материалам дела об убийстве гражданина Арнольдского, вы в тот самый день должны были с ним встретиться. Подтверждаете?
- Да. Мы должны были встретиться, но почему-то в назначенное время он мне не открыл. Я подумала, что пришла слишком рано и спустилась во двор, чтобы подождать Эдуарда на свежем воздухе.
- Ничего подозрительного не заметили тогда?
- Да… откуда мне знать, что подозрительное, а что нет? Подождала минут десять – его нет, я и ушла.
- Не пробовали с ним связать по телефону?
- Звонила. Вызов шёл, но Эдуард трубку не брал.
Свойский, что-то прикинул в уме и произнёс вслух:
- Вот поэтому и не открыл вам дверь и не брал трубку, потому что был уже на тот момент мёртв. Скажите, а как часто вы с ним встречались?
- Это-то вам зачем? Может вам рассказать, чем мы с ним занимались?
- Если потребуется – расскажете.
- Это вас не касается.
- Если бы он был сейчас жив, то – да, но при нынешних обстоятельствах, следствие вправе задавать вопросы разного характера и вы, ну просто обязаны с нами сотрудничать. В противном случае нам придётся рассматривать ваш отказ, как желание помешать следствию, найти убийцу гражданина Арнольдского. Итак, в каких отношениях вы были с убитым?
Круглова закусила нижнюю губу, решаясь сказать то, что сидело у неё на языке.
- Мы были любовниками.
- А почему же вы раньше об этом не говорили? Хотели скрыть?
Круглова кивнула. Свойский выдержал паузу и задал следующий вопрос:
- Его жена знала о ваших отношениях?
- Да… Она подала на развод. Эдуард был против этого и хотел с ней обсудить эту проблему. Он собирался ей сказать о том, что готов взять меня второй женой и…
- Интересный поворот. А вы сами были за это решение или…?
- Я была против, - Круглова опустила глаза.
Свойский чисто машинально запустил тонкий луч в сознание Кругловой. Всё, что она говорила – было сказано без всякой утайки.
«А я оказался прав: торговать бы ей на базаре дешёвой бижутерией… Проста, как три рубля».
После разговора с Кругловой Свойский вместе с Безродновым отправились к вдове убитого. Арнольдская встретила милиционеров с нескрываемым удивлением и в первые секунды не могла понять, что им надо. Свойский не стал ходить вокруг, да около и уже в прихожей приступил к сканированию её мыслей.
«У этой романтической особы с интеллектом дела обстоят куда лучше, чем у Кругловой. Эта могла бы многого в жизни достичь, но вот судьба ограничила её возможности, подсунув мужа-бабника. Да, с такой умненькой головкой, как у неё трудно усидеть без дела, а тем более, есть средства и средства внушительные, чтобы заняться чем-то стоящим. Ну, например, открыть какую-нибудь фирму или заняться благотворительностью и вписать своё имя в историю пусть не страны, а отдельно взятого города России. Странно, как она с таким потенциалом до сих пор не окунулась в бизнес? Надо в этом направлении покопать, как следует. Вдруг что-то появится и может быть приоткроет завесу над тайной взаимоотношений её и супруга».
Они прошли в просторную залу. Свойский оценивающе огляделся по сторонам и подумал: «Н-да, здесь могла бы разместиться вся моя жилплощадь, включай кладовки и санузел с ванной».
Арнольдская, расшифровав его мысли, сказала:
- Пришлось кое-что переделать, чтобы было просторнее.
- Чья была идея? – поинтересовался Безроднов, до этого не издавший не одного звука.
- Моя. Мой муж… покойный ничего в этом не понимал и старался держаться в стороне от всего подобного. Жил, не обременяя себя заботой о комфорте.
Свойский тут же подумал про убитого: «Ничего не смыслил, а кресло генерального директора компании по производству… занимал. Интересный поворот. С таким сочетанием должности и ничего непонимания надо было иметь соответственный штат специалистов, чтобы быть на плаву. Сегодня одной должностью не отбиться от конкурентов – нужна стратегия и стратегия, построенная на вдумчивой расстановке того, что есть у тебя под рукой. Судя по тому, как жила чета Арнольдских средства были и большие. С таким капиталом, можно было, не думать о завтрашнем дне, но «не думать» только в том случае, если кто-то знал, куда этот капитал пристроить, чтобы он давал прибыль. Что-то мне подсказывает, что Арнольдская во всём этом разбиралась лучше, чем её покойный муж».
Безроднов подсел к столу и стал раскладывать листки бумаги из кожаной папочки. Арнольдская рассеянно бросила взгляд на его руки. Ей было не совсем уютно в компании этих милиционеров в штатском. Присутствовало ощущение, что они наведались с какой-то ревизией и только им понятно то, чего она не могла себе объяснить и от этого не знала, куда от всего этого можно спрятаться.
Паузу нарушил Свойский. Он начал говорить:
- Несколько вопросов. Кое-что уточним и удалимся. Нам стало известно, что вы собирались подать на развод с мужем.
- Да, - ответила Нина.
- Как отреагировал на ваше решение супруг?
- Кричал, грозился пустить меня по миру и ещё обещал устроить мне «посиделки» в долговой яме.
- Если я вас правильно понял, он мог против вас предпринять что-то такое, что…
- Он был трусом. Я конечно, на это никогда не обращала внимания, а тут ещё его роман с этой… Мне надоело ждать, когда он нагуляется и…
- И? – Свойский насторожился.
- И я решила подать на развод.
- Вы сами так решили или вам кто-то подсказал?
- Подсказали.
- Кто?
- Это так важно?
- Для следствия всё важно.
- Да, да… понимаю, - помолчав несколько секунд, Нина произнесла: - Это решение мне подсказала моя подруга Лариса…
- Это та, которая…
- Вы её тоже обрадуете своим визитом?
- Ну, а почему бы и нет? Порой даже одно слово даёт ключик к разгадке чего-то необходимого. Работа у нас такая. Вот, - Свойский кивнул в сторону Безроднова, - ходим, разговариваем, записываем, а потом анализируем.
- Собственно Лариса подсказала и свела меня с человеком, знающим все тонкости бракоразводных процессов. Я старалась во все эти дела не вникать, а потом у меня есть деньги и они давали мне надежду, что всё закончится без осложнений.
- И, тем не менее, ваш супруг был против развода.
- Это уже не играло никакой роли, и только его смерть помешала мне с ним развестись.
- Я не хочу вас огорчать, но так получается, что вы опять попали в список подозреваемых, - Свойский с сочувствием посмотрел на Арнольдскую.
- Я? – Нина беспомощно опустила руки. – И что мне теперь делать?
- Сотрудничать с нами.
- Но я и так всё говорю без утайки, - слёзы обозначились в её голосе.
Безроднов выжидательно посмотрел на капитана. Свойский продолжил:
- После смерти мужа, вы становитесь единовластной хозяйкой вашего общего имущества. Это уже мотив.
- Значит, вы считаете, что из-за этого я его и убила?
«Ох, умная баба…» - Свойский переглянулся с Безродновым.
- Тогда объясните мне, зачем я затеяла развод? Проще было бы сразу же прибегнуть к убийству.
- Ну, это можно объяснить по-разному, и потом мы только расследуем возможные варианты, а уж время покажет: кто и за что убил вашего супруга. Что касается лично до меня, то моё дело всё проверить как можно тщательней. Теперь следующий вопрос: «У вас есть недоброжелатели, завистники, враги?»
- А у кого их нет по нынешним временам? – Нина смахнула ладонью слезу.
- Вы правы и всё же вспомните тех, кто входит в этот список.
- Нет, вы знаете, я не могу так. У меня это не развито, чтобы человека пусть и неприятного мне внести в список подозреваемых в убийстве моего мужа.
- Как вас понимать? – Свойский внимательно посмотрел на Арнольдскую. – Их нет вообще или они всё же есть, но вы не хотите о них говорить?
- Конечно же, есть, но это настолько ограниченные люди, что даже при всей совокупности своих отрицательных качеств, они не способны поднять руку на человека. Это не тот тип людей.
- Хорошо. Тогда, может быть, кто-то из окружения вашего супруга высказывал какие-нибудь угрозы в его адрес. Всё же бизнес без этого пока не обходится.
- Нет, такого не было.
- Не было или вы ничего об этом не знаете?
- Не было.
- А кто из вашего окружения знал о том, что в тот роковой день ваш супруг мог находиться по адресу…
- Да, он и не скрывал своих романов. Могли знать многие, а тем более он открыто появлялся со своими пассиями в общественных местах.
- На месте преступления эксперты не обнаружили никаких следов. Было ощущение, что после убийства, всё подверглось тщательной уборке.
- Эдуард любил чистоту, но сам не опускался до того, чтобы взять тряпку и протереть пыль. Мы нанимали домработниц. Уж в этих вопросах он был щепетилен.
«Н-да, аккуратист, любовник и вместе с тем балбес, каких ещё поискать. И всё же кто-то додумался засунуть цианид в зубную пасту. Получается, что гигиена стала той потайной калиточкой, через которую преступник подобрался вплотную к убитому. Вот такая петрушка. Ну, что красивая женщина, мои вопросы на сегодня закончились, а теперь с вашего разрешения я покопаюсь в ваших мыслях. Даю честное милицейское слово, ваша личная жизнь от этого не пострадает. Вот такой я гад, и здесь ничего с собой поделать не могу. Что ж начнём… очную ставку между тем, что вы только что сказали и тем, что осталось у вас на душе».
Сканирование никаких результатов не дало. Свойский удовлетворённо про себя отметил, что он был прав: Арнольдская своего мужа не убивала. По крайней мере, её мозг информацией с ним не поделился. Самодостаточная женщина никогда не будет делать то, что никак не соответствует её внутренним установкам. Тем более Арнольдская не нуждается в средствах, она обеспеченный человек и власть ей не нужна, потому что когда есть деньги, власть это излишество. Хотя в последнее время те, кто имеет на счетах кругленькие суммы, всё чаще стали обставлять свои персоны принадлежностью к коридорам власти. Наверное, это от внутреннего страха нисколько за свои кубышки с нулями, сколько за себя, поскольку, как правило, деньги и деньги большие в нашей стране заработать нельзя. Их можно только… Правильно догадались. Так вот и Свойский делая выводы, отмёл в сторону всякую причастность Арнольдской к убийству своего супруга. Вообще, у него создалось такое впечатление, что эта женщина от всех сегодняшних реалий стоит как бы в стороне. Она живёт своей жизнью, где на первом месте совсем другие ценности и всем нам до её мыслей, ну просто не дотянуться. Жаль, что современные мужчины не умеют, выбирать себе дам сердца, падая на колени перед девочками-попевочками в коротких юбочках с грязными щиколотками.
