И. Рассказов.
«Мамка».
Телефон напомнил о своём существовании резкими трелями. Сергей взял трубку.
- Да, я вас слушаю.
На том конце провода еле различалось дыхание звонившего. Где-то на линии потрескивало и посторонние шумы вперемешку с прорывающимися голосами неизвестно откуда, создавали иллюзию пространства.
- Говорите… - Сергей уже хотел, было положить трубку обратно на рычаг, как что-то зашуршало, и он кое-как расслышал женский голос.
- Я могу услышать Князева?
- Это я, - Сергей машинально пододвинул к себе блокнот для заметок, вооружившись авторучкой. – Что вы хотели?
- Мне посоветовали к вам обратиться по поводу статьи, – голос говорившей слегка дрожал.
Даже на расстоянии сквозь помехи чувствовалось волнение. Сергей стал хаотично водить авторучкой по чистому листу в блокноте, что он делал всегда, общаясь с кем-нибудь по телефону.
- О чём должна быть статья и представьтесь, пожалуйста.
- Зовите меня Надеждой. У меня есть материал о коррупции в системе образования.
Сергей повёл плечами, сбрасывая с себя остатки дремоты. Звонок был поздний. Настенные часы показывали полночь.
- Что ж вы замолчали? Говорите…
На следующее утро в редакцию принесли пакет на фамилию Князева. Содержимое несколько озадачило Сергея. Фотографии, а их было довольно много, свидетельствовали о разгульной жизни каких-то мужчин в компании, судя по всему с девушками без комплексов. Все были как на подбор породисты и довольно симпатичны. Их партнёры по сравнению с ними выглядели несколько даже комично: обвисшие животы, выдавали в них работников уютных кабинетов. Помимо фотографий в пакете находилась записка без подписи, в которой говорилось о том, где и когда были сделаны эти снимки. Сергей, недосмотрев их, брезгливо отодвинул содержимое пакета на край стола и уже хотел, было, что-нибудь сказать по этому всему вслух, как дверь кабинета приоткрылась, и рыжеволосая копна волос заглянула в помещение.
- Старик, сигареткой не поделишься?
- Заходи. Хоть я и бросил курить в первом классе, но для страждущих у меня всегда есть несколько неплохих сигарет. - Сергей достал из стола уже начатую пачку с заграничной отравой. - Бросать-то не собираешься?
- Пока есть здоровье – нет, - рыжеволосый парень бесцеремонно развалился в кресле напротив Сергея, закинув, нога на ногу. - Над чем колдуешь?
- Да, вот сижу, рассматриваю, - он кивнул головой на фотографии.
- Ну-ка, ну-ка … Ха, да здесь целое кино.
- Причём многосерийное.
- Ты смотри, какие девочки.
- Да, девочки первоклассные.
- Откуда такая коллекция? Адресочком небогат?
Сергей как бы про себя, разглядывая запутавшуюся муху в паутине за окном, протянул:
- Всё будет чуть позже: и адреса, и фамилии и ещё кое-что…
- Ого, и даже детское порно имеется, - произнёс рыжеволосый, выбирая из пачки фотографий одну. - Слушай, да здесь групповуха с несовершеннолетней. Ты, смотри…
Сергей взял протянутую фотографию. Трое перестарков, не стесняясь объектива снимавшего, глумились над девочкой-подростком, пытаясь сорвать с неё цветастое платье.
- Кстати, одного из них я видел вчера в коридорах мэрии, когда ходил на интервью к заму нашего губернатора. Точно. Вот этот, что с краю…
- Да, ну?
- Говорю же, он был ещё одет в цивильный костюм, и что его выделяло из числа всех чиновников, с кем мне пришлось общаться, так это блудливый взгляд. Даже роскошный галстук не способен его был прикрыть. Глазки, как буравчики, прощупывали каждую особь женского пола.
- Слушай, я уже начинаю верить в то, что у тебя есть определённый дар на информацию. Может быть, взять тебя в долю? А, Евгений?
Рыжеволосый сделал важный вид, позируя перед несуществующими видеокамерами.
- А сколь велика, будет эта самая моя доля, и какие последствия от всего этого? – он сказал это несколько картинно и повёл глазами в сторону фотографий.
- Могу ответить одно, что про сон придётся забыть, и с этого дня надо будет чаще оглядываться по сторонам, - Сергей сгрёб фотографии в верхний ящик стола и добавил: - на всякий случай. А что до твоей доли, то могу тебе обещать, что пока ты будешь вместе со мной раскручивать это дело, никто в редакции про тебя не скажет, что ты лоботряс.
- Ну, ты смотри какой размах, даже дух захватывает, - рыжеволосый пожевал кончик не зажжённой сигареты. – Перспектив столько, что даже не знаю на чём остановиться.
- А ты не торопись, подумай. Время у тебя ещё есть. Вдруг, всё, что мы накопаем, ляжет в масть?
- Здесь одна масть – криминал, а он не жалует фартовых ребятишек из нашего ведомства. Уж слишком мы любопытны до всего, а особенно, когда суём нос в чужие дела. Про журналиста из Новосибирска слыхал? В собственном кабинете подорвали…
Сергей привстал, собираясь уходить.
- Ладно, я пошутил. Продолжай жить как жил, только уговор: об этом никому, а то больше некому будет тебя угощать сигаретами.
- Ты обиделся?
- Нет, Евгений, просто нет у меня права втягивать тебя во всё это, да если честно и самому не хотелось бы лезть в это дерьмо…
- Так не лезь.
- Не в моих правилах отказывать в помощи просящему.
Вечером опять позвонила Надежда.
- Вы получили пакет?
- Да. Скажите, пожалуйста, кто ещё знает об этих фотографиях, кроме, конечно, фотографа? А как они попали к вам? Долгая история? Думаю, что нам надо встретиться. Почему нет? Понятно: вы не хотите фигурировать в этом деле. Не надо мне ничего объяснять, что у вас дети и внуки, и что вы боитесь за их жизнь… Я вас понимаю. Ну, если всё так серьёзно, то почему бы вам сразу не обратиться в милицию?
- Я пожилой человек. Проработала в системе образования более двадцати пяти лет и видела всякое, но мой разум до сих пор не может поверить во всё это… И потом, я не верю нашим правоохранительным органам.
- Ответьте тогда мне на один вопрос: почему ваш выбор пал именно на меня? Есть же и другие журналисты и более именитые, чем я…
- Извините, что я вас перебиваю, но один наш общий знакомый рекомендовал вас, как человека ещё не успевшего замараться во всём том, что сегодня поднялось с самого дна нашего общества.
- Фамилию его вы мне, конечно, не назовёте.
- Нет. Вы должны меня понять.
- Хорошо, тогда давайте о деле. Я берусь за него, но у меня довольно мало информации. Например, я не уверен в подлинности материалов. Мне нужны адреса и фамилии. Для начала фотографа.
- Завтра у вас всё это будет на столе в редакции.
Эта ночь была каким-то испытанием для Князева. Сначала в подъезде колобродили подгулявшие подростки. Потом несколько раз звонил телефон, и пьяный мужской голос требовал позвать ему Тосю. Пришлось отключить аппарат. Сны тоже ничего приятного не принесли, наслаиваясь один на другой. Пробуждение было не из лучших. Болела голова, и состояние такое, будто он всю ночь разгружал товарные вагоны на станции. Приняв контрастный душ и съев без аппетита завтрак холостяка, Сергей вышел из дома. Летнее утро встретило его остатками ночной прохлады. Воробьи сновали под самыми ногами, бесстрашно подбирая невидимые человеческому глазу крошки. Дворник приветливо кивнул головой, пропуская Князева. Из соседнего подъезда женщина в домашнем халате вывела на утреннюю прогулку мордастого пса, который безучастно взглянул на небо, роняя слюну из открытой пасти на потрескавшийся асфальт. Жизнь незаметно вступала в свой новый день. Сергей на пути к остановке, задержался у киоска с вывеской «Союзпечать», где помимо газет красовались дешёвые поделки из Китая, изображавшие экзотических животных. Всевозможные брелки, кошельки и всякая мелочь ненужным хламом была выставлена в витрине. Киоскерша не торопясь, раскладывала свежие номера газет и журналов, стараясь, чтобы пикантные интригующие названия публикаций сразу же бросались в глаза прохожим.
В редакции всё было как всегда. Планёрка, где кого-то ругали, а кого-то хвалили. Главный редактор сидел, в неизменной своей позе: набычившись, разглядывая своих подчинённых. Иногда складывалось впечатление, что он выискивает в рядах своей пишущей братии затесавшегося чужака из других изданий в поисках интересной информации, добытой коллегами по перу. После планёрки, как обычно перекур для тех, кто не мыслит своё существование без тоненькой струйки дыма и чашечки кофе. Молоденькие журналистки собирались, у кого-нибудь в кабинете, хвастаясь, друг перед другом новыми колготками или просто мололи всякую чепуху о том, какими они вчера были неуёмными в постели. Их «охи» и «ахи» привлекали местных ловеласов с масляными глазами, вечно ищущих применение своим незаурядным способностям - угождать женским прихотям буквально во всём, даже в пустой болтовне на интимные темы.
Сергей, не обращая внимание ни на кого, прошёл к себе в кабинет. На столе уже лежал конверт. Баба Маша, техничка со стажем, уже домывала полы. Увидев Князева, приветливо улыбнулась и кивнула на его стол:
- Утренняя депеша.
Он выглянул в коридор. Никого, если не считать раннего посетителя в возрасте пенсионера, читающего табличку на одном из кабинетов редакции. Сергей взял конверт. Внутри была записка без подписи с адресом и фамилией фотографа.
- Что ж, пожалуй, начнём, - сказал он сам себе вслух.
Через полчаса он уже стоял перед дверью, исписанной всякими непристойностями, в эпистолярном жанре всех времён и народов в адрес хозяина квартиры. Звонок, не смотря на внушительные размеры кнопки, не издал ни звука. Сергей постучал. Из глубины комнаты послышалось что-то невнятное. Он повторил свою попытку, силясь привлечь внимание того, кто не спешил ему открывать. Через некоторое время, кто-то стал, скрестись с обратной стороны. «Наверное, кошка», - подумал Князев, собираясь уже уходить. Приоткрылась соседняя дверь. Остроносенькое старушечье личико с любопытством рассматривало Сергея в щелочку. Почувствовав на себе чей-то взгляд, он обернулся.
- Вы, к Витьке? – голос с вопросительной интонацией протиснулся из приоткрытой двери на лестничную площадку.
- К Фокину, - уточнил Князев.
- Так стучите шибче. Энтот стервец, вчерась опять поднабрался и до самого утра куролесил. Спать мешал. А вы случаем не из милиции?
- Нет, бабушка, я из другой организации.
Обрадованная таким обращением, старушка шире открыла дверь. Одиночество - удел всех стариков, а поэтому тянет их к тем, кто им симпатичен, а если при этом и готов их выслушать, тем более незнакомец не торопился уходить, то почему бы не поговорить. Одёрнув на себе опрятный фартук из самого дешёвого ситца, какой только можно встретить на прилавках частных магазинчиков города, она переступила порог собственной квартиры, приближаясь к Сергею.
- Сколько раз я говорила Витьке, чтоб бросал пить, и что же? Даже с работы турнули окаянного. А чего такого держать? По молодости у него всё было как у людей, а потом что-то не заладилось. Семья распалась, стал пить. Он через эту гадость и в тюрьму попал, а когда вышел, долго не мог найти себе пристанище.
- А за что же он сидел?
- Наши бабы болтали, что за растление… или ещё за что. Да, я точно и не помню. А вы, из какой организации?
- Из библиотеки…
Старушка сморщила личико и зашлась неслышным смехом:
- Отродясь Витька по библиотекам не ходил. Ты милок не из библиотеки.
- А откуда же? – Сергей улыбнулся.
- Ты из этих, - старушка почесала подбородок, - из чекистов. Угадала? А?
- Точно, - подыграл он ей, - но только об этом никому, тем более такой организации уже нет.
Князев сделал серьёзное лицо и приложил палец к губам.
- Вот чувствовала я нутром, что Витька ещё, куда-нибудь, да вляпается. На те вам… А что ж он такого натворил? - продолжала старушка, не дослушав незнакомца до конца.
В это время дверь квартиры Фокина распахнулась, и на пороге из сумрака прихожей появился расхристанный её владелец. Видно всё это время он стоял под дверью и подслушивал.
- Кто вляпался, Матвеевна? Я? Чего несёшь-то, старая? Витька Фокин чист перед законом.
Переведя взгляд на Князева, он уточнил:
- Ко мне?
- К вам?
- Заходи, - Фокин сделал широкий жест рукой внутрь квартиры. – А ты, старая, свой язык прикуси, а то сороки унесут его за моря и океаны.
В комнатах был бардак. Вещи валялись повсюду. Пустые бутылки обозначали своё присутствие, попадаясь на каждом шагу. Застоявшийся воздух давно не проветриваемой квартиры выдавал образ жизни её хозяина. Серый кот метнулся из-под ног на кухню, изогнув спину дугой.
- С кем имею честь?
Сергей ещё не знал как вести себя с человеком, превратившемся в банального пьяницу. Здесь надо было что-то придумывать на ходу.
- Мне вас порекомендовали, как хорошего фотографа. Надо кое-что переснять и увеличить.
Фокин поднял бровь и подбоченился. Небритое лицо с мешками под глазами говорило о нём гораздо больше, чем он мог о себе сказать сам. Что-то неуловимое промелькнуло в его чертах. Князеву даже показалось, что фотограф пытается что-то вспомнить, но, судя по всему, давалось это ему с трудом.
- Какой объём работы?
- Несколько фотографий из семейного альбома.
- Ни как решили заняться восстановлением семейного древа? Интеллигенция … А я вот остался один, как перст. И не жалею, доложу вам. Люди знают меня и идут ко мне. Знаете почему? Потому что профессионал.
От «профессионала» сильно разило перегаром. Князев отвернулся, делая вид, что осматривается.
- Душновато у вас.
- Что есть, то есть, - Фокин прошёл к балконной двери и распахнул её настежь. – А сегодня, какое число?
- Десятое июня.
- Так, - он сел на видавший виды диван. - Я без задатка не работаю. Половина стоимости работы сейчас.
- Без проблем, – Князев достал бумажник и отсчитал несколько купюр. – Хватит?
Фокин жадно следил за руками Сергея, облизывая сухие губы.
- Вполне. Приятно иметь дело с такими клиентами, - он схватил деньги и побежал к входной двери. - Вы располагайтесь, я обернусь в шесть секунд.
Пока фотограф отсутствовал, Князев обошёл всю квартиру. Кое-где ещё были видны следы достатка. Ванная была переделана под фотолабораторию. Испорченные негативы валялись прямо под ногами. На бельевых верёвках висели сохнущие плёнки. Портативный импортный фотоувеличитель был едва ли не единственной дорогой вещью в доме. Входная дверь издала звук, впуская хозяина квартиры. Тот уже был в подпитии. Полупустая бутылка в руках Фокина тому была доказательством. Он торжественно водрузил её в центр стола и повернул своё помятое лицо в сторону Князева.
- А теперь о деле. В какие сроки вам нужно переснять ваши фотографии?
- Мне важны не сроки, а качество.
- Понимаю, и всё-таки?
- Завтра.
Фокин растерянно посмотрел на клиента. По его подсчётам выходило, что ещё несколько дней он смог бы погулять на полученный аванс, а уж потом и приступил бы к выполнению заказа. Князев понимал состояние Фокина, и ему хотелось, чтобы тот как можно дольше испытывал ощущение между алкогольной зависимостью и необходимостью сделать заказ в срок.
- Нет, завтра я не могу. У меня работа. Съёмки на натуре.
- Эти? – Сергей поднёс к его лицу фотографию с девочкой-подростком.
Фокин задрожал. Руки инстинктивно потянулись к бутылке. Сделав два громких глотка, он опустился на диван и тихим голосом спросил:
- Вы от кого? Я же сказал, что буду молчать. Чего ещё надо?
- Давайте внесём кое-какую ясность. Во-первых, от кого вы ждёте гостей? Во-вторых, кто изображён на фотографии и…?
- Кто вы?
- Могу сказать одно лишь, что не из милиции.
- То-то я гляжу, методы у вас не их, – Фокин охмелевшим взглядом оглядел с ног до головы Князева. – А так вылитый следак. Повидал я вашего брата на зоне. Зверьё. Ну, а если ты не из их табора, зачем тебе всё это? Может, тебя подослали? А?
- Я журналист и веду одно расследование. Мне нужна любая информация по этому снимку. Любая…
- Любая, значит готовы платить. Так?
- Не без этого. Но каждое слово я буду проверять прежде, чем покупать всё то, что вы решите мне рассказать.
Фокин пожевал вялыми губами. Мысли сейчас бороздили его сознание, выстраиваясь в лишь ему известную схему.
- Откуда у вас это фото? Я думаю, что есть и другие, - он несколько помедлил, - и если это так, значит, есть ещё кто-то за вашей спиной, кто решился замахнуться на всё это. Так?
- Допустим.
Фокин ещё помолчал. Мысли путано бродили в голове, мешаясь в полном смысле «под ногами». По этой причине к посетителю он обращался то на вы, то бесцеремонно тыкал и никак не мог понять, откуда вдруг эта тайна стала известна этому ухоженному незнакомцу.
- Кто вам передал эти снимки?
- Мне их переслали. Два дня назад. Итак, сколько стоит ваша информация?
Фокин захихикал:
- Жизнь. Как только я открою рот, меня не станет. Даже если рядом со мной будет взвод охраны, меня всё-равно убьют. Вы думаете, почему я пью, а потому и пью, чтобы ни вспоминать всё это. Эти рожи, этих девочек, которых наша с вами власть распинает… и всё это… - он закрыл лицо руками и затрясся.
- Фокин, вы должны мне всё рассказать. Надо этому положить конец.
- Ты хочешь их остановить? Мальчишка, да их столько, что всей жизни не хватит ни тебе, ни мне. Посмотри на меня. Перед тобой сидит безработный фотограф, имеющий судимость. У меня нет будущего. Пойми, как только ты подберёшься ко всей этой своре на расстояние выстрела, тебя тут же уберут. Это не люди, это волки, правящие всеми нами и что самое интересное, выбираемые нами же.
- И всё-таки, мне нужна информация.
- То, что тебе надо, очень опасная информация. Тебе что, жизнь надоела? Не поверю. Сильно нужны деньги? Тоже всё не то. А что тогда? В Робин Гуда захотелось поиграть? Эх, парень, не ту игру выбрал для своего досуга.
Фокин опять отпил из бутылки. Князев молча ждал, расхаживая по комнате. Фотограф закинул голову и прикрыл глаза.
- Тебе, там, на лестничной площадке моя соседка, наверное, уже рассказала всю мою биографию, что, мол, сидел, что жизнь не удалась и всё такое прочее. Сам виноват. Искал лёгкой, красивой жизни. Всё бежал за призрачным счастьем и верил, что вот-вот догоню, да только это было не счастье, а его мираж. И срок схлопотал по глупости: погнался за большими деньгами. Решил открыть модельное фотоагентство. Денег подзанял и даже дела в гору пошли. Инвесторы появились, даже из других городов на иномарках прикатывали, чтобы заказать художественные фотографии своих пассий. Кто же мог предполагать, что у этих «навороченных» в любовницах ходят несовершеннолетние особи, да к тому же ещё и дочурки довольно известных людей из коридоров власти? Один из них додумался, и за бешеные бабки на спор со своими компаньонами взял да и поместил фото своей очередной постельной девочки в бульварном журнальчике в подраздетом виде. Власть возмутилась. Меня взяли как исполнителя и припаяли статью за растление несовершеннолетних. Отсидел. Вышел. Смотрю: оказывается, зря сидел. Весь сегодняшний фотомодельный бизнес построен на этом и даже уже узаконен. Журналы пестрят такими откровенными порно, что мои тогдашние снимки по сравнению с ними - детская «Мурзилка». Озлобился я на всех. Всё у меня через это пошло кувырком. Стал пить. Пробовал обзавестись семьёй - не получилось. С работой тоже не везло. Два года назад, мне предложили место руководителя кружка фото в одном из детских центров нашего города. Закрыли глаза на мою судимость…
Фокин помолчал, уставившись в затоптанный пол.
- Спустя год вызывает как-то меня к себе директриса и предлагает поработать летом в загородном детском лагере. Согласился я. Всё ничего бы, да только между сменами стала она привозить на «пикники» нужных себе людей. В мою обязанность входило их скрытно фотографировать. Чем дальше, тем больше. Пробовал уйти из этого «бизнеса», но мне пригрозили.
- Кто?
Фокин помялся.
- Да, есть у этой стервы хлопчики со спортивным прошлым. Доходчиво объяснили, без юриста, и я сразу понял: влип. Сам понимаешь, возвращаться на нары большого желания у меня не было, а поэтому подмяли они меня под себя без проблем. Тонкие психологи, сволочи.
Он взял со стола фото и, взглянув поверх снимка на Князева, продолжил:
- Сколько сломанных судеб прошло через мой объектив. Порой хотелось его разбить вдребезги.
- И?
- Не разбил. Да, не разбил, потому что, как и все слеплен из того же дерьма. Страх, животный страх за свою ничтожную жизнь не дал мне этого сделать. Я стал больше пить, что собственно не мешало моей работе. Директриса на этот счёт была ко мне снисходительна. У неё даже было такое высказывание, мол, не важно в каком я состоянии, главное, чтобы был результат. А результат был. За какие-то полгода у неё собрался компромат, чуть ли не на всех городских чиновников, разговлявшихся под её неусыпным контролем. Доходили слухи, что некоторые её «отдыхающие» даже стали её побаиваться. Те, кто пытался её поставить на место, очень скоро оказывались за пределами коридоров власти.
- Неужели шантаж?
- И шантаж тоже. Она прокручивает такие дела, что ни тебе, ни мне и в голову не может такое прийти: фактически держит под крышей детского центра маленькую сутенёрскую фирмочку. Кроме этого, она является совладельцем престижных магазинов и большой части ларьков на рынках города.
Фокин придвинулся к присевшему на диван Князеву, обдав его неприятным дыханием.
- Знаешь, как называет её близкое окружение? Не иначе, как «мамка». Она умеет ладить с людьми. Кого уговаривает, кого запугивает, как меня, кого просто топчет. Вот эти девочки, что на снимках, думаешь случайно попали на эти пикники? Нет не случайно. У неё всё продуманно: и девочки, и мальчики, и она знает, кого посадить на этот крючок из числа тех, кто ей нужен, чтобы стать ещё не потопляемей. Всё схвачено и всё застраховано на столько, что сунься ты во всё это со своим уставом, и не заметишь, как останешься без головы.
- Если я правильно понял, директор детского центра по совместительству содержит притон, являясь при этом собственницей приличного капитала?
- И ещё, какой собственницей. Детский центр для неё это что-то вроде «Клондайка». Своеобразное прикрытие, где есть всё, что необходимо, чтобы за счёт государства содержать и девочек по вызову, и мальчиков для устрашения. Вот меня тоже она содержала за счёт бюджетных средств под видом руководителя кружка. Я, если честно, и на работу-то в последние месяцы не ходил. Если был нужен, по мобиле вызывала отработать кусок хлеба.
- И много таких, отрабатывающих свой кусок хлеба?
- Думаю, что достаточно.
- Как давно всё это существует?
- Не знаю. Может год, может два, а может все двадцать лет, как она стала директором. Я ведь во всём этом человек новый …
- Да, сразу такое не создашь. На это надо время и у неё это время было. А как попала туда девочка-подросток? Ей-то за что такая участь? - Князев встал, разминая колени.
- Светка сирота. Приблудилась откуда-то. «Мамка» раньше-то работала во времена пионеров в Артеке. Видать вела бурную жизнь и как результат ни семьи, ни детей. А тут и Светка подвернулась. Девчонка она шустрая и сообразительная. Видать приглянулась директрисе, та и оставила при себе.
- Удочерила?
- На это она не способна. У неё не развито чувство материнства, и мне так думается, с самого рождения. Так при себе держит как собачонку: кормит, одевает…
- Под мужиков подкладывает, - продолжил Князев.
- Не без этого.
Фокин потянулся к столу, намереваясь взять бутылку, но передумал.
- Я однажды разговорился со Светкой. Хотел узнать у неё, что сама она думает про всё это. Ничего у меня не вышло. Обозвала кобелём и пообещала настучать «мамке». Так-то она хорошая, а вот после «пикников» у неё видно крышу сносит конкретно.
- Сколько ей лет?
- Лет пятнадцать, не более.
- И уже занимается проституцией? Хороши же педагоги. Сами учат, сами же и приучают, и сами же крышуют. Да, ты знаешь, что по вам всем тюрьма плачет?
- Знать-то знаю, а вот объясни мне: отчего на этом снимке, - он взял со стола фотографию, - крайний справа не протестует против всего этого? Более того, сам участвует в глумлении над ещё ребёнком? И этот, что с усами и со шрамом на лице тоже рад всему происходящему? Да, потому, что на всём этом построена вся их сущность: жить одним днём, жируя, не взирая на то, что наркомания и проституция уже захлестнула подростковый мир.
- Кто они?
- Начальник районного отдела милиции и его зам. Не ожидал? А рядом с ними, тот, что в чём мать родила, чиновник из городской мэрии. Ну, как? Не раздумал ещё заниматься этим делом?
Князев посмотрел на Фокина.
- Жаль, что отстрел вот таких ублюдков попадает под статью.
- А то что, не ужели стрелял бы? Вижу по глазам, что стрелял бы. Стрелял бы, да только твой внутренний страх мешает тебе это сделать сейчас и сегодня, потому что ты слеплен, как и я, и как они из одного теста. Вот Светка – это человек… Она им так и не поддалась… - Фокин заулыбался. – С характером попалась. Из-за этого «мамка» её и гноит… Стерва.
Князев понял, что дальше нет смысла продолжать разговор. Охмелевший Фокин стал всё больше философствовать, витиевато оправдывая себя и всех тех, кого породила система, насаждая развращённость и безнаказанность там, где духовность была отставлена на второй план.
На следующий день Сергей решил познакомиться с директором детского центра, которая в его записях проходила как «мамка». Сам себе придумал легенду: будто готовит материал по внешкольным учреждениям города в летний период. Он не стал себя баловать частниками, и доехал до места на общественном транспорте, о чём тут же и пожалел. Было душно. Дороги напоминали о себе каждой выемкой, да и водитель был не первого класса, так что с автобуса он вышел несколько потрёпанным.
Забор с остатками сетки-рабицы, некогда огораживающий детский сад от всего остального, лишь эпизодически напоминал о том, что здесь когда-то кипела жизнь, а теперь располагался детский центр. Разросшийся кустарник скрывал следы разорения некогда детских площадок, скрадывая убогость и неухоженность близлежащей территории, примыкавшей к двухэтажному типовому зданию из керамзитовых плит. У входа были разбиты безликие газоны с вытоптанными цветами. Всё, что притягивало взгляд, это несколько сосен вытянутых по струнке у самого крыльца. Вывеска под стеклом, выцветшая от времени, сообщала входящим в здание, что это муниципальное учреждение образования и всё такое прочее.
Князев вошёл внутрь. В углу за невзрачным столом сидела заспанная старушка-вахтёр. Перед ней лежала развёрнутая газета, прикрывавшая телефонный аппарат.
- Вам кого, молодой человек?
- Я из газеты.
- К кому? – уточнила вахтёрша.
- Наверное, к вашему директору.
- К Валентине Петровне? А нету ещё начальства. Будете ждать?
- Буду.
Князев подошёл к стендам, где находились призывы для детворы записываться в кружки центра. Сергей мельком пробежал по их перечню, не увидав ничего такого, что, на его взгляд, могло заинтересовать сегодняшних мальчишек и девчонок. Он присел возле вахтёрши, наблюдавшей за ним поверх очков.
- Тихо-то у вас как.
- А у нас всегда тихо.
- Странно, а я думал, что в детском учреждении всегда шумно.
Вахтёрша стушевалась. Князев решил сменить тему разговора.
- На пенсии давно?
- Давно, - оживилась та.
- А что так: на пенсии, а работаете? Пенсия маленькая или внуки часто о себе напоминают?
- И внуки, и пенсия… - вахтёрша махнула рукой. – При нынешней жизни разве можно прожить на энту пенсию? Вот и тружусь маленько.
- И много платят?
- На то, что платят можно только хлебушек купить, да и то не всегда. Вот давеча спрашиваю у Валентины Петровны, мол, когда повышение будет, а она отвечает, что повышение будет, но не для нас, вахтёров. Вот и живи, как знаешь.
В это время перед входом затормозил микроавтобус марки «Газель», надсадно возвещая неприятным звуковым сигналом о своём прибытии.
- А вот и наша Петровна.
Князев встал и направился к входной двери, вслед за сорвавшейся с места вахтёршей. Он думал увидеть подтянутую и стройную коррупционерку лет около сорока, а перед ним предстала раздобревшая с отдышкой, довольно рыхлая особа в несуразных нарядах, где были намешаны такие краски и цвета, что не вольно хотелось обозвать её «попугаем». Валентина Петровна о чём-то переговорила с водителем, помогавшем ей покинуть салон авто. Затем, оглядевшись по сторонам, что-то фыркнула себе под нос и направилась, нелепо переставляя ноги, к крыльцу.
- Никитична, а где твой благоверный? Почему асфальт не побрызгал из шланга? - спросила Валентина Петровна вахтёршу. – Уволю.
- Ой, благодетельница, да он прихворнул, - вахтёрша то и дело поправляла на своей голове застиранный платок.
- Что-то часто он стал у тебя болеть. Так и передай: уволю.
Тут она увидела Князева и, не останавливаясь, на ходу, спросила:
- Ко мне?
- Это к вам из газеты, - поспешила сообщить вахтёрша, семеня за директором сзади.
- Зачем? Я не приглашала.
Валентина Петровна проследовала в сторону, видно своего кабинета, по длинному коридору, минуя Князева.
- Чего ездят? Ждите. Через пять минут приму.
Сергей ничего не ответил. Уже удаляясь, Валентина Петровна оглянулась на семенящую за ней вахтёршу и буркнула:
- А ты иди на пост, и что бы у меня был порядок, а то рассчитаю в два счёта.
- Не извольте беспокоиться, всё будет, как скажете, голубушка вы наша.
Через пять минут Князев уже сидел в кабинете директора детского центра. Довольно обширные апартаменты были уставлены импортной мебелью. Роскошный диван и кресла бросались в глаза с порога. Огромный стол рассекал помещение на две части: одну для тех, кто за столом и другую для тех, кто перед ним. Для последней категории на столе имелась табличка, где значилось: «Прежде, чем спорить с директором, подумай о том: кто ты?».
«Неплохо для начала» - подумал Сергей, доставая из кармана небольшой диктофон.
- Вы, из какой газеты?
Князев протянул удостоверение.
- Что опять на меня пришла жалоба? - Валентина Петровна вернула документ. – Не люблю я вашего брата. Всё пишите и пишете. Ищите недостатки даже там, где их нет. Так?
- Да нет, совсем наоборот. Я пишу о летних буднях детских учреждений. Есть у нас такая рубрика в газете, - пояснил Князев, пряча удостоверение во внутренний карман пиджака.
Всё это время Валентина Петровна оценивающе осматривала Сергея. Он уловил, что смотрит она на него, как на вещь, которая когда-нибудь может быть ей пригодиться. Несмотря на свои внушительные размеры, когда-то Валентина Петровна была довольно привлекательна, но время не пощадило её за что-то такое, отчего в свои неполные пятьдесят лет она выглядела несколько запущенно.
- Ну, если о буднях, - она чуть-чуть растянула слова, а потом сказала: - Что вас интересует? Спрашивайте…
В это время на столе дёрнулся телефон или может быть, это только показалось Князеву, но трель была какой-то неестественной и совсем не соответствующей звуковым сигналам телефонной связи. Кучина сняла трубку и спросила в неё деловитым голосом:
- Да, куда вы звоните? Нет, это не морг. Ну, по нескольку раз на день одно и тоже. Хохмачи...
- Валентина Петровна, сколько лет вы возглавляете данное учреждение?
- Что уже начали? - она округлила глаза, уставившись на диктофон.
Ровно через час Князев вышел из кабинета, держа в руке первый материал о загадочном взлёте никому неизвестной некогда пионервожатой из солнечного Артека. Валентина Петровна не скупилась на информацию о самой себе. Она с удовольствием рассказала Сергею о своей юности, о работе в комсомоле, о крымских впечатлениях, где она более десяти лет встречала и провожала делегации ребят со всей страны. При этом работу вверенного ей учреждения она обрисовала довольно скупо. Заученно назвала количество кружков и детей в них. Поделилась планами на будущее и кое-что рассказала о работе летних площадок на этот год. Нехотя упомянула о проблемах, но как-то вскользь и всё больше общими фразами. Назвала пару фамилий педагогов, с которыми интересно было бы, по её словам, Князеву встретиться. На прощание, почти по-бабьи посетовала на нерадивость некоторых бывших своих работников, мол, пишут и пишут на неё во всякие инстанции, но при этом заверила, что всё это никак не может повлиять на её судьбу, потому что власть её ценит и чем может, помогает по работе. Расстались для первого раза даже по-приятельски. Сергей пообещал, что ещё зайдёт, если появятся у него к ней вопросы.
По пути в редакцию, забежал в городское управление образования. Переговорил с ответственными работниками по поводу летнего отдыха подрастающего поколения в загородных лагерях и заодно договорился на завтра о встрече с исполняющим обязанности начальника управления образования, и только после этого со спокойной совестью направился в редакцию.
В дверях столкнулся с Евгением. Выбегая на ходу, тот по свойски хлопнул его по плечу и почти крикнул Сергею:
- Я за сенсацией.
Князев ничего не успел ему ответить. Оранжевого цвета поизносившейся «москвич» зажужжал своими внутренностями, унося рыжую копну волос к журналистской славе.
На этаже редакции было пусто. Пишущая братия вся была на выездах. В приёмной у главного редактора секретарша состроила ему глазки в ответ на его комплимент на счёт молодости, красоты и не человеческой работоспособности. Юное создание непроизвольно расправило худенькие плечики, обозначив на своём теле то, что в какой то мере отличает женщин от мужчин, и уже вдогонку Сергею шепнула, расклеив ярко напомаженные губки: «Душка».
Князев с порога осмотрел свой кабинет. Всё было на первый взгляд на месте. Включив электрический чайник, подсел к компьютеру. Надо было полистать архивы прошлых лет. «А вдруг что-нибудь накопаю?» - подумал он, активизируя автоматический поиск материалов по городским и областным газетам, где фигурировала бы Кучина Валентина Петровна. Пока шёл поиск, он сбросил с себя пиджак и отыскал в столе свой походный бокал для чая. Тем временем на экране монитора проявились первые симптомы того, что было скрыто в памяти машины и вот-вот должно было лечь на стол перед Князевым. Сергей тронул компьютерную мышку, и ровные строчки выползли на экран, заполняя свободное пространство. Оказывается, что коллеги по перу не раз и не два уже писали о директоре детского центра.
«Ничего лестного. Так, 1986 год - прокуратурой заведено уголовное дело по факту хищений материальных средств, отпущенных на капитальный ремонт Дома пионеров. Это у нас публикация из «Вечёрки». Так, а вот и о самой героине …». Сергей прочитал несколько строк вслух. «Круто, и после всего этого до сих пор в кресле и даже с маленьким портфелем. А это что? Год 1994 – судебные тяжбы по поводу незаконного увольнения… Не лицензированная деятельность, приписки…». Князев откинулся на стуле. Ему и в голову не могло прийти, что столько всего накопилось негативного на человека, до сих пор восседающего в кресле одного из внешкольных учреждений города. Он ещё пролистал несколько публикаций, где так же фигурировала Кучина. Князев отметил, что нигде она не была представлена с положительной стороны. В этом просматривалась уже какая-то закономерность, что, в свою очередь, наводило на мысль о том, что, несмотря на это обстоятельство, ей всё-таки каким-то образом удавалось, как говорят японцы, всё это время «сохранять своё лицо». Судя по всему, тылы у этой особы довольно хорошо прикрыты». Сделав распечатку материалов, Сергей решил не засиживаться на работе. Проходя мимо приёмной главного редактора, он послал воздушный поцелуй секретарше, которая не успела на него отреагировать, отчего он так и не увидел угасающую надежду в её глазах.
На следующий день, с самого утра, Князев направился на встречу с работницей детского центра, фамилия которой промелькнула в разговоре с Валентиной Петровной. Кучина рекомендовала ему с ней встретиться и даже сказала: как можно её найти, несмотря на время летних отпусков. Надо же было познакомиться с той, кто по её же словам, был заметной фигурой в педколлективе: Чумакова Елизавета Николаевна - руководитель кружка юный биолог. Сергей ещё раз заглянул в свой блокнот и вошёл в подъезд дома с блёклой вывеской у входа: детский клуб «Луч», располагавшийся в пятиэтажке на первом этаже. Небольшой коридор без всякого освещения встретил его молчанием. Рукой он нащупал ручку двери и потянул на себя. Та не поддалась. Он повторил попытку - результат тот же. Поискал кнопку звонка. Не найдя ничего похожего, решил постучать. Мягкая обивка двери скрадывала любой звук, а поэтому его стук вряд ли бы привлёк к себе внимание тех, кто мог находиться по ту сторону двери. Князев вышел на улицу и попытался заглянуть внутрь через окно. Судя по всему, мир и покой царили в клубе. Сергей огляделся по сторонам. Девчушка лет семи выбежала из подъезда с пакетом в руке, мельком, глянув на него.
- Ты не знаешь, клуб, когда открывается? – остановил он её вопросом.
- А вы в окошечко постучите, тётя Лиза всегда там.
Князев решил последовать её совету. На его стук в окне мелькнуло женское лицо.
- Вы ко мне?
- Я из газеты. Князев, - отрекомендовался Сергей, протискиваясь в дверь.
- Вы уж извините за беспорядок. Готовимся к инвентаризации. А я Елизавета Николаевна. Проходите.
Сергей окинул взглядом комнату с ворохом каких-то вещей наваленных по середине. Уюта не чувствовалось. Видавшие виды обои, выцвели от времени. Покосившийся книжный шкаф зиял пустотой, где в пыли стояло несколько детских поделок из пластилина. В углу на тумбочке видны были цветы в горшках. Рядом на обшарпанном столе два небольших аквариума, а над потолком одинокая клетка с попугаем.
- Вот и всё моё хозяйство, - поймав недоумённый взгляд Сергея, сказала Елизавета Николаевна. - Сегодня наше ведомство не пользуется поддержкой у власти. Одно слово - полное запустение. Нет, конечно, есть и получше места, чем это, но и то не надолго я думаю. Скоро все сравняемся. Так вы проходите, проходите. Вот сюда на стульчик.
Князев понял, что спрашивать о результатах работы нет смысла, да и что может рассказать человек, перекладывающий из угла в угол вещи, обветшавшие от времени, но до сих пор числящиеся на балансе. Как-то это не гармонировало с увиденными им апартаментами директора детского центра.
- Так о чём будем вести разговор? Вы случайно не курите? – Елизавета Николаевна подсела поближе к форточке. - А я закурю. Признаюсь вам, люблю я дым сигарет, хоть и говорят, что это вредит здоровью. Привычка...
Сергей где-то внутренне понимал, если этот человек захочет, то расскажет много полезного, а может и замкнуться, и промолчать. Всё зависит от настроения. Судя по тому, как она закурила и как скептически оглядывала свои владения, можно было решить, что ей всё это до чёртиков надоело. Оставалось только выяснить, что именно и как давно.
- Я готовлю материал о вашем центре, и хотел бы знать ваше мнение о директоре…
- Странно, с каких это пор кого-то стало интересовать моё мнение? Вот моё мнение, - она раскинула руки по сторонам, указывая на разбросанные вещи. - Это говорит о ней, как руководителе, лучше всего. А впрочем, откуда вам знать? Вы пришли и ушли, а мы останемся во всём этом…
Дальше должно было бы последовать ругательное слово, но Елизавета Николаевна сделала очередную затяжку, прервав свою речь. Чуть помолчав, уже более спокойно она добавила:
- Не борец я, не борец. Те, кто был смелее, уже ушли от неё. Кто сам, кого за «белы рученьки» … Просто настала моя очередь. Слишком многое я знаю такого, что знать бы не надо ни мне, ни другим…
- Извините, я плохо понимаю, о чём идёт речь. У меня есть определённая работа, которую я должен сделать. Вот и всё.
- И всего-то? А я думала, что вы борец, как те, кого эта колода вышибла с работы только за то, что не хотели быть для неё подстилкой.
- А вы?
Елизавета Николаевна уставилась на Князева.
- Не поняла.
- А вы? Вы-то кем себя считаете сами?
- Если не для протокола – я падшая женщина, в простонародье б…
- Увольте меня от таких подробностей. Ваши эмоции мешают мне ухватить суть рассуждений. Если я вас правильно понял, то Валентина Петровна не тот человек, за которого себя выдаёт?
- Правильно поняли. И ещё поймёте, что нельзя о ней писать хорошо. Нельзя…
Докурившую сигарету Елизавета Николаевна затушила о край стола и достала новую. Сергей молчал.
- О чём вы хотите писать? О достижениях детского центра? О каких? На четыреста педагогов работающих, только у пяти-шести есть более или менее результат. Остальные – это балласт, разворовывающий бюджет. Кстати, я из их числа.
- Я ничего не понимаю. Валентина Петровна назвала вашу фамилию в числе лучших своих кадров…
- Выходит, что не оправдала её доверия. Вот сюрприз для неё будет. А может быть, мне надоело плясать под её гармошку. Вы-то человек со стороны и то глаза у вас на лоб полезли от всего этого, а я каждый день на это смотрю. Всё пришло в упадок. Разогнала лучших специалистов, а набрала одно жульё. Как не спросишь её, а у неё один ответ: «Нужный человек». Окружила себя прихвостнями, а те ей в рот заглядывают, и крошки со стола подбирают, и что-то всё пишут и пишут. Все кабинеты бумагой захламили. Не пройти, не проехать.
Князев решил пока не раскрываться и продолжал играть недоумение. Он похлопывал себя время от времени по карманам, качал головой и бесцельно водил глазами по сторонам.
- Я больше вам скажу, она и меня-то держит на работе, потому что когда-то я ей сказала, что буду молчать до тех пор, пока я здесь. А вот теперь решила уйти. Устала держать всё в себе, да охранять это барахло.
- А не жалко бросать детей?
- Вы наивный человек. Какой ребёнок придёт вот сюда в этот сарай, когда дома есть и видики, и телевизоры, и компьютеры. А у нас настольная игра хоккей, да детское лото. Вот забава, так забава.
- Так за что же вам государство деньги платит?
- Вот за это и платит, что сидим и не работаем. Да нас таких столько, что если сегодня всех уволить, то безработица захлестнёт страну по самое горлышко. Если бы мы работали, то преступность подростковая не росла бы как на дрожжах. Мы создаём видимость этой работы, и это устраивает власть, да и систему в целом. Если разобраться: мы зачаты этой властью и ею же развращенны. Да, что я вам рассказываю. Ещё в восьмидесятые годы о нашем центре так написали, что, казалось бы, прими меры и в отдельно взятом учреждении всё станет на свои места…
- И что же?
- А это не у меня надо спрашивать, а у вас, которых можно купить с потрохами. Зацепите тему, чуть-чуть раскрутите, а потом сидите и ждёте, сколько вам заплатят, чтобы снежный ком не скатился на головы провинившихся.
- Вы об уголовном деле, в связи с растратой средств, пущенных на капитальный ремонт?
- И о нём тоже. Да, сколько таких дел было и ещё будет, ведь жизнь продолжается, и зло не наказано и вряд ли в ближайшее время что-то изменится в лучшую сторону.
Елизавета Николаевна помолчала. Думая о чём-то своём, она договорила:
- Я дам вам адрес бывшего завхоза. Человек она хороший и многое вам расскажет. Она одна из первых, кто пострадал от рук нашей «мамки».
- «Мамки»?
- Мы так называем нашу Петровну, за её способность кормить всех нас с ладони, за наше молчание и покорность. Да, зовут бывшего завхоза Галина Павловна. Вы ей не говорите, что от меня. С некоторых пор у нас с ней разлад. Всё никак не может простить мне моё предательство. Может быть когда-нибудь и простит… Когда пойдёте к ней, возьмите с собой бутылку водки. На счёт этого она слаба. Собственно это её единственный минус, сослуживший ей в своё время «хорошую» службу, и если бы не некоторые обстоятельства, то бы куковала бы остатки своей жизни где-нибудь на Колыме и за себя и за Петровну.
Сергей с тяжёлым сердцем покидал детский клуб под названием «Луч». Как-то померкли в один миг газетные передовицы о празднествах, где на сценических площадках города каждый раз отплясывали образцовые детские коллективы, подпитываемые мэрией из только ей известных источников. Сразу же всплыли картины повседневной городской жизни, где подростки подрабатывают грузчиками у коммерческих ларьков за банку пива и пакет чипсов. Вереница детских рук в подземных переходах, просящих милостыню. Однажды ему по работе пришлось побывать на городской свалке, и там он увидел целый палаточный городок, где наряду со взрослыми копошились дети, начиная от грудного возраста и до самого совершеннолетия. Тогда его материал не пропустил главный редактор, сославшись на звонок сверху. Было это давно, а теперь как-то всё и всем стало безразлично: хочешь - пиши, хочешь - не пиши. Всё зависит от того, кто платит. Князев ещё долго колесил по городу, останавливаясь возле стаек ребятни, прислушиваясь к их речи, наблюдая за их поведением. Краем уха он улавливал их сленг, перемешанный с матом, с какими-то только им понятными словами. Их проблемы были только их. Никто не знал, как далеко может завести этих мальчишек такая жизнь, где всё брошено на весы выживания. Сергей ещё некоторое время проблуждал по городу и, было уже, совсем забыл о вчерашней договорённости о встрече в городском управлении образования, но в какой-то миг сработала память, включив потайные отсеки мозга. Он взглянул на часы. Можно ещё успеть.
Его уже ждали. Исполняющая обязанности начальника городского управления образования Тонкова Лидия Алексеевна встретила его радушно, как старого знакомого. Её жизненный опыт подсказывал ей, что именно так надо себя вести с прессой, тем более, когда впереди маячит назначение, сулящее кое-какое продвижение по службе. Князев вёл себя подчёркнуто и на расшаркивающуюся любезность со стороны чиновника отвечал весьма сдержанно. Он всем своим существом желал в эту минуту только одного: взять за руку данную особу, да провести по тем местам, где он успел побывать за это утро. Может быть, хоть так удалось бы сорвать пелену с её глаз, которые привыкли верить аккуратным отчётам подчиненных, где и охват детей кружковой работой, и количество этих самых кружков год от года растёт, не взирая на сокращение бюджетных дотаций. Князев без предисловий тут же задал вопрос, затрагивающий именно эту тему. Лидия Алексеевна, обескуражено посмотрела на журналиста, как бы вопрошая его: «Для чего она столько перед ним раскланивалась, если первым же вопросом он бил её наповал?» Молчание явно затягивалось, и она чувствовала, что что-то надо говорить и не могла. Как будто что-то мешало ей произнести вслух затасканные по кабинетам одни и те же дежурные слова, в которых даже она не находила ни смысла, ни значения. Мозг, как говорят компьютерщики, завис. Наконец, она собралась и стала издалека подбираться к существу вопроса:
- Наша система не так совершенна, как бы нам всем хотелось. Есть много проблем и одна из них это несостоятельность статистических служб более реально оценивать происходящее в системе образования.
- Здесь я с вами не согласен. Именно статистическая служба опровергает отчётность, на которую вы опираетесь в своей работе.
Немного оправившись, Лидия Алексеевна решила перейти в наступление:
- В отличие от вас, уважаемый… - она помедлила, видно не зная как обратиться к Князеву.
- Сергей Николаевич, - помог он ей.
- Да, Сергей Николаевич, в отличие от вас я опираюсь на отчётность, как результат каждодневной, кропотливой работы не одного и не двух, и даже не десятка людей, а целой системы…
- Можете не продолжать. Сознайтесь, что это же абсурд: с ростом количества кружков во внешкольных учреждениях, рост подростковой преступности не стал меньше, а наоборот…
- Что значит наоборот?
- Это означает только то, что все ваши цифры - это блеф.
- Не хотите ли вы сказать, что всё, что вот в этих бумагах обман? – спросила Лидия Алексеевна и коснулась рукой папок на столе.
- Вот именно, а особенно в тех вопросах, где речь идёт о посещаемости кружков детьми и о наполняемости материальной базы внешкольных учреждений. Если я не прав, убедите меня в обратном и заодно объясните, почему шатающихся детей на улицах города гораздо больше, чем вверенных вам учреждениях? Что это, случайность?
Лидия Алексеевна на миг замолчала, вспомнив недавнее совещание в городской мэрии, где те же слова звучали из уст многих городских служащих, но при закрытых дверях, прессу тогда не впустили. Да, собственно, что было скрывать, если действительно город просто кишит детворой, не охваченной работниками системы дополнительного образования. Она поджала губы. Тягаться с подготовленным журналистом ей было не с руки. Тут же всплыла в памяти её недавняя защита кандидатской, когда один из оппонентов задал ей вопрос: «Почему, она, математик со стажем, взяла тему по психологии, лежащей далеко за пределами её основной специализации?» Тогда она не знала, что ответить, и как можно было вообще что-то сказать, если честно, то математик она, на тот момент, была уже никакой. Конечно, это случилось не сразу, а постепенно. Будучи сначала директором школы, а затем заведующей отделом народного образования района, времени у неё на математику совсем не оставалось. Время шло, и для дальнейшего карьерного роста стал необходим кандидатский уровень. Уже придя работать в городское управление образования, она поняла, чтобы здесь удержаться, необходимо любыми путями заполучить этот злополучный уровень кандидата педагогических наук. Ей поначалу было стыдно, что её коллеги, более молодые, чуть ли не на скаку обходили её на виражах, пользуясь запрещёнными приёмами, вплоть через постель тех, в чьих руках была судьба их кандидатских и ничего, оставив всё позади, чувствуют себя теперь куда комфортнее, чем она. Лидия Алексеевна тогда ничего не ответила своему оппоненту. Может быть, именно это её и спасло от полного разгрома, потому что и тогда и теперь она прекрасно понимала, что её кандидатская слаба настолько, что до сих пор она чувствует себя человеком, укравшим то, что ей никак не могло принадлежать.
Князев встал, давая понять, что больше ему здесь делать нечего. Сергей понимал: встреча не получилась. Она и не могла получиться, потому что ни на один вопрос не было получено ответа. Он сухо распрощался с Лидией Алексеевной. Та ещё долго смотрела растерянно вслед ушедшему журналисту. Само время выдвинуло требование в реформировании системы, которая так просто не хотела менять привычное в себе самой. Лидия Алексеевна, как будто что-то предчувствуя нехорошее, взяла карандаш и на откидном листе календаря сделала пометку о том, чтобы с завтрашнего дня начать неплановую проверку внешкольных учреждений города на предмет соответствия годовой отчётности реальному состоянию дел на местах.
Валентина Петровна с самого утра рвала и метала, раздавая своему окружению кому «пряники», а кому «кнут». Что удивительно, такие эмоциональные всплески уже никого не пугали. Единственное, что требовалось от всех – это молчать: дать «мамке» выговориться, а потом всё встанет на свои места и жизнь потечёт также размеренно, как это было и раньше. Уже целый час бушевала Кучина, выговаривая своим подчиненным всё, что о них думала. Лицо покрылось красными пятнами. Пот стекал, неприятно щекоча шею. На верхней губе резче обозначились еле заметные усики. Щёки тряслись в такт рукам, которые время от времени своей тяжестью опускались на стол, производя глухой звук о его поверхность.
- Я, в какой раз должна вам напоминать о том, что вы все мне обязаны тем, что ещё работаете здесь, а не стоите на бирже труда в очереди по трудоустройству. Пора отрабатывать свой хлеб, бездельники. Сколько я могу вас прикрывать? Вот ты, Сергей Иванович, где твои спортсмены? Почему на момент проверки ни одной живой души не было на рабочем месте? Я вам плачу зарплату за работу с детьми, а не за то, чтобы в рабочее время вы шлялись по летним закусочным.
Пожилой мужчина с красным лицом хотел что-то возразить, поведя руками по сторонам.
- И не оправдывайся. Видели всю твою бригаду в нетрезвом виде недалеко от местной забегаловки. Что молчишь? А ты? - Валентина Петровна всем телом повернулась к сидящей совсем близко от неё женщине в возрасте, продолжая разнос: - Тебя-то, какой чёрт в рабочее время потащил на базар? Пришла проверка с городского управления образования, а её нет. Всё втихаря, всё под шумок. Вы кого подставляете? Ну, совсем от рук отбились. Я за вас возьмусь…
Она ещё некоторое время делала вливание своему окружению. Чуть-чуть поостыв, уже более спокойно, но всё в той же приказной интонации обратилась к рыжеволосой секретарше, которая из-за неумелого использования красителя для волос, выглядела для своего возраста чересчур вызывающе, более того, нелепо:
- Юля, готовь приказ по центру. Всех накажу ровно настолько, насколько заслужили. С этого дня переходим на «военное положение» и чтобы без моего ведома никаких инициатив. Я не посмотрю, что вы моё окружение: сравняю с землёй.
Повела глазами по сторонам, переводя дыхание.
- Галина Николаевна, - обратилась она к той, кого отчитывала за посещение базара в рабочее время, - Подготовь всю документацию по материальной базе. Копать будут основательно. Так, наука, привести в порядок все методические папки. Побольше бумаг. Не жалеть чернил. Это понятно? Сергей Иванович, своим архаровцам дай команду залечь на дно. Чувствую, что проверка неспроста. На всякий случай подстрахуйся. Я со своей стороны нажму на кое-какие рычаги в мэрии. Должно сработать. Работу загородного лагеря поставить под неусыпный контроль. Когда у нас заезд первой смены?
