Мечта

(Окончание)


Мене, текел, упарсин


Чак Джанкана часто видел старшего брата в хорошем настроении, иногда в плохом, но никогда в таком скверном. Лунной ночью они сидели у плавательного бассейна и Чак с тревогой изучал осунувшееся, небритое лицо Муни.
Уже шесть месяцев чикагский «босс боссов» искал выход из тупика, в котором оказался против собственной воли. Сэм Джанкана питал отчаянные, но тщетные надежды на то, что получит прикрытие со стороны президента, чей приход к власти он оплатил из собственного кармана. И вот теперь, к июню 1962 года, мечта Джанканы на глазах окончательно рассыпалась в прах.
С самого начала президентства Кеннеди все пошло наперекосяк. Главный мафиозо Чикаго разом утратил все свои контакты и средства влияния в Белом доме. Именной список его потерь насчитывал десятки имен. Источники ценной информации были разом уничтожены. Сподвижник Джанканы Мюррей Хамфриз внезапно стал нежелательным гостем в Овальном зале. Кроме того, братья Кеннеди публично вытерли ноги о Фрэнка Синатру, когда отказались приехать к нему в гости в Палм-Бич, где певец только что перестроил и обновил свое поместье и пригласил на новоселье всех именитых друзей.
Чтобы сделать оскорбление, нанесенное Синатре, совсем уж очевидным, Роберт Кеннеди сослался на некий тайный доклад ФБР. На девятнадцати страницах этого кляузного документа были расписаны многочисленные и постоянные контакты певца с авторитетами преступного мира. Познакомившись с разоблачительным досье, президент позвонил Питеру Лоуфорду и распорядился лично передать Фрэнку, что отныне тот является «персоной нон-грата». Отныне Синатру не станут приглашать в Белый дом и на мероприятия, проводимые под эгидой президента.
Муни рассказал брату, что Синатра был потрясен и разгневан таким обращением с собой. Потрясен и разгневан… Эмоции обиженного певца ни в какое сравнение не шли с яростью Муни Джанканы.
«Слушай, Чак, - хрипловатым голосом говорил Муни брату, - я поначалу хотел просто пришить этого козла Синатру. Да, пришить. Не можешь дело делать, не обещай. А если обещал и не выполнил, пиши завещание и никого не вини».
«Ты действительно мог это сделать?» - переспросил брата Чак.
«Можешь не сомневаться. Но потом я передумал. Все дело в том, братишка, что мне Фрэнк нравится. Черт побери! Разве он виноват, что оба Кеннеди оказались такими засранцами? Если бы не мое отношение к Фрэнку, будь уверен, что он давно бы уже пел с ангелами на том свете!»
Чак знал, что в среде чикагских мафиози считалось нормальным прикончить любого человека, если он тебя «кинул». При этом неважно было, по своей вине он подвел тебя или невольно. Простить человека после его «прокола» автоматически означало потерять уважение других членов «семейства» или, что уж совсем скверно, могло навести полицию прямо на твой след.
Муни Джанкана надеялся, что через Фрэнка Синатру получит прямой и безотказный выход на Белый дом. Фрэнк в лепешку должен был разбиться, но стать надежным посредником босса и выполнять его малейшие пожелания. Однако Синатра захотел стать большой шишкой и в результате наступил на собственные грабли. «Фрэнка простили, - думал Чак, поглядывая на молчащего брата, - но теперь он до конца своих дней будет ползать перед Муни на коленях. С другой стороны, лучше уж бесконечно унижаться перед боссом, чем лежать в могиле».
«Типичная двойная игра. Они меня «кинули», - проворчал Муни. - Ты знаешь, какой номер отколол Джозеф Кеннеди-старший? Он передал нашему координатору отеля «Кал-Нева» Скинни Дамато, что Бобби не разрешит Джо Адамсу вернуться в США! Представляешь, сукин сын обещал позаботиться об Адамсе как раз накануне первичных выборов в Западной Вирджинии. Выборы закончились, и Адамса можно спокойно послать на…»
Чак представил себе хищную физиономию гангстера Джо Адамса, сбежавшего от проклятых «копов» за границу после того, как был выписан ордер на его арест. Покачав сочувственно головой, он напомнил брату: «Кроме Джо Адамса то же самое случилось с Карлосом Марселло из Нового Орлеана».
Муни недовольно цыкнул зубом.
«Марселло пришлось чуть не на брюхе ползти через гватемальские джунгли, чтобы только попасть наконец на свою проклятую, долбанную родину. Скажи Чак, если это не жестокость, то что?  Кеннеди не просто рубят все концы, они как будто издеваются над нашими ребятами».
Чак вспомнил о еще одном «проколе». Джуди Кэмпбелл, подруга гангстеров и любовница президента после многомесячного романа и деловых связей с Джей-Эф-Кей тоже получила от ворот поворот. Теперь ее звонки президенту упираются в глухую стену. Муни рассказывал, что Джудит раньше не только служила посредником, но и передавала мафии доклады ФБР, ложившиеся на стол президента. С марта месяца все шашни Кэмпбелл с президентом как ножом отрезало. Тщательно выстроенные отношения с Белым домом рушились в одночасье.
«Я многое могу людям простить, но не подлость, - продолжал Муни, ворочаясь в своем шезлонге. - Джек еще может, кажется, одуматься, но его брат Бобби… Он хочет раздавить меня, как червяка. Эти Кеннеди и не собираются выполнять свои обязательства. Меня ликвидируют - и все концы в воду. Очень мило. Когда мужик трахнул бабу, что он к ней потом чувствует? Правильно, одно только презрение. Вот Кеннеди со мной точно так же поступили. Учти, если бы меня просто поимели в постели, я по крайней мере мог поймать какой-то кайф. А так…»
Он зло сплюнул в сторону мраморного бассейна.
События последних месяцев ясно показали, что с Джанканой вели двойную игру. Если он сейчас не перехватит инициативу, не предпримет контрмеры, его авторитет будет безнадежно подмочен в глазах других боссов и даже простых мафиози по всей стране. Все выглядело элементарно: чикагский гангстер №1, наследник легендарного Аль Капоне, за всю свою бурную жизнь ни разу и никому не позволял себя «кинуть». Если такое и происходило, «счастливчик», нанесший боссу мафии несмываемое оскорбление, умирал еще до того, как мог кому-нибудь похвастаться о своей победе. Чак был убежден, что его брат ни при каких условиях не позволит «проклятым ирландцам» быть главными в стране
Луна поднималась все выше. Ее отражение серебристой монетой лежало на мраморной глади облицовки бассейна. Муни взял со столика сигару, тяжело вздохнул и закурил. При свете зажигалки и нервных затяжек Чак вдруг увидел, насколько постарел брат за несколько месяцев, что они не встречались. Нет, не предательство и не передряги оставили на лице Муни эти мешки под глазами и морщины, а необходимость принять тяжелое решение. Чак невольно вспомнил то далекое время, когда старший брат получил свой первый серьезный тюремный срок. С тех пор, кажется, прошла целая вечность. Муни тогда был совсем юным уличным громилой, наглым и задиристым авторитетом местного масштаба. Для Чака брат в любых ситуациях носил ореол бесстрашного героя. Чувство внезапно нахлынувшей грусти овладело Чаком. Он вдруг понял, насколько одинок Муни в безжалостном мире, в котором все продается и покупается, а закадычные друзья становятся заклятыми врагами. Чак поправил на груди купальный халат и тоже вздохнул, ощутив, кроме ностальгии по безоблачному прошлому, ощущение навсегда утраченной наивности и невинности. Из всех, кого встречал Чак за свою жизнь, никто не был так одинок, как Муни. Сэм Джанкана всегда боролся - сначала за выживание, потом за приличное существование, наконец за настоящую и безграничную власть.
Вот теперь брат, вроде бы, уже ухватил птицу счастья за хвост и вдруг остался ни с чем.. Конечно, Муни поделится с ним своими чувствами и мыслями, но никогда не признается в полном поражении. А ведь именно поражение он потерпел, сделав ставку на коварных ирландцев из клана Кеннеди.
Вспомнив снова детские годы на Тейлор-стрит, Чак горько улыбнулся. Нищета и голод - ерунда. Как просты были тогда неписаные законы улицы. Весь мир делился на своих и врагов. Во всех ситуациях срабатывали простые правила. И ведь они не сломались тогда, не погибли, не поддались обстоятельствам. Чак был уверен, что и Муни черпает силы в воспоминаниях о бурной юности. Муни в любую минуту готов вернуться к тем беспроигрышным приемам, которые знал лучше всех на свете. Он хотел спросить брата: «Я могу тебе чем-то помочь?» Однако Муни первым нарушил молчание, как будто прочел мысли Чака.
«Все окей, братишка. Я сам со всем справлюсь. Только мне иногда нужно выговориться, чтобы мозги четче работали».
Он закашлялся, снова сплюнул, пристально поглядел в звездное небо и произнес: «Самое хорошее в этой дерьмовой ситуации, что они думают, будто приперли меня к стенке и я теперь никуда не денусь. Они в этом уверены на сто процентов». - Он неодобрительно покачал головой и снова тяжело вздохнул.
«Погоди, Муни. Что ты себя раньше времени хоронишь? - перебил его Чак. - Ведь раньше никто не мог взять над тобой верх, правильно? Ну вот… Никто не мог тебя остановить, абсолютно никто! И теперь…»
«Это точно, - с кривой усмешкой подтвердил Муни. - Они меня недооценили… По правде говоря, это даже хорошо. Враг никогда не должен знать, насколько ты силен».
Чак кивнул головой в знак согласия. Муни, повернувшись к брату, посмотрел ему прямо в глаза.
«Ты еще не все знаешь, Чак. Этот хреносос Бобби… Мы прослушиваем его телефонные разговоры… Знаешь, как он меня называет? Грязным итальяшкой. Поросячьим бриолином… Представляешь? Значит, когда я подваливал им миллионы долларов, я был очень хорошим. Голоса избирателей, которые я вырвал с мясом для Джека, были хорошими. А теперь я для них долбанный поросячий бриолин?» В голосе Муни в этот момент не было и следа злости или обиды. Он усмехнулся , глаза его по-змеиному сузились. Поднявшись, он запахнул халат и будничным тоном подвел итог разговора: «Ладно, я им сделаю такое предложение, от которого они не смогут отказаться».
Это было объявлением настоящей войны клану Кеннеди.
Чак наблюдал, как брат неторопливо направляется к дому и скрывается в его тени. Какие шаги теперь предпримет его брат? Чак боялся строить догадки и называть вещи своими именами. В любом случае было понятно, что Муни не станет проявлять к соперникам жалость…
В книге пророка Даниила некая «кисть руки» начертала на стене дворца царя Валтасара: «Мене, текел, упарсин» (то есть, «Исчислен… Взвешен и найден очень легким… Царство разделено»). Глава гангстерской империи Сэм Джанкана по кличке Муни или «Псих», оценив возможности клана Кеннеди, пришел к выводу, что с помощью своих могущественных друзей в уголовном мире, секретных службах и деловых кругах сможет справиться с «этими неблагодарными выскочками - Джеком и Бобом».
Ночной разговор между двумя братьями Джанкана происходил абсолютно приватно и доверительно, но его дальние отголоски в скором времени дошли до президентского «Камелота». У плавательных бассейнов, как и у стен, есть уши.
***
Мэрилин проснулась, словно из-под воды вынырнула. Сердце ее колотилось, в легких не хватало воздуха. Еще за мгновение до этого в липком кошмаре безумная бабушка Делла наваливалась на нее, пытаясь задушить подушкой. Мать Глэдис пыталась оттащить старуху, но при этом возмущенно хрипела в сторону дочки: «Ты сама во всем виновата, Норма! Ты еще пожалеешь об этом, горько пожалеешь…»
Потом вереницей надвигались на нее искаженные лица тех, кто когда-то предал ее. Отец в шляпе (вылитый Кларк Гейбл) швырял в нее телефонный аппарат, а она пыталась увернуться. Ив Монтан, бормоча что-то по-французски тащил ее в какой-то темный подвал, а Фрэнк Синатра, когда вырвалась и на ватных ногах пыталась убежать, вырос из-под земли и со словами «Куда собралась? Убежать хочешь, шлюха?» наотмашь ударил ее в лицо…
За окном почти полуденное солнце пробивалось сквозь кроны раскидистых пальм. Издалека доносились удары по мячу и неестественно звонкие голоса детей. Мэрилин долго пыталась сообразить, сама ли она забыла накануне опустить портьеры или Юнис и Хэйзел проявили ненужную инициативу, намекнув хозяйке, что день давно в разгаре и пора подниматься. Она хотела вытереть пот со лба и обнаружила, что до сих пор сжимает в руках телефон - «своего единственного друга». Видно, перед тем, как наглотавшись снотворного, звонила кому-то, да так и заснула с трубкой в руке. Вздохнув, она набрала номер телефона, который позволял, минуя диспетчерскую министерства юстиции, попадать непосредственно в кабинет Бобби… После этого кошмарного сна неуверенность и страх за свое будущее привычными иглами вписались в ее душу. Надо немедленно посоветоваться с Бобби насчет этого треклятого фильма. Сниматься или попробовать еще поторговаться со студийными боссами? Бобби все знает. Он поможет.
После длинных гудков в трубке раздался вежливый женский голос: «Набранный вами номер в министерстве юстиции не числится. Проверьте по своему справочнику и наберите правильный номер. Спасибо…»
Автоответчик… Мэрилин чертыхнулась и, ощущая нечто среднее между паникой и бешенством, позвонила в главную диспетчерскую министерства, нарушив тем самым давний запрет Бобби Кеннеди. После первой ошибки, она тотчас совершила вторую, назвавшись по имени, несмотря на строгие предостережения своего высокопоставленного друга.
«Алло! -произнесла она чуть хрипловатым после недавнего пробуждения голосом. - Говорит Мэрилин Монро. Я никак не могу дозвониться до министра юстиции по его личному номеру».
Старшая телефонистка спокойно, даже безразлично, объяснила: «Мисс Монро, набранный вами номер отключен по личному распоряжению министра юстиции. Сожалею, но ничем не могу вам помочь».
Мэрилин позвонила в приемную Бобби - и снова «обломилась». Секретарша ограничилась любезным сообщением: «Мистер Кеннеди сейчас находится на совещании, которое продлится до конца рабочего дня. Оставьте сообщение или попробуйте позвонить завтра с утра».
Во время последнего их разговора Бобби что-то объяснял ей о необходимости «пересидеть и перетерпеть», пока все не утрясется. Черт его побери совсем! Зачем для этого нужно было менять свой приватный номер телефона? Может быть, он сам позвонит? Но она не может ждать. Ей срочно нужна консультация. Рудин опять сегодня пойдет торговаться с боссами - ему нужно дать грамотные, умные, четкие инструкции. Бобби позвонит. Он не может не откликнуться на сигнал о помощи.
Однако Ар-Эф-Кей не спешил связываться с подругой, зато со всех сторон на Мэрилин из конфиденциальных источников посыпались, точно пощечины, беспощадные откровения.
«Я тебе говорил, что он тебя бросит, - объяснял ситуацию Слэтцер. - Так все и случилось. Он ничем не лучше своего братца-президента».
Гостья, побывавшая на очередном ужине у Лоуфордов, доверительным тоном сообщила Мэрилин, что министр юстиции заявил, что не желает иметь ничего общего с этой «тупой блондинкой». Питер Лоуфорд и его жена очень жалеют тебя, но чем они могут помочь? С ними тоже могут обойтись, как с вещами, которые больше не нужны».
«Неужели он назвал меня «тупой блондинкой»?» - почти простонала Мэрилин.
«Это не самое грязное выражение, которое позволил себе министр юстиции, - шептала доброжелательница. - Он дошел до того, что назвал тебя «одной из подстилок Джека». Понимаешь? Он решил смешать тебя с грязью».
«Что же делать? Неужели он способен на такую подлость?»
«Не вешай голову и не сдавайся. Нужно бороться до конца», - посоветовала подруга…
После нескольких дней тоски, которую Мэрилин глушила шампанским и «колесами», актриса по совету друзей решила бороться за душу Бобби, рассказывая направо и налево о бурном романе между нею и министром юстиции. Ее знакомые журналисты Сидни Скольски, Эрл Уилсон и Джеймс Бэйкон с удовольствием слушали сбивчивые исповеди Мэрилин и никак не могли понять, чего актриса, собственно, добивается - вернуть Бобби в лоно прежних отношений или устроить ему головомойку в прессе. «Мэрилин, - уговаривал актрису Уилсон, - ты срубила дерево не по себе. Бобби, хоть номинальный, но католик. Для него развестись - все равно, что для еврея съесть отбивную из свинины. Ты лучше расскажи, как у тебя дела с фильмом «Что-то приходится отдавать»? Я слышал, у тебя там все наладилось, студия капитулировала…»
«О каком фильме можно сейчас болтать, когда со мной поступили, как с вещью, с предметом одноразового пользования. Так приличные люди не поступают…»
Столичный журналистский улей загудел от слухов про Мэрилин и Бобби, но ни одной разоблачительной статьи пока напечатано не было.
К середине июля исправно докладываемые министру юстиции слухи нависли над ним, по образному выражению, «как тонна кирпичей». Доктор Гринсон в ответ на все расспросы беспомощно разводил руками: «Я ее предупреждал, что очередное увлечение, да еще на столь высоком уровне, добром не кончится. Но разве она меня слушает?»
«Эдвард Кеннеди сейчас баллотируется в сенат. Кроме того, у Бобби по горло других проблем. Почему бы Мэрилин не заняться наконец каким-нибудь делом?»
«Боюсь, - отвечал на это Ральф Гринсон, - слухи о ее готовности возобновить в любой момент работу на съемочной площадке очень сильно преувеличены.
Тем временем «Бостон глоуб», внимательно отслеживавшая перипетии борьбы Тедди Кеннеди, с удовольствием воспроизвела на своих страницах теледебаты, на которых оппонент Эдварда презрительным тоном бросил ему: «Что вы из себя, собственно, представляете: Если бы вас звали Джон Смит или Эдвард Мур, ваша кандидатура на выборах в сенат вызывала бы у людей только улыбки».
«Однако меня зовут Эдвард Кеннеди, гордо отвечал молодой кандидат. - И над этим никто не смеется».
Репортеры откуда-то узнали, что Тедди однажды исключили из Гарвардского университета за мошенничество. Газеты с удовольствием подхватили новую тему. «Вашингтон пост» с ехидцей окрестила Тедди «скромным юношей, у которого есть причины быть скромным».
В тот период, когда Мэрилин то пыталась дозвониться до Бобби, то рассказывала друзьям о своей мечте выйти замуж за кого-нибудь из Кеннеди, неумолимый директор ФБР сообщил своим конфидентам, что собирает на министра юстиции «весьма горячее досье», в котором слухи о связи Бобби с Монро занимают не последнее место.
Патриарх клана Кеннеди Джозеф, который после инсульта утратил дар речи, посылал Бобби записки, одна грознее другой, требуя «затянуть сексуальные пояса». У Бобби хорошо было развито не только сыновье чувство, но и инстинкт политического самосохранения. Именно поэтому он сменил все свои телефонные номера, игнорировал панические записки от Мэрилин и отменил на время поездки на Западное побережье…
В отличие от Белого дома и министерства юстиции, прагматики из ЦРУ и не собирались прерывать тайный «роман» с Сэмом Джанканой. Что полезно для Америки, не нуждается в выборе средств и партнеров. В течение многих месяцев разведчики и мафиози проявляли небывалую активность. Продолжалась работа над планами покушения на Фиделя Кастро. Кубинские эмигранты обучались ведению партизанской войны на базах в Латинской Америке. Совместные акции проводились на Ближнем Востоке, в Азии и Европе. Без Джанканы невозможны были бы «проекты» ЦРУ по контрабанде и отмыванию грязных денег. Вместе со своим нью-йоркским другом Карло Гамбино Муни давно уже оказывал ЦРУ самые разнообразные услуги. Он предоставил разведывательному ведомству помощь со стороны «финансового гения сицилийской мафии» и по совместительству консультанта Ватикана банкира Микеле Сидону.
Муни как-то признался, что через свои ватиканские связи и сомнительные банковские сделки помог ЦРУ перевести миллионы незаконно заработанных долларов на принадлежавшие Сидоне «грязные банковские счета». В обмен на это ЦРУ передавало католической церкви приличные средства на благотворительные цели, причем некоторые денежные переводы были сделаны официально, а другие нелегальными путями.
В мае 1962 года Муни получил от «рыцарей плаща и кинжала» щедрое вознаграждение за свои услуги. В качестве любезности (и, разумеется, чтобы скрыть доказательства самого тесного сотрудничества с криминальным синдикатом) друзья Джанканы из ЦРУ добились прекращения расследования о подслушивании в Лас-Вегасе, организованном Бобом Махью и Сэмом Джанканой. «Ребята рисковали. Из-за того, что они замяли это дело, их могли уволить со службы… Вот что значит настоящая верность!» - восхищенно восклицал Муни, весьма довольный исходом этого дела.
Ничего не скажешь, поставив под угрозу свою карьеру, высшие руководители ЦРУ признались министру юстиции Роберту Кеннеди, что именно разведывательный департамент, а не Муни установил «жучков» на квартире комика Дэна Роуэна. Роуэн, член популярного в Лас-Вегасе комедийного дуэта «Роуэн и Мартин», позднее обрел общенациональную славу, возглавив популярное теле-шоу «Смеемся вместе». Муни подозревал, что Роуэн за его спиной крутит роман с актрисой Филлис Макгир, и хотел знать все наверняка. Чтобы помочь Муни снять сомнения, техники ЦРУ установили подслушивающие устройства в доме Роуэна.
Оказавшись в щекотливом положении, Роберт Кеннеди был вынужден отступиться и закрыть дело о незаконном подслушивании. Однако после этого воинственный министр юстиции не покинул поле битвы и потребовал, чтобы ФБР избавило страну от «итальянского подонка Сэма Джанканы», о чем Муни услужливо доложили его информаторы.
В течение многих месяцев после первичных выборов Муни копил «динамитное досье» о сексуальных подвигах Джона Кеннеди. По крайней мере в нескольких случаях ему помогали в этом сотрудники ЦРУ. После объявления войны лунной ночью у плавательного бассейна в присутствие одного лишь своего родного брата Муни дал всем ясно понять, что вопрос стоит только так: Джанкана или Кеннеди? Он собирался обнародовать всему миру досье на президента. Пусть народ узнает, какой похотливый лицемер сидит в Белом доме. Муни говорил Чаку: «Не переживай за меня. Время для удара самое подходящее. Я силен как никогда. У меня в газетах и на телевидении есть надежные люди, которые помогут раз и навсегда покончить с династией этих ирландцев!»
Муни не подозревал, что его план натолкнется на одну большую трудность. ЦРУ выручило его во время расследования о подслушивании Роуэна, но поставило на карту свою репутацию. Начни теперь Муни разоблачения клана Кеннеди, братья могут докопаться, в чем таинственный секрет непотопляемого Муни. Джанкана вынужден был согласиться со своими партнерами из ЦРУ: да, классический шантаж следует исключить. Вся информация, собранная спецслужбами о похождениях братьев Кеннеди, может быть использована только косвенным образом. Но как это осуществить?
В течение нескольких недель Муни то терпеливо нес свой крест, то жаловался приятелям на несправедливость подобного решения, то задумывался о том, не собираются ли деятели ЦРУ «кинуть» его точно так, как сделали это Боб и Джек. Его буквально изводила невозможность использовать компромат, который мог бы окончательно сокрушить клан Кеннеди. В конце концов, по словам его восхищенного брата Чака,  Муни осенило. Джанкана заявил, что есть еще одно, самое эффективное, решение «проблемы Кеннеди». Это решение воплощала в себе Мэрилин Монро.
Тем временем в недрах «ХХ века» сложился и был приведен в действие свой собственный тайный план по захвату власти. Вернувшись из Европы, Занук провел встречу со Скурасом и состоятельным нью-йоркским адвокатом Арнольдом Грантом. Втроем они решили свергнуть «уолл-стритовский триумвират» и принялись негласно приобретать акции кинокомпании, расходуя на эти цели сотни тысяч долларов. Повернувшись спиной к своему бывшему протеже Ливейтесу, Скурас, заключив секретный пакт с Зануком, решил присоединится к своего рода «бархатной революции». Он присовокупил свои акции стоимостью 100 тысяч долларов к пакету акций Занука, который «весил» 280 тысяч и… власть в «ХХ веке» переменилась.
Для Мэрилин этот заговор и последовавший переворот означал все… или ничего. Ливейтес, вроде бы, симпатизировал ей, но не смог защитить от совета директоров, пока не вмешался Бобби Кеннеди. Занук презирал ее как актрису, но восхищался ею как источником кассовых сборов. Поживем-увидим, рассудила в новой ситуации Мэрилин.

