Стены стихий

                0
        Холод. Пронизывающий до костей. И затем жара. Нестерпимая, удушающая… Каждый день Уильям Чейз проходил это испытание. Он пытался постичь суть вещей. Подобно древним грекам он верил в то, что вся материя соткана из четырех элементов: огня, воды, воздуха и земли. «Только через самоотречение и боль ты можешь познать природу сущего». Эти слова наставника Уильяма, Джона Аллена, звучали в его голове постоянно.

        Как религиозный фанатик он увлеченно, забыв обо всем, день за днем пытался продвинуться сквозь время и пространство. Он спал в гробу на глубине нескольких метров под землей, забирался в горы и отдавал свое тело на растерзание бушующей стихии. Здесь же, в его родном городе, в Лондоне, он подвергал себя главному испытанию. Несколько дней и ночей он стоял между двумя стенами: огня и холода. Прикосновение к каждой из них было смертельным. Уильям сотни раз представлял себе, как он теряет равновесие и падает то в объятья пламени, в мгновение ока сжигающие его  плоть до костей, то в ледяные когти звенящей как хрустальный бокал стены холода. Он почти физически ощущал, как немеют его пальцы, как его локти и колени примерзают к зеркальной глади, а затем, не выдержав тяжести его тела, ломаются руки и ноги… Брр. Даже представлять это себе было болезненным.

        Уильям и сам не знал своей истинной цели. Но больше всего он хотел подчинить себе время, перемещаться в нем, подобно достигшим просветления мудрецам. Как ни странно им владела эгоистичная жажда вечной жизни. Его наставник часто говорил, что не стоит позволять собственным страстям и желаниям захватывать сознание, ибо лишь очистив свой разум можно заглянуть внутрь вещей. Заглянуть, не ломая их.

                1
        В молодости Уильям страдал частыми вспышками гнева. Все началось в младшей школе. Его одноклассник, задиристый мальчуган Мэтью Линч, уже несколько месяцев изо дня в день смеялся над ним. Над его рыжими волосами, над его одеждой. Однажды, когда его преподаватель истории, миссис Марта Куинн, привезла их класс на экскурсию в Британский музей, Мэтью вновь начал  потешаться над Уильямом. Он опять услышал все эти плоские шуточки в свой адрес, которые его одноклассники находили удачными. Как же это надоело Уильяму! Чаша его терпения переполнилась. Взяв в руки какую-то безделицу времен египетской эпохи Царей со стеллажа с экспонатами, он подошел к гримасничающему ребенку и ударил его по лицу. Затем снова и снова. К тому моменту, когда к нему подбежала миссис Куинн, Уильям встал над поверженным обидчиком и опустил голову, В его руке была зажата алебастровая ушебти, с которой медленно стекали капли крови. Он плохо помнил, что происходило дальше. Кажется, на шум сбежалось полмузея. Потрясенное лицо преподавателя, искаженные гримасой ужаса лица одноклассников, ошарашенные посетители музея, не сразу понявшие, что случилось. Кажется, двое взрослых мужчин в форме подхватили его за руки и отнесли подальше от толпы. Он все еще сжимал фигурку человека, скрестившего руки на своей груди.

        Следующие несколько месяцев он не помнил совсем. Вокруг были только белые стены, иногда приходили люди в таких же белых халатах…

        Затем что-то резко изменилось. Он будто пробудился, снова, в одночасье, вернулся к привычной жизни. Все выглядело так, будто ничего и не случилось. Он по-прежнему жил в усадьбе на окраине Камдена вместе с родителями: Эдвардом и Арлин Чейз. Каждый день он ходил в школу, где никто не сторонился его, казалось, что все забыли о том инциденте в музее. Уильям не решался заговорить ни с миссис Куинн, ни с одноклассниками о Мэтью. Его пугало то, что он мог услышать. Для себя он решил, что он убил Мэтью или сделал его калекой, иначе как можно было объяснить его отсутствие в школе. Это было невыносимо, но ничего другого ему не оставалось. Он продолжил жить обычной жизнью.

                2
        Достигнув шестнадцатилетнего возраста, Уильям готовился к переходу на следующую ступень своего обучения. Ему предстояли экзамены, от которых зависело, сможет ли он получить высшее образование и занять достойное место в обществе. Внутренней сосредоточенности мешало лишь одно. Лишь один человек. За два года до этого в его школу, в его класс поступил шотландец Кейран Дуглас. Будучи на год младше остальных, он, к несказанному удивлению Уильяма, не стал предметом насмешек. Никого не забавлял его акцент, его застенчивость, его неопрятный внешний вид, никто из одноклассников не завидовал его незаурядному уму. Преподаватели, казалось, не замечали этого юношу в очках в роговой оправе, дужка которых был неумело подклеена скотчем. Этим он раздражал Уильяма. Своей безупречностью в мыслях и словах и полным дилетантизмом и неполноценностью во всем остальном.