- Ну, что мы имеем на сегодня по делу об убийстве гражданина Арнольдского? – Свойский в привычной манере пытал своих подчинённых.
Новый день ничего хорошего не сулил и, тем не менее, капитан не хотел торопить события, и всё проделывал, как всегда. Первой подала голос Люся:
- Жена убитого имеет высшее образование по специальности химик. С пяти лет её воспитывал отец. Мать попала в автокатастрофу – умерла в больнице, не приходя в сознание. Год назад при загадочных обстоятельствах погиб и отец.
- Чем занимался?
- Торговал недвижимостью. Собственно все квартиры, которыми владеет Арнольдская сегодня – это результат его деятельности.
- Да, недвижимость – это капитал. В хороших руках он приумножается в несколько раз, - произнёс старший лейтенант Безроднов. – Мы тут с Хвостовым кое-что накопали на убитого. Оказывается, он был никудышным бизнесменом. Если бы не его смерть, то через год весь бизнес Арнольдских пошёл бы с молотка. В связи с этим появилась версия, что Арнольдского могли убрать те, кто был заинтересован в прибылях их фирмы, мол, долой нерадивого начальника и будем жить припеваючи.
- Версия не лишена смысла, но если вдуматься, то опять всё указывает на того, чьи деньги были вложены в компанию. Этот кто-то - его супруга. Слишком всё просто, без всяких закавык получается, да и всё валить на вдову, как-то не по-мужски. Эту версию мы не будем сбрасывать со счетов, но и делать акцент только на причастности Арнольдской к убийству мужа не следует. Это самый лёгкий путь.
Люся передёрнула плечами, мол, все вы мужики одного поля ягодки: покажи вам красивую женщину и вы готовы перед ней на животе чечётку сплясать.
«Плясуны, чёрт бы вас побрал…»
Свойский улыбнулся краешком губ и сказал:
- Я попрошу присутствующих не отвлекаться на представителей потустороннего мира, а тем более поминать чертей.
Люся покраснела, отметив про себя, что капитан в своём репертуаре: без всякого зазрения совести сканирует мысли подчинённых.
- Так вот, Арнольдскую мы будем держать про запас. Сейчас разделимся на две группы: Хвостов, Гвоздикова, Безроднов – займётесь подругой Арнольдской: Ларисой Мяткиной. Вот адрес, а мы с Чертковым нанесём визит гражданину Барсову, занимавшимся бракоразводным процессом Нины Арнольдской. Что-то мне сердце вещает, что двигаемся мы в правильном направлении, и если удача нас не подведёт, звёзды упадут на наши погоны.
- Неужели упадут? – Хвостов растянул губы в улыбке.
Безроднов хмыкнул:
- Кому звёзды, а кому только благодарственное письмо от…
Хвостов моментально отреагировал и, уставившись на Безроднова, спросил:
- И кому что?
- Тут я бессилен. Нет, у меня такого дара предугадывать, как у Михаила Константиновича, кому и что. Вот за что могу поручиться, так это про слух, который уже второй день гуляет по коридорам прокуратуры. Поговаривают, что младшему офицерскому составу будут выделять квартиры. Не торопись радоваться Хвостов. Ты у нас кто? Ты у нас лейтенант. Есть и младше тебя по званию. Вот они в первую очередь и получат жилплощадь.
- Ну, вот всегда так: кому-то всё, а кому-то только уши от старого осла, - Хвостов сделал печальное лицо. – Может мне напиться на дежурстве, да надебоширить? Глядишь, звёздочку и снимут, и буду я младшим лейтенантом.
- Ничего у тебя не выйдет, - Безроднов похлопал Хвостова по плечу. – И звёздочку снимут, и квартиру не дадут. Как там про нас поётся: наша служба и опасна и трудна…? Слова-то ещё не переделал?
- Хвостов, губы подбери, а то наступишь, - Люся улыбнулась. – Он шутки шутит, а ты весь разомлел. Звёздочками не разбрасываются, а квартиры выстаивают в очередях или покупают, если монеты водятся.
- Да ну вас, - Хвостов проглотил слюну. – Запутали меня. Один одно говорит, другой - другое. Вы что, не можете хотя бы раз в жизни серьёзное что-нибудь сказать? Всё у вас хаханьки.
- А ты и уши развесил, - Свойский улыбнулся. – На работе, а тем более на такой, как у нас, всё такое попадает под знак «минус». Учти это на будущее и ещё запомни, что чем крупнее звёзды, тем больше шансов заполучить квартиру. Вот так товарищ лейтенант.
Безроднов с трудом дозвонился до Свойского. Тот, перекрывая шум на линии, пытался докричаться до старшего лейтенанта:
- Что у вас там? Говори громче, а то у меня какие-то помехи…
- Мяткина по указанному адресу вот уже ровно неделю не появляется.
Свойский сильнее прижал трубку к уху и почти криком задал вопрос:
- Соседей опросили? Понял… Обойдите все квартиры…
Связь оборвалась.
Свойский обернулся к Черткову и сказал:
- Визит к Барсову откладывается. Я еду к Арнольдской, а ты возвращайся в отдел и садись на телефон. Обзвони все больницы, морги, лечебницы… Может, отыщется след Мяткиной.
- Ясно.
- Наши вернутся - пусть ждут. Что-то мне подсказывает: кто-то затеял с нами игру, сам того не ведая, как опасно нас выбирать себе в противники.
Уже через полчаса Свойский стоял перед дверью квартиры Нины Арнольдской. Рука потянулась к кнопке звонка, и тут за своей спиной он услышал старческий голос:
- А Ниночки нет дома. Я ходила выносить мусор, так она садилась в чёрную машину.
- Как жаль, - капитан обернулся.
Величественная седая старуха с двумя бегудями в волосах над морщинистым лбом с любопытством рассматривала Свойского.
- Что-то мужчины зачастили к Ниночке. Тот, что был на машине, ей даже руку поцеловал. А вы тоже по этой части?
- Увы, я из милиции.
- Из милиции? – старуха понимающе вскинула брови.- Всё ищете, кто убил Эдуарда? Накуролесил, бесовская душа. Вот его Господь Бог и прибрал раньше времени. Конечно, грех так говорить, но редкой породы был негодяй. Я старый человек и так вам скажу, товарищ, - старуха понизила голос, - тот, кто сегодня приезжал за Ниночкой из того же списка. Список-то тот же, а повадки будут поизощрённее. Этот будет, как сегодня говорят, покруче покойничка: ухоженный и весьма уверенный в себе тип. На мой вкус, я бы таких и на порог не пускала, а Ниночка вся на своих каблучках перед ним… Тьфу, срамота! И чего к ней вся эта плесень липнет?
- Липнет потому, что чувствует запах денег, - Свойский собрался уходить.
- Да, да… это всё от них. А вы, в каком звании, товарищ, если не секрет? – старуха прищурилась.
- Капитан, - ответил ей Свойский.
- Капитан? Ну, милок, тебе ещё до генерала корячиться и корячиться. Я так тебе скажу: генералов много, а порядка мало. Ладно, капитан, иди служи… Да, а Ниночке что передать?
- Я ей сам позвоню.
- Ну, позвони, позвони… Вообще, общественности надо доверять. Мы глаза и уши стражей правопорядка.
- Согласен, - Свойский улыбнулся и, кивнув на прощание старухе, пошёл к лифту.
Шёл, а сам рассуждал: «Привозят и увозят, руки целуют. Галантные мужчины с характерами скользких типчиков. Чувствуют, что можно поживиться и тут, как тут. Куда же она направилась? Собственно, женщина она свободная и всё, что у неё есть, включая время, принадлежит ей».
Свойский выскочил на улицу. Август лениво перебирал листву, выдёргивая из крон деревьев те, что уже были тронуты ранней желтизной. Так обычно молодящиеся особы выискивают в своих волосах седые волоски. Капитан расправил плечи, оглядел двор, утыканный деревянными скамейками.
«Хорошо-то как! Сейчас бы на недельку на юг, да ноги в море опустить… Эх, ну почему летом столько работы? Из-за жары что ли?»
Свойский попробовал связаться с Арнольдской по сотовому телефону. Высветилось сообщение: «Абонент не доступен».
«Н-да, ей сейчас никто не нужен. Нет ей дела до всего, что связанно со смертью мужа».
Капитан представил на миг, что эта красивая женщина даёт себя гладить незнакомому мужчине, который, как выразилась старуха, будет поизощрённее бывшего супруга.
«Слово-то, какое – поизощрённее. Так, что-то меня не туда потащило. Ладно, с этим сердцеедом познакомимся чуть позже. Сейчас надо найти Мяткину. Тоже чудо в перьях: была и вот теперь ищи её. А если не найдём?»
Не успел капитан переступить порог собственного кабинета, ворвался Чертков и доложил:
- След Ларисы, подруги Арнольдской не обнаружен.
- Значит, подалась на юга. Зови, давай всех наших. Будем думы гадать, - Свойский расположился за столом.
Когда все собрались, он спросил:
- У кого какие новости по делу об убийстве Эдуарда Арнольдского?
Старший лейтенант Безроднов сказал:
- Опросили соседей Мяткиной. Один старичок обмолвился, что с недельку назад её увозило чёрное авто.
- И здесь чёрная машина. Какой марки?
- Дед сказал, что не наша. И ещё у водителя на лобовом стекле какая-то фигурка на шнурке висела.
- Что за фигурка? – поинтересовался Свойский.
- Не то гном, не то козёл…
- А может чёрт? - высказал предположение Хвостов.
- Может и чёрт, - согласился капитан.
- Ещё одна бабуля - божий одуванчик, сказала, что и раньше эта машина кружила возле Ларисы Мяткиной, мол, хозяин всё ей руки целовал.
- Ну, ты смотри, прямо манеры царедворца, - Свойский хмыкнул. - И машина-то чёрная, и руки лобызает… Столько совпадений, что остаётся только узнать прописку. Как думаешь лейтенант Гвоздикова?
- Я не поняла вопроса, - Люся уставилась на капитана.
- Вот и я ничего пока не понимаю. Это что мода такая, если ездишь на чёрной машине, то обязательно руки целовать?
- Это всё от воспитания зависит, - Люся продолжала смотреть на Свойского.
- Как это я сразу не разобрал? Вот и получается, что если ездишь общественным транспортом и не целуешь женских рук – ты в воспитании отстал. Так?