«Полный сюрр»
В течение многих месяцев Мэрилин относилась к своему здоровью и физической форме то с трепетным  вниманием, то с абсолютным безразличием. Сев на жесточайшую диету перед съемками в злополучном фильме «Что-то приходится отдавать», актриса в конце июля и в начале августа потребляла ежедневно менее 600 калорий, а в иные дни обходилась вообще без еды, полагаясь только на шампанское и пилюли. Всего она в результате сбросила 12 килограмм лишнего веса, но доктор Сигел предупредил актрису, что уровень сахара в ее крови снизился до опасного предела. В этот период она завтрак (вареные яйца и бокал грейпфрутового сока) съедала сама, а обед и ужин, по поговорке, «отдавала врагу». После того, как картина «Что-то приходится отдавать» была закрыта, а против Мэрилин развернули травлю, она отказалась и от завтрака. В течение многих дней, свидетельствует Юнис Мюррей, актриса ежедневно подкрепляла свои силы лишь полдюжиной устриц и двумя бокалами шампанского. Транквилизаторы, принимаемые на пустой желудок, создавали у Мэрилин не только ощущение безопасности и работоспособности, но стойкую зависимость от успокаивающих нервы препаратов. Например, 1 августа 1962 года все меню актрисы состояло из небольшого (100 грамм) бифштекса, трех таблеток (либриум, хлорал-гидрат, нембутал) и двух бокалов шампанского «Дом Периньон». Мэрилин оказалась в замкнутом круге. Инъекции фетамина, производимые студийным врачом, требовали приема капсул нембутала. Шампанское резко усиливало воздействие принимаемых ею фармацевтических средств. В результате в поведении и настроении актрисы постоянно происходили резкие перепады. От эйфории она могла разом перейти к ощущению беспричинной тревоги. Продолжительный «пост» делал необходимым курсы инъекции витаминов.
Хроническая бессонница в сочетании с голоданием создавали к посторонних впечатление душевного заболевания. Сегодня врачи в клинических условиях за десять недель с помощью антидепрессантов возвращают кинозвезду к нормальному состоянию. В 1962 году медицина плохо еще разбиралась в механизмах сна и его нарушений. Гринсон и его коллеги мало что могли предложить актрисе, страдавшей от физического и нервного истощения. Вместо того, чтобы подсказать Мэрилин, что она должна нормально питаться, ей все время кололи витамины. Гример Уайти Снайдер был ближе к истине, чем лечащие врачи, когда говорил: «Бедная девочка разучилась спать».
Более того, у нее развился панический страх перед бессонницей. Каждый вечер независимо от принятых или не принятых таблеток снотворного она ложилась в постель, содрогаясь от одной мысли, что опять не сможет заснуть. От этой «сонной импотенции» ее перестал избавлять даже такой искусный массажист и друг, как Ральф Робертс.
Она боялась темноты, тряслась от страха перед бессонницей еще в ранние, сиротские, годы. Когда жизнь Мэрилин немного налаживалась и появлялась хотя бы слабая надежда обзавестись наконец своим благоустроенным домом, семьей, детьми, когда тиски бесчисленных стрессов разжимались, она испытывала почти счастье, даже если при этом ее благосостояние или бытовые условия оставляли желать лучшего. Врачу Гринсону она признавалась, что завидует людям, которые могли нормально спать и наслаждаться ночным отдыхом: «Для меня ночи, кажется, вообще не существует. Для меня вся жизнь складывается в один длинный-предлинный ужасный день». Более 80% ее телефонный звонков приходились на отрезок суток между 23 часами и ранним утром.
Она могла демонстрировать удивительную жизнестойкость, но временами почти теряла чувство реальности. В конце июля, прибегнув к «военной хитрости», она добыла из офиса продюсера Уолда, работавшего над фильмом «Внутренний враг», домашний телефон Роберта Кеннеди и сразу же позвонила ему в резиденцию Хиккори-хилл близ Арлингтона в штате Вирджиния.
Бобби, разумеется, пришел в ярость от такой настойчивой непосредственности - Мэрилин опять нарушила вроде бы достигнутую между ними договоренность. После всех лекций на берегу моря и объяснений в доме на 5-й Хелена-драйв Мэрилин чувствовала, что ее предали, обманули, использовали и бросили на произвол судьбы. Бобби бесила такая непонятливость подруги, Мэрилин совершала прыжки от любви до ненависти и обратно, а враги клана Кеннеди неторопливо готовились для нанесения удара ниже пояса.
Пока Эдвард Кеннеди вел компанию за место сенатора от штата Массачусетс, всем членам большого семейства (включая мать) приходилось участвовать в «войне нервов» и держать круговую оборону.
В конце июля 1962 года в избирательную штаб-квартиру Эдварда в Массачусетсе позвонил неизвестный и пригрозил обнародовать имеющиеся у него «данные о шашнях братьев Кеннеди с некоторыми голливудскими звездами». Шантажист хвастался, что несмотря на все усилия агентов секретной службы, «одна фотография Мэрилин с братьями Кеннеди существует». Хотя все это попахивало блефом, а фотография, снятая на дне рождения Джей-Эф-Кей носила абсолютно невинный характер, Бобби понимал, что анонимный шантажист не остановится, пока его не поймают за руку. Тот же самый «хорошо информированный источник» написал письмо журналистке Хедде Хоппер, которое она получила 28 июля. «Я хотел бы поделиться важной информацией, - писал аноним. - Я уже звонил в офис братьев Кеннеди и предупреждал их, но они ничего не поняли. Почему бы вам, Хедда, не рассказать людям правду о Мэрилин и президенте». На конверте, в котором пришло это интересное предложение, стоял бостонский почтовый штемпель.
Частный детектив Фред Оташ, «недовольный своими голливудскими работодателями», позвонил в июле в министерство юстиции и предложил Бобби некоторые подробности «проведения в доме Мэрилин большой операции по подслушиванию». Рекламируя свои услуги, сыщик обещал министру: «Вы будете потрясены, услышав записанные на пленку голоса гостей Мэрилин».
Бобби попросил свою сестру Патрицию и ее непутевого супруга Питера Лоуфорда объяснить наконец Мэрилин, что ситуация слишком опасна и любой контакт министра с актрисой будет тотчас использован недругами. Однако Мэрилин, во-первых, не могла понять, почему Бобби поручает объяснение другим людям и не может попрощаться с ней лично. Во-вторых, она, разрыдавшись в телефонную трубку, повторяла вновь и вновь, что Бобби обещал на ней жениться и нарушил данное слово. Патриция, едва не упавшая в обморок от такой сенсационной новости, пробормотала в ответ, что «Бобби, если он такое пообещал, все еще ведет себя, как маленький мальчик, для которого игра превыше всего… Разумеется. Мэрилин, о замужестве с ним не может быть и речи. Кстати, наша мама Роуз приказала всем сыновьям немедленно прекратить все любовные авантюры на стороне. Это может повредить выборам Тедди в сенат».
Чтобы лучше разобраться (или окончательно запутаться) в ситуации, в которой оказалась Мэрилин накануне своей гибели, нельзя обойтись без хотя бы краткого упоминания о ее странном исчезновении из своего дома, из города, из поля зрения на трое суток. 19 июля она стремительно села в лимузин и даже смогла оторваться от «хвоста» - двух частных детективов, получавших плату за свои услуги в офисе вездесущего Фреда Оташа. То, что непотопляемый Оташ снимал со своего сыскного огорода по 365 урожаев в год, он никогда и не пытался скрывать. Одну и ту же информацию о Мэрилин он продавал самым разным клиентам, преследовавшим порой противоположные цели. Он оказывал услуги полиции, мафии, Джо Димаджио, кому угодно и пользовался для подстраховки своими связями с ЦРУ. Как бы то ни было, люди Оташа потеряли Мэрилин, которая, вопреки утверждениям экспертов «ХХ века», была прекрасной актрисой, владевшей даром не только внешнего перевоплощения. Смыв грим, прикрыв волосы шарфом и надев мешковатый мексиканский свитер, она могла спокойно разгуливать по Родео-драйв на Беверли-хиллз или на 5-й авеню в Нью-Йорке и никто ни разу не смог ее опознать. Сьюзен Страсберг вспоминала свою прогулку с всемирно известной кинозвездой по Центральному парку в Нью-Йорке, когда на Мэрилин никто из многочисленной публики не обратил ни одного любопытного взгляда.
Вечером 21 июля она вернулась к себе на Хелена-драйв - бледная, истощенная, несчастная, опустошенная.
Многие авторы (в первую голову «бульварные») приходят к выводу, что на этот раз дело было не в неудачном рандеву или экстренном лечении в психиатрической клинике. Считается, что Мэрилин сделала во время своего исчезновения очередной аборт. Споры кипят в основном, где это произошло и кто отец зачатого ребенка. Одни утверждают, что Мэрилин «залетела» от президента, другие считают, что вина лежит на министре юстиции. Мэрилин могла поступить в клинику «Ливанские кедры», где ее зарегистрировали под вымышленным именем. Детектив Оташ, проанализировав содержание подслушанных в доме Мэрилин и записанных на магнитофонную пленку разговоров, пришел к выводу, о котором поведал через двадцать с лишним лет: «Один врач-американец вместе с Мэрилин пересек мексиканскую границу, чтобы аборт был выполнен грамотно и безопасно для здоровья актрисы». О своем аборте Мэрилин будто бы рассказала студийной парикмахерше Агнес Флэнагэн. Косвенными уликами аборта служит найденная в доме Мэрилин ампула морфия с надписью «Госпиталь Ливанские кедры» и панический звонок актрисы своему бывшему геникологу Леону Хрону (Мэрилин попросила медсестру записать ее на «срочный прием»).
В любом случае эта операция еще раз травмировала Мэрилин, мечтавшую несмотря ни на что обзавестись собственным ребенком, которого сможет вырастить более счастливым, чем сама. Сюрреализм ситуации усугубляется показаниями доктора Томаса Ногучи, производившего вскрытие тела Мэрилин после ее трагической гибели. Профессиональный, педантичный, опытный патологоанатом в своем заключении о вскрытии упомянул, что обнаружил следа «многочисленных абортов», но не имел возможности отличить недавнюю операцию от тех, что проводились за несколько лет до нее. Конечно, тому же специалисту-стоматологу никак нельзя разобраться, был ли зуб вырван два года или две недели назад…
***
Фрэнк Синатра пригласил супругов Лоуфордов провести уик-энд 27-29 августа в его шикарном отеле «Кал-Нева» у прекрасного озера Тахо. Питер был в восторге от этого жеста певца. После того, как братья Кеннеди публично «опустили» Синатру, певец отказался общаться с Питером, а когда они трижды сталкивались на вечеринках, Фрэнк трижды «не замечал» протянутую в знак примирения руку Лоуфорда. Лоуфорды убедили Мэрилин присоединиться к ним, и только прибыв на место, актриса узнала, что пока она будет наслаждаться концертом и отдыхать в одном из самых живописных мест во всей Америке, министр юстиции, прилетевший в Лос-Анджелес, сделает публичное выступление и ответит на вопросы журналистов, как идет работа над фильмом «Внутренний враг». Фрэнк Синатра, радушно приветствовавший Мэрилин в своем гостиничном комплексе, поспешил поделиться с ней новостью о появлении Бобби в Калифорнии после долгого перерыва. Мэрилин ничего на это не сказала и с мрачным видом направилась в бунагало №52 в той части комплекса, где Синатра размещал особенно дорогих ему гостей. По чистому совпадению и совершенно случайно в этот день и в этой же закрытой для посторонних части комплекса «Кал-Нева» поселился с небольшим эскортом и Сэм Джанкана. Ни в каких регистрационных книгах его имя, разумеется, не появилось. Мэрилин тоже могла быть уверена, что о ее визите на границе штатов Калифорния и Невада никто не узнает.
Оставшись в номере одна, Мэрилин рухнула на постель и разрыдалась. Синатра, еще и года, кажется, не прошло, как демонстрировал горячую любовь, обещал жениться, подарил два кольца и изумрудные серьги. Певец-миллионер действительно женился, только не на Мэрилин, а на другой актрисе. А теперь он с любезной улыбкой бархатным баритоном, глядя в глаза, сообщает ей, что с помощью Лоуфордов выманил ее из Лос-Анджелеса. Для чего? Мэрилин поднялась, прошла к холодильнику, открыла дверцу, подумав, достала оттуда бутылку бренди и, бросив в стакан лед, налила себе приличную порцию.
Через несколько минут она набрала междугородний код и номер телефона, который помнила наизусть, и с неподдельной болью в голосе произнесла: «Бобби… Бобби, это ты? Это Мэрилин… Нет, я звоню из дворца на озере Тахо, который отгрохал себе Синатра… Представляешь, Бобби, Синатра и Лоуфорды заманили меня сюда на идиотский концерт Джека Джонса… Не перебивай, а то я брошу трубку… И Синатра мне, ухмыляясь, сообщает, что в эту самую минуту Роберт Кеннеди, до которого я не могу дозвониться уже сто лет, дает пресс-конференцию в Лос-Анджелесе… Если это не предательство, то как это еще назвать? Я  здесь, а он там…»
«Подожди, - перебил ее Слэтцер. - Я не пойму, чем ты недовольна? Отдохнуть и покайфовать у озера Тахо - мечта миллионов американцев. Я  охотно поменялся бы с тобой местами».
«Мне плохо, Бобби… Мне никогда не было так плохо, так больно… Знаешь, что я сейчас сделаю? Я вызову самолет или машину, доберусь до Лос-Анджелеса и скажу твоему тезке-министру все, что думаю о нем и его чудесном брате!»
«Хорошая идея, Мэрилин, - отозвался Слэтцер. - Если при вашем разговоре будут присутствовать сто журналистов и двести фоторепортеров, это станет эпохальным событием».
«Ты так считаешь?»
«Конечно. Убежден, что ваш разговор направит историю страны в новое русло. Только скажи честно, что ты пьешь сейчас, глядя в окно на озеро и сосны. Судя по твоей интонации, это - не шампанское».
«Ты угадал. Я пью бренди. А что, братья Кеннеди уже опять ввели «сухой закон»? Я могу и про это сказать пару слов газетчикам… Пусть весь мир наконец узнает, что…»
«Весь мир узнает, что во время очередного запоя знаменитая Мэрилин Монро окончательно свихнулась, причем на почве политики, в которой она разбирается так же хорошо, как заяц в астрономии…»
«Что ты несешь, Бобби? Да меня…»
«Тебя устроят в самую дорогую частную психушку, где ты до конца дней будешь как сыр в масле кататься…»
«Знаешь, Слэтцер, что ты только что сделал?» - медленно и немного уже заплетающимся языком произнесла Мэрилин.
«Знаю. Извини. Я неловко пошутил. А впрочем, я нарисовал вполне реалистическую перспективу твоего сюрреалистического выступления в Лос-Анджелесе. Но успех и заголовки во всех газетах мира тебе гарантированы. Что-нибудь вроде «Мэрилин репетирует сцену буйства Офелии перед министром юстиции…»
«Ты только что, как и все, предал меня», - проговорила Мэрилин, скандируя чуть не по слогам и бросила трубку на аппарат.
Когда минут через десять Патриция Кеннеди-Лоуфорд позвонила и чуть ли не обиженным тоном напомнила Мэрилин, что перед гала-концертом Фрэнк хотел прокатить их всех на катере, Мэрилин послала по адресу и катер, и гала-концерт, и самого Синатру. Приняв пригоршню таблеток и запив их бренди, она, не раздеваясь, рухнула на постель и, глядя в потолок, стала ждать, не придет ли ненароком желанное забытье или, как она иногда мрачновато шутила, «смерть на несколько часов»…
Ей казалось, что она проспала совсем недолго, а сон пришел легкий, цветной, радостный. Бобби Кеннеди, босой и в одних джинсах, взяв ее руку в свою, вел Мэрилин вдоль прибрежной полосы туда, где в море погружалось громадное солнце апельсинового цвета. Бобби рассказывал что-то очень интересное и смешное. Мэрилин иногда переспрашивала Бобби о чем-нибудь, а то останавливалась и смеялась, закинув голову…
Она проснулась от резкого стука в дверь номера. Открыв глаза, Мэрилин содрогнулась, физически ощутив обступившую ее со всех сторон чернильную темноту. В дверь снова дружно постучали сразу несколько кулаков. Не успела Мэрилин что-нибудь ответить, как дверь распахнулась и в ярком прямоугольнике света показались три парадно одетых мужских фигуры.
«Мэрилин, детка! - бархатным баритоном произнес Синатра. - Концерт ты уже проспала, но, надеюсь, хотя бы отдохнула?»
«Кажется, отдохнула».
«Вот и отлично. Ты подаришь трем джентльменам счастье поужинать в твоем обществе?»
«Трем? - у Мэрилин екнуло сердце. - А кто третий?»
Синатра, хозяин как-никак, без труда нашел у дверей нужную кнопку и включил люстру.
«А, это ты, Сэм, - улыбнулась Мэрилин. - Привет гостю из «Города ветров»… Подождите, ребята. Мне нужно переодеться и привести себя в порядок».
«Отлично. Не будем даме мешать, - откликнулся на это Питер Лоуфорд. - Мэрилин, мы ждем тебя внизу, в холле…»
За праздничным ужином в ресторане Джанкана, Синатра и Лоуфорд не столько развлекались, сколько наблюдали, как Мэрилин с помощью алкоголя «доходит до кондиции». Захмелевшая актриса принялась изливать душу Джанкане, который в тот вечер проявлял необыкновенное сочувствие и понимание. Всхлипывая и вытирая слезы, Мэрилин жаловалась чикагскому «боссу боссов», что Боб Кеннеди теперь даже отказывается говорить с нею по телефону. Джанкана, прекрасно осведомленный о таком повороте событий, успокаивал Мэрилин, а та продолжала исповедоваться. Оказалось, что Мэрилин пробовала даже позвонить своему любовнику домой в Вирджинию. Министр юстиции, только что получивший от прессы титул «Лучший семьянин года», пришел в неподдельную ярость. Мэрилин была явно раздавлена ощущением, что оказалась для двух братьев Кеннеди «всего лишь куском мяса». Джанкана слушал, кивал головой и приговаривал: «Все наладится, детка. Вот увидишь. Я сам об этом позабочусь».
После ужина Джанкана под руку отвел актрису в ее роскошный номер. Вскоре обнаженная Мэрилин раскинулась на постели, ожидая от чикагского друга ласк и новых утешений. Белокурая прядь волной прикрыла ее правый глаз, грудь порывисто вздымалась. Джанкана любовался этим «не очень опрятным, но прекрасным зрелищем». Он стоял у постели Мэрилин и наблюдал, как она с томным  вздохом раздвигает ноги и нервно оглаживает руками бедра. Джанкана неоднократно пользовался прелестями неотразимой красавицы, но никогда прежде она не казалась ему такой желанной. В эту минуту он не просто вожделел. Он предвкушал то ли символическое, то ли ритуальное соитие с божественной Мэрилин. Сильнее плотского влечения его звало на постель страстное желание поскорее заполучить то, чем владели братья Кеннеди…
Когда все было кончено, Джанкана застегивал «молнию» на своих шелковых брюках и мысленно усмехался: ну вот он и заполучил тело самой Мэрилин.
Под утро дежурный швейцар отеля «Кал-Нева» стал свидетелем совершенно сюрреалистической сцены. Когда он прогуливался, разгоняя сон и поглядывая на туман, пластами лежавший над гладью озера, его внимание привлекло какое-то неясное белесое пятно у плавательного бассейна. Пятно перемещалось, подобно призраку, и вскоре, раскрыв рот от изумления, он узнал в пятне… самую знаменитую звезду Голливуда. Актриса в белоснежном платье с большим декольте прогуливалась босиком по самому краю бассейна и время от времени окунала правую ногу в наверняка ледяную после ночного холода воду. Она делала несколько неверных шагов, макала ногу в воду и при этом почему-то оглядывалась через левое плечо. Проследив за ее взглядом, швейцар был потрясен еще больше, чем при встрече с «призраком Монро». На фоне разгорающегося рассветного неба на самой вершине поросшего кустарником гранитного утеса стоял, скрестив руки на груди, высокий мужчина. Мужчина, не шелохнувшись, пристально глядел в сторону бассейна. Швейцару в пору было ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон и что в пятом часу утра он на вершине скалы действительно видит легендарного Джо Димаджио…
И снова Голливуд гудел слухами, как потревоженной осиное гнездо. Мэрилин исчезла… Нет, она потом исчезла, а сначала она появилась… Ее лечили от наркомании… Ничего подобного, ей пришлось лечь в клинику для очередного аборта… Она чуть не отравилась снотворным… Вы ничего не знаете - она ездила со своим бывшим мужем Джо Димаджио на озеро Тахо. Они решили снова пожениться… Как бы не так! Ее пригласил туда Синатра, а Димаджио через частных детективов узнал про их свидание и помчался в отель «Калифорния - Невада»… Примчался-то он примчался, только старший швейцар ему сказал: «Клянусь честью, мистер Димаджио, я ничего не знаю о приезде мисс Монро…» А почему же тогда в полночь Димаджио нашел Синатру и набил ему физиономию?.. Питер Лоуфорд проболтался, что Мэрилин пыталась в «Кал-Неве» покончить жизнь самоубийством… Опять пыталась. Когда-нибудь у нее и вправду это получится… Лоуфорд сам накормил ее наркотиками, а теперь хочет остаться в стороне…
Слухи, правдоподобные или даже правдивые, - приправа к основному блюду под названием Истина. Однако, поскольку факты во все времена были в большом дефиците, сплетни в виде версий «часто остаются основной пищей для размышлений. Бесспорны лишь несколько фактов из этого периода жизни Монро. На трое суток актриса куда-то отлучалась (предположительно, для какой-то хирургической операции, поскольку вернулась домой в скверной физической и психической форме). На следующий день после своего возвращения она чувствовала себя настолько хорошо, что многочасовая встреча с Питером Ливейтесом, когда они вдвоем из тысяч фотографий Мэрилин отобрали лучшие для публикации в лучших журналах мод. Ливейтес общался с бодрой, веселой, энергичной и деловой Мэрилин и на ного она не произвела впечатление больного человека или недавнюю пациентку госпиталя. Блиц-визит на озеро Тахо они действительно совершили втроем - Лоуфорды и Мэрилин. Лоуфорд баловался наркотой и мог предложить Мэрилин «оттянуться» и «покайфовать», но актриса в ее тогдашнем состоянии достаточно было и просто дозы спиртного, причем и не очень большой, чтобы потерять контроль над всем своим поведением. Сэм Джанкана владел как минимум частью отеля «Кал-Нева», где его всегда ожидал царский прием. Ревнивый и верный Димаджио нанимал частных сыщиков для слежки за своей бывшей женой. От целой серии фотографий, сделанных во время «сюрреалистического уик-энда», сохранилась лишь одна: на ней страшно грустные Пит Лоуфорд и Мэрилин сидят за столом, прислонившись друг к другу головами. Фотограф, по заказу Синатры отпечатавший снимки Мэрилин на отдыхе в «Кал-Неве», предложил Синатре сжечь все, оставив только один, «не самый печальный». Синатра последовал совету специалиста, державшего собственный фотографический салон на Беверли-хиллз.
По дороге с озера Тахо троица разделилась. После прибытия в Сан-Франциско на частном самолете Патриция Лоуфорд пересела на другой самолет и полетела к своим в Хайэннис-порт, а Питер с Мэрилин полетели в Лос-Анджелес. По дороге из аэропорта Лоуфорд попросил водителя автомобиля остановиться и пошел звонить Боббу Кеннеди, причем провел в телефонной будке добрых полчаса. По одним источникам, это был нормальный звонок, а по другим - рапорт в стиле Иуды, который доносил, что у Мэрилин совсем крыша поехала и она собирается на пресс-конференции рассказать о своих «многочисленных узах с семейством Кеннеди». Лоуфорд, по его словам, старался пользоваться общественным таксофоном, поскольку опасался, что дома у него полным-полно подслушивающей аппаратуры. В последние недели своей жизни и Мэрилин жаловалась друзьям, что каждый раз, разговаривая по домашнему телефону, слышит в трубке подозрительные щелчки. Если учесть сколько людей жаждали знать ее личные планы и тайны, то количество щелчков могло быть еще больше. Присланный Синатрой специалист по борьбе с подслушиванием провел в доме актрисы многочасовую «профилактику» и доложил Мэрилин, что теперь у нее «все чисто, никаких «жучков» нет». Однако, как утверждают Питер Браун и Пэтт Барэм, Мэрилин продолжала и после «зачистки» слышать в трубке щелчки. Поэтому все звонки к кому-либо из семейства Кеннеди или в связи с семейством Кеннеди актриса на всякий случай производила из общественных таксофонов.
В последующие шесть дней Мэрилин постоянно демонстрировала полную раздвоенность личности. Она была в восторге от того, что «ХХ век - Фокс» стоит перед ней на коленях, держа в зубах контракт на один миллион долларов, как бы запамятав, что родная студия никогда не пошла бы на такое «унижение», если бы не пришедший Мэрилин на помощь Ар-Эф-Кей. Мэрилин казалось (или ей кто-то внушил), что и министр юстиции, раскаявшись в своем бессердечии, теперь поступит примерно так же, как повели себя одумавшиеся кинобоссы. За шесть последних суток своей жизни актриса провела три деловых встречи, одиннадцать с половиной часов проходила психоаналитическую терапию с доктором Гринсоном (которому с каждым днем доверяла все меньше), заказала себе за 10 тысяч вечернее платье у Жана Луи, полюбовалась своей фотографией на обложке свежего номера журнала «Лайф», дважды заказывала шикарные яства в магазине для гурманов и приобрела на 100 долларов духов «Шанель №5».
В середине недели она пригласила к себе вечером парикмахера семейства Кеннеди Микки Сонга. Однако 21-летний стилист напрасно прихватил с собой машинки, расчески и прочие парикмахерские инструменты. Мэрилин, предложив гостю икру и шампанское, просто хотела поблагодарить парикмахера за прическу, сделанную для майского гала-представления и ставшую знаменитой на всех континентах. После благодарностей и комплиментов началась светская беседа. На парикмахера обрушилась лавина вопросов: «Какие отношения у Джека с женой?», «Как ладят между собой Бобби и Этель?», «Счастливы ли они в браке?» и так далее. В течение почти двух часов Микки Сонг дипломатично уклонялся даже от вопросов, касавшихся уже лично его: «Тебе не кажется, что Кеннеди используют тебя как вещь? Они тебя не обижают? Совсем не обижают?»
Это был очень странный разговор, напоминающий скорее допрос, заранее разбитый по темам и деталям.
Парень не знал, куда деваться от такого приступа любознательности, случившегося вдруг с очаровательной хозяйкой. Он в страшном смущении покинул дом на 5-й Хелена-драйв, а Мэрилин, отмечают биографы, после ухода юного гостя достала из-под кушетки портативный магнитофон. Весь этот эпизод очень смахивал на переговоры с Ливейтесом, только тогда в спальне вместо магнитофона была спрятана стенографистка Ньюком. «Тайны клана Кеннеди» (так и не рассказанные юным парикмахером) можно было доверить лишь магнитофону.
Напрасно адвокат Рудин затягивал подписание нового контракта с «ХХ веком». Он был почти на сто процентов уверен, что Мэрилин не пойдет на те немалые уступки, которые потребует от нее студия. Однако, лишившись консультаций министра юстиции, Мэрилин на редкость стойко приняла жесткие предложения «ХХ века». Нужно расстаться с Полой Страсберг, попортившей столько крови режиссерам и получившей за это прозвище «Ведьма» и «Злой дух»? Нет проблем. Мэрилин легко отказалась от услуг своей многолетней наставницы. Ральф Гринсон должен уйти с поста «посредника» между Мэрилин и студией? Окей, он это сделает. Нужно уволить Патрицию Ньюком? А кто будет вместо нее выполнять функции рекламного агента? Руперт Аллан? Чудесно. Считайте, что Пэт уже уволена. И экономку тоже прогнать? Хорошо, увольняем и Юнис Мюррей.
По сути дела, Мэрилин лишилась своего ближайшего окружения. «Снайперы-юристы» ее родной студии «отстреливали» одного из ее прежних помощников за другим. И что же Мэрилин? «Она никогда прежде не проявляла подобную решительность и стойкость», - пишут одни биографы. Другие, признавая, что практически все соратники Мэрилин были, что называется не без греха, удивляются той готовности, с которой Мэрилин шла на уступки. Быть может, вместо Бобби Кеннеди у актрисы появился новый консультант, хорошо изучивший «дом, который построила Мэрилин» и решивший разрушить это сооружение до самого фундамента. Зачем? Чтобы впредь легче было манипулировать звездой. Прежняя Мэрилин, обвиненная в том, что своими капризами лишила работы целый съемочный коллектив, не пожалела денег на 104 телеграммы с извинениями, выражениями сочувствия и разъяснениями: «Я не хотела прекращения съемок и не стремилась к вашему увольнению». Новая Мэрилин, добившись замены ненавистного Кьюкора, настояла, чтобы поле битвы покинула и вся его команда - от помощников режиссеров до секретарей.
Когда 3 августа нью-йоркская журналистка Дороти Килгаллен в своей «колонке сплетен»очень прозрачно намекнула на «одного симпатичного джентльмена, который попал под сильное очарование Мэрилин Монро, большой специалистки по приготовлению сексапильных сцен», Роберту Кеннеди стало ясно, что без еще одного рандеву с хозяйкой дома на 5-й Хелена-драйв не обойтись. Встречу с Мэрилин можно было совместить с трехдневным семейным уик-эндом в Сан-Франциско, который министр юстиции запланировал на ближайшую пятницу. По словам нескольких исследователей, Мэрилин решила добить своего высокопоставленного приятеля, передав ему через общих знакомых, что если он не приедет лично и не объяснится до конца, актриса устроит пресс-конференцию, на которой возвестит миру о своей связи с обоими братьями Кеннеди. Когда Слэтцер уже у трезвой вроде бы Мэрилин спросил «Что ты в результате получишь? Стоит ли овчинка выделки?», актриса ответила исчерпывающим образом: «Пусть скажет мне сам, а не через посредников, что между нами все кончено».
«И все?» - удивился Слэтцер.
«Больше мне ничего не надо», - как ножом отрезала Мэрилин.
Питер Лоуфорд, человек десятки раз оказывавший людям услуги (порой взаимно уничтожающие свой полезный эффект), убитым тоном попросил Мэрилин поужинать с ним в ресторане «Ла Скала».
Мэрилин согласилась и только поинтересовалась: «Пленки мне с собой приносить?»
«Какие пленки» - опешил Питер, которого Джанкана в частных беседах называл не иначе, как «Кроликом».
«Магнитофонные. Те самые, на которых записаны мы с Бобби», - торжествующим тоном разъяснила Мэрилин.
«Приноси», - наконец произнес Лоуфорд.
«Питер, - материнским тоном произнесла актриса, - когда ты перестанешь считать меня законченной идиоткой.
Когда Мэрилин в соответствующем деловой встрече наряде явилась в знаменитый ресторан, ее провели к столику в самом укромном уголке зала.
«Привет, Мэрилин!» -негромко произнес, поднимаясь со стула… министр юстиции собственной персоной.
Во всяком случае о факте такой неожиданной встречи позднее поведал Руперту Аллану «один друг, работающий в ресторане «Ла Скала».
Поскольку Ар-Эф-Кей прибыл в Сан-Франциско рано утром в пятницу, технически такую встречу провести такую встречу было несложно. Министр после мог вылететь в Лос-Анджелес и через сорок пять минут приступить к вечерним переговорам по поводу заключения пакта о взаимном ненападении. Других подтверждений встречи Бобби с Мэрилин в ресторане «Ла Скала», кроме показаний одного друга, не существует. Питер Лоуфорд, на вопрос, приложил ли он руку к этому ресторанному рандеву при свечах, ответил: «Смехотворное предположение!»
Зачем министру юстиции понадобилась встречаться с Мэрилин на людях, а не пригласить актрису в более укромное место? Мужское сердце порой таит в себе не меньше загадок, чем женское. Мэрилин могла быть захвачена врасплох - ждала Питера-«Кролика», а пришел, по отзывам некоторых исследователей, «безжалостный ликвидатор проблем, вставших перед его семейным кланом». Среди сторонников Ар-Эф-Кей ходила шутка, что «Бобби согласится, чтобы ему ампутировали руку, если того потребуют интересы семейства». Очень помогли бы в данном случае «технические доказательства», представленные Оташем, Спинделом и другими ассами-слухачами, но ресторан «Ла Скала», кажется, не был охвачен сетью тотальной слежки, устроенной за министром и Монро. Сама актриса ни словом не обмолвилась о встрече в ресторане «Ла Скала». И все же, для удобства повествования можно предположить, что Лоуфорд (или сам Бобби) предложили в ресторане «Ла Скала» все забыть, все простить. Мэрилин могла дипломатично ответить: «Хорошо. Я подумаю. Предлагаю встретиться на моей территории…»