        Однажды, он осмелился подойти к Кейрану после занятий и уговорил его пойти вместе в Риджентс-парк. Он много расспрашивал своего визави о его прошлом. Ему удалось узнать, что его родители погибли в автокатастрофе пять лет назад, что Кейран провел несколько лет в приюте, но, к счастью, один из попечителей отметил высокий интерес мальчика к наукам и настоял  на том, чтобы тот отправился в Англию и продолжил свое обучение. Когда солнце уже клонилось к закату, они только вошли в парк. Уильям и Кейран рассказывали друг другу о своем прошлом, вспоминали забавные истории, случавшиеся с ними раньше, громко смеялись, в общем, вели себя легко и непринужденно, как давние друзья.
С тех пор они часто бродили вдвоем по Лондону. Посещали музеи, выставки, ходили на народные празднества. Иногда Кейран приходил в усадьбу Чейзов. По какой-то непонятной причине Уильям скрывал от своих родителей, что к нему приходит одноклассник, и они ни разу не заметили его присутствие в доме. В комнате Уильяма они часто засиживались допоздна: решали задачи по математике, слушали музыку, читали книги. Они ощущали такое единство вкусов и взглядов, что могли часами обсуждать, не спорить, а именно обсуждать, какие-то интересные научные факты, пускались в длинные метафизические размышления.

        Это продолжалось более года.

        Одному из их одноклассников исполнялось восемнадцать лет. Этот переросток, Сэм Буккер, раздражал Уильяма как никто другой, но, к своему удивлению, он получил приглашение на вечеринку. Вечером в доме Буккеров собралось несколько десятков подростков, девушек и юношей, начисто лишенных каких-либо моральных принципов, припадочно трясущихся в танце. Несколько раз ему казалось, что в этой толпе он видел растерянное лицо Кейрана, но, сколько не окликал его, тот не слышал или не мог услышать своего друга. Воспитанный в интеллигентной семье, Уильям не понимал, почему он находится здесь, среди всего этого хаоса, пропитанного запахом алкоголя и разгоряченных вспотевших тел танцующих людей. От всего этого у него невероятно разболелась голова, и он обратился к имениннику за помощью. Уже изрядно пьяный, Сэм сказал, что принесет ему таблетку от головной боли. Вернувшись через несколько минут и втиснув в ладонь Уильяма маленькую голубую таблетку, он вновь вернулся к своей компании, сразу выпив еще несколько рюмок крепкого пойла и прижав к себе одну из таких же пьяных девиц. Решив уйти, не попрощавшись, Уильям сначала подошел к фуршетному столу и налил себе немного пунша, чтобы запить таблетку. Его немного насторожили ее цвет, форма и размеры. Круглая, больше похожая на сахарный леденец, она была почти прозрачной. Ее слегка синеватый оттенок напомнил ему цвет его собственных глаз. С одной лишь мыслью: «Поскорей бы все это закончилось», - Уильям проглотил лекарство и залпом выпил стакан пунша. Боль и в самом деле прошла почти сразу, но вместе с тем ему начало казаться, что все вокруг движется до смешного медленно, его рассудок помутился, и он потерял сознание…

        Придя в себя, он увидел стоящего над ним Кейрана. Тот выглядел очень взволнованным и пытался что-то ему сказать. Кажется, он говорил, что видел, как Сэм дал ему наркотик после чего он потерял сознание. Ничего не понимая, Уильям попытался встать, но кровь отлила от его головы и он упал.

        Очнулся он уже в Камдене на руках у своего лучшего друга. Тот нес его несколько часов! Уильям попросил опустить его на землю. Оказавшись на ногах, он огляделся. Вокруг раскинулся Риджентс-парк. Светало. Медленно, постепенно приходя в себя, они брели по мосту через Риджентс-канал. Уильям задал своему другу очень волнующий его вопрос. Как тот оказался на вечеринке, на которую его не приглашали, почему он раньше не подошел к нему? Кейран сбивчиво начал объяснять, что переживал за него. Ему сразу показалось, что его не могли просто так, без злого умысла, пригласить на день рождения завсегдатая ночных клубов и полицейских участков. Он просто физически ощущал, что случится что-то нехорошее. Он сказал, что слышал, как смеются над ним его одноклассники, потешаются над его рыжими волосами. В этот момент Уильям резко вскинул взгляд на друга и стал кричать на него. «И ты! Ты тоже смеешься надо мной. Все это время, пока я верил тебе. Я считал тебя своим другом», - с этими словами он оттолкнул Кейрана от себя изо всех сил. Отлетев к противоположной стороне, Кейран запнулся о булыжник мостовой и, перекинувшись через перила, упал вниз. Пребывая в шоке от случившегося, Уильям застыл в оцепенении. Только что он совершил непреднамеренное убийство…

        Он начал лихорадочно оглядываться по сторонам, ища глазами тех, кто мог стать невольным свидетелем случившегося. К его облегчению, в такое раннее время парк был пуст: не было ни утренних бегунов, ни владельцев собак. Он в последний раз оглянул это место, пообещав себе больше никогда сюда не возвращаться. Этот булыжник, идеально круглой формы и литые чугунные перила викторианской эпохи оборвали жизнь его единственного друга. Уильям побежал в свой дом. Он не выходил из своей комнаты больше недели. Эдвард и Арлин Чейз думали, что их сын усердно готовится к экзаменам, и поэтому не были встревожены тем, что он сидит взаперти. На самом же деле он круглые сутки сидел в кресле около окна и смотрел на шпиль Лондонского университета. Он не думал ни об ответственности за убийство, ни о грядущих экзаменах. Все его мысли занимало то, что он посмел разозлиться на человека, который любил его. Посмел оттолкнуть и этим оттолкнул навсегда.