Галина Николаевна раскрыла свою папку и, сверив в ней записи, ответила, что после выходных. Кучина опять стукнула руками о стол и, обведя всех покрасневшими глазами, сказала:
- Все лагеря уже работают, а мы как всегда в самом хвосте плетёмся. Почему?
- Я вам докладывала о плохом состоянии труб подающих питьевую воду из скважины. Санэпидемстанция составила акт, – Галина Николаевна передала Кучиной какую-то бумагу из своей папки.
- Это что ли? Тоже мне документ, - та взяла протянутый ей листок, быстро пробежала его глазами и вернула. – Просто всем надо платить, вот и вся проблема. Ладно, это я возьму на себя, - и добавила шёпотом: - Да, отмени субботний заезд на «пикник». Обзвони девочек, пусть возьмут больничные листы на время проверки.
Все в кабинете молчали. Кучина что-то, обдумывая, для чего-то порылась у себя в бумагах на столе.
- Всем начальникам отделов провести совещания со своими подчинёнными, – голос её стал тише. - Что-нибудь придумайте, чтобы их расшевелить. Припугните увольнениями, в конце концов. Буду с вас спрашивать по всей строгости за любой недогляд с вашей стороны. Вроде бы всё. Вопросы есть?
- Валентина Петровна, - рыжеволосая секретарша пенсионного возраста привстала со своего места, - опять отсутствует Чумакова.
- С ней будет разговор отдельный. Эта может наломать дров не в нашу пользу. Всё, все свободны. Юля, а ты задержись.
Подобострастная секретарша замерла с пониманием возле своего стула, пропуская выходящих из кабинета. Когда за последним закрылась дверь, она подошла к «мамке».
- Надо вызвать Фокина. Я беспокоюсь за его обещание не высовываться. Что-то мне подсказывает, если доберутся до него, то нас ожидают большие перемены. Мне сообщили, что нашими пикниками заинтересовались некоторые чины. Пока у них на руках анонимки, а если выплывет что-то по существеннее? Да, и передай Сергею Ивановичу, пусть подключит наших «друзей» из местного РОВД. Может быть, у них есть насчёт всего этого какая-нибудь информация?
- Всё сделаю, как скажете. Может быть, Сергея Ивановича попросить наведаться и к Фокину? У него с фотографом получится оперативней. Как тогда с этим Димкой-то?
- Тогда с Димкой, - передразнила её Петровна. – До сих пор неуверенна, что всё было сработанно чисто. Сколько он нам нервов помотал? Принципиальность всё свою демонстрировал. Если бы Медведев тогда сам не отступил, ещё не знаю, как бы всё закончилось. Вот и сейчас не могу понять, откуда ветер дует. Отчего вдруг среди лета проверка? И почему именно с нас начали? А? Да, ещё эти анонимки появились. Как думаешь?
Князев уже целую неделю вёл журналистское расследование. Даже на работе не знали, что он копает и чем всё это может обернуться на самом деле. Для всех он готовил материал на тему летнего отдыха детей. Главный редактор не торопил, тем более лето только начиналось, и времени было предостаточно, чтобы написать довольно обширный материал. Иногда он вызывал его к себе в кабинет и интересовался, как продвигается работа, да давал всякие мелкие поручения, и на этом интерес к Князеву с его стороны заканчивался. Это вполне устраивало Сергея. Постепенно картина по детскому центру принимала более чёткие контуры. На его диктофоне уже были собранны голоса нескольких людей, которые в открытую обвиняли директора центра. Если даже отбросить эмоциональный фон, то можно было бы поднимать вопрос о несоответствии её с занимаемой должностью. Князев понимал, что это была верхушка айсберга, а поэтому не торопился с выводами. Ему хотелось, может быть впервые в жизни, довести дело до логического конца. Он чувствовал, что чем ближе он подбирался к тайнам второй жизни Валентина Петровны, тем более осознавал, что вступает на чужую территорию, где можно было стать мишенью и даже жертвой.
За это время ему удалось собрать все публикации об этом детском центре. Побеседовал с бывшими его работниками. Несколько раз пытался встретиться с Галиной Павловной, некогда работавшей завхозом под началом Валентины Петровны, но всё не получалось. Сегодня он решил не откладывать эту встречу и, вооружившись бутылкой водки, аккуратно сложив её в дипломат, направился по адресу, записанному со слов Чумаковой.
Во дворе дома, где та проживала, у вездесущих старушек у подъезда удостоверился: действительно ли Галина Павловна проживает по указанному адресу и, не задерживаясь, поднялся на пятый этаж. Мелодический дверной звонок спугнул тишину по ту сторону двери. Князеву открыли сразу.
- Вам кого?
Перед ним стояла высохшая женщина средних лет. Большие глаза, затянутые многочисленными морщинками безучастно смотрели на него.
- Вы, Галина Павловна? Я из газеты.
- Из газеты?- она посторонилась, пропуская Сергея в квартиру. – А по какому вопросу? А впрочем, какое это имеет значение…
Только здесь Князев понял, увидев в прихожей фотографию в чёрной рамке, отчего так отреагировала хозяйка квартиры на его приход. В этом доме недавно было горе. Он нерешительно остановился, решив про себя на этом и закончить визит, отложив его на потом. Поймав его взгляд на фотографии, хозяйка квартиры обречённо махнула рукой.
- Проходите, проходите. Это уже состоялось, - и добавила: – Жизнь продолжается… Так вы из газеты? Не возражаете, если мы пройдём на кухню, а то у меня в комнатах беспорядок.
Они прошли в крохотную кухоньку, где каждый сантиметр был ухожен со знанием дела. Сергей сел на мягкий стул, стараясь уместиться между столом и холодильником. На газовой плите закипал чайник, издавая характерный звук.
- Чай будете?
- Пожалуй.
Он не решался задавать свои вопросы из прошлой жизни этой женщины, взвешивая все «за» и «против».
- Вы, меня извините, но только не молчите. Говорите что-нибудь, спрашивайте, а то мне не отвлечься от своих дум самой.
- Галина Павловна…
- Вы, ещё раз меня извините: давайте без отчества. Не привыкла я к такому обхождению. Если не трудно то по имени. Вас как зовут?
Князев ответил.
- Если не возражаете по имени и на вы. А теперь давайте вести беседу.
Сергей осторожно отпил из чашки, стараясь не создавать лишнего шума. Хозяйка квартиры сидела, уставившись в одну точку, автоматически помешивая ложечкой чай.
- Я веду журналистское расследование, - начал он, осторожно подбирая слова. – Мне необходимо задать вам несколько вопросов о том времени, когда вы работали в детском центре. Если вы в состоянии, то давайте начнём.
- Что вас интересует? А в прочем, я догадываюсь - моё участие в хищениях материальных средств? Всё что вам надо, есть в деле городской прокуратуры.
- Думаю, что там ничего нет об участии во всём этом вашего бывшего директора…
- Петровны? Так на неё и никогда ничего и нигде не будет. Она умеет выходить сухой из воды. По головам пройдёт, а не замочится. Я уже как пятнадцать лет живу надеждой, что однажды она наконец-то споткнётся и ей воздастся по заслугам. Пока вот, что-то или кто-то оберегает её.
- Может это происходит оттого, что те, кто знает о ней что-то, своим молчанием, тем самым помогают ей оставаться непотопляемой?
- Это вы правильно заметили. Всё за неё, и как не крути, всё одно - она никогда не потерпит поражение. Даже, если обнародовать все её прегрешения и тогда она найдёт лазейку, чтобы ускользнуть от правосудия. Вот взять меня. Если бы не мой покойный муж, давно бы сидела за колючкой. У меня талант быть завхозом. Вот она меня и приметила. Было это в самом начале её карьеры. Уже тогда я могла крутить такими делами, что всё последующее было бы так себе. Да, только на то у меня и голова, чтобы понимать, насколько это подло обирать детишек. Вы на меня не смотрите. Все завхозы должны уметь брать и давать. Без этого практически невозможно работать. Любой вопрос решался и решается через «презент». Одному столько, другому столько. А вы как думали? Конечно, это противозаконно, но другого пока человечество не изобрело, чтобы доставать всё то, что не додала государственная система детским учреждениям для нормального их функционирования.
Галина Павловна помолчала, собираясь с мыслями, и продолжила:
- Всё началось не сразу. Нам в тот год выделили средства на капитальный ремонт. Это по нынешним меркам копейки, а тогда на них можно было бы сделать многое. Нашли подрядчиков. Перегнали им почти все деньги и стали ждать. Те, оказались тёртыми ребятами и сообразили, что Петровна пробка, а со мной можно было договориться, и провернули дело так, что вскоре затребовали ещё столько же, чтобы закончить ремонт. Денег нам, конечно, никто больше не дал. Кооператив быстренько свернул все работы, и мы остались «у разбитого корыта». К этому времени подошёл срок отчитываться за проведённый ремонт, а он по существу ещё и не начинался. Подключилась городская прокуратура, и началось следствие. Петровне тут же предложили «сушить сухари». На неё тогда нельзя было смотреть. Весь коллектив переживал за неё. Писали письмо даже в райком партии. Ответ был однозначным: уволить с занимаемой должности, с передачей дела в суд. Ей светило где-то лет пять с конфискацией. Стали искать подходы к следователям. Долго искали и, наконец, нашли. Дорого нам они обошлись. Пришлось часть оставшихся денег на счетах потратить на рестораны, да на подношения. Всё ничего бы, потом бы выкрутились, но власть требовала найти и наказать виновника растрат. Ей на тот момент было всё равно, кто им будет. Главное, чтобы отчитаться перед высшими инстанциями, а заодно и свою персону прикрыть. Петровна предложила мне всё взять на себя, пообещав, что сможет в нужный момент подключить свои связи для моей будущей реабилитации. Я поверила. Мы на тот момент с ней были, как сёстры. Одним словом, кинула она меня по всем правилам. Уволили с работы по статье, навесив на меня все её прегрешения, а ей влепили строгий выговор, и это, не смотря на то, что все документы подписывала она лично своей рукой. Она пальцем не пошевелила, чтобы хоть как-то смягчить мне наказание. Если по правде, то я протестовала против многого, что она на тот момент предлагала, чтобы нажиться за счёт дармовых денег. Это грязный человек. Когда стало ясно, что судебные тяжбы стали сворачивать, она распустила слух, что моё злоупотребление спиртным стало камнем преткновения всем несчастьям, обрушившихся на голову педагогического коллектива. Я, узнав про это, действительно ушла в запой. Жить стало невмоготу. Мне хотелось уже тогда всё и всем рассказать, как было на самом деле, но кому бы поверили: пьющему завхозу или директору, у которой, как оказалось: в верхах были связи? Затаила я обиду на всех и канула в бездну.
- Что и не нашлось человека, кто бы вас поддержал?
- Нет, даже лучшая подруга Лизка и та отвернулась от меня. Год я не выходила из транса, а тут встретила своего будущего мужа. Он-то меня к жизни и вернул, не побрезговал, за что буду ему благодарна до последних моих дней. Хороший был человек. Царство ему небесное…
Князев вышел от Галины Павловны под впечатлением. Бутылка водки так и осталась лежать в дипломате. Только на выходе из подъезда он вспомнил о ней и даже обрадовался, что не достал её, чтобы разговорить несчастную женщину. Он представил себе на миг всю немую сцену с доставаемой им водкой из дипломата, и ему стало неприятно.
Фокин лежал на полу в неестественной позе. Целлофановый пакет на голове скрадывал его черты лица. Но и без него было понятно какое выражение, последнее выражение застыло на лице, уже ничего не чувствующего Витьки, так и не поймавшего в этой жизни свою «птицу счастья». Если бы он ещё мог, то сквозь целлофан увидел бы чьи-то ноги в кроссовках, расхаживающие по его квартире. Если бы мог, то расслышал бы голоса тех, кто его пытал под, громко включённый телевизор, но ничего этого он не видел и не слышал. Витьки Фокина не стало на земле.
Голоса между собой переговаривались. Чьи-то руки спешно собирали разбросанные негативы и фотографии. Кто-то аккуратно поправлял покрывало на диване, стараясь скрыть следы недавней борьбы. Телевизор уже был выключен, сослужив хозяину квартиры последнюю услугу. Неизвестные сняли с его головы пакет и, распечатав бутылку водки, предварительно сделав по глотку, вылили остатки на лицо ничего не видящего, не чувствующего Витьки.
На утро соседка востроносенькая старушка, увидев приоткрытую дверь, из любопытства заглянула в квартиру Фокина. Его она увидела лишь тогда, когда на её голос никто не откликнулся и, она, поёживаясь, прошла в комнату. Витька лежал на полу с выпученными глазами, держа в одной руке стакан. Старушка затряслась и выбежала на лестничную площадку, где столкнулась с соседом сверху, который и вызвал милицию.
Валентина Петровна заметно нервничала. Вчерашний день до сих пор не давал себя забыть. Она никак не могла взять в толк, отчего так вдруг на неё накричали в городском управлении образования? Лидия Алексеевна была не в духе, но зачем же так кричать? Она что забыла, кому она обязана своим продвижением по карьерной лестнице? Опять же эта проверка. Как всё не кстати. Валентина Петровна набрала ещё раз телефон детского клуба «Луч». Длинные гудки. «Что ж придётся ехать самой». Она грузно поднялась из-за стола и прошла в приёмную.
- Юль, скажи водителю, что сейчас поедем. Да, Сергей Иванович не звонил?
- Нет, не звонил.
- Я в «Луч». Буду после обеда. Всех наших шерсти от моего имени. Если у кого нет детей на кружках, пусть метут территорию. Хватит прохлаждаться.
«Газель» подкатила к подъезду жилого дома, где находился детский клуб. Валентина Петровна тяжело ступая, зашла внутрь.
- Ты, что ж подруга, на совещания не ходишь, к телефону не подходишь? Что случилось? Давай быстренько рассказывай, а то у меня дел по горло и без тебя.
Елизавета Николаевна впустила Петровну.
- Так в чём дело?
- Я больше не хочу у тебя работать. Не хочу.
- Что наследство получила или клад нашла? – хохотнула Петровна.
- Получила и нашла…
- Ты давай конкретно, а то я тебя не пойму. Что у тебя на уме?
Елизавета Николаевна достала сигарету.
- Ой, только давай без курева, а то у тебя здесь и так дышать нечем.
- Командовать будешь у себя в кабинете, а тут…
- Ну-ну, продолжай…
- Увольняюсь я. Вот видишь, готовлюсь передать всё это барахло.
- Ай-яй-яй, а я о ней пекусь, выбиваю средства для ремонта клуба…
- В коем-то век? И с чего бы это? Неужели совесть заела? Только меня на это не купишь. Хватит из меня дуру делать.
- Что хочешь соскочить? А ты подумала о последствиях? Может быть, напомнить тебе о твоих шашнях налево и направо при живом муже-то? Я ведь молчать не буду…
- А, если я заговорю о твоих делах, что с тобой станет? К твоему сведению, мой благоверный почище меня будет, и то, что я ему так долго рога наставляю – это моё дело и вот всего этого, - она обвела глазами комнату, - и тем более тебя не касается. Собственно, это и не так важно теперь.
- Значит, по-хорошему у нас с тобой не получится. А я ехала, думала: посидим, по-бабьи погорюем и всё уладим. Ну, что хочешь?
- От тебя я ничего не хочу. Я и так долго молчала. Сначала по глупости, потом из-за боязни, а теперь ты мне просто надоела со своим бизнесом. Подумать только, заслуженный работник образования занимается сутенёрством, собрав вокруг себя себе подобных. Это не я должна тебя бояться, а ты и не только меня, а каждого, кто о тебе хоть что-то знает такое, что не для прессы.
- Ах, вот в чём дело? Наболтала журналисту про меня всякую чепуху? Говори всё на чистоту.
- Что до журналиста, которого ты ко мне подослала, я ему ничего не сказала, но после его визита у меня появилось огромное желание рассказать о тебе всем и я знаю теперь, как это сделать, а сейчас пошла вон отсюда.
- Ну, Лизка, чувствую, что добром мы не разойдёмся.
- Догадливая ты стала.
- Пиши заявление, и чтобы с завтрашнего дня духа твоего здесь не было.
- А, что с сегодняшнего нельзя? А то я хоть сейчас. Вот, в актах передачи материальных средств подпись поставь, и я покину весь этот «рай». Меня здесь ничего уже не держит. Благодаря тебе, я стала такой, что сама себе противна. И если, что-то меня и держит в этой жизни, так это желание вернуть тебе все долги. А может быть, и не только свои, но и тех, кого ты вынудила уйти с работы, обосновав под крышей детского центра собственную «империю».
- Сука.
- Рада познакомиться, Чумакова Елизавета Николаевна.
Валентина Петровна стиснула зубы. Даже на её добротном лице обозначились желваки, что весьма затруднительно при такой комплектности. Руки непроизвольно сжались в кулаки, смяв расстеленную газету на столе. Голос с шипения перешёл на истошный крик:
- Я тебя растопчу! Ты, у меня кровью захлебнёшься! Да, я вас всех вот так…
Она стала рвать газету, разбрасывая её клочки по сторонам. Лицо покрылось пятнами. В сумраке помещения, где свет еле-еле проникал сквозь зарешеченное окно, оно выглядело зловещим. И только глаза выпученными белками беспомощно сверлили Чумакову, не в силах достать её через стол. Это продолжалось недолго. Потом рот стал хватать воздух, которого в накуренном помещении было не так уж много и огромное тело начало заваливаться на бок.
На следующий день Князев, отсидев добросовестно утреннюю планёрку, решил до обеда ещё раз наведаться в детский центр. С одной стороны необходимо было подкрепить свою легенду в глазах Валентины Петровны, а с другой - хотелось кое-что уточнить. Вдруг откроются ещё потайные дверки в раскручиваемом им деле? На этот раз он не стал испытывать себя общественным транспортом, а просто поймал частника. Добродушный старичок за сто рублей пообещал домчать клиента до места с ветерком.
Улицы по-утреннему распахнули перед Сергеем витрины магазинов. Реклама пёстрыми пятнами выдавала своё присутствие на каждом шагу. Буквально на всех столбах, и проводах, и даже деревьях что-нибудь висело и кричало яркими красками о превосходстве того или иного товара. На широких панно девочки в неглиже обнимали капоты иномарок, демонстрируя не то средства передвижения, не то свои прелести, выставленные напоказ, как будто невзначай. Довольно часто попадались рекламные щиты, на которых мелкими буквами Минздрав предупреждал о вреде курения тех или иных сигарет, изображённых в огромных размерах, сопровождаемые надписями: «Это твоё будущее» или «Цени мгновения жизни». Если вдуматься, то можно было бы решить, что речь идёт о тех заболеваниях, которые, как правило, сопровождают по жизни курильщиков. Водитель был разговорчив и то и дело комментировал увиденное им по дороге вслух:
- А сейчас мы проезжаем достопримечательность нашего города. Слева и справа от дороги располагается территория для выгула местных «тёлок». Вы не любитель случайно?
Князев знал о «славе» этого проспекта и даже год тому назад кое-что опубликовал на эту тему. Он отрицательно мотнул головой. Водитель одобрительно крякнул, прибавляя скорость:
- Вот жизнь, кудрить её в печень. Такой проспект: с фонтанами, с сиренью и тот облюбовали под свой бизнес. А? Куда мы катимся? Раньше за это ворота дёгтем мазали, а сегодня… На те вам: день только начался, а уже стоит, жрица любви. За километр виден её боевой раскрас. Ведь, что обидно, девки уж больно красивые. Каких детишек могли бы нарожать…
- Правду говоришь отец, красивые…
- Вот я и интересуюсь, куда власть смотрит? Слышал, что она эта самая власть и крышует всех этих сутенёров. Вот времена-то…
- Дыма без огня не бывает, - поддержал беседу Сергей.
- Сколько этой дорогой езжу, ни разу у них не было выходного, а в вечернее время, как частокол. Каких только нет. Малолетки и те попками трясут. Тьфу ты, срамота.
Машина свернула с проспекта на второстепенную дорогу и нырнула в арку домов. Князев расплатился и уже знакомой дорогой проследовал в здание, виднеющееся среди буйно разросшегося карагача. На этот раз у входа несколько женщин вяло мели чилиговыми вениками асфальт, да дворник-старичок из резинового шланга поливал газоны. Сергей вошёл в детский центр. Знакомая вахтёрша, видно не узнав его, задала всё теже дежурные вопросы. Услышав, что тот к директору, остановила его:
- Так нет её. В больнице уже второй день.
- Что с ней?
- Сердечко стало сдавать.
- А вместо неё кто?
- А там, в приёмной Юлия Анатольевна. Она вам всё обскажет подробнее.
Князев прошёл по коридору в сторону кабинета. В приёмной - никого, но сам кабинет был, распахнут настежь, и рыжеволосая женщина пенсионного возраста с кем–то разговаривала по телефону, спиной к входной двери. С верхнего этажа доносились невнятные звуки: не то кто-то пел, не то просто звучала кассета.
- Вы к кому? – Юлия Анатольевна закончила говорить по телефону и обернулась к двери лицом, почуяв за спиной чьё-то присутствие. – Если к директору, то её нет.
- Мне уже сказали на вахте. Да, я собственно принёс материал, чтобы Валентина Петровна его просмотрела и может быть, что-нибудь добавила или исправила.
- Вы из газеты? – высказала своё предположение Юлия Анатольевна. – Давайте я взгляну.
Она обошла директорский стол и села на мягкий стул, по свойски передвинув кое-какие бумаги на край стола. Князев достал статью и передал ей.
- Конечно, сегодня не до прессы. Уж больно мы переживаем за её здоровье. И всё-то как-то неожиданно: и проверка эта, и сердечный приступ, да и так, как будто всё против неё.
Юлия Анатольевна стала читать, беззвучно шевеля ярко накрашенными губами. Сергей сел, не дождавшись приглашения напротив и стал более внимательно разглядывать обстановку кабинета. Всё было, как и в прошлый раз. Юлия Анатольевна, не подымая глаз, спросила:
- Это окончательный вариант или ещё что-то будет?
- Вот для этого я и пришёл, чтобы уточнить кое-что.
- Что именно?
- Мне необходимо встретиться с руководителями кружков и взять у них интервью. Хотелось бы о вашем директоре рассказать словами её подчинённых, а не сухими цифрами статистики. Всё-таки это газета, а не годовой отчёт. Несколько таких жизненных штрихов, чтобы оживить публикацию. Вот, например, вы?
Юлия Анатольевна встрепенулась, протестующе замотав головой.
- Ну, почему же? Если я понял, вы личный секретарь Валентины Петровны и можете рассказать много интересного про своего непосредственного начальника. Через ваши руки, - он чуть было не сказал уши, - проходит столько информации. Может быть, вы помните какие-нибудь забавные истории из её жизни. Это было бы кстати.
- Нет и нет. Я лучше вас кому-нибудь другому перепоручу, а то у меня столько дел, да и рассказывать о ком-то я не большая любительница. А вот и для вас собеседница…
Она крикнула в открытую дверь вслед проходившей по коридору сотруднице:
- Людмила, зайди на минутку.
В приёмную, а затем и в кабинет вошла одна из тех женщин, что мели асфальт у входа.
- Вы там, всё закончили? Вот знакомься. Журналист из газеты. Побеседуй с ним. Ответь на вопросы, - потом, будто о чём-то вспомнив, она уже обратилась к самому Князеву. – Вы не подождёте в приёмной, а то мне надо с ней по ходу кое-что решить по работе?
Она вернула ему статью. Сергей вышел в приёмную, прикрыв за собой плотно дверь.
Стенды, развешанные по стенам приёмной, могли бы много рассказать о внутренней жизни учреждения, но, как и везде сухой язык инструкций и приказов, графики и всё, что обычно помещают на подобные планшеты, не охотно приоткрывали завесу, скрывающую то, что всегда интереснее, чем цифры о количестве и об охвате. Людмила вскоре вышла, и они поднялись на второй этаж.
- Пройдёмте в мой кабинет. Там хоть вентилятор есть, а то эта жара отупляет и не даёт сосредоточиться. У нас вообще это лето какое-то ненормальное. Вам уже сказали, что мы все в ожидании министерской проверки? Это-то летом, в разгар отпусков. Всё главное управление образования на ногах, ну и нас заодно подняли, как по тревоге…
- Да, что-то не похоже на наших министров. Обычно они жару пережидают где-нибудь на Гавайях.
- Вот-вот, вы меня прекрасно понимаете. Мы уж всем коллективом сидим и гадаем: «Чтобы это значило?».
- Могу вас натолкнуть на одну мысль. Начало образовательных реформ.
Они вошли в кабинет с табличкой – «Заместитель директора по…». Сергей не успел разобрать.
- Как бы там ни было, но в любом случае, они там не понимают, что люди в отпусках? Садитесь.
Князев сел на жёсткий стул у самого стола. Людмила заняла место у окна напротив, включив вентилятор, отчего кабинет наполнился еле заметным шумом, работающего мотора. Бумага на столе зашевелилась от воздушного потока и отдельными листками сыпанула на пол. Сергей нагнулся и поднял соскользнувшие страницы.
- У меня вопросов немного, но без них публикация какая-то уж слишком официальная, а мне бы хотелось в ней привести несколько примеров из жизни Валентины Петровны, раз уж речь зашла о вашем центре.
- Спрашивайте, меня уже Юлия Анатольевна ввела в курс дела.
«Так, быстро она сориентировалась. Похвально». Князев, как будто ничего не расслышав, продолжал всё с той же интонацией:
- Расскажите, пожалуйста, о каких-нибудь курьёзах, имевших место в истории вашего центра? Или о том, как вам удаётся находить решение из, казалось бы, безвыходных ситуаций? Или о том, как Валентина Петровна помогает своим работникам достигать высоких результатов в работе с детьми? И желательно не официальным языком, чтобы читателю было интересно.
В это время дверь кабинета приоткрылась, и остроносенькое личико заглянуло внутрь.
- Тебе чего?
- Там собираются к Фокину на похороны. Меня просили узнать: ты поедешь?
- Передай, что я себя плохо чувствую. Да, ты из больницы? Как там «мамка» себя чувствует?
- Пока без изменений. Ну, ладно я побегу.
Князев сразу сообразил, что речь идёт о фотографе. Как только дверь закрылась, он спросил:
- Умер ваш работник?
- Да…
Людмила, как будто что-то вспомнив, встрепенулась:
- Что можно сказать про нашу Петровну? Взять хотя бы вот эту девчушку. Сердце у неё доброе вот и приглядывает за сиротой: кормит, одевает. Ведь никто её не заставлял. Сама изъявила желание, а здоровье, если вам уже сказали у нашего директора неважное.
- Она её удочерила?
- Точно я не знаю, но Светка живёт у неё на полном довольствии уже около года. Смышлёная, но вместе с тем иногда бывает развязной. Наверное, родительские гены.
Помолчав, как бы взвешивая про себя сказанное и то, что ещё предстоит ещё сказать, Людмила продолжила:
- Если честно, наш детский центр не самый лучший. Есть кое-какие проблемы материального плана. Не всё так гладко и с кадровым наполнением, но это, как и везде. Вы меня понимаете?
- Текучка?
- И текучка тоже. Люди стремятся к хорошим зарплатам, потому что жизнь дорожает, а система дополнительного образования не может обеспечить на сегодня большинству своих работников достойный жизненный уровень.
- Я слышал, что из центра в своё время ушли довольно сильные педагоги, уведя с собой своих воспитанников. Как вы это можете прокомментировать?
- Каждый человек ищет, где получше. Наверное, в этом причина их ухода.
- А не может быть, что они просто не сработались с директором?
- Мне об этом ничего не известно, - Людмила сказала это, опустив глаза. - Лучше об этом спросить у них.
- А как с ними связаться?
Князев заметил, как его собеседница заволновалась. Её руки стали перебирать папки на столе. Выдвигать и задвигать ящики. Видно было, что где-то она нарушила инструктаж, проведённый с нею Юлией Анатольевной.
- Вы, знаете, я вспомнила о неотложном деле и прошу вас давайте отложим нашу беседу на потом?
Странные люди. Непосвящённому человеку может показаться, что все они всю свою жизнь несут на себе обет молчания, и когда речь заходит о том, о чём они должны молчать, сразу же находятся дела, от решения которых якобы что-то зависит. Абсурд.
- Что ж придётся нашу беседу продолжить в следующий раз.
Князев не сразу покинул детский центр. Проблуждав некоторое время по пустым коридорам и заглянув в приоткрытые двери некоторых кабинетов и не найдя никого, с кем можно было бы ещё побеседовать, решил съездить и посмотреть со стороны на похороны фотографа, а заодно узнать подробности о его смерти.
Народу было немного. Соседские старушки, обряженные в белые платочки, стайкой вились на скамейке возле подъезда. Полушёпотом обсуждали входящих и выходящих туда и оттуда, комкая носовые платки в сморщенных ладонях. Ребятня, облепившая ограду палисадника, с непонятным восторгом осматривала уже вынесенную крышку от гроба. Сергей тут же увидел сидящую отдельно от всех Светку, с зажатой в руке сигаретой. Глаза были красными. Время от времени она сплёвывала себе под ноги, не обращая никакого внимания на проходящих мимо неё людей. Из подъезда вышел пожилой мужчина, неся в руках две табуретки. За ним выбежала миловидная женщина, что-то говоря ему на ходу. Тот кивал в ответ головой. Заметно оживились старушки, вытянув шеи в сторону подъездной двери. Стали подтягиваться от соседних подъездов: кто из любопытства, а кто просто так. Князев выбрал место в тени карагача, чтобы не привлекать к себе ничьего внимания. Когда вынесли гроб с телом Фокина, подъехала уже знакомая Сергею «Газель». Работники детского центра, не торопясь, покидали авто, переминаясь в какой-то нерешительности в отдалении от всех. Последней показалась Юлия Анатольевна. Что-то сказав своим коллегам по работе, направилась к толпе, пожелавших проститься с фотографом. Водитель понёс за ними венок с надписью: «От сослуживцев…». Князев переменил позицию. Собравшиеся проводить Фокина в последний путь ещё постояли чуть-чуть, и процессия двинулась со двора. Без музыки, без плача, без пламенных речей…
- Отстаньте от меня. Я никуда не поеду, - донеслось до Сергея.
Светка, с заплаканными глазами отбивалась от наседавшей на неё Юлии Анатольевны.
- Нет, ты поедешь.
- Не командуйте мной…
- Кому, как не мне тобой командовать, - секретарша Валентины Петровны повысила голос. – Девчонка, я заставлю тебя слушаться! Пока «мамка» в больнице, я за неё.
- Да, пошли вы и ваша «мамка»…
- Ах ты, подстилка! Или ты забыла, кто ты есть на этом свете? Вон он тоже попробовал забыть, - Юлия Анатольевна пальцем показала в сторону похоронной процессии и понизила голос, продолжая что-то выговаривать несговорчивому подростку.
Сергей уже ничего не мог разобрать и только наблюдал за происходящим, ловя краем глаза поотставших от процессии работников центра. Те топтались на месте, не зная, идти им дальше за гробом или дожидаться Юлии Анатольевны. Та, видно исчерпав все свои аргументы, схватила Светку за руку и потащила её к «Газели». Со стороны это походило на конкретные уговоры молодящейся бабули к своей внучке, отказывающейся садиться за уроки. Светка рванулась, ловко вывернувшись от захвата разъярённой секретарши, и дала дёру в сторону гаражей, маячивших в глубине двора. Никто её не преследовал. Водитель ещё издали махнул Юлии Анатольевне, что бы та оставила девчонку в покое. Работники центра, не дожидаясь окончания сцены, уже плелись в конце процессии, изредка оглядываясь на догонявшую их секретаршу.
Князев, не раздумывая, направился в сторону гаражей. Другого случая поговорить со Светкой у него могло бы и не быть. Нашёл её он не сразу. К гаражам примыкала территория детского сада, где на одной из площадок в беседке он и увидел заплаканного подростка. Девочка пыталась прикурить, согнувшись над спичкой зажатой в руках. Спичка не хотела разгораться. Внезапный ветер затушил огонёк, так и не дав сигарете долгожданного огня. Светка повела глазами по сторонам. Увидев подходящего к ней Сергея, бесцеремонно спросила:
- Спички есть?
Князев отрицательно покачал головой. Светка оценивающе окинула его взглядом, что-то припоминая:
- Я вас уже где-то видела. Это вы были сегодня в кабинете у Людки?
- Был, но мне кажется, что у Людки есть не только имя, а и отчество.
Светка фыркнула:
- Обойдётся.
- Что ж так?
- А с ними только так. Корчат из себя занятых людей … Вы то кто? Не из их числа?
- Нет, я из другой организации, - Сергей присел рядом. – Из организации я другой, но о тебе кое-что уже слышал.
- От кого? – Светка отпрянула от Князева, намереваясь встать и если что бежать и от него.
- Успокойся, не от них, - он кивнул в сторону удаляющейся процессии, которая теперь была едва различима отсюда. – Мне о тебе рассказывал Фокин.
- Витька? Когда же он успел? Всё последнее время он пил, не приходя в сознание, что его и сгубило.
- Значит не всё время пил, а были и перерывы.
- И что же он рассказал? – Светка, всё ещё сторожась Сергея, несколько отодвинулась от него на край скамейки.
- Да, так всякие мелочи.
- Вообще-то, человек он был ничего. Пил вот только…
- Я слышал ты сирота?
Светка сразу как-то ощетинилась.
- Сирота при живых родителях.
- Как это?
- Как? Да очень даже просто. Отец сидит, а мать лишили родительских прав и где она никто не знает.
- Мне говорили, что ты удочерена Валентиной Петровной, - соврал Сергей.
- Это кто же вам на уши лапшу нацепил? Живу я у неё на правах домработницы. Удочерила… Она удочерит. Ей проще меня в какой-нибудь бордель пристроить, чем назвать своей дочерью.
Всё это было сказано на эмоциональном подъёме. Светка не сразу поняла, что что-то сказала такое, что до сих пор, как ей казалось, было только её тайной. Несколько минут они молчали.
- А вы откуда знаете Фокина?
- По работе. Он же профессиональный фотограф. А ты, почему не поехала на кладбище?
- Я потом как-нибудь.
Она по детски сложила губы.
- Он мне говорил, что я очень фотогенична. Обещал мою фотку в журнале поместить, на обложке. Затея не удалась… Вот так разбиваются мечты. Ну, ничего я ещё им всем покажу, - она погрозила кулаком. – Они у меня ещё всплакнут по-настоящему, а то понаехали со скорбными личиками, венок припёрли, сволочи. Как я их ненавижу: и эту рыжую стерву, и «мамку» и всю её кодлу прихлебателей.
На этот раз уже Сергей посторонился от разошедшейся девочки-подростка.
- Они думают, что могут меня задарить подарками, да запугать. Да, я на них в милицию заявлю за… - она запнулась, вспомнив, что рядом с ней сидит незнакомый ей мужчина.
- По-моему тебе надо успокоиться. Ты сегодня что-нибудь ела? Время-то обеденное, - он взглянул на часы. - Компанию не составишь?
- Я с незнакомыми не обедаю, - скривила личико Светка.
- Ну, это легко исправить. Сергей Николаевич, журналист, - представился Князев, вставая.
- Прямо-таки и журналист?
- Что не похож?
- Нисколечко. Больше на частного сыщика, как в кино.
Сергей засмеялся.
- С моей профессией кем только не приходиться быть: и сыщиком, и врачом, и психологом. Ну так что, идём?
- А мы уже на «ты»?
Сергей смутился, но нашёлся, что ответить:
- Ну, а чего тянуть? Только уговор: обязательно с отчеством.
- Тогда я Ивановна, - Светка поднялась, едва доставая Сергея до плеча головой. - Двигаем, Никола-ич, но учти: денег у меня нет.
Князев улыбнулся.
Они обосновались в одном из летних кафе, которые каждый год, как грибы вырастали по всем городским скверам и паркам. Парень-официант, завидев посетителей, непринуждённо подошёл к ним вразвалочку. Оценивающе оглядел Светку, и только потом перевёл взгляд на Князева.
- Пару овощных салатов. Два шашлыка. Бутылку воды и одно мороженное.
- Коньяк, водка, пиво?
- Всё это прибереги на потом, - Сергей подмигнул официанту.
- Понял.
Посетителей не было, но, тем не менее, двухкассетная мыльница надрывно транслировала местную радиостанцию, сдобренную приколами развязных ведущих, по поводу которых у Князева были почти всегда не лестные отзывы. Сегодня почему-то даже их верещания и похабщина не так тревожили его сознание. Усаживаясь поудобнее, он сказал:
- Здесь неплохо. А?
Светка промолчала, рассматривая свои пальцы.
- А вы какой? – непроизвольно она перешла на «вы».
- Не понял.
- Ну, какой?
- А… из чьих буду? - Сергей широко улыбнулся. – А тебе как хочется?
- Вы, что еврей? На вопрос вопросом отвечаете?
- Нет, русский я…
- И всё-таки?
- Расшифруй свой вопрос.
Светка откинулась на спинку стула, закинув нога на ногу.
- В чём ваш интерес? Ради чего вы остались со мной, а не поехали как все на кладбище?
- Ну, положим, что не я один не поехал… Да, и с какой стати, ты устраиваешь мне допрос?
- Не хотите, не отвечайте. Тогда я тоже буду молчать.
Официант принёс заказ. Сергей расплатился.
- Что ж, как утверждает медицина, разговоры мешают усвоению пищи. Прошу.
Светка осторожно прикоснулась к салату.
- Смелее Ивановна. Нам потребуется много сил, что бы понять всё-то, что последнее время твориться вокруг тебя, вокруг меня, вокруг всех нас.
После обеда они ещё долго бродили по городу. Сергей рассказывал о своей жизни, о профессии. Светка слушала и, веря и не веря. Иногда скептически вставляла свои комментарии, и каждый раз убеждалась в том, что он не похож на всех тех, кто до этого её окружал всё это время. Был он простым и доступным. Легко шутил, не опускаясь до пошлости, и это располагало к общению. Его рост, широкие плечи, то, как он говорил, как он смотрел на неё – всё было таким надёжным, что у Светки от всего этого внутри, где-то в области сердца, даже чуть-чуть заныло. Временами в голове у неё рождались девичьи фантазии по поводу него и тут же, чего-то, испугавшись, она гнала их и начинала краснеть, отводя глаза в сторону.
Князев решил, прежде, чем расспрашивать её о том, что могло хоть как-то помочь в его расследовании, постарался растопить в её сердце недоверие к себе. Уже ближе к вечеру, вдоволь находившись, они присели в парке на скамейку, где она и рассказала Сергею всё о себе, что посчитала нужным. Получалось, что ей в этой жизни пришлось хлебнуть всякого. Может быть, встреча с Князевым была для неё чуть ли не единственным случаем, когда она почувствовала себя рядом с ним не такой одинокой.
- Ну, Ивановна, куда теперь? - он взглянул на часы.
- Не знаю. Я ещё погуляю…
- А что потом? – Сергей посмотрел на Светлану, подбирая слова.
Та сидела откинувшись. Ей не хотелось возвращаться в своё прошлое. Что-то гнетущее нависло над её существом, грозя раздавить ту маленькую надежду, которую в неё вселил разговорчивый журналист. Она не знала, что будет потом, и будет ли это потом. Сергей, угадав её мысли, прокашлялся и сказал:
- Думаю, что тебе стоит пожить где-нибудь на природе. Отдохнуть от всех. Если не возражаешь, я отвезу тебя к своим родителям. Люди они хорошие. У них большой дом, сад – одним словом курорт. Поживёшь, а там глядишь, что-нибудь придумаем.
Светка согласно кивнула головой, не проронив ни слова.
- Ну, вот и хорошо.
Придя домой, Князев только тогда почувствовал, что устал. Есть не хотелось. Прошёл к письменному столу. Рука привычно нажала на кнопку телефонного аппарата, и механический голос доложил о звонках, поступивших за день на его номер. В основном звонили с неопределяемых номеров, и поэтому было трудно понять, кто пытался дозвониться до него весь этот день. Автоответчик не содержал ни одного сообщения. Сергей сбросил с себя одежду и направился в ванную. Уже заканчивая принимать душ, он услышал телефонную трель. Наскоро обмотавшись махровым полотенцем, прошлёпал в комнату и взял трубку. Он сразу узнал голос звонившего, а точнее звонившей.
- Алло, извините за поздний звонок…
- Здравствуйте, я вас узнал, - Сергей сел на стул, продолжая на ходу свободной рукой краем полотенца вытирать тело. Голос его был уже не таким усталым. - Как ваше самочувствие? Что-то вы сегодня, судя по интонации, чем-то расстроены…
- Так Фокина убили, - произнесла Надежда, а это была действительно она, несколько дней назад передавшая Князеву фотографии.
- Почему убили? Есть заключение врачей, что он умер своей смертью…
- Вы, в это верите? Его убили…
Надежда помолчала. Было слышно, как она всхлипывает и утирает слёзы. Князев спросил:
- Откуда вам известно, что Фокина убили? Вы так думаете или есть какие-то доказательства?
- Дело в том, что мы с Виктором хорошо знакомы, - голос задрожал, - были. Живём, как бы в соседях и до этого, как он устроился на работу в детский центр, наши дорожки пересекались: я тоже там подрабатываю. Буквально несколько дней назад мы с ним разговаривали. Он был в подавленном состоянии. Видно чувствовал, что что-то должно случиться… Виктор рассказал мне о визите незнакомца, судя по его описанию – это были вы…
- Да, это был я, - ответил Сергей.
- Он догадался, как фотографии и его адрес оказались у вас. Я думала, что он рассердиться за мою инициативу, но ничего подобного. Более того, он даже поблагодарил меня за смелость…
Князев перебил говорившую:
- Скажите, а как они попали к вам, эти фотографии? Он, что вам их передал на хранение или…?
- Н-нет… Просто однажды он был в сильном подпитии, что для него было не редкость. Ну, и потерял пакет со снимками возле дома и часть каких-то бумаг. Я случайно всё это нашла. Заглянула внутрь. Знаете ли, женское любопытство. На снимках узнала некоторых наших работниц, которые были в услужении у Кучиной, играя роль «девочек по вызову»… Хотела вернуть Фокину, но когда ему принесла всё это, он попросил пакет с фотографиями спрятать и если что-то с ним случится, то отдать его куда следует. Он был очень одинок, поэтому доверился мне. Было это где-то месяца два назад. А недавно его сильно избили, и я решила, что это из-за фотографий… Собственно, поэтому я и решила их вам передать.
- Кое-что проясняется, - сказал Князев и, помолчав, спросил: - А почему вы решили, что его убили? И о чём вы говорили с Фокиным в последний раз?
- Он мне рассказал о том, что Кучина сильно обеспокоена тем, что кое-какие негативы остались у него, да и сам он по пьянке пригрозил ей, предать всё гласности…
- Вот и предал.
- Вы не верьте заключениям врачей. Уж слишком всё «шито белыми нитками». Сама смерть какая-то подозрительная. В последний раз Виктор сказал, что решил уехать из нашего города и начать новую жизнь, а тут вдруг…
- Если бы не его язык, мог бы сейчас строить планы на будущее.
- Мог бы, да видно кому-то он слишком мешал. Я прошу вас: доведите дело до конца. Очень вас прошу, - на том конце провода были слышны всхлипы.
Больничная палата слепила глаза какой-то стерильной белизной. Маленький телевизор в углу смотрел пустым экраном на развалившуюся в кровати женщину в байковом халате. Несмотря на летнюю жару, такая униформа выдавалась всем больным независимо от времени года. В палате больше никого не было. На цивильной тумбочке грудились пакеты с фруктами. Тут же в вазе стоял букет роз. В приоткрытое окно врывались звуки улицы, где текла суетливая жизнь, наполненная автомобильными сигналами и человеческой речью.
Дверь в палату приоткрылась. Женщина на кровати прищурила глаза. «Кого там ещё несёт?» Приподняв голову, прокашливаясь, спросила:
- Кто там?
- Это я, Петровна, - раздался голос Юлии Анатольевны. – Можно?
- Заходи.
Секретарша Кучиной на полусогнутых ногах вошла в палату, неся в руках пакет с передачей. Глаза подобострастно глядели на «мамку», пытаясь предугадать её любое желание, любой каприз.
- Что там? – Валентина Петровна потянулась к пакету.
- Бананчики…
- Опять этот силос, - поджав губы, выдавила из себя недовольство Кучина. – Я мясо хочу, а не эту траву…
- Так врачи запрещают…
- Ты у кого работаешь у них или у меня? Кто тебя кормит вот этими руками?
- Успокойся, Петровна, тебе волноваться нельзя. Врачи говорят, что кризис ещё не прошёл…
- Юля, ты из себя дуру не строй: какие врачи, какой кризис? Они специально всё это болтают, чтобы побольше из меня денег выудить на лечение. Уж я то их знаю, лекарей-айболитов.
Юлия Анатольевна нерешительно остановилась возле кровати, пережидая эмоциональный всплеск «мамки».
- Чтоб к вечеру у меня вот здесь были отбивные из свинины. Поняла? А теперь садись и докладывай, что и как там у нас.
- Пока всё тихо. Фокина вчера схоронили. Проверка приостановлена. Люди работают по плану.
Еле заметная тень отделилась от кровати, на которой лежала Кучина и распласталась на потолке. Юлия Анатольевна перевела дыхание. Какая-то тяжесть вдруг навалилась на неё. Стало трудно дышать.
- Ну, договаривай…
- Светка твоя куда-то запропастилась после похорон…
- Ничего нагуляется, шалава, придёт.
Внутренний голос же говорил обратное, мол, всё это неспроста. Кучина сморщила лицо, как капризный ребёнок, натягивая до подбородка простыню.
- А если не придёт? – секретарша бросила на директрису быстрый взгляд.
- Поищем…
Внутренний голос стал нашёптывать в самое ухо, что это начало её конца и очень скоро она в этом убедится сама. Кучина резко крутанула головой. В глазах поплыли какие то пятна, а голос продолжал шептать…
- Так может уже начать искать, а то в последнее время она что-то себя вела как-то не так, как всегда.
Валентина Петровна пожевала губами, что-то обдумывая, прикрыв глаза.
- И потом, в коллективе, что-то неспокойно после смерти Фокина. Люди обсуждают случившееся…
Кучина поёжилась. Ей даже показалось, что что-то большое висит на потолке прямо над её кроватью. Она открыла глаза. Никого.
- Бездельники, вот и обсуждают, а впрочем, скажи Сергею Ивановичу пусть завтра, нет лучше сегодня, ко мне заскочит. Есть разговор у меня к нему.
- Валь, ты бы держалась от него подальше, - Юлия Анатольевна оправила складки на простыне, укрывавшей Кучину. – Какой-то он стал не свой. Пьёт уж больно сильно в последнее время…
- Вот и пускай ко мне зайдёт, а я ему заодно мозги-то и вправлю. Что ещё?
- Журналист приходил. Приносил статью. С ним ещё Людмила потом беседовала. Вроде бы всё. Да, следователь звонил из районного отдела милиции. Ну, тот твой знакомый. Говорит, что Фокин не сам умер. Будто бы есть следы насильственной смерти, если верить экспертизе…
Мысли стали сбиваться в кучу. «Вот оно. Вот. Эти разнюхают и тогда…». Кучина зажмурила глаза на миг, представив себя в окружении конвоя. Холодок тут же забрался под больничный халат. Где-то в области сердца кольнуло.
- Это нас не касается. Пусть милиция и разбирается: сам не сам и потом, он в последнее время вообще на работе не показывался. Кстати, документально этот факт оформлен? – голос её был какой-то усталый.
- Да, и докладные, и в книге приказов есть выговор, и даже протокол педсовета, где якобы подымался по нему этот вопрос…
- Вот это лишнее. Если начнут копать, то могут наши клуши проболтаться. Ты протокол уничтожь, от греха подальше.
Валентина Петровна присела на кровать. Растрёпанная причёска, одутловатое лицо, да и весь больничный наряд старил её так, что даже Юлия Анатольевна взглянула на свою начальницу с сочувствием, отмечая про себя, что «мамка» за эти дни сильно сдала. Мешки под глазами и желтизна на висках выдавали в ней ту болезненность, которую она всегда хотела запрятать под макияжем, да за яркими расцветками своей одежды.
- Что смотришь? Не узнаёшь? Да, уж не принцесса…
- Да, нет, я так просто…
- Ну, если у тебя всё, иди, а я бананчиками побалуюсь. Всё же хоть какое-то воспоминание о крымском побережье. Иди, иди…
Когда Юлия Анатольевна ушла, Кучина очистила банан и, облокотившись на спинку кровати, стала думать, уставившись в одну точку. Её мысли то уносили её во времена буйной молодости, то возвращали сюда, где она родилась и теперь вот сидела на больничной койке в ожидании не то расплаты, не то ещё чего-то, что вызывало у неё где-то под сердцем неприятный холодок. Обычно такое случается с людьми, перешагнувшими хоть раз через закон. Она перешагнула его не раз и не два. Сколько? Да, какая разница. И раньше такие мысли посещали её, но тогда она воспринимала это как само разумеющееся. Она помнит, как находила оправдание своим поступкам. Легко сама себя прощала, а может быть, просто делала вид, что прощала. Теперь всё по-другому: с каждым разом всё тяжелее становится на сердце от содеянного и тогда и теперь. Валентина Петровна стиснула зубы до ломоты в висках. Что-то ускользающее промелькнуло в сознании, и тут же кто-то другой вторгся в её мысли и зашептал в самое ухо, заслоняя собой, чуть было не прорвавшийся здравый смысл о происходящем и с нею, и с её окружением. Она вяло пробовала сопротивляться, но вся её сущность тянулась к тому невидимому, оправдывавшему всю её жизнь, где не оставалось ни одного светлого пятнышка. Кучина отложила недоеденный банан на тумбочку и сползла под простыню, закрывая при этом глаза. Сон вперемешку с ленью, уносил её от действительности. Тень с потолка сползла к двери и улеглась у самого порога, уставившись на больничную койку.
- Серёжа, ты, что же так долго не заглядывал? Мы уж все тут заждались тебя.
Князев виновато уткнулся в плечо матери. Она ещё не старая женщина уже как-то совсем по бабьи причитала, обхватив его за плечи. Летнее платье, загорелые руки, пахнущие какими-то приправами, сад, наполненный звуками покоя, дом с крыльцом, хранящий воспоминания о прошедшем детстве – всё это нахлынуло на него одной большой тёплой волной. Он улыбнулся.
- Девчушку привёз, а сам как в воду канул. За целую неделю ни одного звонка.
- Как она?
- Трудолюбивая. Мы с отцом не нарадуемся. Всё по дому хлопочет. Отец иногда шутит, что, мол, под старость лет Снегурочкой обзавелись.
Сергей устало опустился на стул. Он глядел на мать глазами преданной собаки.
- Что-то есть хочется. С самого утра мотаюсь, как проклятый.
- Ох, загонишь ты себя этой работой. Смотри, как осунулся, - мать провела рукой по его волосам. – Надо иногда и отдыхать, а то так не долго и в больницу попасть.
- Вот этого не дождётесь.
Сергей быстро встал и подхватил мать на руки.
- Ой, пусти, Серёжка.
Она обхватила его голову руками и сильно прижалась к сыну.
- Это что за аттракцион? Меня тоже на руки возьмёшь? – послышался весёлый голос отца откуда-то из глубины сада. По тропинке шёл седовласый мужчина в закатанных до колен брюках с лейкой в руке и широко улыбался. Из-за его спины выглядывала счастливая физиономия Светки, в панаме от солнца. Отец с сыном поздоровались по-мужски за руку. Мать стояла возле своих мужчин, любуясь ими, обхватив Светлану за талию.
- Ну, вот и все в сборе, – сказала она, увлекая её за собой. – Пойдём собирать на стол. А вы, руки мыть, и подходите к нам. Будем пировать.
Под старой яблоней стоял старинный, ещё бабушкин стол. Массивные его деревянные ножки от времени глубоко осели под собственной тяжестью. Создавалось впечатление, что он растёт из самой земли. Все расселись вокруг него, как это было принято и раньше. Сергей сел напротив отца, чтобы было удобно разговаривать, не поворачивая головы. Мать орудовала половником, разливая по тарелкам вкусно пахнущую уху. Светка раскладывала хлеб на подносе, изредка поглядывая на Князева. Отец подмигнул заговорщицки сыну, доставая, откуда-то из-под стола бутылочку домашней наливки.
- За встречу.
- Только чуть-чуть.
- Да, мы вот по столечко и не более, - отец привычным жестом наполнил бокальчики, любуясь цветом напитка. - Ну, мать, садись. Хватит суетиться.
На минуту все замолчали, оглядывая друг друга.
- Давайте за всё хорошее, - нарушила молчание мать.
- Не возражаю, - отец торжественно поднял свой бокальчик и, не торопясь маленькими глотками, стал пить.
Сергей ещё некоторое время рассматривал сервировку стола, внутренне радуясь, что всё, как и прежде напоминает ему о родном доме. Он посмотрел на Светку и подмигнул ей, мол, всё идёт в нужном направлении. Во время обеда все обсуждали последние новости. Отец довольно спокойно реагировал на эмоциональные всплески своих домашних. Как старший, он как бы со стороны наблюдал за происходящим: то и дело вставлял некоторые слова, а то и просто успокаивал разошедшихся говорунов, обращая внимание всех присутствующих на дивный воздух, на природу и на всё такое, о чём часто мы забываем в повседневной жизни. После обеда мужчины уединились в глубине сада, а женщины стали убирать посуду.
- Ну, что скажешь, сын?
- Ты, о чём?
- Обо всём: о делах…
- Как говорится, дела у прокурора…
- Можешь не продолжать, - отец подошёл к вкопанной в землю скамейке. – Давай присядем. Что у тебя на работе?