Жертвоприношение
Суббота 4 августа была нормальным днем для Мэрилин. После обычной почти бессонной ночи Мэрилин чувствовала себя разбитой и физически, и в душевном плане. Знаменитый ветер, гнавший волны горячего воздуха всю ночь, к девяти утра поднял температуру воздуха до 30 градусов. Как и многие другие калифорнийцы, Мэрилин чувствовала в дни господства суховея приступы черной тоски, у нее обострялись все хронические «болячки». Поднявшись раньше всех в доме, Мэрилин набросила халат и прошла на кухню выпить чашку кофе. Пройдя через анфиладу комнат с опущенными портьерами, Мэрилин чертыхнулась, вспомнив свои попытки заснуть хотя бы на пару часов. А тут еще какие-то идиотские ночные звонки… Часы показывали шесть утра, когда Мэрилин пожаловалась по телефону подруге и соседке Джин Кармен, что какая-то женщина несколько раз звонила от полуночи и до рассвета. Незнакомка требовала, чтобы актриса немедленно «оставила Бобба в покое», а кроме того титуловала Мэрилин не иначе как «бродяжкой» или «бомжихой» и предупредила: «Ты здорово пожалеешь, если еще раз встретишься с Бобби Кеннеди». Кармен предположила, что автором этих звонков и оскорблений могла быть супруга… министра юстиции. «Навряд ли она сама стала названивать. Но, кажется, она как-то связана с этими угрозами… Джин, приезжай, - жалобным голосом просила Мэрилин. - Мне нужно, чтобы со мной кто-нибудь побыл. Нам необходимо кое-что обсудить. Нет, только не по телефону… Я чувствую себя, как старый драндулет на автомобильной свалке. Обязательно прихвати с собой пакет с таблетками. Мне нужно прийти в норму. Я ничего не могу найти в доме».
«У тебя же там Юнис, неужели она не может о тебе позаботиться?»
«Ни от нее, ни от Пэт нет никакого толка».
«У меня сегодня день рождения, Мэрилин, - напомнила подруги Кармен. - Куча встреч, масса гостей. Я освобожусь не раньше полуночи. Давай лучше встретимся завтра утром».
На том и порешили, хотя Мэрилин еще раз попыталась пригласить подругу приехать немедленно.
Экономка Мюррей ночь на субботу провела в своей квартире на Оушн-авеню. Она оставила свою машину в автомастерской Генри д’Антонио неподалеку от тупиковой Хелена-драйв. Когда д’Антонио подвез экономку к дому актрисы, они договорились, что он подгонит ее собственную машину поближе к вечеру. Вскоре вслед за экономкой появился мастер отделочных работ и зять экономки Норман Джеффериз. Миновав на своем красного цвета пикапе новенькие деревянные ворота, Джеффериз поставил машину рядом с автомобилем Пэт Ньюком, а сам тотчас прошел на кухню, где занялся отделкой полов. Ремонтно-отделочные работы продолжались в доме Мэрилин практически непрерывно. Запах свежей краски, стук молотка и визг дрелей воспринимались Мэрилин как «неизбежное зло, которое позволит превратить эту хибару в приличное жилище». Мэрилин гордилась небольшим, но симпатичным бассейном на заднем дворе, но жаловалась на вечный шум и толчею, устраиваемую ремонтниками и отделочниками. Джеффериз ползал на коленках на полу, когда, перешагивая через разбросанные всюду инструменты и материалы, на кухне появилась Мэрилин, только что посетившая ванную и обернутая в гигантское полотенце. У актрисы «было бледное лицо, неважнецкий вид и скверное настроение. Я сразу понял, что с нею что-то не в порядке».
Экономка Мюррей через 22 года вспомнила, что они в то утро «сели за стол и выпили грейпфрутового сока… Но Мэрилин ничего не ела, поскольку пожаловалась на отсутствие аппетита… Вообще за тот день она практически ничего не ела и не пила». Это заявление не совсем коррелируется со сведениями Дэйвида Хеймэнна, биографа Жаклин Кеннеди: «Для Бобба и Лоуфорда было очевидно, что к моменту их появления Мэрилин основательно нагрузилась шампанским».
В свой последний день Мэрилин общалась лично или по телефону  примерно с тремя десятками люей. Между 9.30 и 10.00 к ней заглянул фотограф Ларри Шиллер, чтобы обсудить публикацию серии фотографий Мэрилин в «Плейбое». Мэрилин, опустившись на колени у клумбы рядом с гостевым домиком, что-то колола или рвала цветы. Когда Ларри окликнул ее, Мэрилин помахала приветственно рукой, после чего пересекла лужайку и после обычной светской болтовни сообщила, что передумала давать свою фотографию для обложки «Плейбоя». Ей не хотелось снова появляться перед публикой в образе «предмета секса». Ларри спорить не стал, но сказал, что для рекламы такие публикации не помешают. Они договорились вернуться к этой теме в понедельник, хотя, заметила Мэрилин, в понедельник у меня уже намечено много других важных встреч. Действительно, в понедельник утром Жан Луи пригласил Мэрилин на примерку. После обеда у нее планировалась встреча с Джином Келли, одним из ее «киноэкранных мужей» в будущей музыкальной комедии «Вот это жизнь!» Перед десятидневной поездкой в Нью-Йорк ей предстояло очень много сделать в Лос-Анджелесе и Голливуде.
Пэт Ньюком, ночевавшая в телефонной комнате, поднялась с постели около полудня. На кухне ее ждал «поздний завтрак» или «бранч», Мэрилин и обычная перебранка.
В одном из своих редких интервью, данном в 1974 году, Пэт заметила, что «этот небольшой спор разгорелся из-за того, что я спокойно проспала всю ночь, а Мэрилин не сомкнула глаз». Предыдущая перебранка хозяйки с секретаршей произошла накануне вечером, когда Бобби обещал приехать или позвонить, но так и не появился. Мэрилин теперь дала волю эмоциям, Пэт пыталась оправдываться и ссора закончилась фразой Мэрилин: «Все. С меня довольно. Можешь считать, что уволена».
Норман Джеффериз сообщил, что фамилия Кеннеди упоминалась во время перебранки постоянно. Разговор шел на повышенных тонах. Экономка Мюррей позднее отрицала, что слышала этот спор, но в конце концов призналась: скандал на кухне действительно имел место.
Ньюком пошла собирать вещички, но экономка, вроде бы, уговорила секретаршу не принимать слова Мэрилин близко к сердцу и остаться «хотя бы поленчевать». Вообще-то, Мюррей и Ньюком никогда не ладили между собой и даже старались не общаться без особой необходимости, но в данном случае слова Мюррей могли быть восприняты как «оливковая ветвь мира». Пэт снова отправилась в телефонную комнату, чтобы уже по собственной инициативе дежурить у аппарата, стараясь забыть о своем увольнении. Слова Мэрилин, выкрикнутые на кухне, Патриция Ньюком восприняла скорее как мимолетную вспышку раздражительности со стороны близкого человека, почти «старшей сестры», но не как категорический приказ деспотической работодательницы.
Тем временем, Мэрилин продолжала звонить друзьям и знакомым. Журналист Сидни Сикольски узнал от Мэрилин, что чуть попозже к ней должен приехать Роберт Кеннеди. Сикольски, всегда по-приятельски интересовавшийся планами Мэрилин ( и особенно ее досугом), звонил каждую неделю, на вопрос, как подруга собирается провести этот уже начавшийся уик-энд, услышал в ответ: «Пока точно не знаю. Может быть, поеду на пляж. Там ведь все соберутся…» Это означало, что Мэрилин хочет отдохнуть у Лоуфордов, а слово «все» здесь использовано в качестве намека: мол, и кто-то из братьев Кеннеди должен приехать к Питеру. Впрочем, только сама Мэрилин могла бы расшифровать загадки некоторых своих  высказываний.
Ближе к полудню позвонил друг-массажист Ральф Робертс и повторно пригласил Мэрилин вечером на ужин. Мэрилин ответила, что это свидание, о котором они раньше договаривались, придется, наверное, отменить, хотя… «Кто знает, попробуй перезвонить после обеда».
Пэт сидела в телефонной комнате и от нечего делать рассуждала, а что, собственно говоря, представляет из себя Юнис Мюррей. Мэрилин взяла ее на работу с советовалась лишь потому, что Гринсон разыскал где-то «эту чудесную женщину». Сама секретарша никогдща не верила экономке, которая вечно совала свой нос куда не надо. «Я стараюсь держаться от нее подальше, потому что не доверяю ей. Как злой дух, она вечно «витала в воздухе», появляясь почти всегда там, где могли произойти неприятности…» Свою исповедь Роберту Слэтцеру, данную в 1974 году, Ньюком закончила словами: «Я с этой Юнис кожу бы заживо содрала…»
«Симпатии» между секретаршей и экономкой не теряли ожесточения с течением лет, причем в их показаниях постоянно появлялись взаимоисключающие свидетельства. Ньюком вспомнила, что в роковой день Мэрилин с экономкой во время ленча закусили гамбургами. Мюррей утверждает, что на самом деле ленчевала сама секретарша, а Мэрилин удалилась в свою комнату, не проглотив и крошки бутерброда.
Во второй половине дня над вертолетной площадкой студии «XX век - Фокс» застрекотали винты идущей на посадку строгого вида машины. Дежурный охранник, вглядываясь в небесную лазурь, отметил, что именно этот вертолет совсем недавно увозил Мэрилин на гала-представление в честь дня рождения президента. Взметая буроватую пыль, вертолет совершил посадку у павильона №14, где прибывших ожидал светло-серый лимузин. Рекламный агент судии Фрэнк Нилл, выглянув из окна рабочего кабинета, с удивлением увидел, как на землю Калифорнии спускается Роберт Кеннеди. Нилл знал, что Даррил Занук заморозил проект съемки фильма по книге Роберта Кеннеди «Внутренний враг», повествующей о планах борьбы с организованной преступностью. Поэтому появление министра в киногородке «Сенчьюра-сити» было для него полным сюрпризом. Министр тем временем стремительно пересел в машину и удалился в одному ему известном направлении. В принципе, о неофициальном блиц-визите министра юстиции на Западное побережье собрано целое досье косвенных улик, подаваемых с драматической помпой или детективной таинственностью. Рекламный агент Фрэнк Нилл позднее, вроде бы, вспомнил, что ему в тот момент удалось заметить, что в машину с министром проскользнул загорелый и вездесущий Питер Лоуфорд.
В полном соответствии с жанром расследования были собраны свидетельства о появлении Роберта Кеннеди в Голливуде в роковую августовскую субботу, перешедшую в трагическое воскресенье. Бывший начальник лос-анджелесской полиции Даррил Гэйтс: «Мы действительно знали о приезде Роберта Кеннеди 4 августа». Бывший мэр Лос-Анджелеса Сэм Йорти: «Министр был в городе в день, когда умерла Мэрилин. Я переговорил с тогдашним шефом полиции Уильямом Паркером, который подтвердил, что Роберт Кеннеди в тот день прилетел в Лос-Анджелес и поселился в отеле на Беверли-хиллз».
Не так давно Том Реддин (заместитель Паркера в 1962 году) заявил: «Агенты службы безопасности доложили мне, что министр юстиции находился в Лос-Анджелесе в тот уик-энд, когда умерла Мэрилин Монро». Юнис Мюррей после 23-летнего молчания в 1985 году призналась, что Ар-Эф-Кей побывал в брентвудском доме 4 августа 1962 года. В интервью, вышедшем в документальном фильме, снятом на Би-би-си, бывшая экономка сказала: «Мне не положено было знать, что братья Кеннеди играют очень важную роль в личной жизни Мэрилин, ноя была этому свидетелем в течение определенного периода времени». На прямой вопрос, присутствовал ли Бобби Кеннеди в доме Мэрилин в зловещую субботу, экономка ответила: «О, да. Разумеется. Я находилась в гостиной, когда он приехал. Мэрилин в этот момент не была одета».
Зять экономки Норман Джеффериз в 1993 году не только уличил министра юстиции в визите к Мэрилин 4 августа 1962 года, но сообщил прессе, что он в тот день практически не покидал основное место событий. Оказывается, он находился рядом со своей тещей вплоть до того момента, когда она уехала в воскресенье утром, когда все было кончено. Джеффериз, по его словам, был очевидцем гибели актрисы и последующей операции прикрытия. Можно представить, каких трудов стоила Норману почти тридцать лет держать язык за зубами.
Джеффериз, по его уверениям, хотел быстро закончить работу с полами на кухне и сразу уехать. Он, вроде бы, уже грузил свои инструменты в свой фургон, года из дома вышла теща и сообщила, что ее только что тоже уволили: «Я понятия не имел о большом скандале между Юнис и Мэрилин, но у них все так как-то сложилось, что Мэрилин сказала ей паковаться и убираться. Мэрилин хотела, чтобы Юнис убралась еще до конца дня. Поэтому я остался, чтобы помочь теще собрать и упаковать все вещи. Я еще спросил Юнис, означает ли это, что я тоже уволен. Юнис предложила мне самому поинтересоваться у Мэрилин, но Мэрилин к этому моменту скрылась в своей комнате». Обиженная Мюррей позвонила доктору Гринсону, информировала врача о случившемся, но тот обещал подъехать попозже и выступить в качестве миротворца. Поскольку собственная машина Юнис, как мы помним, все еще находилась на сервисной станции, Джеффериз начал переносить вещички тещи в свой фургон.
На своей запоздалой исповеди Джеффериз поведал, что Роберт Кеннеди прибыл в сопровождении Питера Лоуфорда между тремя часами и половиной четвертого. В этот момент в доме, в телефонной комнате, все еще находилась также уволенная Патриция Ньюком. Питер Лоуфорд без обиняков предложил Норману и его теще прогуляться на рынок и даже дал денег для приобретения кока-колы. «Когда мы вернулись, - повествует Джеффериз, - примерно через час машины министра нигде не было видно. Мы вышли в дом и застали Мэрилин в состоянии полной истерики и в ужасном виде. Было ясно, что стряслось нечто страшное. Мэрилин была до смерти перепугана».
Патриция Ньюком безуспешно пыталась успокоить актрису. «Никогда не забуду, - рассказывает Джеффериз, - истерическую ярость Мэрилин. Ничего подобного мне не приходилось видеть. Она была напугана и одновременна вне себя от злости». Мюррей снова позвонила доктору Гринсону, сообщила, что требуется его безотлагательное вмешательство и услышала в ответ, что он немедленно выезжает».
В 1984 году в интервью Энтони Саммерсу Сидни Гиларофф признал, что общался с Мэрилин в роковую субботу, но отказался раскрыть детали, заметив только, что Мэрилин была «расстроена и подавлена». В другом интервью, данном в 1995 году, Гиларофф впервые за все время сообщил, что дважды разговаривал с Мэрилин 4 августа. Первый разговор произошел где-то в начале вечера, рассказывал Гиларофф: «Мэрилин позвонила сама и при этом находилась в ужасном состоянии. Она так горько плакала, что я с трудом понимал ее. Я успокоил ее как мог, а потом спросил что-то вроде «Дорогая, а теперь давай по порядку. Что случилось?» Она ответила: «Здесь был Бобби Кеннеди. Он угрожал мне, орал на меня до визга и третировал как хотел!» Я кажется, переспросил: «А что Роберт Кеннеди делал в твоем доме?» Я ушам своим не поверил ее сообщению о министре. Я был абсолютно не в курсе о ее романе с Бобби. Я думал, что знаю все, знаю о ее отношениях с Джеком, но Мэрилин сама сказала, что у нее роман и с Бобби, и с Джеком, а теперь все пошло псу под хвост. Теперь она была напугана и чувствовала, что ей грозит страшная опасность. Бобби, вроде бы, почувствовал, что Мэрилин стала для него грозной проблемой и потому сказал ей: «Если ты, Мэрилин, будешь мне угрожать, есть много способов тебя утихомирить». Когда Мэрилин наконец успокоилась и начала говорить более связно, Гиларофф посоветовал актрисе немного отдохнуть, набраться сил, а переговорить они смогут чуть позже, вечером того же дня.
Разоблачение, сделанное Гилароффом, совпадает с заявлениями частного голливудского детектива-«многостаночника» Фреда Оташа. Заявления Оташа, работавшего и на ЦРУ, и на мафию, и на других клиентов, были опубликованы в «Лос-Анджелес таймс» и попали в запрещенную к выходу в эфир программу компании Эй-би-си «20/20». Оташ сообщил, что средства электронной слежки зафиксировали на магнитофонной пленке всю ссору между Мэрилин и Бобби Кеннеди, которые во время скандала переходили из комнаты в комнату, где Оташем были установлены «жучки». Налив себе шампанского Питер Лоуфорд пошел прогуляться к плавательному бассейну, но вскоре услышал крики, доносившиеся из дома. По объективному свидетельству гения электронного шпионажа, «Между Мэрилин и Бобби разгорелся страшный спор, во время которого она кричала: «Меня использовали как вещь. Я чувствую, что меня передают из рук в руки…» Чистосердечные показания Фреда Оташа подтверждаются материалами другого мастера-слухача - Бернарда Спиндела. Его помощник Эрл Джейкокс (даже гении электронного шпионажа не могут сидеть круглосуточно с наушниками на голове), который вел свой заочный мониторинг событий в доме актрисы, подтверждает, что гость с хозяйкой вели спор на повышенных тонах: «Мэрилин визжала, а Кеннеди орал на нее: «Где это? Где это спрятано?» Мэрилин кричала, что с ней обращаются, «как с куском мяса…»
В 1985 году Энтони Саммерс обратился за помощью к руководителю компании Эн-би-си Марку Монски, тот связал его с «одним служащим федерального правительства», который и поведал исследователю, что в свое время имел возможность прослушать примерно 40-минутную часть записей, которые параллельно и независимо друг от друга вели Оташ и Спиндел вместе со своими помощниками. Все эти исторические пленки были записаны в ходе двух визитов министра юстиции к Мэрилин в роковой день. Во время первого посещения, сообщил Саммерсу конфиденциальный источник, на пленках можно было слышать «разговор между Мэрилин и Кеннеди. Звук записался как бы с «эхом» и издалека. Похоже разговор происходил в коридоре, а микрофон-передатчик был установлен в соседней комнате». Не исключено, что министр и хозяйка беседовали в прихожей перед спальней Мэрилин, а прихожая вела прямо к парадному входу в дом. Беседа, как стало очевидно при прослушивании пленки, вскоре перешла в ожесточенный спор. «Их голоса, - повествует Саммерс (или, точнее, его конфиденциальный источник), - становились все громче. Они спорили о каком-то обещании, которое дал, но не выполнил Роберт Кеннеди. Вскоре они перешли на крик. Если бы я хорошо не знал обычный тембр голоса Ар-Эф-Кей, я бы его не узнал в этот момент. Он визжал на самой высокой ноте, как впавшая в истерику старуха». Было очевидно, что Кеннеди занят какими-то поисками. Он вновь и вновь повторял «Где это спрятано? Мать твою, где это?»
Источник Саммерса слышал на пленке и чей-то третий голос, но не смог его распознать, а знающие люди объяснили, что это был голос Питера Лоуфорда. Лоуфорд, якобы, кричал: «Успокойтесь! Успокойтесь же наконец!» Роберт Кеннеди отвечал на это что-то вроде «Но ведь нам нужно знать наверняка. Это важно для семейства. Мы готовы уладить проблему на любых условиях, которые ты предложишь!» Затем все голоса приблизились к подслушивающему устройству. «На пленке раздались какие-то клацающие звуки. Берни Спиндел прокомментировал, что по его мнению, это щелкали плечики платьев, висевших в гардеробе… Потом послышался грохот, что-то, кажется, упало… Мэрилин визжала на гостей, гнала их вон из дома». Этот эпизод заканчивался звуком захлопнувшейся с треском двери.
Фред Оташ утверждает, что проводил по поручению Бернарда Спиндела, но хранил пленки у себя вплоть до налета агентов, присланных к нему в 1966 году по приказу окружного прокурора Нью-Йорка Фрэнка Хогана. Поскольку Хоган был приятелем нью-йоркского сенатора Роберта Кеннеди, а тот готовился к гонке за президентское кресло, все становится ясно, как дважды два. Спиндел позднее пожаловался репортеру журнала «Лайф» Джону Ниари: «Хоган оказал Кеннеди великую услугу, организовав налет и обыск. В результате они украли все мои магнитофонные записи разговоров Мэрилин Монро и все мои досье». После этого Спиндел (а потом его вдова) в течение многих лет вели изнурительную тяжбу о возвращении бесценных пленок и других секретных материалов, но особого успеха не добились. Из офиса окружного прокурора Нью-Йорка, якобы, пришло извещение, что все материалы и документы, захваченные во время обыска у Спиндела, были уничтожены.
Чтобы сделать реконструкцию последнего дня в жизни Мэрилин еще более полной, интригующей и запутанной, следует сообщить, что во многих биографиях актрисы сообщается, что министр юстиции прибыл к Монро в сопровождении человека, похожего на врача, который достал из своего чемоданчика шприц и сделал Мэрилин укол, после которого она успокоилась, впала в сонливое состояние и разговор с высокопоставленным гостем закончился вполне мирно. В некоторых публикациях говорится, что министр приезжал в тот день к Монро дважды и только во второй раз прихватил с собой неизвестного врача.
По словам доктора Гринсона, он примчался к Мэрилин между 16.30 и 17 часами вечера. Опытный психотерапевт, человек немолодой и связанный с пациенткой тесными узами в течение многих лет оставил истории целых три версии своего появления в доме на Хелена-драйв. Экономка Мюррей сообщила полиции и прессе, что вызвала врача, поскольку Мэрилин потребовала найти кислородную подушку. Другая версия изложена в письме Гринсона к Норману Ростену, нью-йоркскому поэту, с семьей которого Мэрилин была очень близка: «Около 16.30 в тот день позвонила Мэрилин. Голос ее звучал как-то подавлено или под влиянием фармацевтических препаратов. Я отправился к ней домой. Мэрилин была все еще зла на свою подругу Патрицию Ньюком - Пэт в ту ночь проспала четырнадцать часов, а Мэрилин совсем не выспалась. Однако, после примерно двух с половиной часов, проведенных мною с Мэрилин, она, вроде бы успокоилась». Третью, совершенно иную, версию (версию о самоубийстве) доктор Гринсон сообщил Норману Табачнику, врачу из группы по расследованию самоубийств:  «Мэрилин в прошлом состояла в интимных отношениях с самыми влиятельными фигурами в правительстве. Одного из таких людей она ожидала в своем доме в тот вечер. Она была в отчаянии, когда никто из них не появился в ту субботу». Мэрилин вызвала Гринсона, когда узнала, что свидание отменяется. «Мэрилин умерла, - сообщил Гринсон, - когда почувствовала, что ею пренебрегли столь близкие ей люди».
Истина о пребывании Ральфа Гринсона в доме Мэрилин несколько проясняется и дополняется показаниями Нормана Джеффериза. Когда Питер Лоуфорд, прибывший с Робертом Кеннеди, отослал экономку и ее зятя на рынок, в их отсутствие произошло что-то неладное, а министр со своим помощником уехали. Около 16.30 Мэрилин находилась в истерике и поэтому Юнис Мюррей вызвала доктора Гринсона.
Прибытие Гринсона (не позднее 17 часов) подтверждается показаниями экономки и секретарши. Можно не сомневаться, что Мюррей ввела доктора в курс дела перед тем, как он прошел в комнату Мэрилин. Мэрилин была одновременно в отчаянии, ярости и страхе.
По словам экономки, пока Гринсон оказывал помощь Мэрилин, в гостиной она сама и Ньюком ожидали результатов. «Затем появившийся в гостиной доктор Гринсон обратился к Патриции: «Пэт, так ты собираешься уезжать или нет?» Пэт ни слова не говоря поднялась и удалилась. Не собираюсь даже строить предположения относительно этой сцены, но именно это я могла наблюдать… Конечно, Пэт была расстроена случившимся»…
Вечером того же дня Джордж Дергом, один из гостей, приглашенных на ужин к Питеру Лоуфорду, заметил в пляжном доме Патрицию Ньюком, которую привезли через некоторое время после описываемых событий. Дергом свидетельствует: «Одно помню четко - Пэт Ньюком приехала часов в девять вечера. Она поднялась по крыльцу пляжного домика и сказала хозяину: «Питер, Мэрилин не придет. Она себя неважно чувствует».
Массажист Ральф Робертс позвонил (как и обещал) около 18.30, причем воспользовался не номером в телефонной комнате, а приватным телефонным номером Мэрилин: «Мне ответил мужской голос. Я сразу узнал доктора Гринсона и почувствовал, что он отвечает с каким-то странным напряжением. Я попросил пригласить Мэрилин, а он рявкнул: «Ее сейчас здесь нет!..» Робертсу показалось странным, что вместо Мэрилин трубку ее приватного телефона поднял психиатр и при этом сказал, что хозяйки нет дома. «Что делает врач в спальне хозяйки в ее отсутствие?» - подумал Робертс, но на всякий случай назвал себя и попросил, чтобы Мэрилин перезвонила ему, когда появится.
Есть еще одно письменное свидетельство доктора Гринсона о тех субботних событиях. В письме доктору Мэриэнн Крис от 20 августа 1962 года лечащий врач сообщил дополнительные важные подробности о своем визите в дом актрисы. Доктор Гринсон писал, что Мэрилин решила отказаться от психотерапии: «Я знал, что она несколько раздражена лично мною. Она всегда раздражалась, когда я не мог целиком и полностью согласиться с нею по какому-нибудь вопросу… Она была зла на меня. Я сказал, что лучше отложить более обстоятельный разговор и предложил ей позвонить мне утром в воскресенье».
Таким образом, визит Гринсона закончился то ли в 17.30, то ли в 19.00. Врач посоветовал пациентке принять нембутал, пожелал спокойной ночи и откланялся. Питер Браун и Пэт Барэм пишут, что Гринсон мог сделать Мэрилин инъекцию транквилизаторов. Хотя вещи экономки были упакованы и уже перенесены в фургон ее зятя, врач сказал ей остаться в доме до утра. Норман Джеффериз, сидя с тещей перед телевизором, отметил, что Мюррей все никак не может прийти в чувства после всего, что случилось за день. Мэрилин все это время находилась у себя в комнате.
Как всегда в трудную минуту, так и теперь Мэрилин обратилась к своему самому верному другу - к телефону. О своей беде с Робертом Кеннеди она уже поведала Сидни Гилароффу, а теперь, вечером (около 19.30) позвонила на виллу Лоуфордов. Гости Питера Джо и Долорес Нэйар сообщают, что примерно в это время хозяин встал из-за стола, ответил на звонок и вернулся к прерванному ужину, бросив непринужденным тоном вместо объяснения: «А… Это опять Мэрилин звонила». «Попрощайся за меня с президентом» и «Ты - хороший парень, Питер…» Вряд ли только две эти фразы были сказаны Лоуфорду. Наверняка, как считает исследователь Дональд Вулф, где-то в архивах ЦРУ до сих пор храняться горькие и не остывшие по своей разоблачительной актуальности слова Мэрилин, произнесенные за считанные часы до гибели. Всезнающий слухач Оташ утверждает, что за ужином у Лоуфорда присутствовал никуда не уехавший еще Бобби Кеннеди, которому Мэрилин прокричала в трубку (а Оташ записал на пленку): «Больше меня не беспокой! Оставь меня в покое!»
Примерно в это же время, когда еще не было восьми вечера, Мэрилин позвонил ее «самый верный и вечный муж». Димаджио рассказал Мэрилин про свою новую подругу и Мэрилин живо и тепло отозвалась на это известие. Никаких признаков депрессии, истерики, ненависти ко всему миру ни в голосе Мэрилин, ни в ее словах не чувствовалось! Они поболтали минут пятнадцать, договорились встретиться на днях, Джо Димаджио обещал представить Мэрилин свою пассию. «…Мэрилин показалась мне в полной норме и в хорошем настроении».
«Между 20 и 20.30 вечера я снова разговаривал  по телефону с Мэрилин, - вспоминает Сидни Гиларофф. - Она чувствовала себя намного лучше, рассказала о визите доктора Гринсона (лично я этого психиатра глубоко презирал). Я попытался развеять ее тревоги относительно ссоры с Бобби Кеннеди… Теперь мне кажется, что я понял ее ситуацию с точностью до наоборот. «Милые ругаются - только тешатся», рассуждал я про себя. Мы с Мэрилин договорились обсудить все подробнее на следующий день. Я предложил прокатиться в воскресенье в «Холидей инн» и там в спокойной обстановке потолковать как следует. Этот наш разговор закончился на какой-то интригующей ноте. «Знаешь, Сидни, - сказала Мэрилин, - а я ведь про этих Кеннеди знаю много тайн».
«Каких тайн?» - опешил я.
«Каких-каких… Опасных!» - сказала Мэрилин и повесила трубку.
Актриса, соседка и подруга Мэрилин Джин Кармен сообщает, что Мэрилин позвонила ей ближе к 21 часу. Это был ее третий звонок за этот долгий и драматичный субботний день. «Ты точно не придешь ко мне сегодня?» - спросила Мэрилин. «Нет, что ты… - ответила Кармен. - После всей возни с моим днем рождения я страшно устала…»
Кармен весь остаток жизни будет раскаиваться, что не отозвалась на нотки нервной напряженности и страха, которые слышались в голосе подруги во время этого последнего разговора между ними.
Около 21 часа калифорнийского времени Мэрилин позвонил ее давний друг, преуспевающий бизнесмен Генри Розенфельд. Темой их разговора был театральный вечер-бенефис Мэрилин, запланированный на сентябрь. Мэрилин похвалилась, что в пятницу ей звонил из Нью-Йорка бродвейский композитор Джул Стайн и предложил сыграть главную роль в мюзикле «Растет в Бруклине дерево». Под одно только имя Монро спонсоры постановки уже собрали миллион долларов. Не менее лестное предложение пришло Мэрилин из Италии, где обсуждался проект кинофильма с бюджетом 11 миллионов долларов. Розенфельд порадовался за приятельницу, а Мэрилин добавила: «Итальянцы готовы дать мне главную роль в любой картине с правом выбора сценариев, режиссеров и партнеров по съемкам!» По свидетельству Розенфельда, язык у Мэрилин «немного заплетался, но в этом не было ничего необычного».
Около 21.30 в спальне Мэрилин раздался еще один звонок. Звонили из бара в Санта-Монике. Для Мэрилин это был приятный подарок на сон грядущий. Бархатный голос с легким мексиканским акцентом принадлежал одному из ухажеров актрисы Хосе Боланьосу. Боланьос сказал, что он в Лос-Анджелесе, что с нетерпением ждет встречи, а пока шлет по телефону сердечный поцелуй из местного бара, где он остановился по дороге к «дорогой и единственной Мэрилин». Они сразу договорились, что в плотном воскресном графике Мэрилин оставят окно для рандеву с Боланьосом где-нибудь «подальше от людей, но поближе к морю». Кроме романтических фраз и комплиментов Мэрилин вдруг пообещала Боланьосу рассказать на завтрашней прогулке «нечто потрясающее». «Что именно, Мэрилин?» - удивился Боланьос. - Все давным-давно всем известно. Открой любую газету, и ты сама убедишься, что никаких тайн в мире не осталось».
«Ошибаешься… - сказала Мэрилин. - Одну минутку… Мне показалось…»
«Что такое, Мэрилин? Кончай дурачиться…»
Голос Мэрилин куда-то пропал. Нет, она не повесила трубку, а просто опустила ее на постель и прислушалась. Боланьос, подождав нетерпеливо несколько секунд, чертыхнулся: «Связь почему-то пропала».
Длинный и нелегкий день подходил к концу. Опустив светонепроницаемые портьеры, Мэрилин оставила окна на фасаде дома открытыми. Снаружи царила душная темнота. По Хелена-драйв к дому Мэрилин спокойным шагом направлялись трое мужчин в деловых костюмах. Один из этих поздних прохожих нес саквояж, похожий на те, которые берут с собой врачи во время экстренного позднего вызова. Они задержались у передних окон. Обнаружив, что окна лишь задернуты портьерами, они переглянулись. Двое молча и бесшумно пробрались внутрь, а третий достал из внутреннего кармана пиджака портативную радиостанцию, щелкнул кнопкой и спокойно произнес: «Прибыли на место. Держи машину наготове». Услышав в ответ «Окей», он вслед за первыми двумя визитерами легко перемахнул через низкий подоконник. Внутри, в полумраке прихожей, освещенной лишь «приглушенными» на ночь бра, к нему приблизился один из тез, кто первыми проник в дом и чуть слышно прошептал: «Двое «куклы» в гостиной. Экономка храпит без задних ног, ее зять смотрит «ящик». «Сама» перешла в гостевой домик. Мы идем туда, а ты останешься здесь на шухере…»
Нападение было столь стремительным, что Мэрилин, и без того находившаяся в полусонном состоянии, не оказала большого сопротивления. Убийцам в резиновых перчатках не составило особого труда скрутить обнаженную хозяйку и перенести ее в спальню на постель. Спокойно, деловито, демонстрируя сноровку чуть ли не хирургической бригады, в которой все роли заранее четко распределены, киллеры заклеили женщине рот лентой, после чего ввели ей специальную нембуталовую свечу в анальное отверстие. После этого им оставалось только ждать.
Нембуталовая свеча была изготовлена опытным фармакологом из Чикаго. Этот специалист приготовлял разнообразные ядовитые составы для покушения на Фиделя Кастро. Суппозиторий, изготовленный им по особому рецепту, был идеальным средством для убийства Мэрилин. Смертельную дозу седативных препаратов в принципе можно было насильно ввести ей через рот, но в случае возможной борьбы на лице Мэрилин появились бы подозрительные синяки и царапины. Рвотный рефлекс, вызываемый обычно во время приема большого количества таблеток, не мог бы гарантировать смерть жертвы. Использование ядовитой свечи не оставляло Мэрилин никаких шансов на спасение. Даже если ее случайно обнаружат в бессознательном состоянии, нембутал к тому времени быстро проникнет через стенки прямой кишки в кровеносную систему. Никакое промывание желудка после этого не поможет, а делать пациентке переливание и очищение крови может только врач, предупрежденный о трюке с суппозиторием. Свеча в анальном отверстии, растворяясь без следа, действовала также быстро и эффективно, как инъекция яда шприцем, но при этом не оставляла на теле следов укола, которые смог бы обнаружить патологоанатом. По крайней мере «анальный метод» был опробован на нескольких ненужных чикагских проститутках и подтвердил свою эффективность. Чем эта секс-бомба лучше других?
Через несколько мгновений после введения сверхдозы нембутала «пер ректум» препарат, попав в организм, погрузил женщину в бессознательное состояние. Киллеры осторожно сняли с ее рта клейкую ленту, тщательно протерли губы и уложили жертву поперек кровати. Исполнив свое дело, незваные гости бесшумно удалились…