                3
        Несмотря на случившееся, Уильям Чейз смог более чем успешно сдать экзамены по дисциплинам естественно-технического направления, что позволило ему поступить на математический факультет Лондонского университета. Невероятно старательный, сообразительный, он быстро стал лучшим студентом курса. Учителя наперебой хвалили его. Каждый стремился, чтобы он принял участие в их научных проектах, так как его способность мыслить нестандартно и оперативно находить решение была как никогда необходима опытным преподавателям. Со временем Уильям начал замечать за собой особую тягу к инженерным специальностям. Если при поступлении он думал, что его деятельность ограничится решением глобальных теоретических задач, то теперь он не мыслил своей научной деятельности без работы с крупными системами. Он научился программировать на нескольких языках, освоил робототехнику, но наибольшее удовольствие ему доставляла работа с двигателями и системами управления. По ночам, в тайне ото всех, он трудился над проектом самолета. Более пяти лет длилась эта работа. Ему в одиночку удалось провести исследование, которое не под силу даже группе специалистов-авиастроителей. Рассчитано было все: форма фюзеляжа, крыльев, аэродинамика для различных скоростей и режимов полета, двигатели, системы жизнеобеспечения экипажа, изоляция – все, что было необходимо для создания идеального истребителя. Специально для него Уильям придумал систему маскировки воздушного судна от любого вида излучения. Вместе с тем, он не забывал и о научной деятельности и в стенах учебного заведения. За это время он успел написать более двух десятков научных статей по математике, физике, космологии.

        Получив степень доктора, Уильям, наконец, решился предоставить свой проект военным специалистам. С огромным трудом ему удалось показать состоятельность своих идей и новшеств. Все расчеты на суперкомпьютерах показывали, что надежность системы является почти абсолютной. Спустя несколько лет проект был воплощен в металле. Небольшой аппарат, имеющий в длину не более двадцати метров, был оснащен электроникой, сконструированной по его же проектам… Казалось, что мечта последних десяти лет его жизни, наконец, обретает реальные очертания.

        Но вдруг случилось то, чего он не мог ожидать. По почте ему стали приходить анонимные письма с угрозами. Некто, представившийся Джорджией Андервуд, обещал предать огласке сведения о его деяниях, об убийствах Мэтью Линча и Кейрана Дугласа. Призраки прошлого встали перед глазами у Уильяма. Он уже почти забыл об ошибках, которые совершил, но письма напомнили ему все в мельчайших деталях, настолько точных, что казалось, будто он сам их писал. Единственным способом избежать  воплощения угроз в реальность, по мнению незнакомца, был отказ от проекта и его полное сворачивание. Уильям впал в депрессию. Он не мог позволить себе отказаться от своей затеи. Он мог подарить Великобритании орудие, которое дало бы ей неоспоримое превосходство над другими государствами. Так он хотел загладить вину за смерть двух людей перед собой и своей родиной. Как и много лет назад, он начал вести затворнический образ жизни. Четыре месяца он никуда не выходил из своего дома. Теперь он жил отдельно от родителей. Они беспокоились о его душевном здоровье, но он говорил им, что работает над одним крайне интересным и сложным проектом, отнимающим все его силы и время. Так же он отвечал и своим коллегам, и военным специалистам. Он просил их временно приостановить производство тех самолетов, что уже были им разработаны, мотивируя это тем, что нашел серьезную ошибку в расчетах, делающую систему крайне нестабильной, а ошибка компьютерных исследований объяснялась неспособностью машины мыслить, как человек.

        Уильям не знал, что ему делать дальше. Спустя несколько недель к нему пришло письмо необычного содержания. В нем Джорджия Андервуд просила его о встрече в одном из элитных ресторанов Камдена. Было отмечено, что Уильям не может отказаться от этого разговора – наказание за неповиновение было таким же: позор и тюрьма. Он решил, что пойдет и заставит молчать этого человека. Как он это сделает, Уильям не знал, но все-таки решил действовать жестко и безапелляционно.

        В субботний вечер он подошел к Le Petit Chalcot в своем лучшем костюме, с выглаженной и накрахмаленной рубашкой, в натертых до блеска ботинках крокодиловой кожи. Внешне казалось, будто он создает вокруг себя атмосферу уверенности в собственных силах, источает пьянящий запах богатства и беззаботности. Внутри же него бушевала целая буря эмоций. Так или иначе, он считал, что этот вечер полностью перевернет его существование, а, может быть, и оборвет его.