- Я этого не говорила, - Люся слегка покраснела.
- Ну, об этом мы в следующий раз поговорим. Кстати, Тюкин меня не искал? Нет? Хорошо, а то мне ему сказать нечего.
Свойский ещё раз набрал номер Арнольдской. Тишина. Люся ревностно бросила взгляд на его руки. Капитан как бы, между прочим, произнёс:
- Ничего личного…
Абонент был недоступен.
Загородный ресторан утопал в тиши сосен, вытянувшихся ввысь. Где-то у озера в окружении густого камыша на сухом стволе умирающего дерева куковала кукушка, раздаривая налево и направо непонятно только за что «годы жизни». Нина чувствовала себя хорошо. Она всегда ощущала в такие минуты единение с природой и совсем неважно, что та предлагала ей взамен себя: или траву поваленную дождём и ветром, или речную гладь, или скалистые края возвышенности, зубом торчащим над ельничком. Всё она принимала и без всяких претензий радовалась каждому мгновению, забывая о том, что она человек и где-то там за всем этим покоем и умиротворением есть жизнь, и она, Нина Арнольдская, к этой жизни имеет прямое отношение.
Вот и сейчас всё плохое задержалось на дальнем перегоне в прошлом, и она просто живёт среди этой тишины и любуется высокими соснами и ей больше ничего не надо… ничего. Глядя на суетящегося Барсова, она вскользь подумала о том, что давно не была с мужчиной. Нет, постель она не брала в счёт, ей просто хотелось почувствовать себя, ну не королевой, а нормальной бабой, чтобы ей улыбались и хотели сделать приятное. Геннадий Валентинович пытался сейчас это проделывать, но отчего-то большого удовольствия от его присутствия она не испытывала.
Барсов позвонил и предложил отвлечься от городской суеты. Нина согласилась. Теперь наблюдала за тем, как тот по-хозяйски тыкал пальцем в меню, а услужливый официант с зализанными висками в полусогнутой позе поддакивал ему, кивая, мол, всё сделаем, только платите.
«Видно он здесь не первый раз. Ведёт себя так, как будто завтра у него появятся деньги, и он купит это заведение вместе с обслуживающим персоналом. Да что там ресторан, когда и эти сосны, и озеро – всё можно купить и не думать о том, что это, как ты не шурши купюрами, никогда не покинет эту землю. Все уйдут в мир иной, а эта красота останется».
Нина отвела взгляд от лица Барсова и попыталась представить на его мете Эдуарда. Стало чуть-чуть грустно. Официант поспешно удалился и Геннадий Валентинович поинтересовался, обратившись к ней:
- Нравится?
- Здесь хорошо, - призналась Нина.
- Люблю это место: и тишина, и комфорт… Знаете что, давайте переходить на «ты», если конечно вы не против.
- Не против, - Нина кивнула.
- Вот и чудненько. А вот и наш заказ, - Барсов сунул подбежавшему официанту смятую купюру.
Этот жест Нине не понравился. Она считала и теперь, и ещё раньше, что всё подобное унижает человека. Она даже вспомнила один заграничный фильм, где герой примерно так себя вёл с теми, кто просто выполнял свою работу. Так называемые «чаевые» выглядели какой-то подачкой, мол, веселее дружок, а то не заработаешь на новые подошвы для своих ботинок.
Нина передёрнула плечами, как бы стряхивая с себя липкую паутину, в которую попала по неосторожности. Барсов что-то ей рассказывал и сам себе улыбался. Получалось, что он сам себя забавлял.
Тогда в ресторане – «Дары моря» в первую их встречу, он быстро нализался и даже попытался потрогать её ногу под столом своей потной ладонью. Лариска всё видела и сделала Нине знак, мол, мужик без всего этого не мужик. Конечно, можно было бы и закатить скандал или просто отпустить звонкого «леща», а потом подумала и решила, что всё это мелочи жизни. Вот так Геннадий Валентинович появился в её жизни. Нет-нет, вы не подумайте, что она впустила его к себе под одеяло. Этого не было, но иногда Нина позволяла ему брать в свои потные ладони свою руку и оставлять на ней едва заметный отпечаток от влажных губ.
После того, как покойный Эдуард своим уходом из жизни перечеркнул их развод, Барсов тут же переключился на оформление бумаг, определяющих Арнольдскую Нину Григорьевну полновластной хозяйкой всего имущества. Собственно, у покойного было и не так уж и много из того, что надо было провести юридически. Как выразился Барсов, что жил тот без забот, так сказать, на иждивении супруги. Жил и куролесил в своё удовольствие, да ещё грозился, если что, оставить ту в одной ночной сорочке. Конечно, это он от избытка эмоций или оттого, что чувствовал себя в некотором роде не человеком, а придатком к собственной жене. Теперь же, когда его не стало, никто не угрожал красивой женщине, молотя воздух кулаками, пуская слюни по сторонам, мол, трепещите. Барсов расставил всё по местам и объяснил Нине, что, имея такой капитал, как у неё, можно его в несколько раз приумножить. Та махнула рукой, мол, делайте что хотите, а мне позвольте наслаждаться свободой, и тут же предложила Геннадию Валентиновичу быть своим поверенным в делах связанных с ростом дивидендов на её счетах. Барсов согласился, вынашивая в голове далеко идущие планы. Он рассуждал так, что женщина одинокая, красивая и при средствах – это подарок судьбы.
Когда Нина уединялась с Лариской, та жужжала ей про то, что жизнь на смерти Эдуарда не заканчивается, мол, чего зря время тратить: вон какой самец увивается. Она имела в виду Барсова.
- Дура баба, дура… Свободный мужчина, с положением, с головой и не то, что твой бывший красавец. Этот будет с тебя пылинки сдувать. Я же вижу, как он на тебя глазами зыркает. Вот так и кажется, что бросится и начнёт топтать. Чего ты артачишься? Хочешь в монастырь? Иди, но потом будет поздно.
Нина выслушивала подругу и говорила:
- Ну, раз он такой хороший, почему бы тебе его под себя не подмять?
Лариска затягивалась сигаретным дымом и выдавала:
- Я женщина не постоянная. Не по мне танцевать несколько танцев с одним и тем же партнёром. Быстро надоедает, да и знаю я, что любовь или как там её влюблённость, скоро заканчивается, и начинаются будни, а мне хочется каждый день что-то новенькое, а то зачахну я от однообразия.
- Тебе надо лечиться.
- Поздно. Это уже не лечится, - Лариска усмехалась. – Порочность – мой крест.
Вспоминая теперь тот разговор, Нина подумала: «А какой мой крест? Ждать и надеяться? А может взять и лечь под этого самодовольного индюка? Родить ему ребёнка и заняться на старости лет вязанием… Стоп! Это как раз тот вариант, от которого Лариска двумя руками отбивается всю свою сознательную жизнь. Знаю, почему она так от всего этого отстраняется. Как правило, только засядешь за вязание, тут и появляется какая-нибудь мымра ногастая и хвать муженька за поводок и давай его «выгуливать по проспекту». Вон Эдуард быстренько поддался дрессуре и вот результат. Геннадий Валентинович не из этих. Сумел как-то проходить в холостяках, хотя если судить по тому, как он провожает взглядом каждую юбку, нагулялся до мыла в одном месте. Нет, с этим счастье не построишь. Слишком скользкий какой-то: сам себе на уме».
Нина посмотрела, как Барсов разливал шампанское по фужерам, и спросила:
- Надо было Ларису с собой взять.
- Зачем?
- Для компании.
- В следующий раз так и быть, а сегодня пусть будет так, как есть. Кстати, она уже целую неделю не звонила. Я уже подумал, что какой-нибудь бой-френд её утащил к морю. Сейчас там хорошо – осень на подходе.
- Мне тоже не звонила. Наверное, дела или действительно подалась на юг.
Барсов поднял свой фужер и скользнул маслеными глазами по вырезу на платье у Нины.
- Так за что же мы выпьем?
- За правду, - вдруг предложила та.
- За что? – Барщевский улыбнулся, слегка вздёрнув брови.
- За правду, - повторила Нина.
- Можно и за неё. Чокаться будем?
- Обязательно. Если звон будет отчётливым, то между нами в данную минуту нет никаких тайн, а если…
- Ты серьёзно? – Барсов уставился на Нину.
- Вполне, - она потянулась своим фужером к нему.
Чокнулись, но звук получился приглушённым, чем-то напоминающий шарканье домашних тапочек по циновке.
- Чертовщина какая-то, - усмехнулся Геннадий Валентинович. – Неужели в это можно верить?
- Я не верю – я знаю.
- Ты меня заинтриговала, - Барсов стал пить шампанское.
Нина видела, что он это делает через силу. Допив до дна, с размаху бросил фужер об пол и сказал, под звон разлетевшегося стекла:
- Вот как должны звенеть бокалы.
Тут же откуда-то выскочил официант с озабоченным лицом. Барсов сунул ему ещё одну смятую купюру и тот, удовлетворенно кивнув, удалился.
- Все они у меня вот на таком коротком поводке, имя которому деньги. Где деньги, там и власть.
- Поводок не надёжная вещь. Надо на цепь.
Барсов улыбнулся и сказал:
- Поводок, цепь … Главное деньги и их количество.
- А есть кто-то, кто тебя держит на поводке?
- Меня? Ну, если только Господь Бог, но у него нас столько, что я давно гуляю с ослабленным ошейником, так сказать, на доверии и пока чувствую себя превосходно.
Нина помедлила и произнесла:
- А я вот, после встречи со следователем, себя почувствовала на поводке. Хороший следователь, добрый, а в глазах скрытое предупреждение, мол, гуляйте пока гражданка Арнольдская, а если понадобитесь, мы вас в браслетики быстренько определим. Непохожий он на милиционера.
- Может лопух какой-нибудь?
- Нет, он не лопух. Он мастер.
Барсов предложил:
- Запустим тотализатор? Я за то, что он не найдёт убийцу твоего супруга.
- Нет. Найдёт.
- Так что, запускаем?
- Можно и запустить. Какие буду ставки?
- Тысяч по десять.
- А давай по-крупному?
- Можно и так, - Барсов что-то прикинул в уме.
- Давай поставим свои квартиры? – сказала ему Нина.
- Ты серьёзно?
Она кивнула и спросила:
- Под честное слово или…?
- В наше время под честное слово – это нонсенс, - Барсов развёл руки в стороны.
«Вот Геннадий Валентинович ты и выдал себя. Рационализм и неверие, а самое главное страх быть обманутым сделал всех нас похожими друг на друга и мы уже не интересны никому даже себе» - Нина рассматривала Барсова, как будто видела его в первый раз.