Сергей не хотел так быстро переходить к тому, ради чего он и приехал среди недели к родителям. Ему нужен был совет отца и его связи. Учитывая, что тот долгое время проработавший в правоохранительных органах и уйдя на пенсию в чине подполковника, мог быть ему очень полезен, Сергей рассчитывал на него как никогда. Отец достал сигареты, поймав осуждающий взгляд сына, вздохнул и неопределённо хмыкнул.
В воздухе висела послеобеденная июньская тишина, дробившая мир звуков на мелкие осколочки, проникавшие в человека ото всюду. Где-то далеко раздавался голос диспетчера сортировочной станции. Изредка доносился сиплый гудок паровоза. Высоко в небе стоял звон от птичьих голосов, хотя там над головой никого не было видно. В ветках деревьев гудели пчёлы, а в соседнем дворе повизгивала собака в такт поскрипывающей колонке, из которой кто-то набирал воду. Жизнь, такая простая, данная всем нам для наслаждения и созидания, в такие минуты как бы напоминала о том, что мы не вечны, а всё это останется и после нас, и также всё будет повторяться из года в год, тревожа сознание, заставляя думать и ещё раз думать…
Отец прикурил, пуская дым в сторону от Сергея. Они ещё помолчали некоторое время.
- Так хорошо, что не хочется ничего нарушать во всём этом… - отец повёл глазами по сторонам, подыскивая слово.
Сергей поднял с земли веточку и, взглянув на него, сказал:
- У меня к тебе есть разговор. Дело весьма серьёзное и нужен совет и может быть кое-какое содействие.
Отец смотрел вдаль сквозь рассеивающий дым, через листву, чуть прищурившись.
- В начале месяца ко мне поступил материал, по которому следует, что в одном из детских учреждений города под вывеской внешкольного учреждения располагается не много ни мало, а целая сутенёрская организация. Стоит над всем этим пока не понятно кто, а всем заправляет директор данного учреждения.
Отец всё ещё смотреть вдаль. Сергей втянул в себя тёплый воздух и продолжил:
- Я веду журналистское расследование и выводы уже не утешительные, хотя я только подошёл к верхушке айсберга и ещё даже не коснулся его рукой. Складывается такое ощущение, что всё это хозяйство контролирует кто-то из коридоров власти. Уж слишком всё серьёзно, а самое удивительное, что конфигуранты совсем не боятся разоблачения. Или у них так всё схвачено, или они совсем спятили, если чуть ли не прямым текстом твердят о своей безнаказанности, чем запугали тех, кто по разным причинам попал в их сети.
- От меня-то, что надо? – отец затянулся, выпуская в листву очередную порцию сигаретного дыма.
- Дело в том, что, как только я стал во всём этом копаться, последовала смерть очень важного свидетеля. Заключение врачей, приезжавших по вызову: остановка сердца. Надо бы проверить, так ли это? И ещё нужен человек из кругов правоохранительных органов, кто смог бы со своей стороны подключиться ко всему этому. Материала уже столько, что есть за что зацепиться…
- Я так понимаю, что тебе нужен незапятнанный работник милиции и не мелкая сошка…
Сергей молчал. Внезапно навалившаяся тишина погасила все звуки.
- Что ж это можно. Есть у меня хороший друг, которого пули облетали стороной, не то, что меня, - отец закашлялся. - Теперь даже покурить в своё удовольствие не могу из-за этого.
Он затушил сигарету и повернулся к сыну.
- А теперь всё по порядку и с самого начала со всеми подробностями…
Сергей говорил минут двадцать, стараясь не упустить ни одной мелочи.
- Да, дела … Если всё это перетрясти по всем правилам, то получится отличный фейерверк. А, сын? Как считаешь? – отец потрепал Сергея по спине. - А за Светлану не беспокойся. Пока жив, не отдам девчушку на поругание этим выродкам. Придушу собственными руками каждого, кто появится по её душу на пороге вот этого дома.
- Спасибо, батя.
В это время до их слуха донеслось пение. Это мать со Светланой пробовали свои голоса на свежем воздухе. Отец улыбнулся:
- Сигналят. Видно заскучали. Ну, что пойдём, поддержим самодеятельность?
Он обнял сына за плечи и затянул:
- Ой, то не вечер, то не ве-е-чер…
Они появились перед поющими: оба статные, только один с седеющей головой, а другой со смоляными волосами, так похожие друг на друга и походкой, и выправкой. Мать всплеснула руками. Светка перестала петь и захлопала в ладоши от непонятного счастья, вдруг нахлынувшего в её маленькое сердце. Они сели рядом и запели простую русскую песню, думая каждый о своём. Отец вспоминал то, как собой прикрыл товарища при задержании опасного преступника, получив добрую порцию свинца в лёгкие. Мать думала о своих родителях, так рано ушедших из жизни. Сергей пытался восстановить в памяти день, когда первый раз признался в любви девочке из параллельного класса. Светка просто, как птица перелетала с одного куста на другой, не зная, где задержаться. Ей казалось, что всё это сон и это не она, а совсем другой человек, и эти люди вокруг неё такие близкие и понятные, что хотелось петь вот так всю жизнь, не возвращаясь в своё прошлое, где всему этому не было места.
Сергей Иванович разлепил слипшиеся глаза, вытаращив их перед собой, пытаясь вспомнить вчерашний день. В памяти кусками всплывал разговор с Петровной. Он скривил лицо от воспоминаний. Ему было неприятно оттого, что он здоровый мужик должен был пресмыкаться перед этой разъевшейся бабой. Другого слова он просто не знал, когда перед глазами вставала её фигура. Он поискал глазами на тумбочке возле дивана что-нибудь утоляющее жажду. Всё было пусто. Бутылка шампанского стояла рядом с двумя бокалами. Рука, было, потянулась к ней, но на полпути замерла: глаза разглядели в полумраке, что та пуста. Небрежно задёрнутые шторы, еле-еле пропускали дневной свет. Голова гудела. В желудке было неуютно от выпитого накануне. Хотелось чего-то холодненького и бодрящего. Он, кряхтя, стал выкарабкиваться из простыней, которые каким-то образом закрутились вокруг некогда крепкого тела. Глаза наткнулись на женское бельё, валявшееся на полу. Мысли путано, что-то пытались восстановить, но мешанина в голове была такая, что Сергей Иванович махнул на всё рукой, да и какая разница с кем он был этой ночью. В любом случае - это гораздо лучше, чем лежать под забором с пробитой башкой. Он сел, опустив голову. «С чего это он так надрался и какой сейчас час?» Его мысли прервал шум воды в ванне. Он встал, хватаясь за подвернувшуюся спинку стула. Сделал шаг и остановился, потирая свободной рукой висок. «Чёрт знает, что такое. Как кружит-то». Шлёпая босыми ногами, он проследовал из комнаты в сторону ванной. Дверь была приоткрыта. Через щель он увидел спину женщины принимавшей душ. «А это ёще кто?» Сергей Иванович мотнул головой, сбрасывая с себя остатки сна. Толкнув дверь рукой, он просипел:
- Ты, кто?
- Конь в пальто, - огрызнулась незнакомка, не оборачиваясь.
- Не понял…
- А и понимать нечего… - дама оглянулась, оглядывая его с ног до головы. – Заплатить не забудь…
- Я? За что?
- За это… - незнакомка повернулась к нему передом. – Товар лицом – деньги на стол …
- Не понял… Ты кто? Проститутка?
- Но-но, поосторожней с выражениями. Я девушка свободной профессии и весьма высоко оплачиваема к твоему сведению. Гони бабки, дед, а то мои ребята порвут тебя на портянки. Понял?
Сергей Иванович попятился, пропуская из ванной в комнату «жрицу любви». Та прошла мимо, фланируя всем телом. Капли воды стекали с неё, орошая пол. Он сквозь утреннее похмелье даже попытался возбудиться, но из этого ничего не получилось. Глупо улыбнувшись, он развёл руками, на что незнакомка бросила ему без всякого сожаления:
- Свисток свой прикрой, не на смотринах, товарищ.
Тут только Сергей Иванович сообразил, что стоит перед ней «в чём мать родила». Он инстинктивно свёл руки крестом возле паха и стал искать, чем прикрыться. В этот момент в дверь позвонили.
- А это уже за мной. Триста долларов за сеанс сексотерапии и столько же за неудобства и риск. Чего встал? Гони деньги.
- За что? - Сергей Иванович поднял с пола свои брюки и стал пытаться их на себя надеть.
В дверь позвонили снова.
- Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому… - незнакомка, закончив уже одеваться, пошла в прихожую.
Пока там возилась с дверными замками, Сергей Иванович кое-как натянул на себя брюки и стал искать рубашку. Он слышал, как незнакомка кого-то впустила в прихожую и о чём-то стала быстро говорить. Обрывки фраз долетали и сюда в комнату, но ничего нельзя было разобрать. Сергей Иванович лишь в последний момент краем глаза увидел вбежавших в комнату. Двое коротко стриженых ребят без слов свалили его с ног и стали пинать. Он пытался уворачиваться, но обрюзгшее тело, лишь лениво перекатывалось, натыкаясь каждый раз на тычки незнакомцев. Когда боль стала невыносима, он попытался закричать и тут же от удара почувствовал во рту солоноватый привкус крови. В глазах всё поплыло. Он зажмурился и заплакал беззвучно, обхватив голову руками.
Бить перестали только тогда, когда поняли, что хозяин квартиры потерял сознание. Молча обошли комнаты. Обшарили все закутки и не найдя нигде денег, стали паковать в покрывало цветной телевизор и музыкальный центр. Уже покидая комнату, пнули по разу в бок распластанное тело и ушли.
Чуть позже до слуха Сергея Ивановича донеслись звуки бравурной музыки, в стиле спортивного марша. Это его сотовый телефон давал о себе знать. Сергей Иванович приоткрыл глаза. Мутные круги плыли в разных направлениях. Он, морщась, повернулся на бок, ощупывая пол вокруг себя. Руки инстинктивно искали телефон. Потом он попробовал привстать. Голова кружилась. Всё тело ныло от побоев. Кое-как добравшись до ванны, он открыл кран с холодной водой и стал жадно пить, роняя капли воды подкрашенные кровью. Стало чуть-чуть легче. Он посмотрел на себя в зеркало и не узнал. Его отражение больше походило на огородное пугало, чем на то, что он наблюдал каждое утро, любуясь упругости своих щёк.
- Ах, как они … меня уделали… Куда ж я такой пойду? – он потрогал синяк под глазом, разбитую губу и застонал. – Суки… За что ж мне такое наказание?
Он сел на край ванны, ощупывая бока. Из комнаты опять дал о себе знать телефон. Не спеша, прихрамывая и корчась от боли, он направился на его зов. К счастью визитёры не заметили телефон под ворохом простыней на кровати, а то и его бы прихватили, а так хоть какая-то есть связь с внешним миром. Сергей Иванович осторожно лёг на кровать, устраиваясь так, чтобы удобно было разговаривать.
- Иванов на проводе…
- Ты, чё спишь?
- Кто это? Степан, ты? – распухший язык с трудом выталкивал слова.
- Ну? Звоню, звоню, а ты дрыхнешь…
- Ты где сейчас? Давай ко мне и ребят прихвати. Будет работёнка…
Через полчаса в дверь позвонили. Четверо мужчин в спортивных куртках, рассмотрев в дверном проёме разбитое лицо Сергея Ивановича, замерли на месте.
- Чего встали? – он мотнул рукой, чтоб проходили.
- Кто это тебя так?
- Ты, Степан, с вопросами погоди… Вопросы буду задавать я. Вопрос первый: кто вчера со мной был в этой комнате? – Сергей Иванович обвёл присутствующих выпуклыми глазами, стараясь говорить внятно, превозмогая боль.
- Так, ты вчера после визита к Петровне, на работе надрался в стельку и попросил, чтобы тебя отвезли домой. Мы и отвезли: я и Диман. Потом мы ушли, а ты завалился спать, не раздеваясь …
Сергей Иванович потёр лоб, недоверчиво косясь на присутствующих.
- Да, ты не молчи, расскажи, что произошло?
- Я не всё помню. Какая-то баба… я без штанов, потом влетели какие-то, насовали под бока и вот… - он показал рукой на своё лицо. – Ничего не помню…
- А ты попробуй вспомнить. Как-то она к тебе попала в квартиру. Не сама же…?
- Не получается…
- Ну, ты Иваныч даёшь, - Степан обошёл комнату, заглядывая по углам. – Баба-то красивая была? Говоришь, деньги требовала за ночь утех? Значит, путана. Здесь Иваныч разбираться долго. Во-первых, бизнес не наш, хоть и имеем что-то наподобие, а во-вторых, нам светиться нельзя сейчас. Сам понимаешь - надо отлежаться на дне пока, а то начнём устраивать разборки, и вертухаи обработают нас по всей программе, да и Петровна велела вести себя тихо.
- Петровна, Петровна, - передразнил его Сергей Иванович. – Вы на неё работаете, потому что я так хочу…
- Э, ты тут не прав. Мы работаем на неё, потому что она платит нам деньги. Кстати, она тебе тоже платит, а если так, то надо слушаться тех, кто тебя кормит.
- Вы, чё мужики, на фантики разменяли мужскую солидарность? Не сегодня, так завтра её погонят по этапу и вы следом за ней. Ей-то, зачем на себя всё вешать? Ей своего по самое горлышко хватит, а вы: Петровна, Петровна… – Сергей Иванович поморщился от боли и стал усаживаться в кресло. – Вы, думаете, почему я вчера надрался? Эта сука дала новое задание: разыскать Светку. Мол, она знает много лишнего и если с ней она не договорится, то придётся и ей целлофановый пакет на голову, как фотографу…
- Лучше бы пустить по кругу, - самый молодой со шрамом на щеке захихикал, ища поддержки у всех остальных.
- Дурак. Тебе бы только под юбку залезть. Вот на зону попадёшь и узнаешь тогда, отчего мужиков «петухами» зовут…
- Я что-то не пойму: то приказывает не высовываться, а то подбрасывает работёнку, - Степан сел на стул. - Как всё это понять?
- А так и понимай, что у Петровны нервы стали сдавать. Боится она, что Светка кому лишнее сболтнёт. После похорон, она исчезла куда-то… На долго ли, и не даёт ли она сейчас показания ментам в тихом кабинетике, пока мы вот здесь лясы точим?
Степан поёжился.
- Что не охота на нары? Понимаю, - Сергей Иванович сел поудобнее. - Заварила кашу наша Петровна… Теперь не расхлебаем.
- Так она говорила, что у неё связи на всех уровнях, - оживился тот, что со шрамом.
- Связи-то у неё есть, но не про нашу честь. Ей самой бы выпутаться из всего этого дерьма. Шутка ли, у всех под носом сутенёрскую фирму открыла, да нигде-нибудь, а под крышей детского центра. Здесь условным сроком не обойтись. Поэтому мужики, или мы стоим, друг за друга горой или «сушим сухари»…
Повисла гнетущая тишина. Каждый думал о своём. Степан оглядел присутствующих и произнёс:
- Надо быть всем вместе, авось пронесёт. Что до Светки, то поискать можно, а вот Иваныч по твоему вопросу надо ещё раз всё взвесить… Так годиться?
Сергей Иванович кивнул головой. Он прекрасно понимал, что выглядит сейчас не лучшим образом, но виду не подавал, чтоб его подчинённые поверили в то, что он несмотря ни на что всё же остаётся для них их шефом и ради этого готов за них выставить счёт самой Петровне. Ещё он понимал и то, что когда придёт время и надо будет «рвать когти» именно они – эти неудавшиеся когда-то спортсмены, станут для него прикрытием. Законы выживания в этом «бизнесе» во все времена были одни и те же. Ум и сила, даже от вышки уводят, а особенно ум. Его-то у этих, его подручных, было слишком мало, чтобы всё предугадать в этой жизни. Сергей Иванович оглядел собравшихся. Молодой со шрамом на щеке давно бы парился бы на нарах, если бы не он. Зелёный совсем. Захотелось поиграть в красивую жизнь, а что он знает? Все его понятия о ней крутятся возле бабьих юбок. Скольких он опробовал? Собственно из-за этого и не раз попадал в поле зрения правоохранительных органов. Да, что о нём говорить? «Отработанный материал» - как говорит Петровна. Степан – этот еще, куда ни шло. Иногда даёт дельные советы. В меру осторожен, а в остальном: «босота». На всякий случай надо бы к нему присмотреться повнимательней. Что-то он в последнее время стал проявлять самостоятельность, а это уже попахивает сменой власти в их «коллективе». Двое остальных, бывшие штангисты, с квадратными подбородками и угрюмыми взглядами, вечно что-то жующие. Сергей Иванович их подобрал в детской спортивной школе. «Педагоги, мать вашу», - выругался он про себя. Эти мало разговорчивы, но за деньги и хорошую выпивку могут, не раздумывая даже Петровну завалить. Витьку фотографа, не моргнув, отправили на тот свет, а ведь он просил их лишь хорошенько припугнуть… Припугнули…
- Ладно, давайте за работу, мужики, - Сергей Иванович ещё раз оглядел своё «войско».
Степан хлопнул себя по бокам и спросил:
- Интересно, как ты смог после вчерашнего ещё вызвать к себе девицу? Ведь мы с Диманом тебя чуть ли не на руках втащили сюда. Ну, вспомни, а то мистика какая-то…
- Да не помню я… Может быть, я звонил, но куда не знаю…
- А дверь кто открывал?
- Чертовщина какая-то…
- Иваныч, а может, у тебя до этого уже была договорённость? – молодой со шрамом вступил в разговор. – Я знаю, что есть и такая услуга, когда заказываешь на определённый день и час заранее.
Степан резко повернулся к говорившему. Сергей Иванович что-то вспомнил. Глаза забегали по лицам, уставившихся на него.
- Ну? – Степан торопил. – Давай, давай напрягись…
- Что-то такое было… Дня два назад у ресторана «Астория»… Была там такая с холодным взглядом и с длинными ногами. Ну, даже если и так, то как она попала в квартиру, если я был не вменяем? – Сергей Иванович посмотрел на Степана. – Может быть, вы дверь не до конца прикрыли?
- А может быть, ты сам ей открыл? – перебил его тот. – Опять же шампанское, да и судя по тому, как ты одет, то что-то у тебя с нею было…
- Скорее всего, - вздохнул Сергей Иванович, опуская глаза, – а может быть, и нет.
- Здоров ты, однако, Иваныч, если после вчерашнего тебя в ночь потянуло ещё и на продолжение, - хохотнул Степан. - Ладно, задал ты нам задачку. Пойдём решать…
Все поднялись и направились к двери. Уже на выходе Степан остановился и сказал:
- Как будут новости, будем звонить, а ты отлёживайся. С таким лицом лучше никуда не появляться.
Кучина проснулась от стука в дверь палаты. Машинально натянула до подбородка простыню и только после этого спросила:
- Кто там?
- Это я, Петровна, - в приоткрытую дверь заглянула её рыжеволосая секретарша. - Можно?
- Можно, можно… Входи.
Юлия Анатольевна проскользнула в палату, несмотря на свой пенсионный возраст довольно ловко. Опять в руке у неё был пакет, и вся она была предупредительна и всем своим видом, как бы хотела загладить что-то, что могло бы расстроить Кучину. Валентина Петровна молча наблюдала, как та выкладывала на тумбочку содержимое пакета: котелок с мясными котлетами, аккуратно нарезанные ломтики хлеба, кусок ветчины, несколько груш и стакан клубники.
- Ну? – нарушила молчание Валентина Петровна.
- Ещё не нашли, - Юлия Анатольевна опустила виновато глаза.
- Где Сергей Иванович, этот разъевшийся боров? Я ему в прошлый раз по-свойски всё разъяснила: что и как, а он опять, как в воду канул.
- Уже третий день на больничном…
- Это я на больничном, а он должен быть на работе. Так ему и передай. Пьет, наверное, от радости, что некому его контролировать. Ничего, скоро выйду, устрою всем весёлую жизнь. Что ещё у тебя?
Юлия Анатольевна вся подалась вперёд, чуть-чуть наклонившись к кровати.
- У нас радость: проверка закончилась. Отстрелялись удачно.
- Чему радуетесь? После местной, ждите теперь министерскую. Эта обойдётся нам гораздо дороже. Наши-то берут по божески, а столичные «беспредельщики». Их аппетиты непредсказуемы, - Кучина прикрыла глаза и продолжила: - Нашим так и передай, мол, пусть всё подчищают. Нечего сидеть по кабинетам. Выйду, проверю лично наполняемость кружков детьми и не по бумагам. По головам считать буду. Где и как они их наберут не моя головная боль, а чтоб дети в кружках были у всех.
- Хорошо так и передам…
- И ещё им скажи, чтобы без меня ни один вопрос не решали. Дней через пять я выйду отсюда. Надоело мне тут одной… Хочется с людьми побыть…
Кучина прищурила глаза. Юлия Анатольевна выпрямилась, теребя в руках свёрнутый пакет.
- Иди уж. Не стой над душой. Да, Лизка ушла?
- Ушла…
- Все бегут, как крысы… Стоило только чуть-чуть гайки закрутить и нате вам, зашевелились… Что в коллективе по всему этому говорят?
- Так все по закуткам. Разве узнаешь?
От стены отделилась еле заметная тень и встала у изголовья Кучиной.
- Ты, мне не юли. Раньше про всё и про всех знала, а теперь нет от тебя никакого толка. Пора видно искать тебе замену... Ладно, ладно, я пошутила. Давай так, ты походи, да послушай. Ну, что мне тебя учить? Сама всё знаешь и умеешь. И вот что ещё, обрати внимание на новеньких. Может, кто из их числа тебе будет полезен в этом. Найди, за что зацепить и действуй. Всё, можешь идти… постой, - Валентина Петровна поморщилась, - Светку ищите. Она может наломать дров, а нам сейчас это ни к чему.
Тень наклонилась над кроватью, и внутренний голос шепнул: «Торопись». Кучина замерла. Так явственно это прозвучало, что она искоса посмотрела по сторонам, не поворачивая головы. Мысли, как птицы вспорхнули и тяжело закружили в бездонном сознании. Ей стало дурно. Глаза сами собой закрылись против её воли, и морщины резко обозначились по всему лицу.
Князев шёл на встречу с другом отца, которого тот рекомендовал как человека с безупречной репутацией. День был пасмурный, хотя синоптики обнадёжили жителей города: «Всё будет по-летнему здорово». Июнь собирался передать бразды правления следующему месяцу, отыграв и натешившись в солнечных лучах. Ему было уже всё равно, что будет потом: дождь, снег. Свой снег он уже оставил на земле, забив подворотни дворов тополиным пухом. Следы «летнего снегопада» попадались на каждом шагу. Уличные мальчишки с зажигалками в руках то здесь, то там устраивали поджоги, радуясь тому, как невесомый пух превращается в ничто. Сергей отметил про себя, что в этом году дворники не так рьяно метут улицы. Наверное, многие в отпусках.
Был полдень. Летние кафешки, несмотря на пасмурное небо, уже приступили к обслуживанию посетителей. Князев остановился у входа с вывеской «Остров сокровищ». Посмотрел на часы. Время ещё оставалось. Он сел за свободный столик и стал ждать. Подошла официантка.
- Заказывать будете?
- Нет.
- У нас так нельзя…
- Мне можно, девушка. Я на задании.
Официантка ничего так и не поняв, отошла в сторону, оглядываясь на Сергея.
- Похож. Ну, вылитый отец… - раздался голос из-за спины.
Князев встал, оборнувшись. Перед ним стоял плотного телосложения человек в штатском. Большая лысина украшала то место, где обычно в молодости вьётся чуб. Глаза внимательные и чуть-чуть с какой-то грустинкой.
- Васильев Григорий Вениаминович, - подошедший протянул квадратную ладонь.
Князев почувствовал железную хватку через короткое рукопожатие. Они сели. Официантка опять подлетела к их столику и хотела, было уже раскрыть свой маленький ротик, испачканный дешёвой помадой, как Григорий Вениаминович произнёс:
- Просьба нам не мешать. Мы на задании.
Официантка захлопала ресницами. Видя, что девушка ничего не понимает, Григорий Вениаминович достал из внутреннего кармана красненькую книжечку и, не раскрывая её, тут же положил обратно, улыбнувшись по-отечески. Когда официантка отошла к барной стойке, Сергей сказал, что до этого он ей примерно то же самое ответил. Васильев улыбнулся.
- Как отец? Всё пытается бросить курить? Да, хорошо мы с ним поработали. До сих пор, как вспомню, мурашки по телу бегают. Ну, а что у тебя?
Сергей долго рассказывал. Васильев слушал. Иногда просил: «С этого момента поподробней». Прошло около часа. Когда Князев закончил, Григорий Вениаминович не произнёс ни слова. Он рассматривал фотографии. Молчание длилось недолго.
- Так… Выходит, что не всё спокойно в «датском королевстве» и рано нам на покой. Ну, что ж Серёжа, начнём работать вместе, но один уговор - не высовывайся. Каждый шаг просчитывай. Пока ты нащупал мелкую сошку, но ниточки от неё тянутся вверх, уж можешь мне старому сыскарю в этом поверить. Насколько высоко - нам и предстоит узнать в ближайшее время. Я через своё ведомство кое-что добуду по всем этим фигурантам. Вот мой телефон, - он протянул свою визитку. - Звони в любое время. Копии фотографий и все материалы по этому делу подготовь для меня как можно скорее.
Князев кивнул.
- Вот ещё, девочку ни в коем случае не отпускай от себя. Она на сегодня единственный свидетель. Это понимаем не только мы, но и они. Отцу твоему я позвоню сам, чтоб он на всякий случай не терял бдительности. И вот ещё: повтори фамилию фотографа… Фокин? Фокин, Фокин… - он прищурил глаза. – Что-то вертится в голове, а вспомнить не могу. Надо в сводках за этот месяц покопаться. Ну всё, давай прощаться. Завтра перед встречей созвонимся.
«Боевики» Сергея Ивановича прочёсывали город. Степан уже навёл справки, что в прошлую ночь у его шефа была валютная проститутка «Мадемуазель», в миру Катенька. Именно её за два дня до своего злоключения Сергей Иванович снял у ресторана «Астория». Рыжеволосая подруга «Мадемуазель» присутствовала при этом и даже пыталась отбить у той клиента, но «мордастый боров», как окрестила Сергея Ивановича она, предпочёл Катьку. Когда Степан опрашивал завсегдатаев ресторана об этом случае, то рыжеволосая не таясь рассказала всё, что знала и даже на этом чуть-чуть заработала. Хозяин у этой Катеньки был один из местных авторитетов, по кличке Фурман. Если по правде, то Иваныч сам виноват, что не заплатил девочке за работу. И совсем не важно была работа или нет. Поди, сейчас докажи. «Мадемуазель» дорогая путана, и почти не имеет выходных, пользуясь спросом у мужской половины города. Если что с ней случится, могут и голову оторвать. У теневого бизнеса свои правила игры и надо было вести себя осмотрительней. С самого утра они колесили по городу в надежде напасть на след Катеньки, которая услаждала своих клиентов, не взирая на время суток. Степан решил начать именно с неё, чтобы уж потом выйти на тех, кто разукрасил Иваныча.
- Степан, давай хоть по куску мяса проглотим, а то в животе пустота…
- Проглотим, проглотим… Сейчас в одно место подъедем и проглотим. Я тоже с утра ничего не ел.
Они подъехали к только что открывшемуся бару «Подкова». Кое-как припарковав своего «жигулёнка» на обочине, всей компанией вошли внутрь. Бармен, рыжеволосый парень с отвислой нижней губой, безучастно оглядел вошедших. Охранник в углу зала внимательно посмотрел на посетителей, сворачивая газету. Степан пошёл к бармену. Остальные выбрали стол у окна и развалились за ним, громко переговариваясь.
- Командир, - Степан пробежал глазами по выставленным бутылкам глазами, - нам бы по шашлычку и пивка.
- Сделаю…
- Знаешь, чтоб немного с кровью…
- Понятно…
Бармен кого-то позвал по имени из кухни в приоткрытую дверь и передал заказ. Охранник прошёл к входной двери, намериваясь покурить на свежем воздухе. Степан, ещё раз оглядев выставленные в баре бутылки, и пощёлкав языком, дивясь на цены, вернулся к столику. Через десять минут бармен принёс заказ.
- Слушай, командир, как нам найти «Мадемуазель»? Уж очень она нужна нашему клиенту, - Степан взял за руку рыжеволосого.
- Катьку-то? Да, она сюда ближе к вечеру забредает. Сейчас отсыпается, наверное, - ответил бармен, облизнув губы.
- А адресок не скажешь её норки?
- Это знает только её хозяин…
- Ну, да, ну, да… А как же её тогда пригласить? Работёнка подвернулась… Клиент уж больно капризный, да и при деньгах. Не тревожить же нам Фурмана по такому пустяку? А?
- А вам то, какой от этого навар? Всё равно все деньги Фурман и заберёт за её работу.
- Э-э, наша задача этому клиенту сделать приятное, а он за это нас отдельно отблагодарит.
- Ну, если так, то я сейчас попробую её координаты вам добыть… Когда-то записывал где-то…
- Вот это дело, командир. А это тебе за труды, - Степан сунул несколько купюр в карман бармену.
Через полчаса, они всей компанией уже дежурили у подъездной двери дома, где проживала «Мадемуазель». Ждать пришлось недолго. Скоро подъехала иномарка. Водитель переговорил с кем-то по телефону, и спустя минут десять из подъезда вышла «Мадемуазель». Сидящий рядом со Степаном на переднем сиденье молодой со шрамом заёрзал от нетерпения.
- Что хотюнчик проснулся? А, Вован? - Степан ощерился. – Терпи покуда, бабий угодник…
На заднем сиденье один из молчунов еле слышно хохотнул.
- Во, и эти задвигались… Чур, я первый, - захихикал Вован, шумно глотая слюну.
- Машину не запачкайте, половые гиганты. И чтоб без мокрухи у меня… - Степан плавно повёл «жигулёнок» за иномаркой.
Ехали минут двадцать. Выехав за город, тут же свернули на просёлочную дорогу и оказались среди строящихся коттеджей. Иномарка притормозила у вагончика, где толпились строители в спецовках. Водитель что-то у них спросил, видно искал нужный адрес, после чего, объезжая рытвины и лужи, аккуратно направил своё авто к виднеющемуся вдали зданию в ажурных архитектурных прибамбасах. Степан притормозил «жигулёнок», маскируя его за разросшимся кустарником у дороги. Иномарка остановилась у ворот. Издали было видно, как «Мадемуазель» вышла из машины и что-то сказала водителю. Кто-то впустил её во двор. Ещё некоторое время иномарка постояла, а затем тем же путём отправилась обратно.
- Всё, будем ждать, - Степан отъехал на «жигулёнке» вглубь кустарника и выключил мотор.
- Зачем ждать? - Вован чуть было не привстал в машине в полный рост.
- Я сказал: будем ждать.
- Там её сейчас раскатают по всем правилам, а мы тут…
- А мы тут будем ждать, - Степан поднёс кулак к его носу. - Опять же разогретая баба лучше не разогретой. Возни меньше.
Вован шумно выдохнул.
Прошёл час. Они сидели молча. Отсюда из кустарника хорошо просматривалась вся дорога. Ещё через час показалась знакомая иномарка. В машине был всё тот же водитель. Как только иномарка проследовала мимо, Степан аккуратно вывел «жигулёнка» из укрытия и остановил на дороге. Вышел из машины, приказав всем лечь на пол. Открыл капот и стал делать вид, что копается с мотором. Прошло минут двадцать, прежде чем иномарка показалась опять. В салоне сидела «Мадемуазель». Степан поднял руки и вышел на середину дороги. Водитель иномарки притормозил, высунувшись в окно авто.
- Друг, что-то у меня с карбюратором… не заводится…
- Выбрось…
Водитель не докончил свою речь. Сильный удар ослепил его. Степан бил резко, как учил его когда-то тренер по боксу. Он даже почувствовал, как что-то хрустнуло под кулаком, но разбираться было некогда. Он обогнул машину, рывком открыл дверь иномарки и вытащил за волосы ничего не понимающую проститутку.
- Катенька, у нас к тебе разговор. Оттого как ты поведёшь себя, будет зависеть то, насколько он будет приятен и тебе и нам..
- Вы, кто? – голос её дрожал.
- Я-то? Да, никто, - Степан оглядел её ладную фигуру. – А вот они - «гиганты».
Из машины вылезли остальные. На их лицах играли улыбки, не предвещавшие ничего хорошего.
- Выверните карманы у водилы и заберите телефон и ключи от машины.
Они сели все в «жигулёнок» и рванули по бездорожью в глубину посадки, которая подступала к строящимся коттеджам почти вплотную. «Мадемуазель» вела себя спокойно. Кричать не было смысла. В окне мимо пробегали лишь стволы деревьев, через которые просвечивали поля без конца и края. Дорога, на которую они чуть позже выбрались, была мало объезжена. Трава стегала по дну машины. Изредка под колёса попадались ветки от деревьев, издававшие еле уловимый звук хруста. «Жигулёнок» не сбавляя скорости, двигался в сторону темнеющей полосы леса. Все молчали. Лишь Вован на переднем сидении похотливо облизывал губы, часто оглядывался, да пялился бесстыжими глазами на оголённые колени Катьки, которая начинала понимать, что эти так просто её не отпустят.
На следующий день Князев позвонил Васильеву. Договорились встретиться в центре города у сквера имени В. И. Ленина. Это место было тем знаменательно, что вот уже более двадцати лет молодёжь облюбовала его для своих тусовок и иначе как «биржей» не называла. Почему и за что небольшой скверик получил такое прозвище, никто из сегодняшних тусовщиков и не знал точно и, тем не менее, прозвище осталось, и прекрасно прижилось рядом с памятником вождю, который стоял, с характерным прищуром глаз, устремив окаменелый взгляд куда-то поверх голов снующих вокруг людей.
Сергей опять пришёл чуть пораньше и расхаживал, разглядывая окружающих. Молодые парочки, видно студенты, о чём-то разговаривали, наполняя пространство вокруг себя научными понятиями, от которых веяло тишиной библиотек, стройными рядами книг на стеллажах. Лёгкие воспоминания о студенческих годах волной пробежали в сознании. Сергей сам себе улыбнулся, чем привлёк к себе внимание одиноко сидящей девушки. Она распахнутыми глазами смотрела на него, не решаясь принять его улыбку на свой счёт. Князев подмигнул ей, мол, не теряй надежды, твой принц где-то рядом. Улыбнувшись ещё раз теперь только ей, он отвернулся и сразу увидел Васильева, переходившего дорогу в направлении сквера.
- Давно ждёшь? – спросил он, протягивая Князеву свою крепкую ладонь. – Куда бы нам упасть?
Сергей кивнул в сторону одинокой скамейки в отдалении.
- Так, теперь о нашем деле. Кое-что накопал.
Они подошли к скамейке и опустились на неё не сговариваясь. Васильев достал из внутреннего кармана несколько листочков и протянул их Сергею. Тот пробежал их глазами, пытаясь отвлечься от уличного шума.
- Здесь есть несколько зацепок. Около десяти лет назад директором этого детского центра занимался отдел по экономическим преступлениям. Причиной послужило заявление некого Игнатова, работавшего тогда в Центре у Кучиной. Почему дело прекратили, и почему не было продолжено расследование мне не понятно, но есть возможность узнать некоторые подробности обо всём этом. Кстати, будем действовать сразу по двум направлениям. Я по своим каналам, а ты по своим. В помощь тебе вот этот адресок. По нему всё ещё проживает Игнатов. Сходишь, познакомишься, а заодно и переговоришь с ним, как бы от газеты. Судя по заявлению, человек он не из окружения Кучиной. Так, а что у тебя?
- Вот здесь всё по делу, - Князев протянул Григорию Вениаминовичу плотный пакет.
Васильев по привычке взвесил его на руке и, повернувшись к Сергею, сказал:
- Да, есть кое-какие подробности о смерти фотографа. Экспертиза показала, что это убийство. Заведено уголовное дело. Если всё срастётся с этими фотографиями, то у следствия появится версия, более или мене похожая на правду. Вот ещё, отцу твоему я позвонил. Он просил тебе передать, что бы ты без нужды в пекло не лез. Собственно это не только его просьба, но и мой приказ. Теперь о стратегии на будущее. Необходимо наведаться в детский центр и немного их потревожить. Вот эту статейку покажешь самой Кучиной. Посмотрим на её реакцию. Ты же готовишь материал о системе дополнительного образования? Вот, и она там должна у тебя фигурировать с положительной стороны, а эта маленькая заметочка о её прошлом несколько портит её репутацию. Хотелось бы знать, как она отреагирует на то, что тебе известно о ней гораздо больше, чем она думает?
- А откуда эта публикация у вас? – Сергей взял, протянутую Васильевым ксерокопию статьи. – В нашем банке данных её почему-то нет.
- Это было почти двадцать лет назад, когда компьютеры только входили в нашу бытность, а поэтому столь давняя информация просто не попала в поле зрение тех, кто создавал конкретно базу данных по всем городским и областным газетам. Публикация интересна тем, что, несмотря на уголовное дело в отношении Кучиной по факту хищений материальных средств, она каким-то образом избежала наказания. Более того, осталась на прежнем месте и в прежней должности. Улавливаешь?
Сергей пробежал глазами по листку.
- Может быть сегодня и нагрянуть? Да, и пора ей появиться на работе после заточения в больнице. Сейчас позвоню и поеду, тем более главный редактор поджимает со сроками. Торопит…
Они попрощались коротким рукопожатием и расстались. Князев набрал номер телефона детского центра, провожая глазами удаляющуюся фигуру Васильева. Трубку сразу сняли на том конце провода.
- Здравствуйте, мне бы Валентину Петровну…
- Кто её спрашивает?
- Князев, из газеты.
- Минуточку, соединяю, - сказал женский голос, и Сергей услышал, как говорившая закричала кому-то: - Скажи Петровне, чтоб взяла трубку…
Сергей ухмыльнулся: «Техника на грани фантастики». В трубке что-то щёлкнуло, и он узнал голос Кучиной.
- Да, директор детского центра слушает.
- Валентина Петровна, здравствуйте. Это Князев по поводу публикации.
- Какой Князев? А-а, вспомнила. Ну-ну, уже написали?
- И да, и нет. Надо ещё кое-что уточнить. Можно сейчас к вам подъехать? А то меня главный редактор торопит, а у меня есть к вам несколько вопросов.
Кучина помолчала, а потом, сказала:
- Приезжайте прямо сейчас, а то потом я буду занята.
Князев быстро поймал частника и уже через двадцать минут сидел в кабинете Валентины Петровны. Выглядела она лучше, чем в прошлый раз. Видно больничная палата пошла ей на пользу. Осмотрев журналиста с головы до ног взглядом оценщицы, она откинулась на спинку стула, выпятив перед собой довольно заметный бюст. Уперев руки в край стола, она смотрела в упор на Князева, пытаясь разгадать цель его визита.
- Здесь в архивах, работая над материалом публикации, я наткнулся на вот это, - он положил перед ней на стол копию статьи о далёком прошлом Кучиной.
Она прочитала, не торопясь содержание статьи. На лице не дрогнул ни один мускул.
- Так, это было очень давно. Тем более, следствие признало виновной моего заместителя по хозяйственной части, - она подняла на Князева глаза.
- Да, но об этих подробностях здесь ничего не написано. Мой редактор попросил разобраться во всём этом, чтоб не выглядеть в глазах общественности болтунами, - нашелся, что сказать Сергей. – Всего несколько реплик.
- Да, я собственно и не помню точно.
- Если бы мне грозил срок с конфискацией имущества, как сказано в этой заметке, и мне бы удалось его избежать, я бы помнил об этом всю оставшуюся жизнь.
- Да? Я об этом как-то и не думала.
Кучина как-то странно посмотрела на Князева. Краснота подступила к лицу. Ноздри расширились. Глаза стали более строгими, чем были за минуту до этого. Голос обрёл твёрдость. Где-то заплясали обидчивые нотки, но обладательница их не хотела никак показывать, что всё услышанное от сидящего напротив неё журналиста, хоть чуть-чуть её разволновало. Князев прекрасно понимал, что ещё немного, и он станет свидетелем истерики. Это не входило в его планы, а поэтому он быстро перешёл как бы на её сторону, бросив упрёк в сторону правоохранительных органов:
- Хотя, если честно, то не всегда наша милиция точна в определении виновности того или иного человека, из-за чего страдают, как правило, совсем не те, кто этого заслуживает. Думаю, что в вашем случае именно так и получилось.
Кучина отвела взгляд в сторону, давая понять Князеву, что так оно и есть.
- Что ж перейдём ко второму вопросу, - Сергей импровизировал на ходу. – Ваши подчинённые мне рассказали о вашем милосердии. О девочке, которую вы взяли к себе на воспитание…
Князев почувствовал, как напряглась Валентина Петровна. Даже на расстоянии он чувствовал, как что-то задрожало у неё внутри, готовое прорваться в любой форме наружу, только бы вырваться.
- Не могли бы вы рассказать об этом своём решении более подробно?
- А что тут рассказывать? Взяла, ну и взяла. Это и не так сложно. Ведь я одинока, своих детей-то у меня нет, и никогда не было, а тут как-то само и получилось…
- Может быть, о вас лучше расскажет она сама?
- Кто? – Кучина встрепенулась.
- Ну, девочка?
- А зачем? Да, и нет её сейчас в городе. Отдыхает на юге по путёвке, - соврала она, глядя мимо Князева на входную дверь кабинета, за которой что-то начинало происходить.
Валентина Петровна вся подобралась, стараясь разобрать хоть что-то по доносившимся разговорам из приёмной. Ничего, не расслышав, она извинительно посмотрела на Князева, давая понять, что время её вышло.
- Понимаю вас без слов, - Сергей сложил блокнот – Извините за беспокойство, но заметочку вот эту я заберу. Надо же как-то главному редактору объяснить, что всё это ошибочная информация. Ещё раз извините.
В предбаннике, именовавшимся приёмной, было довольно шумно. Толпились какие-то люди, в основном женщины. Появление Князева нисколько не нарушило привычную видно картину для здешних обитателей, где кто-то один громко что-то доказывал всем, надрывая горло, а остальные, ещё ничего не поняв, начинали тут же дружно обсуждать сказанное. Сергей почувствовал, как запах, вспотевших тел в вперемешку с какими-то ядовитыми примесями дезодорантов, ударил ему в нос. Он поймал на себе взгляд рыжеволосой секретарши, губы которой разъехались в страдальческой улыбке, обнажая коронки верхнего ряда. Князев кивнул ей, как бы прощаясь, и вышел в коридор. Уже удалившись на приличное расстояние от приёмной Кучиной, он услышал за собой торопливые шаги.
- Молодой человек, подождите, пожалуйста.
Сергей оглянулся. Незнакомая женщина в возрасте спешила за ним, неся перед собой собственный кулачок, как эстафетную палочку. Она остановилась в шаге от него.
- Вы из газеты?
- Да.
- Мне надо с вами поговорить.
- Вас устроит эта процедура на свежем воздухе, а то как-то у вас здесь душновато?
Женщина прошла вперёд, направляясь к выходу. Вахтёрша безучастно подняла взгляд от потрёпанной газеты, после чего снова принялась за читку, шевеля беззвучно губами. Выйдя на крыльцо, женщина оглянулась на Князева и поманила его за собой рукой. Она прошла узенькой аллейкой в глубь некогда детской площадки, заросшей кустарником, и опустилась на покосившуюся скамейку.
- Меня зовут Любовь Борисовна, - она перевела дыхание. – У нас тут буза намечается. Коллектив хочет выдвинуть администрации требования по поводу не своевременной выплаты заработной платы, ну и всё такое прочее. Мы прослышали про то, что вы пишите статью про наш центр. Не могли бы вы поднять в ней эту тему? Многие работники уже отгуляли свои отпуска, а самих отпускных и в руках ещё не держали.
- А профсоюз у вас есть?
- И профсоюз есть и Совет трудового коллектива, да только все они подпевают нашей Петровне. Устали люди от всего этого…
- В вышестоящие органы обращались?
Женщина сделала удивлённые глаза:
- Так вы что, ничего не знаете? Они ж все заодно.
Князев вынул из кармана свою визитку.
- Завтра мне позвоните по этому телефону. Я сведу вас с хорошим юристом. Думаю, что так вы быстрее решите свои проблемы, чем через газету.
Любовь Борисовна взяла протянутую визитку.
- А не обманете?
- А вот завтра и посмотрим: обману вас или нет. Да, если сможете, то давайте во второй половине дня, а то у меня есть кое-какие дела с утра. Договорились?
На следующий день Князев прямо из редакции поехал на квартиру Игнатова, по адресу, переданному ему Васильевым. Сергею повезло: Игнатов никуда не переезжал всё это время, и когда он позвонил в дверной звонок, ему открыл сам хозяин. На вид ему было около тридцати лет. Коротко стриженный, в очках. Игнатов, не задавая лишних вопросов, пригласил Сергея сразу же пройти. Князев даже удивился такому жесту. Обычно его долго держат на пороге, прежде чем решаются впустить внутрь. Квартира была среднего достатка. Они прошли в зал, где стоял довольно древний диван. В мебельной стенке везде, где можно было увидеть, обитали книги. Сергей скользнул глазами по их корешкам, отметив хороший вкус у их хозяина. Игнатов предложил ему располагаться, а сам пошёл на кухню. Вскоре вернулся, неся в руке поднос с чаем. Поставив его на табуретку перед Князевым, сел рядом. Не торопясь, наполнил тому бокал, потом себе и только после этого задал вопрос:
- Какие проблемы?
Сергей вкратце рассказал о последних событиях этого месяца. Он прекрасно понимал, что Игнатов для него находка, а поэтому ничего от него не скрывал. Тот слушал не перебивая. Несколько раз вставал и прохаживался по залу, меряя его ногами, обутыми в домашние тапочки. Когда Князев замолчал, он ещё некоторое время походил, потом, что-то решив про себя, вышел и тут же вернулся, неся в руках довольно объёмную папку.
- Вот здесь всё досье на Кучину. Статьи, документы, расшифровка диктофонных разговоров, - одним словом всё то, что так или иначе, раскрывает её сущность.
Сергей взял в руки папку. Весила она внушительно. Это ощущалось с первой секунды.
- Ого, - он слегка покачал её в воздухе, определяя примерный вес содержимого и обращаясь к Игнатову, спросил: – Долго собирали?
Тот слегка усмехнулся в ответ. Князев открыл папку и пробежал глазами первую страницу. У него даже возникло ощущение, что чем-то эта папка напоминает ту, которую держал когда-то в руках великий комбинатор Остап Бендер, подбираясь к миллионам Корейки Александра Ивановича. Игнатов тем временем стал говорить:
- Я проработал с Петровной шестнадцать лет: день в день. За это время она столько раз была на волосок от своего падения, что я уже потерял этому счёт. Несколько раз мне удавалось пробиться до чиновников из коридоров власти, после очередного её выкрутаса, но каждый раз находился кто-то, кто её чуть ли не за волосы спасал из всего этого. Первый раз она прокололась, когда окружная прокуратура поймала её в буквальном смысле за руку. Было это на втором году её директорства. В те годы у власти были ещё коммунисты и за хищения госимущества по головке не гладили, но даже и тогда у неё была поддержка тех, кто в ней был заинтересован. Вдобавок весь наш коллектив вступился за неё.
- Почему?
- Почему? Да, наверное, испугались, что придёт новая «метла», а многие из нас привыкли уже тогда работать в полноги, как говорят танцоры.
- Вы тоже?
- Нет, я и некоторые мои коллеги работали как надо, а поэтому до сих пор нам не стыдно за свои поступки. В те годы…
- Извините, а вам сколько лет?
Игнатов улыбнулся.
- Вот и вы усомнились в том, что я так много знаю, хотя выгляжу на тридцатник. Увы, мне уже почти пятьдесят лет. Родительские гены, а может быть образ жизни…
- Ничего себе, - Сергей чуть было не присвистнул.
Игнатов заулыбался. Ему было приятно. Это раньше, уже, будучи взрослым мужчиной, он обижался, когда в общественном транспорте его просили: «Паренёк передай на билетик», а теперь всё как-то само собой вошло в привычную колею. Князев перелистнул несколько листов, бегло пробегая их глазами. На одном абзаце он задержался и, не глядя на Игнатова, сказал:
- А об этой истории мне уже рассказала бывшая завхоз…
Игнатов заглянул в раскрытую папку. Речь шла о деньгах, растворившихся на счетах кооператива «Берёзка», выполнявшего капитальный ремонт в стенах Дома пионеров.
- Да, это дело было первым, положившее начало всем остальным, - Игнатов прокашлялся. – Кучина, подставила своего завхоза по всем правилам, после чего её сильно возненавидели в коллективе и даже пожалели, что вступились за неё перед районной властью.
- Не понимаю, как получилось, что целый коллектив педагогов по собственной инициативе пытался защитить и оправдать ту, по чьей вине произошла непродуманная трата денег? – Сергей оторвался от бумаг и посмотрел на Игнатова.
Тот хлопнул руками по своим коленям и пожал плечами.
- Ну, вот такие мы…
Конечно, он понимал, что на тот момент работники Дома пионеров, просто спасовали перед тем, во что мог перерасти скандал вокруг Кучиной и каждый для себя уже тогда, как им казалось, выбрал из двух зол меньшее. К сожалению, это было грубейшее заблуждение. Ей удалось с их помощью избежать наказания. Если честно, директор из неё был никакой. А после того, как ею занималась окружная прокуратура, и рейтинг её в коллективе стал падать, даже те, кто просил власть дать ей шанс исправиться, стали всё чаще шептаться по углам в её адрес. Петровна, конечно неглупая женщина и понимала, что так долго она не выдержит, а поэтому стала потихоньку избавляться от тех, кто её не устраивал. Нашлись у неё и добровольные помощники: кто за кусок хлеба из её рук стал заниматься доносительством, на тех, кто обсуждал с коллегами поступки директора тогда ещё Дома пионеров. Время шло. В стране грянула «перестройка». Стали чаще говорить о рыночных отношениях. Кучина решила попробовать себя и тут. Решить-то решила, но способ выбрала не совсем тот. Сначала попыталась создать под крышей Дома пионеров, переименованного в одночасье в детский центр, малое предприятие. Как выяснилось позже, она и понятия не имела ничего об этом. Всё, на что у неё хватило ума, так стала брать взятки от тех, кто побежал из школ в систему дополнительного образования после первой волны сокращений. У неё даже была своя такса для тех, кто хотел работать под её руководством. Брала не всех. В первую очередь её интересовали те, кто мог ей хоть как-то быть полезен в дальнейшем. В результате такого подхода к кадровому наполнению детского центра, больше стало кружков и объединений, которые числились только на бумаге. Лично Петровной была введена, а потом и узаконена липовая отчётность о посещаемости кружков детьми. Кстати, вся эта отчётность попадала в вышестоящие органы по инстанции. Нарождающаяся система демократического строя, не вникая во все подробности, приняла всю эту «липу» за «чистую монету». По бумагам всё выглядело превосходно. Посыпались благодарности на голову некогда опального директора детского центра.
Сергей просматривал бумаги и одновременно слушал Игнатова. Тот долил чай в бокалы Князева и себе и продолжил:
- В одной из местных газет прошёл материал об этих всех приписках. Раскатали Кучину по всем правилам, а иначе и не могло быть. Судите сами: по отчётам значилось, что наш детский центр посещает более двадцати пяти тысяч детей. На тот момент во всём нашем округе, даже с учётом всех грудничков и тех, кто только что был зачат, едва набиралось около двух третей от указанной цифры. Всё бы сошло с рук, да тут подключились наши местные статистические службы и резонанс о том, что на глазах городской общественности идёт элементарное разворовывание бюджета, ударил не только по Петровне, но и по тем, кто её курировал в эшелонах власти. Как оказалось, что деньги из бюджета выделялись в строгой пропорции на количество детей посещающих то или иное внешкольное учреждение. Обнародование же фактов приписок, раскрывало всё это и получалось, что бюджет элементарно разворовывался на глазах у всех и не один год.
- И чем дело закончилось?
- Как всегда: выговор и всё осталось на своих местах. Конечно, потом долго ходили всякие комиссии, да только здесь у Кучиной всё схвачено: кому и сколько…
- А деньги, откуда у неё? Прежде, чем дать, надо их иметь.
- С деньгами у неё никогда не было проблем. В штате работников детского центра достаточно было таких, у кого не было никогда детей на кружках. Вот они и отстёгивали Петровне за то, что, мол, она их прикрывает. Были и такие, кто просто числился на работе только для того, чтобы в трудовой книжке была запись, а сами занимались челночным бизнесом, имея на базаре свои точки. Эти просто отдавали свои зарплаты Кучиной.
- Доказательства есть?
- Сколько угодно… - Игнатов отпил из своего бокала и продолжил: - После афёры с приписками, Петровна решила руками своих подчинённых расширить приток денежных поступлений. В то время были распространенны платные услуги для нужд населения. Вот и детский центр, не имея, замечу, на это лицензии, бросился и в эту стихию. Стали сдавать в аренду помещения под свадьбы и поминки, под юбилеи и всякие презентации. К тому времени детскому центру выделили два здания, где раньше располагались детские сады. Рождаемость по стране стала падать, а помещения оставались на балансе отделов образования. Решили, что лучше будет их передать в эксплуатацию внешкольникам, а тем более у нашего детского центра до сих пор не было своего помещения. Так ютились в одной из школ района. А тут сразу целых два детских сада…
- Лакомый кусочек, - вставил Князев, просматривая бумаги, не переставая слушать Игнатова.
- Это точно. Через некоторое время Петровна решила свой бизнес несколько расширить, введя в кружках платную форму обучения. Решить то она решила, но на деле посещаемость детьми кружков была низкая. На весь детский центр могло набраться с десяток кружков, куда дети шли толпой.
- А какое примерное количество кружков было на тот момент в центре? – спросил Князев.