        Войдя в ресторан, он растерялся при виде всего это великолепия, а на вопрос швейцара, заказывал ли он ужин в этом заведении, пролепетал несколько сбивчивых фраз. К его удивлению, метрдотель проводил его к столику в самом центре зала. То был типичный столик для двоих, с табличкой «Зарезервировано». Приборы были разложены вокруг тарелок в идеальном порядке – здесь ощущалась рука опытного работника одного из лучших заведений Лондона. Визави Уильяма опаздывал. Или опаздывала, так как по письмам нельзя было определить, кто их пишет, а имя незнакомец мог и придумать… Это невыносимо нервировало Уильяма. Он подумал, что эта встреча задумана для того, чтобы выкрасть из его дома некоторые из нереализованных и даже не преданных огласке проектов. Пораженный этой внезапной догадкой, он встал из-за стола и поспешил направиться к выходу, как вдруг в залу вошла она. Девушка. В небесно-синем безупречном платье. На вид не старше двадцати лет. Что-то подсказало Уильяму, что она старше, ибо слишком тяжелым был взгляд ее холодных голубых глаз. По ее плечам струились золотистые волосы. Походка ее была твердой. Все в ней выдавало человека, знающего, что он хочет, и умеющего добиваться поставленных целей любыми средствами. Повелительным жестом она указала Уильяму на покинутый им столик и, обдав его волной властного аромата дорогих духов, прошла мимо него и заняла свое место. Робко, не делая резких движений, он сел на самый краешек своего стула. Его безупречно завязанный галстук съехал в сторону, а пиджак, сшитый итальянскими портными на заказ, встопорщился, словно старался как можно меньше прикасаться к своему владельцу. Натянуто улыбнувшись, Уильям открыл рот, чтобы сразу высказать все свои мысли. Всю ту речь, что он накануне сочинял, а затем несколько часов заучивал, повторяя перед зеркалом, с целью придать себе более внушительный и уверенный вид. Но слова встали у него поперек горла, как только он посмотрел на свою собеседницу. Казалось, что ей неважно, какой тирадой разразится Уильям, дабы разжалобить ее, воззвать к ее человеческим чувствам, которые Джорджия убила в себе еще в детстве. Она смотрела ему прямо в душу. Он онемел, увидев в ее глазах подписанный смертный приговор.

        Так они сидели около получаса. Уильям начал думать, что его собеседница попросту гипнотизирует его. Он начал ощущать, как его сковывает оцепенение. Уильям понимал, что не сможет сдвинуться с места, пока Джорджия того не пожелает. В тот момент, когда Уильям уже решился спросить, что ей нужно, Джорджия, наконец, заговорила. Поначалу он, завороженный нотами ее чарующего голоса, даже не понимал смысла тех слов, что она пыталась донести до него. Ее тембр, ее интонации и манера разговора напоминали ему его мать. Но если та, по-доброму, с любовью когда-то объясняла маленькому Уильяму жизненные мудрости, учила быть хорошим человеком, то Джорджия своим голосом, как скальпелем, разрезала струны его души. Тяжелый камень ворочался в его груди растревоженный ее речами. Она говорила ему то, что мог знать только он. Напоминая все самые постыдные поступки, она также отмечала и то, что чувствовал Уильям, совершая их. На секунду он даже представил, будто находится на исповеди, но если там он мог бы получить прощение, то здесь же, каждое слово было клинком, занесенным над его шеей. Она говорила больше часа, но так и не упомянула главных его деяний – преступлений против человеческой жизни.

        Вдруг она замолкла. Это молчание напугало Уильяма сильнее, чем ее речи. Испуганными глазами он наблюдал за ней, ждал дальнейших действий. От его уверенности не осталось и следа. И когда она вновь продолжила свой монолог, когда она только упомянула имя Мэтью, Уильям не сдержался и, пронзительно вскрикнув, начал умолять ее молчать. Ему было невыносимо слышать упоминание об этом страшном поступке, в природе которого он сам не до конца разобрался. Тогда он, десятилетний мальчик, считал себя душевнобольным, неспособным нормально функционировать в обществе.
Под пристальным взором жестоких глаз Джорджии Уильям неожиданно для самого себя начал оправдываться. Его сбивчивые объяснения вызвали на ее лице лишь легкую сдержанную улыбку. Подняв указательный палец вверх, она велела ему молчать и начала говорить сама. Она напомнила ему о всех его душевных переживаниях. Подтвердила его догадку о смерти Мэтью.

        Об убийстве Кейрана он рассказал сам. Поведал все до мельчайших подробностей. Вспомнил все, что их объединяло, то время, когда он был его единственным другом. Их разговоры до утра в его комнате втайне от родителей. Вспомнив события той ужасной ночи, Уильям разрыдался. Призрак Кейрана часто приходил к нему во сне. Сон был всегда одним и тем же. Они оба сидели за круглым столом. Почему-то не напротив друг друга, а под небольшим углом. Кейран смотрел на него и молчал. Этот кошмар снился ему каждые два дня. В другие дни ему снилась школа и сидящие в кабинете он и Мэтью. Подсознание рисовало ему лицо своей жертвы таким же, каким оно было в жизни, но одна небольшая деталь заставляла его осознавать нереальность происходящего. На виске мальчика неприятной чертой, похожей на запятую, запеклась кровь…

        Вспомнив это, Уильям вернулся  мыслями в ресторан, где его совесть, казалось, обрела реальную форму в виде сидящей напротив него девушки. Губы Джорджии растянулись в неприятной гримасе отвращения. Ей было неприятно дышать одним воздухом с ним. Она встала со своего места и двинулась к выходу. Уильям схватил ее за руку и плачущим голосом попросил остаться. Выдернув свой локоть из его потной ладони, она неохотно села за столик. Она молчала, нетерпеливо ожидая очередные попытки разжалобить ее. Ей был омерзителен этот человек. Морально раздавленный, Уильям начал предлагать ей все, что было у него. Все сбережения, дом, автомобиль, даже проекты, сулившие ему целое состояние. Ее это не интересовало. Джорджия жестко, глядя прямо ему в глаза, сказала, что ее не интересуют деньги, ибо их у нее предостаточно, ей не нужна слава. Единственная цель, которую она преследовала – стремление отправить его за решетку, предать его имя забвению, перед этим унизив его в глазах общественности. Потрясенный, он полушепотом спросил, зачем ей нужен был весь этот фарс, зачем нужно было приглашать его сюда и заставлять вспоминать все это. На это она ответила просто. Ей нужно было видеть отчаяние и раскаяние в его глазах, но никакая сила не заставит ее молчать об этом. С этими словами она встала и выбежала из ресторана. Уильям бросился следом за ней. Оказавшись на улице, он несколько мгновений искал ее точеную фигурку в толпе, а затем бросился следом. Погоня затянулась. Каким-то непостижимым образом ей удавалось держаться на значительном расстоянии впереди него. Наконец, она выбилась из сил, и он настиг ее у стен Вестминстера и остановился в десятке метрах от нее. Тяжело дыша, она пыталась, что-то найти в своей сумочке. Через пару секунд он оказался совсем рядом с ней и схватил за шею. На улице не было ни души, и она даже не пыталась звать на помощь. Уильям, что было сил, стискивал ее горло. Пытаясь защитить себя, Джорджия вцепилась ногтями в его лицо, но он, не обращая внимания на боль, продолжал душить ее.