- Ну, зачем же так? Если хочешь, то всё через нотариуса, чтобы без обмана, а тем более, фужеры-то не звенели.
- А ты азартная, - Барсов растянул губы в улыбке.
Хвостов влетел в кабинет Свойского и, выдохнув, сообщил:
- За городом найден труп. По описанию подходит к Мяткиной.
- Кто сейчас работает на месте?
- Поселковый милиционер… Он-то и звонил. Выехала группа Грачёва. Их эксперт только что вернулся и поделился своими соображениями. Я как раз находился в лаборатории и всё слышал.
- Так, я к Тюкину, - Свойский стрелой вылетел из кабинета.
Подполковник выслушал капитана и распорядился, если труп найденный за городом окажется гражданкой Мяткиной, передать это дело Свойскому. Когда капитан уже собрался уходить, Тюкина сказал:
- Ты это Михаил Константинович поторопись, а то опять звёзды мимо погон упадут. Обидно будет.
Свойский ничего на это ему не ответил.
После получения результатов вскрытия всё завертелось волчком. Свойский не мог поверить, но получалось так, что Лариса Мяткина была отравлена тем же самым цианидом, что и покойный муж Нины Арнольдской. Хвостов находившийся рядом с капитаном тут же выдвинул версию:
- Убирают свидетелей.
- Или сообщников, - вставил Свойский, а сам подумал: «Молодой, а башковитый. Молодец лейтенант Хвостов: и тогда с «наживкой» подсказал, и сейчас инициативу проявляет. Так держать и будет у тебя на одну звёздочку больше».
Хвостов, будто почувствовав благосклонность со стороны Свойского, стал развивать свою версию дальше:
- Ну, допустим, что кто-то убирает тех, кто знает про убийство всё или почти всё. Выходит, что Мяткина из этого списка. Не исключено, что в ней, как в сообщнице отпала нужда и…
- Тут всё понятно, но до сих пор не ясно: за чем надо было отправлять к праотцам мужа Арнольдской? Нет, тут что-то не так.
- Может быть, что-нибудь не поделили?
- Или кого-то.
- Вы думаете, что камнем преткновения стала жена Арнольдского?
- Всё возможно, а тем более женщина красивая и обеспеченная.
Хвостов заходил по кабинету, ероша волосы на голове. Свойский с удовольствие наблюдал за тем, как этот молодой милиционер заставляет свой мозг работать.
- Я думаю, что Мяткина стала невольной свидетельницей…
- Скорее всего, соучастницей, - Свойский умело подбрасывал Хвостову всё новые и новые варианты развития событий.
- Тогда надо вычислять того, кого знали: и Мяткина, и Арнольдская. Список внушительный, так как женщины вели общительный образ жизни.
- Лучше этот список читать с конца, - предложил капитан. - Почему? Ну, тут объяснение одно: жили себе, жили, и вдруг появился кто-то, и всё заиграло другими красками: трагическими. Вот и получается, что этот кто-то появился в окружении Арнольдской и Мяткиной недавно. Кто у нас стоит в списке последним?
Хвостов схватил лист бумаги со стола и прочитал:
- Барсов.
- Всё правильно и что интересно: и машина у него чёрная, и не наша – иномарка, и весь он такой галантный, и руки, скорее всего, умеет целовать женщинам. Неясен пока мотив, но это пока. Так, собирай всех наших. Хватит отсиживаться по углам. Сначала едем на квартиру к Мяткиной, ну а потом потревожим юриста.
Квартира убитой Ларисы Мяткиной встретила милиционеров настороженностью. Группа Свойского в сопровождении понятых вскрыла входную дверь. Букет парфюма полез в лица людей. Хвостов не вытерпел и сказал:
- А пахнет-то как!
Безроднов заметил:
- Контрастно.
Он имел в виду то, что по лестничным проёмам носился запах наваристого борща. Кто-то из жильцов усердствовал у плиты.
Прошли внутрь квартиры. Кругом царил относительный порядок: кое-где были видны следы спешки. Явно хозяйка апартаментов куда-то торопилась. Свойский ещё подумал, что если бы знала, что её ждёт впереди, может быть и не торопилась, а то и вообще осталась живой.
Начали обыск. Понятые молча жались к стене, наблюдая за действиями милиционеров в штатском. Как сказал седой старик со слуховым аппаратом в ухе, что всё подобное в кино выглядит гораздо интереснее. Чертков копавшийся в прихожей в шкафу заметил на это ему, что в кино всё интереснее и кетчуп там вместо крови, и убивают понарошку - одним словом, жертвы только на экране. Старик поддакнул, мол, так оно и есть и замолчал.
- Ну, что у тебя? – Свойский подошёл к Люсе.
- Ажурное французское бельё. Не хотите примерить, товарищ капитан? Вещь дорогая, - лейтенант Гвоздикова растянула перед лицом Свойского прозрачные женские трусики.
Капитан кашлянул и отошёл в сторону. Не было у него желания сейчас шутить. Можно было конечно начать выяснять отношения, но работа ждать не будет. Он ещё сможет ответить этой длинноногой девчонке. Да и не в его правилах уходить от встречного удара, а тем более, когда Люська провоцирует его на откровенный разговор. Ей всё равно: где и когда. Вот вынь и положи, а всё остальное это уже как-нибудь в следующий раз. Она давно решила ему всё сказать, мол, пора ставить вопрос ребром и нечего из себя строить работягу. Когда-то надо начинать думать о семье, о детях. Конечно, кому-то придётся ради этого поступиться карьерой и встать к плите, чтобы потом по подъезду плыли запахи наваристых щей и каш. Ну, кому стоять понятно и так, но почему-то не торопится капитан: всё откладывает и откладывает этот разговор. Наверное, не хочет длинноногую Люську приковывать семейным счастьем к кухне. Его понять можно. Но кто поймёт её?
- Товарищ капитан, я тут нашёл фотографии, - лейтенант Чертков выложил на стол пакет со снимками.
На них улыбчивая Лариса Мяткина позировала фотографу. Вся она была радостная, и ничего не предвещало вот такой концовки её жизни. Свойский просмотрел снимки. Выбрал пару фотографий, где Мяткина была изображена в кругу мужчин, среди которых выглядывало красивое личико Нины Арнольдской.
Обыск квартиры ничего существенного не дал. Всё, что удалось, так это ещё раз убедиться в том, что гражданка Мяткина вела паразитический образ жизни, являя собой пример всех тех, кто ничего не знача, купался в роскоши, благодаря своей предприимчивости: в нужный момент оказываться в нужном месте и с нужными людьми.
«Что её связывало с Арнольдской? Общие интересы? Вряд ли… Общие знакомые? Может быть. А что ещё? Может быть одиночество? Бывает так, когда всё есть, а на душе ничего или вообще ничего…» - размышлял Свойский, вчитываясь в протоколы обследования квартиры.
- Куда теперь? – Безроднов сидевший за рулём, повернул голову в сторону капитана.
Свойский не отрываясь от чтения произнёс:
- К юристу. Как подъедем, я пойду один. Побеседую…
- А нам чем заниматься? – подал голос Хвостов.
- А вам разрешаю пообедать.
- А вы? - спросила Люся.
- А мы, Николай второй, - капитан помедлил, - постимся.
- С каких это пор? – Чертков ухмыльнулся.
- С того самого дня, как на Руси ввели христианство.
- Товарищ капитан, - Хвостов хотел видно что-то спросить, но Лариса прикрыла его рот своей ладонью.
Чертков заметив, как голова Свойского опустилась на грудь, шепнул Хвостову:
- Поостынь. Видишь капитан в медитации. Как вернётся в реалии, спросишь, что хотел, а сейчас давай помолчим.
Свойский всего этого уже не слышал. Он прикрыл глаза и, не выпуская из рук бумаг, исписанных аккуратным почерком Безроднова, отправился в путешествие по энергетическим полям всего того, что кружило вокруг него, позванивая серебристыми колокольчиками. Его сознание постаралось нащупать то, что уже показало свой лик. Оно должно было пролить свет на некоторые тёмные острова человеческой памяти. Обычно на этих островах скрывается то, что люди не спешат никому доверять. Они это делают по многим причинам, один из которых – страх. Страх – быть наказанным.
Сознание Свойского проплутав какое-то время, и не обнаружив искомого, сконцентрировалось в тонкий луч и стало прокалывать наугад пространство вокруг себя. Что-то узнаваемое попадалось, но это было всё не то. Вот луч коснулся мыслей Люси.
«Девочка с понятием… Хочет определённости. Не сегодня, не сегодня…»
Промелькнули мысли лейтенанта Хвостова.
«Ну, тут всё просто: молод и всё прочее… Иногда слова опережают поступки. Эх, молодость…»
Свойский усилием воли продлил луч и вот оно, что искал, что его тревожило, что может стать ключиком к разгадке некоторых тайн в деле убийства Ларисы Мяткиной.
«Она кому-то мешала. Этот кто-то непросто был её знакомым – он был её мужчиной. Интересный поворот. Симпатичная женщина с некоторыми странностями имеет право принадлежать кому-нибудь. Слово-то не совсем хорошее – «принадлежать» Об этом подумаю в другой раз. Итак, Мяткина была для кого-то близкой, как женщина. Юрист? Может быть. Хотя у таких, как Лариса мужчин может быт несколько, а если быт более точным ровно столько насколько позволяет здоровье. Судя по тому, как она выглядела, здоровье её не беспокоило. Не беспокоило раньше и не побеспокоит теперь. Цианид сделал своё дело. Будем ждать результатов экспертизы и если это один и тот же яд, тогда…»
- Товарищ капитан, подъезжаем, - голос Безроднова вторгся откуда-то извне, и луч Свойского, рассыпавшись на мелкие кусочки, острыми иголочками коснулся висков.
Он открыл глаза.
- Подъезжаем, - повторил старший лейтенант, притормаживая у входа в юридическую контору, рядом с которой красовалась вывеска: «Ритуальные услуги».
- Актуально, - произнёс Свойский и добавил: - Вон через дорогу чайная. Идите и пообедайте, а я познакомлюсь с Барсовым Геннадием Валентиновичем.
Перед обшарпанной дверью с табличкой – «Барсов Г. В.» капитан остановился, собираясь с мыслями. Ему очень хотелось, чтобы этот визит поставил точку в расследовании. Без стука потянул дверь на себя. Раздался характерный скрип дверных петель и на Свойского уставилась полоска света от оконного проёма. Сам свет был какой-то настороженный. Наверное, это оттого, что окно было забрано добротной решёткой.
