Сенатор. часть четвёртая

 В течение ночи и следующего дня поиск бежавшего из зоны  вели своими силами. Было создано несколько групп, которым предстояло  прочесать поселок.
 Группу, в которую входил Степан Агеев возглавлял лейтенант Ивков.   Они должны были проверить несколько жилых домов, женское общежитие и столовую, что располагалась поблизости.

 После того, как обыскали  чердаки и подвалы, заглянули  в некоторые  квартиры  и осмотрели заброшенные сараи, вышли на общежитие, где проживали высланные на поселение, имеющие судимость женщины. Оставив троих солдат возле барака,
 лейтенант взял с собой Агеева  и  вошёл внутрь  помещения. Переступив порог, нащупал выключатель около двери, и  как  только  эта  женская  обитель  осветилась  тусклым светом,  бойко крикнул: - А ну-ка, красавицы, просыпайтесь.

 Длинный барак напоминал солдатскую казарму, те же ровные ряды    двух  ярусных кроватей вдоль стен, рядом с ними тумбочки, на которых лежала в беспорядке брошенная одежда, в глубине большая еще не остывшая печь, сооруженная из двух сваренных  железных бочек с выходящей через отверстие в стене трубой дымохода. Когда лейтенант Ивков включил свет, Степан ожидал, что тут же поднимется визг. Однако, лишь   несколько женщин,  те,  что были  ближе  к  лейтенанту,  молча  подняли  и тут же  опустили  головы,  глубже зарываясь в одеяла  и  скрипя  кроватями .

 То ли  крепко спали   они,  устав  после тяжелой работы, или,  может,   делали  вид ,  что крепко спят,  только  в   воцарившейся  душной  тишине    с  кроватей  доносилось   тяжелое  прерывистое   дыхание  не  вышедших  из глубокого  сна  женщин. Но  как  только  лейтенант   попытался   снова  разбудить их громким  окриком,  тут  же    в  ответ ему  донеслось: - Чего разорался, не видишь что ли ,спят уже все.

 Голос принадлежал   немолодой  женщине  наполовину высунувшейся из верхнего яруса, прямо  над  головой лейтенанта. Тонкие ленточки ночной рубашки врезались в её   полные оголенные плечи.

 -Чего кричать – то … - повторила она еще раз, прикрывая глаза от света лампы.
 -Проверку сейчас у вас проводить будем – пытаясь  придать  веселый  настрой  своему голосу, ответил ей лейтенант.
 -О чем это он, - спросила  пожилую  женщину ее  соседка по койке.
 -Про Верочку  какую  то   говорит, - ответила та  ей ,  снова укладываясь спать  и показывая всем своим  видом, что все остальное её уже не волнует.
 -Про Верочку, - не поняла женщина – Про какую еще Верочку, про Симакову что ли?
 При этих словах весь барак тут же грохнул от смеха. И оказалось, что совсем и не спали они. Видимо, еще до того, как вошли лейтенант со Степаном, разбудил их шум под окнами, собачий лай, да выкрики солдат проверявших сараи, расположенные в двух шагах от общежития.

 -Верка, принимай гостей, к тебе пришли – раздался чей-то задорный голос. И  снова  все потонуло в неудержимом смехе.
 Лейтенант, выждав  пока обитательницы веселого барака    угомонятся, сказал:
 -Все, пошутили, и хватит, у нас, как понимаете, служба такая, проверим, нет ли кого лишнего, и спите потом хоть до  следующего вечера.

 Почти все женщины, и  те  что  в  возрасте ,  и   кто  помоложе ,  и  совсем  еще  с  виду   как   девчонки  -  подростки, сидели кто охватив колени руками, кто облокотившись на спину кровати, кто свесив ноги. Степан никогда не видел прежде такого  обилия полуобнаженных женских тел и оттого ощущал себя довольно неловко.
-Что мы под одеяло будем, что ли к ним заглядывать, - подумал он  и, в ожидании дальнейших  указаний, посмотрел на лейтенанта. Тот, словно прочитав его мысли, а вернее ощущая то же , что и Степан, сказал, обращаясь ко всем: - Под одеялом шарить не будем, нет надобности, так что лежите спокойно.

 Говоря это, он прошелся вдоль кроватей до конца пролета.  -А мы то думали вы и впрямь у нас что-нибудь проверите, - произнесла одна из женщин и при этом такой бросила взгляд на Степана, что он, тут же,   почувствовал, как запылало  жаром его  лицо.
 -Слушай, старшой, а ты бы  проверил  всё таки, а? – позвал Степана с нижней кровати тихий голос, он принадлежал женщине, чьи густые черные волосы разметались на подушке, а руки теребила край одеяла.
 -Чего ты глаза-то отводишь, - настойчиво шептала она и, не сводя со Степана призывного взгляда, медленно приподняла край одеяла, обнажая ноги. Лейтенант уже возвращался из дальнего угла, проходя по тесному коридору между кроватей и бросая жадный взгляд на крутые женские груди, выпирающие из-под ночных сорочек.

 - Эх ты, солдатик, - грустно выдохнула синеглазая чья-то мечта; резким движением задернула одеяло, и осталось – только бледное лицо, густые волосы на подушке и руки, запрокинутые под голову. И смотрели куда-то вдаль её глаза, туда, где не было ни этого барака, ни вьюги морозной за окном, ни его – Степана.
 И  совсем не показалось она,  какой  то падшей, как говорили об этих девчонках в поселке и даже не такой уж и доступной, как думалось мгновение назад, а очень одинокой и, наверное, несчастной.
 - Пойдем, чего  здесь  зря время терять, сказал лейтенант и шагнул к выходу. И,  как  не хотелось Степану,  уходя,  оглянуться,  все же переборол  он  это чувство, боясь увидеть слезы в  женских  глазах.