        Когда она перестала сопротивляться, Уильям продолжал с ненавистью смотреть в ее яркие, но быстро блекнущие глаза. Только что он отнял еще одну человеческую жизнь. Более получаса он тащил тело своей жертвы к Темзе. Избавившись от главной улики, он, не испытывая угрызений совести, вернулся к себе домой. Он ощущал себя не убийцей, а человеком, вернувшим себе спокойное существование.

        Ни в этот, ни в последующие дни никто не узнал, что случилось с Джорджией Андервуд, и окончательно успокоившийся Уильям вернулся к нормальной жизни.

                4
        В течение следующих нескольких лет он стал одним из самых известных инженеров в мире. Под его руководством строились здания, конструировались автомобили, самолеты. Он считался признанным авторитетом в техническом обществе. Его проекты неизменно венчались блистательным успехом. Правда, он так и не обзавелся семьей, но это нисколько не беспокоило Уильяма. Он целиком отдавался работе, находя в ней все, в чем он нуждался.

        Единственным, что омрачало его дни, а точнее ночи, были сны. Каждый вечер, ложась в постель, он мучительно осознавал, что призраки прошлого будут преследовать его до конца дней. Закрывая глаза, Уильям переносился в один и тот же уголок своего подсознания.

        Выжженная пустыня. От горизонта до горизонта. Но он точно знал, куда нужно идти. Эта местность была для него лабиринтом. Простым лабиринтом с тремя выходами. Первого можно было достигнуть, петляя между трещинами в грунте. После нескольких часов он вдруг оказывался перед деревянной дверью, рядом с которой стоял Мэтью, призывая его войти. Рана на виске, делала облик мальчика зловещим, и его приглашение не внушало добрых мыслей. И в самом деле, потянув за ручку, Уильям почувствовал будто тысячи иголок впиваются ему в ладонь, после чего он неизменно просыпался.

        Вторым выходом из лабиринта был мост. Тот самый Риджентс-бридж, на другом конце которого, раскинув руки, стоял Кейран. Тот выглядел точно так же, каким помнил его Уильям. На его лице было выражение невыносимой досады, казалось, будто он разочарован в своем друге. Уильям пытался окликнуть его, но тот просто смотрел на него и молчал. Он знал, что идти по мосту не имеет смысла, так как стоит ему приблизиться к нему на расстояние вытянутой руки, мост провалится под ним. Бежать и прыгать не получалось. Неведомая сила отталкивала его, и он раз за разом падал в темную воду. После этого он просыпался в холодном поту.

        Уильям знал, что если в своем сне он просто будет сидеть с закрытыми глазами, то рано или поздно перед ним появится призрак Джорджии Андервуд. Вместе с тем, его ноги начнут увязать в песке. Под присмотром ее холодных глаз он будет все глубже погружаться в землю, а затем, когда песок сомкнется над его головой, он опять пробудится, судорожно хватая ртом воздух

                5
        Это продолжалось ночь за ночью. Уильям пытался обратиться к психоаналитику, чтобы разобраться, что с ним происходит и можно ли излечиться. Наведя справки в высших кругах интеллектуального общества, он выяснил, что лучшим специалистом в области исследования мозговой и психической деятельности человека, практикующим в Лондоне был некий Джон Аллен. С превеликим трудом Уильяму удалось найти и записаться к нему на прием.

        К своему легкому недоумению он узнал, что тот живет в Хайгейте в небольшом доме, обветшалом и перекошенном. Войдя в него, Уильям был поражен. Изнутри этот домишко казался настоящим дворцом, имеющим несколько этажей, соединенных винтовыми лестницами. Хозяин всего этого великолепия, сидевший в позолоченном кресле, обитом черным бархатом, вскочил, услышав щелчок открывающейся двери, и направился прямиком к своему гостю. На его лице была добродушная, всепрощающая улыбка отца, встретившего своего сбившегося с пути сына. Не говоря ни слова, Джон приобнял Уильяма и, приглашая разделить с ним трапезу, указал ему на длинный стол, буквально ломившийся от яств и питий. Растерянный Уильям не знал как себя вести в подобной ситуации и решил прислушаться к причудам этого человека. На вид Джону было далеко за семьдесят лет, но спина его была прямой, движения – плавными, в его руках ощущалась могучая сила. Неслышно ступая по каменным плитам пола, он опустился на сиденье во главе стола и, взглядом указал Уильяму на место рядом с собой. Все так же молча, он, только его гость занял свое место, принялся за еду. Здесь были кушанья со всего света: вяленые окорока, устрицы, сирийские оливки, яйца ржанки, натуральные итальянские макароны. Рядом со столом на вертелах жарились огромные туши быков, баранов. Все это вскружило Уильяму голову. Он не понимал, как все это умещается в крохотном, зажатом между двух фешенебельных особняков, доме. Откуда у обычного доктора такие возможности, такие средства, чтобы содержать целый замок и угощать первого попавшегося клиента деликатесами.