«Ну, слава Богу, наконец-то» - подумал капитан и произнёс:
- Можно?
Открыл шире дверь и увидел человека сидящего за столом в строгом костюме над папками с бумагами.
«Штампы и стереотипы – это хорошо, но не в нашем случае. За всем этим может скрываться нечто такое, отчего запутаться проще простого. Нам это ни к чему».
Свойский перешагнул через порог, не ожидая разрешения хозяина кабинета. Духота тут же обступила капитана, и ему захотелось сию минуту разбить засиженное мухами окно и впустить с улицы свежий воздух.
- Вы ко мне? - человек за столом поднял на вошедшего взгляд.
Оценивающе осмотрел одежду посетителя и сказал:
- Узнаю работников милиции.
«Молодец, что узнаёшь» - подумал капитан.
- По какому вопросу? – руки сидевшего за столом прикрыли бумаги так, что нельзя было ничего рассмотреть.
«Профессионально…»
- Так по какому вопросу э…?
- По нескольким. Капитан Свойский, - представился Михаил и протянул своё удостоверение.
- Барсов Геннадий Валентинович, юрист…
- В родственных связях со столичным Барсовым не состоите?
- Увы…
- Отчего же так трагично? Радоваться надо.
- В одну воронку снаряд дважды не падает, - посетовал Геннадий Валентинович.
- Вы это о карьерном росте? - Свойский, не ожидая, когда его пригласят сесть, разместился на стуле.
- О нём, - Барсов это воспринял по-своему - дёрнул подбородком, мол, не у себя в отделении, но вслух сказал совсем не то, о чём думал в данную минуту: - Итак, ваш визит это…?
- Давайте я сам Геннадий Валентинович, чтобы не терять время на разгадывание ребусов, - капитан внимательно посмотрел на Барсова. – У меня к вам будет несколько вопросов.
- Это надолго? – тот сделал жест головой, кивнув слегка на бумаги перед собой, мол, вон сколько работы, а она ждать не будет.
Свойский не стал изображать из себя овечку и, кашлянув, выдал:
- У всех у нас работа. Думаю, если вы сумеете удовлетворить моё любопытство, я долго вас не задержу. Мой первый вопрос: «Вы знакомы с Ларисой Мяткиной?»
- С Ларисой? – Барсов улыбнулся, но осторожно, как бы пробуя ногой тонкий лёд на реке. – Надеюсь, эта романтическая натура ничего не натворила?
Свойский продолжил:
- Мы не можем с ней связаться. Вы не подскажете, где её можно найти?
- Где, где? Дома или, ну я не знаю, да и откуда? Она женщина свободная и мне не принадлежит, а тем более в свои личные планы она меня никогда не ставила в известность.
- Хорошо, тогда скажите, что вы делали в прошлый вторник между пятью и шестью часами после полудня? – капитан упёрся взглядом в переносицу Барсову.
- Что я делал? А вспомнил: заезжал за Ларисой, и мы рванули к нашим общим друзьям на небольшое торжество.
- А потом?
Барсов наморщи лоб.
- Под конец вечера ей стало плохо. Она же не знает меры, когда всё на халяву. Я по её просьбе отвёз к подруге.
- К Арнольдской?
- Вам откуда это известно? – Барсов быстро-быстро замигал глазами.
- Работа у меня такая Геннадий Валентинович, - Свойский улыбнулся одними уголками губ. – Так, и дальше что?
- Ну, отвёз… Они же подруги и Лариса частенько у Арнольдской остаётся на ночь. Знаете ли, такие посиделки двух одиночеств. У женщин на всё подобное есть какой-то внутренний зов. Немного побыл в их компании, а потом уехал.
- После этого Мяткину вы не видели?
- Нет.
- И не звонили ей?
- А зачем? Обычно она звонит, если что-то надо.
- Следующий вопрос: «Кто вас познакомил с Арнольдской Ниной Анатольевной?
- Так, Лариса и познакомила, - Барсов перестал мигать глазами. – А эта что натворила?
- Почему вы решили, что Арнольдская должна что-то натворить?
- Ну, вы всё время спрашиваете, и я подумал, что…
- Не берите в голову. Это простое любопытство.
- Вы мне-то про это не рассказывайте, - Барсов откинулся на спинку кресла.
- Вернёмся же к Арнольдской, - Свойский не стал вступать с ним в дискуссию. – что вас связывало с Ниной Анатольевной?
Барсов помялся и произнёс:
- Надо было помочь ей с бракоразводным процессом. Ну, подготовить кое-какие бумаги и всё такое. Со смертью её супруга надобность во всё этом отпала, и я переключился по её же просьбе на приведение в порядок юридических документов по имуществу. Вот тружусь теперь на этом поприще?
- Она вас об этом попросила или…?
- Сама, да я и…
- А сейчас вы, в каких отношениях с Арнольдской?
- В дружеских
- В дружеских или товарищеских? – попробовал уточнить Свойский, сверля Барсова взглядом.
- В дружеских, - повторил Геннадий Валентинович. – А что это так важно?
- Для следствия – да.
- Я вас не понимаю.
Свойский встал, делая вид, что уходит. Уже в дверях обернулся и сказал:
- Геннадий Валентинович не зачтите за труд, подъезжайте завтра в прокуратуру. Мы кое-что оформим, как полагается. Пропуск на ваше имя я оставлю у дежурного.
Барсов привстал с кресла и развёл руками, мол, у меня же работа и всё такое.
- Так я буду вас ждать. Чистая формальность, но и она требует своего увековечивания на бумаге.
Вечером этого дня Нина позвонила Барсову и рассказала о визите к ней следователя, мол, работает товарищ и всё такое. После небольшой паузы, пока Геннадий Валентинович переваривал только что услышанное, она заметила:
- Круг сужается.
- Что? Я не понял.
- Скоро этот следователь найдёт убийцу и тогда твоя квартира станет моей.
- А если не найдёт? – Барсов выдержал паузу.
- Найдёт.
- Найдёт убийцу или того, кто сможет за него сойти? – решил уточнить Барсов.
- А что может быть и так?
- В наше время всё возможно. Я знаю случай, когда…
- Давай об этом расскажешь в следующий раз, - Нина перебила его.
Барсов тут же согласился, мол, потом, так потом. Она ещё что-то хотела ему сказать, но он её прервал:
- У меня этот Свойский тоже был сегодня. Кстати, интересовался Ларисой.
- Ларисой? – голос Нины слегка дрогнул. – А им-то она зачем?
- Не знаю. Вот завтра заеду в прокуратуру, тогда всё и выяснится. Да, а как вы тогда с ней посидели?
- Когда тогда?
- Ну, в прошлый раз?
- Не получилось посиделок. Ты же знаешь её – сорвалась среди ночи и рванула по своим делам. У неё же семь пятниц на неделе.
- Ты это серьёзно? Следователь никак не может с ней связаться. Не случилось бы с ней чего…
Свойский хотел уже назвать имя убийцы Эдуарда Арнольдского. Он был в этом уверен только до того момента, пока известие о гибели Ларисы Мяткиной не влетело в двери его кабинета на ногах лейтенанта Хвостова. Теперь у него не было прежней уверенности, да и дар его вёл себя как-то уж слишком странно. Капитан, пока ехал на работу, пробовал покопаться в мыслях окружающих его людей, но ничего из этого не выходило. Было ощущение, что кто-то перед его глазами поместил «белый лист бумаги», а руки связал и эта белая стерильность била по нервам своей неприкосновенностью.
Когда ему надоело гонять своё сознание по кругу, он стал рассматривать через грязное автобусное окно снующих людей. Все они были похожи друг на друга: угрюмые лица, взгляды, опущенные к земле, а над их головами небо перекатывалось полупрозрачными оттенками, балансируя в вышине непорочной чистотой своих помыслов. Свойский посмотрел вверх и ничего так и не увидел – один «белый лист бумаги».
«Вот это меня переклинило. Не заболел ли я? А может, теперь я буду таким, как все? Интересно, за что мне это наказание? Если за Люсю, так я ещё ничего не решил насчёт неё. Согласен, слишком долго решаю, но это ещё не повод, чтобы отбирать у меня мой дар. А может, это преждевременная старость? Рановато заскулил: не жил совсем-то. А потом, я всё время работал, и мне некогда было себя рассматривать в зеркале. Нет, скорее всего, это временное недомогание. Хочется в это верить. Это скоро пройдёт… Вот именно: пройдёт, а если уже действительно всё прошло и не будет возврата к тому, что было со мной раньше? Жаль, если так. Жаль ещё и потому, что Люся достанется другому и её первенец не назовёт меня – «папой». Стоп! Получается, что я принимаю решение. Ай, да Михаил Константинович, ай, да…! Стоит только отвлечься и сознание само без тебя делает то, что должен был сделать ты сам. Да, человек велик своими загадками».
Кондуктор объявила остановку, и Свойский с неохотой покинул насиженное место. Тут же к нему ринулись две раскормленные особы. Капитан чудом избежал с ними столкновения и, сунув кондуктору мелочь, выскользнул на свежий воздух. Здесь всё по-прежнему было однообразным. Свойский перешёл через дорогу и метров за десять до входа в здание прокуратуры попытался ещё раз проверить свой дар.
«Слава Богу, работает!» - капитан слегка коснулся мыслей случайного прохожего, который подсчитывал, сколько денег находится у него в заначке припрятанной от жены.
Повеселевший Свойский подошёл к нему и сказал, сдвинув брови:
- А вот я возьму и расскажу ей.
Мужчина через стёкла заляпанных очков уставился на него и выдал:
- А я перепрячу.
- А я всё равно скажу, - Свойского потащило.
- А собственно, что вы ко мне пристали? Вы, кто? Эй, милиция, грабят! – заорал мужчина, озираясь по сторонам.
Свойский не мешкая, достал из кармана своё удостоверение и, сунув очкастому в лицо, произнёс:
- Звали? Милиция уже здесь. Я вот сейчас возьму тебя и определю на пятнадцать суток за нарушение общественного порядка. Чего кричим? Панику создаём?
- Так это… - мужчина сразу поник.
- То-то же, а то взяли привычку: заначки рассовывать по углам. Не стыдно, гражданин?
- Так я ради экономии.
- Ладно, - смилостивился Свойский, - шагай, перепрятывай, но учти жён обижать нельзя.
