***

Стеснениями я полон, даже к своей собственной жертве. Это нелегко признать, однако, увы, все именно так.
Мне трудно выразить то чувство, которое я испытываю к девушке, находящейся в соседней комнате. Гнев? Стыд? Любовь? Она всего-навсего пленница, узник моих собственных фантазий и вожделений. Жалкий, неспособный на какие-либо искренние чувства, я вынужден скрывать свое лицо под маской, и от этого самому тошно.
Мои руки иногда тянутся к острому лезвию бритвы, пальцы ехидно пробуют на прочность метал, а сердце каждый раз замирает, будто ждущее момента, что бы вырваться на свободу и убежать.
Все ее нижнее белье в данный момент находится передо мной. Я старался выбрать самое красивое, но, по привычке, в жадном порыве возбуждения притащил сюда всю коллекцию. Здесь и трусы, и лифчики, колготки и чулки, от которых все еще пахнет ароматом, который я ни с каким другим не перепутаю.
Перебираю липкими пальцами, дотрагиваюсь до лица, до своих гениталий. Мне самому противно осознавать, насколько я мерзок и жалок. Наверное, у этой болезни есть название, правда, мне очень трудно его вспомнить.
Время от времени хватаюсь за недопитую бутылку виски, стоящую неподалеку. Она на короткое мгновение позволяет мне отвлечься от себя самого. Диван напоминает мне трясину, в которую затянет любого, кто пожелает заснуть здесь. Если это так, то я уже давно в этой самой бездне. Все такое серое вокруг, что даже страшно. Мир наизнанку, мир с высоты птичьего полета, однако именно сейчас мне кажется, что скорее с ракурса мелкого таракана. И куда подевалась вся красота?
Здесь много разных шумов. Каждая половица скрипит, под натиском идущих ног. Я слышу весь этот кошмар, он пугает меня, мешает спать, мешает расслабиться и дарит лишь ночные кошмары. А она такая невинная, такая чистая и непорочная сейчас сидит на стуле, в соседней комнате и возможно ее тело уже ласкают призраки.
Даже выть хочется! Хочется ворваться к ней, туда, и плюнуть ей в лицо.
- Ах ты мерзкая шлюха! – вырывает из меня дикий рев.
Она это услышала? Возможно. Даже вполне вероятно, что услышала. Плевать, уже не так заботит ее благосостояние. Меня мало что вообще заботит.
Каждый из нас живет одним мгновением, как некоторые мухи. Да, они просто рождаются, бесцветно ходят по земле, потом бац, что-то такое яркое и волшебное происходит с ними, и все, опять серость. Каждый из нас живет лишь секундой, той самой, заветной и желанной. А моя секунда ждет меня уже слишком долго.
От белья пахнет страстью. Наверное, ее ухажеры не раз снимали эти трусики с ее бедер, целовали ее ноги, руки, гладили волосы и проникали в нее все глубже и глубже. Они были одержимы ею, как и я, сидящий здесь, в пустой комнате, с деревянными стенами, в доме, который предназначен под снос. А понравилось бы всем этим парням здесь? Как бы они отреагировали на предложение, оттрахать эту даму здесь! Они бы были рады или может быть нет? Мне страсть, как хочется узнать об этом. Узнать всю их внутреннюю сущность, упиться ею и понаблюдать за тем, как здоровые, накаченные мускулатурой мужики, потеют и улыбаются, пока эта маленькая шлюха извивается под ними.
У меня есть телевизор, правда, по мену показывают мало чего интересного. В основном реклама. В основном политика, а я ненавижу всех этих депутатов, чиновников и просто мерзких людишек, ворующих у народа деньги. Хотя, наверное, я не прав. Я же и сам тот еще выродок. Мне нужно вспороть брюхо, вынуть внутренности и развесить их по всему дому, что бы другим неповадно было насиловать чужих жен и детей. Но меня еще ни кто не поймал, и, наверное, не поймает. Никому до меня нет дела, это уж точно. Если в мире столько всего важного происходит, то до несчастного, грязного бродяги, который приволок в свой дом двадцати летнюю девку, точно нет дела.