        Когда Джон удовлетворенно откинулся на спинку вычурного кресла, Уильям все также сидел, не решившись притронуться к еде. Хозяин дома, казалось, даже не удивился робости своего гостя, будто такое поведение вошедшего было для него привычным. Поэтому он начал говорить первым.

        Его голос, тихий, но уверенный, звучал на одной частоте с биением сердца Уильяма. Те струны души, что все время были в напряжении из-за душевного нездоровья, которое тот ощущал, понемногу начали успокаиваться. Он не помнил тех слов, что Джон говорил ему, но тот сразу показался ему мудрым человеком. Сверхчеловеком. Уильям ощутил свою ничтожность перед его величием. Ему хотелось внимать этому голосу. Сам того не подозревая, он попал в ловушку, которую уготовил ему хозяин этого странного дома. Слова, произнесенные им, капля за каплей подтачивали волю гостя. Теперь Уильям был готов выполнить любую просьбу этого человека.

        Джон продолжал говорить. Он поведал ему о его представлении об устройстве мира. Этого воззрение чем-то напоминало язычество, но в нем была какая-то непостижимая правдивость. Эта система была настолько стройной и выверенной, что Уильям не мог не проникнуться ее смыслом.

        Аллен говорил ему, что вся материя во Вселенной состоит из четырех сущностей: Огня, Воды, Земли и Воздуха. Основной целью человека должно быть единение с ними. Но абсолютная энергия, которая отождествляется с совокупностью стихий, не терпит душевной нечистоты. Для самоочищения Уильяму нужно было искупить свою вину перед миром. Искупить вину за то, что он отнял жизни у трех людей.

        Если при встрече с Джорджией он рассердился, услышав напоминание о своих грехах, то сейчас он только с сожалением думал о содеянном. Ему казалось, будто он настолько грязен изнутри, что Джону было неприятно находиться рядом с ним. При этом Уильям всем сердцем тянулся к нему, полагая, что только он сможет даровать ему прощение и, готовый на все ради того, чтобы находиться рядом с этим человеком, попросил причастить его к великой истине, к кругу избранных.

        Он узнал, что Джон Аллен является главой немногочисленного, но могущественного ордена, в состав которого входили видные общественные и политические деятели того времени. Оказывается, Уильяму было предначертано прийти в этот дом, увидеть чудеса, доступные лишь избранным. Традиционно, главой ордена избирался самый почитаемый его последователь, либо преемник, назначенный предыдущим руководителем. Джон Аллен раскрыл ему то главное, ради чего Уильям оказался здесь, так как именно его он прочил своим учеником и преемником. Обладающий истинной силой не может умереть, как обычный человек – он воссоединяется с бесконечным потоком энергии, достигает просветления.

        Встав со своего места, Джон спросил у Уильяма, готов ли тот пройти обряд посвящения, готов ли верой и правдой служить своему наставнику. Восхищенными глазами Уильям смотрел на своего будущего учителя и повторял слова клятвы, уверенный в том, что сможет очистить свой разум и рассудок от кошмаров, преследующих его большую часть жизни. В момент скрепления клятвы он увидел, как фигуру Джона охватывает пламя, как тот взмывает в воздух, как вокруг него кружатся торнадо, а сверху водопадом низвергается стена дождя. Он почувствовал, как энергия проходит сквозь него, наполняя силой просветленных…

        Неожиданно все оборвалось. Перед Уильямом стоял его наставник. Джон Аллен тяжело дышал. Теперь он поведал ему, что после этого обряда, ученик начинает понемногу получать силы своего учителя. Именно на этом строилась философия их учения. Энергия ниоткуда не берется и никуда не исчезает. Она вечна, как и Вселенная. Уходя их тела, энергия лишает его жизненных сил, и оно умирает, душа же, будучи бестелесной и нетленной, бессмертна.

                6
        В беседах об истинном устройстве вещей они проводили долгие часы, дни, месяцы. Но один из их разговоров в корне перевернул их общение.

        Они обсуждали процесс достижения просветления, как вдруг Джон укоризненно посмотрел на Уильяма. Тяжело вздохнув, он сказал ему, что тот пока не достоин чести быть главой ордена, так как его помыслы нечисты, а душа неспокойна.

        Горестно вскрикнув, Уильям Чейз бросился к ногам своего учителя и, умоляя научить его бороться со своими страхами, обнял его колени. Тот по-отечески погладил его по голове и сказал, что тому есть средство, но для этого ему нужно полностью разорвать связь с внешним миром и уединиться ото всех на многие годы. Оставшись наедине с собой, он сможет пройти все лабиринты, дойдя до глубин своего подсознания. Джон указал ему, что единственное место, в котором он мог найти самоуспокоение, находится в море, на острове. Этот остров, больше напоминающий одинокую скалу среди бушующих волн, находился в средних широтах. Отправившемуся туда Уильяму пришлось испытать все тяготы лишений, которые только мог испытать человек. Летом его нещадно опаляло солнце, зимой же он замерзал на скале покрывшейся льдом. Ветра били его тело, а острые камни ранили ноги и руки до крови.