В управлении всё шло своим чередом: кто-то кого-то «вызывал на ковёр» и так в течение всего дня. Казалось бы, привычная процедура – «иди сюда», но Свойскому она была не по душе. Попахивало какой-то дедовщиной укутанной в милицейский китель. По коридорам все сновали с такими лицами, будто решали что-то важное, если не сказать более точно: глобальное. Капитан скучающе смотрел на каждодневную суету и деловитость своих коллег и понимал, что за всем этим идёт работа грязная и порой ненормальная, когда из-за неё распадаются семьи, и жизнь становится похожей на чёрствую краюху хлеба и только потому, что человеческие законы не совершенны. Сам Свойский никогда не опускался до того, чтобы со своими подчинёнными играть в эти странные игры. Он был воспитан никак другие. Его уважали и делали это не за звёзды на погонах, а потому, что видели в нём человека. Ах, как это непросто признаться порой себе в том, что рядом с нами ещё можно встретить таких людей, которые лучше тебя, и ты это понимаешь, но тебе ничего не остаётся делать, как только идти за ними вслед.
Поднявшись на третий этаж, Свойский сразу же увидел Люсю или нет, лучше сказать так - лейтенанта Гвоздикову. Шла она ему навстречу по этим мрачным коридорам, и казалось, что вышагивает она немного ни мало, а по подиуму. Встречные работники управления оборачивались на её походку, слюнявя глазами её ноги, бёдра, спину, а она шла, невзирая на эти мыльные взгляды. Так обычно ходят уверенные в себе женщины, знающие, что ждёт их завтра. Свойский обратил внимание, что Люся улыбалась. Это было чем-то похоже на то, как человек ощущает себя свободным вопреки всему. Вот хочет быть свободным и всё тут и ему не подходит чёрствая краюха хлеба, а надо гораздо больше.
«Нет определённо у нас с ней будут дети» - подумал Свойский.
«Когда?» - внутренний голос капитана дал понять ему, что имеет право знать всё о будущем своего хозяина.
«А вот это не твоего ума дело. Взял привычку совать нос в каждую дырку» - попробовал его приструнить Свойский.
«А сам?»
«Это моя работа».
«Работа?»
«Да, работа» - Свойский слегка замедлил шаг.
«Интересно, получается: значит, об Арнольдской думал, как мужчина – это работа?»
«А что тут такого?»
«Да нет, ничего. А если Люся об этом узнает?» - внутренний голос завибрировал.
«Не от тебя ли?»
«Боже упаси, чтобы я опустился до этого. Да, ты и сам ей всё выложишь».
«Я?» - Свойский хмыкнул, мол, кому хочется добровольно под колёса поезда подкладывать свою голову?
«Во сне всё выложишь, - пояснил внутренний голос капитана. – Это же так просто: пробурчать сквозь сон женское имя, не принадлежащее той, что будет рядом с тобой, а потом, если получится и рассказать ей о безупречной фигуре, о длинных ногах…»
«А ты у меня фантазёр. И как ты себе это представляешь?»
«А чего тут представлять? Лежишь с этой Люсей под одним одеялом и…»
«С чего ты взял, что я и она…» - Свойский насторожился.
«А всё к этому идёт. Я же вижу».
«Ври больше».
«Не спорь со мной. Мне отсюда видно гораздо больше, чем ты можешь себе предположить».
«Замолчи, а то она услышит».
«Не услышит. Я ведь внутренний голос и общаюсь с тобой без звука».
Свойски поравнялся с Люсей. Она, как ни в чём не бывало, поздоровлась с ним и вдруг сказала:
- Наговорились Михаил Константинович?
- С кем?- Свойский огляделся по сторонам.
- Сами с собой, - Люся посмеивалась.
- Ничего подобного.
- А отчего же вы так активно губами шевелила, когда шли мне на встречу?
- Ах, это? – Свойский облегчённо перевёл дыхание. – Это у меня специальная гимнастика для мышц лица. Кстати, рекомендую.
Люся прищурила глаза и ответила:
- Мне есть, кому тренировать мои мышцы.
- Да? И кто же этот счастливчик? - Свойский ревностно бросил взгляд на её губы.
- Вы его не знаете. Он не из нашего ведомства.
- И давно обзавелась тренером?
- Недавно.
- И что получается?
- Так я ведь способная. Сами говорили, товарищ капитан.
- Я? Не помню.
Люся победно окинула Свойского взглядом и констатировала:
- Это старость, Михаил Константинович.
-Ты думаешь?
- Это не я так думаю – это наука так утверждает.
- Ну, если наука, тогда плохи мои дела: будем седеть и дряхлеть.
- Скучная пора наступает.
- Ну, это как на всё это ещё посмотреть. Вот у меня есть один знакомый…
Сзади подбежал Хвостов и обратился:
- Товарищ капитан, вас разыскивает подполковник Тюкин.
Свойский обернулся.
- Давно?
- Не знаю, - Хвостов затоптался на месте.
- Значит, я сейчас к нему, а вы все собирайтесь у меня в кабинете. Вот ключ. Будем разрабатывать заключительную фазу операции.
- Что, уже? – у Хвостова глаза загорелись.
- Уже, - кивнул Свойский и зашагал к Тюкину, думая про тренера, который тренирует мышцы губ его Люсе.
- Ну, что скажешь хорошего, Михаил Константинович? – Тюкин с надеждой посмотрел на капитана.
- Скажу.
- Ну-ка, ну-ка… я весь в нетерпении, - подполковник выпрямился в кресле.
- По моей версии мы имеем дело с коварным убийцей. Каждый свой шаг он…
- Слушай, давай без этих настораживающих увертюр, - Тюкин скривил губы. - Кто он?
- Барсов Геннадий Валентинович…
- Кто, кто?
- Юрист, занимавшийся бракоразводным процессом Арнольдской Нины Анатольевны. Сейчас занят наведением, как он сам выразился со мной в беседе, порядком в документах связанных с имуществом вдовы.
- Какие доказательства его вины?
- Будут.
- То есть, как это будут? Опять взялся за свою мистику? Капитан, ты в своём уме? Да над нами скоро все будут смеяться. Ты соображаешь, о чём ты сейчас мне вот здесь…? Тот же самый Барсов сотрёт тебя в порошок… Он же не какой-нибудь Ванёк, он – юрист.
- Ну, этим меня не напугать. Во-первых, смерть Ларисы Мяткиной повисла на нём. Во-вторых, есть основание полагать, её гибель напрямую связана с гибелью Эдуарда. Через Ларису Барщевский вышел на Нину Арнольдскую и попал в её близкое окружение. Так просто получить проездной билет в этом направлении получается только у тех, кто преследует определённые цели. Судя по всему, и Барсов, и Мяткина были не просто друзьями, а любовниками…
- Ну и что? Мало ли кто с кем ходит в любовниках? – Тюкин расширил глаза.
- В нашем случае это не просто любовники, а любовники – сообщники. У меня есть версия насчёт того, что Эдуарда Арнольдского убили именно они.
- Мотив?
- Деньги. Расклад такой: лучшая подруга Арнольдской крутила роман с её супругом, ныне покойным. Она же и подсунула ему зубную пасту с цианидом.
- Так, постой, а как же его шашни с этой…?
- Кругловой? – подсказал Тюкину Свойский.
- Да, с Кругловой?
- Всё для отвода глаз, если смотреть это с позиции Мяткиной и Барсова, а потом покойный был бабником ещё тем. Ну, так вот Лариса приносит на квартиру Арнольдскому зубную пасту. Тот приставляется и…
- Опять непонятно мне, а зачем им надо было его убивать?
- Когда на кону стоят большие деньги, убийство самый проверенный способ, чтобы расчистить к ним путь. Так вот, если бы Арнольдская успела развестись с мужем, то большие деньги поделились бы пополам, а так они остались у одного человека. Этим счастливчиком оказалась Нина Арнольдская.
- Ну, а дальше?
- А дальше всё по классической схеме. Появляется некто и делает ей предложение. Женщина она красивая и… Одним словом, этот некто и есть Барсов.
- Ну, это я могу понять, что понравилась богатая красивая женщина, а причём здесь её подруга? Её-то зачем надо было травить?
- Во-первых, через неё, он смог подобраться на вытянутую руку к Арнольдской, так сказать, стал приближённым и Лариса, как свидетель всему этому ему просто могла однажды о себе напомнить. Во-вторых, порочность Мяткиной им была использована до конца, и дальнейшее её присутствие в этом деле было лишним. Кстати, та могла его и шантажировать, так как, заблаговременно деля доли от сделки, они наверняка выясняли отношения насчёт того, кто и сколько рисковал и кому что причитается. Судя по тому, что они были не просто друзья, а гораздо больше, то Барсову не составило труда подложить цианид своей «компаньонке».
- Знаешь, Михаил Константинович, слушаю тебя и удивляюсь, как тебе удалось дослужиться до капитана. Несёшь полную чушь. Доказательств нет и все твои доводы – это песочный замок. Дунет ветер, и нет его.
- Товарищ подполковник, я же говорил, что убийца коварен и действовал по этой схеме, предвидя то…
- Какой убийца? Где доказательства?
- Будут.
- Вот как будут - приходи, я тебя выслушаю, а пока…
- Товарищ подполковник, - Свойский попытался перехватить инициативу в разговоре, но Тюкин хлопнул ладонью по столу, мол, хватит заниматься ерундой капитан.
Помолчал шумно дыша. Посмотрел ещё раз на Свойского и спросил:
- Это единственная версия?
Тот кивнул.
- Ну, допустим, что всё так, - Тюкин в полном смысле слова «полез на баррикады». – Скажи ты мне на милость: зачем этому юристу Арнольдская? Ну, красивая женщина, ну состоятельная…
- Товарищ подполковник вы сами только что ответили на свой вопрос. Став близким Арнольдской, Барщевский строил далеко идущие планы, где марш Мендельсона не исключался.
Тюкин задвигался в кресле. Достал из внутреннего кармана кителя носовой платок и промокнул выступивший на лбу пот. Свойский продолжил:
- Сейчас он активно обхаживает Арнольдскую. Здесь все доказательства этому имеются. Кроме того, он получил доступ к бумагам Нины Анатольевны.
- Ой, капитан, твоя мистика доведёт всех нас до инфаркта. А если ты ошибаешься и вся твоя версия - это очередной сценарий телевизионной пустышки про милицию? Устроил тут «казаки-разбойники». Мне доказательства нужны, а не фантазии.
- Если и есть ошибки – это не так и плохо. Исключая одних из этой истории, мы в конечном результате всё равно выйдем на убийцу.
- Даже так? Ну, ну…
- В любом случае и Мяткина, но посмертно, и Барсов, и даже Арнольдская могут оказаться на скамье подсудимых.