Она молчит, даже не смеет пикнуть. Испугалась. Я просто хочу проведать ее, просто прикоснуться и все. Она такая красивая, что у меня, наверное, даже не встанет на нее.
Беру бритву, иду в комнату, присаживаюсь на колени напротив девушки. Немного запекшейся крови под носом и в волосах застыли комья грязи. Однако, этот экземпляр все еще привлекателен. Рот и руки я перевязал скотчем, чтобы не убежала и не смогла позвать на помощь. Хотя здесь слишком пустынно, что бы звать кого-то.
- Ты такая красивая, - медленно хриплю я, проводя своими липкими пальцами по ее щеке.
Ангел встрепенулся, открыл глаза и как-то смиренно посмотрел на меня.
- Тише, все хорошо, - опять говорю я.
Ангел молчит, даже не смеет издать звук. Она напоминает мне ребенка, оставленного в торговом центре. Стоит себе, в полумраке, такая одинокая и никому до нее нет дела.
А что мне от нее нужно? Секс? Я уже давно за ней наблюдаю. Видел ее в душе, видел в окружении парней. Видел, как они по очереди ее трахали на вечеринках. Она не путана, нет, просто сейчас в молодежной среде это модно. Нет поэзии и какой-то романтики, просто похоть, такая же мерзкая, как и я.
- Ты хочешь пить? – спрашиваю я.
Девушка нерешительно кивает, что не хочет.
- Может быть – ты хочешь в туалет?
- Да, - говорит мне ее лицо.
- Я помогу тебе.
Развязываю руки, тащу в уборную. Она лишь в одной грязной рубашке, и трусиках. Стаскиваю их с нее и сажаю на унитаз.
- Стесняешься? – спрашиваю.
Кивает, что стесняется.
- Быстро начала ссать! – закричал я, в порыве какого-то возбуждения и непонятного гнева.
Она опускает голову вниз, и мои уши улавливают слабое журчание.
Пугает ли ее моя бритва и то, что я время от времени дотрагиваюсь холодным лезвием до ее лба. Ее зовут Сэнди, но для меня имена всего лишь звук.
Я достаю свой член, и проводу ей по лицу. По носу, по щекам. Даже глаз касаюсь. Меня переполняет желание. Девушка нерешительно обхватывает его своей маленькой ручкой и начинает гладить. Задираю голову к потолку и стараюсь сконцентрироваться на трещинах. Одна, две, три. Здесь никогда не делали ремонт, и теперь с крыши капает вода прямо на пол. Много крыс и прочей живности, а под ванной растут грибы и плесень.
Черт, я безоружен против ее ласк. Кажется, минут пять прошло, и я уже заметил, что мой крепыш опустился, даже не извергнув семя на ее чудесные волосы. Неужели меня заводит дикая грубость? Но я не хочу быть грубым с этой девочкой! Только не с ней.
- Поднимайся, - хриплю я, убирая свой прибор в штаны.
Она поднимается на ноги, и я тащу ее обратно, к стулу. Сажаю на него и вновь связываю. Ее лицо не выражает ликования, кажется, она расстроена инцидентом так же сильно, как и я.
Управившись с этим, ухожу к себе, запиваю злобу виски, плюхаюсь на диван, снимаю маску. Лицо чешется, как и шея. Нужно помыться. Не мылся уже несколько недель. Как-то дико веду себя с людьми. Главное, в чем причина моей агрессии? Не знаю.
За окном бушует ветер. Его порывы облизывают сухие ветки деревьев, и тарабанят по стеклам. Мне становится страшно. Пустырь, затерянное место, за городом, вдали от людских глаз. Вокруг я зарыл не один десяток моих предыдущих жертв. Я упивался их стонами и криками, их глаза теперь служат мне трофеями, а из скелета одной девочки я смастерил себе посуду. Из черепа миску, из ребер вилку.