- Где-то, около 400-от. Так вот, не раздумывая, Кучина в устной форме даёт распоряжение педагогам у кого есть в кружках дети, взимать с них плату. Не подействовало. Тогда она стала обрабатывать по одиночке тех, кто воспротивился её указанию. Первой жертвой стал руководитель атлетического клуба «Прометей» Медведев Дмитрий. Кучина была хитра, а поэтому всё делала руками своих подчинённых. Создавались какие-то комиссии из числа работников, входивших в круг её доверенных лиц. Устраивались проверки, после которых фабриковались докладные, о мол, низком уровне проводимых занятий и уже, потом, ссылаясь на все эти пасквили, Петровна увольняла неудобных ей педагогов. Медведев три раза был уволен вот таким способом и все три раза возвращался на своё рабочее место, доказывая в суде беспочвенность обвинений со стороны администрации детского центра в свой адрес.
- И что, никто из коллектива не воспротивился её методам работы с людьми? Неужели все молча наблюдали за тем, как администрация чинила у всех на глазах расправу над неугодными ей педагогами?
- В основном, конечно, молчали, но были и те, кто прямо встал на защиту Дмитрия. Но только нас было мало: я встал, педагоги детского театра мод встали, туристы … Когда Петровна поняла, что всё больше и больше людей подымают против неё свой голос, она оставила Медведева в покое и тут же обратила свой гнев против тех, кто оказался к ней в оппозиции. Дело в том, что все те, кто выступал в судах на стороне Медведева, были ведущими педагогами детского центра. Именно их кружки и объединения были наиболее посещаемы детьми, и именно с этих кружков она надеялась пополнять свои денежные запасы, строя грандиозные планы на будущее. И вдруг все её мечты рушились, потому что никто из нас не хотел «плясать под её дудку». Опять же результаты нашей работы с подрастающим поколением были отмечены дипломами и благодарственными письмами разного уровня, и так просто Кучина не могла никого уволить за наш отказ вводить в своих кружках плату за обучение. Да, нас было мало, но на тот момент мы были даже независимы в какой-то мере, имея каждый в отдельности неплохое материальное оснащение своих кружков и объединений. Чем собственно и выделялись из общего числа работников центра, тратя свои кровные деньги на приобретение недостающего оборудования. Петровна решила именно с этой стороны ударить по нам. Она делает распоряжение по детскому центру, опять же в устной форме, о том, что всё имущество, принадлежащее педагогам, те обязаны в кротчайшие сроки поставить на баланс учреждения. Самое интересное, что на тот момент уже был отработан механизм, когда педагог имел право вести занятия с детьми на собственном оборудовании, если такого не было у организации, обеспечивающей нормальный учебный процесс. Делалось это просто. Писалось заявление на имя директора, чтоб тот разрешил пользоваться личным оборудованием на занятиях с детьми и прилагался список. Кстати, этому лично меня научили работник контрольно-ревизионного управления в своё время. Замечу, что все эти года Петровна нам подписывала эти бумаги, а как только мы зароптали, она тут же отказалась это делать. Более того, тем, кто не дал своего согласия на постановку оборудования на баланс центра, она приказала вывезти его за пределы учреждения. Получалось, что с детьми не на чем было вести занятия. Мы, не долго думая, объявили голодовку. Приехало телевидение и буквально в течение часа Кучина, чтобы ни раздувать всю эту историю, подписала нам все документы.
Князев указал на бумаги в папке Игнатову и спросил:
- Эти?
Тот кивнул и стал говорить дальше:
- Конечно, этого она нам не могла простить, да и кое-что всё-таки появилось в газетах. В коридорах власти пошли разговоры в её адрес. Петровна затаилась. Весь коллектив центра ополчился на тех, кто встал в оппозицию к ней. Педагогов она стала запугивать тем, что, мол, с её уходом, многие из них потеряют работу. Нас старались не замечать, хотя это было для окружающих трудновато. Наших воспитанников приглашали на различные городские и областные мероприятия. Например, театр мод и мои коллективы пригласили на три месяца с концертами в Израиль, а чуть позже в Канаду и в Болгарию. Чтобы хоть как-то взять над нами реванш, Кучина нам запретила покидать пределы города со своими воспитанниками, сославшись на какие-то приближающиеся ответственные мероприятия, где мы, якобы, должны представлять наш детский центр. Конечно, на самом деле этого ничего не было. Постепенно педагоги стали покидать детский центр, уводя с собой всех своих воспитанников. Устроились все по-разному. Нашлись люди в городе, кто принял их всех: вместе с детьми. Последним из оппозиционеров ушёл я, но до этого произошло кое-что весьма показательное в отношении Кучиной.
Князев уже сам долил себе чай и откинулся на спинку дивана, отложив в сторону увесистую папку. Игнатов встал с дивана и прошёлся по комнате, направляясь к балконной двери. Голос его звучал ровно и без эмоциональных всплесков:
- А произошло следующее … Я решил доработать последний год и тоже последовать за теми, кто покинул стены детского центра. Оставались кое-какие нерешённые вопросы. Дело в том, что мы въехали в один из корпусов бывшего детского сада, который нам был пожалован городским Управлением образования. Пробыв в нём два года, мы поняли, что этому зданию требуется капитальный ремонт кровли, отопительной системы. По нашим данным деньги власть на всё это уже выделила, но прошло лето, началась осень, а движения в этом направлении никакого не наблюдалось. В ноябре подступили холода, и пошёл снег. Приходилось вести занятия с детьми в кабинетах при минусовой температуре. Спасали обогреватели. На мои докладные в адрес Кучиной по поводу температурного режима в кабинетах, где занимались дети, ничего не предпринималось с её стороны. Занятия отменить я не мог, потому что тут же меня могли уволить по 33-ей статье, а тем более, когда за каждым моим шагом следили неустанно её соглядатаи.
- А как же остальные педагоги?
- У основной массы было так мало детей, что они вообще порой не выходили на работу, а то просто уходили на бюллетни по состоянию здоровья, да собственно пасли не их, а меня. Это я был непослушен, а они все были лояльны по отношению к Петровне. Да, я тоже в конце-концов заболел. Вот тут всё и началось. До этого нам в корпус, буквально за неделю, завезли часть батарей и труб, но ремонт делать не спешили. Поговаривали, что Кучина хочет весь этот корпус отдать коммерсантам в аренду, но до тех пор, пока там есть дети, это сделать невозможно, а поэтому ремонт всё откладывался и откладывался. Более того, в одну из ночей, приехали какие-то люди на грузовой фуре и вывезли в неизвестном направлении все трубы и батареи. Родители детей, кто посещал моё объединение, написали письмо в окружную прокуратуру по данному факту. Как только я поставил администрацию центра в известность обо всём этом, уже через час на пороге моей квартиры стояли, двое молодых людей спортивного телосложения. Из разговора с ними было ясно, что мне они рекомендовали написать заявление об увольнении. В противном случае меня и моих близких, включая детей и жену, они порвут на куски. В первые секунды я испугался, но потом быстро взял себя в руки и изобразил растерянного человека, пообещав им, что в обед это заявление ляжет на стол директору детского центра. Видно поверив моей сговорчивости, они расслабились и уже в более дружелюбной форме добавили, что, мол, Кучина и её начальство, уже им надоели своими просьбами, держать в страхе тех, кто пытается дышать с ними, яко бы, не в одну ноздрю. Как только они за дверь, я к телефону. Кое-какие связи у меня есть. Уже в эту ночь у меня дома сидела засада, а на улице дежурили бойцы из отдела по экономическим преступлениям области. Вечером позвонили, судя по разговору, мои утренние визитёры и, обложив меня по всем правилам бранью, поинтересовались о моей не явке с заявлением к Кучиной. Выслушав меня, пообещали: «Прописку в морге». Уже на следующий день вызвали на допрос и Кучину, и её непосредственное начальство, где люди в штатском с ними поговорили так, что вскоре мне позвонили из окружного отдела образования и сообщили, что трубы и батареи возвращены. Через сутки в нашем корпусе приступили к капитальному ремонту отопительной системы.
- А угроз больше не было?
- Прямых не было, а так намёки и без свидетелей. Засаду сняли недели через две, когда поняли, что визитёры залегли на дно, после допроса заказчиков. Ещё месяц, после выздоровления я ходил с охраной. Дети мои стали посещать школу…
- Так что было предпринято в отношении Кучиной?
- Ничего. Я не стал раздувать эту историю. Да, и трубы они вернули и даже в конце декабря дали первое тепло. Как мне сказали оперативники, что ниточки от всей этой компании тянутся довольно высоко.
- Так вот и надо было дожимать…
- Это я сейчас понимаю, а тогда всё было по-другому. Ведь прошло уже десять лет.
Повисло молчание. Князев посмотрел на Игнатова. Тот был поглощен какими-то своими мыслями, расхаживая по комнате.
- И как вела себя Кучина все эти десять лет?
- Судя по вашему визиту, что нехорошо, - Игнатов печально улыбнулся, оглянувшись на Князева.
- Да, «дров наломала». На всю оставшуюся жизнь хватит. А что это за история с приездом столичной комиссии? По-моему этой весной?
- А, это когда я ввязался в одну очень неприятную историю, - Игнатов подошёл к дивану и сел возле Сергея. - Мне же всегда больше всех надо. Позвонила мне моя знакомая, начальник детского клуба. Здесь буквально недалеко он и располагается: в соседнем дворе. Позвонила и говорит, мол, на месте спортивного корта неизвестная организация приступила к строительству двух зданий. Я ей посоветовал пойти по инстанциям, чтоб всё было по закону. Поскольку детский клуб относится к детскому центру, первой к кому она обратилась, была Кучина. Та её успокоила и сказала, что есть договор с застройщиками и всё такое. Прошло некоторое время, и к начальнику детского клуба наведались, наконец-то и сами застройщики. Побродили по клубу, а клуб-то по площади где-то около пятисот квадратных метров, да возьми и скажи вслух, что в скором будущем всё это хозяйство перейдёт к ним в руки. Ну, начальник клуба опять к Кучиной, а та опять её стала успокаивать, но на этот раз педагог не поверила своему директору и прямиком в окружной отдел образования, а там руки развели, мол, ничего не знаем о строительстве. Тогда начальник клуба собирает общественность микрорайона и просит поднять голос в защиту спортивного корта. Люди поддержали, и власть зашевелилась. Наехали комиссии. Даже сам мэр города был, который собственно-то и дал разрешение на это строительство. Конечно, ваши коллеги из пишущей братии тоже нагрянули, и как полагается, осветили ситуацию. Резонанс был отменным. Прокуратура завела уголовное дело по факту самостроя. Документы, подписанные мэром, тут же куда-то делись, а раз их нет – значит, никогда, и не было. Подключилось телевидение. Кучина не на шутку забеспокоилась. Пробовала своими методами воздействовать на строптивого начальника клуба.
- А как зовут начальника клуба?
- Журавлёва Любовь Борисовна…
Князев сразу же вспомнил вчерашнюю женщину, остановившую его, когда он уходил от Кучиной:
- Такая, в возрасте и ещё немного прихрамывает?
- Точно. Так вот эта Любовь Борисовна испытала на себе все методы воздействия Кучиной на своих подчинённых. Сначала намёками давала понять, что та, мол, лишится работы за свой язык. Когда появились первые статьи, и фамилия директора детского центра замелькала в соседстве с такими формулировками, как «уголовное дело», «мошенничество» ну и так далее, на Журавлёву напали неизвестные и избили. По заключению врачей, ей удалось лишь по счастливой случайности остаться в живых. С тех пор она немного прихрамывает.
- В милицию она обращалась?
- Нет. Посчитала, что всё напрасно…
- Зря…
- Единственное на что уговорил я её, так это взять медицинское заключение у врачей по факту избиения. Дальше Петровна решила отправить Журавлёву на принудительное лечение в психушку. Собрала своих заместителей и в их присутствии родной сестре Любовь Борисовны дала совет определить её на лечение и предупредила, что в противном случае это сделают они, всем коллективом.
- Интересно, как бы они это сделали, если только суд определяет принудительное лечение…
- Именно это сказала им и сестра. Когда и здесь ничего у Петровны не выгорело, Кучина решает замучить Журавлёву каждодневными проверками. Психологически это действует безотказно. Примерно так это выглядело, когда Петровна хотела уволить Медведева, руководителя клуба атлетической гимнастики «Прометей». Тем временем прокуратура закончила следствие по факту самостроя и вынесла решение о демонтаже зданий, из-за которых поднялся весь этот шум. Честно я не уверен, что будет произведён демонтаж. Единственно, что могу сказать, так это то, что уже ровно полгода как строительство приостановлено. Уж слишком много вокруг этой ситуации крутилось ответственных лиц, как округа, так и города, а позже выяснилось, что вся эта стройка производилась на деньги бывшего губернатора области, который сейчас обитает в столице. Не долго думая, я собираю весь материал по этому делу и отправляю в одну из центральных газет. Через два месяца в город нагрянул журналист из самой Белокаменной. Местные заволновались. Кучина залегла на дно. Мне до последнего момента верилось, что удастся переломить ситуацию, но оказалось, что местная власть умеет ублажать не только тех, кто стоит над ними, но и тех, кто у нас в стране считается «четвёртой властью». Одним словом, чиновники от образования подготовились по всем правилам: ресторан, культурная программа. Беседа, не смотря на это, всё же состоялась. Журналист много задавал вопросов, но до конца не выслушал ни одного ответа, не взял в руки ни один документ, обличающий и не только Кучину, но и тех, кто над нею. Даже решение окружной прокуратуры для него было – так себе. Да, кое-что нам удалось, но ожидаемой поддержки мы не получили…
- Вы думаете, его купили?
- Я не думаю, я знаю и знаю, где это происходило: в загородном лагере, который Кучина приспособила для проведения «пикников».
Князев посмотрел на часы. Игнатов вопросительно взглянул на Сергея.
- Торопитесь?
- Да, если честно, время поджимает, - вынул из кармана визитку и протянул её Игнатову. - Если вдруг понадоблюсь, звоните. Думаю, что это не последняя наша встреча. Да, вы не могли бы мне дать вашу папочку, хотя бы на время? – Сергей вопросительно посмотрел на Игнатова.
- Конечно берите, тем более у меня точно такая лежит у нужных людей на тот случай, если Кучина или её окружение захочет что-то предпринять против меня и моих близких. Она ведь может…
Князев пожал руку Игнатову. Ему хотелось ещё задать несколько вопросов, но прежде он желал перелистать более внимательно то, что сейчас умещалось в толстой папке, которую он держал в своих руках.
- Будем надеяться, что скоро всё это для всех закончится, как и должно: по закону и без лишней крови… - сказал он на прощание и они расстались.
Сергей вышел на улицу. Всё также светило солнце, пробиваясь сквозь тучи, предвещавшие к ночи дождь. Люди спешили по своим делам, кто нагруженный сумками, кто налегке. Князев решил немного прогуляться и подышать, прежде чем бежать дальше по своим делам. Чем больше он занимался журналистским расследованием по делу Кучиной, тем скорее ему хотелось всё поставить на свои места. Он уже точно знал, что директор детского центра – это лишь верхушка айсберга. Есть и другие, кто намного коварнее её, и их надо опасаться гораздо больше, чем ту, которая создала под крышей детского центра «империю» для себя и тех, кто перед ней пресмыкался. Что-то ему подсказывало, что неспроста чья-то невидимая рука водит его по лабиринтам житейских проблем, где криминал вполне уживается с окружающим миром, деля его на своих и чужих. Сергей шёл по улице, утыканной плакатами, где кто-то обещал счастливую жизнь под этикетками пивных бутылок, где женские тела, в соседстве с рекламируемым товаром, выставлялись напоказ так откровенно, что не хочешь, а задумаешься: «для чего?». К счастью, и особенно в последнее время среди людей, привыкших ко всей этой рекламной пестроте, всё реже встречались простачки, для которых и чистящие средства, и качественная мебель, и дешёвые автомобили были уже не так желанны, потому что за всей этой яркой вывеской, как правило, скрывалась продукция не всегда высокого качества. Рекламный пиар, уже не мог убедить человечество в преимуществе одного товара над другим и люди больше доверяли собственному опыту, а если быть более точным собственным ошибкам.
Во внутреннем кармане пиджака завибрировал телефон, заполняя пространство вокруг себя симпатичной мелодией. Князев привычным жестом извлёк мобилу и припал к ней ухом.
- Здравствуйте, я Журавлёва.
- Здравствуйте, Любовь Борисовна. Это хорошо, что вы позвонили. Я только, что разговаривал с вашим коллегой Игнатовым…
- Вадимом? – Журавлёва удивлённым голосом прервала Князева.
- Если вы не возражаете, то давайте встретимся. У меня к вам будет несколько вопросов.
- Ко мне? А на какую тему?
- Меня заинтересовала история со спортивным кортом.
На том конце провода наступило молчание. Любовь Борисовна что-то обдумывала. Князев тоже молчал. Он понимал, что человек, однажды прошедший через всё это и убедившись на собственной шкуре, что такое власть, когда она заражена бациллой под названием коррупция, должен сам решить для себя: а стоит ли, даже в воспоминаниях касаться того, что так укорачивает жизнь.
- Хорошо. Я согласна. Где и когда?
- Если вас устроит, то сегодня и если можно, то сейчас.
- А где?
- Я тут иду от Игнатова, - Князев прочитал вслух вывеску на магазине, возле которого оказался в этот момент: - «Детская одежда».
- Так вы почти возле меня находитесь. Если пройдёте чуть дальше, увидите вход во дворы в виде арки. Там ещё висит рекламный щит бытовой техники. Входите под арку и сразу налево, а там спросите: где находится детский домовой клуб «Искорка». Вам каждый укажет.
Буквально через пять минут Любовь Борисовна его уже встречала, выйдя на обшарпанное крыльцо. Клуб занимал весь первый этаж семейного общежития, но при этом имел отдельный вход и был полностью изолирован от жилых помещений.
- Ещё раз, здравствуйте, - Журавлёва пропустила Князева в сумрачный коридор клуба. – Вот здесь мы и обитаем.
Сергей прошёл внутрь. Длинный коридор говорил о том, что этот клуб не обижен метражом. Из приоткрытых дверей, несмотря на то, что, на улице стояла прекрасная летняя погода, доносились голоса детей. Любовь Борисовна по-хозяйски провела гостя по всему клубу, тут же рассказывая, что и зачем. Когда они обосновались в её маленьком уютном кабинете, где книжные полки тянулись с пола и до потолка, Князев достал диктофон и вопрошающе посмотрел на Журавлёву. Сегодня она была одета более просто: цветастое платье с коротким рукавом. Без всякой бижутерии и макияжа она выглядела лет на пятьдесят. Лёгкая седина была искусно прикрыта прядями, которые ещё хранили свой естественный цвет.
- Итак, вас интересует дело со спортивным кортом? Уже около месяца, как всё успокоилось, а до этого дня было даже временами жарковато. Я не знаю, что вам рассказал Вадим Геннадьевич, а поэтому позвольте я начну всё по порядку. Князев включил диктофон. Замигал красный огонёк на корпусе, показывая тем самым, что запись началась.
- Год назад территорию рядом со спортивным кортом обнесли деревянным забором, и экскаваторы стали рыть котлован. Сразу же ко мне пришли застройщики и показали план строений, подписанный мэром города, и увенчанный круглой печатью. Я посмотрела документацию, где значилось, что в будущем это будет магазин, торгующий спортивным товаром. Наличие вблизи корта, как бы подсказало коммерсантам построить именно здесь магазин и именно такого назначения. Не долго думая, я направилась к Кучиной, чтоб та подтвердила на своём уровне, что решение о строительстве магазина одобрено властью и что она в курсе происходящего. Валентина Петровна сказала, что все бумаги у застройщиков в порядке, мол, они подписали договор о том, что с момента ввода магазина в эксплуатацию, они берут на себя обязательство быть спонсорами детского клуба «Искорка». Ровно через месяц меняются застройщики, потом ещё и ещё. Уже к новому году, я чувствую, что во всём этом что-то не так. Рядом с этой стройкой появилась ещё одна, и как проговорились сами строители, что это будет небольшой ресторан. Я опять к Кучиной. Та не стала со мной церемониться и открытым текстом сказала мне, что это не моего ума дело. Тогда я в окружной отдел образования. Там просто промолчали. Женщина я боевая: собрала общественность близлежащих домов, и мы написали письмо нашему губернатору. Прошёл месяц - никакой реакции. Решила обратиться в газету. Журналисты сразу же откликнулись и стали вести своё расследование. Беседовали со многими, в том числе и с Кучиной, и с теми, кто должен был быть в курсе всей этой стройки. Валентина Петровна сказала, что знать ничего не знает, а власть, так та просто развела руками, мол, ничего не ведаем. После чего ко мне пришли двое. Один представился хозяином строений. Вели они себя хамовато. Кричали, что если я и дальше буду во всём этом копаться, то горько пожалею об этом. Буквально за два дня до выхода статьи в газете, на меня напали неизвестные в масках и сильно избили.
Любовь Борисовна перевела дыхание. Её голос начинал дрожать, выдавая волнение. Она поднялась, прошлась по кабинету вдоль видавшего виды письменного стола и продолжила:
- На следующее утро Кучина вызвала мою сестру, - она замолчала, что-то припоминая. - Да вызвала мою сестру и в присутствии своего ближнего окружения предложила ей меня отправить лечиться в психушку, приведя доводы, что, мол, я в последнее время не адекватно реагирую на то, что происходит вокруг меня. Как могла, сестра пыталась их переубедить в том, что они заблуждаются в своих заключениях.
- Странно, что они вообще затронули эту тему, не имея при этом не то что медицинского образования, но даже юридического обоснования, - вставил Князев.
- Я по совету Игнатова посетила врачей. Именно они мне сказали, что помимо побоев, которые мне причинили неизвестные, они же использовали при нападении на меня нервнопаралитический газ. После него я ещё целую неделю не могла нормально ощущать пространство вокруг себя.
- Судя по этому, они, то есть Кучина и её «бультерьеры» готовились к этому акту довольно серьёзно. Уж слишком всё продуманно. Да, потревожили вы видно осиное гнездо.
- Вот так я стала жертвой, благодаря собственной принципиальности, - Журавлёва подсела к столу.
- В милицию, конечно, не стали обращаться?
Любовь Борисовна отрицательно покачала головой. Князев что-то чиркнул у себя в блокноте. На диктофоне закончилась кассета. Сергей перевернул её на другую сторону.
- А что было дальше?
- Дальше? А дальше всё пошло по накатанному плану: проверки, вызов на ковёр в окружное управление образования. Родители, чьи дети посещают клуб, написали письмо против всего этого и отправили его губернатору города, приложив около 600-от подписей. Это подействовало. Стали наезжать комиссии, да и статья вышла в газете по поводу всего этого, а после нападения ещё одна. Прокуратура округа возбудила уголовное дело против застройщиков.
- А кто застройщики?
- А кто его знает? Поговаривали, что строит сам губернатор, а тут как газета подключилась, тот публично заявил, что не имеет никакого отношения к этому самострою, и что никому разрешения на строительство не давал. Кучина, как и следовало, запрятала договор с застройщиками, а те в свою очередь потеряли всю документацию по строящимся объектам. А тут и дело передали в суд, который постановил: демонтировать объекты, но без указания срока. Вот они и стоят недостроенные третий месяц, став пристанищем для беспризорной детворы, да бомжей.
- Интересно бы взглянуть на всю эту стройку…
- Давайте покажу. Тут буквально за углом, - Любовь Борисовна поднялась.
Они вышли из клуба. Пройдя дворами, вышли к спортивному корту с покосившимся ограждением, с асфальтовым покрытием, через который к солнцу тянулась сорная трава. Рядом метрах в трёх возвышалось трёхэтажное здание, а чуть поодаль ещё одно. Князев заглянул через окно внутрь. Застройщикам оставалось приступить к внутренним работам, и можно было открывать объект. В дальнем углу он рассмотрел что-то наподобие лежака. Журавлева, заметив его тоже, сказала:
- Вот тут беспризорники и ночуют.
Сергей повернулся к ней.
- А что вас побудило меня остановить вчера? Что у вас там так шумно было? Неужели только не выплата отпускных?
- Да отпускные – это пустяки. Я теперь для всех враг № 1, а особенно, после приезда столичного журналиста. Вам разве Вадим Геннадьевич не рассказывал?
- Кое-что…
- Когда родители детей написали письмо губернатору про все наши дела, то Игнатов копию его направил в «Учительскую газету», приложив перечень всех дел Кучиной, «прославивших» её на весь город за все эти годы. Вадим Геннадьевич сказал, что это подхлестнёт местную власть с принятием более быстрого решения по ситуации вокруг самостроя. И действительно: месяца два назад приехал журналист. Приехать-то, он приехал, да только не давали к нему подступиться местные чиновники. В результате на беседе с ним в присутствии работников главного городского управления образования была я, да Игнатов. Пробовали они нас задурить всякими вопросами, да ничего у них из этого не вышло. Вадим Геннадьевич сумел им дать отпор и даже передал на словах журналисту то, о чём власть хотела бы промолчать. Глазки у «столичного гостя» бегали отменно. То ли стеснялся, то ли было стыдно, но мы поняли, что его купили местные чиновники, как говорится: «всего – с потрохами». Публикации пока не было, но мы и не ждём никакой объективности, потому что по реакции его было понятно, что и хотел бы встать на нашу сторону, да «грехи не пускают».
- Видно, Кучина имеет прикрытие в коридорах власти, если так сильно кто-то печётся о репутации директора второсортного детского учреждения.
- А вы разве ничего не знаете? - Любовь Борисовна удивлённо посмотрела на Князева? – Ведь у нас на работе все женщины об этом только языками и чешут, мол, она подкупила чуть ли не всю городскую администрацию.
- Откуда же у неё деньги? Зарплаты-то у вас, не ахти, какие…
- О-о, да у неё помимо всяких подношений от тех, кого она набрала на работу в центр, есть ещё и собственный бизнес: торговые точки на Центральном рынке, а в универмаге отдел, торгующий мебелью. Есть даже ювелирная мастерская…
- Это действительно так?
- Да, она этого и не скрывает. У неё есть такой юркий старичок, юрист по образованию. Одно время он даже нас пробовал обучить, как выживать в условиях рынка …
- Обучил?
- Куда там, - Любовь Борисовна махнула рукой. – Как говорит сама Петровна: «Мы отработанный материал». Конечно, обидно, что она так о своих работниках. Так вот, этот старичок и заправляет всем её бизнесом.
- И этим тоже?
Князев извлёк из дипломата фотографию. Журавлева, только взглянув на неё, сразу же прикрыла рот рукой и покачала осуждающе головой.
- Вы и об этом знаете? – она потёрла лоб рукой и продолжила: - У нас об этом поговаривают уже года три. Как только появились в детском центре эти молодухи, так и завертелось всё это.
- Так почему вы все молчите? Боитесь? Она же пользуется этим и всё больше и больше, чувствует себя неприкасаемой. Вы люди или…
- Или рабы, - прервала Князева Любовь Борисовна. - У нас у всех дети и внуки.
- Я уже это слышал и не только от вас. Как вы не поймёте, что пока вы молчите, она будет ходить безнаказанно по этой земле и гадить везде, куда сможет дотянуться своими руками. Мало того, что она вот так с вами поступает, она уже и до детей добралась, вовлекая в свой преступный бизнес подростков. Где та черта, у которой она остановится? И существует ли она вообще для неё?
Князев достал другую фотографию, где трое перестарков глумились над Светкой. Журавлёва не веря своим глазам, смотрела то на Сергея, то на фотографию.
- Представьте хоть на миг, что это ваша дочь или внучка?
Любовь Борисовна опустила руки. В этот момент всё, что до этого для неё было чем-то большим и светлым в её профессии, превратилось вдруг в какую-то бесформенную массу, заполнившую всё её прошлое и настоящее, заслонив тем самым её будущее. Мысли обречённо пытались пробиться к сознанию, но каждый раз натыкались на невидимую преграду. Князев замолчал, пряча фотографии в карман.
- Вы правы, всё это надо выкорчевывать. Я это понимаю, - голос Журавлёвой звучал тихо, пробиваясь, откуда-то издалека. - С остальными что делать? Ведь они все перед ней стоят на цыпочках. Вот и вчерашний шум в приёмной, когда вы выходили от Кучиной – это как раз один из тех случаев, когда коллектив, если можно всех их назвать этим словом, выставил мне требование: или я прекращаю бороться с администрацией или пишу заявление об уходе. Им, видите ли, так удобнее, когда тишь, да гладь. Привыкли работать не работая. И таких большинство под рукой у Петровны. Она им так и сказала, что свои отпускные получат тогда, когда смогут на меня воздействовать. Они более покладисты, и ей ими легче управлять. Ведь когда по письму Игнатова приезжал журналист из Москвы, именно с ними он разговаривал в первую очередь, а те уж постарались и создали образ «мамки» перед ним, выступив от лица всех, в том числе и от тех, кого Петровна заставила уйти с работы. Как с ними быть? Страх движет людьми. Вы что думаете, что у меня, его нет? Ошибаетесь. Есть, да и сын у меня подрастает. А вы видели её «мальчиков»? Тех, кого она использует как дубинку против неугодных ей педагогов? Кстати у нас поговаривают, что это они Фокина отправили на тот свет. Фотографии-то, наверное, от него?
- От него, - подтвердил Князев. - Я можно сказать один из последних, кто с ним разговаривал, если не считать тех, кто к нему приходил после меня.
Журавлёва посмотрела усталыми глазами на Сергея.
- Что вы намеренны, со всем этим делать?
- Разбираться.
- Будьте осторожней. Вы ещё так молоды…
- Вот вам телефон юриста, - он протянул Журавлёвой плотный листок бумаги. – У меня к вам просьба, о нашей беседе ни слова. Вы понимаете?
Любовь Борисовна закивала головой.
- Вы пока разбирайтесь с отпускными, а я уж по всем другим вопросам поработаю. У вас есть домашний телефон? Если надо будет срочно встретиться, мой у вас уже есть. Вы на лето никуда из города не уезжаете? Понятно. Чувствую, что вопросов будет много, и без вашей помощи мне не обойтись.
Сергей Иванович стоял в кабинете Кучиной. Та не разрешила ему сесть, разглядывая из-за стола его лицо с огромными пожелтевшими синяками. Огромный мужик беспомощно водил глазами по сторонам. На все вопросы, которые ему задала Петровна, он дал неубедительные ответы и объяснения, и теперь гадал, как поступит с ним этот, как он отметил про себя «монстр в женском обличии».
- Так говоришь, что погулял? Барбос… Ты кого за дуру держишь? Меня? Когда тебя из спорткомитета вышибли, ты куда пришёл? Ко мне. Я тебе работу дала? Отвечай, нечего по сторонам глазами водить. Дала? Где результат? В кружках детей нет. Педагоги пьют … Да и как не пить, если их непосредственный начальник неделями не просыхает. Баб на хату водит. Ты посмотри, на кого ты похож? Вылитый бомж. И это мой заместитель. Ты, почему со своими архаровцами не залёг на дно? Какого чёрта вы устроили охоту на «Мадмуазель»?
Сергей Иванович дёрнулся от этих слов. Что-то большое и чёрное выползло из-под стола, за которым сидела Кучина, и стало приближаться к его ногам, растекаясь по полу. Потусторонние силы видно решили поучаствовать во всём этом. Если бы в этот момент Сергей Иванович мог видеть, то обратил внимание на то, как безглазое существо принюхивалось, осторожно обтекая его со всех сторон. Он же ничего не чувствовал и не видел и только внутренний голос ему подсказывал, чтобы тот вёл себя аккуратней, мол, пусть пошумит, тем более эмоциональная буря – это не на долго. Да и сама Петровна не железная, чтобы распекать своего подчинённого без перерыва на рекламу. Пусть пошумит – должность у неё такая. Кучина говорила негромко, но именно это и заставляло Сергея Ивановича тянуться перед ней в струнку. Голос её звучал более чем убедительно:
- Её крыша тебя так обработала? Ты не косись, не косись. Я вам задам всем, а потом пускай с вами разбираются «авторитетные» люди. Ишь, удумали вендетту устраивать в уральских степях. Мать вашу, теперь жди неприятностей от такой самодеятельности.
Кучина тяжело поднялась из-за стола. Она не кричала, а говорила с нажимом. Это не предвещало ничего хорошего. Подойдя в плотную к Сергею Ивановичу, снизу вверх взглянула на него и одной рукой схватила его за пах.
- Ты, этим хотел удивить Катьку? – она неприятно хохотнула, - Полный писец.
Не выпуская его, она сильно сжала пальцы.
- Оторву и скажу, что это новый метод кастрации, а потом отправлю петь в хор.
Сергей Иванович терпел. Он знал, что в такие минуты лучше повиноваться. «Только бы никто не вошёл в кабинет». Кучина ослабила руку и оттолкнула его от себя.
- Ты мне противен. К твоему сведению, Катьку уже допрашивала милиция. Вам всем повезло. У неё после твоих «мальчиков» крышу снесло напрочь. Теперь остаток жизни проведёт в психушке. И молите бога, чтобы она не вспомнила вас однажды, придя в себя.
Кучина прошла к дивану и грузно опустилась на него.
- А теперь садись, истукан. Будем говорить по существу. Светку нашли?
- Ищем, - осипший голос выдал волнение Сергея Ивановича.
- Это плохо…
Чёрное невидимое существо стало принимать очертания хозяйки кабинета, превращаясь в бесформенное пятно. Взгромоздясь на её место за столом, оно накрыло находящиеся на нём бумаги и зашипело в сторону сразу притихшего попугая.
- Может быть, она уже у кого-то из ментов на крючке и даёт показания?
- Дурак, - оборвала Сергея Ивановича Кучина. - Если бы всё было так, то нас бы с тобой здесь уже не было. На время поиски прекратить и залечь на дно, а лучше выехать за пределы города.
- Может махнуть в Крым?
- Ещё чего. Я сказала, за пределы города. Можете понадобиться. Своим скажи, что всё я улажу по Катьке сама, но если вы попрёте против меня или опять во что-то ввяжетесь, я вас сдам, но не в милицию, а тем, кто вас сейчас разыскивает. Кстати, позови сюда Степана, а сам погуляй пока…
Степан, ожидавший в приёмной, вошёл в кабинет лёгкой походкой. Прищурив глаза оглядел обстановку и уставился на Петровну. Та окинула его взглядом старой больной львицы и махнула рукой, мол, садись. Тот не раздумывая, развалился на стуле, закинув ногу на ногу. Челюсти непрерывно что-то жевали. Бесформенное пятно вытянулось за столом, принюхиваясь как бы к новым запахам.
- Ума бы тебе Степан, цены бы не было…
Тот перестал жевать.
- Я говорю, что книжки надо читать чаще.
- А я читаю.
- И что ж ты прочитал за последнее время? – голос Кучиной звучал с вопросительными нотками.
- Да, всякие такие боевички…
- Понятно, можешь не продолжать. Ты вот мне ответь: как вы вышли на «Мадмуазель»?
Степан поёрзал. Пот прошиб его в одну секунду. Мысли столпились и не двигались ни туда, ни сюда.
- Рассказывай, рассказывай и поподробней.
Когда он закончил свой рассказ, Кучина встала с дивана и прошла за свой стол.
- Теперь слушай меня внимательно. Влипли вы в нехорошую историю, из-за своего Барбоса…
- Я ему говорил…
- Не перебивай. Так вот влипли вы все и он, в том числе, по полной программе. То, что вы сотворили с Катькой – статья, и быть вам на зоне «петухами». Хоть она сейчас и не вменяема, но есть, и это следует из твоего рассказа, те, кто вас видел перед этим. Взять хотя бы работников бара «Подкова»: охранник, бармен, да и камера видеонаблюдения за всяким входящим внутрь, скорее всего вас зафиксировала. Если Катькин хозяин не дурак, то он очень быстро выйдет на вас, а заодно и на меня, а мне этого не хотелось бы…
- Я всё понял.
- Что-то ты сегодня уж больно понятливый. Случайно, не метишь ли на место Сергея Ивановича?
Степан уставился на Кучину мигающими глазами.
- Ладно, ладно не обижайся – это я так: мысли вслух. Я не знаю, что ты понял из сказанного, но запомни, если ваша компания ещё раз что-нибудь выкинет подобное, то сама лично сдам вас Фурману. Он же ищет вас, и тем более вы выполняли указание своего непосредственного начальника, чтоб его черти подрали, а не моё. Так вот, вам всем надо на время убраться из города и быть готовыми по первому зову здесь появиться.
- Так мы ещё Светку не нашли?
- Мне что, всё с начала повторить? Убраться из города, а я уж как-нибудь без вас тут. И этого вашего Вовочку с собой прихватите. От этих молодых можно ждать всяких неприятностей. Кстати, кто был инициатором изнасилования Катьки?
Степан помялся.
- Колись. Ведь всё-равно узнаю от других.
- Собственно мы хотели только припугнуть, а оно вон как вышло.
- Ты тоже на неё взбирался?
- Не-е-е. Я групповуху не уважаю.
- Ты смотри, какой эстет.
Существо за столом стало меняться в цвете и постепенно растворилось. Кучина помолчала, представляя, как всё это было, и продолжила:
- Сегодня же из города убраться. Сейчас лето. Берите палатки, удочки и на озёра. Пересидите там.
Князев ненадолго заглянул к родителям. Мать, как всегда бросилась его угощать пирогами, которые не переводились в её хозяйстве. Отца не было. Куда-то поехал по делам. Светка сидела с книгой в саду. Узнав, что приехал Сергей, она выпорхнула из под нависших ветвей яблони, и ещё издалека помахала ему рукой. Лёгкое платье облегало её упругую фигуру, подчёркивая какую-то особенную гибкость в её теле. Она подбежала к нему и протянула розовую ладошку. От неё пахло цветами и каким-то лёгким ароматом юности, собранным от всего светлого, что окружает людей в этом мире.
- Привет, Николаевич!
- Привет, коль не шутишь, Ивановна!
Князев пожал её руку, ощутив приятную прохладу в своей ладони.
- Как тебе тут живётся? Вижу, что загорела и вроде бы румянец на щеках появился.
- Да, мы с отцом её стараемся, лишний раз не беспокоить, - вмешалась мать.
- А вот и зря, - Светка театрально надула губы. – Вырасту лентяйкой и грязнулей.
- Ты наговоришь чего зря. Она ведь целый день, как заводная. Я только соберусь что делать, а она уже в первых рядах. Отец по саду хлопочет и она с ним. Я на кухню и тут же бежит помогать.
- Ну, вы тут без меня разберётесь, - Князев улыбнулся, обнимая мать и Светку за плечи. – Хорошо-то у вас тут. Тихо...
- Погостил бы денёк, другой, - мать стала расставлять на столе посуду.
- Дела пока не пускают. Вот разгребу немного и подъеду на недельку. Может быть, и на рыбалку с отцом сходим, а то забыл, как вообще рыбу ловить.
- А мы уже ходили. Карасей наловили, - Светка хвастливо показала их размеры.
- Вы тут посидите, а я сейчас пирог вынесу. Он у меня в доме… - мать засуетилась.
Пока она ходила, Светка нагнулась к Сергею и сказала:
- Я решила бросить курить.
- Правильно решила, - Князев потрепал её за плечо. – Да, и к чему всё это баловство, а тем более тебе. Когда-то ты станешь совсем взрослой, и у тебя будет семья, дети…
- Вы думаете? – от неожиданности она даже перешла на «вы».
- Я в этом уверен на сто процентов и ещё на столько же. Девчонка ты красивая, и судя по твоим рассуждениям, не глупая.
Светка картинно выпрямилась и, благородно нагнув шею, каким-то совсем не детским голосом сказала:
- Благодарю вас, сударь. Вы весьма внимательны к моей особе.
И тут же прыснула в ладони. Глаза искрились весельем.
- Тебе надо в артистки податься. Чувствую, что таланта в тебе на все эти перевоплощения в избытке.
- Это плохо?
- Наоборот: хорошо.
- О чём вы тут? – спросила мать, ставя на стол пирог на большом подносе.
- Предсказываю будущее. Вот говорю, что ей надо в театральное поступать.
- А что, - мать взглянула на Светлану, - энергии у неё много, а вдруг станет известной. В нашей родне артистов ещё не было. А, согласна?
- С чем? – Светка распахнула глаза, удивлённо глядя то на Сергея, то на его мать. – Вы что хотите меня взять к себе?
Князев тоже посмотрел на мать. Та присела на стул у стола и, расправив машинально рукой край загнувшейся клеёнки, сказала:
- Мы с отцом уже всё обсудили. Если ты согласна, то…
Слёзы наползли на глаза. Что-то щемящее подымалось откуда-то изнутри. Сердце бешено заколотилось в груди. Светка не верила своим ушам. Сергей понял, что мать говорит вполне серьёзно, и посмотрел на Светлану. У той предательски блеснула слеза. Она смахнула её рукой.
- Решайся Ивановна. Будем без отчества, а главное у меня появится сестра.
- Да, ну вас, Сергей Николаевич, это же совсем и не смешно. Мне плакать хочется и я не пойму от чего. Мне и страшно и хорошо.
Теперь слёзы потекли из глаз одна за другой. Голос её задрожал и она, вскочив из-за стола, убежала в дом. Мать стояла растерянно, глядя ей вслед.
- Ничего, сейчас она успокоиться и вернётся.
Сергей погладил мать по руке и произнёс:
- Вы правильно с отцом решили на счёт неё. Это поступок. Да, и нельзя её бросать, - он замолчал, а потом добавил: - Поберечь её надо.
- Мы уж с отцом и так думали, и так. Всё выходит одно: и она нам приглянулась, да и ей у нас хорошо. Нас у матери было шестеро и ничего - жили. От тебя внуков нескоро дождёшься. Всё только обещаешь. Девушка-то хоть есть?
- Некогда мать, этими пустяками заниматься.
- Ничего себе пустяки, - мать развела руками. – Все твои сверстники давно переженились, а ты всё в холостяках ходишь.
- Ну, не шуми, - Сергей встал и подошёл к матери, обняв её сзади за плечи. – Вот такой я у вас…
- Ох, Серёжка, Серёжка, - мать ласково погладила сына по голове, поймав её руками. – Я же не тороплю. Просто так часто бывает, что заработается человек, а жизнь одним прыжком его обгоняет, а, обогнав, обернётся, да посмеётся, мол, опоздал ты…
- Ну, я своё наверстаю…
Светлана показалась на пороге дома. Она пристально смотрела на Сергея и его маму.
- Идём к нам, - та махнула ей рукой.
Не дождавшись, когда та подойдет, пошла к ней сама. Обняла, прижала к себе. Они чуть-чуть постояли, а потом, утирая слёзы, уже обе вернулись к Сергею.
- Она согласна, - только и смогла сказать мать, продолжая обнимать ещё одного члена своей семьи.
Потом они долго разговаривали. Сергей много рассказывал историй из своего детства. Всё это было в лицах и образах. Все смеялись. Потом пришёл отец. До позднего вечера сидели в саду и только когда на небе показались первые звёздочки, Сергей распрощался со всеми и ушёл, унося с собой тепло родного дома, где появился ещё один близкий для него человек: Светлана. Что-то было хорошее в этом, и какое-то непонятное чувство переполняло его сердце, отчего хотелось петь и петь очень громко.
На следующий день прямо в редакцию позвонил Васильев и сказал Сергею, что надо встретиться. На этот раз Григорий Вениаминович пришёл первым. Точнее его подвезла служебная машина. Подойдя к памятнику погибшим в годы гражданской войны, он сел на свободную скамейку поодаль и стал ждать Князева. Тот пружинистой походкой появился через пять минут. Васильев ещё издали заприметил его по отцовской осанке.
- Здравствуйте, Григорий Вениаминович, - Сергей ответил на рукопожатие Васильева.
- Садись, - тот кивнул головой на место возле себя. – Новости есть?
Сергей извлёк из дипломата, папку Игнатова, диктофонные плёнки и передал всё это Васильеву.
- Здесь есть то, что нам надо. Осталось лишь обернуть всё это в официальные бумаги.
Григорий Вениаминович взвесил на ладонях, как на весах и бумаги, и кассеты и прищурился. Что-то работало у него в голове: двигалось и переключалось, совершая мыслительные процессы. Сергей наблюдал за ним молча.
- Так, - прервал паузу Васильев, - думаю, что пора пощекотать нервы «героине» всей этой истории. Да, кстати, как она отреагировала на ту статью, которую я тебе в прошлый раз передал?
- Если честно, то в какой-то момент я подумал, что она сорвётся. Я почувствовал такое в ней напряжение и готовность защищаться, что чуть было, не открылся.
- Ничего страшного. Так ты говоришь, что она забеспокоилась…. Очень хорошо, а главное, этого-то я и ждал. Относительно прекращения дела по факту хищения труб всё довольно просто. Игнатов, как заявитель, не стал настаивать на его продлении, сославшись на то, что похищенные трубы и батареи вернули в тот же день, как только Кучину вызвали на допрос. Получается, что по собственной инициативе амнистировал её. Уже чуть позже был зафиксирован звонок из городской мэрии в отдел по экономическим преступлениям, и интересовались обстоятельствами этого дела. Судя по содержанию телефонного разговора, весь интерес крутился вокруг того, будет ли вестись расследование или нет. Мелочь, но и она даёт кое-какую пищу для размышления. Даже рассуждая по делитански, можно сделать вывод, что кому-то в коридорах власти весь этот шум вокруг Кучиной был совсем не нужен. Таким образом, если мы сейчас побеспокоим твою «подопечную» и побеспокоим не по пустякам, то надо будет ожидать кое-какое движение среди тех, кто восседает в мэрии. Так? А если так, то давай подумаем, как это сделать.
- У меня есть одна мысль на счёт этого.
Васильев кивнул головой. Князев продолжил:
- Тут есть на кассетах разговор с начальником детского клуба. Так вот она рассказала мне о том, что Игнатов несколько месяцев назад отправил письмо в Белокаменную. Речь шла о самострое на территории спортивного корта. Столичная газета по письму отрядила сюда к нам своего журналиста. Того встретили чиновники городского управления образования, и как водится в таких случаях, довольно рьяно опекали от всех тех, кто мог передать ему компромат на Кучину и тех, кто стоит за нею. Им это удалось, но не на столько, чтобы до конца себя чувствовать в безопасности. Думаю, что звонок из вашего ведомства в редакцию столичной газеты по поводу приезда их журналиста и всего того, что с ним проделали местные чиновники, заставит моих столичных коллег по перу совсем по-другому взглянуть на всё происходящее у нас в городе в системе образования и…?
- Здесь надо всё взвесить, - Васильев помолчал, что-то, обдумывая. – Как бы нам их не вспугнуть, но мысль дельная. Только неплохо бы эту ситуацию покрутить несколько по-другому. Здесь нужен не звонок, а визит и визит, ну допустим журналиста из вашей газеты. А? С одной стороны, вроде бы и ничего серьёзного, а так на уровне общей информации, а с другой стороны, если расставить кое-какие акценты, то можно дело довести и до более тщательного расследования. Понимаешь, о чём я? Сделать лёгкий такой намёк на то, мол, газета ведёт независимое расследование и всё такое прочее. Если они не дураки, то сразу сообразят, что не всё так гладко в этом деле, а чтобы у них это получилось побыстрее, мы подкинем несколько интересных бумажек по деятельности Кучиной. Это на них подействует, как холодный душ. Если у них есть связь с теми, кто их привечал здесь у нас во время командировки, то незамедлительно поступит звонок. В таких ситуациях люди одной масти всегда стремятся друг друга предупредить о надвигающейся грозе. Вот тут мы их и вычислим и заставим немного поволноваться. Неплохо бы тебе этим заняться, но для тебя будет несколько другая роль. Если возникнет утечка информации о визите журналиста из провинции в Белокаменную, а утечка будет обязательно, в этом даю голову на отсечение, тебе в этот момент обязательно надо оказаться лицом к лицу с Кучиной. Всё рассчитать не только по часам, но и по минутам. Есть у меня небольшая задумка по поводу небольшой интрижки. Устроим небольшой маскарад. Подключу своего подчинённого оперативника. Кстати, он чем-то на тебя похож. Вот он и поедет в Москву под видом журналиста. Ты, тем временем, предстанешь перед Кучиной, как бы порешать кое-какие вопросы по публикации. Примерно за час-два до твоего визита, мой оперативник посетит столичную газету и выложит тамошним работникам часть компромата на Кучину. Те, я повторяю, заволнуются и, скорее всего, будут звонить сюда и, скорее всего, передадут по телефону и содержание представленных им бумаг, и внешнее описание журналиста из провинции, и что самое интересное, оно будет полностью совпадать с твоими портретными данными, но у тебя на этот случай будет алиби. Пусть помучаются, распутывая этот клубок. Если понадобится, мы нашему оперативнику и документы сделаем на твою фамилию.
Князев сидел, переваривая всё то, что напридумывал Васильев.
- А если не сработает?
- В любом случае, столичные писаки поостерегутся публиковать хвалебные оды в адрес нашей подопечной, а это тоже чего-то стоит. Чем больше будет непонятного вокруг приезда провинциального журналиста, тем и лучше. Это задачка не для нас, а для них, вот и пускай пороются в ней, а мы, пока, ещё ближе продвинемся к финалу всей этой истории. Давай так: сейчас звони Кучиной и при мне договаривайся о завтрашней встрече, после чего я буду готовить своего оперативника к поездке в столицу. Да, договаривайся на вторую половину дня и лучше ближе к вечеру, где-то часам к пяти…
Сергей довольно быстро дозвонился до детского центра. Кучина была на месте. Голос её как всегда звучал чуть приподнято. Узнав, кто звонит, она несколько сменила тон, как бы прислушиваясь. Чуть помедлив, дала согласие на завтрашнюю встречу.
- Всё, теперь дело за мной, – Васильев крякнул, потирая ладони. – Сегодня же отправим гонца в столицу. Думаю, если будет утечка информации, то на всё про всё – уйдёт не более двух часов, а значит, ему надо будет появиться у тамошнего редактора где-то в обед. Так? Так …
Григорий Вениаминович встал со скамейки, проверяя по привычке содержимое карманов, похлопывая по ним. Сергей встал тоже, отряхивая брюки. Васильев ещё раз подбросил в руках объёмную папку с бумагами от Игнатова и сказал:
- Ну вот, Князев младший, приступаем к операции под кодовым названием: «Журналист». А всё это, - он показал глазами на папку, - как ты говоришь - обернём в официальные бумаги. Давай прощаться…
- Юля, у меня сегодня встреча с журналистом. С этим как его… Князевым. Для всех я уже уехала домой.
Кучина сидела в своём кабинете, но не за столом, а на диване. День выдался суматошный. Пришлось объездить несколько детских клубов. Ноги гудели, да и жара давала себя знать. Через открытые окна еле-еле тянуло. Попугай в клетке возился у кормушки, одним глазом поглядывая на хозяйку кабинета. Ещё издали в назначенный час Валентина Петровна расслышала твёрдую поступь Князева по коридору. Тот шёл, не торопясь, как бы меряя пространство, отделявшее его от директорского кабинета. Кучина не стала менять позу, подобрав лишь ноги поближе к себе. Ещё не видя его, она крикнула в приёмную, куда тот только вошёл:
- Сергей Николаевич, я вас уже жду!
Князев переступил порог кабинета и остановился в ожидании указания от Кучиной: куда пройти. Заметив его замешательство, она махнул рукой:
- Располагайтесь, где вам удобно.
Он сел в кресло у дивана и стал доставать из дипломата готовую статью. Протянул её Кучиной. Та взяла, поджав картинно пухлые губы. Глаза машинально пробежали по заголовку. Взглянув сбоку на Князева, стала читать, еле шевеля губами. Сергей сидел безучастно, разглядывая уже знакомую обстановку кабинета. Попугай, заметив посетителя, взобрался на самый верх клетки, пытаясь обратить на себя его внимание, повиснув вниз головой. Кучина дочитала до конца.
- По-моему, всё выдержанно в рамках приличия. Есть и смысл и подняты проблемы. Мне понравилось. Вас угостить чаем?
- Не откажусь…
- Юля, нам чаю, - крикнула она в приёмную.
Кучина стала, что-то говорить о Востоке, где чай лучшее средство от жары, как на её столе зазвонил телефон. Она тяжело поднялась и подошла к столу, машинально сняла трубку, и тут же её вернула на место. Рыжеволосая секретарша, тем временем, уже расставляла на столе чашки и заварочный чайник в виде лебедя с длинной шеей. Телефон опять дал о себе знать, настойчиво выводя трель, совсем не похожую на сигнал вызова.
- Юля, возьми и скажи, что меня уже нет.
Секретарша сняла трубку. Не успев ничего произнести, тут же протянула трубку Кучиной и почти шёпотом, не обращая внимания на Князева, произнесла:
- Срочно, вас…
Валентина Петровна взяла телефонную трубку и, прокашлявшись, сказала:
- Слушаю.
- Ну что, подруга, допрыгалась? Ты, знаешь, кто сейчас ко мне звонил из Москвы? Угадаешь с первого раза или дать три попытки? – голос говорившей дрожал от негодования. – Так вот слушай. Только что звонил твой знакомый журналист… ну, тот, что приезжал по письму этого, как его… Игнатова. Одним словом ему пришлось всё рассказать своему главному редактору о своём пребывании в присутствии журналиста из одной из наших местных газетёнок. Слушай дальше, этот прыщ, если верить его словам, раскололся перед своим главным редактором по всей программе, но это не самое главное, а главное то, что у приезжавшего из нашего города журналиста на тебя собран приличный компромат.
Кучина покосилась на Князева. Голос в трубке продолжал:
- Думаю, что ожидаемой хвалебной статьи в твой адрес со страниц центральной газеты уже не будет. Облажалась ты, по полной программе, подруга. Жди теперь реакции на всё это со стороны власти. Судя по всему, кто-то в городе решил тебя свалить. Хорошо, что этот писака меня предупредил.
- Тонкова знает? – спросила Кучина, опять покосившись на Князева.
- Пока в нашем ведомстве всё тихо. Да, и звонок был дружеский, чёрт бы его побрал. На всякий случай ты оглядись у себя по сторонам. Кто-то настойчиво сливает о тебе информацию.