***
Дежурный полицейский Джек Клеммонс, откинувшись на спинку стула и положив ноги на краешек стола, спокойно курил, ожидая окончания довольно спокойной смены, начавшейся в полночь. За окном серело воскресное августовское утро. Когда зазвонил телефон, Клеммонс убрал ноги со стола, одной рукой поправил очки на переносице, а второй поднял трубку: «Западный участок. Дежурный сержант Клеммонс».
В трубке послышалась сбивчивая речь да еще, кажется, с европейским акцентом.
«Успокойтесь! - решительным тоном потребовал Клеммонс, гася сигарету в пепельнице и регистрируя время звонка 4.25 утра. - Повторите еще раз, только медленно».
«Умерла Мэрилин Монро, - сообщил неизвестный. - Она только что покончила жизнь самоубийством».
Клеммонс, стряхнув остатки сонливости, переспросил: «Кто это говорит?»
«Говорит доктор Хаймэн Энгелберг. Я - психиатр мисс Монро».
«Сообщите адрес. Я немедленно выезжаю. Номер 12305 по 5-й Хелена-драйв… Хорошо. Это в трех милях от меня. Ждите…»
На автостраде в предрассветном полумраке к морю уже мчались в своих фургонах многочисленные любители серфинга. Когда машина Клеммонса затормозила под красным светом на перекрестке, с двух сторон на него обрушились звуки разухабистых хитов: серфингисты через открытые окна фургонов радовали себя и весь еще не проснувшийся мир песнями «Бич бойз». «Скоро весь пляж Малибу будет забит народом, прибывшим оттянуться и поймать кайф, - размышлял Клеммонс. - Неужели Мэрилин сделала это? Теперь начнется настоящая заваруха. Если вызов ложный, то у кого-то явно крыша поехала…»
Небольшое частное ответвление от трассы поразило сержанта отсутствием каких-либо признаков жизни. Заехав в тупик под названием 5-я Хелена-драйв, он подметил, что дом Монро погружен в траурную темноту. Освещение было отключено и на крыльце и у гаража. Даже плавательный бассейн был словно наполнен чернилами. Сверхзвезда кино, оказывается, выбрала себе довольно скромный домик в испанском стиле и сейчас за этими черными окнами происходило что-то неладное. Он осторожно постучал в дверь, выдержал вежливую паузу и постучал снова. За его спиной в машине с невыключенной полицейской рацией слышались возбужденные переговоры патрульных, выехавших куда-то в горячую точку… Добрую минуту полицейский стоял на крыльце, пока за дверями раздавалась какая-то суетливая возня и перешептывания. Наконец перед ним появилась жалкая фигура экономки Мюррей. Пока Клеммонс шел за Мюррей через гостиную, он поймал себя на мысли, что экономка не столько потрясена случившимся, сколько напугана.
«Мне с самого начла показалось, что экономка, что называется, темнит, - вспоминал Клеммонс через несколько лет после трагедии. - Я в начале никак не мог понять, в чем тут дело, но почувствовал неладное».
Мэрилин лежала на небольшой кровати уткнувшись лицом в подушку (полицейские называют это положение «солдатской позой» - руки по швам, ноги слегка расставлены). Клеммонс сразу пришел к выводу, что при агонии такие позы не принимаются, следовательно, Монро перенесли сюда и оставили в таком положении. Сержант, обернувшись, спросил двух врачей, оставшихся в холле: «Тело кто-нибудь передвигал?»
Вместо ответа они отрицательно покачали головой. Клеммонс ждал каких0то пояснений и подробностей, но высокий, представительный Энгелберг и маленького роста, подвижный Гринсон продолжали молчать. Подойдя поближе, полицейский стянул с тела простыню.
«Она совершила самоубийство», - произнес наконец Гринсон и, подскочив к ночному столику у постели, указал на «настоящий аптечный киоск». Среди бесчисленных препаратов выделялся пустой пузырек из-под нембутала.
«Вы пробовали вернуть ее к жизни?»
«Нет. Было слишком поздно. Мы добрались сюда, когда все было кончено», - отозвался тот же Гринсон.
«Мне два этих доктора показались отъявленными лгунами, - продолжал вспоминать позднее Клеммонс. - Когда женщина сводит счеты с жизнью, она думает о чем угодно, но только не о порядке. На столике все эти пузырьки и ампулы с таблетками были выставлены как экспонаты на фармацевтической выставке. Место происшествия носило явные следы инсценировки. Больно уж все было прилично и опрятно».
Пристально посмотрев Ральфу Гринсону в глаза, полицейский задал обязательный в таких случаях вопрос? «В какое время она приняла таблетки».
«Мы не знаем», - отвечал Гринсон.
«Мне очень не понравилось его поведение, - отмечал Клеммонс. - Он говорил с каким-то даже вызовом, словно ждал от меня обвинений в измене врачебному и гражданскому долгу».
Сержант хотел допросить экономку, но та куда-то исчезла. Обойдя весь дом, полицейский наконец нашел Мюррей на кухне, где мойка и сушилка работали на полную мощность, как после долгой ночной вечеринки. Одна партия посуды уже сияла чистотой на полке и экономка доканчивала работать со второй. Аккуратная стопка уже выстиранных и высушенных простыней и скатертей лежала на перегородке. Получалось, что экономка уже несколько часов занималась уборкой и стиркой.
Пока Мюррей доставала из стиральной машины полотенца и выкладывала их на ту же перегородку, Клеммонс спросил: «Когда и где была обнаружена погибшая мисс Монро».
«Сразу после полуночи. В спальне, - лаконично ответила Мюррей и по собственной инициативе добавила: - Доктор Гринсон может это подтвердить. Он здесь с половины первого ночи».
«С половины первого ночи», - задумчиво повторил сержант и, вздохнув, направился в гостиную.
«Я напрямик поинтересовался у доктора Гринсона, что его заставило ждать три часа и лишь потом звонить к нам в участок».
Гринсон с каким-то вызовом объяснил: «Мы должны были получить разрешение киностудии. Нам запрещено с кем-либо связываться, не известив руководство отдела по связям с общественностью».
«Руководство какого отдела?»
«Отдела по рекламе студии «XX век - Фокс». Мисс Монро сейчас снимается у них в одном фильме».
Тяжелая рука боссов киностудии не отпускала Мэрилин и после гибели. Все документы о ее работе с компанией улетучились за те часы, которые прошли перед звонком в полицейский участок. С кофейного столика исчезла стопка официальных и рабочих материалов. «Испарилась» стенограмма переговоров на встрече Мэрилин с Питером Ливейтесом. Был опустошен шкафчик актрисы с ее личными материалами. Ни клочка бумаги не осталось следователям для изучения и поисков истины. Мюррей позднее сетовала, что ничего не могла сохранить себе на память - ни писем, ни памятных записок, ни даже сообщений, продиктованных по телефону.
Самое главное и странное в этом самоубийстве было отсутствие хотя бы двух слов, оставленных актрисой, добровольно расстающейся с жизнью.
Однако, кроме сотрудников «XX века» той ночью в «зачистке» дома Монро принимали участие и многие другие темные фигуры.
Сержант Клеммонс, за три десятилетия не остывший от праведного возмущения, и позднее не отступился от своего заявления, сделанного прессе в воскресенье 5 августа 1962 года: «Мэрилин Монро не совершила самоубийство. Она умерла насильственной смертью!»
Журналист и ведущий колонки Джеймс Бейкон (он был первым репортером, появившимся на месте происшествия) позднее посетует: «Никто из нас не знает, что произошло в промежуток времени между обнаружением погибшей и вызовом «скорой помощи». В результате действий, предпринятых в этот период, не думаю, что мы когда-нибудь узнаем, как умерла Мэрилин Монро».
Норман Мейлер, автор «психо-биографии Мэрилин Монро» вторит Бейкону: «Мы никогда не узнаем причин смерти этой великой актрисы. Мы никогда не узнаем, как она умерла. Она вполне могла оступиться, рыдая в самой глубине сердца, не найдя ни у кого и малейшего отклика».
Древние римляне задолго до нас придумали афоризм, неотразимый, как удар молотка: «Ignoramus et ignorabimus».
Фантастический калифорнийский рассвет, когда все небо на востоке разом становится бледно-розовым, приобретает яркий «апельсиновый» оттенок и, наконец, ослепляет радостным солнечным половодьем, вместе с манящим шумом прибоя, гомоном птиц и шуршанием ласкового бриза, - грянул над окрестностями Лос-Анджелеса. За секунду до того, как солнце устроило свой обычный утренний концерт, на Хелена-драйв произошел и по сей день необъяснимый инцидент. Сначала в доме, где лежало бездыханное тело Мэрилин, раздался звук бьющегося стекла, а затем какая-то женщина опрометью побежала по улице, истерически выкрикивая: «Убийцы! Убийцы! Вы довольны, наконец, что она мертва?»
Это не досужая выдумка бульварных изданий. Кроме многочисленных репортеров невольными свидетелями инцидента стали трое соседей Мэрилин. Журналистка Флорабел Мьюир взялась во что бы то ни стало найти «таинственную женщину», сбежавшую с места происшествия. Сначала подозрения журналистки пали на Юнис Мюррей - экономка вполне могла потерять над собой контроль после всего увиденного и услышанного в роковую ночь. Флорабел провела четыре беседы с экономкой, но лишь утвердилась в мысли, что Мюррей - участница устроенного вокруг гибели Мэрилин заговора молчания и манипуляций фактами. Чернокожая служанка Хэйзел Вашингтон приехала в дом слишком поздно, чтобы потрясти округу столь спонтанной и странной по содержанию реакцией на смерть любимой хозяйки. И потом соседи скорее всего узнали бы Хэйзел. В конце концов Мьюир решила, что странное разоблачение на улице выкрикивала Патриция Ньюком, потрясенная тем, что увидела, когда прибыла на Хелена-драйв в 4.45 утра. Журналистка была поражена, что близкую подругу (пусть и попавшуюся под горячую руку Мэрилин и даже уволенную) вызвали позднее других, чуть не одновременно с полицией. Однако встречи и разговоры с Пэт тоже в этом смысле ничего не дали. Личность женщины, выкрикивавшей разоблачения на улице, так и не была установлена. Между тем, эта женщина первой упомянула то слово «убийство», которое на долгие годы оказалось под запретом.