Кажется это все еще болезнь, только я так и не вспомнил ее точного обозначения.
Мне снятся духи убиенных. Они здесь живут. Они читают мне сказки на ночь, и совесть не дает покоя моему сознанию.
Ломанные фразы, ломанные версии и скудная фантазия, вот то малое, что составляет меня в целом. Хочется тепла, но его, увы, нет. Здесь мрак, и даже легкий огонек в камине не помогает забыть ужас своей собственной жизни.
В бреду ложусь спать. Сильный жар, головная боль. Страшно. Но этой ночью я не одинок. За стенкой спит она, моя богиня, моя подарок судьбы. Я обнимаю ее нижнее белье и наслаждаюсь запахом дивных духов.
Через какое-то время Сэнди входит в комнату. Сквозь тонкую ткань ее трусиков, в виде шорт, я замечаю ее силуэт. Она идет очень аккуратно, наступает на носочки, чтобы не создавать много шума. Рыжие волосы, мужская рубашка на теле и белые ножки. Девушка склоняется надо мной.
- Привет, - улыбчиво шепчет она.
Я не в силах ничего сказать. Вся решительность меркнет перед ее ласками.
- Ты кричал, все хорошо? – вновь повторяет она.
- Чего ты хочешь? – писклявым голосом спрашиваю я.
- Не бойся, я уже здесь и ни кто тебя не обидит. Тебе ведь страшно одному, да?
- Мне очень страшно, Сэнди.
И я обнимаю ее руку. Такую горячую, такую нежную. Ангел просто садится на край дивана и гладит меня по волосам.
- Все будет хорошо, все будет хорошо, - шепчут ее губы.
Они, на короткий миг, все еще замотаны скотчем. Я не уверен, что все это происходит по настоящему, однако мне хорошо и другого не нужно.
- Что мы делаем? – спрашиваю я ее.
- Просто стараемся согреться.
- Но к утру я все это забуду, - говорю я, еще сильнее прижимаясь калачиком к ее руке. – В этом большом, пустом, старом доме так холодно, Сэнди. Очень холодно.
- А зачем ты взял мое белье? – усмехнулась она.
- Оно очень чистое, оно приятно пахнет, - пытался оправдываться я. – Ты против?
- Ты хочешь меня?
- Что?
- Ты так долго наблюдаешь за мной, может быть ты, наконец-таки овладеешь мной? – Она расстегивает пуговицы на своей рубашке и проводит моей рукой по своей упругой груди.
- Я кажусь тебе жалким? – спрашиваю я.
- Нет. – И ее губы сосут мои пальцы. Эта неописуемая ласка.
Я даже могу поклясться тем, что видел, как девушка танцевала, подобно балерине, в свете догорающего огня, размахивая алой ленточкой и задирая ноги так высоко, что порой мой взгляд терялся.
Но по большей части она возвращалась обратно, в своей инвалидное кресло и опорожнялась под себя. Как старуха, как жалкий парализованный урод. Моча стекала у нее по ногам, а я просто лежал на боку и наблюдал за всем этим ужасом.
Однако немного веры и все возвращалось к добрым временам.
Мы даже поцеловались. Но, все же от ее доброты меня тошнило. И в полной темноте, в каком-то адовом безумии, Сэнди легла со мной рядом, и всю ночь я, не смыкая глаз, наблюдал за ней, за тем, как она спит.
За окном шумел ветер, а здесь, в доме, я, наконец, был спасен, насилуя эту сладкую минуту вновь и вновь, чувствуя, как проливается кровь, как хохочет чей-то звонкий голос, как из горла моей пленницы продолжай брызгать слюна, вперемешку со словами:
- Наслаждайся…