- Как выглядел тот, кто наведался в Москву?
- Наш общий друг сообщил, что спортивного телосложения, чернявый и довольно высокий… Фамилия у него ещё…
- А из какой газеты? Ясно…
- Одним словом, подруга, начинай готовиться к непредвиденному. Если что-то выйдет из-под нашего контроля, то помощи тебе ждать неоткуда будет. Придётся самой выбираться из всего этого…
- Спасибо, что предупредила.
- Ну, а как иначе, мы ведь родственники…
Князев сидел всё это время безучастный ко всему происходящему. Пододвинул к себе чашку с чаем и стал медленно помешивать ложечкой приятно пахнущий напиток. Пар лёгким облачком поднимался вверх, щекоча ноздри носа. Князев спокойно рассматривал что-то во дворе через распахнутое окно. Секретарша на цыпочках вышла из кабинета, тихонько прикрыв за собой дверь. Сергей всё это заметил, но виду не подал. Встал со стула и, держа в руке чашку с чаем подошёл вплотную к окну. Краем уха он пытался уловить интонацию звонившей. Судя по тону, что-то случилось. Ещё с минуту Кучина молча слушала дозвонившегося абонента. Лицо её как-то сразу постарело. А за окном мальчишки из соседних домов гоняли мяч и звонко смеялись, когда тот рикошетом от деревьев попадал по кому-нибудь из игроков. Тем временем Кучина положила трубку и уставилась в одну точку. Потом, как бы что-то вспомнив, обратилась к Князеву:
- Так на чём мы остановились? – она тяжело опустилась на стул у стола.
- На чае…
- Что? – переспросила Кучина, рассеянно переведя взгляд на Сергея.
- Вы говорили о Востоке, о чае…
- Да, да… - она потянула слова как-то непроизвольно и замолчала.
- У вас неприятности? Могу, чем-нибудь помочь?
- Помочь? Да, нет, всё нормально… Что-то устала сегодня.
Она криво улыбнулась. Глаза стали бессмысленно переходить с одной вещи на другую. Остановив взгляд снова на Князеве, она уже более осознанно посмотрела на него, и что-то произнесла еле слышно. Мысли вяло топтались у неё в голове. Откуда-то из-за спины появилась тень, занявшая место за её спиной. Кучина опять посмотрела на Князева, но ничего не сказала. Сергей вернулся на своё место, но не сел на стул, а продолжал стоять. Поставил чашку на стол, давая этим понять, что готов вернуться к прерванному разговору. Кучина молчала, думая о своём. Сергей убрал в дипломат статью, громко щёлкнув замками. Кучина встрепенулась, как от сна:
- Так, когда выйдет публикация?
- Если ничего не произойдёт непредвиденного, то появится в следующем номере.
- А что может этому помешать? – она удивлённо посмотрела на Князева, слегка приоткрыв рот.
- Землетрясение или наводнение, - улыбнулся тот на её вопрос.
- Да, да, - растерянно произнесла Кучина, возвращаясь к своим мыслям.
Она стала машинально перебирать в памяти всех из своего окружения, кто хоть как-то был в курсе её дел: «Кто? Кто из них решил выйти из игры? Неужели Фокин всё-таки успел передать снимки. Кому? А если это не Фокин? Высокий, чернявый … Этот Князев тоже высокий и чернявый. Пойди, разыщи того, кто наведывался в столицу и фамилия… Стоп! Этого не может быть: они что однофамильцы? Чертовщина какая-то: этот тут, а его «двойник» в Москве… Что-то мне нехорошо от всего этого. Ещё все вокруг, как сговорились: затаились и выжидают. Им дай волю, так они продадут, не моргнув глазом. Может быть, Лизка чего сболтнула? Вот дура, ведь если захочет, то продаст запросто. Ну, Сергей Иванович никак не мог, да и ему нет резона, а тем более, когда сам во всём этом завяз по уши. Нет, тут кто-то со стороны. Но откуда, если так, у него информация? Продали стервецы, продали…»
Князев всё это время так и стоял, давая понять Кучиной, что ему пора. Она ещё некоторое время была поглощена своими мыслями, но, увидев перед собой его с дипломатом в руках, чуть было не вскрикнула от неожиданности, забыв напрочь, что до этого уже не только с ним вела беседу, но и угощала его чаем.
«Что это со мной? Напугал…».
- Вы? – она произнесла первое, что пришло ей в голову.
Заметив её замешательство, Князев приветливо улыбнулся и пришёл ей на выручку, сказав:
- Мне пора. Спасибо за чай, Валентина Петровна. Ждут кое-какие дела, а поэтому разрешите откланяться.
- Вы, уже уходите?
- Да, у меня ещё одна встреча, - ответил Князев.
Кучина встала из-за стола. Тень задремавшая было за её спиной, последовала за нею. Валентина Петровна вдруг остановилась в шаге от Князева и, смерив его взглядом, спросила:
- И много вас таких в газете: статных и чернявых?
Сергей улыбнулся и сказал, немного краснея:
- Один я такой…
Кучина замерла на мгновение. Мысли стали сновать без всякой логики, унося её опять к недавнему телефонному разговору. «Странно: газета одна и та же и внешность, и фамилия… Ничего не понимаю. Всё, надо передохнуть и подумать в тишине. А собственно, что в том, что кто-то знает обо мне лишнего? Ну, и что?». Тень из-за спины перебралась ближе к уху, и чей-то голос шепнул одно лишь одну фразу: «Ты на крючке…».
Выйдя в приёмную, Князев обратился к секретарше:
- По-моему Валентина Петровна себя чувствует не совсем хорошо.
Та, всплеснув руками, полезла в свой стол, видно за таблетками. Сергей ещё постоял и направился к выходу. Кучина продолжала стоять посередине кабинета, глядя в окно. Она не видела, как за Князевым закрылась дверь и как в кабинет влетела секретарша, сунувшая ей под нос какие-то капли. Резкий запах вернул её в действительность. Она отвела руку Юлии Анатольевны в сторону и басовитым голосом потребовала:
- Водки…
- Ну, поберегла бы себя. Как что, так сразу пить. На лучше таблеточку …
- Я сказала... водки, – она угрожающе посмотрела на старую рыжеволосую женщину и почти крикнула: - Живо!
Секретарша подбежала к миниатюрному холодильнику и достала бутылку.
- Я сама… – Кучина налила полстакана и, прошептав при выдохе, что она им так просто не сдастся, выпила залпом.
Зажмурив глаза, помолчала. Немного постояв, опустилась на стул.
- Сядь. Давай выпьем, – обратилась она к секретарше. - Вот смотрю я на тебя: седьмой десяток тебе, а ты всё при мне, как преданная собачонка. Вот ответь мне, зачем тебе всё это? Столько лет и всегда рядом. Всё знаешь… Мне порой, кажется, что ты моя уснувшая совесть. Стоишь тенью за моей спиной и наблюдаешь. Что молчишь? Говори хоть что-нибудь. Вот живу я среди вас вот тут и как будто бы рядом со мной одни куклы: молчите, как рыбы. Давай по душам… поговорим?
Кучина расплёскивая водку, налила себе и секретарше. Та замотала головой.
- Я сказала – пей. День у меня сегодня такой. Чувствую, что скоро всё кончится, а придётся ли вот так посидеть, я и не знаю. А ты всё молчишь. Ну, молчи, молчи… Все вы молчите, пока. Как только прижмут и меня, и вас, так сразу начнёте болтать… Вы не рыбы, вы рабы. Мать вашу…
Кучина не дожидаясь, выпила залпом, наполненный на четверть стакан. Мутными глазами посмотрела на секретаршу.
- Ты чего стоишь? Не хочешь пить, так хоть присядь. Юля, Юля какие же мы все твари. Взять хотя бы тебя. Сколько лет ты рядом со мной?
- Около двадцати…
- Во, около двадцати и всё это время ни разу ты мне не сказала, что я плохая. Почему? За место держишься? Разве это место? – Кучина хлопнула рукой по столу и, указав пальцем в потолок, перешла на шёпот: - Это там места. А у нас – так себе…
- Петровна, да что с тобой?
- Со мной? – Кучина хохотнула. - Это не со мной. Это со всеми вами. Писец вам, а заодно и мне. Как вы меня называете: «мамка»? Вот вашей «мамке» сплошной писец хотят устроить. И кто? Да, они у меня все вот тут…
Она показала кулак и потрясла им перед лицом секретарши. Та смотрела на Петровну сквозь него.
- Я их всех сдам со всеми потрохами, а заодно и тебя. На кой чёрт мне вас жалеть? Вы же не люди…
Она осоловело, обвела взглядом кабинет. Тень залезла под стол и не высовывалась оттуда. Ей было почему-то неуютно в минуты таких откровений своей хозяйки. Ей было просто нехорошо…
- Тоже мне империя… Помоги мне дойти до дивана. Прилягу… - Кучина поискала рукой, обо что можно было бы опереться и, наткнувшись на руку секретарши, заваливаясь на один бок, встала, обведя пьяным взглядом свой кабинет.
Уложив Петровну на диван, секретарша вышла в приёмную и оттуда кому-то позвонила. Потом вернулась Кучина лежала, прикрыв глаза. Лицо её с ярко накрашенными губами показалось ей чужим. Она подошла ближе и наклонилась. «Мамка» спала. Тень незамеченной скользнула за шкаф, натыкаясь на паутину, где вечным сном покоились букашки и жучки, захваченные в плен и так не сумевшие вырваться из липких объятий невидимой ловушки, и замерла там.
Князев позвонил Васильеву. Тот долго не брал трубку. Сергей ещё несколько раз набирал номер его телефона – результат тот же. Через час тот сам дозвонился до него и сразу же сообщил, что встреча в столице прошла успешно. Ночным рейсом прибудет курьера из столицы. Григорий Вениаминович предложил встретить его вместе.
Пока ехали в машине до аэропорта, Сергей рассказывал Васильеву о своём визите к Кучиной. Тот слушал внимательно, и почти не перебивая. За рулём сидел спортивного телосложения водитель. Аккуратно выбритый затылок, мышцы, выпиравшие из под рубашки с короткими рукавами и то, как он вёл машину – всё говорило о том, что случайных людей вокруг Григория Вениаминовича просто не может быть: каждый на своём месте. Васильев изредка задавал вопросы. Кое-что уточнял. Сергей в красках передал то, что происходило в кабинете Кучиной, стараясь ничего не упустить. А за окном буйствовал летний вечер, расцвеченный в небе звёздами. По сторонам дороги тянулась берёзовая посадка. В открытое окно «Волги» доносились звуки обитателей здешних мест. Встречные автомобили пролетали мимо так быстро, что порой казалось, что это какие-то сверхскоростные летательные аппараты, а сами они едут не по дороге, а по взлётной полосе. Сергей оглянулся назад, где полоска розовеющего заката обозначила: куда спряталось солнце, а потом взглянул вперёд, где в чернеющем небе среди звёзд мигали огни курсирующих самолётов. У него даже появилось ощущение, что именно сейчас все они, сидящие в машине, оказались, как бы на середине прямой, где время разделилось на время уходящее и на время приходящее. Сергей как бы почувствовал, что вот точно так жизнь убегает от каждого человека, становясь прошлым и больше никогда никому не вернуться в ту розовеющую полоску заката, где навсегда погребён уходящий день. Он поёжился от собственных мыслей и взглянул вперёд, откуда наползало звёздное безмолвие будущего.
Подъезжали к аэропорту. Как и полагается, нужный рейс задерживался, но ждали не долго. Чуть-чуть побродили среди встречающих и улетающих. Прикоснулись к атмосфере людских переживаний, вслушиваясь в обрывки фраз. Кто-то с кем-то прощался, кто-то кого-то отчитывал, кто-то нервничал, и только маленькая девочка безмятежно спала на руках матери, чмокая во сне пухлыми губами. Васильев задержал на ней взгляд и сказал Князеву:
- А этот человечек среди всех нас самый правильный. Через некоторое время она будет уже лететь под облаками, и разговаривать во сне с космосом. Ей, как никому другому, язык звёзд более понятен, чем всем нам, снующим в этой жизни и копающимся как в своих недостатках, так и в чужих. Вот так жизнь и проходит. Да… Ты когда последний раз смотрел в небо, если не считать сегодняшнего вечера?
Сергей неопределённо пожал плечами.
- Понимаю, - Васильев кивнул головой и продолжил. – Надо чаще обращать внимание на то, что вокруг нас. Я вот часто думаю и никак не могу найти ответа на многие вопросы, а ведь где-то эти ответы есть и может быть, лежат на самой поверхности. А мы проходим мимо и от этого все пути к истине так длинны и порой запутанны так, что приходится годами и даже десятилетиями плутать по жизни, бездарно раздаривая себя по пустякам.
В этот момент объявили о приземлении самолёта из Москвы. Они подошли к окну, выходящему на лётное поле и стали рассматривать его. Расцвеченное разными огоньками оно напоминало какой-то организм, живущий своими законами и отделённое от всей жизни вот этим стеклом, за которым ждут и встречают, плачут и провожают люди, создавшие всё это чудо.
Когда парень, действительно похожий на Князева подошёл к ним, Васильев представил его Сергею и предложил спуститься в бар и чего-нибудь там перекусить, а заодно пообщаться.
- Как в столице с погодой? – Васильев поманил рукой к столику официанта и, прокашлявшись, обернулся к Сергею, показывая в сторону своего оперативника глазами: - Толковый парень, а главное умеет принимать конкретные решения в конкретных ситуациях. Извини Андрей, что тебя перебил. Так как в Белокаменной с погодой?
- Дожди.
- Дожди… - Васильев повторил распевно это слово, чуть-чуть растягивая окончание.
Подошёл официант. Григорий Вениаминович, оглядел его с ног до головы.
- Ну, дружочек, давай, что-нибудь из ваших фирменных блюд. Надеюсь, таковые имеются в вашем заведении?
Официант утвердительно кивнул головой и, не произнося ни единого слова, удалился, чтобы распорядиться на счёт заказа. Не успели за столиком обменяться и несколькими предложениями, как он вернулся, неся на вытянутых руках перед собой огромный поднос с дымящимися шашлыками. Васильев потёр от удовольствия руки, осматривая то, как официант быстро сервировал стол. Сергей отметил про себя, что работник бара был мастером. Буквально за секунды стол превратился в приличную «поляну», во главе которой стояла бутылка коньяка. Григорий Вениаминович, взглянув на счёт, поданный ему официантом, сунул деньги тому в руку и попросил то же самое, но без спиртного отнести своему водителю на стоянку, добавив, что сдачи не надо. Тот кивком головы поблагодарил и, уточнив марку и номер машины, удалился.
- Давайте закусим, а потом и поговорим.
Андрей без церемоний взялся за еду. Сергей ещё подождал, наблюдая, как Григорий Вениаминович разливал по рюмочкам тёмный коньяк.
- Ну, давайте за всех тех, кто сейчас охраняет покой мирных граждан…
Выпили. Немного помолчали. Васильев по-отечески оглядел Андрея и Сергея.
- На меня не смотрите. Налегайте, налегайте.
- Григорий Вениаминович, - Андрей оторвался от тарелки, - съездить я съездил, а результат-то будет от всего этого?
Васильев лукаво улыбнулся и произнёс:
- Почему спрашиваешь? Есть сомнения?
- Да, как-то меня встретили с холодком.
- Это всё оттого, что они по отношению, даже к своему брату по перу из провинции чувствуют себя не много не мало, а эдакой «белой костью». Ну, это не так страшно. Бумаги им передал?
Андрей кивнул головой. Васильев принялся за мясо.
- Как это было?
Сергей слушал, не вмешиваясь.
- Пришёл к главному редактору. Показал свою ксиву, что, мол, я работник провинциальной газеты. Немного поговорили, как вы меня инструктировали, а потом он вызвал того самого журналиста, что был в нашем городе в командировке. Тот с самого начала стал всё отрицать. Пришлось буквально на пальцах объяснить, что лучше будет и для него, и для газеты, которую он представлял, сказать всю правду. Намекнул, что, мол, наша газета, решила весь собранный материал по Кучиной направить в правоохранительные органы, чтобы начать следствие по пунктам, обозначенным в целом ряде публикаций. Для достоверности показал и бумаги о его конкретном визите, где по часам была расписана вся его «культурная» программа и то, как его «опекали». Показал и распечатки нескольких телефонных разговоров работников детского центра, где отзывы о Кучиной противоположные тем, которые журналист представил главному редактору после своей командировки. Это возымело действие. Вот здесь на кассете вся исповедь.
Андрей достал из нагрудного кармана летней куртки портативную кассету. Васильев подбросил её на ладони.
- Вот и компромат. Судя по тому, что из столицы в главное управление образования города тут же поступил звонок по поводу твоего визита, то раскаялись они не до конца, если решили предупредить своих провинциальных «благодетелей» в коридорах главного управления образования. Те, в свою очередь передали всё по инстанции, а заодно намылили шею Кучиной за то, что та не смогла организовать конспиративную обработку журналиста. Теперь мы должны быть более внимательны, - продолжил Васильев. - Словесный портрет журналиста, побывавшего в Белокаменной тоже передали сюда. День, два и они будут знать, что с подобной внешностью в тот момент должен был быть в столице Князев, а он в этот момент находился в городе и у него на этот счёт железное алиби. Кстати, с фамилией – это мы хорошо придумали. Теперь они начнут волноваться, делать ошибки, а мы по этим ошибкам ещё кое-что узнаем о закулисной жизни всех тех, кто крутится возле Кучиной.
Васильев взглянул на Сергея.
- Хоть у тебя и есть алиби на момент посещения столицы Андреем, всё же будь осторожней. А чтобы их сбить с толку, а заодно запудрить им мозги, попридержи хвалебную статью. А вдруг и эта мелочь, как не выход публикации в срок, добавит им несколько переживаний. Тебя, возможно, будут разыскивать. Вот тут ты им скажешь, что появилась кое-какая информации и, мол, газета эту информацию проверяет. Сыграешь под наивного простачка, выполняющего свою работу согласно функциональным обязанностям. А лучше всего на время потеряться для них…
- Может быть, мне наоборот наведаться к Кучиной и открыться? – Сергей вопросительно посмотрел на Васильева. – Это подхлестнёт её к более радикальным действиям и тогда…
- Торопиться не будем. Пускай она несколько дней проведёт в раздумьях. Ожидание в неизвестности в таких случаях, ох, как полезно, а особенно, когда неприятности из всех щелей показывают свои ушки. Да, в моей практике никогда ничего подобного ещё не было, чтобы противная сторона так легко попала в расставленные сети, где нет, если разобраться, никакой логики… А впрочем в импровизации иногда можно достичь неожиданных результатов и самое интересное, что это сработало, как я и предполагал.
Григорий Вениаминович оглядел стол. «Поляна» опустела. Початая бутылка коньяка стояла сиротливо в окружении пустых тарелок. Васильев кивнул Андрею:
- Забери, нам она ещё пригодится.
Пробуждение было не из приятных. Кучина лежала, раскинув руки. Прямо над ней висел потолок в причудливых бликах. Солнечные лучи, цепляясь за люстру, создавали иллюзию хаотической мозаики, разбросанной по всей комнате. Она долго не могла вспомнить вчерашний день. Путаные сны, мучительная жажда - всю ночь преследовали её. Вот и сейчас она почувствовала, как горло жжёт от сухости. Слух ничего не улавливал. Ощущение было такое, что весь мир вокруг куда-то провалился. Она попробовала оторвать голову от подушки. Удалось с трудом. Оглядела комнату. Узнала обстановку. Тяжело вздохнула и пошевелила пересохшим ртом. Язык не хотел подчиняться. Она закашлялась. К её удивлению дверь в комнату тут же открылась, и на её пороге появился старичок с выпуклыми глазками под толстыми стёклами от очков и с заметно выделяющимся животиком под махровым халатом. Он что-то говорил, но Кучина из-за шума в ушах ничего не могла разобрать. Она поманила его к себе рукой. Тот не торопясь, подошёл и присел на край кровати. Руки ловко стали шарить по лохматой её голове, массируя то затылок, то виски. Кучина почувствовала небольшое облегчение. Старичок дал ей выпить что-то неприятное в стакане. Она откинула голову, прислушиваясь к тому, что происходит внутри её.
- Ну, пришла в себя? – расслышала она, наконец, голос старичка. – Разве можно так-то? Сколько раз тебе говорил, что водка в нашем деле – это лишнее. И не возражай. Если бы делала всё, как я советую, то сейчас бы не валялась вот тут…
Кучина тупо смотрела на говорившего. Это был Исакиевич. Старый проверенный товарищ по бизнесу. Вечно поучающий, вечно правильный…
- Вчера, как только Юля мне позвонила, я сразу к тебе и что я вижу? Срамота. Выпить столько водки и без закуски, а самое главное, где? На своём рабочем месте. А если бы проверка? Вышибли бы в два счёта.
- Не вышибли бы, - произнесла Кучина и сама не узнала своего голоса.
- Не вышибли, - передразнил её старичок.
- Ты, Исакиевич, не сгущай краски… Я и раньше пила.
- То было раньше. Теперь надо ухо держать вот как, - и он приставил к голове свою ладонь. - После последних событий ты первая в списках на выбывание.
- Это мы ещё посмотрим, - Кучина стала припоминать всё то, что с ней вчера было.
Лицо сморщилось, как от боли. Она стиснула зубы. Инстинктивно захотела подняться, руками схватившись за край кровати. Лёгкое покрывало сползло с неё, оголив тело. Она зло взглянула на Исакиевича.
- Ты, опять меня поимел, пока я была во хмелю? Сколько раз тебе говорила, чтоб этого не было? Старый развратник.
Она пнула его ногой. Исакиевич лишь улыбнулся.
- Что тебе девок не хватает, паршивец ты…
- Девки, конечно хороши, но их «мамка» желаннее. Валь, да ты что переполошилась? Мужицкая природа не предсказуема.
- Природа, - Кучина с трудом села на кровати. - Какая у тебя может быть природа. Так себе…
- Не скажи… Никто не жаловался пока.
- Я жалуюсь.
- Чтоб жаловаться, надо помнить, а ты не помнишь, - Исакиевич опять улыбнулся, взглянув на оголённые формы Кучиной.
- Отвернись, похабник. Ну, чего уставился? Выйди, мне одеться надо.
Она долго возилась с одеждой, чертыхаясь. Потом принимала ванну, которую для неё услужливо приготовил Исакиевич. Уже лёжа в воде, она думала о том, что этот её «душеприказчик», как она его про себя называла, неплохо устроился. Появился он в её жизни ещё тогда, когда работала в Артеке инструктором. Разница в возрасте её не смутила, когда он затащил её в кровать. После этого они ещё некоторое время встречались, и даже однажды он предложил ей выйти за него замуж. Помешали обстоятельства. Нагрянула финансовая проверка, и Исакиевича за приписки и хищения «попросили» покинуть Крымские просторы, и отправился он на временное поселение в северные широты. Встретились они, спустя десять лет уже здесь в Уральских степях. Тогда ей нужен был советчик и Исакиевич подвернулся под руку, как нельзя кстати. Должность, которую ей дала власть была так себе: директор Дома пионеров. Именно Исакиевич объяснил ей, что это совсем не так и можно даже с таким маленьким портфелем научиться извлекать для себя кое-какую выгоду. Он стал учить её азам руководства. Ученица она была никакая, а поэтому очень быстро попала под статью. В народе правильно говорят, что собственные ошибки - лучшие учителя, если конечно на плечах есть голова, а не кастрюля с кашей. Благодаря связям Исакиевича, удалось откупиться от всех сразу, насевших было на неопытного руководителя. На несколько лет, как только всё улеглось, пришлось свернуть активную деятельность, а потом, учтя все предыдущие ошибки, всё начать по-новому. Не сразу всё получилось, но получилось. Появились шальные деньги, а тут и «перестройка» распахнула двери рыночным отношениям. Исакиевич предложил попробовать заняться бизнесом. Открыли для начала несколько ларьков, где шла бойкая торговля трикотажем из Белоруссии, да поддельной жевательной резинкой. Чем дальше, тем больше. Сама она во всём этом плохо разбиралась, да и зачем: у неё был Исакиевич. К тому времени тот почувствовал себя в цене и уже не стал предлагать ей выйти за себя замуж. Жили по согласию, без штампа в паспорте. С годами и это чувство перестало быть чем-то определяющим в их отношениях. Всё чаще ей было приятнее не заниматься с ним любовью, а наблюдать, как это он делал с другими. Появились девочки. Пробовала ему подсунуть мальчиков – отказался. Потом как-то само собой произошло у них разделение бизнеса: она взяла под себя организацию на первый взгляд невинных «пикников» для нужных людей, а чтоб лишний раз её не беспокоили по пустякам, всякого рода отщепенцы, рвавшиеся в «авторитеты», пригрела возле себя кое-кого из бывших спортсменов. Весь остальной бизнес вёл он сам: торговые точки на рынках, небольшой автосалон, частные гостиницы – одним словом, достаток имели. Она на равных правах с ним входила в совет директоров всего этого, но старалась ему не мешать. Тот умел договариваться со всеми: бандиты ходили в друзьях, да и власть, благодаря её стараниям, закрывала глаза на многие вещи. Платили и тем, и этим, а поэтому со временем она почувствовала себя в некотором роде непотопляемой. До вчерашнего дня всё так и было, но сегодня…
- Валюша, ты скоро? – голос Исакиевича прервал её мысли. – Завтрак стынет.
- Дай мне побыть одной, - она нехотя стала подыматься из воды.
Брызги шумно разлетелись по сторонам.
- Тебе уже звонили с работы, пока ты…
- Кто? - перебила Кучина.
- Да, твой мордоворот, Сергей Иванович. Что-то срочное.
Валентина Петровна обмотавшись махровым полотенцем, шлёпая босыми ногами, проследовала в зал.
- Где трубка?
Исакиевич подал. Кучина быстро набрала нужный номер, удобно устраиваясь на широком диване. Гудки неприятно давили на барабанную перепонку уха.
- Ну, что у тебя случилось?
- Петровна, Вовчик исчез. Ну, этот что…
- Я поняла. Не дёргайтесь. Вернётся. Погуляет и вернётся, а как вернётся, привезёшь его ко мне. Я его блуд собственными руками вырву. Хватит, нянчится с сопляком. Из-за него у нас слишком много неприятностей. Степану передай, чтоб сидели, как мыши. Скоро у нас будут гости и как бы не по наши души. Ты всё понял?
Кучина откинулась на диван, не переставая вытирать голову полотенцем. Исакиевич стоял на пороге зала.
- Что уставился? Сухари насушил? Или думаешь, тебя это стороной обойдёт?
- Так всё серьёзно?
- Пока не знаю, но чувствую, что петля затягивается. Вот так, - она провела по шее свободной рукой.
Исакиевич подошёл к дивану и сел.
- Может быть позвонить…?
- Куда и кому?
- Ну …
- Сколько у нас есть свободных денег?
- Все в обороте. Есть, конечно, кое-какая мелочь…
- Эту мелочь засунь… Знаешь куда? Мне нужны миллионы. Займи, ну на худой конец продай что-нибудь из недвижимости.
- За полцены можно и продать, да только жалко.
- Жалко. А тебе меня не жалко? Менты долго с нами церемониться не будут: погонят по этапу подальше от южных широт.
- Ну, мы и там не пропадём.
- Дурак. Ей, богу дурак. Теперь слушай: возьми всё золото, все камешки и заложи их под проценты. К вечеру мне надо будет пару миллионов, и лучше из рублей переведи всё в валюту. Пойду за подмогой во власть…
Князев был дома. Воскресный день он решил провести у родителей и сейчас собирался с мыслями, планируя: что и как. За окном было жарко. Натянув свои любимые джинсы и серую тенниску, обув недавно купленные летние ботинки, вышел во двор. Знакомый дворник возился в клумбе. Детвора крутилась возле иномарки с развороченной фарой. Соседка с нижнего этажа поздоровалась, пробегая ему навстречу. День обещал быть без погодных сюрпризов. Он быстро поймал частника. Доехал без приключений. Родительский дом встретил его покоем и какой-то внутренней гармонией. Отец занимался огородом. Мать со Светланой готовили обед. Увидев Сергея, все потянулись к нему. Сели под яблоней. Отец по-мужски расправил плечи и, прокашлявшись, спросил:
- Надолго?
- На весь день…
- Ты, наверное, голодный, - мать попробовала вернуться к своим кастрюлям.
- Я завтракал.
- Опять всухомятку, - мать укоризненно покачала головой.
- Ладно, иди, иди, готовь, а мы немного поговорим, - отец по-доброму посмотрел на мать.
- Мы сейчас со Светланкой быстренько всё накроем. Правда, доня?
Та смущённо опустила глаза. Когда они удалились, отец сказал:
- С появлением её, она расцвела, - он кивнул в сторону женщин. – Ты-то как? Работа есть?
Сергей кивнул. Отец продолжил:
- Это хорошо. А я всё по хозяйству, да иногда вон со Светланкой на рыбалку ходим. Слушай, ты бы её куда-нибудь сводил, а то всё одна. Она растущий человек. Ей нужны впечатления.
- Можно. Вот пообедаем и рванем, куда-нибудь, где красиво и нет любопытных глаз. А может все вместе?
- Только не сегодня. У нас с матерью наметились кое-какие дела. А вы сходите, да и пообщаетесь. Не чужие теперь.
- Мужчины за стол, - голос матери колокольчиком коснулся их слуха.
- Вот чем мне нравится здесь жить, так это то, что тишина и можно на свежем воздухе, сидя под яблоней, принимать пищу, - сказал отец поднимаясь. – Пойдём мыть руки, сын.
После обеда Сергей сообщил, что заберёт названную сестру с собой в город. Светлана от неожиданности, чуть не поперхнулась. Мать заулыбалась этой новости.
- Конечно, сходите. Чего сидеть возле нас?
- А куда пойдём? - Светлана вся заискрилась.
- Приличных мест хватает. Иди, собирайся, - Князев ей подмигнул.
Когда они оказались на остановке, Сергей спросил:
- Куда сама-то хотела сходить?
- Не знаю… Может быть на аттракционы в парк? – Светлана смутилась от своего желания.
- А давай, а то все мои воспоминания от времени поблёкли. Когда-то, ещё в детстве, я часами мог не вылезать с каруселей.
Они не стали забираться в центр города, а отправились в парк отдыха, что располагался на берегу живописной реки, подступавшей своими берегами к городским постройкам. Людей было мало. Может быть, поэтому не все аттракционы работали. Они выбрали себе «Чёртовое колесо». На самом верху была такая тишина, что слух улавливал малейший скрежет металлических конструкций. Вид сверху был впечатляющий. Река сразу же обозначила перед их взорами всё своё мелководье. Прогулочные лодочки казались до того маленькими, что дух захватывало от ощущения высоты. Светлана зажмурила глаза. Сергей смотрел поверх высотных зданий, возвышавшихся на противоположном берегу реки, пытаясь увидеть знакомые контуры домов. Лёгкий ветерок трогал их лица, а голубое бездонное небо, так просто открыло свои объятия, разглядывая их сквозь пелену солнечного света. Сергей и Светлана сделали несколько подъёмов, пока до конца не налюбовались сверху окрестностями, утопающими в зелени деревьев. Потом совсем чуть-чуть покачались на лодочках, после чего порезвились в вождении автомобилей и только тогда зашли в летнее кафе и стали уплетать мороженное с металлических вазочек.
- Ну, как? - Сергей посмотрел на Свтелану.
Та улыбнулась и ответила:
- Наверное, я взрослею. Того ощущения, что было раньше от всего этого, у меня нет, но всё равно было здорово.
Они помолчали. Светлана о чём-то задумалась.
- Давай прогуляемся? – предложил Сергей. – Я тебе покажу здесь такие деревья, которым больше лет, чем тебе и мне, даже если сложить вместе наши с тобой годы. Настоящие гиганты. Когда-то ещё в студенческие годы, у нас здесь проходили субботники, и я их заприметил.
Они поднялись и пошли по аллее в глубь парка. Если бы они в этот миг оглянулись, то заметили: в углу летнего кафе, в надвинутой на глаза бейсболке, парня, наблюдавшего за ними. По виду ему было, лет двадцать пять. Бегающие глаза, шрам на лице и початая бутылка водки, которую он принёс с собой, несколько насторожили работников кафе, но тот вёл себя тихо и никого не задирал. Буфетчица за стойкой оглядела посетителя намётанным взглядом и сделала знак официантам, чтобы те успокоились, мол, данный контингент явление частое в их заведении и пора бы к этому привыкнуть. Парень сидел до тех пор, пока Сергей со Светланой не удалились на приличное расстояние. Потом быстро встал и пошёл за ними. Из кармана спортивных штанов торчало горлышко бутылки. Он старался держаться на приличном расстоянии, время, от времени прячась за стволами деревьев. Так продолжалось минут десять. Сергей со Светланой подошли к огромному тополю, возвышавшемуся среди остальной поросли. Его огромные ветви тянулись не только вверх, но и в стороны, будто пытаясь захватить как можно больше пространства вокруг себя.
- Вот этот богатырь, - Сергей подошёл вплотную к дереву и потрогал его кору, грубую и шершавую. – Броня.
Светлана сделал тоже самое. Она пальцами ощупывала кору великана. Обойдя вокруг него и ещё раз, убедившись, что дерево не зря Сергей назвал богатырским, она сказала:
- В нём столько силы и уверенности, что мне даже как-то не по себе. Я чувствую себя рядом с ним, маленькой лодочкой на быстрой воде. Даже дух захватывает, как подумаешь, что он стоит здесь не один десяток лет. Всё чувствует и всё помнит.
Сергей внимательно посмотрел на Светлану и произнёс:
- Тебе действительно надо поступать в театральное.
За их спинами раздался смех:
- Ей надо не в театральное, а на панель…
Сергей резко оглянулся. Незнакомый парень в бейсболке и в спортивных штанах стоял совсем близко от них. Глаза блудливо смотрели на Светлану. Та сразу сжалась.
- Ну что, голуба, нашлась? А мы тебя обыскались… - парень облизнул губы.
Сергей сделал шаг вперёд, заслоняя Светлану от незнакомца.
- Ты чё, ботаник, виды на неё имеешь? – парень криво улыбнулся. – Отойди, я в этой очереди первый.
Он сделал шаг. От него пахнуло водкой. Сергей выставил ладонь, на которую тот наткнулся и недоумённо уставился на Сергея. В глазах незнакомца что-то промелькнуло нехорошее.
- Нож! – крикнула откуда-то из-за спины Светлана.
Сергей машинально выставил правую руку и сделал уход телом в сторону. Краем глаза он заметил сверкнувшую сталь в руке парня. Быстрым разворотом на месте и с выносом ноги в сторону ножа, Сергей сделал упреждающий удар. Ладонью руки нанёс скользящий удар по подбородку нападавшего. Тот успел уклониться, но реакция была плохой, поэтому уже при повторе, который последовал тут же, парень получил ощутимый удар. Нож всё также оставался в руке противника. Незнакомец перебросил его в левую руку и пошёл в нападение. Сергей резко присел, нанеся противнику сильный удар в коленную чашечку. Парень на секунду замедлил движение, растерянно поводя глазами. Этого было достаточно, чтобы свалить незнакомца на землю последующим ударом. Не выпуская ножа из руки, парень свалился на бок. Сергей подбежал и наступил на запястье руки, державшей нож.
- Сучара, - простонал незнакомец.
- Ещё одно ругательное слово и будет ещё больнее, - Сергей надавил ногой на руку противника.
Парень, что-то прошипел, корчась от боли.
- Я не умею повторять дважды, - Сергей отшвырнул нож ногой в сторону, выпавший из руки незнакомца. – Вставай…
Светлана всё это время стояла у дерева. Лицо было серым. Глаза потемнели. Её прошлое послало ей весточку. Сергей оглянулся на неё:
- Знакомый?
Та кивнула головой, не подымая глаз. Сергей вытащил из кармана у парня бутылку с недопитой водкой и забросил её далеко в кусты. Взял за грудки и встряхнул его как мешок с новогодними игрушками. У того слетела бейсболка.
- Фамилия?
- Может тебе и адресочек шепнуть, где меня зачали? – незнакомец нервно хохотнул.
Сергей ткнул кулаком ему в бок. Тот сразу обмяк, но на ногах удержался.
- Не хочешь говорить?
Парень сплюнул в сторону. Светлана подошла сзади Сергея.
- А пусть она скажет? Шалава…
Тут же последовал сильный удар в переносицу. Незнакомец на мгновение потерял ощущение реальности и стал хвататься руками за пространство вокруг себя. Сергей держал его за майку.
- Повторяю последний раз: как фамилия?
- Вован его зовут. Он в услужении у «мамки». Ублюдок…
Сергей отпустил нападавшего. Тот тут же свалился под ноги, утирая кровь появившуюся из носа. Светлана посторонилась от ползающего по земле «боевика» Кучиной. Тот ещё некоторое время пытался понять: что с ним и почему так больно. Когда глаза стали различать стоявших перед ним Светлану и Сергея, он набычился и прохрипел:
- Последнее слово будет за мной…
- На суде, - прервал его Князев. – Вставай. Надо тебя куда-нибудь определить. Такой день испортил…
Вован встал. Ему уже было не до смеха. Он чувствовал, что влип конкретно. Хмель из головы выдуло от одной мысли, что там, на озере сидят и ждут его все те, с кем он ощущал себя силой, а теперь он один и некому ему помочь. «Что скажет Степан? Да, и другие вряд ли поймут его, когда узнают, как его обработал этот Светкин ухажёр, - он оглядел плечистую фигуру Князева. - И чего я попёр на этого бугая? Это же не моя весовая категория. А всё водка…»
- Пришёл в себя? Давая, двигай, - Сергей подтолкнул его к аллее.
«Надо бежать. Иначе мне кранты.»
Вован еле передвигая, ноги пошёл по направлению к аллее. Когда оставалось несколько шагов до неё, он сделал резкий рывок в сторону и рванул через кустарник в глубину парка. Князев не ожидал такой прыти от него. За какое-то мгновение тот уже маячил на таком расстоянии, что не имело смысла его догонять. Сергей взял Светлану за руку и направился к выходу из парка. На её вопрос: «Куда они идут?», он ответил:
- В убежище.
Пока добирались, Сергей дозвонился до Васильева. Тот выслушал его и сказал, что через час сам заедет к родителям Сергея, и просил дождаться его там. Уже подходя к дому, Князев остановился и сказал:
- Свет, матери о случившемся ни слова, ни полслова. Будет спрашивать – рассказывай о «Чёртовом колесе», о мороженом.
Та кивнула головой.
- Ещё, постарайся из дома, начиная с этого дня, никуда не отлучаться. Если что-то почувствуешь или увидишь возле дома подозрительных типов, звони мне на мобильник. Понятно? – Сергей сокрушённо покачал головой. – И откуда он взялся на нашу голову?
Князев потрогал в кармане, аккуратно завёрнутый в носовой платок нож Вована. Ещё там, в парке он подумал, что пальчики этого «искателя приключений» могут пригодиться.
- А здорово ты его там…
- Что? – переспросил Сергей, ничего не расслышав.
- Я говорю, что ловко ты его положил на землю.
- Да, не совсем ловко. Сноровку потерял с годами…
Светлана первый раз после драки в парке улыбнулась.
- Ой, какие мы старые, ну прямо ложись и помирай. Да, ты его уделал по полной программе…
- Сударыня, да вы просто говорите непростительные вещи. Мы же с вами не в хлеву, - он толкнул калитку и добавил: - Фи, какой у вас слог. Надо будет вами заняться.
Светлана приняла игру и грациозно присела в реверансе, виновато опустив глаза.
- Ладно уж, заходи, - Сергей пропустил её вперёд и сказал сам себе вполголоса – Маленькие дети – маленькие заботы, большие…
- Чего, чего? – Светлана обернулась.
- Это я про себя…
Мать с отцом сидели в саду. Вечер обещал быть звёздным. Они о чём-то негромко разговаривали. Увидев Сергея со Светланой, мать поднялась со словами:
- А вот и наши вернулись. Как отдохнули? Где были?
- Были в старом городе и отдыхали прилично. Есть что-то хочется очень.
- Ну, это мы в миг исправим, - отец поднялся вслед за матерью. - Идите, умойтесь, и ужинать, голуби.
Они ещё не сели за стол, как с улицы просигналила машина. Потом хлопнула калитка и на аллее, ведущей к дому мимо старой яблони, где стоял накрытый стол, появился Васильев. Отец Сергея сразу узнал друга:
- Григорий, а ты каким ветром к нам?
Он встал и пошёл к своему бывшему сослуживцу на встречу. Они обнялись по-товарищески и уже в обнимку подошли к столу.
- Здравствуй Мария, - Васильев, освобождаясь от объятий друга, потянулся к матери Сергея.
Поймал её руки, поцеловал их и, окинув взглядом собравшихся, спросил:
- А мне место найдётся за вашим столом?
Отец Сергея обхватил его за плечи и усадил рядом с собой, пробасив:
- И он ещё спрашивает. Когда ты в последний раз был у нас? А?
- Если честно, Николай, то не припомню. Вы уж меня простите - весь в работе и сегодня только благодаря ей я тут.
Отец Сергея растеряно посмотрел на жену. Васильев по-дружески похлопал Князева старшего по руке:
- Не последний раз видимся. Чего погрустнел?
- Я думал: сядем, выпьем.
- А в чём проблема?
Отец Сергея встрепенулся и заговорщицки подмигнул:
- Я сейчас.
Пока он бегал в дом, Григорий Вениаминович расспросил Марию Ивановну о том, как им тут живётся вдали от городского шума.
- Всё у нас хорошо Гриша. Вот и Светлана теперь с нами.
- Ну, это просто здорово…
- Вот за это и выпьем, - вставил на ходу подбежавший глава семейства, неся в руках бутылочку домашней наливки.
- Не уж-то сам производишь? – Васильев лукаво посмотрел на друга.
- Что ты, Григорий. Ну, как можно? – отец Сергея картинно перекрестился. – Приобрёл по случаю.
- Ладно, конспиратор, хвались своим рецептом, - Васильев заулыбался, принимая от друга миниатюрную бутылочку без этикетки.
Выпили по рюмочке. Закусили домашними котлетами. Мария Ивановна хлопотала возле гостя, упрашивая его отведать ещё кусочек. Васильев отбивался, но отказать ей был не в силах. Отец Сергея норовил подлить своей «микстуры» в рюмку друга, но Григорий Вениаминович ловко перехватывал его руку и, смеясь, объяснял, что в следующий раз выпьет целую бутылку сам, а сегодня его ждут ещё кое-какие дела. После ужина мужчины уединились в глубине сада. Светлана с нескрываемым любопытством бросала в их сторону взгляды, но напрасно: ничего не было слышно, да и видно было с трудом – вечер вступил в свои права, да и ветви деревьев мешали всё разглядеть.
Сергей уже в присутствии отца повторил Григорию Вениаминовичу всё в деталях о стычке в парке.
- Жаль, что он ушёл. А впрочем, посмотрим. Может быть, это и к лучшему. Тем более, о тебе они ничего не знают, а то, что Светлана была с тобой, вполне объяснимо… Одно меня беспокоит: не начнут ли они предпринимать более конкретных мер по её розыску?
- Город большой, - отец Сергея перебил Васильева.
- Что правда, то правда… Как бы они, пусть даже случайно по словесному портрету не додумкали, что журналист и тот, на кого нарвался этот Вован – одно лицо. В любом случае с этого дня, - Григорий Вениаминович посмотрел на Сергея, - будь осторожен. Ты им не так важен, как Светлана. Ходи и оглядывайся, потому что через тебя они быстро её вычислят, а нам это ни к чему. Пусть девочка себе отдыхает.
Он посмотрел серьёзно на отца Сергея. Тот понимающе кивнул. Васильев продолжил:
- А за вещдок спасибо. Чую нутром пальчики на этом ноже нам пригодятся. Обычно самая обычная мелочёвка в данной ситуации бывает ключиком ко многим ребусам.
Они ещё помолчали.
- Ну, ладно, пора. Ты остаёшься или тебя подбросить в город? – спросил Васильев Сергея, выбираясь из-под раскидистых ветвей яблони.
- Я с вами.
На следующий день Кучину навестил Сергей Иванович. Он долго переступал с ноги на ногу, сияя, подживающим лицом.
- Ну, что у тебя?
- Светку нашли.
- И где она?
- В городе…
- И это всё, что ты хотел мне сказать? – Кучина угрюмо посмотрела на Сергея Ивановича. – Когда она будет стоять вот здесь передо мной? А? Я не слышу.
- Дело в том, что на неё наткнулся Вован…
- Так, значит, вернулся… Это уже хорошо.
Сергей Иванович кивнул головой.
- Что ты всё своей башкой мотаешь? Почему этот Вован в то время, когда должен быть вместе со всеми на природе, околачивался в городе? Объясни? Ну, чего молчишь? - Кучина хмыкнула.
Сергей Иванович откашлялся и начал:
- У них закончилось спиртное. А без него на природе, сама знаешь, время бежит медленно …
- Давай без предисловий: где он её видел?
- В парке отдыха и она была не одна… С ней был парень…
- Не продолжай. Я знаю, что потом произошло. Этот парень накостылял твоему Вовану, и теперь тот сидит на озёрах и отстирывает свои штаны, потому что со страху он их перепачкал так, что даже здесь в этом кабинете я чувствую его вонь.
Кучина поднялась из-за стола, за которым до этого сидела и направилась к Сергею Ивановичу. Тот, памятуя прошлую встречу с Петровной, отступил от неё на шаг. Заметив его ретировку, она улыбнулась:
- Что, запомнил недавний урок? Это хорошо.
Она прошла мимо него к клетке с попугаем. Остановилась на полпути, повернулась всем корпусом на сто восемьдесят градусов и спросила:
- Как выглядел ухожор этой приблуды?
- Широкоплечий… чернявый… лет двадцати восьми, а может быть и чуть-чуть постарше. Владеет приёмами рукопашного боя.
- Судя по тому, как он приложил твоего «боевика», владеет он этими самыми приёмами неплохо, - Кучина прищурила глаза. – Широкоплечий говоришь? Что-то за последнее время уж слишком часто вокруг меня стали мелькать широкоплечие мужчинки …
- По словам Вована: широкоплечий и довольно высокий… - перебил Кучину Сергей Иванович.
- Что ж твой Вован полез на здоровяка? Пьян был и не сразу сообразил, что не по его зубам кусок мяса? Ну, и мужики… Зальют зенки, и давай махать кулачочками. В башке совсем мозгов нет. Надо было понаблюдать, а он, видите ли, решил перед соплячкой в супермена поиграть. Эх, такое дело просрал, мать вашу… - Кучина в сердцах топнула ногой. – Ну, сволота, слов у меня нет.
Сергей Иванович был уже не рад, что рассказал «мамке» про всё это. Та ходила по кабинету, как разъярённая львица, задевая его то с одного бока, то с другого.
- Где теперь её искать?
- Теперь уж найдём, если она в городе.
- Лучше бы, чтоб её здесь не было. Лучше и для нас, и для неё.
Сергей Иванович согласно закивал головой. Кучина мельком взглянула на него:
- У тебя всё ко мне? Если всё, то иди и займись дисциплиной своих подопечных, а то не посмотрю, что ты у них за главного, заставлю вместе с ними и тебя землю жрать.
Как только он вышел из кабинета, она подошла к телефону на своём столе и стала набирать номер. Потом внезапно остановилась и вспомнила наставление Исакиевича: звонить к нему только по мобильнику. Она поискала его глазами на столе. Приподняла бумаги. Найдя, опёрлась о край стола боком и стала тыкать пухлыми пальцами в миниатюрные кнопочки сотового телефона. Только со второго раза ей удалось безошибочно набрать нужный номер.
На том конце провода раздался заискивающий голос её «душеприказчика»:
- Я слушаю тебя, голуба моя.
- Это я тебя слушаю, старый развратник…
- Ну зачем же так, Валюш…
- Я когда сказала тебе приготовить деньги? Ты знаешь, что мне они нужны для дела? Чего ты тянешь?
- Не переживай, голуба, всё: тип-топ. Сейчас к тебе их привезу.
- Не надо - я сама за ними заеду, а заодно посмотрю, как ты справляешься с нашим общим бизнесом.
Она отключила мобильник и уже после этого договорила:
- Старый козёл…
Подошла к двери, ведущей в приёмную и, приоткрыв ее, позвала Юлию Анатольевну к себе. Та вошла с неизменной подобострастной улыбкой. Кучина мельком взглянула на неё:
- Найди водителя. Я уезжаю по делам. Кто будет спрашивать, я в администрации.
Юлия Анатольевна понимающе кивнула головой.
- И ещё, обзвони наших молодух, что сидят на бюлетнях и скажи, что скоро их выход. Предупреди, чтобы были все. Вдруг потребуется массовый загул…
«Газель» не спеша припарковалась на стоянке перед четырёхэтажным зданием. Машин было немного. Конец рабочего дня. Кучина поискала глазами авто той, к кому шла. На месте машины не было. Лёгкое волнение заворочалось где-то у неё внутри. Засосало под ложечкой. Она, стараясь быть внешне спокойной, вошла внутрь здания с вывеской «Городская мэрия…». На входе её остановил охранник и попросил пройти к столу, где в книгу посетителей вносились все их данные. Кучина достала паспорт и отдала. Процедура не заняла и пяти минут. Кто-то проходил мимо Валентины Петровны, то входя, то, выходя из здания. Она ни на кого не обращала внимания. В левой руке держала небольшую сумку, где лежали деньги, предназначенные для той, кто могла посодействовать в улаживании ситуации. Потом она, как ей самой показалось, довольно долго поднималась в лифте на четвёртый этаж. Наконец, створчатые двери распахнулись перед ней и она, тяжело переступая, направилась по привычному маршруту вдоль табличек с надписями. Волнение усилилось. Остановилась перед массивной дверью с бронзовыми ручками. Взялась за одну из них. Чуть-чуть постояла и только после этого переступила порог приёмной отделявший её от той, к которой она шла на приём. Сухонькая секретарша довольно сдержанно выслушала Кучину о цели визита. Что-то переключила на своём столе. Надтреснутым голосом передала информацию в миниатюрный микрофончик, выделявшийся среди плоских телефонных аппаратов блестящим колпачком и, подняв на Валентину Петровну строгие глаза, сказала:
- Вас ждут.
Кучина на деревянных ногах направилась к двери, что находилась по правую сторону от секретарши. Та внимательно посмотрела ещё раз на неё и вернулась к своим бумагам на столе. Вошла. Кабинет был средних размеров. Всё было выдержанно в старых стандартах. Портрет президента. Знамя в углу. Герб города. По стене без окон тянулись тёмные шкафы с ровными рядами книг. Большой стол. В углу, как дань времени, виднелся компьютер. Несколько телефонных аппаратов и всякие канцелярские принадлежности. Хозяйка кабинета в лёгком летнем костюме рассматривала Кучину без всякого пристрастия, оперевшись локтями о край стола. Валентина Петровна несколько замешкалась.
- Проходи, - хозяйка кабинета подала голос.
Кучина несколько смелее было, направилась к столу, но тут же остановилась, вопрошающе посмотрев в глаза той, что сидела за столом.
- Ты правильно идёшь. За столом нам будет сегодня удобнее выяснять отношения, - хозяйка кабинета последние два слова произнесла с небольшим нажимом.
Валентина Петровна уже не так смело подошла к столу и опустилась на стул. Женщина за столом молчала. Кучина, как будто что-то вспомнив, выставила перед собой сумку с деньгами, произнеся как-то совсем по-бабьи:
- Вот.
Хозяйка кабинета поморщилась. Кучина тут же убрала сумку со стола, виновато заглядывая той в глаза.
- Давай, подруга, разговоры разговаривать.
Валентина Петровна послушно выпрямилась, хоть и до этого уже сидела как струна.
- Начнём без предисловий. Мы тобой недовольны. Есть мнение тебя отдать…
- Как? – Кучина выдавила из себя еле уловимый возглас.
Женщина за столом, не обратив на него внимания, продолжала в том же тоне:
- Мы подумали, и решили, что в той ситуации, в которую ты попала – это единственный выход. Но…
Кучина подалась вперёд.
- Есть и другое решение, - хозяйка сделала паузу, как бы подбирая слова. - Сторонники его не хотят большого шума, а он будет обязательно, так как есть у нас информация, что кое-кто тобой заинтересовался в правоохранительных органах.
Кучина, как по команде опять выставила на стол сумку с деньгами.
- Убери свои фантики, Валя. Я взяток не беру, да и речь идёт о таких суммах, что твой портмоне, - она кивнула в сторону её «ридикюля», - это просто смех.
Валентина Петровна ошарашено смотрела на хозяйку кабинета.
- Не для того мы столько лет тебя вытаскивали из различных историй, чтобы сейчас вот так просто тебе всё списать. Мы власть. А ты кто?
Кучина сразу как-то обмякла. Сумка всей своей тяжестью потянула руки к полу. Она опустила глаза.
- Так вот, есть решение взять с тебя по максимуму, а значит всё. Ты, подумай сама: лучше самой отдать и остаться на свободе, чем, пройдя через все судебные тяжбы и схлопотав ещё вдобавок и срок, лишиться всего. Тебе выбирать…
Кучина молчала, не поднимая глаз. В ней шла внутренняя борьба. В голове стоял шум от сказанного.
- Тебе на размышление даю день, - хозяйка кабинета встала из-за стола.
- А что потом? – Валентина Петровна проследила за ней, не поднимая головы.
- Всё будет зависеть от того, что ты нам ответишь. Если да, то уйдёшь с чистой совестью в тень, а если нет, то, как всегда: сначала комиссии, которые накопают столько и всего, что нашей прокуратуре придётся тобой заняться всерьёз, ну а дальше суд, и прощайте родные степи…
Кучина медленно подняла голову и к удивлению хозяйки кабинета засмеялась громко и раскатисто. Перестав смеяться, она почти прохрипела, глядя прямо той в глаза:
- А вот это видели?