«Я люблю тебя… Я люблю тебя… Я люблю тебя…»
5 августа 1962 года лос-анджелесская радиостанция «Топ форти» вела прямую воскресную трансляцию с пляжа в районе Санта-Моника. В шесть утра толпы тинэйджеров из Бел-эйра, Вествуда, Беверли-хиллз и других районов разбились на кучки, устроившись под разноцветными пляжными зонтами, на шезлонах или прямо на песке. Серфингисты демонстрировали свое искусство на высокой волне утреннего прилива. Ведущий создавал общее праздничное настроение, торговцы мороженым и напитками сновали повсюду и перешагивали через загорелые тела. Отдыхающие давали интервью, самодеятельные группы с гитарами и конгами устраивали репетиции на радость своим друзьям и публике. Из будки с большой надписью «Топ форти» на пляж лились звуки ча-ча-ча, рок-н-рола, песни Элвиса Пресли, Дела Шэннона и неунывающих «Бич бойз». До поместья Лоуфордов от выездной редакции популярной станции расстояние было не более пятисот метров. Внезапно диск-жокей, прервав очередной хит, поставил на магнитофон лиричный хит 1953 года, который написал в свое время Рэй Энтони специально для Мэрилин Монро. Выдержав паузу, ведущий трансляции в цветистой гавайской рубахе подошел к краю импровизированной площадки и изменившимся голосом произнес в микрофон: «Леди и джентльмены! Дорогие друзья… с тяжелым чувством я должен сделать важное сообщение… Мэрилин Монро покончила жизнь самоубийством… Мы сейчас отчаянно пытаемся узнать подробности - как будто эта информация может воскресить великую кинозвезду. Никогда со времен Джин Харлоу никакая другая актриса не воплощала в себе высочайшие образцы красоты и женственности. Мэрилин больше нет с нами. Ей было всего лишь тридцать шесть лет…»
На белоснежном пляже на какое-то время воцарилась тишина, прерываемая лишь ритмичным плеском волн. На заигравшихся на одном пятачке волейболистов шикнули: «Тише вы… Мэрилин Монро умерла…» Парни стояли насупившись или недоуменно переглядывались, словно ожидая какой-то подсказки или команды, как вести себя в этой неловкой ситуации. Некоторые девчонки всхлипывали, дав волю чувствам. В рляжной толпе можно было без труда высмотреть десятки «маленьких Мэрилин» - девчонок с прическами и гримом своего кумира. В лучах разгорающегося рассвета пронзительные крики чаек казались тоскливыми… Ведущий с наушниками на голове, кашлянув, сообщил: «Наша радиостанция сегодня передаст все материалы, все песни, все, что имеем, о божественной и безвременно ушедшей Мэрилин…»
Над пляжем послышалась колыбельная из давнего мюзикла:
Я куколке скажу: «Не плачь, дружок, не плачь!»
В кроватку положу. Она должна поспать.
Спою ей «Баю-бай» - она ведь сирота.
Пусть ей приснится мать, а я открою ворота.
Стук-стук… По камешкам коляска
Колесами стучит.
Нам не страшна в дороге тряска.
Нас горизонт к себе манит.

Впервые после страшного пожара в Бел-эйр, случившегося годом ранее, газеты «Лос-Анджелес геральд» и «Лос-Анджелес таймс» оперативно выбросили на газетные прилавки экстренные выпуски. Отдыхающие на пляжах жадно раскупали газеты, как пирожки или мороженое. «Лос-Анджелес таймс» на первой полосе напечатала самым большим шрифтом простой заголовок «МЭРИЛИН УМЕРЛА».
В стоящих у моря роскошных виллах воцарилась мертвая тишина. За годы правления Кеннеди обитатели «Золотого берега» настолько привыкли видеть, слышать Мэрилин, любоваться ею, сплетничать о ней, что теперь вдруг ощутили щемящую пустоту и растерянность. Зеваки невольно искали глазами виллу Лоуфордов с опущенными несмотря на наступивший день шторами на окнах, словно ожидали оттуда какого-то сигнала или разгадки. Позднее, словно вместо августа вдруг наступил штормовой февраль, громадные окна с цветными витражами были дополнительно закрыты на ставни. В это время, закрывшись от внешнего мира, Питер Лоуфорд рыдал в телефонную трубку, в которой рекламный агент Руперт Аллан нетерпеливо кричал: «Питер, я ничего не пойму. Черт побери, могу я узнать, что случилось прошлой ночью? Ты ведь был последним, кто разговаривал с Мэрилин?»
«Последним, предпоследним… Не знаю… Мне плохо, я этого не перенесу…»
«Будь мужчиной и объясни, что там произошло».
Всхлипывая и причитая, потрясенный горем Лоуфорд изложил в конце концов версию, которую, с большими отклонениями, повторял до конца своей жизни. Обычно жизнерадостный актер-британец, друг и устроитель досуга сильных мира сего, трижды женатый приятель и родственник братьев Кеннеди в последний раз исповедался, не скрывая слез, летом 1982 года газете «Лос-Анджелес тайм» - за четыре неполных недели до своей собственной кончины.
А в то «черное воскресенье» 5 августа 1962 года Аллану удалось узнать наконец следующее.
В субботу сразу после обеда Лоуфорд пригласил Мэрилин на званый ужин с барбекью. Они должны были закусить на веранде пляжного домика и немного «оттянуться и отдохнуть». Сначала актриса, вроде бы, проявила интерес к этому приглашению. Договорились, что их общие друзья, супруги Нэйарс, привезут Мэрилин на виллу, а потом доставят домой. Когда Лоуфорд позднее напомнил Мэрилин о своем приглашении, актриса, сменив милость на мрачную замкнутость, наотрез отказалась приехать: «По ее голосу и заплетающемуся языку стало понятно, что у нее началась очередная депрессия».
Монро позвонила сама около 20 часов вечера, когда почти все гости были в сборе и, якобы, сказала: «Я подошла к самому краю… Попрощайся за меня с Пэт, попрощайся с президентом и попрощайся с самим собой, Питер, потому что ты - хороший парень».
Лоуфорд хотел, было, отправиться немедленно на Хелена-драйв, но его отговорил его рекламный агент Милт Эббинс: «Питер - ты не просто артист и приятель Мэрилин. Не забывай, что ты - зять президента страны». Эббинс на всякий случай посоветовался по телефону с Милтоном Рудиным, тот связался с Юнис Мюррей и пришел к выводу: с Мэрилин не происходит ничего особенного. Вот и все.
Руперт Аллан пришел к выводу, что Лоуфорд не просто скрывает что-то, а лжет - никогда бы Мэрилин не обращалась к Лоуфорду в трудную минуту. Она ненавидела специалиста по гала-представлениям и оргиям. С кем Мэрилин могла бы связаться перед гибелью, так это с женой Лоуфорда, но Патриция Кеннеди в этот момент находилась в Хайэннис-порт.
Вспоминая события тридцатилетней давности, Аллан печально кивал головой и убежденным тоном утверждал: «Мэрилин могла бы позвонить Лоуфорду только в одном случае - если бы была уверена, что у него в гостях находится Роберт Кеннеди…»
Подобно кругам по воде страшная новость постепенно доходила до близких друзей Мэрилин, превращая чудесный августовский день в непристойную декорацию вполне реальной трагедии.
Телефонный звонок поднял с постели Уайти Снайдера, находившегося в своей квартире в Малибу.
«Папа, ты уже проснулся? - поинтересовался Снайдер-младший. - Ты уже слышал, что случилось?»
С екнувшим сердцем Уайти Снайдер неожиданно даже для самого себя переспросил: «Что-то стряслось с Мэрилин? Она умерла?»
«Мне очень жаль тебя, папа, но ты прав…»
Снайдер, сбросив остатки сна, оделся и на машине пулей помчался на Хелена-драйв. По Пасифик-хайвей он мчался мимо виллы Лоуфордов в сторону Брентвуда. Известие о смерти Мэрилин и собственная страшная догадка, дикие предположения - все это никак не укладывалось у гримера в голове. Ему нужно было самому все увидеть, чтобы убедиться в реальности трагедии.
Когда он подъехал к дому Мэрилин, первое, что бросалось в глаза, это была толпа людей из СМИ. К дому нельзя было пробиться между фургонами теле- и радиостанций. Всюду сновали парни и девушки с магнитофонами, кучковались паппарацци, слышалась иностранная речь, в основном на французском и итальянском. Общепланетарная публика жаждала подробностей, но Снайдер был слишком потрясен, чтобы давать интервью. Чуть ранее секретарша Ньюком, пробираясь между журналистами, дала волю эмоциям: «Вы - пиявки! Вы - ненасытные вампиры! Вы можете ее оставить в покое хотя бы на смертном ложе?»
Покинув свой «Фольксваген», Снайдер наконец приблизился к знакомым деревянным воротам, бормоча себе под нос: «Подонки!»
«Вы это мне?» - удивился полицейский, преграждавший Снайдеру путь.
«Нет, не вам… Я - Уитни Снайдер, гример мисс Монро. Мне нужно пройти».
Полицейский только отмахнулся от него рукой: «Всем туда нужно пройти».
«В голове у меня царил полный сумбур, - вспоминал позднее Снайдер. - Собственно. Мэрилин, кажется, уже не было в доме, но мне нужно было убедиться в том, что случилось».
Получив от ворот поворот, гример вернулся у своему «Фольксвагену». По радио корреспондент «Юнайтед пресс интернэшнл» комментировал самоубийство «Богини любви», которая оборвала свою жизнь с помощью снотворного. Она была одна в момент своей смерти. Она предпочла умереть без свидетелей… Сверхдоза барбитуратов поставила точку в ее бурной карьере и жизни…»
«Черта с два…» - подумал Снайдер. И крикнул в толпу репортеров, заглядывавших в окна его машины: «Ничего подобного!»
Журналисты, пожимая плечами и усмехаясь, разошлись, освободив проезд. Гример, всем обязанный Мэрилин, направился домой, чтобы собраться с силами и выполнить обещание, данное в свое время своей покровительнице - «Уайти, обещай, что никому не позволишь прикоснуться к моему лицу, когда я умру…»
Толпа журналистов шумно приветствовала Пэт Ньюком, которая в сопровождении доктора Гринсона и Милтона Рудина с трудом добралась до машины Юнис Мюррей. Радостный гул, поднятый журналистами, подобал бы встрече с певицей, возвращающейся с концерта, или спортсменки, только что поставившей мировой рекорд. Репортеры тыкали объективами камер в окна машины и подносили микрофоны под нос несчастной секретарши.
Плечи Патриции содрогались от неконтролируемых рыданий. Она взмолилась: «Милтон, поехали скорей отсюда».
Репортер Эн-би-си выкрикнул, поднявшись на цыпочки, и помахав ей рукой, чтобы привлечь к себе внимание: «Мисс Ньюком! Что вы чувствуете в эту минуту?»
Пэт скорее прошептала, чем произнесла: «А что бы почувствовали вы, когда узнали, что ваш лучший друг убил самого себя? Что бы вы сделали в такую минуту?»
Когда журналисты наконец выпустили машину из своей толпы, а доктор Гринсон поднял наконец стекла, Пэт Ньюком разрыдалась, уже никого и ничего не стесняясь.
Милтон Рудин своим звонком разбудил Пэт Ньюком, находившуюся в своей квартире на Беверли-хиллз, примерно в 3.35 утра, то есть за час до того, как врач Энгелберг позвонил в полицию. Она бросилась в Брентвуд и встретила в доме Монро своего шефа Артура Джейкобса, который заведовал у Мэрилин связями с общественностью. Находясь на месте трагедии, они смогли спрятаться от сержанта Клеммонса. Джек Клеммонс по этому поводу позже заявил: «Я шестым чувством ощущал, что Ньюком и прочие скрываются где-то рядом…»
Юнис Мюррей описывает тогдашнее состояние Патриции как «близкое к истерике»: «Она долго бродила по дому. Полиции нужно было опечатать дом на некоторое время, а секретарша все никак не уходила. Ее чуть не силком пришлось выводить на улицу».
По словам экономки, к тому времени, когда приехала Ньюком, «по дому шаталась такая толпа народа, что ее просто не заметили». В действительности, засев в телефонной комнате, секретарша звонила репортерам всего мира. «Я переговорила в воскресенье более чем с шестью сотнями журналистов, - вспоминала Ньюком. - Это была моя профессиональная обязанность и долг памяти перед Мэрилин». Всего, по его словам, в доме Монро после трагедии побывали «более полутысячи человек, которые появились еще до моего приезда».
К 11 часам утра, когда Ньюком вывели из дома, внутри оставались три охранника студии «XX век - Фокс», Артур Джейкобс, техник компании «Дженерал телефон» (последний зачем-то отключил всю телефонную связь), а также репортеры агентства ЮПИ Джеймс Бейкон и Джеймс Хадсон. В этой разношерстной толпе своим внешним видом (темные брюки, белые рубашки, начищенные до блеска туфли) четверо визитеров, представлявших то ли секретную службу президента, то ли агентство Гувера.
Незадолго до полудня появилась служанка Хэйзел. Вашингтон и ее муж Рокки, следователь лос-анджелесской полиции. Супруги собирались забрать принадлежавший им карточный столик и стулья, которые они одолжили на время Мэрилин. Перенося мебель через холл, служанка заметила, что какие-то хорошо одетые джентльмены жгли большую груду документов, бросая бумаги в гигантский камин мексиканского стиля. Запоры на металлическом шкафчике, в котором Мэрилин хранила личные материалы, были к этому времени взломаны ломиком, а выдвижные ящички выпотрошены дочиста. Через десять дней душеприказчиками Монро придется ставить на этот шкафчик новые запоры, но к тому все ценное, включая документы студии «XX век» исчезнут.
Служанка задержалась у камина, чтобы понаблюдать за аутодафе. Она заметила, что огонь уже охватил перекидные стенографические блокноты Монро, а на полу своей очереди дожидаются юридические документы о новом контракте на один миллион долларов, заключенный актрисой с «XX веком». В общей куче видны были несколько магнитофонных бобин с пленкой, фрагменты книжки, куда Мэрилин записывали даты запланированных деловых и личных встреч, какие-то смятые листки, исписанные почерком Мэрилин. Стенографические блокноты были, наверное, самым важным элементом в процедуре сжигания. Эти блокноты переодетая и замаскированная Мэрилин брала с собой, когда под видом стенографистки встречалась с президентом. ТО, что начиналось как конспиративная уловка, превратилось для Мэрилин в привычку. Она заносила в блокноты все, что ей приходилось слышать от братьев Кеннеди. Хотя она не всегда понимала, о чем идет речь, у нее было много удобных случаев, чтобы записать кое-что о вторжении в Заливе Свиней, заговоре с целью покушения на жизнь Кастро, конфиденциальные факты о мафии.
Дублерша актрисы сообщает, что Мэрилин «в этих больших блокнотах писала о всевозможных вещах. Они заменяли ей дневник».
В огне камина исчезли документы и все копии устных переговоров, касавшихся восстановления Мэрилин на работе и проводившихся с Питером Ливейтесом в присутствии Пэт Ньюком. Секретарша сидела в укромном уголке спальни, когда один из шефов студии раздавал щедрые обещания. Затем Ньюком перепечатала эти записи и сделала с них фотокопии. После «бумажного холокоста» осталась одна лишь пустая папка с надписью на обложке «Что-то приходится отдавать. Июль 1962 года».
Через четыре часа после того, как супруги Вашингтон забрали и увезли свою мебель, в их доме на Болдуин-хиллз появились федеральные агенты, пытавшиеся учинить Хэйзел допрос. «Она ничего не знает». - заступился за жену Рокки Вашингтон. Больше Хэйзел никто не тревожил.
Патриция Кеннеди-Лоуфорд, гостившая в это время в усадьбе семейства Кеннеди в штате Массачусетс, упала в обморок, услышав по радио о гибели своей подруги. По крайней мере она тотчас бросилась собирать вещи, чтобы лететь на похороны.
В четырехстах милях от дома Монро в своем высоком розового цвета особняке кинозвезда Джейн Мэнсфилд, узнав о смерти Мэрилин впала в почти истерическое состояние. Нервно расхаживая вокруг бассейна в форме большого сердца, Джейн размышляла о своих собственных амурных делах с президентом Кеннеди и в конце концов, схватив за руку своего помощника Рэя Стрейта, произнесла почти историческую фразу, которую потом по поводу и без повода будут с многозначительным видом повторять другие люди при других обстоятельствах: «Вот видишь - следующей буду я!» Стрейт вспоминает состояние звезды «XX века»: «Она до смерти боялась братьев Кеннеди. Она всегда считала, что они как-то причастны к смерти Мэрилин». По счастливому стечению обстоятельств, в отличие от братьев Кеннеди, с Джейн Мэнсфилд «ничего такого» не случилось.
В течение нескольких воскресных часов масс-медиа взялись вплотную за «дело Монро». Среди тысяч телефонных звонков, раздававшихся по всему земному шару, никто из репортеров не подумал о том, что неплохо было бы связаться с кем-нибудь из семейства Кеннеди. Связь между кинозвездой и президентом оставалась тайной за семью печатями. «Эра деликатности» в отношении властей предержащих была в полном разгаре и личная жизнь высших политиков оставалась вне пределов гласности.
Заголовки и редакционные комментарии тогдашних газет говорят сами за себя: «Самоубийство самой красивой, но не самой счастливой!», «Атомная» Мэрилин сводит счеты с жизнью. Кто виноват?», «Кому звонила Мэрилин в последнюю минуту своей жизни?»
Московские «Известия» написали, что Голливуд породил Мэрилин и он же ее убил. Ватиканская «Оссерваторе романо» назвала Голливуд символом деградации общественной морали, а Мэрилин - жертвой навязанного ей Голливудом безбожного образа жизни: «Ее смерть выходит за пределы личной трагедии и приобретает общественное звучание». Парижская «Орор» назвала Мэрилин «экранным символом победоносной женщины и одновременно - всего лишь испуганным ребенком, которого Голливуд не сумел избавить от скорби». Журнал «Тайм» отмечал: «Самоубийство - печальное и ироническое свидетельство того, что мисс Монро стремилась к творчеству». «Нью-Йорк джорнэл америкэн» пришел к выводу: «Монро вступила в джунгли, именуемые Голливудом, и Голливуд переделал ее по своему образу и подобию» (в переводе на русский язык здесь теряется каламбурный нюанс, поскольку «Голливуд» дословно означает «Святой лес»). Стокгольмская «Дагенс Нюетер» сделала следующий вывод: «Мэрилин стала жертвой ослепительного сияния, строгих требований, щелкающих бичей, одобрительных и презрительных выкриков, всех фокусов, которые превращают храм киноискусства в цирковой балаган».
Однако и представление в дешевом балагане всегда проходит по своим правилам. Боссы студии «XX век - Фокс» отпели Мэрилин по всем канонам голливудского фарисейства. Вечером 5 августа 1962 года состоялось «стратегическое совещание» в офисе Артура Джейкобса на бульваре Сансет. После бурных дискуссий решено было представить публике сценарий «случайной смерти» Мэрилин Монро, хотя, добавляет задним числом Руперт Аллан, «никто из нас в это не верил».
Сценарий, разработанный лучшими рекламными головами, сводился к следующему. В ночь на воскресенье 5 августа в 3.30 утра экономка Юнис Мюррей заметила, что в спальне Монро горит свет. Мюррей выскочила из дома, заглянула в окно и увидела хозяйку, лежавшую на постели «в странноватой позе». Она позвонила Гринсону и подняла тревогу, а тот обнаружил, по прибытии, бездыханное тело своей пациентки. Вызванные на место происшествия д-р Энгелберг констатировал смерть Монро в 4.00. Представитель полиции зафиксировал, что с телефонного аппарата Монро никаких звонков не делалось.
Во всех первых сообщениях прессы на все лады повторялась эта стройная и абсолютно лживая история о гибели Мэрилин. В своих интервью Гринсон, Паркер и Артур Джейкобс терпеливо разъясняли: Мэрилин страдала от бессонницы и потому приняла обычную дозу снотворного. Проснувшись через полчаса, актриса приняла вторую дозу и еще через тридцать минут - третью. Вот так, постепенно, содержание снотворного достигло в организме звезды смертельного уровня.
Тысячи репортеров, звонивших в дом Монро, в полицию и на киностудию, получали и безропотно проглатывали столь прозаический сценарий. Еще через пять дней сказка о «случайной смерти» получила форму официального заявления, сделанного коронером графства Лос-Анджелес, который сообщил, что смерть актрисы последовала «в результате отравления барбитуратами - конкретно, нембуталом и хлор-гидратом». Еще через пять дней коронер обнародовал окончательный вердикт о «вероятном самоубийстве», хотя некоторые из его сотрудников остались при своем мнении о гибели звезды. К тому времени начальник лос-анджелесской полиции Паркер поручил проведение следствия вновь созданному секретному отделу. Это означало, что по «соображениям безопасности» все подробности следствия будут недоступны для посторонних.
Пока коронеры, следователи и рекламные агенты пытались объяснить обстоятельства гибели Мэрилин, безутешный Джо Димаджио занимался подготовкой похорон своей бывшей жены. Джо с самого начала дал всем понять, что не подпустит к этой скорбной церемонии Голливуд, «задушивший Мэрилин в своих любящих объятиях».
В скромном списке из 24 человек, получивших приглашение проводить Мэрилин в последний путь 9 августа, публика могла узнать лишь фамилию великого спортсмена. Все остальные участники траурной церемонии читателям газет были абсолютно неизвестны. Буквально в последнюю минуту Димаджио связался с распорядителем, назначенным похоронным бюро: «Да, и проследите, чтобы на похоронах не было никого из этих проклятых Кеннеди!» Не был допущен на похороны и Фрэнк Синатра, хотя для многих он представлялся верным другом и союзником Мэрилин.
«Я мону понять причину таких решений, - сообщает Руперт Аллан. - Брак Димаджио с Мэрилин был разрушен из-за ограничений, которые накладывала на супружество ее карьера в кино. Кроме того, Джо знал почти все о ее отношениях с братьями Кеннеди. Он знал, что они с ней сотворили».
Пэт Кеннеди-Лоуфорд, пересекшая страну в траурном платье, была остановлена у ворот скромного кладбища Вествуд-мемориал-парк. Она хотела хотя бы в единственном числе представить на траурной церемонии все свое огромное семейство, а ей объяснили, что именно принадлежность к клану Кеннеди закрывает ей вход в некрополь, где хоронили ее подругу.
Первый (и последний) в жизни собственный дом Мэрилин на Хелена-драйв поражает до сих пор своим скромным, непритязательным видом, никак не соответствующим статусу и славе суперзвезды. Местом ее успокоения стал грязновато-розовый каменный склеп на неухоженном участке небольшого кладбища Вествуд-мемориал-парк, обнесенного простыми шлакоблочными плитами. Было ли это невзрачное кладбище выбрано для Мэрилин из-за того, что на ней висел приговор «Самоубийца»? Или Димаджио хотел, чтобы после смерти Мэрилин наконец освободилась от гнетущего влияния «фабрики грез»? Во всяком случае последним пристанищем Мэрилин не стал пантеон Форест-лоун, где покоятся многие идолы Голливуда, ни кладбище Голливуд-гарденз, приютившее безвременно скончавшегося Рудольфо Валентино и других кумиров «серебряного экрана».
Кинознаменитости, не допущенные на кладбище, были «представлены» на церемонии своими венками, украшенными розовыми гвоздиками и туберозами.
Димаджио брел за катафалком, вспоминая все жестокости, которые пришлось вытерпеть от Голливуда Мэрилин за последние сто дней ее жизни. Вряд ли он считал организованный им для киношников бойкот демонстрацией, публичной пощечиной или чем-то еще в этом духе. Не сумев защитить Мэрилин, наконец спасти ее у самого край пропасти, он никого не винил, а поступил просто, по-мужски, со старомодным достоинством и не преследуя цели кому-то отомстить. Последнюю ночь Димаджио провел на коленях у гроба Мэрилин, перебирая в памяти все счастливые моменты их совместной жизни, которая и продлилась-то девять месяцев. Вытирая слезы, Джо с благодарностью думал о настоящих друзьях Мэрилин, выручавших ее из бесконечных передряг, кроме этой, оказавшейся последней, Молодец Уайти, сдержал свое давнее слово, набрался духа и, подкрепляя себя глотками джина, сделал все по-людски. Мэрилин лежит среди цветов сама как не спевшая увясть роза.
Когда скромный бронзовый гроб в сопровождении небольшой процессии под несчастно палящим солнцем прибыл к конечному пункту, Джо одернул безупречный черный костюм и хрипловато произнес: «Мы специально организовали такие скромные проводы в последний путь, потому что она всегда мечтала о покое…» Его слова потонули в волне шума, донесшейся от промышленного квартала Западного Лос-Анджелеса. Он оглядел небольшую толпу, в которой без труда нашел печальные лица Милтона Рудина и Мартина Гэнга, юристов актрисы, Ли и Полы Страсбергов, Пэт Ньюком и Артура Джейкобса, Гринсонов, явившихся в полном семейном составе и Юнис Мюррей. Все остальные люди были мелкими техническими работниками, незаметными для мира (и друг для друга) мастерами своего дела, помогавшими Мэрилин в течение многих лет.
В крошечной часовне, не вместившей и половину участников церемонии, совершенно незнакомый Мэрилин и всем присутствующим пастор лютеранской церкви произвел очень непродолжительный обряд отпевания, перебиваемый в паузах рыданиями Пэт Ньюком и Джоан Гринсон.
За воротами кладбища толпились около трех сотен фотографов, вооруженных камерами с длиннофокусными объективами. Звуки траурной мелодии, записанной на магнитофонную пленку, по эту сторону кладбищенской ограды заглушались непрерывным жужжанием и щелканьем десятков затворов камер и негромкими, но не утихающими ни на минуту разговорами.
Со стороны грязно-розового склепа донесся фальцет Ли Страсберга, столько раз подводившего Мэрилин в периоды, когда она нуждалась не в поучениях, а в помощи: «Мэрилин Монро была легендой.
Своей жизнью Мэрилин Монро создала миф о том, чего может долбиться бедная девушка, родившаяся в годы Депрессии. Для всего мира она стала символом вечной женственности. Однако у меня нет слов, чтобы описать этот миф  и пересказать эту легенду. Такой Мэрилин Монро я не знал.
Мы, собравшиеся здесь и сейчас, знали иную Мэрилин - сердечную, импульсивную и в то же время легко ранимую, нежную, боящуюся остаться в одиночестве, и в то же время всегда испытывающую жажду жизни и тянущуюся к самоутверждению…
Несмотря на все высоты и великолепие, достигнутые ею на экране, она всегда думала о будущем, она предвкушала участие во многих волнующих начинаниях. Она, так же как и я, считала, что ее карьера только начинается. Мечта, которую она лелеяла еще в далеком детстве, не оказалась миражом…
Я искренне жалею о том, что публика, любившая ее, не имела возможности увидеть ее такой, какой наблюдали ее мы во многих ролях - предвестников того, чем она могла стать. Вне сомнения, она стала бы одной из величайших актрис сцены…»
Стоявшие несколько на отшибе от толпы репортеров двое  мужчин в строгих костюмах обменялись репликами, не меняя постного выражения лиц:
«Бла-бла-бла… Бла-бла-бла… Любят эти нью-йоркские очкарики ни о чем язык чесать».
«Да уж… Шеф сказал бы что-нибудь вроде: «Бабы - они как туфли. Покупаешь дорогие туфли, любуешься ими, а потом изнашиваешь, выбрасываешь и покупаешь новые…»
В этот момент у ворот кладбища появился Фрэнк Синатра (в костюме за восемьсот долларов, как четко определили с любопытством поглядывающие на него газетчики). Венок у певца-миллионера приняли, но к Мэрилин не пустили и он присоединился к группе, в которой стояли Дин Мартин, Руперт Аллан, Патриция Кеннеди-Лоуфорд, Роберт Слэтцер и другие «отверженные».
По иронии судьбы, среди оставшихся вне кладбищенской ограды, оказались те, кто был гораздо ближе к Мэрилин (по крайней мере в последние месяцы ее жизни), чем те, кого Димаджио причислил к группе «избранных». Рекламный агент Джон Спринджер не без ехидства прокомментировал процедуру, с помощью которой Димаджио составлял список допущенных на похороны: «Джо все взял в свои руки и вычеркивал из предварительного списка фамилию за фамилией. Взглянет на следующую строчку и говорит: «Такой-то» не должен приходить… И «Такая-то» пусть не приходит». Вот и весь критерий отбора».
Рядом со Слэтцером оказался нью-йоркский журналист, автор колонки светских сплетен Уолтер Уинчел, который не мог в взять толк - что же именно происходит по ту сторону ограды.
«Кто все эти люди?» - спросил он Слэтцера.
«Абсолютные незнакомцы, - объяснил Слэтцер. - Незнакомцы, работавшие когда-то на Мэрилин…»
Перед тем, как гроб занесли в склеп №33 (Мэрилин в завещании просила не предавать ее тело земле), Димаджио в последний раз подошел к Мэрилин. Он плакал теперь, никого и ничего не стесняясь и шептал словно читал молитву: «Я люблю тебя… Я люблю тебя… Я люблю тебя…»
Димаджио распорядился, чтобы каждую неделю к «захоронению №81128» из ближайшего цветочного магазина «Флер де Пари» доставляли букеты свежих роз. Джо тем самым выполнил обещание, данное Мэрилин. Цветы от Димаджио возлагались на могиле Монро более двух десятилетий.
Через пару дней режиссер Джон Хьюстон скажет репортерам: «Клянусь, никто в Голливуде не пролил над Мэрилин и единой искренней слезы».