        Так прошли пять лет его жизни. За это время ему не удалось отведать ничего, кроме рыб, в изобилии водившихся в океане. Питьем ему служила морская вода. Он настолько привык к своему аскетическому образу жизни, что забыл о том, что ждало его в Лондоне. Но, услышав холодной зимней ночью голос своего наставника, он немедля бросился в воду и поплыл домой. Он не боялся утонуть, слишком много времени он провел в воде, охотясь на живность, населяющую воды вокруг скалы. По этой же причине он не боялся и хищников. Пережив нападение акулы, он был уверен в своих силах. Казалось, само провидение указывало ему путь домой. Он не мог сбиться с пути. Спустя две недели он увидел знакомые башни и заливы британских пристаней.

        Подойдя к своему дому, он застал его таким же, каким и покидал. Но теперь на двери красовалась табличка, гласившая, что владельцем сего здания являлся Джон Аллен. Поспешив войти внутрь, он увидел сидящего в кресле возле камина старика. Тот повернулся к нему, и Уильям с ужасом узнал в нем своего наставника. От былой силы не осталось и следа. Кожа на лице сморщилась, как печеное яблоко. Маленькими шаркающими шажками Джон подошел к своему ученику. Казалось, он был несказанно рад его возвращению. Взглянув в глаза Уильяма, он молчал несколько минут. После раздумий с горечью отметил, что тот не совсем здоров, хотя душевная рана почти затянулась. И в самом деле, Призраки Мэтью, Кейрана и Джорджии не являлись ему все это время. Немного помедлив, учитель сказал ему, что отделяет Уильяма от готовности быть избранным главой ордена…

        Исцелению препятствовало лишь одно. На этой земле еще жили родители Уильяма. Любя его, они, простые смертные, приковывали душу своего сына к этому миру. Потрясенный ученик смотрел на своего преподавателя с искренним непониманием. Затем оно сменилось гневом, неконтролируемым и беспощадным. Прокричав, что никто не посмеет тронуть его родителей, Уильям, схватив старика за воротник начал душить его. Затем, увидев рядом с собой пылающий огонь, он с размаху бросил его туда, проломив головой своего наставника каминную решетку. Халат Джона вспыхнул почти мгновенно. Старик боролся за свою жизнь, пытаясь выбраться из огненной ловушки. Его истошные крики оглашали пустынные комнаты. Уильям спокойно наблюдал за мучениями своего учителя, пока его вопли не утихли. Затем он осмотрел свое жилище. За время его отсутствия во внутреннем убранстве комнат ничего не изменилось. Порывшись в ящике письменного стола, он с удовлетворением нашел блокнот в позолоченном переплете, раскрыв который, обнаружил длинный перечень имен и фамилий – список членов Его ордена.

        На первой странице, сразу после имени Джона Аллена, значился некий Беннет Хантер. Уильям потянулся к телефону и набрал его номер. По голосу, он понял, что тот, кому он звонил, человек преклонных лет и, возможно, друг или хороший знакомый бывшего главы ордена. Скорбным голосом Уильям поведал ему, что Джон Аллен покинул этот мир, достигнув просветления и воссоединившись с вселенской Силой. Беннет отреагировал на данное известие довольно сдержанно и сразу поздравил своего нового лидера с оказанной ему честью. Уильям понятия не имел, что ему нужно делать в новой роли и сердечно попросил своего собеседника заняться организационными проблемами ордена. Беннет, казалось, воспринял эту просьбу как должное, при этом вежливо поинтересовавшись, чем будет занят сам Уильям. На это он ответил, что несколько ближайших лет он будет постигать мудрость стихий самостоятельно.

        Положив трубку, он заплакал. Он совершил четвертое убийство в своей жизни. Горечь этого свершения мешала ему думать. Он продолжал верить заветам своего учителя, но теперь считал, что если он не найдет способа снять с себя статус убийцы, то не сможет быть достойным поста главы ордена, а в дальнейшем с чистой совестью покинуть этот мир.

                7
        Вспомнив то, что ему пришлось пережить на острове в океане, Уильям осознал, что прошел испытание землей и воздухом. Вода и огонь не заставляли его тогда думать о смерти. Напротив, ветер, норовивший сбросить его вниз, когда стая акул хищно плавала кругами вокруг скалы, был его заклятым врагом. А острые валуны медленно терзали его тело. До сих пор не заросли шрамы, оставленные мелкими камешками. В назидание он, показывая себе, что теперь земля и воздух не страшны ему, закапывал себя заживо, чтобы вновь выбраться на поверхность. Забирался в горы, не имея при себе снаряжения и теплых вещей.

        Теперь же он должен был очистить себя при помощи огня и воды. Заглянув в книги наставника, он узнал о стенах стихий, которыми истязали себя индийские мудрецы. Применив все свои знания о силе, он сумел при помощи силы мысли создать вокруг себя две преграды: огненную и ледяную. Балансируя между ними, он думал, что никогда не сможет постичь их природу и останется простым человеком, недостойным вечного покоя и мудрости.