Она показала кукиш и повертела им из стороны в сторону. Глаза её уже не были такими кроткими.
- Я уйду, громко хлопнув дверями. Так просто, вы от меня не отделаетесь. Всю твою дворню прищучу по полной программе. Вы что же думаете, что я такая дура и всё-то время, как вас поила и развлекала ничем больше не занималась другим? Ошибаетесь. Все вы у меня здесь. Все разговоры записаны и даже кино имеется, где твои ищейки в непотребном виде позируют перед объективом. Это будет похлеще всего того, что вы на меня навесите.
Кучина перевела дыхание. От эмоционального перенапряжения лицо покрылось пятнами. Уже более спокойно добавила:
- Вы, ещё подумайте над тем, как мне из всего этого выпутаться, прежде чем мы опять встретимся, но советую не затягивать с принятием решения, а это вам для скорости, а то знаю я вас, как вы любите заседать. И учтите, что это копии, а оригиналы лежат в укромном месте. Думаю, что на этом мы закончим «разговаривать разговоры», – Кучина поднялась, оглядела кабинет взглядом победителя, выкладывая из сумки на стол плотный пакет.
Как только за ней закрылась дверь, хозяйка кабинета обошла стол. Настороженно посмотрела на желтоватый конверт, перевязанный простой бечёвкой. «Взятка?» - мелькнула первая мысль и тут же пропала. Руки неторопливо развязали незамысловатый узел. Она заглянула внутрь. Что-то кольнуло в области сердца. Перед глазами поплыли чёрные круги. Она машинально села на стул, на котором до этого сидела Кучина и сквозь наползающую пелену на глаза стала всматриваться в снимки.
Через полчаса она позвонила кому-то, что-то сказала и стала собираться. В приёмной дала секретарше несколько распоряжений назавтра и усталой походкой вышла в коридор. Рабочий день подошёл к своему логическому концу. Технички мыли пол, убирали мусор, громко переговариваясь. Заметив её, они замолчали, учтиво уступая дорогу.
Пока она ехала за город, где располагался посёлок местных олигархов под незатейливым названием «Солнечный», руки цепко держали сумку, в которой лежал пакет, переданный ей Кучиной. Водитель, как всегда безучастно смотрел на дорогу, что-то напевая себе под нос, аккуратно обгоняя отечественных «ишачков» с обвисшими задами. Те завистливо провожали чёрную иномарку не только глазами своих хозяев, но и собственными фарами, покрытыми дорожной пылью и бурыми пятнами.
- Александра Георгиевна, вас домой? – водитель обернулся на заднее сиденье, где та всегда любила сидеть при езде.
Она покачала отрицательно головой. Немного подумав, сказала:
- Давай на Весеннюю к Владимиру Васильевичу.
- Водитель кивнул.
Подъехали к высокому забору. Охранник, заметив знакомую машину, открыл раздвижные ворота. Те почти без шума впустили чёрную иномарку вовнутрь и также бесшумно встали на место, отделив внешний мир от того, что распахнул свои объятия приехавшим. Где-то в глубине обширного двора залаяли собаки. С высокого крыльца спустился молодой человек в тенниске. Лёгкой походкой подошёл к дверце машины и подал руку Александре Георгиевне.
- Хозяин ждёт? – она вопросительно посмотрела на парня.
- Ждёт. Он у себя в кабинете. Просил вас к нему проводить.
- Веди.
Она выпрямила спину, гордо подняв голову, стала всходить по гранитной лестнице. Владимира Васильевича она застала за кормлением рыбок.
- Здравствуй, Володя, - она всегда к нему так обращалась без посторонних.
Мужчина лет пятидесяти обернулся, приветливо улыбаясь. Седые виски несколько рановато забрались в некогда густую его шевелюру.
- Проходите, Александра Георгиевна, - он отошёл от аквариума и вошедшему в это время в кабинет совсем седому человеку сказал в полголоса: - Петрович, нам что-нибудь из твоих запасов, согласно этикету.
Они сели в глубокие кресла друг против друга. Разговор не начинали. Вернулся Петрович, неся на подносе нехитрый набор: вазу с фруктами, запотевшую бутылку с яркой этикеткой и два бокала с высокими краями. Поставив всё это на маленький столик, слегка поклонился и вышел. Хозяин кабинета открыл бутылку и наполнил бокалы.
- Так, ну что там случилось?
Александра Георгиевна молча протянула пакет с фотографиями. Владимир Васильевич долго рассматривал снимки. По его лицу нельзя было ничего прочитать. В кабинете было тихо. Сюда не доносились посторонние шумы. Окна выходили в сад, где изредка прохаживалась только охрана.
- И что это значит? – он вернул фотографии.
Александра Георгиевна устало посмотрела на него. Когда-то он начинал под её руководством в комсомоле. Уже тогда она его выбрала из всех, чтобы не торопясь готовить замену стареющим кадрам. Как это было давно. Она ни раз вспоминала ушедшее безвозвратно в прошлое то время. До сих пор ей не понятно, как получилось, что из этих мальчиков и девочек с горящими взорами получились самые примитивные чиновники. Искала ответы на многие вопросы и не находила.
- Володя, речь идёт о репутации власти. Если ты пока ещё ничего не понял, то под всеми нами зашатались стулья.
- Кресла, - поправил он её.
- Если всё это выплывет наружу, нас всех надо будет гнать поганой метлой из своих кабинетов.
- Александра Георгиевна, я бы не стал делать скоропалительные выводы. Нас с вами на этих снимках нет…
- Нас нет, но есть наши подчинённые. И нас с тобой по головке за недосмотр не погладят. Если бы это случилось раньше, то…
- Сейчас другие времена и всё это, - он показал глазами на фотографии, - существует по всей вертикали власти. Мы примем меры…
- Боюсь, что мы опоздали, - она достала из своей сумочки, похожей на небольшой портфель какие-то бумаги протянула их ему. – Ко мне попали результаты экспертизы смерти автора этих снимков.
- И что?
- Его убили.
Наступило молчание.
- Кто ведёт дело? Городское управление?
- Да, но этим делом заинтересовались и другие…
- Кто организовал всю эту фотосессию?
- Наша общая знакомая - Кучина, директор детского центра. Этот фотограф работал у неё и, судя по тому, как она себя ведёт – это только малая часть того, что он оставил ей в наследство, - она кивнула на фотографии.
- Кучина, Кучина, - Владимир Васильевич прикрыл глаза, что-то припоминая. – Это не та, что в райкоме комсомола была инструктором? Такая вертлявая? Ну как же, помню… И кем она у нас теперь? Директором…?
- Должность так себе: директор детского учреждения, но эта, как вы говорите «вертлявая» создала под его крышей всё это, и наши кобели буквально подсели на её крючок.
- Почему же вы не проконтролировали?
- Всё было довольно скрытно. Слухи, конечно, доходили, но ты же знаешь, что у нас времени нет разбираться с реальными делами, а тут… какие-то слухи.
- Если я правильно понял вас, то подобные «пикнички» - это лишь часть того большого, что двигается на нас?
- Да. Судя по её словам, есть видео съёмка, как наши подчинённые брали взятки от её людей. Кроме этого она проговорилась и насчёт того, что все материалы пока лежат в укромном месте, но это пока…
- Я что-то плохо понимаю, с чего всё началось? Почему вдруг всё это выплыло?
- Началось с мелочей, как и всегда. Руководитель она никакой. Вот и запустила работу настолько, что «авгиевы конюшни» по сравнению с тем, что творится в возглавляемым ею учреждении, покажется пустячком. Судебные тяжбы, приписки, хищения, - одним словом, полный набор.
- У вас против неё столько всего, а она ещё в должности и даже бросает вызов власти …
- Она всё это и извлекла из своих тайников, чтобы избежать наказания за свою работу. Мы только намекнули ей, что пора уйти в тень и освободить занимаемое место, а она вдруг ни с того ни с чего заняла круговую оборону.
- Пробовали решить проблему мирным путём?
- Пробовали… у неё есть среди наших с вами подчинённых поддержка. Она этим пользуется. А вот взгляни на перечень того, что принадлежит именно ей, как владелице. Всё это располагается в черте города и, судя по тому, сколько это тянет в денежном эквиваленте, то ещё чуть-чуть и не она будет ездить к нам на приём, а мы к ней.
Александра Георгиевна протянула ещё несколько бумаг. Владимир Васильевич, пробежав глазами по довольно длинному списку, удивлённо посмотрел на Александру Георгиевну:
- Как это возможно?
- Рынок, плюс демократия, помноженное всё это на криминал и возведённое в квадрат безнаказанности и бесконтрольности. Кстати, это всё просматривается по «всей вертикали власти», как ты сам говоришь. Неправда ли? Мы пробовали у неё всё это взять по-хорошему, взамен на свободу, но она решила дать нам бой.
- Девчонка…
- Нет, она не девчонка. Она «хозяйка», как величают её наши подчинённые, а самые близкие называют «мамкой». Ну, что будем делать?
- Надо думать…
Александра Георгиевна сжала кулаки и стукнула ими по подлокотникам кресла.
- Сколько можно думать? Мы только и делаем, что пытаемся себя заставить думать, а ты посмотри вокруг. Скоро очередные выборы и вряд ли удастся нам остаться во всей этой роскоши, - она обвела глазами кабинет. – Ты надеешься на охрану у своих ворот? Или ты думаешь, что горожане простят нам несвоевременную выплату заработной платы? А банкротство ведущих предприятий города? Рост преступности, где подростки по показателям вышли на второе место по области - это тоже наша с тобой работа. Кстати, именно вот такие как Кучина и подтачивают дерево, на котором мы все сидим. Благодаря им, у нас бардак всюду, куда не бросишь взгляд.
- Я что-то плохо понимаю, - Владимир Васильевич наморщил лоб, - что нам мешало раньше и что мешает сегодня предъявить Кучиной и всем ей похожим свои претензии. Мы же власть…
Александра Георгиевна посмотрела на своего протеже по комсомолу и тяжело вздохнула. Она никак не могла сказать того, что хотела. Несколько помедлив, всё же решилась:
- Если мы будем делать всё по закону и продолжать изображать из себя глубоких мыслителей, она не только вывернется из сегодняшней ситуации, но и сделает так, что во всём обвинит власть. Пойми, необходимы радикальные меры. Если все её бумажки попадут каким-то образом в руки даже местного ФСБ, мы пропали.
Владимир Васильевич поднялся с кресла и стал прохаживаться по кабинету. Мысли путались как мошки в паутине. Он чувствовал, что принимать решение по всему этому должен он, а не эта стареющая женщина, когда-то впустившая его в коридоры власти.
- Хорошо, попробуем на неё воздействовать несколько неожиданно. Завтра же созвать всех тех, кто есть в этом списке. Проведём закрытое совещание и вынесем решение по каждому в отдельности. Придётся провести «чистку» в собственных рядах. Лучше это сделать самим и без участия правоохранительных органов. Этим самым мы выбьем у неё основные козыри, а уж после этого поведём наступление и на неё, но сделаем это осторожно и по закону. Думаю, что несколько комиссий разного уровня заставят её повременить объявлять нам войну. Если вы говорите, что работу она запустила, то недостатки будет легко рассмотреть даже там, где она искусно их маскирует. Кстати, как часто проверки посещали её учреждение?
- Я подыму бумаги. В этом году городское управление образования ожидает министерскую проверку.
- Тем более, нам надо успеть всё подчистить до её приезда. Я попрошу вас заняться этим неотлагательно.
Александра Георгиевна не стала задерживаться. На прощание кивнула устало головой, и направилась к выходу. Владимир Васильевич проводил её до машины. Вымуштрованная охрана держалась на расстоянии, оглядывая окрестности, поводя по сторонам головами. Вечер обещал быть приятным, но после визита Александры Георгиевны, Владимир Васильевич ничего этого уже не замечал. По чистому темнеющему небу скользили чёрные силуэты птиц. День угасал.
Прошла неделя. По городу поползли слухи о реорганизации административного аппарата городской мэрии. В некоторых областных газетах мелькнули короткие сообщения о значительном сокращении чиновников. Горожане никак не отреагировали на все эти события, занимаясь своими садовыми участками. Для них вся возня с передачей портфелей из одних рук в другие никогда не была интересна. Они так привыкли к подобным перестановкам, что без всякого интереса вчитывались в новые имена, замелькавшие на страницах газет.
Князев с утра сидел в редакции. Эта неделя была довольно спокойной, если не считать, что его пыталась разыскать всё это время Кучина. Скорее всего, её интересовала судьба публикации о детском центре. Как и советовал Васильев, он тянул время и не объявлялся. Сегодня предстояло кое о чём рассказать главному редактору, который стал бросать в его сторону уже косые взгляды. Видно, его-то она и достала своими звонками. Надо было готовиться к серьёзному разговору и с ним.
Князев уже целый битый час листал газеты за неделю, пытаясь выстроить хоть какую-то логику в отношении перестановок в административном аппарате городской мэрии. Ему было непонятно, почему этим стали заниматься в разгар летних отпусков. Единственное на что он обратил внимание, так это на то, что за продекларированным якобы сокращением количества чиновников в коридорах власти ничего особенного на самом деле не происходило. Основные посты остались в том же количестве. Чуть-чуть поредели ряды инструкторов, да всякого рода заместителей первых замов губернатора города, а так, в общем, ничего существенного. Конечно, было и другое, что наводило на кое-какие размышления. Например, реорганизация УВД города. В этом ведомстве попасть под сокращение равносильно было признанию несоответствию. Князев вчитывался в фамилии тех, кто покинул ряды доблестных защитников правопорядка. Их было немного, но это были, чуть ли не первые лица УВД.
В дверь кабинета бесцеремонно ввалился Евгений. Оглядевшись, со всего размаха плюхнулся на стул и, округлив глаза, уставился на Сергея.
- Есть что попить? В горле сухо…- произнёс он.
Князев пододвинул к нему распечатанную бутылку газировки.
- Старик, это что-то, - Евгений припал губами к горлышку бутылки, – такое твориться, такое…
- Ты пей, пей, - успокоил его Князев.
- Ты просто не понимаешь, - Евгений отставил бутылку в сторону, провожая её жадно глазами. – Я только что из мэрии. Настоящий Смольный… Машины у здания, люди снуют по коридорам, а самое главное никто ничего не понимает…
- Или делают вид, что не понимают, - перебил его Сергей.
- Вот-вот и я об этом. С прессой общаться не хотят. Я с трудом прорвался по своему удостоверению через охрану. Одним словом настоящий переворот, но без выстрелов.
- А в кого стрелять? Чужих там нет. Все свои. Ну, подумаешь реорганизация. Через месячишко всё уляжется и по одному, по два все опять просочатся во власть.
- Нет, ты ничего не понимаешь. Там не просто сокращения. Там убирают почти всех замов губернатора города. Слухи ползут, что это его личная инициатива. Самое удивительное то, что с ними-то он и одержал победу на прошлых выборах, да и в позапрошлых тоже, а тут вдруг, раз и всех уволил. Тут что-то не так …
- Успокойся, Евгений. Может быть, это предвыборный трюк. Осенью же перевыборы …
- Э-э, я об этом тоже думал, но что-то не убедительно. С кем он будет идти на выборы? Команда - она определяющая в подобном процессе, а у него её не стало. Когда ещё заработают те, кто сегодня занял пустующие кабинеты? Через несколько дней наступит последний месяц лета, а там и осень. Что тогда? А тогда начнётся суматоха предвыборной кампании и пиар полезет из всех щелей.
- Ну, что ты разволновался? Если будет пиар, значит, у нас появится работа. Кстати, работа тебе нужна? Нужна, а поэтому давай эмоции запрячь подальше и начинай рассуждать. По-моему, ты всегда хотел быть в свете восходящей славы, где бы твоё имя было вот такими буквами, - Князев развёл руки в стороны. – Или я ошибаюсь?
Евгений буквально на мгновение замолчал. Схватил со стола отставленную им только что бутылку и опять припал к её горлышку, громко глотая пузырящую жидкость. Когда там ничего не осталось, и пустая тара издала характерный звук, он отнял её от губ и недоверчиво посмотрел на бутылку, как бы проверяя, не осталось ли там ещё чуть-чуть. Князев молча наблюдал за утоляющим жажду коллегой. Евгений, поймав на себе его взгляд, поставил бутылку уже не на стол, а возле себя на пол и продолжил:
- Ты знаешь, со своих мест слетели все те, кто не мог при этой власти лишиться работы. Понимаешь? Ни как не мог.
- Успокойся. Это всё же какой-то рассчитанный ход накануне предвыборной кампании, а не что-то такое, о чём можно сегодня строить лишь догадки.
- Старик, и всё-равно, что-то здесь не так. Ты помнишь те фотки, что ты мне показывал в начале лета? Ну, те? Вот в этом кабинете? Ещё там порно было, и ты сказал мне, чтоб я не распространялся…
Князев наигранно наморщил лоб, как будто что-то припоминая. Евгений поёрзал на стуле.
- Ты, мне ещё предлагал подключиться к твоему расследованию.
- А-а, вспомнил, - Сергей хлопнул себя по лбу. – Ну, и что? Если честно, я что-то забросил это дело…
- Так вот, те, что были изображены на снимках, сняты со своих постов.
- Да ну? – Князев издал голосом удивление.
- Точно. Как на духу…
- Это что ж получается, что их сам бог наказал за их деяния? - подыграл Сергей Евгению.
- Бог или нет – этого я не знаю, но то, что со вчерашнего дня их сняли с должностей – это факт. Вот такие дела. Жаль, конечно, что те фотки остались не у дела. Ох, как сейчас они бы пригодились. Не желаешь раскрутить их по полной программе?
- Ты про фотографии? – уточнил Князев и покачал отрицательно головой. – Слишком мало информации, да и аноним больше не объявлялся, а идти со всем этим прямо к тем, кто изображён на снимках – глупо, а тем более, когда им сейчас и без того несладко.
Евгений закинул руки за голову и мечтательно произнёс:
- Сейчас те снимки были бы в самый раз. Опубликовать бы их и несколько строк, мол, вот так коротают время те, кому доверили мы власть.
- Тебе нужна красивая смерть? Чтоб все говорили, какой ты был принципиальный и честный гражданин своей страны?
- Ну, зачем так конкретно и обязательно с некрологом?
- А ты хотел бы без всего этого? Хорошо, тогда бы ты просто пропал без вести. Был, был и вдруг хлоп, не стало рыжеволосого паренька.
Евгений недоумённо посмотрел на Сергея. Тот улыбнулся и сказал:
- Живи и радуйся, мечтатель. Без тебя кому надо разберутся во всём этом. Наша задача просто констатировать факты, а не лезть в воду, не зная броду. Запомни, нашего брата хоронят без почестей.
В дверь кабинета заглянула секретарша из приёмной. Сегодня на ней была кофточка с глубоким вырезом. Как всегда ярко накрашенные губы бантиком были собранны так, что казалось, приготовились к поцелую. Она блестящими глазами посмотрела на Князева и произнесла почти шёпотом:
- Сергей тебя, главный зовёт к себе.
Евгений встрепенулся, выпорхнул за секретаршей, стараясь обнять её сзади за плечи. Та, что-то бросила ему на ходу, не оборачиваясь и не реагируя на его ласки. Князев ещё с минуту посидел. Взял со стола папку, где были материалы по Кучиной, и направился к главному редактору. В приёмной секретарша поправляла причёску у зеркала. Видно Евгений всё-таки нанёс её внешности кое-какой урон. Она поджала губы, осматривая придирчиво себя со всех сторон. Князев вошёл. Секретарша сделала, насколько было возможным грозное лицо, давая ему понять, что главный редактор не в духе. Сергей благодарно кивнул ей за предупреждение и, подмигнув, прошёл к нему в кабинет. Тот не здороваясь, несколько официально произнёс:
- Прошу.
Князев шагнул к стулу напротив главного редактора и сел, положив папку на край стола. Главный редактор посмотрел на неё, потом на Сергея. Тот молчал.
- Мне тут звонили, - редактор сделал паузу, - интересовались материалом, над которым вы работали последнее время.
Князев молчал. Редактор откашлялся и продолжил боле уверенно:
- Работу закончили?
- Да, но есть некоторые сложности…
- Слушаю.
Сергей начал излагать то, что считал можно доверить своему непосредственному начальнику, не разглашая некоторые подробности в интересах следствия, которое шло скрытно от всех. Главный редактор сидел, не перебивая его. Порой казалось, что он окаменел. Когда Князев закончил говорить, тот поднял глаза на Сергея и что-то промычал. Когда сам понял, что это разобрать довольно сложно, уже более внятно по слогам выдавил из себя:
- Это ведь бомба.
Князев кивнул головой. Главный покрутил головой, как бы разминая шейные позвонки. Сергей молчал.
- Прежде чем мы опубликуем всё, что вы сказали, у нас должны быть неопровержимые доказательства. Представьте, что по какому-то пункту у нас будет не состыковочка и всё: по судам затаскают.
- Здесь лежат расшифровки телефонных разговоров с теми, кто дал мне информацию. Имеются и копии документов, подтверждающие закулисную жизнь Кучиной …
- Кстати, о Кучиной. Это её люди названивали всю эту неделю, вылавливая вас. Надо как-то успокоить их. Ну, что-нибудь придумайте на счёт задержки публикации. Скажите, что дорабатывали её или нет, что были в командировке. Да, дела: в пору подключать правоохранительные органы, - главный помолчал и добавил. – Ещё вся эта реорганизация в коридорах власти. Все просто с ума сошли.
- Мне можно идти? – Сергей встал.
- Идите, Князев, работайте и постарайтесь, как говорят японцы: «сохранить своё лицо», а заодно и «лицо газеты».
Уже когда спина Сергея плотно вошла в дверной проём кабинета, главный редактор бросил ему вдогонку:
- После завтра жду вас у себя с готовой статьёй. Бомба, так бомба …
Кучина сидела в своём кабинете. Что-то подчёркивала в бумагах на столе. То и дело входила и выходила Юлия Анатольевна. Приносила какие-то папки и снова исчезала в приёмной, где неустанно молотила по клавиатуре компьютера молоденькая её коллега. Телефон звонил не умолкая.
Вот уже неделю, как Валентина Петровна, засучив рукава, подчищала свои кадры. Люди ничего не понимали и каждый день в страхе читали всё новые и новые приказы об очередных взысканиях и увольнениях. Даже близкое окружение её несколько присмирело. Пробовали подъехать и с этого бока, и с другого, но их «мамка» никого к себе не подпускала. На следующий день после визита в городскую мэрию, она ничего и никому не объясняя, вызвала на работу всех тех, кто выполнял на «пикниках» роль «жриц любви». Молодые, длинноногие, она лично сама таких подбирала для организации подобных услуг, стояли перед ней, переминаясь, ничего не понимая. Кучина не скрывала, что их карьере путан «с педагогическим образованием» пришёл «полный писец». Жрицы любви тупо смотрели на неё, не представляя, что и как будет теперь в их жизни. Конверты с выходными пособиями, которые лежали у Кучиной на столе не могли им обеспечить долгую и счастливую жизнь на берегу тёплого моря. Все их мечты обо всём подобном растаяли в один миг. Теперь, как следовало из слов Петровны, им надо было не просто залечь на дно, а раствориться в этой жизни на неопределённое время. Расставались без истерик, да и кого было винить, если шли на это по доброй воле. Избалованные вниманием со стороны своих клиентов, они думали, что так будет всегда: подарки, шумные компании, а оно вон как обернулось.
На следующий день по детскому центру поползли слухи, что «мамка» решила уволить чуть ли не половину своих работников, сославшись на сокращение в системе образования. Люди заволновались. Ходоки с утра стали осаждать её кабинет. Скорбные лица и печальные глаза, заискивающие голоса и даже слёзы – всё это давило на психику. Кучина была неумолима. Люди решили обратиться в главное управление города. Тут же оттуда последовали звонки. Телефон теперь звонил, как ошпаренный. Волнение охватило буквально всех. Шутка ли, более двухсот человек должны были оказаться на улице в ближайший месяц и это в преддверии нового учебного года. Исполняющая обязанность начальника главного управления образования Тонкова Лидия Алексеевна, вынуждена была прервать свой отпуск и теперь искала объяснение тому, что происходило у Кучиной. А та, размашисто подписывала приказы и уведомления, выбрасывая на улицу тех, кого приютила под своим крылом за всё своё сидение в должности директора детского центра. Она била расчётливо. Одним мстила за то, что те пытались не вмешиваться во всё то, что происходило на их глазах в детском центре. Другим за то, что много знали и при случае распускали слухи, греясь в лучах грязи и сплетен. Третьих увольняла просто за то, что завидовала их семейному счастью. Кучина крушила «империю», которая в какой-то миг стала для неё опасной настолько, что как камнем тянула на дно. Ей теперь было всё равно. Люди в растерянности получали расчёт. Проработав в детском центре десять и более лет, они не представляли себе, что и как делать теперь, когда попали под сокращение. Зарплаты и так были мизерные, но как-то выкручивались всё это время. А как теперь? Те, кто был по увереннее в своих силах, ещё раньше ушли из детского центра и устроились неплохо: кто на рынке, кто вообще покинул систему образования, сменив профессию. Кучина же ничего, не нарушая, просто выполняла письменные указания вышестоящих инстанций, которые периодически приходили к ней из главного управления образования города, где чёрным по белому было прописано о поиске возможностей, не ослабляя работу с подрастающим поколением, проводить планомерную политику по сокращению работников своего учреждения. Только за последние два года подобных указаний поступило в количестве десяти штук, которые Юлия Анатольевна аккуратно подшила в отдельную папочку. Когда Кучина сложила требуемые проценты попадающих под сокращение, то получилось, что почти половина работников должна быть под любым предлогом получить расчёт.
Она была настроена решительно. После того, как распрощалась со «жрицами любви», взялась за тех, кто был устроен на работу по звонку. Таких набралось достаточно. В основном – родственники тех, кто сидел в коридорах власти. Пользы от них никакой не было. Они даже на работу не ходили, заполняя лишь журналы. Потом наступила очередь тех, кто просто был не надобен Кучиной. Таких тоже набралось несколько десятков. Она их держала только для того, чтобы создавать видимость работы детского центра на базах школ, где те и пытались организовывать кружки для детей по интересам. К концу недели волна сокращений поубавилась. И тут, как гром среди ясного неба, грянули перестановки в мэрии города. Кучина замерла. За последние два дня она столько перечитала газет, сколько за двадцать лет не читала. Публикации скупо делились информацией. Через своего «душеприказчика» Исакиевича, она узнала, то, что повергло её в ужас. Все те, кто, так или иначе, прикрывал её махинации в коридорах власти, оказались без портфелей. Как объяснил Исакиевич, что у неё выбили все основные козыри и теперь надо ждать чего угодно. Кучина это понимала и сама, а поэтому старалась всё подчистить до того, как власть решит с ней расправиться. Исакиевич каждый день зудил, чтоб она подписала всю её собственность на него. Если честно этого делать не хотелось. А вдруг обманет. Хотя, это был неплохой ход конём, чтобы оставить власть с носом, выведя миллионное состояние из круга интересов тех, кто пытался предоставить ей неприкосновенность за всё это. Конечно, из того, что легло на стол «вершителям людских судеб» ещё многое можно будет использовать, а тем более, осенью выборы и кто его знает: в какую сторону подует ветер, если всё это обнародовать? Именно эти мысли её натолкнули на то, чтобы разыскать приходившего к ней журналиста и может быть договориться с ним обо всём уже более конкретно и если всё срастётся, то передать ему компромат на власть. Уходить, так с музыкой. Пусть всем станет тошно.
Кучина и до этого пыталась разыскать Князева. Чуть ли не каждый день Юлия Анатольевна звонила в редакцию от её имени и справлялась на счёт публикации. Ох, как недоставало сейчас хвалебной статьи в адрес центра. Это несколько подыграло бы ей и озадачило бы тех, кто хотел бы, скорейшего её «банкротства».
За этими мыслями её и застала Юлия Анатольевна, заглянув в кабинет.
- Тут к тебе, - она не успела договорить.
Кто-то огромный отстранил её бесцеремонно, широко распахнув дверь. Тяжёлый взгляд из под нависших бровей незнакомца обшарил кабинет. Юлия Анатольевна пыталась из-за широкой спины посетителя рассмотреть Кучину. Незнакомец обернулся, и почти не разжимая рта, сказал:
- Чисто...
- Вы ко мне?
Посетитель ничего не ответил, пропуская в кабинет юркого худощавого человека. Золотая цепь на его шее выглядела нелепо и казалось, что если бы она была ещё чуть-чуть покрупнее, то звенела бы подобно тем цепям, на которые рачительные хозяева сажают собак. Тот прошёл к столу, за которым сидела Кучина и, не ожидая приглашения, сел на стул, раздвигая перед собой всякие канцелярские приспособления, выставленные Петровной не, сколько для дела, сколько для своего имиджа - руководителя.
- Ну, привет «большая мамка», - худощавый хохотнул, разглядывая в упор приоткрытый бюст Кучиной.
Та смутилась, прикрывая руками бумаги на столе.
- Что молчишь? Не узнала? А я Фурман. Ну, ну, вспоминай. Или у тебя как у «Мадемуазель» память отшибло?
Кучину бросило в жар. Она выпрямилась.
- У меня со временем накладка, а поэтому базар будет такой, - Фурман взял со стола листок бумаги покрутил в руках и, выхватив из канцелярских принадлежностей карандаш, что-то написал, размашистым почерком. – Вот столько ты мне должна за нанесение вреда моей Катьке.
Кучина пробежала листок бумаги глазами.
- Не подумай: я не грабитель. Твои ребята зашли на мою территорию, нагадили и скрылись. За главную у них ты? Ты. Значит, отвечать тебе. Срок даю до вечера.
Фурман оглядел обстановку кабинета, давая Кучиной собраться с мыслями.
- Красиво живёшь, - он хохотнул, приглаживая залаченные волосы правой рукой. – Так что, будем платить или воевать?
- Где встречаемся? – голос Кучиной был бесстрастным.
- Если со стрельбой, то лучше за городом. Если без, то приглашаю в центр. Там у меня хорошее кафе, где и поговорим, как люди. В девять вечера?
Кучина кивнула, не опуская глаз.
- Вот и ладненько. Приятно иметь дело с образованными людьми.
Фурман встал. Ещё раз оглядел кабинет и направился к выходу. Как только посетители ушли, в кабинет влетела Юлия Анатольевна. Хлопая глазами и посекундно открывая рот, она не могла издать ни одного звука.
- Юля, успокойся. Это свои.
Только после этих слов Кучиной та поняла, что ничего серьёзного не произошло. Потоптавшись ещё некоторое время у порога, вышла в приёмную, плотно закрыв за собой дверь. Зазвонил телефон. Валентина Петровна машинально сняла трубку.
- Петровна, это я.
- Чего тебе Сергей Иванович?
- Да, тут мои бузят. Не хотят больше рыбу ловить…
- А чего они хотят?
- Девок им подавай…
Кучина помолчала.
- Что им передать?
- Передай, если не хотят на нары, пусть сидят и ждут, а на счёт девок скажи, что лавочка закрыта. И ещё им скажи, что Фурман вышел на след. Только что был у меня. Если сегодня с ним договорюсь, то будете жить, и ты в том числе. Если нет, то пойдёте рыбам на корм. Понял?
- Что, так серьёзно? Может быть, приехать... помочь?
- Обойдусь. Кстати со вчерашнего дня я всех вас уволила…
- Как?
- Не перебивай. Будете теперь получать гораздо больше, если не ослушаетесь. Да, вы всё на том же месте? У развилки…?
- А куда мы денемся?
- Хочу к вам подъехать. Продукты подвезу и деньги.
- Когда ждать?
- Думаю, что завтра ближе к вечеру. А своим передай, чтоб без самодеятельности…
Кучина долго сидела с трубкой в руках, откуда короткими гудками пульсировало пространство. Мысли совсем не путано сновали в голове. Все они были какие-то непохожие на те, что ещё недавно посещали в часы раздумий. Было в них достаточно цинизма и какой-то расчётливости. Кучина понимала, что жизнь загнала её в тупик. Она чувствовала, как опасность идёт по её следу. Дышит ей в затылок. Трогает за плечи. Прикасается до спины, мерзким холодком пробегая от пяток до самой макушки. Никогда раньше такого она не испытывала. Ей было даже где-то интересно ощущать в себе то новое и нехорошее, прятавшееся до этого в лабиринтах её души. Она раз за разом прокручивала один и тот же сюжет. Всё взвешивала. Выстраивала логическое объяснение, почему надо поступить так, а не иначе. У неё даже не возникало сомнений на счёт того, а правильно ли это? Да, и откуда этим сомнениям было взяться, если вся её жизнь в одночасье стала разваливаться на мелкие кусочки. Если раньше что-то похожее и было, то теперь она ничего подобного не испытывала, как то, что хотелось поскорее забыться от всего этого, даже ценой чьей-то крови. Как только Фурман переступил порог её кабинета, она уже знала, кто будет её орудием по зачистке кадрового состава на следующем этапе. Она так же знала, что потребуются деньги и деньги немалые. Это её не остановило в своём желании сделать то, отчего она испытывала какое-то нечеловеческое наслаждение. Теперь она обозлённая на всех за свой крах, решила идти до конца, не брезгуя ничем. Где-то она читала, что выживает в подобных ситуациях только тот, кто идёт по острию лезвия. Кучина встала и подошла к окну. Постояла, разглядывая прохожих через листву карагача. Нехорошие мысли вновь заползли в её голову. Она посмотрела на часы: до встречи с Фурманом оставалось ровно два часа. Она подошла к маленькому сейфу. Открыла его. Достала пакет с плотными пачками денежных купюр. Не распечатывая, взвесила на ладони. Вернулась к столу. Нагнулась к сумке стоящей у стула, и сунула в неё деньги и ещё один пакет перехваченный бечёвкой.
В назначенный час «Газель» подкатила к летнему кафе с ироническим названием «Раскошелься». Кучина не вылезая из авто, осмотрела публику, сидящую за красными пластиковыми столами. Всё больше молодёжь. Сказав водителю, чтоб ждал, выбралась наружу и, отряхивая яркие канареечного цвета брюки, направилась к пустующему столику. Не успела она присесть, как к ней подошёл восточной наружности парень и попросил её пройти внутрь кафе. Она не говоря ни слова, пошла за ним. За стеклянными дверями в полумраке различила сидящих в самом углу Фурмана и его спутника с тяжёлым взглядом из-под бровей. Кучина подошла. Фурман слегка привстал, показывая рукой на свободный стул. Его спутник молча поднялся и удалился на улицу. Через прозрачное стекло было видно, как он встал у входа, загородив проход собственным телом. Кучина равнодушно оглядела сидящих за соседними столиками. Судя по тому, как они себя вели, было ясно, что все они люди Фурмана. «Значит, не поверил. Решил подстраховаться, обезьяний выродок» - подумала Кучина, усаживаясь напротив криминального авторитета.
- Принесла?
Кучина молча поставила сумку на стол. Фурман недоверчиво посмотрел на неё.
- Здесь вся сумма?
- Здесь гораздо больше.
Он не понимающе взглянул на неё ещё раз.
- Да, ты не ослышался. Здесь гораздо больше, - Кучина криво усмехнулась. – Я хочу тебя нанять.
Фурман молчал.
- Если тебе моя просьба покажется странной, сразу скажи.
- Что за дело у тебя ко мне?
- Ты хотел посчитаться с моими… - она сделала паузу подыскивая подходящее слово.
- Ну?
- Так вот, я тебе их сдам и заплачу за то, чтоб они больше никогда не возникали на моём горизонте.
Фурман от такого предложения чуть было не поперхнулся. Это было несколько неожиданно даже для него, чтобы вот так просто кто-то сдал своих людей, зашедших на чужую территорию. Конечно, было всякое, а тут такой фарт. Он почти по-детски шмыгнул носом. Кучина сидела спокойная, и только у виска дёргался под кожей нерв.
- Объясни по слогам, «образование», – Фурман хотел казаться тоже спокойным, но выходило у него это плохо.
Он ёрзал на стуле, вертел головой, теребя в руках зажигалку, то и дело её перебрасывая из одной руки в другую.
– В чём, конкретно моя задача?
Кучина посмотрела ему в глаза и почти шёпотом произнесла:
- Не ёрзай, а то штаны протрёшь, мальчик. У меня к тебе предложение: убрать моих, ну, которые позабавились с твоей Катькой, и сделать это надо завтра, вечером. Место я укажу. За это получишь содержимое вот этой сумки.
Она приоткрыла её и сделала так, чтобы он увидел плотные пачки денег в прозрачном целлофановом пакете. Фурман вытянул свою худую шею, отчего громоздкая цепь на ней стала выглядеть ещё смешнее. Облизнув пересохшие губы, он ошалело заглянул в сумку, откуда на него повеяло, как ему показалось, могильной сыростью. Он поёжился.
- Что страшно? Ладно, если коленки дрожат, скажи тогда, кто в этом деле мне поможет? Ты то своих всех знаешь лучше, а за посредничество я отблагодарю. Не сомневайся.
Фурман тянул время. Он не ошибся: такой фарт бывает раз в пять, а то и в десять лет. Во рту он даже почувствовал какую-то горечь, когда увидел пачки денег у Кучиной. На какое-то мгновение он стал каким-то маленьким и совсем беззащитным.
«Ну, почему одним всё, а вот мне, что обломиться. Вот сидит передо мной безобразная баба с сумкой полной денег и ничего в этой жизни не боится. А я со всем своим «авторитетным гонором» ужом извиваюсь перед ней, изображая из себя фигуру. Тоже мне «авторитет». Да, если подумать, то какой я «авторитет»? Ну, была ходка за поножовщину. Завалил по молодости одного бычару. Если бы не малолетний возраст, когда всё это произошло, наверное, ещё бы тянул лямку где-нибудь на лесоповале. Вышел. Стал слушать «старших». Те и подсказали - заняться теневым бизнесом. На ссуду из общага организовал всякого рода забегаловки. Открыл казино. Раскрутился немного, а тут после передела собственности местного «авторитета», которого заел туберкулёз, ему достался сутенёрский бизнес. Конечно, стал заметен среди тех, кто поделил город на территории, но чувствую, что на их фоне мелковат. Сейчас судьба предлагает сыграть мне с ней в орлянку и в случае выигрыша кучу денег и славу в криминальных кругах, что тянет немного ни мало, а на признание меня настолько, что открыло бы двери в высшие эшелоны нашего «братства». Конечно, придётся делиться со «старшими» и долю отстегнуть в общаг, а если честно, ох, как не хочется … Надо думать... А вдруг всё пройдёт чисто? С братвой, как-нибудь, договорюсь. А что делать с деньгами? Как их укрыть от аппетитов «старших»? Думать, и ещё раз думать …» - примерно такие мысли сейчас кружили в голове Фурмана. Подобные рассуждения только подхлёстывали его природу на что-то такое, что могло сделать его богаче и даже чуть-чуть независимей.
- Здесь говорить не будем, - наконец он прервал свои мысли. – Идём ко мне в машину.
Они поднялись и вышли из кафешки через служебный вход. Кучина не возражала. Уже когда расположились в шикарной иномарке Фурмана, он сказал:
- Сколько дашь, если соглашусь?
- Всё, что здесь находится, - Кучина показала на сумку глазами.
Он нервно облизнул губы.
- Как–то всё непонятно. Объясни ещё раз, что надо делать?
- Те, кто твою Катьку поимел, сейчас отдыхают за городом на озере. Место я знаю, покажу. Они, чувствую, решили заняться беспределом. Намекали мне на то, что устали ходить подо мной.
- Сколько их?
- Пятеро…
- Ну, ты даёшь. Ведь это бойня, а не…
- Чего ты разволновался? Всё надо сделать без крови. Слушай сюда. Завтра я им отвезу продукты. В бутылки с водкой кое-что закачаю из сильнодействующих снотворных препаратов. Как только они уснут, а уснут они – это я тебе обещаю. Ты со своими похватаешь их и в озеро, а чтобы они подольше не всплывали, кое-какой груз к ногам подвесишь. За всю эту работу плачу в два раза больше того, что ты требовал с меня за «Мадемуазель».
- Это-то за пятерых-то?
- Что мало? Ну, если в течение недели их след не обнаружится, заплачу ещё пол той суммы. Согласен?
В глазах Фурмана забегали дьявольские огоньки. Он недоверчиво посмотрел на сумку в руках Кучиной.
- Я работаю с задатком…
Кучина молча открыла сумку и достала целлофановый пакет. Извлекла из него три пачки банкнот и бросила на сиденье между собой и Фурманом.
- Так годиться?
- Вполне.
- Завтра к семи вечера подъедешь по этому адресу, - она показала клочок бумаги. – Заберёшь меня и поедем. Много с собой людей не бери. Только самых проверенных. Своим всё сам объяснишь, что и как. Будет лучше и для меня, и для всех вас, если об этом будут знать только избранные из твоего окружения. И постарайся не наделать глупостей.
На следующий день, Кучина, как и обещала Сергею Ивановичу, привезла на озеро продукты. Из палатки вылезли заспанные, опухшие те, кому оставалось жить на этом свете считанные часы. Степан бросился к сумкам, громко балагуря, жестикулируя руками и даже что-то напевая. Тяжелоатлеты переминались в стороне, соблюдая субординацию, пока Сергей Иванович о чём-то беседовал с Кучиной.
- Всё у вас нормально? Никто не наведывался? - расспрашивала она его.
- А кому мы нужны? Сидим тихо. Рыбу ловим. Отсыпаемся.
- Что-то я молодого не вижу. Где он?
- Да, в палатке животом мучается второй день. Вован, покажись, - позвал Сергей Иванович, поворачиваясь лицом к палатке.
Тот выглянул, скорчив гримасу. Кучина погрозила ему кулаком.
- Чтоб у меня больше не своеволил, а то я… - она на мгновение запнулась, представив, что через несколько часов все они будут лежать на дне озера и её всю передёрнуло.
Она постаралась отогнать от себя всё это. Улыбнувшись через силу, повернулась ко всем остальным и посмотрела на них впервые за всё-то время как-то по-бабьи и уже совсем по-простому сказала:
- Празднуйте своё освобождение. Я заплатила за всех вас.
- Дорого? – поинтересовался Степан, проходя мимо неё с сумками.
- Дороговато, мальчики…
Глаза её стали какими-то грустными. Сергей Иванович расчувствовался и ни с того ни с чего ляпнул:
- Мы отработаем Петровна.
- Да уж постарайтесь больше не огорчать меня, - Кучина через силу хохотнула и пошла, садиться в «Газель».
Уже когда за ней захлопнулась дверца, она почувствовала, что где-то на самом дне её почерневшей души зашевелилось желание выйти и всё рассказать этим доверчивым великовозрастным лоботрясам. Она даже захотела им что-то сказать в открытое окно, но водитель завёл мотор и «Газель» стала набирать скорость, а эти пятеро остались там, откуда им больше было не суждено вернуться. Она отвернулась, чтоб водитель в зеркало не видел, как она украдкой утирает слёзы. Кучина понимала, что сделала такое, за что обрекла с этой минуты себя на жизнь в вечном страхе.
Ночь обжигала тело жаром. Подушка была мокрой. Простыни, как змеи опутали ноги, беззвучно скользя, где-то у самых щиколоток. Дышалось с трудом. Кучина как в забытьи с пересохшими губами припадала к огромному ковшу с квасом, даже не открывая глаз. Глотки, характерным звуком разносились по всей квартире. Горло, не чувствуя ничего, пропускало через себя кислую жидкость и только потому, что одеревеневшая рука чуть ли не силой вливала в рот содержимое ковша. Голова будто набитая раскалённым свинцом, с трудом держалась на плечах. В ушах стоял звон, и чей-то голос через равные промежутки времени произносил одну и ту же фразу: «А меня забыли». Она через дремоту пыталась прислушаться к звучащему голосу, чтобы распознать говорившего, но воспоминания, накатывавшиеся из ниоткуда, ломали все её планы. Вот в сон ворвался худосочный Фурман, пересчитывающий деньги. Его глаза кровоточили. Золотая цепь на шее, запутавшись, душила его, а он не обращал внимания на неё и всё считал и считал рассыпанные вокруг себя мятые купюры. Несколько раз из сумрака появлялся Сергей Иванович и молча, качая головой, пристально смотрел на Кучину, как бы на что-то жалуясь. Иногда приходил весь мокрый Степан и те двое, вечно жующие тяжелоатлеты. Все они были небритые и со связанными руками за спиной. Степан улыбался и пытался прикурить от свечи, но сигарета во рту всё не разгоралась и гасла. Кучина несколько раз просыпалась и тут же вновь впадала в состояние дремоты, где всё повторялось снова и снова.
Под утро она вдруг открыла глаза и уставилась в потолок. Небо едва серело. С востока медленно начинало светлеть. От этого всё, что было над головой, казалось полосатым от вытянутых бликов. Какие-то уродливые мордашки проступали вдруг и, просуществовав всего лишь несколько секунд, растворялись. Потом начинало казаться, что они сползали уже по стенам, подбираясь к дивану, на котором лежала она. Что-то тревожное было во всём этом. Хотелось спрятаться под одеяло, но руки, большие и тяжёлые, без движения лежали как два весла, и не было сил поднять их, чтобы одним взмахом избавиться от утренних видений. Кучина превозмогая навалившуюся на неё тяжесть, шевельнула пальцами рук и почувствовала, как тепло стало приятной волной подниматься откуда-то изнутри. Она вздохнула и отвела глаза от потолка. Так зарождался новый день. Кучина с трудом села на кровать, сбрасывая с ног на пол влажные простыни. Пустой ковш валялся тут же. От балконной двери тянуло прохладой. Она поднялась, и устало, передвигая ноги, вышла на лоджию. Было тихо. Город досматривал сны. Кучина облокотилась на перила и бросила взгляд вниз. Ей показалось, что кто-то знакомый мелькнул в зарослях кустарника. Она прищурила глаза. Никого. Видно ночные кошмары не хотели так просто уходить. Утренний ветерок приятно щекотал лицо, но дышать всё равно было трудно. Кучина помассировала левый бок. Сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Это она повторила несколько раз. Стало чуть полегче. Ещё раз окинув взглядом утреннее небо, ушла в комнату. В кровать ложиться не стала. Прошла в зал и легла на диван. Сон тут же подкрался к тяжёлым векам и те закрылись.
Проснулась она поздно. Телефон надрывно трезвонил в прихожей. Со сна сразу и не разобрала, что это он и кинулась к входной двери, чтобы открыть и только по пути сообразила, наконец, что звонят не в дверь. Сняла трубку.
- Петровна, я тебя разбудила? Это я Юлия…
- А который сейчас час?
- Половина двенадцатого…
- Чёрт побери, проспала, - Кучина с досады чуть не ругнулась покрепче. – А «Газель» где?
- Так за тобой её послали, но водитель не достучался до тебя. Вот вернулся, я и решила дозвониться. Звоню-то, не переставая с час…
- Что-то меня колотит. Передай, чтоб заехал за мной часа в два. Мне надо быть сегодня на работе. Да, меня никто не спрашивал?
- Из газеты звонили…
- Если ещё позвонят, скажи, что буду ближе к вечеру.
Только она положила трубку, как раздался условный стук в дверь. Подошла к двери и заглянула в глазок. Исакиевич стоял, глядя куда-то вбок. Кучина открыла, запахивая на себе лёгкий халат.
- Проходи.
- Слушай, - начал он было с порога.
- Ты сначала зайди, а потом говори, а то все соседи будут в курсе последних новостей.
Исакиевич прошёл, не снимая обуви прямо в зал. Сел на диван, оглядываясь. Кучина вошла следом.
- Ба, что с тобой? – Исакиевич чуть не подпрыгнул.
- Ты чё, сдурел?
- Ты в зеркало сегодня смотрелась? Вся опухла. Опять водочку пила на ночь? - он похотливо обмаслил её взглядом.
- Дурак ты старый.
Она подошла к зеркалу и охнула, проводя руками по лицу.
- Вот это меня разнесло. Это я всю ночь квас пила. Что-то жарко было, и сны какие-то нехорошие снились. Так и не пойму: спала я или нет. Всё как в тумане …
- Я чё, заехал, - Исакиевич прокашлялся, - надо какое-нибудь решение принимать, а то слух прошёл, что новое окружение губернатора решило местный бизнес построить по новым правилам. Ничего не слыхала?
- Мне сейчас не до бизнеса. Вот свои конюшни разгребу…
- Пока ты разгребёшь, может быть уже поздно…
- Ты меня опять пришёл сватать? Я же сказала, что свою долю оставлю при себе, и не тереби мне душу. Понял? Что ж ты такой настырный?
Кучина села в кресло и стала кремом натирать лицо.
- И потом, я решила с работы уйти. Будем с тобой вместе теперь трудиться …
- Ладно, не гони дурку.
- Ей богу, - рука дёрнулась перекреститься и застыла.
Глаза помутнели и остановились в одной точке. Кучина вспомнила, как вчера поздно вечером головорезы Фурмана топили сонных Сергея Ивановича, Степана и всех остальных. Она наблюдала за всем происходящим из машины, откуда так и не вышла. Всё получилось, как она и говорила. Водка со снотворным сработала надёжнее, чем пуля. Никто и не шелохнулся, когда к их ногам привязывали батареи. Когда всё закончили, собрали все их вещи и вместе с видавшим видом «жигулёнком» отправили вслед за хозяевами на дно озера, столкнув с обрыва. Потом Фурман трясущимися руками долго пересчитывал деньги, и всё прятал глаза. Трусоват «авторитет». Кучина, как бы очнувшись, посмотрела на Исакиевича. Тот сидел молча, рассматривая свои пальцы.
- Что-то мне не верится во всё это. Да, и какая ты бизнесменка? Вот тратить деньги, ты можешь, а зарабатывать… Если бы не я, то ещё не понятно, где бы ты сейчас была со своими «мальчиками для битья». Кстати, что-то давно я их не видел возле тебя. Неужели дала всем им отставку?
Кучина опустила глаза.
- Так... время отпусков, - руки у неё задрожали. – Наверное, где-то отдыхают.
- Интересно, как они отреагируют на то, что ты уйдёшь с работы? А коллектив? Хотя, судя по тому, как ты взялась «закручивать гайки», мало кто вспомнит тебя добрым словом.
- Что ты хочешь сказать?
- Ничего. Девочек тоже уволила? И Наденьку, и Маринку? Этих бы поберегла. Спеленькие и очень аппетитненькие…
- Тебе про одно, а ты всё об одном. Эх, Исакиевич, ведь седьмой десяток пошёл, а ты всё под бабий хвост лапу тянешь…
- Природа, а её не обманешь. Я вот недавно прочитал, что в Америке только в семьдесят лет начинают жить по настоящему…
- Дурак, в семьдесят лет начинают жить для себя, потому что до этого живут просто без всякого удовольствия… Организм изнашивается, а поэтому, что смолоду ухватил, тем и живёшь под старость, копаясь в воспоминаниях. Понял?
- Ну, допустим. А вот у тебя какие будут воспоминания к старости?
- Я не доживу до неё…
- Все вы так говорите, - Исакиевич встал. - Ты извини, что тебе натоптал. Если хочешь, могу до работы подбросить.
- Я ещё не готова, да и за мной заедут.
- Ну, тогда я поехал. Бывай.
Князев решил сегодня, во чтобы то не стало встретиться с Кучиной и дать ей прочитать ту публикацию, над которой сидел все последние два дня. Она была прямой противоположностью той первой, которая так и осталась лежать у него в кабинете в редакции. Васильев по телефону сообщил ему, что начавшиеся перестановки в аппарате администрации города – это не что иное, как элементарная перестраховка и, скорее всего связанная с тем, что закручивается вокруг Кучиной. Ещё он сказал, что есть информация о том, как за два дня до перестановок в коридорах власти, Кучина была на приёме у одной особы, и что, якобы, какие-то бумаги были переданы «мамкой» той. Что и как у них там происходило, можно только догадываться. Ясно одно, что после всей реорганизации следует ожидать некоторой чистки по различным ведомствам. Пока это коснулось лишь УВД города. Как сказал Васильев, что возможно Кучину захотят вывести из игры до того, как она решится заговорить, а то, что она решится, очевидно, уже по тому, что власть снимает с постов всех тех, кто хоть как-то имел отношение к деятельности «мамки». Григорий Вениаминович объяснил, что такими действиями чиновники хотят себя обезопасить на тот случай, если вдруг Кучина решит огласить через прессу подробности закулисной жизни окружения губернатора. Он попросил Сергея наведаться к ней и открыть карты, показав публикацию, обратную той, которую та ждёт, и где бы она фигурировала в главных ролях по всем обвинительным пунктам. Уже прощаясь, сказал, что пальчики на ноже нападавшего в парке на Сергея идентичны тем, что среди прочих были обнаружены в квартире Фокина.
Князев звонил в детский центр утром, но на месте Кучиной не было. Уже ближе к обеду, он ещё раз позвонил, и ему сказали, что Валентина Петровна будет на работе ближе к вечеру. Предупредив секретаршу Кучиной о том, что ближе к вечеру заедет в детский центр, Князев зашёл к главному редактору и показал новую статью, где тема коррупции в системе образования была расписана по всем правилам эпистолярного жанра с документальными иллюстрациями. Тот, прочитав её, долго теребил листки бумаг в руке. Ещё раз, прочитав и откинувшись на спинку стула, посмотрел на Сергея.
- Ну, что? «Смело, товарищи в ногу…?» А? – он нагнулся опять к столу и закончил свою краткую речь так: - Нас будут или бояться, или уважать, что сегодня одно и то же, но мы должны твёрдо стоять на своём и… Одним словом, вы Сергей Николаевич раскопали бомбу. После этой публикации за вами будут наблюдать и те, от кого зависит покой и порядок в этой стране и конкретно в нашем городе, и те, на кого вы замахнулись. Не боитесь? Ну, если вы готовы ко всему этому, я даю добро.