Гипотезы и версии
«Я была одной из тех девушек, которых находят в спальне с пустым пузырьком из-под снотворного, зажатым в мертвой руке». Мэрилин Монро.
«Есть три рода подлецов на свете: подлецы наивные, то есть убежденные, что их подлость есть высочайшее благородство, подлецы, стыдящиеся собственной подлости при всенепременном намерении все-таки ее докончить, и, наконец, просто подлецы, чистокровные подлецы». Федор Достоевский.

Убийство или самоубийство? Этот вопрос о событиях 5 августа 1962 года продолжает будоражить воображение миллионов людей и по сей день. Спрос рождает предложение. В середине 80-х годов «Монровиана» насчитывала около 40 большеформатных книг, посвященных жизни и преждевременной кончине великой актрисы. Сейчас на специальном интернетовском сайте поклонников Мэрилин Монро список книг о ней (разумеется, далеко не полный) насчитывает 78 наименований только англоязычных авторов, каждый из которых дает свою версию ухода Мэрилин из жизни. Если приплюсовать все книги о Мэрилин, вышедшие в мире за 40 лет, можно спокойно говорить о более чем ста гипотезах, каждая из которых имеет право на существование. В книге автора Николая Карева «Разноэтажная Америка», вышедшей по свежим следам трагедии в лос-анджелесском пригороде, делается четкий общий вывод: «Голливудская трясина цепко ее держала. В конечном счете с Монро произошло то же, что и со многими талантливыми артистами в Голливуде: она потеряла интерес к жизни - жизни без надежды, без мечты, без подлинного творчества».
Голливуд устами представителя кинокомпании «ХХ век - Фокс» уже 5 августа изложил, пожалуй, самую первую версию гибели Монро. В 3 ч. 30 мин. утра экономка Юнис Мюррей заметила, что в спальне хозяйки горит свет. Выбежав на улицу и заглянув в окно спальни, Мюррей увидела Монро в «странной позе». Экономка позвонила доктору Гринсону и подняла тревогу. Гринсон, обнаружив актрису уже без признаков жизни, вызвал ее лечащего врача, который приехал в 4 часа и констатировал смерть. Представители «ХХ века» подарили публике «сценарий о случайной смерти», подкрепленный авторитетом властей и медицины. Представитель полиции заявил, что никаких телефонных звонков из дома Монро в ту ночь не производилось. Ральф Гринсон, потрясенный смертью пациентки, заявил полиции и прессе: «Мы ее потеряли. Она совершила самоубийство».Начальник полиции Лос-Анджелеса на одной из первых пресс-конференций сообщил: «Мэрилин Монро случайно приняла слишком много таблеток нембутала».
Хотя очень многое в официальной версии было шито белыми нитками, а сержант Клеммонс практически сразу заявил о своих подозрениях, в течение почти десяти лет самоубийство Мэрилин не подвергалось сомнению ее биографами и авторами тысяч газетных публикаций и телевизионных сообщений. Однако уже тогда внимательный читатель мог обратить внимание на разнобой в описании очень существенных деталей.
«Мэрилин лежала в совей постели лицом вниз, сжимая в руке телефонную трубку. Сам аппарат был сброшен на пол…» «Она лежала на постели голая. Голова свисала, словно оторванная от тела, вместе с копной волос, Рука сжимала телефон…» «На широкой низкой постели распростертое по диагонали и накрытое простыней лежало тело…» «Мэрилин, обнаженная, лежала поперек кровати, подмяв под себя простыни!» Последние две цитаты о теле, которое лежит одновременно поперек и по диагонали кровати, взяты из одного и того же исследования. Есть еще свидетельства, что «Мэрилин лежала, совершенно обнаженная, неестественно уткнувшись лицом в подушку и не подавая признаков жизни» и «Она лежала на спине, широко раскинув руки, точно распятая».
Не надо быть Шерлоком Холмсом или иметь семь пядей во лбу, чтобы заметить вопиющие противоречия в этих описаниях одного из самых важных пунктов в любом расследовании причин скоропостижной смерти. Все-таки следствие вели не безграмотные ленинградские следователи, которые, составляя протокол о смерти Есенина, делали по четыре ошибки в слове «еще», а грамотные лос-анджелесские профессионалы, вооруженные по последнему слову криминологической техники. Даже отпечатки пальцев в доме Монро не были сняты, не говоря уже о более мелких упущениях. Если искусствоведам и авторам бульварно-разухабистых разоблачений простительно «жонглировать» бездыханным телом Мэрилин, то специалисты должны говорить о сантиметрах или дюймах и о том, как ориентировано было тело относительно окна, дверей или, на худой конец, сторон света. Один из русскоязычных авторов упоминает «широкую низкую постель». Да, по идее, место отдыха (или ночных бессонниц) голливудской суперзвезды должно впечатлять своими размерами, но на фотографии, сделанной Джорджем Баррисом, виден небольшой и, действительно, невысокий топчан, тотчас наводящий на мысль, что Мэрилин погибла не в основном (тоже довольно скромном), а в гостевом домике. Тогда показания Юнис Мюррей и официальную версию можно сразу поставить под сомнение.
И потом… Кому посылала Мэрилин свой последний «телефонный зов в ночи»? Неутомимая журналистка Флорабел Мьюир, специализирующаяся на уголовной тематике в газетном концерне Херста, тогда же (5 августа 1962 года!) сделала элементарный шаг. Она связалась с компанией «Дженерал телефон» и попросила: «Дайте мне список телефонных звонков, сделанных Мэрилин за последние три дня».
Поскольку Мэрилин, естественно, не успела оплатить эти повременные счета за переговоры, такая информация могла бы оказаться весьма полезной и для серьезного журналиста (и тем более полицейского) расследования.
«Не могу ничем помочь, - услышала Флорабел от заведующего отделом расчетов. - Все записи исчезли».
«Кто их забрал?» - удивилась журналистка.
«Мы думаем, это были федеральные агенты», - спокойно объяснил представитель телефонной компании.
В одном исследовании утверждается, что конфискованы были все телефонные счета Мэрилин Монро за три летних месяца.
Джо Хайамз, ветеран голливудской журналистики, продублировав попытку Флорабел независимо от коллеги и по поручению «Нью-Йорк геральд трибьюн», установил, что «незадолго до рассвета появились мужчины в темных костюмах и хорошо начищенных туфлях». Именно эти джентльмены и конфисковали все телефонные счета Мэрилин. С перерывом в пять дней офис коронера Лос-Анджелеса сделал два специальных заявления о причинах смерти Монро, наступившей в результате отравления барбитуратами, в частности, нембуталом и хлорал-гидратом». Речь идет о «вероятном самоубийстве», гласил окончательный вердикт.
Лето 1962 года было для Мэрилин не только периодом эмоциональных взлетов и падений, но и временем напряженной работы, устремленной в будущее. Работая над книгой с фотографом Джорджем Баррисом, Мэрилин, сделав перерыв, предложила соавтору бокал шампанского и произнесла тост: «Выпьем за будущее и все, что оно для нас приготовило хорошего!» Во время той же беседы она говорила Баррису: «Конечно, я хворала и вы знаете, что потом со мной происходило. Газеты и журналы были забиты материалами о моей истории. А теперь я просто выжидаю… Я хотела бы стать прекрасной актрисой. Актерская работа это вся моя жизнь. Лично для меня самой счастливое время - это данный момент. Передо мной открылась будущая перспектива и я с нетерпением жду ее осуществления».
Уязвимая во многом Мэрилин не собиралась сдаваться, и тем более умирать. Ей нужно было наконец обустроить свой дом и провести в порядок сад. Она вот-вот должна была подписать миллионный контракт с «ХХ веком» и договор с итальянскими кинокомпаниями, по которому за съемки в четырех картинах получила бы 11 миллионов - не итальянских лир, а долларов. На следующую после 5 августа неделю у нее были запланированы званые обеды и ужины. Она договорилась на три дня съездить в Нью-Йорк и не только посетить театры и навестить друзей, но и провести переговоры об участии в интересном (и денежном) бродвейском проекте. Кроме этих вполне реальных планов на ближайшее будущее, есть вообще удивительные факты, которые не вписываются в официальную версию о самоубийстве. В интернетовском море информации автору этих строк удалось отыскать поразительное утверждение: «Мэрилин в последний период своей жизни часто виделась с Джо Димаджио. В конце концов они решили снова пожениться. Свадьба была назначена на 8 августа 1962 года». Эту информацию, разумеется, следует еще проверять и перепроверять, но заявление того же Питера Лоуфорда, сделанное 6 августа 1962 года, не нуждается в комментариях: близкий друг и Мэрилин, и братьев Кеннеди, и певца Синатры ничтоже сумняшеся заявил, что главной причиной самоубийства Монро была невозможность сниматься в фильме «Что-то приходится отдавать». Бедный Лоуфорд после такого попадания пальцем в небо вынужден был уйти в глубокое подполье. Репортеры, звонившие в его лос-анджелесский офис, слышали в ответ стереотипно-уклончивое: «Мистера Лоуфорда некоторое время не будет в городе. Оставьте ваш номер телефона, и секретарь мистера Лоуфорда попытается устроить вам встречу с ним до конца этого года». На дворе стоял еще август… Даже сержант из отдела по расследованию убийств, принявший дело у Клеммонса, пытаясь допросить важного свидетеля, упирался в глухую стену: «С мистером Лоуфордом связаться нельзя, поскольку он улетел на самолете. Точное его местоположение сейчас неизвестно, но я обязательно попрошу его перезвонить вам при первой же возможности». Энтони Саммерс, автор книги «Богиня (тайные жизни, прожитые Мэрилин Монро)», предполагает, что именно Питер Лоуфорд, наняв частного детектива, устроил «зачистку» в доме Мэрилин и в течение нескольких часов, пока тело актрисы еще не остыло, уничтожил все улики, указывающие на связь актрисы с братьями Кеннеди. Не исключено, что при этом была сожжена предсмертная записка Мэрилин или ее неоконченное письмо. Такую версию подтверждает третья жена Лоуфорда Дебора Гулд - муж-де сам признавался, что устроил в доме Мэрилин «большую уборку». Поэтому, мол, экономке и пришлось все мыть, стирать и чистить после лоуфордовской акции прикрытия.
Более того, считает Саммерс, Роберт Кеннеди (с Питером Лоуфордом или самостоятельно) прибыл в дом Мэрилин после ее предсмертного звонка, но при этом застал потерявшую сознание актрису еще живой. Такой вариант будто бы подтверждают водители и санитары «скорой помощи», доставившие умирающую актрису в клинику, а потом, когда все было кончено, обратно на Хелена-драйв.
В общем, полагает Саммерс, «вероятнее всего, что в роковую ночь никакого серьезного уголовного преступления не было, хотя возвращение трупа Мэрилин из клиники домой выглядит весьма странно, а Лоуфорд явно нарушил законы, уничтожив предсмертную записку». Журналистка Триллинг придерживается схожей точки зрения: «Думаю, точнее было бы назвать такого рода смерть скорее случайной, чем преднамеренной. Случай вмешался в попытку Мэрилин избавиться от боли, которую ей причинила жизнь».

«Я Мерлин, Мерлин.
       Я героиня
самоубийства и героина…
   невыносимо
лицом в сиденьях, пропавших псиной!
Невыносимо, когда насильно,
а добровольно - невыносимей!


Невыносимо, прожить, не думая,
невыносимее - углубиться.
Где наша вера? Нас будто сдунули,
существованье - самоубийство,


самоубийство - бороться с дрянью,
самоубийство - мириться с ними,
невыносимо, когда бездарен,
когда талантлив - невыносимей…


ведь нам, актерам,
     жить не с потомками,
а режиссеры - одни подонки…


о, кинозвездное оледененье,
нам невозможно уединенье…
идет всемирная Хиросима,
невыносимо…


Я баба слабая. Я разве слажу?
Уж лучше - сразу!..