- Нет, ты Михаил Константинович совсем того… А вдове зачем было убивать своего супруга? Вот как хочешь, а её капитан не мешай со всеми остальными. Она женщина с положением и всё это не подходит ей. Эх, капитан, капитан… - Тюкин пожевал губами и сказал: - Если окажешься прав, быть тебе майором. Это я тебе говорю. Ну, а если нет, то не взыщи, спрошу по полной программе и не только я.
Выйдя от Тюкина Свойский стряхнул с себя всё, что к нему прицепилось и подумал: «Вот не хотел, а получилось. Стоит отвлечься и нате вам: вздул меня Тюкин и ещё как вздул. Молодец подполковник, а я думал, что он состарился. Конечно, доказательств, как кот наплакал, но версия интересная и даже очень».
Не успел Свойский отойти от кабинета Тюкина, как ему попался на пути Чертков.
- Ты куда?
Чертков замедлил шаг и сказал:
- Есть информация насчёт Ларисы Мяткиной.
- Что там?
- Её родная мать подала на неё в розыск.
- Родная мать? – Свойский весь напрягся. – Как же мы упустили из виду, что у каждого человека есть или, по крайней мере, были те, кто их произвёл на свет? Так, дуй прямиком к ней. Расспроси всё о Ларисе. Ну, как же так? Прав Тюкин - заигрался собственными фантазиями, а самого элементарного не рассмотрел.
- Ей говорить о смерти…?
- Сначала расспроси, а то зальётся слезами. Убивая надежду, можно и самого человека отправить на тот свет. Одним словом, на месте разберёшься, что и как, но сначала всё узнай о Ларисе. Понял?
Дальше события стали разворачиваться так стремительно, что сам Свойский не мог поверить, как всё складывалось в их пользу. Хвостов, как всегда решил проявить инициативу и вызвался лично понаблюдать за Барсовым. Свойский был куда сдержаннее на счёт этого и Хвостов тут же заявил, что не дают молодёжи развернуться. Старший лейтенант Безроднов успокоил разошедшегося коллегу, мол, когда юриста поведут под белы рученьки на «казнь», ему, как самому молодому будет разрешено занести топор над головой обвинённого. Одна Люся хранила молчание и не вмешивалась во всё это, выполняя поручения, которые ей давал капитан. Свойский ещё подумал, что эта вся в себе. Ему некогда было разбираться во всё этом, но если бы он смог себя хотя бы на час или даже на пол часа заставить остановиться и подумать о том, что спешка, в которую они все втянулись, уводила совсем в другую стону, то ошибок в расследовании можно было бы избежать.
Когда Чертков вернулся от матери Ларисы Мяткиной, Свойский беседовал с Барсовым. Тот вёл себя спокойно. Капитан не торопился ему выдвигать обвинения и только начинал нащупывать нужную лазейку, чтобы подцепить этого холеного юриста на крючок. Пока Свойский выстраивал комбинацию, Гвоздикова с Хвостовым отправились к Арнольдской. Задание у них было простое: привезти ту в отдел, а тогда уж, как выразился капитан, и начнётся заключительная фаза расследования по делу об убийстве Эдуарда Арнольдского.
Чертков осторожно вошёл в кабинет и сделал Свойскому знак глазами, что всё нормально. Сел в уголок, сбоку от Безроднова, который аккуратным почерком выстраивал речь Барсова в протоколе.
- Так значит, вы отвезли Ларису Мяткину к Арнольдской?
- Да и она там осталась.
- Больше вы её не видели и по телефону не перезванивались.
Барсов кивнул, мол, всё так.
Свойский посмотрел на Черткова. Тот понял его взгляд и достал из кармана несколько листков измятой бумаги. Капитан укоризненно покачал головой и показал глазами в сторону Безроднова, как бы обращая внимание Черткова на аккуратность товарища в вопросах связанных с документами.
Барсов тем временем сделал движение шеей, пытаясь рассмотреть то, что передал Свойскому вошедший. Капитан краешком губ ухмыльнулся, вспомнив, как Геннадий Валентинович при первом его посещении у себя в кабинете профессионально прикрыл от посторонних глаз бумаги на своём столе. Капитан сделал тоже самое и тут же задал вопрос Барсову:
- Геннадий Валентинович, а куда вы звонили тем вечером, разыскивая Ларису Мяткину?
- Я? - тот удивлённо приподнял брови. - Не помню. А разве я звонил?
- Вот показание матери Мяткиной.
- Так я звонил за день до того, как мы с Ларисой собрались съездить к нашим общим знакомым.
- Ну, допустим, что старая женщина что-то напутала, но тогда объясните свои слова насчёт того, что вы никогда не звонили сами Мяткиной.
- Собственно, всё так, но иногда я звонил, но редко. А что тут такого?
- Так вы звонили или нет?
- Звонил, - сдался Барсов. – Это был звонок на счёт одного врача. У неё были кое-какие связи, ну и я решил ими воспользоваться. Знаете ли, возраст и всё такое…
- Значит, вы звонили Мяткиной за день до совместной поездки к друзьям?
- Да.
- Кстати, вы в каком враче нуждались?
- Это личное, - Барсов недовольно повёл плечами, мол, знайте меру капитан, а то я покажу зубы.
- Ну, хорошо, не хотите отвечать не надо. Продолжим. Судя по вашим словам в тот вечер, когда вы Ларису Мяткину отвезли к Арнольдской, вы её больше не видели.
- Нет.
Свойский напрягся. Тонкий луч, посланный его сознанием, упёрся в холеное лицо юриста.
«Что-то вы гражданин Барсов не договариваете. Ах, вот в чём дело, - капитан пробил слабую преграду на своём пути, скользнув лучом по мыслям Валентина Геннадьевича. – Знаете, вы наш законник, что в тот вечер Лариса не осталась у Арнольдской. Откуда? Здесь две версии: или Лариса всё же виделась с вами, или Арнольдская сказала о том, что ночь провела в одиночестве, без подруги. Ой, что-то меня одолевают сомнения. Неужели я пошёл по ложному следу. Если так, то пора уходить в участковые».
Свойский медленным движением достал из верхнего ящика стола фотографии.
- Вот Мяткина при жизни, а вот это она уже после того, как отошла в мир иной, - капитан выложил перед Барсовым снимки.
Тот от неожиданности привстал со стула, опершись о край стола.
- Откуда? Как? – его голос завибрировал.
- С места преступления.
- Но этого не может быть?
- Может Геннадий Валентинович. Для этого мы вас сюда и позвали. Теперь вы понимаете смысл моих вопросов?
- Я? Ну, да, то есть ничего не понимаю. Выходит, что она мертва? Получается, что тогда она…?
- Что тогда? – Свойский повысил голос. – Договаривайте, договаривайте…
- Ну, Нина мне сказала по телефону, что в тот вечер Ларисе, как только я ушёл, стало лучше. Она собралась, поймала машину и…
- Арнольдская сама вам об этом сказала?
- Да, я ещё пошутил, мол, неуёмная душа потребовала продолжение банкета. Её всегда тянуло или надраться до чёртиков, или умчатся на край земли.
Барсов ещё что-то говорил, боязливо косясь на фотографии, на которых одна и та же Лариса, то улыбалась, то с помертвевшими губами была скована вечным молчанием.
Свойский подумал: «Нет, это не он… А кто же тогда?»
Ему стало так тоскливо, что он постарался побыстрее выпроводить из кабинета Барсова. Когда Геннадий Валентинович мешковатой походкой удалился, Свойский посмотрел на Черткова с Безродновым и сказал:
- Вот тебе и заключительная фаза операции. Это не он.
Помолчали. Безроднов хрустнул пальцами рук и произнёс:
- Если не он, то она.
- Кто - она? – Свойский поднял на него усталые глаза.
- Арнольдская.
- Арнольдская? – мысли стали передвигать на виртуальной шахматной доске фигуры.
Их было всего четыре в данной комбинации, две из которых уже не имели будущего, а одна только что покинула кабинет.
«Что это получается: красивая женщина, с репутацией любящей жены, с умненькой головкой, с капиталом в несколько нулей и…?. Не может быть. Да, нет же. Это абсурд! Ну, даже если проиграть ситуацию, так чисто для страховки…»
Свойский стал быстро-быстро выстраивать в логическую цепочку события. Ему показалось, что где-то есть зацепочка и теперь только надо её рассмотреть и тогда…
«Ну, конечно, вот она: Арнольдская звонила Барсову и рассказала ему о том, что Лариса в тот вечер от неё ушла. Зачем она ему об этом сказала? Хотела иметь в лице юриста свидетеля в том, что… Ну, допустим. Зачем только ей это надо? Здесь надо подумать хорошенько. Интересно, что она скажет, если ей задать вопрос насчёт того, куда могла среди ночи отправиться её лучшая подруга? Уж ей-то Мяткина могла сказать. А может, был ещё кто-то, о ком следствию ничего не известно? Всё слишком какое-то искусственное. И клубок-то небольшой, а путаницы много. Надо искать мотив. Теперь две смерти и обе тесно между собой переплетены».
Свойский заметался подобно тому, как человек без воздуха оказывается под водой. Ему явно хотелось дожать ситуацию. Теперь ему было всё равно, кто окажется на скамье подсудимых – надо было честно делать свою работу и всё. Только он про это подумал, в кабинет заглянул Хвостов и сообщил:
- Мы пришли.
- Привезли? – сухо спросил Свойский, отгоняя от себя мысли о причастности Арнольдской к преступлению.
- Так точно.
- Приглашай. При допросе останемся только мы с Безродновым. Ясно? – капитан посмотрел на Черткова.
Тот кивнул и направился из кабинета. Свойский заёрзал на стуле и бросил ему вдогонку:
- Вы там чай сообразите, а то у меня с утра в желудке какое-то бурление от недоедания. Отвлекает, а мне надо ещё кое-что нащупать, и тишина нужна, и спокойствие. А тут какое-то брожение в организме, - перевёл взгляд на Безроднова и сказал: – Ну что, начнём?
Арнольдская вошла, буднично кивнула и села на стул перед Свойским.
- Опять будете мучить вопросами?
- Буду.
- Надолго вся эта карусель?
- А кто ж его знает? - Свойский попытался улыбнуться, но не получилось.