Князев, сдав в номер статью, решил отправиться на встречу с Кучиной чуть пораньше. Копию публикации засунул в карман тенниски. Дипломат убрал в стол и закрыл его на ключ. Уже выходя из редакции, его обогнал Евгений. Что-то ему бросив на ходу, подбежал к «москвичонку» и, втиснувшись на переднее сиденье, крикнул уже из окна машины:
- Еду за сенсацией.
Сергей улыбнулся ему в ответ.
Детский центр на этот раз встретил Князева сиротливо. Входная дверь была закрыта изнутри, и ему пришлось стучать. Знакомая вахтёрша, ворча что-то себе под нос, не узнав Сергея, попросила предъявить ей документы. Князев подчинился. Она долго вчитывалась в мелкий почерк. Разобрав всё до слова, вернула удостоверение и махнула рукой в сторону директорского кабинета:
- По коридору и налево…
Сергей внутренне собрался и пошёл навстречу с той, из-за которой весь город вздыбился, подобно не объезженному коню. Секретарша узнала его сразу же, но прежде чем он вошёл в кабинет, доложила Кучиной о его приходе.
Князев, за несколько секунд бегло пробежал по доске приказов глазами, отметив про себя, обилие приказов об увольнениях в связи с сокращениями. Вернулась секретарша и сухо сказала:
- Входите.
Князев шагнул через порог.
- А пропавший Сергей Николаевич, ну заходите, - в голосе Кучиной звучала искусственная наигранность. – Что-то вас давно не было видно. Ни вас, ни обещанной публикации. Куда же вы исчезли?
Сергей развёл руками и сказал:
- Журналист в работе не принадлежит себе: то одна командировка, то другая. Спешу вас обрадовать на счёт статьи: только что сдана лично мною за подписью главного редактора в номер. Завтра весь город, да что город вся область узнает о вас, как о человеке, по которому плачет тюрьма.
Князев сел, напротив Кучиной, глядя прямо в глаза Валентины Петровны. Та хотела что-то сказать, но слова застряли в горле. Она сидела, открыв рот. Сергей неторопливо достал из кармана аккуратные листки и положил их перед ней на стол.
- А это вам в подарок с личным моим автографом. Копия с оригинала.
Валентина Петровна перевела взгляд с Князева на листки, ничего не понимая. Она что-то пыталась разглядеть в написанном, но круги поплыли перед глазами и какой-то тягучий неприятный звук заполз в голову. Стало трудно дышать.
- Вы так сильно не переживайте. Мне удалось сделать материал более достоверным, пообщавшись не только с вами и вашим близким окружением, но и с теми, кого вы когда-то вынудили уйти с работы. Скажу вам, что было нелегко, потому что каждый второй не хотел, чтобы его фамилия фигурировала в статье, но даже те, кто согласились на это, не уверенны были в том, что мне удастся этот материал довести до публикации. Как видите, мне это удалось.
- Так, значит, всё это время вы играли со мной?
- Напротив, это вы меня пытались выставить глупцом, подсовывая заведомо ложную информацию. К счастью, как оказалось не все люди вокруг вас задавлены страхом настолько, чтобы покрывать все ваши делишки, прокручиваемые вами под крышей детского центра.
Кучина насторожилась.
- Что вы имеете в виду?
- О, если я начну обо всём говорить, то у нас на это уйдёт уйма времени, а у меня, знаете ли, его не так много. Всё-таки есть и личная жизнь, и кое-какие дела поднакопились, пока я возился со всем этим. Я думаю, что загадочная смерть вашего бывшего фотографа Виктора Фокина и целый ряд последовавших за этим событий – наиболее точно определят характер того, что вас ожидает в ближайшее будущее.
- И что же меня ожидает?
- А вы не догадываетесь, Валентина Петровна? Ведь вы всё прекрасно знаете и без меня.
- Что это вы сегодня говорите со мной загадками? Что я должна знать? И почему вы грозите мне тюрьмой? Это что у вас такой юмор? – Кучина говорила, всё ещё надеясь, что Князев шутит, но что-то подсказывало ей, что это не так.
- Ну что ж, начну по порядку. Вы в курсе, что ваш работник умер не своей смертью, а был убит? И почему это произошло именно с ним, а не с кем-то другим из вашего окружения?
Кучина молчала.
- Дело в том, что Фокин был вашим штатным фотографом. Он имел доступ к некоторым вашим тайнам. В частности к тому, что происходило в загородном лагере на так называемых «пикниках»…
- Мне ничего неизвестно об этом…
- Ну, это как-то совсем, что-то из области фантастики. Объясните мне, как может быть вообще такое, чтобы вы, являясь «Заслуженным работником образования…» и знающая в своём хозяйстве о каждом винтике, по вашим же словам, и вдруг первый раз слышите обо всём этом от меня? Думаю, что вы лукавите. Хочу вас попросить подумать насчёт всего сказанного после моего ухода получше, потому что уже завтра вы будете всё это объяснять не мне, а тем, кто заинтересуется вами и вашей работой, а заодно теми, кто способствовал тому, что вы на протяжении нескольких лет содержали у себя под боком притон.
Кучина побагровела и произнесла с тяжёлым придыханием:
- Вы ничего не докажете. Это всё сплетни, а за клевету можно и срок схлопотать…
- Валентина Петровна, Фокин, буквально за несколько дней до своего убийства, имел со мной беседу, которая зафиксирована на диктофоне. Кроме этого целая коллекция снимков, показания свидетелей…
- Вы всё врёте. У вас ничего на меня нет. Если бы было, то меня давно бы взяли и без ваших писулек … - Кучина смяла листки на столе. – Точно так я поступлю и с вами.
- А со мной-то за что? Я просто выполнил свой долг.
- Какой долг? Что вы мне тут городите. Ну, положим, снимут меня с должности после вашей статьи. И что?
- Боюсь, что одним этим не обойдётся, Валентина Петровна. Вас будут судить. Все те, на кого вы рассчитывали, сегодня сами нуждаются в помощи. Система, воспитавшая вас такой, больше заинтересована в том, чтобы сдать вас, а не всех тех, кто только недавно занимал кабинеты в мэрии. Именно власть предусмотрительно вывела их всех из-под удара. Вы остались одна со своими проблемами, и ждать помощи вам на этот раз не откуда. Ваши коллеги по работе уже не напишут письма в вашу защиту. Я уже не говорю о тех, кого вы развлекали на «пикниках». Эти вас сдадут в первую очередь, потому что их душонки настолько прогнили, что им всё равно - кто пойдёт на заклание вместо них. Главное, чтобы это были не они. Не правда ли?
- Что вы хотите этим сказать?
- Только то, что вы от них не далеко ушли. Вам, как и им, легко предать тех, кто перестаёт представлять хоть какую-то ценность для вас. Это же ваши слова о своих педагогах, как об отработанном материале?
- Чушь.
- Думаю, что вы не до конца со мной искренны. Вспомните хотя бы свою бывшую подругу Галину Павловну, которая в самом начале взяла на себя всё то, что вы натворили, разбазарив средства отпущенные властью на ремонт тогда ещё Дома пионеров. Вы шли к власти по головам. Это вы выступили инициатором по набору на работу контингента из числа тех, кто зарабатывает себе на хлеб, торгуя телом. Именно вы собрали вокруг себя тех, кто в этой жизни кроме рюмки ничего-то и не видел. Бывшие спортсмены стали у вас надсмотрщиками, за всеми работающими под вашим началом. Там, где это не помогало, вы изобретали всякие ухищрения, что, в конечном счете, заставляло людей уходить с работы. Многие из их числа дали согласие выступить в суде в качестве свидетелей против вас. Вспомните Дмитрия Медведева, которого вы три раза незаконно увольняли с работы и только потому, что он не хотел вам служить. И таких, кто ушёл от вас по той же причине достаточно, чтобы однажды предстать в суде на стороне справедливости.
- Что вы хотите? – Кучина затравленно водила глазами по лицу Князева. – Вам нужны деньги? Сколько? Миллион? Два?
Сергей усмехнулся:
- Интересное дело получается. Сидят два человека, - Князев закинул ногу на ногу и говорил, - у одного есть всё необходимое по минимуму для этой жизни и он спокоен, а другой весь на нервах, хотя в карманах столько денег, что можно бы и позавидовать ему в этом, да только не хочется почему-то. А знаете почему? Слишком жизнь у него у этого второго шаткая какая-то. Все дни проходят в страхе. Ночи и те превратились в кошмар. Самое интересное, что с годами денег становится всё больше и больше, а счастья всё меньше и меньше. Не так ли Валентина Петровна? Я смотрю: последние дни вам укоротили ваше здоровье, чуть ли не на половину. Отчего же это так? И вы хотите, что бы вот точно такой жизнью жил и я? Не хочу. Другой, конечно же, взял бы у вас ваши деньги и даже успел бы из завтрашнего номера газеты убрать статью, но это другой – не я.
Кучина как-то обмякла. Глаза заблестели, и вот-вот должна была женская слеза скатиться по щеке. Князев сочувственно посмотрел на неё. Что-то шевельнулось у него внутри к этой усталой, болезненного вида тётке с опухшими глазами. Кучина отвела взгляд в сторону. Сергей замолчал.
- Что мне будет?
- Суд решит.
- Хоть примерно…
- Завтра вам всё объяснят.
Кучина замерла. Она ждала, что ещё скажет Князев, а вдруг сболтнёт что-нибудь такое, чтоб наверняка знать, к чему готовиться. Слеза так и не скатилась по щеке, оставшись блестящей капелькой у века. Губы сжались. Как-то резче обозначились скулы, даже на её полноватом лице. Нелепая короткая причёска делала его каким-то по-бабьи простым и даже смешным. Она машинально расправила руками смятые листки на столе и стала читать. Князев наблюдал за сменой её реакции и молчал. Дочитав всё до конца, подняла на него глаза, где было столько горечи, что у Сергея от её взгляда опять что-то шелохнулось внутри. Он почувствовал себя даже как-то не совсем правым в том, что решился предать гласности жизнь этой стареющей женщины. И тут же эти мысли куда-то растворились, как только Кучина заговорила:
- Я сумею за себя постоять, Сергей Николаевич. Это не так страшно. Бывают моменты в жизни, когда чувствуешь себя намного хуже, чем сейчас.
Князев не знал, что в этот момент Кучина вспоминает то, как разделалась руками Фурмана с теми, кто мог своими откровениями привести её к плачевному концу. Не знал он так же и то, что в голове этой усталой, болезненной женщины уже зарождался план о том, как с меньшими потерями выйти из этой ситуации. Этот план ей подсказала сама власть. Все реорганизации среди своих работников, которых просто передвинули на менее значимые должности до поры до времени, как бы говорили о том, что будет праздник и на их улице, а пока, мол, побудьте на скамье запасных. Это всё же лучше, чем оказаться на скамье подсудимых. Кучина, хоть её и называли за глаза «пробкой», сумела правильно сориентироваться в том, как проходила перетасовка кадров в городской мэрии. Никого не наказали, да и формулировки о снятии с должностей начинались весьма оптимистично: «в связи с переходом на другую работу…». Что до намёков по поводу смерти Фокина, то тут будет весьма затруднительно доказать её причастность ко всему этому – так думала Кучина, выбросив из памяти Светку, которую пыталась пристроить в свой «бизнес». Как только она мельком вспомнила личико своей малолетней домработницы, лицо её обрело серый оттенок. Вот где был её прокол. Эта маленькая дрянь, как она часто её называла, может стать ключевой фигурой в этом деле. Кучина как-то по особенному посмотрела на Князева. Мысли интенсивней заскользили в голове, и опять непонятный резковатый звук заполз внутрь. Перед глазами поплыли круги, и что-то защипало в области сердца. Она тяжело вздохнула, стараясь побороть усталость, ломавшую её большое онемевшее тело. Кучина натянуто улыбнулась, но улыбка не получилась. Больше это походило на гримасу обиженного человека. Князев молчал. Диктофон в кармане брюк продолжал работать, записывая гнетущую тишину в кабинете.
«Эх, если бы можно было всё заснять на видео» - подумал в какой-то миг Сергей и тут же отогнал эту мысль. Ему было где-то даже жалко Кучину, но это чувство было столь беспомощным, что вверх одерживало другое, где ей не было пощады.
Он вышел от Кучиной, когда за окном её кабинета заметно потемнело. Расстались холодно, да собственно, что можно было ожидать, если её жизнь была поставлена на кон, и всё решал завтрашний день. Он мог по-разному распорядиться её жизнью. Могли вмешаться какие-то обстоятельства, люди, в конце концов, и всё могло перевернуться с ног на голову. Князев шёл дворами. Мимо текла другая жизнь, где сотни тысяч судеб переплетались, сталкивались в повседневной жизни, и никому не было дела до того, что где-то что-то может быть не так и кому-то от этого плохо, а кому-то наоборот.
Сергей несколько не рассчитал и вышел к проезжей части дороги в стороне от остановок. Повертев головой по сторонам, решаясь в какую сторону идти, направился на свет ночных фонарей. Не успел он пройти и десяти метров, как наткнулся на одиноко стоящую девушку с сотовым телефоном на шее вместо брелка. На него пахнуло густым замесом сразу нескольких дезодорантов. Князев сразу по её виду определил – путана местного пошиба или как их называют водители: «подорожники».
- Не желаете?
Сергей отрицательно покачал головой.
- Что, нет денег или здоровья?
Князев уже знал, что данная категория «жриц любви» в погоне за заработком готовы работать в любых условиях и с любым количеством клиентов. Они подобны торговцам на восточном базаре, хватающие проходящих мимо за одежду, за руки. Сергей, чтоб отвязаться от навязчивой проститутки, не останавливаясь, бросил на ходу:
- Спид у меня, деточка…
Девушка сразу остановилась и отпустила руку Князева. Он шёл, необорачиваясь, и всё думал о том: прав был он в отношении Кучиной или нет? С одной стороны считал, что это его гражданский долг, а с другой…
Августовский вечер навалился как-то неожиданно. Небо потемнело то ли от туч, предвещавших дождь, то ли от того, что на душе было гадко. Фонари по обочине дороги пунктиром обозначали проезжую часть. Проносившиеся автомобили, как жуки с светящимися глазами скользили по дороге, сигналя при обгоне, демонстрируя всем, кто их слышит, свои сверхмодные клаксоны.
Его мысли прервал почти детский голосок, раздавшийся откуда-то сбоку.
- Вам неодиноко?
- Что? – Князев остановился, оглянулся.
На него смотрела девочка-подросток распахнутыми глазами. Дешёвая бижутерия украшала тоненькую шею. Макияж на лице несколько затенял её лицо, но пухленькие губы, по-детски сложенные бантиком, выдавали её возраст.
- Ты кто?
- Зина…
- Вот что Зина, иди-ка ты к мамке с папкой …
- Зачем? – глаза девочки вспорхнули как две маленькие птицы. – Я здесь работаю.
- Кем?
Девочка отступила на шаг, испуганно поводя глазами по сторонам.
- Ну, чего молчишь? Отвечай.
- Я не знаю. Меня здесь дядя поставил, - она захлопала ресницами.
Худенькие руки верёвочками висели вдоль тела. Маленькие бугорки выделялись под блузкой, вызывающе обращая на себя внимание.
- Первый раз?
- Да…
Князев достал телефон из заднего кармана. Набрал номер милиции. Видно догадавшись куда звонит незнакомец, юная путана попыталась ускользнуть. Сергей поймал её за худую шею и поставил рядом с собой. Та извивалась, но из цепкой хватки Князева не так легко было ускользнуть.
- Стоять, - пригрозил ей Сергей, - а то силу применю.
- Вы уже применили… - захныкала юная путана.
- Эй, мужик, ты чего товар мнёшь, а денег не платишь? – из притормозившей у обочины дороги иномарки раздался голос с восточным акцентом. – Берёшь девочку? Спеленькая и совсем ещё ангелочек…
В машине был ещё кто-то. Послышался смех. Князев понял, что это смотрящие за ночными бабочками. С ними лучше не вступать в полемику. Сергей, не отпуская девочку, отступил назад и, вглядываясь в говорившего из машины произнёс спокойно, но в приказном тоне:
- Всем выйти из машины и предъявить документы, - и упреждая вопрос, добавил, уже чуть громче, - убойный отдел УВД области.
Тут же машина рванула с места и на большой скорости стала удаляться, теряясь из виду в свете ночных фонарей.
- Вот так. Ну, где твой дом, Зина? – обратился он к «жрице любви».
Девочка захлюпала носом, опустив голову.
- А нет у меня дома.
- Как так?
- Нет ни дома и никого…
Сергей взял её за руку. Девочка не вырывалась, покорно стояла, опустив голову, и тихонько плакала.
Из дальнейшего разговора стало ясно, что мать её пьёт, а отчим водит дружков, которые несколько раз пытались её изнасиловать. Она убегала из дома, потом возвращалась. Мать била её за это, что мол, слишком норовистая. Отчим вообще сказал, что с её данными можно такие деньги зашибать. А скоро в их доме появился знакомый матери Алик. Сам он не здешний. Вот он и предложил её родителям устроить их дочь на работу за хорошие деньги. Алик сказал, что возраст не помеха и в четырнадцать лет можно приносить в дом деньги. Выслушав короткую исповедь девочки, Князев сказал:
- Считай, что тебе повезло. Сегодня ты родилась заново и может быть, когда-нибудь, вспомнишь этот день с благодарностью.
- Куда же я теперь? Меня же прибьют. Если не родители, то эти чёрные. Они так и сказали, что за неподчинение сделают из меня калеку и буду я всё равно на них работать, только теперь прося милостыню на вокзале.
- Ну, это их фантазии. Что-то милиция не торопится.
- Вы их не ждите. Они не вмешиваются во всё это. Об этом даже я знаю…
- Что ж придётся потревожить тех, кто стоит над всеми ними.
Князев набрал номер Васильева и в двух словах рассказал ему о случившемся. Тот что-то долго говорил ему, после чего просил перезвонить ему, как всё уладится.
- Слушай Зинаида. Сейчас я отвезу тебя к одним людям, где о тебе позаботятся. Постарайся им поверить. Они тебя в обиду не дадут. Возьми платок, сотри всё это с лица, а то они тебя испугаются, – Князев улыбнулся и добавил: - И кто ж тебя так разукрасил? Неужели сама?
Девочка отрицательно покачала головой.
- Значит уличные визажисты, - сделал заключение Сергей и поднял руку, останавливая частника.
Теперь он точно знал, что всё в этой жизни он сделал, так как надо и чтобы все подобные Кучины и Алики знали в этой жизни своё место. Закон для всех одинаков. Поганить всю эту красоту, которую дарит жизнь, поганить души людей, превращая их в нечто, никому не дано, никому. Зинаида сидела на заднем сиденье пойманного авто, притаившись, и смотрела на пролетающие за окном огни. То там, то здесь из сумрака наползающей ночи выступали те, в кого хотели её переделать собутыльники матери. Она сжалась в комочек и заплакала, изредка поглядывая на незнакомца, увозившего её, как он сказал: к новой жизни.
Васильеву Сергей позвонил поздно вечером, как только устроил Зинаиду по адресу, указанному Григорием Вениаминовичем. Васильев предложил ему подъехать к нему домой, чтоб поговорить более обстоятельно по поводу того, как действовать завтра.
Дверь квартиры открыл сам хозяин. Спортивный костюм несколько молодил его. Прямо с порога он засыпал Сергея вопросами. Тот отвечал кратко.
- Ну что, «санитар города», перекусить не желаешь? Небось, ужин пропустил, гоняясь за ночными призраками?
- Что правда, то правда.
- Пойдём на кухню. Я сегодня один. Мои все на даче.
Васильев довольно быстро собрал поужинать. Они сели.
- А вот теперь, не торопясь, всё мне расскажи с самого начала, что касается Кучиной.
Когда Сергей окончил свой рассказ, прерываемый прослушиванием диктофонных записей, Васильев потёр ладонями виски. Князев добавил:
- Вела она себя довольно странно.
- В чём это выражалось?
- Такое ощущение, что она знает гораздо больше, чем знаем обо всё этом мы.
- Это же замечательно. На то она и статья, чтобы только чуть–чуть приподнять завесу над тайнами вокруг её личности. Пусть она думает, что мы не в курсе всех её дел. Это сослужит нам службу, да и если разобраться наша цель выйти на всю цепочку, в которой Кучина лишь малое звено. Да, да, она лишь малое звено. Скажу, но не для прессы, - он сделал упреждающий жест, поднеся указательный палец к свои губам. – То, с чем мы столкнулись здесь у себя, есть и там.
Васильев встал из-за стола, показывая глазами на потолок.
- По нашему ведомству начата работа по выявлению всего этого. Есть информация, что зараза поразила не только такие города, как наш, но и более развитые центры страны. Борьба будет длительной, и на сколько мы будем дальновидными, зависит конечный её результат. Тебе чай покрепче или… ?
- Лейте, как себе…
- Так вот, завтра мы и приступаем к завершению первой фазы всей операции, где фигурирует наша общая знакомая. Нам надо опередить всех тех, кто заинтересован в её молчании. Если нам это удастся, а я в этом уверен, то очень скоро она будет играть на нашей стороне против тех, кто попытается нам в этом помешать. По моим расчётам, они начнут свою компанию только после выхода статьи, чтобы обозначить причину своего интереса к её особе. Мы же этим займёмся чуть-чуть раньше: буквально за несколько часов до выхода завтрашнего тиража. Все документы уже подписаны и машина запущенна ровно настолько, что бы к десяти часам утра Кучина сидела в нашем ведомстве, и давала показания.
- А если они просчитают и этот вариант? Тем более Кучина уже в курсе того, что завтра статья выйдет и…
- Я тебя понял. Ты правильно мыслишь, что ей удобнее пойти с повинной к своим, а те за её молчание поступят с ней так, как поступили со всеми теми, кого переместили в своём аппарате в запас за последнюю неделю. Кстати, при последнем её посещении в мэрию, что-то у них не заладилось во время переговоров. Думаю, что разница их в оценке стоимости молчания и как следствие, свободы и неприкосновенности Кучиной была столь ощутима, что та решила: дешевле объявить подготовку к «военным действиям», чем пойти на компромисс со своими хозяевами. Мы, это предусмотрели тоже. Даже сейчас за Кучиной и за её «смотрящими» идёт наблюдение. У её дома дежурит группа. Телефоны на прослушке. Обложили и её, и тех, кто над нею по всем правилам науки.
Князев кашлянул в кулак и сказал:
- А если она попытается купить, взять хотя бы главного редактора газеты, чтобы изъять из номера статью?
- Сама она вряд ли решится на этот шаг. А вот те, кто мог сегодня это сделать, уже открестились от неё. Эти люди дорожат своей репутацией, а поэтому своя голова им дороже и для них лучше пока оставаться в тени.
- Но есть и другие способы выйти из игры, вплоть до самоубийства. Это же тоже ход …
- Судя по тому, как она себя ведёт, эти мысли её не посещали. Такое ощущение, что она на что-то ещё надеется. Вот только на что? Мы только прокололись в том, что наблюдение за ней установили с сегодняшнего утра. Надо было пораньше, да тут такое началось, как только стало известно о перестановках в коридорах власти. Никакой логики: накануне выборов, перетрясти весь административный аппарат. Видно, глубоко задела Кучина своих благодетелей, что те бросились наводить порядок в своих рядах. Только всё это блеф. Вот увидишь, что все они каждый в своё время вернётся во власть на прежние свои должности. Это, брат, политика. И, тем не менее, надо держать ухо востро. Уж поверь моему опыту, что от этой части общества можно ожидать чего угодно.
Они ещё долго сидели на кухне, распивая чаи. Васильев не отпустил Князева на ночь домой, предоставив ему роскошный диван в зале. Сергей уснул сразу же. Снился ему ночной город. Он даже, как ему казалось, чувствовал запахи улиц, пропитанные резкими дезодорантами. Временами возникало заплаканное лицо Светланы. Где-то вдалеке проходил узнаваемой походкой отец в закатанных штанах с лейкой в руке. Мать улыбалась своей загадочной улыбкой и кружилась с Васильевым в вальсе. Потом вдруг пошёл снег, и потянуло холодом. Сергей попытался укрыться и тут же проснулся.
- Ну что, как спалось? – голос Григория Вениаминовича звучал с утра зычно, как труба.
Он делал приседания в прихожей, с гантелями в руках. Сергей наблюдал за ним с минуту.
- Ты, давай дуй в ванную, а я ещё себя разомну. Сегодня сложный день и надо быть готовым к перегрузкам, - Васильев подмигнул ему и стал делать наклоны в стороны.
Ближе к обеду в редакцию пошли звонки по поводу вышедшей статьи под названием «Кормушка для сутенёра». Отдел писем не успевал отвечать. Главный редактор не покидал свой кабинет, то и дело, справляясь у секретарши о том, кто звонил и какие отзывы о публикации. Больше всего его интересовали звонки из городской мэрии, но вот как раз их и не было. На счёт этого у него лично было две версии: или старались замолчать и сделать вид, что изложенные факты не такая уж и новость для власти, или выжидали, изучая общественное мнение, чтобы высказывания из мэрии уже потом подогнать к большинству, откликнувшихся на статью. Как бы там не было, но уже после обеда по электронной почте пришло письмо, где говорилось о том, что газета несколько опередила власть, так как в отношении директора детского центра Кучиной Валентины Петровны давно ведётся служебное расследование работниками главного управления образования города, о результатах которого будет сообщено дополнительно. Всё, что было понятно из всего этого, так это, то, что газета побывала на столах у ответственных работников городской мэрии и те в курсе происходящего. Главный редактор заметил, что оценки публикации со стороны власти не было никакой. Это ещё раз доказывало то, что Князев попал в десятку.
Сергей находился в своём кабинете, принимая поздравления своих коллег. Те не стеснялись в своих высказываниях в адрес всей накипи в обществе, образовавшейся вследствие перестройки в стране и получившей «зелёный свет» в последующие годы. Сразу нашлось столько борцов за чистоту родного города. В основном говорили молодые начинающие журналисты. Более пожилые высказывались несколько осторожно, с оглядкой на накопленный личный опыт, когда власть легко расправлялась с теми, кто поднимал вопросы подобные этим. К вечеру страсти улеглись. Князев с тяжёлой головой покидал редакцию. Хотелось поскорее забраться под душ, а затем спать, спать и ещё раз спать. Он из-за этого желания даже не чувствовал голода. Уже на самом выходе из редакции до него дозвонился Васильев:
- Как дела? Слава голову не вскружила?
- Устал… Чертовски хочется спать.
- С этим придётся повременить. Надо встретиться по очень важному делу. Ты где сейчас? Так… Давай я тебя сейчас подберу и мы где-нибудь уединимся. Через десять минут я буду на месте. Договорились?
Князев отошёл в сторону от высокого крыльца редакции и стал ждать. Его коллеги по одному и стайками покидали здание. Одни громко разговаривали. Другие шли молча с сумками, оттягивавшими им руки. Были и такие, кто был в некотором подпитии и балагурил на все стороны, создавая весёлое настроение не сколько окружающим, сколько себе. Мимо проезжали машины, иногда притормаживая и сигналя, поднимая в воздух клубы пыли. Листва придорожных деревьев была не зелёной, а коричневой. Стоило, какой-нибудь птице коснуться ветки, и пыль сыпалась с листьев на землю, растворяясь где-то на пути к ней.
- Сергей, - раздался знакомый голос, выведший Князева из задумчивости.
Тот оглянулся. Васильев делал ему знаки из подъехавшей машины. Когда он в неё сел, Григорий Вениаминович спросил:
- Куда желаешь?
- Давайте к моим. Там мы действительно можем уединиться, да и поедим домашней еды.
- И то, правда, - согласился Васильев. Он в этот раз сам был за рулём и больше смахивал на таксиста, лихо, орудуя педалями. – Сейчас выберемся из этого каменного мешка на простор.
Григорий Вениаминович пристроился в поток машин и через полчаса, они уже подъезжали к дому, где жили Князевы. Все были на месте. Отец стал суетиться, намекая Васильеву на его прошлое обещание выпить самолично бутылочку домашней наливки, но, узнав, что тот сегодня за рулём понимающе развёл руками: видно не судьба. Мать усадила гостей поудобнее за стол, где дымился самый, что ни на есть настоящий узбекский плов. Светлана ей помогала, прислушиваясь к тому, о чём разговаривали мужчины, то и дело, нахваливая хозяйку.
- Повезло тебе Николай, - Григорий Вениаминович потирал от предполагаемого удовольствия крепкие ладони, подмигивая, матери Сергея. – И всё-то она умеет, и всё-то у неё какое-то особенное…
- Да, ну тебя, Гриша, ты всё не правильно говоришь, - мать Сергея улыбнулась. – Такая не только я одна. Мы все женщины такие…
- Ну, за всех не скажу, а то, что ты мастерица на все руки, подпишусь не моргнув. Я прав, Николай?
- Прав, тысячу раз прав.
- Ну, если прав, наливай…
Отец Сергея встрепенулся.
- Наливай, но всем кроме меня, - продолжил Васильев, - мне будет достаточно соку. Хочу, что бы с сегодняшнего дня у вашего нового члена семьи, у Светланы, больше не было сомнительных попутчиков в этой жизни. Делаю официальное заявление, что открыто уголовное дело, которое курирует наше ведомство в отношении бывшего директора детского центра.
Светлана замерла. Все замолчали. Было слышно, как на сортировочной станции, где-то там за виадуком переговаривались диспетчера. Августовский вечер медленно наползал с востока, нагоняя последние солнечные лучи. Что-то уже свершилось большое, о чём не передать словами. Что-то было отделено от этого сада, от этого неба, от этой тишины, от этих людей. Что-то такое пришло, забытое из прошлого, легло у ног сидящих за столом и в сердцах стало спокойно и чисто.
- Ну, что вы загрустили, друзья?
- А что теперь? – голос Светланы прозвучал монеткой брошенной в бездонный колодец.
- Теперь? – Васильев как-то весь подобрался и прищурил глаза, вглядываясь куда-то перед собой мимо сидящего напротив отца Сергея. - Теперь будет жизнь, в которой одной подлостью станет меньше.
- А если не получится? – опять голос Светланы, как эхо откуда-то издалека, наполненный сомнением повис между ними.
- Успокойся, дружочек. Будет так, как я сказал, а иначе для чего всё это? - Григорий Вениаминович повёл рукой вокруг. - Для чего вы, для чего все мы вместе, если не можем навести порядок в собственном доме? Смотри, какие люди рядом с тобой. Равняйся на них, а не на тех, кто пытается перекроить и твою, и нашу жизнь на свой лад. Не дадим…
- Это точно, - подключился отец Сергея.
Светлана оглядела всех. Чувство, непонятное и вместе с тем уже знакомое, наполнило её всю. Она распрямилась. Глаза заблестели, как две маленькие звёздочки на вечернем небосклоне. Сергей молча обнял её за плечи. Мать погладила её по руке и произнесла мягко с улыбкой:
- Девочка моя, ты верь, что всё будет теперь хорошо и оно обязательно так и будет.
После ужина мужчины удалились на своё излюбленное место. Сад скрыл их от посторонних взглядов, окутав разговор тайной. Они расположились на видавшей виды скамейке. Отец Сергея под осуждающие взгляды присутствующих закурил, пуская в сторону тонкую струйку дыма. Григорий Вениаминович сокрушённо покачал головой, но промолчал. Вечер уже развесил над их головами первые звёздочки. В воздухе стоял аромат угасающего лета. Август, подкрашенный красками приближающейся осени, совсем по-взрослому готовился сдать бразды правления следующему за ним по пятам сентябрю.
- А вот теперь слушайте, - Васильев уселся поудобнее. - Там за столом я говорил правильные слова и это понятно, потому что есть обнадёживающие результаты, но это ещё не победа. До неё, ох, как далеко. Буквально вчера в деле Кучиной появился ещё один свидетель. Судя по отпечаткам пальцев, тот с кем вы со Светланой столкнулись в парке отдыха.
Сергей оторвал листочек от ветки, над своей головой и надкусил краешек.
- Всё ничего бы, только свидетель с некоторых пор молчит, и будет молчать и дальше…
- Труп? – догадался Князев старший.
- Он, - Васильев переменил позу. – И выходит, что кто-то очень не хотел видеть этого свидетеля во здравии. На теле нет следов насилия, но в крови наши эксперты обнаружили лошадиную дозу снотворного. Выходит, что его сонного, привязав к ногам кусок батареи, утопили как котёнка. Нет следов борьбы, нет ссадин. По отпечаткам пальцев стало известно, что на ноже, которого он лишился в стычке с тобой, - Григорий Вениаминович посмотрел на Сергея, - и по тем, что были обнаружены в квартире Фокина, ясно одно, что свидетель он был для следствия желанный и даже очень…
- А как его обнаружили?
- Местные рыбаки нашли его. Снасти зацепились за одежду. Стали выяснять: что и почему и выловили бедолагу. Мы обследовали всё место вокруг. Нашли кое-какие следы длительного пребывания целой кампании. Теперь отрабатываем версии…
- Не свои ли его?
- Всё возможно. С завтрашнего дня вызываем водолазов, и будем осматривать дно озера. Чем чёрт не шутит…
- У меня вопрос: «Часто в вашей практике убийства совершаются с применением снотворного?»
Васильев посмотрел на Сергея.
- Не часто, но встречается и такое. Например, год назад один пенсионер сначала усыпил свою квартирантку: студентку, подсыпав ей, снотворное в чай. После чего изнасиловал. Всё закончилось не в пользу стареющего маньяка. Сердце не выдержало. Так и нашли его без штанов на спящей своей жертве.
Отец Сергея сплюнул себе под ноги и сказал:
- Вроде бы, столько лет проработал в органах, а никак не могу привыкнуть ко всей этой грязи …
- Успокойся Николай, к этому нельзя привыкнуть никогда…
- Я так думаю, что к снотворному прибегают тогда, когда не рассчитывают на свои силы.
- Ты прав Серёжа, - Васильев потрепал его за плечо. – Снотворное даёт возможность без шума достигнуть поставленной цели. И я знаю, о чём ты подумал: а не замешана во всём этом деле женщина? Эта версия у нас тоже в разработке. Тот, кто это всё проделал должен быть вхож к этому человеку в доверие. Потому что сама процедура с подсыпанием снотворного требует определённого времени. Учитывая то, что в крови утопленника кроме снотворного обнаружено и достаточно алкоголя, можно сказать, что к преступлению готовились заранее и скорее с кем-то в сговоре. Судя по куску батареи привязанной к ногам, женщине, если она во всём этом принимала участие, нужен был помощник. Теперь следствие будет искать на все эти вопросы ответы.
- А что Кучина?
- Здесь всё по сложнее. Её пытаются отбить у нас. Уж очень она многое знает. Прямых улик против неё у нас нет. Под стражу взять пока не можем. Следствие начато. Завтра вызвали её повесткой к себе. Наблюдение продолжаем вести.
- А если отобьют? – не унимался Сергей.
- Пусть попробуют. За каждым шагом Кучиной следят наши люди. Это не шутка, когда чуть ли не половина административного аппарата города, она подкупила в своих корыстных целях через своих людей. Она довольно хитра и всё делала чужими руками, но рано или поздно у нас появится свидетель и против неё, а пока лишь косвенные обвинения.
- Григорий, а если её уберут? Для тех, кто над ней, её молчание дорогого стоит, - Князев старший проговорил, прокашливаясь.
- А почему они этого не сделали раньше? Значит, что-то их держит. Значит, какой-то козырь есть у неё даже на тот случай, если её лишат жизни. Пока мы не знаем, что именно она приготовила им на этот случай, но думаю, что блефовать ей не с руки, а значит, им надо время, чтобы нейтрализовать её без потерь для самих себя. Я могу догадываться, о чём может идти речь. Например, съёмка на камеру передачи взяток, запись каких-то разговоров, которые раскрыли бы многие тайны закулисной жизни власти, но это лишь догадки. Как говорят в народе: будет день, будет и песня.
- А если её всё-таки отобьют? – задал свой вопрос Сергей.
- Ну, что ты заладил: отобьют, да отобьют. Не дадим. Тем более Москва держит это дело по нашему ведомству на контроле. Нам дан карт-бланш. Означает это лишь то, что все наши действия в отношении всех представителей местной власти признаются необходимыми в целях государственной безопасности.
- Ого.
- Да, да, Николай. Только так. – Васильев улыбнулся, оглядывая своих собеседников.
Князев старший ещё что-то сказал, но его перебил голос Светланы, звавший мужчин из добровольного заточения к чаю.
На следующий день на озере работала оперативная группа. В помощь к ним были прикомандированы водолазы. Первое же погружение было результативным. На самом дне обнаружили автомобиль. В салоне никого не было. Попытались собственными силами поднять находку, но нужной техники под руками не оказалось. Дно озера в этом месте было довольно глубокое с отвесными краями. Андрей Картаулов, помощник Васильева с самого утра был вместе с оперативной группой. Он первым позвонил Григорию Вениаминовичу, когда обнаружили «жигулёнок». Васильев примчался тут же, бросив все свои дела. Когда его машина подкатила к месту преступления, находку заканчивали поднимать силами трактористов из пригородного хозяйства. Трос натянут до предела. Озеро не хотело отдавать то, что до этого принадлежало только ему. Наконец, над поверхностью воды показался капот машины. В салоне действительно никого не было. Никаких механических повреждений или неисправностей, обступившие эксперты не обнаружили. «Жигулёнок» стоял в окружении людей, делавших свою работу неторопливо, прощупывая каждый сантиметр. В салоне обнаружили палатку, куда были завёрнуты в беспорядке пустые бутылки, одежда, остатки продуктов. Васильев не вмешивался в работу своих подчинённых, наблюдая молча за тем, как люди раскладывали на целлофане то, что когда-то принадлежало хозяевам машины. Судя по количеству одежды, что минимум как четверо ещё должны были отдыхать в оцепленной зоне в момент совершения преступления.
- Григорий Вениаминович, водолазы ещё нужны? – Картаулов подошёл с вопросом к своему начальнику.
- Пусть ещё осмотрят дно. Не может быть, чтобы всё там было чисто.
Водолазы опять стали готовиться к погружению. Васильев подошёл к старшему, объясняя руками, что границы поиска под водой надо расширить. Тот кивнул головой. Уже через час на берегу рядом с «Жигулёнком» лежало ещё четыре труппа. К их ногам также, как к раннее найденному утопленнику были прикручены проволокой куски батарей. Картина преступления всё больше и больше представала перед глазами оперативников.
- Как думаешь, - обратился Васильев к седому эксперту, снимавшего отпечатки с пальцев неизвестных, - сколько человек орудовало по их ликвидации?
- Сколько бы не было, но могу сказать точно, что их спеленали, как грудных детей. Уж эти бы за себя постояли, но почему-то совершенно нет следов борьбы. Предварительно их напоили, как и того, что нашли здесь на днях. Да, вон и бутылки, с которых их потчевали…
- Когда будут результаты экспертизы?
- По пальчикам через пару часов, а о причине смерти, только после вскрытия. Думаю, что ближе к вечеру…
- Лады. Андрей, - Васильев позвал Картаулова. - Я в управление, а ты тут всё заканчивай и ко мне с докладом. У меня сейчас встреча с нашей общей знакомой и что-то мне говорит, что ко всему этому она имеет уже не косвенное отношение…
Кучина вошла в здание, где размещалась федеральная служба области. Ноги были деревянными. Подбородок онемел и всей тяжестью тянул к низу. Предъявив повестку дежурному, она прошла к окошечку, где оформлялись пропуска. У неё попросили паспорт. После чего выдали заготовленный на её имя пропуск и объяснили куда пройти. Она, оглядываясь по сторонам, поднялась на второй этаж, где её остановили и, проверив пропуск, указали дверь, за которой её ждала неизвестность. Кучина остановилась, пытаясь прочитать табличку. В глазах плыли круги, и шум в голове мешал сосредоточиться. Она открыла сумочку достала успокоительное и, не запивая водой, отправила тройную дозу в рот. В этот момент дверь перед ней открылась и на пороге появилась девушка в форме. Оглядев Кучину, она спросила:
- Вы, Кучина?
- Да, - разжимая челюсти, ответила Валентина Петровна.
- Проходите. Вам придётся подождать. Товарищ Васильев будет с минуты на минуту.
Кучина прошла в приёмную. Девушка-секретарь, заняла своё место за столом и указала рукой на стул для неё. Валентина Петровна старалась ни чем не выдать своего волнения. Тишина была гнетущей. Мысли просто сбились в кучу. Кучина сидела, поджав ноги, и впервые за всю свою жизнь понимала, что одно неверное слово и не дай бог срыв, и она пропала. Страх и страх животный заполз в её сознание. Она испытывала его каждой своей клеткой. Стало подташнивать и как ей казалось, даже, как будто поднялась температура. При этом она чувствовала, что пальцы рук и ног мёрзнут так, что начинали ныть. Она попробовала вздохнуть. Вздох получился шумным и каким-то нечеловеческим. Девушка-секретарь оторвала взгляд от бумаг на столе и посмотрела на посетительницу.
- Вам плохо?
Кучина отрицательно замотала головой.
- Может быть воды?
«Ну, чего пристала, ментовская подстилка» - подумала про неё Валентина Петровна и тут же испугалась собственных мыслей. Ей почему-то показалось, что девушка за столом прочитала их. Кучина стала наигранно оглядывать обстановку приёмной, чтобы отвлечься от того, что неминуемо должно было произойти за дверью, напротив которой она сидела. Прошло ещё несколько минут, прежде чем в приёмную зашёл подтянутый человек среднего возраста в штатском. Серьёзные черты лица и осанка выдавали в нём военного. Девушка-секретарь встала, приветствуя его. Кучина инстинктивно потянулась за ней. Мужчина кивком головы поприветствовал коллегу и, взглянув на Валентину Петровну, указал рукой на дверь кабинета.
Кучина встала и почувствовала, как пол уходит из-под ног. Прежде, чем сделать шаг, она постояла самую малость и только после этого, шагнула. Мужчина пропустил её впереди себя, обдав приятным запахом одеколона.
«Кобель» - предательская мысль выскользнула из ниоткуда. Кучина от неожиданности чуть не вскрикнула, сильно прикусив кончик языка. Громко сглотнув слюну, переступила порог кабинета и невидящими глазами уставилась на размытое пятно на стене перед собой.
- Проходите, проходите, Валентина Петровна, - голос мужчины вывел её из заторможенного состояния. – Вот сюда к столу. Извините, что заставил вас ждать…
Кучина проследовала к стулу. Устало села.
- Ну, вот Валентина Петровна, я вас пригласил в качестве свидетеля по…
Мысли стали принимать более чёткие очертания: «Если в качестве свидетеля, то не всё ещё потерянно…» Пока мысли выстраивались в логическую цепочку, Кучина не расслышала окончания предложения. Она растерянно смотрела на мужчину, не зная, как обратиться к нему. Заметив на её лице замешательство, тот сразу сориентировался и извинительно сказал:
- Прошу прощения. Меня зовут Григорий Вениаминович. Фамилия моя Васильев. Вам что-то не ясно из того: почему вы здесь?
Кучина утвердительно закивала головой.
- Хорошо. Давайте по порядку. Наш разговор будет записываться, а поэтому отвечайте на вопросы чётко и внятно. Кивки и жесты во внимание приниматься не будут. Это понятно?
- Да.
- Я вас пригласил в виду того, что всплыли некоторые обстоятельства смерти вашего бывшего работника Виктора Фокина. Как показала экспертиза, Фокин умер насильственной смертью.
Кучина театрально подняла брови. Получилось это неубедительно. Васильев продолжил:
- Что вы можете о нём рассказать, как о своём подчинённом? Какие у него были пристрастия? Какое у него было окружение? Какой он был человек?
- Он был исполнительный…
- В чём это выражалось?
- Умел быстро и профессионально делать фотографии. Вот только пил много … А это точно, что, ну он не сам, а его…?
- Экспертиза показала.
Кучина покачала головой, разглядывая пол под своими ногами.
- В коллективе к нему как относились? С кем он был в дружбе? – повторил вопрос Васильев.
- Да, собственно, человек он был замкнутый. Пил, но работу свою выполнял, - как бы спохватившись, сказала Валентина Петровна.
- А вы в курсе, что Фокин был судим?
Кучина кивнула головой.
- Значит, были в курсе, и всё равно взяли его на работу и даже доверили вести занятия с детьми. А что он ещё делал в вашем центре? Судя по словам ваших коллег, он частенько просто не выходил на работу, вообще.
- Так я и говорю, что пил…
- Тогда объясните, почему вы его держали, если мало того, что его прошлое с клеймом, так он ещё был злостным нарушителем трудовой дисциплины. Где логика?
Кучина стала покрываться капельками пота. Глаза стали шарить по углам, избегая пристального взгляда Васильева.
- А что? Разве вы не знаете, что на наши зарплаты не сильно разгуляешься? Вот и пришлось взять и даже закрыть глаза на его судимость.
- Хорошо, а вот этот человек вам знаком?
Васильев достал из стола фотографию и пододвинул её к Кучиной. На снимке лежал обезображенный Вован. Она его сразу же узнала, и холодок проник под лопатку с левой стороны. «Фурман, Фурман, даже такого простого дела не смог сделать» - подумала Валентина Петровна, наклоняясь к фотографии.
- Я повторяю свой вопрос: этот человек вам знаком?
Кучина облизнула пересохшие в момент губы и, уставившись на Васильева, произнесла невнятно:
- Трудно разобрать… А кто это?
- Это один из ваших сотрудников. Владимир, - Васильев полистал бумаги на своём столе и прочитал вслух: - Бакланов.
- Фамилия знакомая, да разве всех упомнишь. Их у меня столько …
- Ну, этого вы могли знать. Он работал под началом вашего заместителя по спортивному направлению. Бывший лёгкоатлет. Кстати, тоже из числа пьющих и что удивительно, он был одним из последних, кто посетил Фокина во время очередного его запоя …
- И при чём здесь я?
- А кто вам сказал, что вы причём? Идёт следствие, и мы выясняем все обстоятельства смерти вашего работника, которого вы почему-то задним числом уволили с работы после того, как его не стало …
- А у кого нет нарушений? Может, и я где-то не доглядела и допустила что-то …
- Валентина Петровна, халатность тоже наказуема. Этим будет заниматься управление образования, а мы будем искать убийц Фокина. Давайте ничего не путать.
Кучина поняла, что на каком-то этапе её эмоции перешагнули через черту, и она даже повысила голос. «Надо держать себя в руках, а то сама себя подведу…»
- Так, ну если позволите, пойдёмте дальше. Вы не скажете, где сейчас находится ваш заместитель по спортивному направлению…?
- Откуда мне знать? Он перед самым отпуском уволился…
- Странно, но обычно увольняются после отпуска, а не до…
- Ну, я не знаю, почему он так решил поступить.
В это время дверь кабинета открылась, и на пороге появился с папкой в руках высокий широкоплечий молодой человек. Кучина чуть не упала в обморок. Ей в первые секунды показалось, что в дверях стоит Князев, благодаря которому на её карьере директора детского центра была поставлена точка.
- Товарищ полковник, мне зайти попозже?
- Нет, проходи. Что там у нас?
Картаулов вошёл, плотно прикрыв за собой дверь. Искоса посмотрел на посетительницу и, обойдя стол, положил перед Васильевым папку. Тот открыл её. Пробежал глазами какие-то бумаги.
- Значит, вы не знаете, где сейчас находится ваш бывший заместитель? А среди этих людей его нет? – Васильев шёл ва-банк, раскладывая перед Кучиной четыре фотографии, на которых были увековечены давешние утопленники и, не переставая при этом говорить. – Здесь его нет?
Картаулов наблюдал за всем происходящим со стороны. Он видел, как сузились глаза у Кучиной, как расширились ноздри её носа, как сжались кулаки, державшие сумку. Валентина Петровна почувствовала, что теряет самообладание. Опять перед глазами поплыли круги. Снимки слились в одно пятно. Она прикрыла веки. Сквозь шум она еле различила голоса:
- По-моему ей плохо. Подай воды и вызови нашего костолома. Пускай вернёт её к жизни. Не хватало нам сегодня ещё одного трупа.
Прошло некоторое время, прежде чем Кучина смогла открыть глаза. Через пелену проступило лицо мужчины делавшего ей укол. Он что-то кому-то говорил, то и дело оборачиваясь.
- Что со мной? – еле слышно произнесла Валентина Петровна.
- Обморок…
- Где я?
- Всё там же…
- А где?
Васильев подошёл к ней ближе и нагнулся, разглядывая её лицо. Ещё кто-то встал за его спиной. Кучина прикрыла глаза. Мысли суетливо искали выход. «Надо отсюда выбираться. Обморок как нельзя кстати. Потянуть бы время. Очень трудно сосредоточиться. Значит, их всех нашли. Эх, Фурман…»
Васильев выпрямился, давая указания своим подчиненным:
- Сейчас доставить её в больницу. Если ничего серьёзного, отвезти домой.
Он опять наклонился к Кучиной и произнёс тихо, но вполне внятно:
- Валентина Петровна, как вы себя чувствуете? Если меня слышите, ответьте мне…
Она приоткрыла глаза. Всё это время Кучина продолжала сидеть на стуле. Сзади её голову поддерживала девушка из приёмной. Кто-то сунул прямо под нос вату с нашатырём.
- Идти можете? – голос Васильева вернул её окончательно к действительности.
Она кивнула, насколько это ей позволяло общее состояние.
- Сейчас в больницу…
- Нет, только не туда, - Кучина перебила Васильева. – Хочу домой.
- Вы, хорошо подумали?
- Домой…
В квартире Игнатова зазвонил телефон. Вадим Геннадьевич снял трубку и сразу расслышал голос:
- Здравствуйте, вас беспокоит главное управление образования города. Не кладите трубку…
Что-то зашуршало.
- Алло, Вадим Геннадьевич? Это Тонкова Лидия Алексеевна …
- Здравствуйте…
- Вадим Геннадьевич, - голос звучал несколько приподнято, - у меня к вам предложение. Вы не могли бы сегодня ко мне подъехать? Если можно, то прямо сейчас? Машину я вышлю за вами…
- Хорошо.
Игнатов положил телефонную трубку на место и стал приводить себя в порядок. На часах было 12. 00. Через полчаса в дверь позвонили, и мужчина с заметно лысеющими висками, не переступая порога квартиры, объявил:
- Карета подана!
Игнатов, уже выходя, оглядел себя придирчиво в зеркало и спустился вслед за мужчиной. Тот на ходу смахнул с капота «Волги» только ему заметную соринку. Обошёл машину со всех сторон, потыкал носками туфель передние колёса, и только после этого пригласил Игнатова на переднее сиденье авто, мол, поехали.
Тонкова Лидия Алексеевна встретила Игнатова с улыбкой на лице:
- Проходи, проходи… Сколько же мы с тобой не виделись? – она обратилась к нему сразу на «ты».
- Давненько…
- Да, летит время… - она сказала это, рассматривая Игнатова, как бы примеряя его внешность к окружающей обстановке.
Заняв своё место за столом, она почти машинально отодвинула аккуратные папочки в сторону. Ещё раз взглянула на Игнатова и, прокашлявшись, проговорила вслух:
- Есть у меня к тебе предложение. Вадим Геннадьевич, нам нужен человек твоего порядка мыслей. Ты в курсе, что сегодня творится в городе?
- Все газеты только об этом и пишут…
- С ума посходили, - Тонкова развела руками, продолжая: - Я хочу тебе предложить занять место Кучиной…
Игнатов перекрестился и сказал, перебив Лидию Алексеевну:
- Нет уж, за то, что она нареформировала, пусть сама и отвечает.
Тонкова понимающе улыбнулась и закивала:
- Я не правильно выразилась. Речь идёт о должности директора детского центра …
- По-моему, это уже было однажды в моей жизни? – Игнатов посмотрел на Лидию Алексеевну и добавил: - Лет эдак двенадцать тому назад? Или я ошибаюсь?
- Было, было… - Тонкова закивала головой. – Вадим, Кучину ждёт суд и просто так на этот раз она не отделается. Список её деяний столь огромен, что как бы нам всем не уйти на покой раньше времени.
- Лидия Алексеевна, я и тогда и теперь скажу вам: нет.
- Почему? Тебе надо расти…
- Ростом меня Бог не обидел…
- Ну, что ты всё цепляешься к словам. Я ведь о карьерном росте. Если согласишься, сразу же защитишь диссертацию, а там зелёный - свет…
- Зачем всё это мне, работающему с детьми, понимающему их? Променять своё ремесло на всё это? – он обвёл глазами бумаги на столе перед Тонковой. – Ну скажите, кому это надо? Какая польза от их количества? Что в них есть такого, ради чего вы все стремитесь побыстрее засесть за столы в уютных кабинетах? Почему вы думаете, что это главнее того, что происходит сегодня на улице под вашими окнами? Объясните мне психологию тех, кто идёт сегодня во власть? Ведь, как правило, ничего ценного они из себя не представляют: никак специалисты, никак люди. Это-то вы понимаете?
Лидия Алексеевна обидчиво поджала губы, принимая всё сказанное и на свой счёт. Она сказала:
- Лет десять назад у нас уже был подобный разговор. И так же над Кучиной, как и сегодня висело разоблачение. И что?
- Вы не верите, что её «поставят на место»? - Игнатов усмехнулся. - Думаете, что за неё могут вступиться…
- Кто? Кому она теперь нужна?
- Быстро же вы списали её в утиль. А вдруг и на этот раз она вывернется?
- У меня уже приказ есть о её отстранении от занимаемой должности…
- Уморили. Нужен он ей. С её деньгами она прекрасно себя будет чувствовать везде и всюду. Нет, Лидия Алексеевна, не хочу я менять свои взгляды и принципы, и даже не буду торговаться. Поймите меня только правильно. Ну, кто бы ни пришёл на её должность, всё едино проблемы останутся. И никуда не деться от нищеты, от узколобости тех, кого она приютила на сегодня под крышей детского центра…
- Вот ты бы этим и занялся…
- Я не президент и даже не министр финансов, чтобы повысить заработную плату работникам образования. Ну, сами рассудите: какой нормальный специалист придёт сегодня работать туда, где мизерные зарплаты? А материальная база? Когда в последний раз выделялись средства на её укрепление?