Так писал о гибели актрисы молодой в ту пору советский поэт Андрей Вознесенский, создавая в своем большом монологическом стихотворении русско-американские вариации на тему Мэрилин. Можно не сомневаться, что поэт написал бы несколько иной реквием по Мэрилин, если бы в то время были уже созданы, обнародованы и растиражированы все «теории заговоров» и «экзотические гипотезы». Среди шумных разоблачений прозвучали голоса тех, кто считает, что ФБР, ЦРУ или иная группировка на правом крыле американского политического истеблишмента могла спокойно расправиться с Мэрилин. Во-первых, актриса «слишком много знала», а во-вторых, ее смерть можно было использовать для шантажа клана Кеннеди. Братья Кеннеди проявили «мягкотелость» во время неудачной высадки американцев в Заливе Свиней и вообще вели себя чересчур либерально и в стране , и за ее пределами.
В книжке «Величайшие скандалы мира» излагается сенсационная «теория», согласно которой в смерти звезды замешано Федеральное бюро расследований. Шеф ФБР Эдгар Гувер поручал своим агентам собирать по крупицам любую информацию о частной жизни видных политиков. ФБР имело в своем распоряжении подробное тайное досье на братьев Кеннеди, а также подробности об их интимной жизни, которые чреваты были вселенскими скандалами. Поскольку Джон и его младший брат, утверждают авторы этой «теории», не побеспокоились скрыть свои амурные похождения вдали от законных супруг, в руках потенциальных шантажистов могли оказаться мощные козыри. Гувер считал, что страдающая острой депрессией Мэрилин могла в случае нервного срыва наколоть слишком много дров своими разоблачениями. В подтверждение этой «теории» приводится случай, имевший место в 1981 году, когда вставший на путь исправления рецидивист Рональд Гибсон по кличке «Сынок» опубликовал свои мемуары «Пешка в руках мафии». В этой книжке Гибсон заявил, что работая на мафию, слышал от других криминалов, что Мэрилин была убита профессиональными киллерами, подосланными мафией. По утверждению Гибсона, Эдгар Гувер был взбешен амурными связями Монро с ведущими политиками страны. Мафия заставила актрису замолчать навсегда в обмен на поблажки, обещанные Гувером главарям организованной преступности.
Крайне-правые обвиняют в убийстве Мэрилин коммунистическую партию или другую организацию левой ориентации. Коммунисты, якобы, могли спокойно пойти на «мокрое дело», чтобы спасти своего любимого Роберта Кеннеди от разоблачения. Труднее всего опровергать абсолютно беспочвенные сенсации и дикие фантазии. Впрочем, доктор философии и министр пропаганды «тысячелетнего рейха» Геббельс был уверен: «Чем больше ложь, тем легче в нее верят люди»…
Отсидевшись в родовом гнезде семейства Кеннеди, Питер Лоуфорд отправился в турне, объясняя на каждой остановке, почему так внезапно и рано умерла обожаемая миллионами зрителей кинозвезда. Останавливаясь в Нью-Йорке, Бостоне и Сан-Франциско, Лоуфорд, собрав представителей «удобных» изданий, печально констатировал: «Я твердо знаю, что это был несчастный случай. Я знаю, что дорогая всем нам и несчастная женщина не собиралась накладывать на себя руки». В качестве дополнительного козыря Пит Лоуфорд поведал журналистам о «репетиции самоубийства» на озере Тахо ровно за неделю до трагедии на Хелена-драйв.
«Версия Лоуфорда» разнеслась по всем информационным агентствам и рассеяла последние сомнения у немногих остававшихся скептиков.
Когда окружная прокуратура в 1982 году вернулась к повторному расследованию обстоятельств гибели Монро, обнаружилось, что люди Лоуфорда и эмиссары «ХХ века» постарались как следует, чтобы «изменить все на месте происшествия».
Непотопляемый «слухач» Фред Оташ признался, что в роковую ночь Лоуфорд звонил ему около 3 часов (за полчаса до того, как Гринсон или Энгелберг вызвал полицию) и попросил частного детектива «подчистить все в доме и убрать любые улики, инкриминирующие президента в связи с актрисой». Оташ, который получал деньги от многих заказчиков (в том числе от мафии, по поручению которой установил подслушивающие устройства на вилле самого Лоуфорда) решил не запутывать ситуацию окончательно и благородно отказался от такого задания: «Лоуфорд был в отчаянии, поскольку знал, что в его распоряжении осталось всего несколько часов».
Некоторые исследователи подчеркивают, что абсолютно пьяный в эту минуту Лоуфорд терял драгоценное время, когда можно было вызвать врачей, а те могли еще спасти жизнь умирающей Мэрилин. Актер и выдающийся член политического штаба Кеннеди все-таки выполнил возложенную на него миссию и увез из дома на 5-й Хелена-драйв целую кучу магнитофонных кассет, записных книжек, писем, которые затем исчезли навсегда.
Мать артиста, леди Мэй Лоуфорд, цитируется в некоторых книгах для доказательства моральной готовности Лоуфорда к обыску в доме умирающей Мэрилин и сокрытию сверхценных улик: «Питер был настолько очарован харизмой братьев Кеннеди, что если бы Джек или Бобби попросили его, он пошел бы на все, будь это законное или противозаконное действие. Так и случилось после смерти Мэрилин, когда Пит сыграл важную роль в операции прикрытия». Говорят (документальных доказательств опять-таки нет), что уже через неделю все похищенные в доме актрисы материалы (или, по крайней мере, некоторые магнитофонные записи) оказались в руках Бобби Кеннеди. По крайней мере парикмахер Микки Сонг, с течением времени избавившийся от чрезмерной лояльности к семейству Кеннеди, слышал от министра подробные резюме этих пленок, включая и ту, что Мэрилин сделала, пригласив к себе домой молодого, но неболтливого стилиста. Выполнив задание ближе к полудню, Питер Лоуфорд доложил по телефону хозяину Белого дома, что все окей, сделал свое неуклюжее заявление для прессы, после чего скрылся в резиденции семейства Кеннеди. По крайней мере Энтони Саммерс в сентябре 1991 года воспользовался истечением сроков давности и добыл старые записи об автоматически регистрируемых звонках президенту.
Итак, пресса была временно выведена из игры и настала очередь для лос-анджелесского следователя, который обязан рассматривать на своем участке все случаи насильственной или скоропостижной смерти. Заместителю коронера Томасу Ногучи предстояло выяснить, каким образом препараты попали в организм Мэрилин, вызвав «отравление барбитуратами». Сказку студийных агентов по рекламе о том, что Мэрилин в три приема «нечаянно» проглотила ночью семьдесят таблеток, Ногучи, разумеется, всерьез не принимал. С другой стороны проглотить 70 таблеток менее чем за 10 минут можно, но при этом сработает спасительный в данном случае рвотный рефлекс. Значит, Мэрилин могла получить смертельную инъекцию. Общий осмотр ничего не дал и Ногучи, по его словам, следов уколов на коже не обнаружил. Поэтому он сделал срезы тканей печени и почек погибшей и отправил материалы по инстанции - главному токсикологу города Рэймонду Абернати.
Через два дня Ногучи позвонил в токсикологическую лабораторию, чтобы узнать результаты анализов, и узнал, что присланные им образцы тканей… выброшены за ненадобностью. Произошло это по распоряжению самого главного токсиколога, а Ногучи получил официальное уведомление: «Дальнейшие анализы нецелесообразны, поскольку установлено, что смерть потерпевшей наступила в результате самоубийства». Вопиющие нарушения обязательной процедуры анализа тканей почек и печени под микроскопом (тем более необходимое, поскольку в желудке при вскрытии не было обнаружено никаких следов барбитуратов) произошло по «распоряжению сверху».
Шеф голливудского бюро журнала «Тайм» Гудмэн в это время работал над большой статьей о гибели актрисы и в конце концов узнал о ее «неформальных связях» с администрацией Кеннеди. Готовая к печати статья Гудмэна (вместе со всеми копиями) была уничтожена, поскольку редакторы журнала опасались, что даже косвенное упоминание имени президента может поставить крест на его политической карьере. Гудмэн не стал терпеть обиду и подставлять вторую щеку для удара, а написал по собранным для статьи материалам капитальную книгу «Норма Джин Бейкер - попытка мифологического исследования». Издательство «Макмиллан» выплатило автору аванс, составивший 5 тысяч долларов, а затем отказалось печатать рукопись объемом 356 страниц, опять-таки по причине содержавшихся в ней упоминаний о братьях Кеннеди. Гудмэну было в конце концов жалко потраченного времени и автор книги «Полвека кризиса Голливуда и его полный упадок» пошел искать счастья в других местах. Всего он получил отказ в 14 издательствах, а представитель компании «Саймон энд Шустер» без обиняков заявил редакции «Тайма», что «Эта рукопись представляет собой опасность».
Подводя итог своим хождениям по мукам, Гудмэн с горечью констатировал: «В это время я встретился с очень многими людьми, с которыми лучше вообще не общаться. Многие из низ делали собственную карьеру, другие занимались мздоимством. Мэрилин Монро знала многих типов такого рода - мелких, отвратительных, подлых, морально прогнивших людишек. Однако кроме них она столкнулась и с «большими людьми», которые оказались такими же отвратительными, подлыми, разложившимися».
С 1962 года по 1982 год ФБР не только бдительно следило за каждым печатным словом о смерти Монро, но даже поручало своим агентам прочитывать гранки будущих статей и книг и негласно их рецензировать (особенно когда там появлялся хотя бы намек на амурную связь актрисы с Джеком и на ее общение с Бобби Кеннеди). В частной коллекции Роберта Слэтцера, содержащей более миллиона документов, связанных с именем Монро, содержатся 500 страниц из досье ФБР, заведенных на актрису (Слэтцер получил эти материалы, воспользовавшись «Законом о свободном доступе к информации»). Полный текст этого досье Эдгар Гувер хранил в своей особой «комнате-сейфе», спрятанной за книжным стеллажом.
Всякий раз, когда какой-нибудь журналист подбирался слишком близко к истине, Гувер поручал своим агентам выяснить личность и биографические подробности чересчур любознательного исследователя. Когда в конце 60-х годов Роберт Слэтцер готовился опубликовать свое исследование о последних шести месяцах жизни актрисы и ее сенсационных откровениях о Первом семействе страны, Гувер с удовольствием собрал подробности о личной жизни Слэтцера, все высказывания журналиста, сделанные за многие годы на тему гибели Мэрилин, после чего положил всю эту информацию в досье и засекретил. Для выполнения этой работы Гуверу не пришлось даже вызывать Слэтцера на допрос.
Гувер заполучил экземпляр книги «Странная жизнь и необычная смерть Мэрилин Монро» еще до того, как ее автор Роберт Слэтцер смог разослать новинку на рецензирование авторитетным литературным страны.
Осенью 1962 года агенты Гувера доложили своему шефу, что журнал «Фотоплей» готовит к публикации статью, в которой «сообщается практически все, кроме утверждения, что Бобби Кеннеди является любовником Мэрилин Монро… Автор статьи намекает, что Бобби (имя которого не упоминается)был последним, кто разговаривал с Монро перед ее кончиной». Журналисту из «Фотоплея» удалось нарисовать удивительно точную картину романа между Ар-Эф-Кей и Эм-Эм. При этом автором использовался классический эзоповский стиль: «Мужчина, связавшийся с Мэрилин, достиг таких высот карьеры, о которых и не мечтал, но судьба приготовила ему еще один приятный подарок. Можно ли говорить о неполном триумфе, если в тебя влюбляется самая желанная женщина времени, секс-символ нашей эпохи?» Автор статьи сообщив читателям, что загадочный мужчина «застрахован от скандалов», продолжал: «А ведь прежде он был бесконечно предан своей законной супруге». Аналитиков из ФБР особенно насторожил тот абзац статьи, в котором содержалась фраза: «Мэрилин звонила этому мужчине в ночь перед своей смертью. Мужчина ответил, что не может покинуть свою жену и больше не станет встречаться с мисс Монро».
Гувер своевременно оповестил министра юстиции о крамольной статье, но Бобби Кеннеди приказал ему оставить все так, как есть: запретить публикацию на данной стадии работы над статьей, с содержанием которой уже познакомились десятки человек, означало бы только вызвать к ней ажиотажный интерес.
Однако после этого «прокола» искусствоведы из ведомства Эдгара Гувера с новым рвением следили за сообщениями радиостанций, телевизионных программ и потоком книг о Мэрилин, который, начавшись с тоненького ручейка (биография «Норма Джин», написанная Фредом Гайлсом в 1966 году), в конце концов превратился в подобие Ниагарского водопада. На этой и последующих стадиях «дела Монро» искусствоведы из ФБР особенно тщательно следили за созданием информационного шума, появлением громких, но пустых или «уводящих читателей в сторону» публикаций. Исследователи П. Браун и П. Барэм не без иронии отмечают, что секретные доклады ФБР о регулярно появляющихся на книжном рынке жизнеописаниях, посвященных кинозвезде, порой столь глубоко и тонко анализировали содержание монроведческих книг, что «напоминали книжные обзоры, публикуемые в «Ридерз дайджест».
Через год после убийства Джона Ф. Кеннеди в Далласе, когда министр юстиции боролся за выдвижение в кандидаты в президенты от демократической партии, маленькая книжка в переплете кровавого цвета разошлась по всей стране и вскоре стала «подпольным бестселлером» активистов республиканской партии. Книжка называлась «Странная смерть Мэрилин Монро» и была напечатана самим автором, журналистом консервативного толка Фрэнком Кэпеллом. Кэпелл, заклятый враг Ар-Эф-Кей, утверждал, что Бобби расправился с Мэрилин, а кроме того совмещал обязанности министра юстиции с тайным членством в КПСША. Сначала этот труд о «министре - убийце и коммунисте» распространялся наложенным платежом по спецзаказам, купоны для которых печатались в изданиях консервативного толка. Затем Кэпелл принялся распространять свой сенсационный памфлет среди читателей любой политической ориентации. Радиостанции в калифорнийском округе Ориндж, Финиксе, Индианаполисе агитировали публику: «Прежде чем голосовать за Бобби Кеннеди, узнайте про него всю правду!»
Гувер, добыв 20 экземпляров книжки Кэпелла, с удовольствием информировал своего «друга Роберта» о том, что книга производит эффект взорванной бомбы. Тщательный анализ труда Кэпелла показывает, что автор кроме идиотских придумок вкрапливает в повествование информацию, которая была недоступна другим журналистам. Кэпелл, например, страница за страницей процитировал материалы следственного дела, проведенного Отделом по предотвращению самоубийств Лос-Анджелеса. Он воспроизвел гостиничные счета Бобби Кеннеди, по которым можно установить даты его пребывания в Лос-Анджелесе, счета врачей Гринсона и Энгелберга за оказание медицинских услуг Мэрилин Монро и список всех препаратов, которые актриса принимала в последнюю неделю своей жизни.
Кэпелл позаботился о том, чтобы его «маленькая красная книжка» попала в руки ведущим журналистам Голливуда и Вашингтона. Получается, что Лоуфорд и агенты ФБР не все «подчистили», а малоизвестный автор загадочным образом заполучил совершенно конфиденциальную информацию. Однако и провокационный памфлет Кэпелла в тот период остался без внимания «золотых перьев» американской журналистики. Негласное табу все еще сохраняло силу, зато позднее некоторые идеи Кэпелла подверглись своеобразному клонированию и продолжили жизнь в сенсационных публикациях.
***
Прекрасная, гордая (а нынче еще и модная) булгаковская метафора «Рукописи не горят» в практическом, житейском, историческом смысле неоднократно опровергалась в течение уходящего ХХ века. Целые горы рукописей, документов, книг сжигались тайком или всенародно. В «тысячелетнем рейхе», просуществовавшем всего двенадцать лет, к вящей радости оболваненных недорослей сжигалось все, противоречащее идеям национал-социализма. В стране Великого Октября после назначения очередного генсека сочинения предыдущего «любимого, выдающегося, гениальнейшего» лидера исчезали с магазинных и библиотечных полок, как какая-нибудь страшная диссидентская крамола. Внук Лазаря Кагановича в личной беседе как-то рассказывал мне, что после того, как Берия был арестован на совещании в Кремле, на Лубянке, еще не взятой под контроль новыми хозяевами, в течение нескольких часов из труб валил дым, с которым в летнее московское небо уходили особо опасные тайны.
Рукописи прекрасно горят при 451 градусах по Фаренгейту и Рэю Бредбери или при 233 по Цельсию и Гоголю. И все же в провиденциальном (а порой и в техническом) смысле формула Булгакова торжествовала над любителями погреть руки у костра из вороха бумаг. Преступления не только раскрываются проницательными сыщиками, но порой как бы выдают сами себя. Воскрес из пепла (еще и с автографам Сталина) пакт Молотова-Рибентропа. Документально удалось доказать виновность советских спецорганов в кровавой (и бессмысленной) расправе над тысячами польских офицеров в глухом Катынском лесу.
И в «деле Монро» с течением времени начали происходить неожиданные прорывы. Годами полицейское управление Лос-Анджелеса отрицало само существование 723-страничного доклада о вскрытых детективами обстоятельствах гибели Мэрилин Монро. Однако в 1987 году в гараже умершего к тому времени лос-анджелесского следователя из отдела по расследованию убийств Тэда Брауна были обнаружены фрагменты бесследно исчезнувшего секретного доклада. Таким образом для изучения стали доступны фотокопии счетов за телефонные переговоры, которые Мэрилин вела из своего дома.
Когда вместе с образцами тканей, взятыми при вскрытии трупа Монро патологоанатомом Ногучи, таинственным образом исчезли флаконы из-под снотворного, стоявшие в роковую ночь на ее столике у постели, никому из журналистов не пришло в голову задать элементарный вопрос «А могла ли актриса проглотить более 70 капсул менее чем за 10 минут?» Между тем, знавшие ее близко люди твердо утверждали, что актриса часто специально открывала растворимые капсулы и высыпала их содержимое в бокал с шампанским, «чтобы не создавать себе сложности с проглатыванием лекарств». Ни сержанту Клеммонсу, ни другим следователям не удалось обнаружить стакан с водой, которым обязательно воспользовалась бы актриса. Роберт Литмэн, специалист из Калифорнийского университета (Лос-Анджелес), обращает внимание на тот факт, что если бы актриса приняла барбитураты не залпом, а постепенно, она просто бы потеряла сознание, не проглотив и половины таблеток. В этом случае доза могла бы вообще оказаться не смертельной.
Артур Миллер, бывший муж Мэрилин, узнав о трагедии тотчас заявил: о самоубийстве не может быть и речи. Правда, через несколько суток, когда репортеры вновь потревожили великого драматурга, он с раздражением бросил: «Мэрилин Монро? Понятия не имею, кто это…» Иногда люди очень странно реагируют, когда среди ночи их будят и просят прокомментировать заявление начальника лос-анджелесской полиции.
Доктор Гринсон на первых допросах заявил полиции: «В данном случае версию о самоубийстве следует исключить… Моя пациентка не сводила счеты с жизнью». Эти заявления Гринсона попали в досье заместителя окружного прокурора Джона Майнера, но и «доклад Майнера» был изъят из общего употребления, а затем бесследно исчез. Джон Майнер позднее вспоминал, что Гринсон давал ему прослушать некоторые магнитофонные записи, сделанные во время психотерапевтических сеансов. У Майнера после знакомства с этими записями отпали всякие сомнения в психической вменяемости Монро и в том, что после периода нервного истощения она быстро восстанавливала силы. По словам Гринсона, «Она впервые в своей жизни продвигалась к определенной психической стабильности. Ей действительно становилось лучше. Моя пациентка знала об этом, как и я сам».
«На жизнь Монро делались высокие политические ставки. Ставки на ее смерть были еще выше», - заявил в 1973 году биограф Монро Норман Мейлер. В 1975 году (то есть, уже после «Уотергейта» и скандалов с публикацией документов ЦРУ, когда уровень гласности в США резко вырос) журналист Энтони Скадуто одним из первых обвинил в убийстве Монро людей, «прикрывавших министра юстиции Роберта Кеннеди».
Норман Мейлер прямо задавал вопрос: «Какое подразделение ФБР изъяло записи о телефонных звонках из дома Монро? Старались ли агенты спецслужб защитить Бобби Кеннеди или накопить побольше компромата на него?»
Американские исследователи, ревностно следящие за расследованиями «дела Монро» в других странах, обратили внимание на «интересный анализ смерти актрисы, появившийся в СССР в 1987 году». ТАСС тогда обнародовало серию из пяти серьезных аналитических статей без авторской подписи. «Весьма влиятельные деятели Голливуда и Вашингтона» обвинялись в этих статьях в сокрытии истины об обстоятельствах смерти кинозвезды. Советские авторы, получившие доступ к подробной информации, собранной КГБ, писали: «Мэрилин убило ЦРУ, потому что она грозилась разоблачить американский заговор, ставивший своей целью убить кубинского лидера Фиделя Кастро. В статье, посвященной отношениям Монро с обоими братьями Кеннеди, утверждалось: «Мы не исключаем, что прикрывавшие братьев Кеннеди оперативники убили Мэрилин…» Летом 1999 года на встрече «большой восьмерки» в Кельне российский президент Борис Ельцин передал Биллу Клинтону некое досье об обстоятельствах покушения на Джона Кеннеди. Клинтон очень деликатно сообщил журналистам, что узнал из досье, основанного на архивных материалах КГБ, «очень много интересного». Можно не сомневаться, что гибель Монро (как репетиция покушения в Далласе) весьма обширно и подробно анализировалась в этом досье, переданном «другу Биллу».
Документалисты Би-би-си, снявшие в 1985 году сенсационный телефильм «Попрощайся за меня с президентом», подвергли экономку Мюррей безжалостному допросу и наконец вырвали у нее признание: «Да, он был в тот вечер там». «Он» - министр Бобби Кеннеди, «там» - «в доме Монро», «в тот вечер» - 4 августа 1962 года. Юнис Мюррей также призналась британским тележурналистам, что полицию поставили в известность о гибели Мэрилин только через несколько часов после того, как Питер Лоуфорд и агенты секретной службы смогли увезти Ар-Эф-Кей подальше от места происшествия. Позднее Мюррей заявила одному репортеру, что сожалеет о своем интервью, данном Би-би-си, и впредь уже не нарушала взятый на себя «обет молчания».
Так, постепенно версии о «случайном самоубийстве» и добровольном уходе Мэрилин из жизни разрушались под наплывом все новых фактов, указывающих на доведение до самоубийства или на насильственную смерть. Патологоанатом Томас Ногучи с большим опозданием, но признался в конце концов: «Я действительно обнаружил на ее теле следы, указывающие на возможное применение силы. Царапины (одна совсем свежая) виднелись на нижней части ее спины, оцарапаны были и ее руки». В 1982 году в одном телевизионном интервью Ногучи заявил, что «возможно, речь идет об убийстве. Необходимо новое, научно обоснованное расследование причин ее смерти». Призыв раскаявшегося патологоанатома повис в воздухе, где и пребывает по сей день. Объяснил Ногучи и отсутствие смертельной дозы барбитуратов в желудке актрисы: «Убийцы могли использовать клизму или суппозиторий».
Итак, убийство Мэрилин Монро считается почти стопроцентно доказанным. «Ее убили те же самые ребята, которые изъяли счета за телефонные переговоры»,- уверенно заявляет сержант Клеммонс. В 1986 году телекомпания Эй-би-си подготовила специальную программу о гибели Мэрилин, взяв интервью у многих очевидцев, свидетелей и «ценных источников», в числе которых оказался и гений слежки Фред Оташ.
Репортер Эй-би-си: Ваши магнитофонные записи подтверждали, что у Бобби Кеннеди с Мэрилин Монро был любовный роман?
Оташ: Конечно, подтверждали.
Репортер Эй-би-си: То есть, ваш магнитофон был включен в момент ее гибели?
Оташ: Разумеется…
37-минутный телефильм, снятый журналистами Эй-би-си, так и не был показан телезрителям, которые, впрочем, смогли позже без хлопот приобрести при желании его видеоверсию.
Частный детектив Мило Сперильо, принявший эстафету расследования у подуставшего Роберта Слэтцера, сумел поговорить с одним из специалистов, проводивших техническое прослушивание всего, что происходило в доме Мэрилин в роковую ночь. Мэрилин, по словам этого специалиста, «была в ярости», кричала, что «устала от всей этой чертовщины», ей «надоело ходить по рукам». Далее, бесстрастно рассказывал специалист своему пытливому собеседнику, «Мэрилин была избита. В наушниках слышались звуки ударов, шум, производимый падающим на пол телом… вообще все звуки, которые в ту ночь раздавались в ее доме». По его словам, мужской голос в конце концов произнес: «Что нам теперь делать с трупом».
То, что частный детектив Сперильо, переквалифицировавшийся в писатели, добыл таким образом ценнейшие косвенные улики, не подлежит сомнению. Однако, не назвав из профессиональной деликатности имя своего информатора (не вездесущий ли Фред Оташ или платный осведомитель мафии Спиндел?), Мило Сперильо упустил, кажется, возможность нарисовать потрясающую картину… Ночь. Технический специалист (или целая команда по прослушиванию) вместо привычной сцены любовных игр или разговоров о государственных тайнах слышит в наушниках, как территориально не так уж далеко от центра подслушивания у себя на дому сначала избивают, потом убивают, наконец начинают манипуляции с телом несчастной. И в течение всех этих жутких нескольких часов законопослушные слухачи, у которых тоже есть свои жены, сестры, дочери, любимые женщины, пальцем о палец не ударяют, чтобы помочь жертве насилия. Пара анонимных звонков в полицию (сделанных, разумеется из будки уличного автомата) могла спасти несчастную Мэрилин Монро: «Алло? Это полиция? Вы знаете, из дома №12305 на 5-й Хелена-драйв раздаются страшные крики… Да, это в Брентвуде… Так вот, кажется, вооруженные грабители напали на хозяйку. Во всяком случае, они убивают ее, а она кричит «На помощь!»
Любой, даже тщательно подготовленный, заговор может лопнуть как мыльный пузырь от случайного или преднамеренного укола. Но нет… Многочисленные «слухачи» (причем все либо ненавидевшие клан Кеннеди, либо находившиеся на содержании у недругов Джека и Бобби) не только не исполнили свой гражданский и чисто мужской долг, но молчали десятилетиями, чтобы в конце концов «расколоться»: «Да, мы слышали, как убивают Мэрилин Монро». Чтобы помочь жертве насилия даже особой смелости не требовалось. Предположения, что у Бобби в полиции все было схвачено, справедливы лишь в той части, которая касается грубого, неуклюжего, аморального и не очень профессионального сокрытия улик.
Однако, кроме высокоморальных «слухачей», у нас после вышедшей в 1998 году книги Дональда Вулфа появился еще один, на этот раз просто уникальный, свидетель. Читатель еще не забыл про Нормана Джеффериза?
Зять экономки Юнис Мюррей через 36 лет после роковой ночи наконец вспомнил и рассказал, что между 21.30 и 22.00 местного времени на пороге дома Монро появился министр юстиции Роберт Кеннеди в сопровождении двух мужчин. (Еще тогда же, в августе 1962 года, соседка Мэрилин, некая Элизабет Поллард, игравшая на веранде своего дома с приятельницей в бридж, тоже в сумерках разглядела министра юстиции и даже произнесла, бросив карты на стол: «Смотрите, опять этот Кеннеди пожаловал». Однако полиция не поверила соседке и проигнорировала ее показания). Роберт Кеннеди, по словам Джеффериза, приказал ему и его теще покинуть дом актрисы. Днем их уже выпроваживал из дома Пит Лоуфорд, а теперь на ночь глядя выгонял сам Роберт Кеннеди. «Я честно говорю, что нам прямо указали на дверь, - продолжает Джеффериз. - Однако на этот раз мы с Юнис не стали уходить далеко. Мы отправились к соседям…» (Не к Элизабет ли Поллард в гости?). «Я понятия не имел, что происходит. То есть, я понял, что прибыл министр юстиции Соединенных штатов Америки. Я не знаю, что за люди его сопровождали. Я предположил, что это какие-то служащие правительства. Мы дожидались, пока они уйдут, в доме соседей». Автор Дональд Вулф, предположил, что это могли быть соседи Ландау, жившие к западу от дома Мэрилин Монро. По одним источникам, Эйб Ландау (так у Вулфа) и его жена отсутствовали дома в тот вечер и вернулись только около 23.00. По сведениям других авторов, лос-анджелесский финансист и сосед кинозвезды Артур Ландау возвращался домой в 1 час ночи и был потрясен, что такая обычно тихая 5-я Хелена-драйв буквально забита автомобилями. Ландау увидел «Мерседес», полицейский фургон, какую-то иномарку с откидным верхом и два обычных «седана», какими в целях конспирации часто пользуются агенты полиции. Ландау на своей машине едва смог протиснуться к подъездной дорожке, ведущей к его дому. У деревянных ворот Монро он увидел нескольких «охранников», один из которых махнул ему рукой: «Все в порядке. Проезжайте…»
«Разумеется, мы с женой все поняли, когда утром включили радио», - вспоминал позже Артур Ландау…
Итак, переждав, когда министр и сопровождающие лица наконец удалились (для этого, разумеется, нужно было иметь хороший наблюдательный пункт. Д. Вулф считает, что экономка с зятем отсиделись в доме Ханны Фейчел, жившей на 3-й Хелена-драйв), Джеффериз и Мюррей около 22.30 мин. наконец отважились вернуться в дом Монро. Когда они миновали распахнутые ворота и через двор направились к кухонной двери, из гостевого домика раздался лай запертого пуделя «Мафа». Свет в гостевом коттедже горел, парадная дверь была открыта. Когда они вошли, Мэрилин (раздетая) лежала на кушетке.
«Я думал, она мертвая, - вспоминает Джеффериз. - Она лежала лицом вниз, а рука, вроде бы, держалась за телефон. Мне показалось, она не дышит, а цвет кожи был ужасный. Такая кожа у живых людей не бывает. Юнис схватила трубку и вызвала «скорую». Потом она дозвонилась до доктора Гринсона, который был где-то неподалеку, и доктор сказал, что сейчас приедет. Гринсон сказал Юнис по телефону, чтобы она вызвала доктора Энглберга. Я пошел к воротам, чтобы дождаться «скорую», но раньше «скорой» появились на машине Питер Лоуфорд и Пэт Ньюком. Пэт начала истерику, орала на Юнис. Мне пришлось увести Юнис в дом. Точнее, я чуть не на руках втащил ее туда. Кажется, «скорая» подъехала раньше, чем доктор Гринсон».
Итак, министр и сопровождающие его лица управились за какие-то полчаса. Надо полагать, Мэрилин встретила их уже раздетая, двадцатиминутные переговоры (с избиением хозяйки) ничего не дали. Затем Мэрилин ввели дозу барбитуратов - при этом министр юстиции США, видимо, держал бывшую любовницу за руку, его помощник - за нижнюю часть спины, а врач-убийца вводил ей яд, оказавшийся в кровеносной системе, минуя пищевод и желудок. Поскольку министр с помощником впервые в своей жизни занимались «мокрым» делом, они, по неопытности, оставили царапины на теле жертвы, зато врач-убийца все выполнил профессионально и заверил своего высокопоставленного шефа: «Она еще жива, но агония уже началась». Не позаботившись о том, чтобы как-то заставить молчать (или на худой конец пригрозить, подкупить, увезти с собой) свидетелей Нормана и Юнис, «несвятая троица» удалилась…
Если «технические слухачи» боялись, что министр юстиции со своими сообщниками и им поставит летальную клизму или введет смертельный суппозиторий, то теперь, когда высокопоставленные убийцы покинули место преступления, отчего было безо всякого риска не сделать вызов «скорой помощи»? Нет, затаив дыхание, они ждали, чем кончится дело, сможет ли Мэрилин выкарабкаться из тяжелой ситуации сама или ее успеют откачать медики. Кстати, очень важно было бы узнать, по какой причине «совсем неподалеку от дома Монро» (где именно?) так удачно оказался доктор Гринсон? Вопрос остается открытым.
Дональд Вулф полагает, что «откровения Джеффериза подтверждаются показаниями водителя машины «скорой помощи» Джеймса Холла». Получив вызов в клинике Шефера, расположенной в нескольких минутах езды от дома Монро, Холл и его напарник Мюррей Либовиц, прибыв на место, обнаружили там бьющуюся в истерике Пэт Ньюком, Пита Лоуфорда (пьяного вдребезги, если читатель не забыл о том, что «Кролик» прибыл прямо с вечеринки) и… доктора Гринсона. До клиники Шефера были считанные минуты езды, но психотерапевт примчался, видимо, за считанные секунды.  В другом сенсационном расследовании читаем: «На исходе ночи 5 августа в дом Мэрилин была вызвана «неотложка» из клиники Шефера. Врачи нашли Мэрилин в коматозном состоянии и доставили в больницу Санта-Моники». Положим, 23 часа - это еще не «исход ночи», а потом, с каких пор санитары обычной «скорой помощи» производятся в ранг врачей? Задача санитара Холла была срочно доставить пациентку в реанимацию, тем более, что до клиники Шефера было рукой подать…
Положив впавшую в коматозное состояние Мэрилин спиной на пол, санитары приготовили электростимулятор сердца. Однако появившийся доктор Гринсон (странный персонаж, этот психотерапевт. То он появляется раньше «скорой помощи», то позже) приказал санитарам убирать аппарат, а вместо этого применить непрямой массаж сердца или внутрисердечную инъекцию. Поскольку у санитаров Холла и Либовица не было достаточного опыта, доктор Гринсон собственноручно попытался сделать укол адреналина в сердечную мышцу, но попал иглой шприца в ребро. Через несколько минут Мэрилин не стало. Сержант Клеммонс был совершенно прав, когда заметил, что у Гринсона странно бегают глаза и вообще подозрительный вид. Если у тебя на руках умирает твой благодетельница, а ты, профессиональный врач, попадаешь ей в ребро вместо сердечной мышцы, поневоле, встретившись с полицией, будешь чувствовать себя не в своей тарелке. Кстати, в показаниях Томаса Ногучи (как письменных, так и устных) нигде не упоминается след неудачного укола, произведенного Ральфом Гринсоном.
«После этого, - вспоминает Норман Джеффериз, - все как с цепи сорвались. Мы с Юнис находились в гостиной, а когда услышали визги Пэт Ньюком, поняли, что Мэрилин умерла. После этого понаехали полицейские машины, пожарные машины, еще несколько машин «скорой помощи» - и все что хотите! На площадке для гольфа приземлился полицейский вертолет и вскоре прибывшие «гости» расползлись по всему дому».
Кто (и, главное, с какими целями) вызвал на место происшествия несколько пожарных машин? Что они там в полночь собирались тушить из брандсбойтов? Быть может, убийца Ар-Эф-Кей имел в виду совсем иной «пожар, который немедленно нужно тушить», а его исполнительные, но туповатые, пособники поняли все в прямом смысле? Если читатель наивно полагает, что в ночное время калифорнийские пожарники могут мчаться на вызов, выключив сирену и с погашенными огнями, то пусть поверит мне на слово, что это не так. В Брентвуде, признаюсь, мне не пришлось побывать, но в Сакраменто, Сан-Франциско, Сан-Диего, Ла-Месе, на хайвэе, ведущем к озеру Тахо и в других местах (вплоть до Эль-Сентро на границе с Мексикой) пожарные машины мчатся, шумят и сверкают никелированными деталями так, что мертвый из любопытства воскреснет, чтобы поинтересоваться, что случилось. Да, от прежних хозяев участка Мэрилин досталось площадка для гольфа, и вертолет (бесшумно, не включая ярких прожекторов, при свете которых не зацепишься винтами за пальму, электропровода и прочие крыши) совершил полночную посадку у дома кинозвезды. Именно поэтому операцию по «зачистке» дома убитой Мэрилин удалось сохранить в тайне.
Кто-то справедливо возразит: к чему, мол, этот саркастический тон, если речь идет о реальной трагедии, об одном из самых тяжелых преступлений в истории Америки? Отвечу вопросом на вопрос: а почему о вызове пожарных машин к отравленной снотворным Мэрилин Монро не написала ни одна тогдашняя газета в Голливуде или Лос-Анджелесе? Если нельзя ничего писать о явлении агентов ФБР и целой армии полицейских, то о глупом вызове к дому Мэрилин людей «огненной профессии» наверняка можно было тиснуть заметку «Они тоже собирались откачивать Мэрилин?» Десятки или сотни людей, разбуженных в полночь этим тарарамом, должны были поделиться своими впечатлениями с любознательными репортерами? Или людям Гувера и агентам клана Кеннеди удалось запугать, подкупить миллионами долларов жителей всего Брентвуда?
Кстати, в любом криминальном расследовании вопрос о точном времени происшествия не менее важен, чем десятки других ключевых деталей. В нескольких исследованиях, посвященных событиям трагической августовской ночи, утверждается, что первыми о гибели Мэрилин были оповещены «ответственные работники студии «ХХ век - Фокс». Артур Джейкобс сидел в этот вечер на концерте со своей невестой, когда театральный служащий поднялся к нему в ложу и сообщил: «Мистер Джейкобс, вас срочно вызывают к телефону! Пройдите, пожалуйста, к аппарату за сценой». Заведующий всемирной рекламной службы, приятель и сотрудник Монро, переговорил с кем-то из главных администраторов «ХХ века», после чего, вернувшись в ложу, прошептал на ухо своей невесте: «Серьезная проблема… Мэрилин умерла! Я отлучусь ненадолго, но постараюсь тебе позвонить при первой возможности». При этом Джейкобс взглянул на часы. Было 10 часов 30 минут.
Сопоставим эту версию с показаниями Нормана Джеффериза и снова получается какая-то фантасмагория? Боссы «ХХ века» раньше всех, практически моментально, оказались в курсе дела! Каким образом?
Доктор Энгелберг прибыл ближе к полуночи. Тело Мэрилин подняли с пола и перенесли из гостевого домика в ее спальню в главном доме. Джеффериз утверждает, что сценарий о случайном самоубийстве в запертой спальне сочинили не администраторы «ХХ века», а ночные гости, «искусствоведы в штатском», появившиеся на месте происшествия вскоре после убийства Мэрилин. Джеффериз насчитал не менее дюжины этих агентов, которые шныряли по всему дому, а затем разом исчезли.
Собирались ли трое гостей Мэрилин покончить с ей или это было «импровизированным убийством?» Может быть, ей «вкатили сверхдозу», чтобы в спокойной обстановке устроить «шмон», вскрыть шкафчик с документами в гостевом домике, забрать все записи, письма, юридические документы и произвести поиски «маленькой книжки в красном переплете», куда Мэрилин заносила самую взрывоопасную информацию. Такую версию выстраивает Дональд Вулф и далее делает однозначный вывод: «Все улики свидетельствуют о преднамеренном убийстве. В присутствии Бобби Кеннеди ей сделали такую инъекцию барбитуратов, которой хватило бы, чтобы отправить на тот свет пятнадцать человек».
Несмотря на очевидный глупости, несуразности, логические неувязки и бесчисленные мелкие на первый взгляд неточности, книга «Последние дни Мэрилин Монро» рекламируется и рекомендуется, как наиболее свежее исследование, которое «ближе других приближается к истине о событиях в ночь на 5 августа 1962 года». Самым большим достижением Дональда Вулфа можно считать, конечно же, находку такого важного свидетеля, как Норман Джеффериз. Полицейские всех стран с презрением бросают в таких случаях реплику «Врет, как очевидец».
Чем версия Джеффериза - Вулфа лучше версии Сперильо - Слэтцера о том, что Мэрилин отвезли в Санта-Монику, где она скончалась, а затем… «некто (в одиночку, нет ли) сумел забрать из больницы тело Мэрилин и возвратить его в дом. С нее сняли одежду, и обнаженное тело положили на кровать по диагонали ничком». Если по официальной версии Мэрилин отравилась снотворным, за каким дьяволом некто (в одиночку, нет ли) повез труп обратно в дом? Некоторые авторы объясняют: чтобы дать министру-убийце время убраться подальше от Брентвуда и обеспечить себе алиби.
Кстати, об алиби… Чтобы защитить себя от обвинений, Бобби по собственной инициативе представил ФБР подробный отчет. Написав это многостраничное сочинение на тему «Как я провел уик-энд 3-5 августа 1962 года», министр настоял на том, чтобы его допросили следователи, которым он рассказал, что все это время неотлучно находился на ранчо своего знакомого адвоката Джона Бэйтса в районе Сан-Франциско и, следовательно, никак не мог находиться в указанный период времени в Брентвуде под Лос-Анджелесом. Допросили агенты ФБР и помощника министра Эда Гутмэна, который, естественно, подтвердил показания своего шефа… Исследователей обстоятельств гибели Мэрилин больше всего потрясло и насторожило, что все (или почти все) рассекреченные ФБР документы по Ар-Эф-Кей имеют купюры и следы цензурной правки, - а вот материал об уик-энде министра в Сан-Франциско рассекречен от начала до конца. В нем нет купюр и залитых тушью имен, географических названий и прочих деталей, до сих пор представляющих государственную тайну.
Не имея никаких оснований доверять фэбээровскому досье, предоставим слово Дональду Вулфу. Уверяю читателей, что без этого головокружительного пассажа обойтись никак нельзя:
«Незадолго до полуночи темного цвета «Мерседес» мчался на восток по Олимпийскому бульвару в районе Беверли-хиллз. Прикинув, что шустрый «Мерседес» едет со скоростью никак не меньше 55 миль в час, патрульный полицейский Линн Фрэнклин врубил свою сирену и бросился в погоню. Когда «Мерседес», выполнив приказание, затормозил и остановился, Фрэнклин осторожно подошел к машине и направил луч своего фонарика на трех человек. За рулем он мгновенно опознал актера Питера Лоуфорда. На заднем сидении оказались двое. В одном из пассажиров полицейский к своему изумлению узнал министра юстиции США Роберта Кеннеди. Рядом с министром, как узнал полицейский позднее, находился доктор Ральф Гринсон. Лоуфорд объяснил, что по срочному делу везет министра юстиции в отель «Беверли-Хилтон». Напомнив Лоуфорду, что на Олимпийском бульваре нельзя превышать скорость 35 миль в час, полицейский махнул рукой: дескать, можете ехать дальше…»
То, что Пит Лоуфорд стремительно протрезвел и со страшной скоростью увозит министра с места только что совершенного тяжелого преступления, не должно удивить никого, кроме читателей еще двух десятков книг о жизни и смерти Мэрилин Монро, которые утверждают, что в тот самый момент, когда патрульный полицейский чуть не оштрафовал Лоуфорда, актер все еще находился в доме убитой им Мэрилин, где руководил поисками и частичным уничтожением компромата на братьев Кеннеди. Присутствие доктора Гринсона одновременно в двух местах (на Олимпийском бульваре и на Хелена-драйв) вполне объяснимо, если вспомнить его стремительные перемещения во времени и пространстве, о которых уже говорилось выше. За каким дьяволом нужно было писателю Д. Вулфу усаживать Гринсона в министерский «Мерседес» (врач в это время должен был попробовать успокоиться и приготовиться к встрече с сержантом Клеммонсом), знает один лишь Бог да автор очередного сенсационного разоблачения. Чтобы устранить идиотскую неувязку, Д. Вулф передает функции Гринсона, зачем-то уехавшего за тридевять земель с министром Кеннеди, доктору Энгелбергу. И сразу все становится на свои места…
Ласковым июльским днем 1962 года Мэрилин на пляже в Малибу впервые поведала Роберту Слэтцеру о планах ЦРУ физически ликвидировать Кастро с помощью профессиональных киллеров. Под шум волн она рассказывала, как администрация Кеннеди относится к Кастро и как мафия сотрудничает с ЦРУ, готовя покушение на кубинского диктатора.
«Мэрилин, - поинтересовался Слэтцер, - тебе не страшно?»
«Почему?» - удивилась актриса.
«За приобщение к такой информации тебя не только могут объявить сумасшедшей. Ты можешь заплатить за это собственной жизнью…»
***
«Молодчина, Мэрилин! Вот это называется показать характер. Правильно, что ты этих сукиных детей собираешься разоблачить на пресс-конференции. Мы с тобой годами выбивались из нищеты, прошли все унижения, голод, холод, а они живут на всем готовом с пеленок. Прижми этих подонков к стенке. Главное, побольше шуму. Расскажи всем, что собираешься устроить сенсационную пресс-конференцию в ближайший понедельник. Вот увидишь, Бобби тотчас перестанет увиливать и прятаться, а тотчас примчится к тебе. Только знаешь, с самой пресс-конференцией ты не спеши. Сначала ты должна встретиться с Бобби и выложить все свои козыри. Уверен, что он поторгуется и поднимет лапки кверху».
«И тогда?»
«Тут уж не теряйся. Действуй по обстоятельствам. Учти, старый пердун Джозеф из своего кармана заплатил Жаклин миллион долларов, чтобы та только не разводилась со своим козлом Джеком».
«Откуда ты все знаешь?»
«Старый Сэм везде имеет хороших друзей. Ведь мы с тобой тоже друзья, Мэрилин».
«Еще какие», - ответила актриса.
Так готовился к последней стадии «операции Монро» чикагский босс мафии Сэм Джанкана по кличке «Муни».
На неделе, последовавшей после любовной встречи Муни и Мэрилин, Джанкана «по каналам ЦРУ» получил сведения о планах Роберта Кеннеди прилететь 4 августа в Калифорнию и провести там уик-энд. Тщательно продуманная «операция Монро» вступала в решающую фазу. Муни Джанкана под предлогом вечеринки в доме Фрэнка Синатры немедленно (и предусмотрительно) прибыл в Палм-Спрингс, штат Калифорния. Джанкана не просто хотел находиться неподалеку от места будущей трагедии, но при этом обеспечить себе стопроцентное алиби. Ему не терпелось узнать реакцию Боба Кеннеди после коварного и жестокого удара. Пусть Бобби теперь повертится, узнав, что влип в большой скандал, связанный с гибелью отвергнутой им кинозвезды. В зависимости от реакции министра можно было приступать к новым боевым действиям против ненавистного клана Кеннеди.
В те же дни в Калифорнию тремя авиарейсами прибыли четыре гангстера, выбранные Джанканой, чтобы привести приговор в действие. Проверенный и надежный Леонард Джанкола по кличке «Нидлз» стал координатором предстоящего «дела». Он привез с собой в качестве помощников Джеймса Тортореллу по кличке «Магси» и двух профессиональных убийц (из Канзас-Сити и Детройта).
Устроившись поблизости от дома Мэрилин, квартет киллеров терпеливо ожидал появления министра юстиции США у своей покинутой любовницы. На конспиративной «хате» Берни Спиндел заранее установил все необходимое для слежки оборудование.
Поздним субботним вечером Бобби Кеннеди наконец появился в доме Мэрилин, предварительно договорившись с нею, чтобы в квартире «не было лишних людей». Мэрилин отпустила прислугу, но министр пришел на свидание не один. Подслушивая начавшиеся объяснения, люди Джанканы убедились, что Мэрилин не на шутку разозлилась на Бобби. Она не просто разыграла сцену, но впала в настоящую истерику. Киллеры услышали, как Кеннеди приказывает своему спутнику (оказавшемуся профессиональным медиком) сделать женщине успокоительный укол. В этот момент заговорщики многозначительно переглянулись: все шло как нельзя лучше. Вскоре министр юстиции и доктор покинули квартиру Мэрилин, а по их следам киллеры проникли в дом актрисы. Проснувшаяся от шума женщина пыталась сопротивляться, но успокоительный укол уже начал действовать.
Муни рассчитывал, что теперь начнется «второй акт» разыгранной им драмы. Он ожидал, что после гибели Мэрилин разразится невообразимый скандал, в ходе которого откроется роман Боба Кеннеди с разочарованной, покинутой и погибшей кинозвездой.
Одного Джанкана не предвидел. Он не знал, на какие решительные меры готов пойти Бобби Кеннеди, чтобы на месте затоптать пожар возможных разоблачений. Муни и рад был бы предоставить СМИ компромат о любовной связи «лучшего семьянина» с секс-символом, но при этом были бы преданы огласке его собственные подковерные связи с ЦРУ.
Муни в своем убежище предвкушал, что в дом Мэрилин нагрянут орды полицейских и армии репортеров, начнутся допросы соседей, а в результате будет сделано потрясающее открытие: Роберт Кеннеди побывал у Мэрилин буквально накануне ее смерти! Следователи могут (да они просто обязаны) заподозрить министра юстиции и его пособника-врача в убийстве Мэрилин с помощью укола и летальной дозы седативов. Такое развитие событий означало бы для Муни полную победу. Однако все начало развиваться по неожиданному сценарию.
Киллеры, вернувшись на свой наблюдательный пункт, в течение нескольких часов перехватили несколько телефонных звонков, извещавших Боба Кеннеди о смерти Мэрилин. На место трагедии прибыла целая бригада агентов ФБР, действовавшая как профессиональная «пожарная команда». Гроза, которую организовал и с нетерпением ожидал Джанкана, прошла мимо.
Джон Кеннеди и Питер Лоуфорд, понятия не имевшие о четырех визитерах в доме Мэрилин, кажется, поверили, что врач, сопровождавший Бобби, случайно или намеренно ввел Мэрилин смертельную сверхдозу лекарства. В течение нескольких часов «Нидлз» и «Магси», не снимая наушников, собирали все новые факты. Они узнали, что Роберт Кеннеди запаниковал перед перспективой обвинения не только в сексуальной связи с Мэрилин, но и в ее преднамеренном убийстве. Министр сразу распорядился, чтобы Питер Лоуфорд отправился на квартиру звезды и «подчистил там все» до прибытия полиции.
В результате всех этих экстренных мер никому не удалось обнаружить ни следы визита Бобби к Мэрилин в роковую ночь, ни доказательства его интимной многомесячной связи с актрисой. Бесследно исчезли письма, личный дневник Мэрилин в обложке красного цвета, записи телефонных номеров и прочий компромат. Часть материалов была передана Ар-Эф-Кей. Агенты ФБР уничтожили взрывоопасные магнитофонные записи телефонных разговоров Мэрилин, хотя кое-какие улики против министра юстиции, разумеется, остались в распоряжении Эдгара Гувера…
«Мертвая Мэрилин представляла, вероятно, большую опасность для семейства Кеннеди, чем живая. Они в отношениях с ней проявляли полную бесцеремонность и потому трудно поверить, что братья боялись ее. Еще труднее поверить, что Мэрилин осуществила бы свои угрозы. Ведь это были люди, чьей любви она страстно добивалась. За свою неудачную жизнь она не отвечала публичными обвинениями в адрес людей, причинивших ей боль, - утверждает Глория Стайнем и добавляет: - Прикрытие, организованное братьями Кеннеди, было завесой над некриминальными интимными отношениями между ними и Мэрилин».
Более того, если с амурными похождениями Джона Ф. Кеннеди все (или почти все) ясно, то Роберт совсем не обязан был становиться добровольной жертвой неотразимых чар Мэрилин Монро. Достаточно того, что ему нужно было во что бы то ни стало скрыть сексуальные подвиги своего брата-президента, собиравшегося выставить свою кандидатуру на второй срок. Он не только приказал своему брату порвать все связи, ведущие к мафии (нельзя одновременно бороться с организованной преступностью и принимать от нее взятки в виде той же Джудит Кэмпбелл). После всех шумных разоблачений нетрудно поверить, что «Лучший семьянин» поддерживал с актрисой близкие, но чисто дружеские отношения. Ар-Эф-Кей предлагал и Мэрилин немного остыть и дождаться результатов президентских выборов 1964 года. Мэрилин согласилась, но учитывая ее страшное душевное состояние летом 1962 года, нетрудно предположить, кто натравливал ее на братьев Кеннеди и подсказывал актрисе «сорвать маску с этих подонков». Война с преступностью, начатая Робертом, проистекала не только из чисто моральных императивов, хотя братьям надоело вечно сидеть на крючке у гангстеров. Законный бизнес приходил во все большее противоречие с гангстерской империей, чей оборотный капитал в начале 60-х годов превышал 40 миллиардов долларов, что составляло примерно половину ежегодного федерального бюджета. Политики нового поколения хотели, расплатившись по счетам своих отцов, начать все с нуля, без унизительной зависимости от мафиози. Лидер контролируемого мафией профсоюза водителей грузовиков Джимми Хоффа (за день до гала-представления и триумфа Мэрилин в Нью-Йорке) был привлечен к юридической ответственности за рэкет. Хоффа в кругу других мафиози предлагал расстрелять министра юстиции, когда тот будет ехать по улице в своем лимузине с открытым верхом. «Но я при этом должен остаться в стороне, - добавил Хоффа, - потому, что это было бы слишком очевидно». Такие угрозы раздавались и из других мафиозных источников. Сэм Джанкана, как показывают не только архивы ФБР, но и заявления нескольких гангстерских «авторитетов», тоже клялся «заложить» братьев Кеннеди, использовав весь компромат, тщательно собиравшийся в течение многих лет. Близкое знакомство с Мэрилин и постоянная слежка за ней (хотя кто только не подкладывал ей повсюду «жучков», включая, по некоторым сведениям, и Джо Димаджио) давали Джанкане уникальный шанс поставить братьев Кеннеди на место - в крайнем случае ясно и четко показать, что уж они-то никак не входят в «касту неприкасаемых». Джанкана хвастался обладанием убийственным компроматом не только в компании своего любимого младшего брата.
Буквально через две недели после гибели Мэрилин агенты ФБР перехватили «телефонный сходняк» трех мафиозных боссов рангом поменьше. Почувствовав, что дело для них пахнет близкой посадкой, три хитрых гангстера решили пошантажировать министра юстиции, чтобы тот приказал оставить их в покое.
На технической записи один из «авторитетов» предложил «заложить долбанного Бобби»: «Как ему понравится газетный заголовок «Ар-Эф-Кей + Эм-Эм = любовь до гроба»? Этот фраер мильон раз бывал у Мэрилин, так что все и дураку ясно. Он гулял с Мэрилин напропалую».
Неизвестно, услугами какой газеты хотели воспользоваться шантажисты, но на кон был поставлена политическая карьера не только Бобби. Едва «телефонная конференция» была закончена, агенты ФБР взялись за дело и вскоре вся троица могла делиться своими разоблачениями с сокамерниками на тюремных нарах. Кстати, арестованы эти несостоявшиеся шантажисты были, разумеется, за рэкет и прочие темные дела. Гувер с удовольствием докладывал Бобби о таких победах над организованной преступностью, намекая, что объем компромата на братьев Кеннеди растет с каждым днем. Кстати, Мэрилин, когда еще живая была, в одном разговоре с приятелями вдруг спросила: «Когда же наконец Бобби уволит с работы ублюдка Гувера?»
Разумеется, Бобби при первом же визите к Монро позаботился об устранении «жучков», пропущенных специалистом, посланным Синатрой, но при «рассеянном образе жизни», который вела актриса, восстановить подслушивающую сеть в доме, где так и не закончился ремонт и крутилось много посторонних, не представляло труда.
Кто предупредил о смерти Мэрилин боссов «ХХ века»? Скорость, с какой страшное известие долетело в концертный зал, где отдыхал с невестой Джейкобс, может свидетельствовать только об одном. Когда киллеры убрались восвояси, а Мюррей и ее зять все никак не возвращались домой, кто-то из бригады киллеров решил ускорить события и сам позвонил - нет, не в полицию, но работодателям Мэрилин. Из «ХХ века» весть мигом долетела до Лоуфорда, который, естественно, поставил в известность обоих братьев Кеннеди и лишь затем лично отправился с рыдающей Пэт Ньюком на место убийства, совершенного людьми Джанканы. Попытки спасти Мэрилин были сделаны слишком поздно, а грозная тень разоблачения (теперь еще и «причастность» к убийству актрисы) продолжала годами висеть над кланом Кеннеди.
Через три месяца после гибели Мэрилин журналист Уильям Вудфилд спросил доктора Гринсона: «Что же на самом деле случилось ночью, когда умерла Мэрилин?»
Гринсон рявкнул в ответ: «Почему вы не зададите этот вопрос министру юстиции США?!»
Реплика врача некоторыми трактуется как еще одна улика против Ар-Эф-Кей. В действительности Гринсон, желая этого или нет, процитировал кого-то из супругов Линдбергов, чей младенец сын Чарли был похищен вымогателями, а журналисты атаковали мать и отца идиотскими вопросами. В конце концов Линдберги отвечали репортерам: «Почему бы вам не расспросить обо всем Эдгара Гувера?»
Если бы Вудфилд по наивности или наитию воспользовался бы советом Гринсона, а Роберт Фрэнсис Кеннеди вдруг принял бы журналиста за папу римского и решил чистосердечно исповедаться и покаяться, что выяснилось бы? Что министр юстиции приватно прибыл из Сан-Франциско в Лос-Анджелес, что он еще раз попытался помириться с разъяренной Мэрилин и объяснить ей: звонки и любые контакты нужно временно прервать, потому что «внутренний» враг не дремлет. Вечер он мог провести у Лоуфорда или в другом месте, где ему сообщили о смерти Мэрилин. Министр мог попытаться спасти агонизирующую приятельницу, но в тот момент, вероятнее всего, не догадывался о том, что получил кровавый урок и последнее предупреждение от Сэма Джанканы. После этого министра быстренько доставили на самолете в Сан-Франциско.
По другой версии, Мэрилин, выработавшая большую толерантность к сильнодействующим препаратам, могла после ухода киллеров позвонить Лоуфорду и цепенеющим языком произнести свой клич о помощи.
Несмотря на все публикации с громкими и заманчивыми названиями, в «деле Мэрилин Монро» чаще всего сталкиваешься не с фактами, а с фактоидами и даже с фактомами, зыбкими миражами истины, до сих пор висящими над домом, который так и не успела обустроить Мэрилин Монро.