Он сам себе выговорил: «Раскис батенька, а ещё офицер. Ну-ка, соберись! Не думай, что перед тобой красивая женщина. Их вон, сколько по земле ходит, а у тебя есть Люся, Люська, Люсенька. Да-да, есть, хотя ты себе в этом не хочешь признаться. Любишь ты её, товарищ капитан, а раз так, то нечего на бабу пялиться. Пусть она хоть донага разденется, сиди и думай о лейтенанте Гвоздиковой. Ну, и длинные ноги у этой, а у Люськи они стройнее, да и Люська никого не убивала. А эта, разве убивала? Так вот и разбирайся... Чего её коленки рассматриваешь? Запомни, если что, то топтать этой красивой вдове зону своими ногами, а там совсем другой ландшафт, и на каблучках не ходят, и в мороз крем на кожу не наносят, и стареют раньше времени, и плачут чаще. Если не плачут, то черствеют душой, и превращаются раньше времени в злых, никому не нужных людей».
Свойский помолчал и продолжил:
- Вопросов немного, но от них зависит судьба нескольких людей. Вам Лариса не сказала: куда идёт, на ночь глядя?
- Нет.
- Дело в том, что после её ухода от вас, она пропала, – Свойский сделал паузу. – Куда она могла пойти? Вам, как своей подруге она могла сказать…
- Сказать? Да, она могла, но не сказала. А потом была, выпивши и у Ларисы всегда столько в голове, как говорится: семь пятниц на неделе. Вот и тогда сидела, сидела, а потом сорвалась и говорит, так, между прочим, мол, рвану к Барсову.
- К кому? - переспросил Свойский.
- Ну, к Геннадию Валентиновичу. Я ей, мол, и говорю, а чего сразу с ним не уехала? А она смеётся и пальчиком грозит мне.
- И что прямо к нему и поехала?
- Не знаю, я не проверяла.
- А вот Барсов говорит, что после того, как отвёз Ларису к вам, больше её не видел.
- Ну, значит, ещё куда-нибудь завернула, - Арнольдская беспечно махнула рукой. - Я же говорю, что у неё то одно на уме, то другое.
Свойский осторожно извлёк невидимый луч и направил его в сторону Арнольдской. Всё было, как на ладони. Он даже удивился: хочешь - бери, хочешь - оставь, как есть. Еле касаясь, пробежал острым наконечником по её мыслям. Арнольдская тут же отреагировала и попыталась понять, что это такое, выставив перед собой что-то вроде щита. Свойский без труда разрубил его на две половины. Что-то рассыпалось по сторонам мелкими осколками. Капитан предусмотрительно луч задрал чуть повыше, помедлив, перевёл его в дугу и только потом превратил всё это в веер, устремив полученную конструкцию как бы к линии предполагаемого горизонта. Мысли Арнольдской оказались под своеобразным навесом. Вот что-то тревожное забилось в самый потаённый угол её сознания. Капитан приблизился и почувствовал, как страх, человеческий страх стал сбрасывать с себя множественные покрывала. Ему даже показалось в какой-то момент, что это не она, а её муж Эдуард Арнольдский пытается выбраться из небытия. Свойский попятился, но тут же опять приблизился и смог рассмотреть смутный образ мужчины лежащего на полу в ванной.
«Значит, что-то ей мешает и напоминает о происшедшем».
Свойский невидимыми щупальцами потянулся к чёрному пятну, и тут же чьи-то глаза, перекошенные болью, уставились на него. Это был взгляд Ларисы Мяткиной. Она смотрела на него так, как будто ещё можно было всё исправить. Капитан не стал досматривать образы, выползавшие из потаённых закутков сознания Арнольдской. Он неспеша достала из стола фотографии Ларисы Мяткиной и придвинул их к Арнольдской. Повисла пауза или нет – наступила тишина, и даже звуки улицы за окном перестали вторгаться сюда, где на снимках была изображена смерть.
- Вы узнаёте? - Свойский пристально посмотрел на Арнольдскую.
- Кто её так?
- Тот же, кто убил вашего мужа?
- Как вы об этом узнали?
- Работа у нас такая. И вашего мужа и вашу подругу отравили одним и тем же ядом: цианидом.
- Совпадение?
- Если даже это предположить, то редкое. Тот, кто это придумал, просчитал всё до мелочей, но не учёл одного.
- Чего? – Арнольдская уставилась на капитана.
Свойский отметил про себя, что у этой женщины хорошая выдержка. Ему хотелось бы ошибиться, но то, что лезло сейчас из неё по линии энергетического поля, только доказывало, что эта женщина не такая и безобидная, как казалась всё это время ему.
- Нина Анатольевна, я хочу вам предложить самой всё рассказать, - его голос без всякого нажима прозвучал посреди всего того, что кружило сейчас в кабинете вокруг Свойского, Арнольдской, и сидящего в стороне над протоколом Безроднова.
Вот теперь капитан почувствовал, как время сорвалось, и бешено замелькали секундная стрелка на перегонки с минутной. В этом беге было что-то безудержное, пытавшееся вернуть то, что ещё недавно было и теперь этого нельзя воскресить и в наказание за это требовалось платить и платить годами своей жизни.
Свойский выждал и произнёс:
- Нина Анатольевна, вы обвиняетесь в убийстве своего мужа и гражданки Ларисы Мяткиной.
Он видел, как за доли секунды постарело лицо Арнольдской. Она ещё попыталась что-то исправить и спросила, гоня от себя предчувствия о плохом:
- Вы это серьёзно?
Свойский кивнул. В этом жесте было столько уверенности, что Арнольдская произнесла:
- Неужели это конец?
Её мысли встревоженной стаей птиц попытались вырваться ввысь, но страх опутал им крылья, и они забились на дне её души в борьбе с невидимым препятствием, ломая себе крылья об острые края неизбежности.
Свойский продолжал контролировать её сознание. Он как опытный хирург отсекал то, что не хотело, чтобы эта женщина призналась ему в содеянном. Арнольдская была в данный момент похожа на тряпичную куклу, у которой отказал механизм, и теперь руки и ноги без дела болтались, и лицо перестало излучать красоту.
- Зачем вы так? – её голос тяжёлой каплей пробил тишину. – Зачем?
- А иначе никак нельзя, Нина Анатольевна. Закон для всех одинаков.
- Закон? Тот, что оправдывает измену и предательство? А если бы вам такое пережить, что пережила я? Лучшая подруга за моей спиной с моим мужем… Я ведь его любила.
- Мне жаль. Я думал, что вы выше этого. Выходит – ошибся.
- Выше чего?
- Выше грязи. К сожалению, она и вас зацепила. Теперь вы будете за это отвечать.
- Как?
- По закону.
- Опять закон? Не смешите меня. Я буду защищаться, найму адвокатов…
- Этого права никто у вас не оспаривает. Знаю одно, что вы проиграете. Как вам только пришло в голову переступить черту? Вы же красивая женщина и умная…
- Таким тоже хочется быть счастливыми.
- Боюсь, вы оказались от своего счастья на противоположном берегу.
- Я смогу до него доплыть? – Арнольдская посмотрела на капитана.
Тот отрицательно покачал головой и сказал:
- В ближайшее время – нет.
Свойский подумал: «Ещё немного и Барсова можно было подводить под статью. На вещах Мяткиной оказались его отпечатки. Стоило Арнольдской занять жёсткую позицию в отношении его и … Хотя, ему-то за что на себя брать чужие грехи? Её он не любил, и только состояние Арнольдской манило его к себе. Скорее всего, он строил даже планы, и кто его знает, не ушла бы она из жизни, оставив ему все свои капиталы. Собственно, так расставаться с красивой женщиной – это абсурд и, тем не менее, человеческая жизнь полна примерами, когда и красивые попадают в список жертв. Нас людей не разобрать. Живём против природы, выдумывая себе иллюзорный мир. Зачем? Непонятно».
Всё, что сумел узнать Свойский о том, как Нина Арнольдская встала на путь преступления, оказалось банальным повторением поверхностных сюжетов, которыми сегодня пестрят книжные полки магазинов. Узнав, что Лариса Мяткина спит с её мужем, Арнольдская решила его наказать, но не с помощью развода, на который подбивала её подруга, а через отравление. Будучи химиком, по образованию, быстренько сориентировалась и приобрела через подставное лицо немного яда. Зная привычки своего покойного мужа, нашла простой способ его отправить к праотцам, поместив немного цианида в тюбик от зубной пасты. Она рассчитывала, что это произойдёт как раз в тот момент, когда Лариса Мяткина будет находиться в его постели, но просчиталась. Просчиталась в этом, но во всём остальном цель была достигнута. Если бы Лариса не полезла без спроса в её компьютер и не стала читать написанный Арнольдской свой первый рассказ, где она воспроизвела подготовку к убийству своего супруга, больше смертей не было бы, но получилось так, как получилось. Лариса так, между прочим, намекнула в разговоре с Ниной, мол, знает, кто убил её мужа. Нина догадалась, кого та имеет в виду, и решила её отравить, поместив в губную помаду подруги немного цианида. В тот злополучный вечер, Лариса решила, как выразился Барсов, продолжить веселье. Не сумев, уговорить Арнольдскую, помотаться с ней по ночному городу, Мяткина отправилась в это последнее своё путешествие одна. Уже в машине частника решила подкрасить себе губы и… Когда водитель обнаружил, что его пассажирка мертва, не раздумывая вывез её за город и прихватив с собой всё, что было у той ценного, скрылся в неизвестном направлении.
Свойскому было непонятно только одно: «Почему Арнольдскую так напугало то, что Мяткина прочитала её рассказ?» Он после обыска на квартире Арнольдской, познакомился с первой пробой пера этой красивой женщины и отметил про себя, что не случись всего этого, рассказ мог бы иметь успех. Теперь всё это откладывалось на неопределённый срок. Кстати, в нём не было ничего такого, от чего можно было с виду нормальному человеку опуститься до убийства. Выходит, не всё так просто было в том, что окружало Арнольдскую и как ей во всём этом жилось. Свойский поймал себя на мысли, что его дар почему-то не смог до всего этого достучаться. «Наверное, всё же это старость» - подумал капитан и погрузился в молчание.
P. S.
Нина Арнольдская не дожила до суда. Каким-то образом ей удалось во время следственного эксперимента на своей квартире принять яд, приговорив себя к смерти. Всё её состояние по её же завещанию перешло детскому дому где-то под Питером. Подполковник Тюкин никак не мог взять в толк, откуда у подследственной оказался цианид под рукой? Он даже приставал с этим вопросом к Свойскому, мол, подключай свой дар, на что тот развёл руками и сказал: «Какой ещё дар? Нет у меня никакого дара. Я просто милиционер».
Июль 2008г.
Детектор. Ищите женщину
© Copyright: Игорь Рассказов, 2013
Свидетельство о публикации №213032400374
Свидетельство о публикации №213032400374
Рецензии