- Вот тут ты не прав, - Тонкова полезла в папки.
- Не утруждайте себя.
- Нет, нет… Вот в прошлом году мы выделили транспортные средства…
- Выделили… То, что вы выделили, работает только на определённых людей. Взять хотя бы Кучину, которая без этих самых транспортных средств не может самостоятельно шагу ступить. На работу и с работы её возят. По всяким не служебным делам доставляют. Да вы просто сделали подарок для неё, а не для детей детского центра. А когда вы в последний раз были с инспекцией во внешкольных учреждениях?
- Ну, самой мне некогда, а вот мои заместители…
- Стоп. Скажите мне, хоть раз ваши заместители сказали вам правду о результатах своих проверок?
- А почему я должна сомневаться в их правдивости?
- Да потому, Лидия Алексеевна, что все они держатся за свои должности и подобно окружению той же самой Кучиной готовы всё приукрасить, чтобы лишний раз лично вы, как их руководитель были уверенны в том, что где-то на отдельном участке в вашем ведомстве, всё в норме. И Кучиной хорошо, и вашим проверяющим спокойно, да и вам нет никакой головной боли.
- Вадим Геннадьевич, - Тонкова перешла на «вы», - вы отдаёте отчёт своим словам?
- Вполне. Более того, скажу и то, что благодаря вот такой работе главного управления образования, которое вы возглавляете, и получаются всякие «Кучины». Положа руку на сердце, скажите, что если бы не статья о ней, так бы всё и осталось: тишь, да благодать. Я в курсе, что внезапная проверка, проводимая вашим ведомством этим летом в стенах детского центра, не нашла ничего такого, что могло бы послужить причиной для увольнения Кучиной. Объясните, как можно летом обеспечить сто процентное наполнение кружков, если дети разъезжаются кто куда? А проверка показала высокую посещаемость кружков детьми. Не правда ли?
Тонкова опустила глаза. Руки машинально выбрали из стопки папок одну. Лидия Алексеевна пробежала глазами по бумагам.
- И потом, - продолжил Игнатов,- почему у нас количество кружков является определяющим показателем по вопросу занятости детей? Вы посмотрите, что за кружки сегодня открываются на базах детских центров. Сплошное вязание, да вырезание ножницами по бумаге. Где вы видели, чтобы дети валом шли на эти направления? Ну, это ведь блеф!
Тонкова подняла глаза на Игнатова. Что-то ускользающее промелькнуло в её взгляде. Она смотрела на него уже не так оценивающе. Между ними была пропасть. И тогда десять лет назад и теперь он был прав, и именно это было разделяющим препятствием между ними. Даже, если бы и удалось его уговорить стать директором детского центра, всё равно рано или поздно разрыв между ними произошёл бы неминуемо. Уж слишком этот человек любил свою профессию, чтобы закрывать глаза на недостатки своих коллег. Он не мог вписаться в систему, которая держалась на покладистости и сговорчивости. Вот и последние отчёты о проверке детского центра Кучиной, этому были лучшим доказательством. Куда не глянешь - одни цифры, и что интересно, показатели довольно высокие. Благодаря этому: Тонкова Лидия Алексеевна, подписала когда-то представление на Кучину о присвоении ей звания: «Заслуженный работник образования…». Стыдно. А теперь «заслуженный работник образования» оказался под пристальным вниманием правоохранительных органов. Даже начатое служебное расследование независимыми экспертами уже вскрыло столько всего, что все эти отчёты, что лежат сейчас у неё на столе – это, как только что сказал Игнатов: «Блеф».
Тонкова согнала растерянную улыбку с лица, которая наползла самовольно, пока она размышляла обо всём сказанном Игнатовым. Стало как-то неуютно. Опять всплыла защита диссертации, и захотелось плакать. Она тряхнула головой, прогоняя минутную слабость. Голос её зазвучал совсем бесцветно:
- Вадим Геннадьевич, очень жаль, что не удалось вас уговорить. Очень жаль.
Она вспомнила, что лет пять назад с подачи своего окружения именно она дала согласие на его увольнение после нескольких его публикаций в прессе об образовании города. Теперь он ничей и нельзя его так просто перетащить к себе в союзники.
- Где вы сейчас трудитесь? – она задала вопрос.
- Я всё также работаю с детьми, но без «опёки» вашего ведомства, - ответил Игнатов и добавил, - «свободный художник»
- «Свободный художник», - повторила машинально Тонкова, глядя в одну точку. – Скоро все будем «свободными художниками». Система трещит по швам, Вадим Геннадьевич. Вот так … И всё-таки я верю, что это наш разговор не последний.
Кучина отлежавшись пару дней дома, объявилась на работе в тот момент, когда её никто не ждал. Пройдя в свой кабинет, который уже не так радовал её своими безделушками, она села за стол, где всё так было привычно и знакомо. Попугай что-то заверещал и умолк, не услышав в ответ от своей хозяйки ни одного приветного слова. Она сидела молча, осматривая всё вокруг. Если бы можно было проникнуть за черту, разделяющую всё вокруг на реалии и потусторонний мир, то удалось бы разглядеть за спиной Кучиной еле заметную тень. Та стояла, чуть шевелясь, как бы оберегая сидящую за столом. Вошла Юлия Анатольевна. У неё в руках подрагивал листок бумаги. Она остановилась у самого порога, вопросительно глядя на свою начальницу. Кучина посмотрела на неё, как на вещь, которая всё это время находилась рядом и просто долго не попадалась на глаза.
- Что у тебя? – вопрос прозвучал тихо.
Тень за её спиной изогнулась, нависая над головой и как бы всматриваясь в протянутый лист бумаги.
- Заявление…
- Уходишь? Давай подпишу. Куда теперь?
- К подъезду на скамеечку…
Кучина кивнула головой. Юлия Анатольевна подала ей заявление, переминаясь с ноги на ногу. Тень выпрямилась и слегка задрожала, будто от смеха.
- Это уже окончательно с вашим увольнением? – голос секретарши был чуть сдавленным.
- С моим увольнением? – переспросила Кучина, подписывая протянутую ей бумагу. – Да, и судя по всему, это не последняя милость со стороны власти. Тебя, наверное, вызовут по повестке, так больно языком не мели, а то попадёшь под общую гребёнку. Здоровье-то не то уже, а в тюрьме сейчас несладко…
Юлия Анатольевна поёжилась и спросила:
- А меня за что?
- Найдут за что…
- Так на мне ничего нет?
Кучина усмехнулась:
- Будешь болтать, появится… Да что мне тебя учить, выкручивайся сама. Я на себя лишнего не возьму…
- Может всё обойдётся?
- Не обойдётся, - Кучина протянула заявление Юлии Анатольевне. – Сергей Иванович, Степан и ещё трое из их компании – все мертвы …
Тень отстранилась от хозяйки кабинета и переместилась в дальний угол: по соседству с кувыркающимся попугаем в клетке.
- Ох! - вырвалось у секретарши, уже бывшей с этой минуты, и она пошатнулась.
- Вот такие дела. Жизнь коротка…
- Кто ж их?
- Идёт следствие…
Юлия Анатольевна как-то странно посмотрела на Кучину. Её лицо с ярко накрашенными губами под рыжей копной волос выглядело зловеще: старческие морщины стали глубже, щёки обвисли, а в глазах заметались огоньки. Тень всё это время находилась в своём убежище и лишь изредка напоминала о себе, плавно изгибаясь.
- Что так на меня смотришь? – Кучина повысила голос, выпрямляясь за столом.
- Это ты. Ты всех их подвела под черту, - губы Юлии Анатольевны кривой улыбкой полоснули по собственному лицу, сделав его ещё безобразней.
- Но, но… Кто тебе на ушко такое сболтнул? Или на старости лет захотелось на койку в психушку определиться? Боюсь, что это слишком мягкое наказание тебе будет за твою службу мне…
- Пугать меня? Да, я тебя сдам со всеми потрохами…
Тень заметалась и стала расти, заполняя собой всё пространство по сторонам и на потолке. Она повисла над самым столом. К счастью никто её не видел, а она тем временем принимала причудливые очертания лица Кучиной.
- Сдай, сдай, а потом посмотрим, что сделают с твоим сыном и внучкой, балда…
Юлия Анатольевна сразу сникла. Её тело обмякло, и она опустилась на стул возле стола. Как она ненавидела ту, что сейчас сидела перед ней. Как ей хотелось её раздавить, чтобы не осталось ни следа от прошлого, в котором она была в руках этого человека «шестёркой».
- Делай выводы, прежде чем, что-нибудь, собираешься сказать и помни, что за тобой всегда будут приглядывать мои люди. А теперь иди. Считай, что проводы на пенсию состоялись. Иди, иди и подумай о тех, кто тебе дорог.
В этот момент зазвонил телефон. Кучина сняла трубку. Что-то долго слушала. Юлия Анатольевна тихонько поднялась и пошла к двери. Кучина почувствовала, как будто у неё не стало одной руки. Всё это время преданней не было у неё человека, и вот сейчас этот человек уходил от неё. Она прикрыла свободной рукой телефонную трубку и бросила ей вслед:
- Подожди.
Юлия Анатольевна не остановилась и не обернулась. Впервые за всё время она ослушалась свою хозяйку. Кучина растерянно смотрела в спину уходящей секретарши. У неё даже не было сил на неё накричать. Телефонная трубка жгла ухо. На том конце провода голос Тонковой Лидии Алексеевны в официальной форме, без эмоций предлагал ей со всей документацией прибыть в главное управление образования города для объяснений с теми, от кого зависела дальнейшая судьба Кучиной. Валентина Петровна в эту минуту поняла, что это финал. Насколько он будет драматичным, теперь зависело от неё и только от неё. Она набрала в лёгкие воздух и, прикрыв глаза, почти шёпотом стала говорить в трубку. Её голос постепенно переходил всё больше и больше на высокие ноты, но не срывался и всё выше и выше взбирался к последней своей вершине и, казалось, что вот сейчас будет кульминация, но вдруг Кучина замолчала и, глотнув ещё воздуху, спокойно закончила:
- У меня всё. Сегодня завезу заявление об уходе…
Положила трубку и встала из-за стола. Окинула прощальным взглядом кабинет. Попугай в клетке молча наблюдал за всей сценой. Кучина прошла в приёмную. Никого. Выглянула в коридор. Ни одной живой души. Где-то на втором этаже кто-то с кем–то переговаривался. Слов было не разобрать. Кучина с минуту постояла прислушиваясь. Всё это время тень бесшумно следовала за нею. Когда поняла, что хозяйка собирается уходить, перебралась за её стол и, расположившись за ним, замерла, как преданный сторожевой пёс. Захватив сумку, Кучина поднялась на голоса. В одном из кабинетов отыскала двух работниц. Одна когда-то была за взятки уволена с директоров детского сада, а другая, насколько она помнила, не совсем была чиста на руку: частенько её же коллеги по работе уличали ту в краже личных вещей и денег. «Мародёры…» - подумала про них Кучина, оглядывая растерянные лица.
- А вы чего ждёте? Или надеетесь, что уцелеете? – голос Кучиной был твёрд. – Пишите заявление об уходе. Нечего вам здесь воздух коптить.
Работницы не шелохнулись.
- Что замерли или думаете, что после меня вам дадут шанс реабилитироваться? Не дадут. Свои же и заложат. Это пока я была здесь, вас не трогали, а теперь вы никому не нужны, - засмеялась и добавила: - Прислуживать больше некому. Всё, бабоньки: «золотой век» вашей «мамки» подошёл к концу…
Работницы переглянулись, но ничего не сказали.
- Ну, если вам нечего мне сказать, прощайте…
Кучина кивнула и, повернувшись к ним спиной, пошла прочь. Никто её не провожал. Лишь вахтёрша с излишней суетой открыла перед ней дверь на выходе и утёрла скупую слезу, скатившуюся по морщинистой щеке. Кучина вышла на крыльцо. Водитель молча открыл боковую дверцу у «Газели» и стал ждать. Валентина Петровна огляделась по сторонам и, тяжело ступая, спустилась по ступенькам крыльца вниз.
- Поехали…
По дороге домой она заехала в городское управление образования, чтобы оставить заявление о своём увольнении по собственному желанию, а потом, сделав круг почёта по городу, отправилась домой.
Уже подходя к собственной квартире, ей захотелось плакать. Долго тыкала ключом в английский замок. «Что за чёрт?» - ругнулась она про себя. Ещё провозившись с минуту, услышала, что кто-то ходит там за дверью и что-то напевает. Она с силой нажала на кнопку звонка. Ещё и ещё… Потом ударила ногой в дверь. «Опять Исакиевич припёрся. Нужен он мне сейчас…».
Дверь открылась. Душеприказчик стоял в наушниках от переносного плеера. Он учтиво пропустил Кучину внутрь квартиры, картинно втягивая живот.
- Ты зачем пришёл? Поддержать меня? Да сними ты эти цацки, - рыкнула Кучина, не разуваясь, проходя в зал.
Исакиевич ничего не ответил.
- Что у тебя здесь за праздник?
- Валюша, ну не надо вешать нос. Всё обойдётся.
- Не надо меня успокаивать. С сегодняшнего дня я безработная. Только что отдала заявление об уходе «по собственному…»
- Тебе ли об этом тужить?
- Дурак, ты ничего не понимаешь. Заявление - это на тот случай если они решат меня отпустить без скандала…
- А что им в этом может помешать? Если надо, то подмажем. Деньги у тебя на руках. Если не ты, то я этим займусь…
- Нет у меня денег.
- Как? – Исакиевич удивлённо посмотрел на Кучину. – Неделю назад я тебе…
- Чего уставился? Потратила…
- Ничего не понимаю.
- А тебе и понимать нечего. Я тебе не обязана отчитываться.
- Обожди, если ты будешь и дальше так вести себя с деньгами, то…
Кучина села на диван и скорчив лицо, оборвала его:
- Слушай, что я тебе скажу. Я засыпалась по полной программе. Все те деньги ушли на дело. Пришлось нанять Фурмана…
- Зачем тебе это было надо Валя?
- А затем, что мои архаровцы могли меня сдать в любой момент. Вот я, то есть Фурман их и того…
Исакиевич от сказанного сел на стул. Он испуганно смотрел на Кучину. Её лицо, осунувшееся за последние дни, складками спадало вниз. Глаза ошалело смотрели на него, и не было в них ничего такого, чтоб говорило: «Я пошутила».
- Ты сошла с ума. Теперь ты для Фурмана ненужный свидетель… - Исакиевич глотнул воздух, запрокинув голову. - Неужели… всех он…?
- Да, да! Всех на дно к рыбам! А ты как хотел? Я жить хочу, жить!
- Что это за жизнь в страхе? – Исакиевич нагнул голову, обхватив её руками. – Валя, Валя…
Кучина сидела, выпучив глаза на раскачивающегося «душеприказчика».
- Ведь предлагал уехать и доживать век где-нибудь на юге, а ты… Эх, Валентина…
Она только сейчас поняла, что со всех сторон её обложили. Ей стало холодно. Поискала глазами покрывало. Потом, тряхнув головой, встала и подошла к столику на колёсиках с набором бутылок. Исакиевич её не останавливал. Она выбрала литровую бутылку водки и в стакан плеснула на один глоток. Выпила залпом и повторила ещё. Теперь она точно знала, что завязла крепко, и только случай мог её спасти, но он видно не хотел ничего делать для неё этот случай, предоставив ей самой искать выход из создавшегося положения.
- Меня вызывали «чекисты». Они мне и показали фотки Сергея Ивановича, Степана и остальных. Чувствую, что докопаются они до меня. Не знаю, как, но докопаются. Что делать? - спросила Кучина, возвращаясь на своё место, и держа в одной руке пустой стакан, а в другой бутылку.
- Бежать.
- Поздно. Если эта контора начинает рыть, то обкладывает своих клиентов по всем правилам. У меня такое чувство, что они ходят по моим пятам и дышат мне в затылок.
- Бежать и только бежать, - повторил Исакиевич, не подымая головы.
- Ну, куда я побегу?
- Тебе не надо, мне надо бежать и как можно быстрее…
- А как же я? Что будет со мной?
- Ты, заварила эту кашу, тебе и ответ держать. Сколько раз тебя предупреждал, что твой «бизнес» попахивает криминалом? Забыла? Пора взрослеть. Времена нынче не те.
Кучина нервно хохотнула, скорчив гримасу. Исакиевич встал и заходил по комнате. Мысли то собирались в клубок, а то рассыпались как горошины, и ему приходилось, сморщив лоб, собирать их опять вместе. Руки неустанно теребили наушники, висевшие на шее. Тонкие провода от них вот-вот могли порваться. Когда это всё же произошло и он, даже не обратив на это внимание, продолжал ходить взад и вперёд, Кучина не выдержала и сказала с раздражением:
- Крыса.
- Что? – он машинально остановился и, уставившись на её переносицу, переспросил: - Что ты сказала?
- Вылитая крыса, бегущая с корабля…
- Кто?
- Ты.
Кучина не торопясь, налила ещё себе водки. Глаза уже смотрели на Исакиевича чуть-чуть с издёвкой. Он перестал ходить, как маятник. Молча стоял и наблюдал, как та маленькими глотками опорожнила стакан. Вытерла рукой губы. Отставила бутылку в сторону, водрузив её в окружение маленьких подушек валявшихся по всему дивану. Голос её, как бы вразвалочку вывел его окончательно из задумчивого состояния:
- Далеко не убежать тебе. Сам подумай: на чьи деньги я поила всю эту шушеру? На чьи деньги делала подношения? Подумал? Мой «бизнес» - это и твой. С помощью его я добывала нужные нам подписи. С помощью его мы довольно быстро встали на ноги и теперь являемся собственниками огромного состояния. Разве не так? Или в отказку пойдёшь? На этот случай у меня есть кое-какие документы: всякие бумажечки, видео. После некоторых сделок ты частенько принимал участие с нужными нам людьми в их оргиях …
- Замолчи сейчас же, сука, - Исакиевич быстро подошёл к Кучиной и замахнулся, но не ударил, а стал говорить и говорить такое, что у той лицо опять потемнело и обвисло кожей к низу. – Ты завалила своими куриными мозгами всё, что можно было завалить. Твоё заявление «по собственному…» - тебя не спасёт. Те, кто давал тебе всё это время княжить, сделают всё, что бы ты замолчала. Поверь у них возможностей побольше, чем у твоего Фурмана. Стоит только тебе открыть рот и тебя подобно тому, как ты расправилась со своими архаровцами, отправят к праотцам, не моргнув. Ты для них одна большая заноза. Вопрос только в том, кто возьмёт на себя грех, чтобы избавить всех от твоего присутствия, если ты начнёшь говорить. А говорить ты начнёшь в любом случае, потому что, как ты сама заметила - «чекисты» так просто вопросы не задают таким особам, как ты. Ведь на протяжении стольких лет твоя фамилия не сходит с газетных полос. Что ни статья, то скандал. Да, ты умело откупалась и даже приобрела прозвище - «непотопляемая», но как говориться: «сколько верёвочке не виться…». Это ты хоть понимаешь? Чем ты думала, когда занялась мокрухой? Возомнила себя царицей? Ты, кого-нибудь, спросила, идя на всё это? А сейчас сидишь тут и хряпаешь водку, как будто других дел нет. Извини, Валюша, но ты как была пробкой в молодости, так и осталась и по сегодняшний день. Думал, что с годами мозгов в тебе прибавится, видно теперь уж точно не дождусь…
- Ты чего Исакиевич? – Кучина расклеила побледневшие губы. – Чего ты так? Какая я пробка, да и…
- Лучше молчи, а то ударю. Слушай сюда. Даю последний тебе совет, потому что завтра меня в этом городе уже не будет…
- А я?
- А ты будешь выкручиваться сама. Сама натворила, сама и отдувайся, но учти, как только потеряешь чувство реальности, с тобой расправятся по всем законам системы. Запомни: пока молчишь – ты живёшь. Это-то тебе понятно?
- Да, я им такое покажу, - Кучина хотела, что-то сказать, но Исакиевич развёл руками и только сплюнул на пол.
Она ещё пыталась сказать о том, как она всем сделает плохо, но Исакиевич её уже не слушал. Он швырнул на диван плеер, торчавший у него из кармана брюк. Сорвал с шеи наушники с остатками проводов и, оглядев в последний раз комнату, повернулся и вышел прочь. Кучина попыталась его задержать и довольно быстро встала с дивана, но в прихожей глухо стукнула дверь. Он ушёл. Постояв в некоторой растерянности на полпути, она вернулась к дивану. Нагнулась, подхватив початую бутылку водки и выпрямившись, прямо из горла, обливаясь, стала лить спиртное себе в горло. Кучина не чувствовала запаха и вкуса. Голова становилась тяжёлой. Всё поплыло. Она сделала шаг в сторону балкона и, не дойдя до него, упала на пол, машинально схватившись за тяжёлые шторы. Те под тяжестью тела сорвались и накрыли её с головой.
Городская мэрия гудела как улей. После перестановок, весь город только и говорил о том, что реорганизация вскрыла не состоятельность власти правильно реагировать на проблемы. Оживилась оппозиция, почувствовав плывущий ей в руки «счастливый случай»: в ближайшие выборы можно было рассчитывать на перевес сил в свою пользу. Александра Георгиевна сидела в своём кабинете. Напротив неё расположилась Тонкова Лидия Алексеевна, держа в руках аккуратные папочки с бумагами. Она, идя на приём к заместителю мэра, на всякий случай прихватила последние отчёты по своему ведомству и теперь, как щитом прикрывалась ими от пристального взгляда высокопоставленного чиновника.
- Что это у вас в руках? – спросила Александра Георгиевна.
- Отчёты.
- Какие?
- Всё, что касается городского управления образования и…
Александра Георгиевна перебила её:
- Ваши, как вы выражаетесь, «отчёты», меня совсем не интересуют, а поэтому положите их, пожалуйста, на стол и давайте поговорим о том, о чём так долго нам не приходилось вести разговоры. Речь пойдёт о директоре детского центра Кучиной…
- Она уже не директор, - вставила Тонкова.
Александра Георгиевна чуть заметно приподняла бровь.
- Объясните.
- Кучина подала заявление «по собственному желанию…»
- И?
- Я подписала.
Александра Георгиевна посмотрела оценивающе на начальника городского управления образования. Бровь всё также удивлённо была вздёрнута вверх. Тонкова зачем-то стала поправлять папки лежащие на самом краю стола.
- И что, прямо так взяли и подписали? А где результаты служебного расследования? Где виновные по тем безобразиям, о которых сегодня говорит весь город? Вы, кто? Представитель власти или «китайский болванчик»? Чего вы киваете?
Александра Георгиевна не кричала. Голос её был тихим и внятным. Вопросы били в самую суть проблемы. Тонкова съёжилась и подобрала ноги. Руки затряслись. Она спрятала их под стол.
- Вы для чего поставлены на эту должность? – продолжала Александра Георгиевна. – Я вас спрашиваю? Почему в вашем ведомстве бардак? Через неделю министерская проверка, а результатов вашей работы я не вижу. Это что саботаж?
- Мы провели со своей стороны проверку…
- Знаю я ваши проверки: глазки друг другу строите. Всё у вас на принципе: «Вась, Вась…». Почему о недостатках в вашем ведомстве мэрия узнаёт не из ваших отчётов, а из газет? Объясните? Не можете или не хотите? Лидия Алексеевна я вас знаю ещё с тех времён, когда вы начинали пионервожатой. Куда подевался ваш задор и принципиальность? Что с вами со всеми происходит? Как только приходите в коридоры власти, сразу же впадаете в коматозное состояние. Отчего? Взять хотя бы эту ситуацию с Кучиной. Ну, почему так долго вы не смогли рассмотреть под её личиной бездарного руководителя? Вам на вашем месте видней, чем всем нам, а вы проявили себя безынициативным работником, пошедшим на поводу у тех, кто поставляет вам, мягко выражаясь «липовую» отчётность, которую вы в свою очередь пересылаете нам. Как это назвать? Доложите, что лично вами сделано по разрешению проблемы по детскому центру?
Тонкова прокашлялась и, подыскивая слова, стала говорить:
- Сигналы о методах работы Кучиной поступали, но все они, как правило, были анонимны.
- Неправда. Были и не анонимные сигналы. Вспомните Медведева Дмитрия. Сейчас он помощник депутата законодательно собрания области. А фамилия Игнатова вам ничего не говорит? Вы знаете, почему люди не хотят указывать свои фамилии? Страх и неверие в нас с вами. Неверие в то, что мы способны поставить на место разошедшегося человека с должностью. Продолжайте, если у вас есть, что ещё сказать.
Тонкова опять прокашлялась и продолжила:
- Я лично неоднократно разговаривала с Игнатовым и предлагала ему занять место Кучиной, но он каждый раз отказывался.
- Почему?
- Говорил, что его призвание музыка и дети…
Александра Георгиевна опять вздёрнула бровь. Тонкова продолжила:
- Опять же долгое время нам некем было заменить Кучину…
- Чушь. Незаменимых нет. Обратились бы к нам, мы бы подыскали достойную кандидатуру. Да и самим больше инициативы надо проявлять, а то спрятались за своими отчётами и думаете, что всё нормально. Вам это не сойдёт с рук. Продолжайте.
- На сегодняшний день я подписала заявление Кучиной, но передача дел ещё не происходила. Думаю, что с завтрашнего дня приступим…
- Я вас очень попрошу: заявление попридержите или даже порвите. Нет, лучше всё-таки попридержите, а то тут правоохранительные органы сильно заинтересовались ею и как бы нам не попасть под их перекрёстный огонь. Нам нельзя спешить. Займитесь лучше служебным расследованием и не жалейте чернил. Кучину приказом пока от руководства детским центром отстранить до выяснения всех подробностей. Направьте своих специалистов, чтоб всё там зачистили и навели блеск. К министерской проверке у нас должно быть всё на должном уровне. Да, в отчётах исправьте цифры на реальные, а то в стране падает катастрофически рождаемость, а у нас только по этому детскому центру из года в год наблюдается совсем обратная ситуация и рекомендую, когда прибудет министерская проверка, показухи поменьше. Это нам только будет мешать.
Григорий Вениаминович сидел в своём кабинете. За эти три дня, с того самого момента, как Кучина при виде фотографий своих бывших работников упала в обморок, произошло столько всего, что он сутками не уходил с работы. Расследование шло полным ходом. Нашлись свидетели того, что в предполагаемый день убийства, в районе озера местные рыбаки видели иномарку. Судя по описанию, принадлежащую местному авторитету. Если бы были шум и драка, то конечно бы это привлекло внимание рыбачивших по соседству, а так всё прошло незаметно, в результате чего пять трупов выловили из озера буквально через несколько дней. Мотив данного преступления был пока не ясен. На криминальные разборки это походило, но из-за чего? Чем насолили бывшие работники детского центра местному авторитету? Может быть старые обиды? Если всё так, то какие именно? Теперь предстояло раскручивать этот ребус по всем правилам криминалистики. Васильев аккуратно складывал в папку всё новые и новые листочки бумаг. Дело росло прямо на глазах.
Дверь кабинета распахнулась. Андрей Картаулов стоял на пороге.
- Разрешите, товарищ полковник? – голос его звенел.
Васильев кивнул головой, отметив про себя: «Что-то накопал» и вслух произнёс:
- Выкладывай, что там ещё?
- Докладываю, - Картаулов вытянулся в струнку.
- Ты, сядь для начала, а то за всем этим этикетом, как бы не просмотреть самого главного, - Васильев кашлянул в руку, показывая глазами на стул у стола.
- Так вот, иномарка, которую видели местные в тот вечер на озере, по описанию принадлежит местному авторитету по кличке Фурман. Буквально на следующий день этот самый Фурман проиграл в казино, что за драмтеатром, чуть ли не один миллион рублей.
- Круто! А чем сегодня занимается эта фигура у нас в городе? Помнится мне, что кто-то из своих продвинул его когда-то по теневому бизнесу. Ну, не тяни, выкладывай.
- Фурман имеет несколько торговых точек и ещё, заправляет проституцией в Северном округе.
Васильев, прищурив глаза, что-то соображал. Поднёс к губам карандаш. Зачем-то его обнюхал, а потом спросил:
- Раньше подобные проигрыши в городе случались?
- Как показывает практика, такие проигрыши - это событие для нашего города и как отзываются в криминальных кругах по поводу подобного, что только дурак способен в одночасье спустить такие бабки. Вывод: деньги шальные или…
- Или?
- Заработанные легко и за очень короткое время, что одно и то же.
- Нет, здесь не всё так просто. Давай рассуждать. Кто и за что мог дать ему такие деньги? Вряд ли его путаны, смогли ему заработать столько и так быстро. Да, и «авторитеты» со стажем вряд ли бы позволили ему укрыть прибыль от общага, а значит, денег у него было гораздо больше, а сам проигрыш это всего лишь один из приёмов, чтобы как-то оправдаться перед теми, кто стоит над ним. Ведь не секрет, доносительство среди своих имеет свой резон. Опять же продвижение по иерархической лестнице в криминале чаще всего на этом и построено: вторые хотят быть первыми. Кто-то есть, кто хочет занять место Фурмана, да и сам Фурман метит на чьё-то место. Вопрос только в том, как это произойдёт и не будет ли это нарушением каких-то законов блатного мира. Нет, Фурман не дурак, а поэтому, скорее всего, решил подстраховаться, мол, проиграю часть крупной суммы, а остальное укрою от всех. Из подельников всё равно никто не знал, сколько денег было в ту роковую ночь проплачено: миллион или два, а то и три. Мне моя интуиция подсказывает, среди его окружения есть «стукачок», и Фурман, чтобы обезопасить себя от излишних неприятностей по поводу «свалившегося из ниоткуда наследства», решил подбросить для всех дурилку, проиграв часть денег, мол, сегодня проиграл, а вчера, к примеру, выиграл или ещё что-то в этом духе. Подобные байки в век игровых автоматов имеют место быть. Вот наш «герой» и решил воспользоваться ими. А почему бы нет? Как-то ему надо было, потом афишировать свои «сбережения», а тут всё по правилам: и куш останется при нём, и своим, так казать, наставленникам он ничего не должен, мол, подфартило и всё тут.
- А не проще было спрятать всю сумму в кубышку?
- Э-э, надо знать фортовых ребятишек, чтобы понять весь смысл их поступков. Мало кто из них, имея солидный куш в кармане, не хотел бы «шаркнуть ножкой», как сказал один из героев Василия Шукшина. «Пустить пыль» на языке доморощенных авторитетов – это своего рода этикет. Чтоб о тебе вспомнили и заговорили такие мелочи ох, как важны …
- Ничего себе мелочи: за какие-то полчаса спустить в рулетку миллион рублей.
- Эх, Андрей, это не деньги, - Васильев прищурил глаза и сказал: - Однажды ещё в молодости я видел и по более этой суммы.
- Если рассуждать логически, то появление Фурмана возле озера – это одна из причин наличия у него миллиона и даже не одного.
- Скорее всего. Не рыбу же он ездил ловить. Учитывая и то, что все жертвы до этого были уже опоены, то получается, что к этому преступлению готовились тщательно. Фурман и это одна из версий, просто довёл начатое кем-то до конца.
- Судя по тому, как всё проходило, то должен быть человек, который вхож в окружении и Фурмана, и тех, кого выловили со дна озера, - вставил Картаулов.
Васильев полистал бумаги на столе.
- Вот заключение экспертизы. Пальчики на бутылках говорят о том, что там, на озере был и шестой. Здесь у готовивших убийство серьёзный прокол. То, что пальчики не стёрли, говорит о том, что не обошлось без дилетанта. Уже одно то, что сами бутылки не уничтожили, служит доказательством, что кто-то был уверен на все сто процентов в нашей безграмотности. В чём и ошибся. Означает это лишь одно, что один из участников преступления новичок и во всё этом мало что смыслит. Теперь о самой личности. А личность весьма загадочная. Во-первых, как ты заметил, знает и тех, и этих. Во-вторых, если судить по пальчикам на бутылках, то именно этот человек доставил их на место преступления. Среди убитых данные отпечатки пальцев отсутствуют.
- А может быть, этот шестой и накачал спиртное снотворным?
- Скорее всего. Что-то мне подсказывает, что это мог сделать и не только мужчина. Чувствуешь, куда я гну?
- Вы думаете, что… - Картаулов не закончил свою мысль вслух.
- Это была женщина, – перебил его Васильев.
- Так это всё объясняет: и снотворное, и обращение к Фурману за помощью, а проще говоря, найм. Одной ей было бы не управиться, даже с сонными…
- Правильно, - Васильев крякнул и потёр ладони. - Опять же, кто мог доставить спиртное на озеро? Допустим, что жертвы это сделали сами, но кто-то же для них его приготовил. Не думаю, что снотворное закачали в каком-то из торгующих ларьков при виде этих молодцов. Случайность полностью отпадает. Кому-то они очень сильно мешали или представляли определённую угрозу. Судя по тому, чем занимались убитые и с кем они имели дела, то все ниточки тянутся к Кучиной. Сразу становится понятным откуда у Фурмана появились большие деньги. У этой особы их предостаточно. Вот взгляни на список того, чем владеет у нас в городе рядовой директор детского центра.
Картаулов взял переданный ему Васильевым листок бумаги.
- Да, и сам способ, - продолжил Григорий Вениаминович, - уж слишком попахивает «женскими духами». Как-то не по-мужски: сонных и пьяных скрутить и на дно озера. Вряд ли Фурман опустился бы до этого. Если бы эти пятеро перебежали ему дорожку, он бы устроил показательную драку, ну на худой конец кого-нибудь подрезал, а так, чтобы сразу стольких отправить к праотцам сонными. Деньги и только деньги сыграли свою роковую роль во всём этом. Версия по найму – это пока единственная, объясняющая появление Фурмана на озере. Именно за деньги он пошёл на эту сделку. И получил он их от Кучиной.
Картаулов вернул Васильеву листок и сказал:
- Осталось только всё это доказать. Фурмана можем взять по подозрению, но неплохо бы выяснить к тому моменту, кому принадлежат отпечатки пальцев на бутылке. Судя по тому, что среди убитых данный фигурант отсутствует, то…
- То надо его найти.
- Правильно, и если следовать вашей логике, то первым, а точнее первая в списке по подозрению у нас Кучина.
- Самое интересное, что это первая и единственная фамилия в этом списке. Вот этим мы сегодня и займёмся. Приём используем самый примитивный: вызовем к себе и предложим воды из стакана, и пока будем беседовать, наши ребята из лаборатории «сфотографируют» её пальчики.
Дальше всё закрутилось по намеченной схеме так быстро, что Васильев и не ожидал, что всё так срастётся. Эксперты подтвердили идентичность отпечатков пальцев на бутылках, найденных на озере и на том стакане, из которого ничего не подозревающая Валентина Петровна выпила, когда вовремя беседы у неё пересохло горло.
Васильев сидел за своим столом. Картаулов вошёл в кабинет и положил к нему на стол заключение экспертов. Тот пробежал по нему глазами. Взглянув на Кучину, которая на этот раз вела себя более свободно, пододвинул к ней листок бумаги и произнёс:
- Ознакомьтесь.
- Что это такое? – спросила она, наклоняясь над ним.
- Внимательно прочитайте.
Пока Кучина читала, он встал из-за стола и прошёлся к окну.
- Я ничего не понимаю…
- Ещё почитайте. Мне очень важно, что бы вы сами поняли, о чём там идёт речь.
Картаулов тоже находился в кабинете и после того, как передал результат экспертизы Васильеву, стоял сбоку от Кучиной на тот момент, если она вдруг опять захочет упасть в обморок. Всё обошлось. Валентина Петровна дочитав бумагу, подняла на Васильева глаза.
- Вам всё понятно? – спросил он её.
Кучина молчала. Ничего ей не приходило в голову. Стук сердца отдавался пустым эхом где-то внутри. «Вот и всё. Как просто и не надо никуда бежать, - подумала она, почувствовав себя удивительно легко. - А Исакиевич уже далеко. Наверное, уже подлетает к морю. Счастливчик».
Потом был длинный разговор. Она не стала упираться. Васильев доходчиво объяснил ей её права и сказал, что за содействие следствию, суд учтёт это при вынесении приговора. Фурмана взяли в тот же вечер. Тот долго упирался, но все-таки, в конце концов, признался, что деньги получил от Кучиной за то, чтобы отправить её «боевиков» на тот свет. От него Васильев и узнал о том, что Кучиной двигал страх за разоблачение истинной причины смерти ещё одного её работника: Фокина. Кучина надолго после этого замкнулась в себе и ничего не хотела говорить. Как только ей были представлены последние фотографии Фокина, она поняла, что «чекисты» не зря едят свой хлеб. Закрутилось так, что она боялась представить масштабы того, что могло обрушиться на головы обывателей города, где и так не всё было спокойно.
Система правоохранительных органов стала набирать обороты. В городской мэрии не на шутку забеспокоились. И как было не забеспокоиться, если приближались выборы, и оппозиция уже заочно праздновала победу. Непонятно было только - над кем? Коридоры власти ждали новых претендентов в кресла руководителей и их замов. Действующие чиновники разных рангов ходили в буквальном смысле по одной половице. Пресса ликовала, размещая на газетных страницах разоблачающие материалы. Город нехотя, даже где-то лениво втягивался во все эти дрязги. Какие-то молодые лидеры из молодёжного движения стали появляться в людных местах с плакатами. Против кого или за кого они, было трудно понять, но местное телевидение с удовольствием мусолило эту тему, пытаясь заработать лишние очки в свою копилку. Дикторы с заметными дефектами речи изощрялись в красноречии, заполняя местный телевизионный эфир болтовнёй. Оживились партийные функционеры, наперебой оспаривавшие заслугу свою в том, что именно они на протяжении долгих лет вели невидимую борьбу за будущее подрастающего поколения, и как результат этой борьбы – громкое дело Кучиной.
Князев со стороны наблюдал за всем этим. Коллеги с удивлением смотрели на него. По их словам, мол, за ту информацию, какой он обладал, можно было бы срубить неплохие бабки. Главный редактор вызывал его к себе в кабинет почти каждый день и нудно говорил о том, что газете нужны по этому делу сенсации, мол, соседние издания их уже обошли, хотя тему поднял он – Князев, и так просто отдавать инициативу другим, это не профессионально. Сергей отмалчивался. Что он мог ответить этому человеку, который всю свою сознательную жизнь вынужден, был под кем-нибудь прогибаться, к кому-нибудь прислушиваться. Ну, что он мог? То, что хотел редактор от Князева, уже не имело никакого отношения к профессии журналиста. Всё, что шумело и бурлило вокруг дела Кучиной, больше походило на убежавшее молоко. Было такое ощущение, что все те, кто бросился уже вдогонку за всем этим, просто искали себе оправдание, что так долго закрывали глаза на всё подобное. Своеобразный «парад-алле» пишущей братии и ничего больше. На смену этой шумихе пришла другая: осенние выборы показали всю свою несостоятельность. Новые работники из коридоров власти щедры были на декларации, раздаривая электорату обещания на безбедную жизнь, а тем временем в спецприёмниках ждали своей участи несовершеннолетние преступники. На городской свалке строили времянки те, кто оказался за бортом жизни, среди которых было достаточно и детей. В подземных переходах было не протолкнуться от торговцев мелочёвкой до просящих милостыню. Калеки, бездомные, беспризорники то здесь, то там нарушали кажущуюся идиллию, привнося в жизнь свой отпечаток действительности, где всё меньше оставалось места для здравого смысла.
Осень золотом накрыла деревья, подсушила траву. По утрам первые заморозки полировали асфальт. Птицы всё чаще стали собираться стаями, кружа в сером небе. На улицах города замелькали школьники, с яркими ранцами за плечами. Кто постарше, предпочитал разрисованные пакеты, где «звёзды» эстрады призывно улыбались всем на уровне ног и перепачканных бордюров. Жизнь текла размеренным темпом, по обычному расписанию. Князев выбрал день и решил наведаться в детский центр. Уже на подходе он обратил внимание на то, что весь асфальт у входа в здание покрыт детскими рисунками. Всё также стояли у крыльца по струнке сосны, да несла службу знакомая вахтёрша, которая его, как и в предыдущие разы не узнала. Подняв свои подслеповатые глаза от истрёпанной книжки, спросила:
- К кому?
- Я из газеты, - ответил Князев.
Старушка поправила очки, всматриваясь в Сергея.
- Вы меня не помните?
- А чего мне вас помнить? – буркнула вахтёрша. – Развалили всё тут у нас своей статьёй. До вас всё было хорошо, а теперь, хоть в пору увольняйся…
Маленькая слеза предательски блеснула в уголке глаза и стремительно скользнула по старческому лицу, растворяясь в бесконечной паутине морщин.
- А как же дети, внуки? Вы же сами говорили, что и пенсия у вас маленькая, а работа, по вашим словам давала возможность выживать…
Старушка сняла очки, как бы желая их протереть, осмотрела их со всех сторон, потом перевела взгляд на Князева и произнесла, всхлипывая:
- Ишь, откуда начал. А чего ж ты про это не писал? Взялся за нашу «мамку» и вот… Она чем тебе насолила? Сейчас голубушка сидит в камере и слёзы льёт.
- Да, льёт, а другие в земле лежат, и уже никогда плакать не будут…
- Все там будем…
- Это точно: одни раньше, другие позже. Кто у вас теперь директором?
- Прислали тут… Там она в кабинете дела разгребает, - ответила вахтёрша, водружая очки на прежнее место.
Князев пошёл знакомым маршрутом. В приёмной перед компьютером сидела девушка лет двадцати. Над верхней губой приютилась маленькая чёрненькая родинка. Глаза чуть косили, но это не портило лицо, придавая ему некий восточный колорит, хотя девушка вся насквозь была русская. Русые волосы, забранные в косу, прямые плечи, руки, да и вся она была как бы над всем этим, что её окружало, на какой-то недосягаемой высоте. Сергей, приятно удивлённый увиденным, поздоровался. Ещё раз огляделся.
- Вы к кому?
- Мне бы к директору.
- Сейчас доложу.
Девушка встала и прошла в кабинет. Через приоткрывшуюся дверь Князев увидел Тонкову Лидию Алексеевну. Та выслушала секретаршу и кивнула головой. Через минуту Сергей сидел перед бывшим начальником городского управления образования. В её глазах он прочитал немой укор в свой адрес. Тонкова попыталась улыбнуться, но у нас ничего не получилось:
- Как видите, обживаюсь.
Князев промолчал, оглядывая стол, заваленный бумагами. Если честно он не ожидал, что увидит Тонкову в этой должности. «Да, за всё надо платить» - подумал он про себя, а вслух спросил:
- Как коллектив?
- Ещё не поняла, но чувствую, что выжидают. Принюхиваются. Она, моя предшественница, напоследок подчистила тут так, что специалисты оказались все на улице. Вот пытаюсь вернуть их на работу. А у вас как? Всё пишете?
- Да, есть кое-какая работёнка… - неопределённо ответил Сергей.
- Что-то ещё раскопали? Или это секрет?
- Нет никакого секрета. Пишу о нашей культуре…
Тонкова еле заметно вздохнула.
- А попугая куда дели? – Князев заметил пустующее место для клетки у окна.
- Отдала в живой уголок. Отправила к месту постоянной приписки, - пошутила она.
- А где Юлия Анатольевна? Секретарша?
- Ушла на пенсию, - Тонкова машинально открыла и закрыла одну из папок, лежащих на столе и добавила, - так сказать, на заслуженный отдых…
Князеву показалось, что, несмотря на кое-какие перемены, кабинет ещё весь в ожидании своей старой хозяйки. Вещи помнили прикосновение её рук. Где-то за шкафами ещё была пыль, осевшая туда, когда Кучина прохаживалась по отполированным половицам, отчитывая своих сотрудников. От раздумий ему стало даже чуть-чуть неприятно. Он повёл плечами, стряхивая с себя, нахлынувшие образы. Ему на мгновение показалось, что невидимая тень до этого как бы стоявшая за его спиной отпрянула резко назад в угол и, притаившись там, стала за ним наблюдать. Сергей невольно оглянулся, и ему показалось, что сквозь еле заметный туман проступили черты лица Валентины Петровны. Он негромко прокашлялся, прогоняя видение, и заговорил, обращаясь к Тонковой:
- Лидия Алексеевна, вы меня извините, но у меня к вам один вопрос: «Есть ли у этого центра будущее?»
- Если честно, не знаю. Слишком всё шатко в нашей жизни. Вы же слышали о том, что в верхах идут дебаты о дальнейшем сокращении системы образования. Кстати, о дополнительном образовании вообще даже не упоминают. Как бы получается, что его и нет. Вычеркнули.
- Ну, если об этом молчать, то скоро мы захлебнёмся от детской преступности. Помните, я вам говорил…
- Помню, и сегодня после всех министерских проверок могу сказать, что пока всё останется так, как и было раньше. Потери будут только там, где люди инертны и задавлены страхом. Это понимают все, включая и тех, кто нами руководит. Вы думаете, меня, почему сюда передвинули? – Тонкова сделала паузу и продолжила: - Да потому, что думаю я не так, как они. Спасибо, что хоть дали доработать до пенсии. Собственно этого желают все, кто ещё задержался в системе дополнительного образования. Им просто некуда идти. Всё, что им останется, если их сократят, так это умирать с голоду, пополняя ряды бомжей. А ведь у многих семьи. Вы ещё молодой и…
- Не продолжайте. Я это слышал много раз. А как быть с теми, кто не хочет мириться с таким положением дел?
- Не знаю. А вы знаете?
- И да, и нет.
- Объясните…
Князев глубоко вздохнул. Он долго говорил о том, что количество никогда не составит конкуренцию качеству. Сама жизнь выдвинула требование о том, что пора пересматривать подходы к организации работы внешкольных учреждений. За долгие годы мнимого реформирования накопилось столько всего искусственного, что истинная картина происходящего оказалась под таким ворохом бумаг, что это дало благодатную почву для очковтирательства, приписок, что влекло за собой разбазаривание бюджета. Сами методы и подходы в рассмотрении даже, казалось бы, наиглавнейшего вопроса по занятости детей, оказались под неусыпным контролем тех, кому было выгодно создавать видимость работы с подрастающим поколением. Государственная система, как это бывает, за чередой дел более важных, пустила всё, что относится к системе образования на самотёк. Вот и результат. Ещё древние говорили, что государство, ставящее образование на последнее место, рано или поздно проиграет сражение задолго до его начала.
Лидия Алексеевна слушала не перебивая. Ей нравился этот неуёмный молодой журналист, и она разделяла его взгляды, но многое из того, что он говорил, не могло осуществиться уже по тому, что там, на верху больше были обеспокоены не истинным состоянием дел на местах, а тем, в чьих руках окажется тот или иной чиновничий портфель. Демократия, к которой стремилось общество, привнесла с собой столько противоречий, что до подъёма системы образования было ещё очень далеко. Этому мешало многое из того, что осталось от прошлой жизни. Этому мешало и то, что новый строй расплодил целую армию посредников – людей снующих между пунктами «А» и «Б». Толку от них было немного, а вот всего остального, что подтачивало все самые лучшие начинания, предостаточно.
Это понимал и Князев. Когда он закончил излагать свои мысли, Тонкова улыбнулась, и улыбка получилась у неё печальной.
- Вы со мной не согласны? – Сергей спросил, сделав небольшую паузу после своего монолога.
- Отчего же? Ваши мысли полны здравого смысла, но ничего этого в ближайшие 15-20-ть лет не произойдёт. И вы, я надеюсь, что понимаете это. Конечно, сидеть и ждать, когда там, наверху опомнятся и начнут что-то менять - грустно, - Лидия Алексеевна замолчала, а потом добавила: - а поэтому каждый на своём месте будет стараться работать так, чтобы приблизить этот день, как можно быстрее. Не так ли?
Князев ничего не ответил. Он смотрел на стареющую женщину и думал про то, что упущено время. Упущено за всем потоком митингов и демонстраций, которые поделили общество не просто на своих и чужих, а на гораздо большее количество приверженцев той или иной политической платформы, разодрав некогда монолитный организм на части, из-за чего собственно вся страна перешла в разряд второсортных государств. Его мысли прервал приход Игнатова. Оказалось, что он вернулся работать в детский центр. Лидия Алексеевна отрекомендовала его:
- За такими людьми будущее образования. Знакомьтесь…
- А нас знакомить не надо, - перебил её Князев, подымаясь на встречу вошедшему.
Тот шёл подпрыгивающей походкой, сдержанно улыбаясь. Протянув руку журналисту, Игнатов положил на стол Тонковой кипу бумаг и сказал:
- Вот ещё полное собрание отчётов о том, чего никогда в природе и не было. Что с этим делать? Может сразу в печку?
- Может и в печку, а может и нет, - ответила Лидия Алексеевна, - следствие ещё продолжается и кто его знает, а не пригодятся ли эти бумаги…
Игнатов обернулся к Князеву. Глаза сияли, он присел на соседний стул и спросил:
- Что новенького по делу Кучиной? Когда будет суд?
- Тайна следствия. Думаю, что ближе к Новому году, а раньше никак…
- Да, заварилась каша… А к нам по какому делу?
- Зашёл посмотреть на всех вас. Соскучился.
С приходом Игнатова, кабинет наполнился каким-то светлым настроением. Сергей почувствовал, что там, в углу за его спиной постепенно таял образ притаившейся Кучиной. Он прекрасно понимал, что ещё пройдёт, немного времени, и он навсегда покинет эти стены, а здесь станут обживаться другие: более дружелюбные, которые не будут прятаться по углам и за шкафами. Может быть, именно эти самые другие и помогут восстановить всё здесь, как и должно быть.
Князев поднялся. Лидия Алексеевна тоже встала.
- Мне надо идти, да и вам без дела видно не придётся сидеть, - Сергей кивнул на кипы бумаг. – Думаю, что следующая моя публикация будет более оптимистичной…
- Вы, к нам через пол годика заглядывайте, - Игнатов тоже встал. – Идемте, я вас немного провожу до выхода.
Попрощавшись, Князев покинул кабинет. Игнатов вышел следом. Они ещё поболтали на крыльце у входа и расстались. Больше они никогда не встречались.
Через три месяца Князев уехал в Москву в длительную командировку. Когда вернулся, узнал, что бывшего директора детского центра Кучину Валентину Петровну осудили на длительный срок с отбыванием наказания где-то в северных широтах необъятной страны. Игнатов переехал жить в другой город. Там у него жила престарелая мать. Тонкова Лидия Алексеевна после очередных выборов вернулась на своё прежнее место работы, заняв должность начальника главного управления образования города. Мэр города Владимир Васильевич, проиграв выборы, создал Фонд, и время от времени стал появляться в местных новостях по телевизору в качестве мецената, раздаривая интернатам и сиротским домам конфеты и видеокассеты. Александра Георгиевна, некогда давшая ему путёвку в коридоры власти, ушла преподавать в один из институтов города. Картаулов Андрей, работавший под началом Васильева, погиб в перестрелке с бандитами. Сам Григорий Вениаминович получил новую должность и как он сам сказал про себя, при встрече с отцом Сергея Князева, прочат ему генеральские погоны. Журавлёва Любовь Борисовна благополучно доработала до пенсии и переехала жить к родне в Самару. Светлана закончила школу. Семья Князевых добилась её удочерения. К тому времени она осталась круглой сиротой: мать умерла от запоев, а отец был застрелен при попытке к бегству из зоны.
Детский центр, вокруг которого разворачивались все события, в дальнейшем возглавил бывший военный. Ещё некоторое время система дополнительного образования кое-как старалась выживать при остаточном финансировании, но продолжалось это недолго. В конце концов, власть провела реорганизацию, сократив до минимума работников внешкольных учреждений. Резко подскочила кривая роста подростковой преступности в городе. Новый мэр вынужден был ввести комендантский час для тех, кто до четырнадцати лет находился на улицах без присмотра родителей с 10-ти часов вечера. Конечно же, это мало что изменило, как и раннее постановление о запрете продажи спиртного подросткам. Всё также, по обочинам дорог попадались несовершеннолетние путаны, и всё также их крышевали хозяева иномарок, оплачивая местным «охранникам правопорядка» их невмешательство в свой «бизнес». Всё вернулось «на круги своя…».
Прошло с тех пор около десяти лет. Августовский вечер тёплым ветром теребил шторы на окне. Сергей рассматривал на столе фотографию Светланы. Улыбчивое лицо даже в вечерних сумерках казалось ему всё таким же задиристым и вызывающим. Он оглянулся на ту, что сидела за его спиной в кресле с книгой. Теперь она была другой, да и статус жены обязывал ко многому, а после рождения дочери, вообще жизнь наполнилась для неё другим смыслом. Князев потянулся, зевнув во весь рот.
- Серёжка, ты как медведь. Юльку разбудишь. Меня и то испугал… - она оторвалась от чтения и посмотрела на мужа с любовью.
- Извини, что-то меня в сон потянуло… То ли задумался, то ли…
- Мыслитель, - уже ласково произнесла Светлана, откладывая книгу. – Чай пойдём пить?
- Пойдём, солнышко.
Князев подошёл к жене. Обхватил её и приподнял из кресла, вдыхая аромат волос, пропитанный запахами летнего вечера. В соседней комнате заворочалась трёхгодовалая Юлька, чмокая во сне губами. Маленькому человечку снились сны… Еле заметная тень скользнула у её изголовья и исчезла, в открытую форточку, смешавшись с красками ночного неба.
Декабрь 2005 г.
Мамка
© Copyright: Игорь Рассказов, 2013
Свидетельство о публикации №213032400376
Свидетельство о публикации №213032400376
Рецензии
Сразу видно - написано мастерски. Жаль нет времени почитать.
Удач!
Каллиграф 16.05.2013 05:17 • Заявить о нарушении
Удач!
Каллиграф 16.05.2013 05:17 • Заявить о нарушении