        Шли недели, а испытание не приносило никаких ощущений, кроме боли. Когда Уильям совсем разочаровался в себе и своих начинаниях, решение вдруг пришло.

        В последний раз оглядев обшарпанные стены места своего добровольного заточения, он вгляделся сначала в багрово-красные языки пламени, а затем взглянул на свое отражение в зеркальной ледяной глади. Он понимал, что больше он никогда не увидит своего лица. После этого, закрыв глаза, он с силой устремил стены к себе, и они сомкнулись вокруг него…

        Но что же произошло? Уильям не почувствовал никаких изменений. Открыв глаза, он увидел вокруг себя все те же стены его собственного дома. Ничего не понимая, он спустился вниз и увидел, что в камине по-прежнему горит огонь, что на столе так же лежит небрежно оставленный блокнот его наставника.

        В растерянности он открыл дверь и вышел из дома. Вот теперь он понял, что изменилось на самом деле. На улице не было ни одной живой души. Уильям не узнал родной город. То место, в которое он попал напоминало Лондон лишь отчасти. Ему показалось, что город сжался до размеров Трафальгарской площади. Он видел перед собой Британский музей, чья величественная громада внушала ему благоговейный трепет. Войдя внутрь, он прошел тем же путем, что и много лет назад. Он наизусть помнил то, что ему говорила их учительница миссис Куинн. В зале Древнего Востока он обнаружил неизменный Черный обелиск Салманасара III, над которым, как казалось, время было не властно. Своей монументальностью поражали его статуи Мавсола и Артемисии, а гравюры Микеланджело, Да Винчи, Дюрера вновь заставили его восторженно залюбоваться ими. С некоторой опаской он вошел в Египетский зал. На постаменте с памятниками египетской культуры зловеще стояла фигурка ушебти. От других она отличалась тем, что имела непривычный багряный оттенок. В тот самый момент, когда он прошел мимо постамента с Розеттским камнем, ему почудилось будто в конце бокового прохода промелькнула фигура мальчика.

        Выйдя из музея, Уильям с удивлением отметил, что наступило раннее утро. Перед ним, насколько хватало взгляда, раскинулся Риджентс-парк. Попав под сень вековых дубов, тополей и кленов, он невольно вспомнил, как гулял здесь со своим лучшим другом. Проходя между необъятными стволами деревьев, он понимал, что в них заключена сила, более древняя, чем сама земля. Как и в юности, сейчас его поразили те аккуратные скамьи, украшавшие главную аллею. Через некоторое время он вышел к ненавистному мосту. На другом конце виднелась темная фигура человека. Уильям даже не пытался окликнуть незнакомца, ему казалось, он был почти уверен, что это был Кейран. Медленно перейдя мост, он растерянно огляделся. Тот злополучный камень светился синим огнем. Посмотрев перед собой, Уильям обнаружил, что от таинственной фигуры не осталось и следа.

        Впереди он заметил готические очертания Вестминстерского аббатства. По-прежнему было темно, но по какой-то причине Уильям понял, что наступил вечер. Статуи мучеников XX века, украшавшие собой западный фасад, укоризненно смотрели на него. На миг он увидел в окне девушку в синем платье. В тот же самый момент прозвенел колокол, возвещавший наступление полночи. Внезапно в залах Вестминстера эхом загудел ветер, и Уильяму показалось, что сейчас здание поглотит его, уж настолько хищным был этот вой. Он бросился бежать со всех ног, не зная, куда и зачем.

                8
        В мгновение ока он оказался около своего дома. У дверей, приглашая его войти, стоял Джон Аллен. Не понимая происходящее, Уильям с опаской взялся за ручку двери, повернул ее и заглянул внутрь. Тут же какая-то неведомая сила втянула его в залу. Он не узнал свое жилище. Теперь здесь не было никакой мебели, кроме огромного черного стола, занимавшего большую часть места. На противоположной от него стене красовались кроваво-красные буквы латинского проклятия: Terra, aqua, aere et igni interdicere – отлучение от земли, воды, воздуха и огня.

        За столом сидело четверо. С ужасом он узнал в них своих жертв. Они молча смотрели на него. В панике Уильям обернулся и попытался нашарить руками дверь, но та исчезла. Смирившись с неизбежным, Уильям подошел к столу и неожиданно для самого себя спросил у каждого из них, что они хотят от него. В ответ на это они просто улыбнулись.

        Тут он заметил лежащий на столе единственный предмет. Чем-то он напомнил ему его детскую игрушку – меч сказочного рыцаря. Только сейчас он выглядел вполне настоящим, тяжелым, даже на вид. Внезапно к нему пришло осознание того, что он должен сделать для того, чтобы воссоединиться с вечной энергией. Просветление недостижимо для того, кто обрывал чужие жизни. Только сейчас Уильям осознал, что каждая из его жертв была повержена стихией, подвластной ему. Но тот, кто ломает вещь ради постижения ее природы не достоин считаться мудрым. Теперь ему осталось познать только самого себя.

        Взяв меч в руку, он еще раз посмотрел в лица тех, кому причинил столько мучений. Коротко замахнувшись, он вонзил клинок себе в грудь.

        Яркий свет вспыхнул перед его глазами. Он наконец обрел бессмертие и вечный покой.

                0
        Так умер Уильям Чейз. Тридцатитрехлетний мужчина. Англичанин.

        Умер в своей палате в Бетлемской клинической больнице, где провел последние двадцать три года своего существования.