 Ближе к утру стала сказываться усталость  еще одной  бессонной ночи. Шагая следом за группой, Степан чуть не засыпал на ходу.
 В очередной раз качнулся в сторону, остановился  и   набрав целую пригоршню снега натер им лицо. Сонливость как рукой сняло. Поправил автомат на груди, хотел прибавить шаг, чтобы догнать ушедшую вперед группу, и тут же увидел всего лишь на какую-то секунду, как в проеме темного окна вспыхнул отблеск  робкого  света,    высветив  тень человека, вспыхнул  свет, скользнул по стеклу и исчез.

 -Сюда! Здесь он, - крикнул Степан и, срывая на ходу автомат, проваливаясь по колено  в  нанесенные ветром сугробы, бросился к окну.
  - Старков и Князев зайти через забор справа, Агеев  держи его   на прицеле и если что, сразу стреляй, - отдавал приказ на бегу лейтенант, сам  он  еще  с одним солдатом решил обогнуть дом с левой стороны. Лейтенант еще карабкался на забор, когда Степан, вскочив  на выступ фундамента, ударом локтя вышиб стекло и, выставив автомат, крикнул: - Стой, стрелять буду.

 Сенатор,  почти   в  одно время  с ним, тоже вышиб стекло из оконной рамы только с противоположной стороны, он уже  был  на подоконнике  и  готов   был   спрыгнуть вниз, когда его остановил крик Степана.
 
  Фигура Сенатора застывшего на фоне окна была подобно фанерному щиту – мишени… Степан держал его на прицеле, ожидая, когда подоспеет лейтенант. Видимо и Сенатор понял, что еще немного, и он будет окружен. О чем он думал, зная, что в спину ему нацелен ствол автомата когда, все же рванулся, дотянулся до оконной перекладины, повис на ней, а затем спрыгнул вниз.

 - Степан мог выстрелить сразу, пуля  давно была послана в патронник, предохранитель снят, палец лежал на спусковом курке.
 Он мог выстрелить не один, а несколько раз подряд пока Сенатор тянулся к перекладине. Он мог в упор расстрелять его, когда он висел на ней, рассчитывая свой прыжок. Но он не выстрелил. Он пытался нажать на  курок, он давил на него, но словно чья-то рука остановила это движение. И чей-то голос будто напомнил ему, что человек не может быть мишенью. Он не выстрелил, потому что перед ним был человек.

 Еще недавно он видел его, он помнил, как этот человек, распрямив плечи, стоял перед Никитичем и с вызовом смотрел ему в глаза. Он помнил, как он работал на лесоповале, не обращая ни на кого внимание, ни перед кем не заискивая. Он помнил его голос, его лицо, жилистые крепкие руки. И все это могла оборвать пуля, и не человек, а мертвое тело упало бы на землю, дай он возможность автомату сделать свое дело.

Степан все еще стоял, упираясь локтями в покрытый осколками стекол подоконник, и все так же держал автомат, нацеленный   теперь  в пустоту, когда рядом  прозвучал  голос  лейтенанта:  - Раззява, как ты мог упустить его,  -  тяжелая рука упала на его плечо и сдернула вниз, - дал уйти, когда он был прямо перед тобой.

 Лейтенант попытался вырвать из рук Степана автомат: - Дай его сюда. Нашли, кому доверить оружие.
 - Не тронь, убери руки –  бросил ему солдат.
 - Что,  что  ты сказал? – прерывисто дыша в лицо Степану, возмутился лейтенант. – Ты это мне сказал? Мне? Да я сейчас так тебя самого уберу.
  –Да, иди ты… - послал его, уже не владея собой солдат, но договорить, не успел  лейтенант, продолжая тянуть к себе автомат, другой рукой сильно, наотмашь,  ударил Степана по лицу. Все происходило на глазах солдат,   которые   стояли в каком-то оцепенении не в силах  были  вмешаться или произнести хотя  бы  слово.

 Степан  побледнел  лицом   и,  не  сознавая  до  конца  что делает, в  ярости  бросился на лейтенанта, схватил  его  за ворот шинели, рванул  к  себе  так, что затрещала ткань и  осыпались пуговицы,  а  затем,  как  дрались у них в   деревне, продолжая держать лейтенанта,  откинул голову чуть назад  и  всей силой ударил лбом прямо в лицо. Лишь после этого выпустил из рук ворот   офицерской  шинели.  Лейтенант  Ивков  с  окровавленным  лицом  буквально  рухнул  на  снег.  Степан    нагнулся, подобрал  упавшую с головы  шапку, отряхнул   ее   от снега, надел.   Потом  поднял  с земли   свой  автомат, передернул затвор.

 - Степан, ты что, с ума сошел, - кинулся к нему Алешка Князев, - убери автомат.
 Но выстрел уже прозвучал. Подняв автомат   к  небу, Степан  нажал на курок. Громким эхом отозвался этот выстрел в предутренней тишине, и сразу, где-то наперебой залаяли собаки, хлопнула чья-то дверь, и  голосисто пропел петух. Небо на востоке заалело розовой полосой, извещая о начале нового   дня.