Жизнь после жизни
Годы жизни Мэрилин Монро запоминаются без труда. Достаточно последние цифры поменять местами: 1926-1962. В этом можно усмотреть какую-то мистическую закономерность или случайное совпадение. У великого русского поэта Лермонтова такой же поворот цифр в годах рождения и преждевременной гибели наложился потом на историческую судьбу его родной страны, которую он любил «странною любовью». В лермонтовские годовщины в России всегда происходило что-нибудь грозное, катастрофическое, судьбоносное. Произошло ли что-нибудь в Америке? И да, и нет. Во-первых, пролетело не так уж много времени, а во-вторых, читатель уже убедился, что в жизнеописаниях актрисы (включая ее автобиографию) многое не стоит принимать за чистую монету. Как бы там ни было, через пять лет после гибели кинозвезды в 1967 году во время тренировки перед полетом на Луну в модуле космического корабля «Аполлон-1» сгорели заживо три американских астронавта - Гриссом, Уайт, Чаффи. Через полгода после этой страшной катастрофы 29 июня произошел пожар на борту гигантского авианосца «Форрестол», взорвались боеприпасы, за десять часов сгорели или утонули 134 военных моряка, были уничтожены или повреждены 57 самолетов, общий ущерб составил 85 миллионов долларов… Через десять лет после смерти Мэрилин Америка была потрясена одним из самых страшных наводнений в Западной Вирджинии, стоившем жизни 107 жителям штата… Через двадцать лет, в 1986 году, на глазах у родственников семи астронавтов и всей страны при запуске взорвался и упал в океан космический челнок «Челленджер». Произошла самая трагическая катастрофа за всю историю американской программы освоения космоса… Через двадцать пять лет страна была в шоке, узнав о висконсинском людоеде Джеффри Далмере, который замучил в своем подвале не менее одиннадцати молодых людей… В годовщины рождения Мэрилин тоже с регулярными перерывами происходят какие-нибудь ужасные вещи. Призрак суперзвезды жаждет отмщения?
***
Многочисленные попытки разгадать тайну жизни и гибели актрисы предпринимались в США и за рубежом с разной степенью успеха. Французский автор Сильвэн Ренер в документально-художественном исследовании «Трагедия Мэрилин Монро» подвел в финале итоги: «Состояние Мэрилин конфисковало государство… Государство присвоило сотни тысяч долларов, миссис Мюррей - красный корсет, Хэйзел Вашингтон - пуделя, полиция - все фотографии, Пола Страсберг - драгоценности, письма и безделушки…» Книга Ренера была переведена в 1992 году в Москве (в 30-ю годовщину гибели кинозвезды) и, разумеется, потрясла сотни тысяч читателей чудовищной несправедливостью, совершенной американским государством по отношению к любимице миллионов людей в разных странах.
Между тем, 14 января 1961 года, находясь в Нью-Йорке, Мэрилин при свидетелях подписала и нотариально заверила небольшое завещание из восьми пунктов, в которых были поименно упомянуты все ее наследники движимого и недвижимого имущества, был назначен душеприказчик, и американское государство, даже если бы захотело, ничего не могло конфисковать или присвоить. 5 тысяч долларов на случай своей смерти актриса распорядилась выделить на содержание до конца своих дней своей матери Глэдис Бейкер. 2,5 тысячи ежегодно должна была получать вдова Михаила Чехова, театрального режиссера, педагога и личного наставника Мэрилин, о котором Мэрилин говорила: «Михаил Чехов, актер и писатель, - самый блистательный человек, с кем меня сводила судьба». Не были забыты многие из близких Мэрилин людей, но руководитель Актерской студии Ли Страсберг получил больше всего и наличных денег, и прав распоряжаться именем Монро как «фирменным товаром». В одной биографии мельком упоминается, что в период своих последних переговоров с «ХХ веком» Мэрилин, вроде бы, говорила, что разочаровалась в супругах Страсберг и собирается вообще вычеркнуть их из своего завещания. Однако преждевременная кончина не позволила ей внести изменения в текст завещания. Ли Страсберг стал звездой и консультантом многих документальных фильмов о жизни актрисы. В результате слава его метода росла, а школа актерского искусства открыла филиалы на обоих побережьях США, построила студенческие городки и превратилась в процветающее предприятие. То, что при жизни Мэрилин ее имя казалось дорогим, но, скорее, символическим подарком, для Ли Страсберга обернулось золотым дождем. Две-три строчки в завещании легли в основу его будущего многомиллионного состояния. Дорогие платья «а-ля Монро», дешевая туалетная вода «Мэрилин Монро», вино «Мэрилин» и прочие коммерческие проекты после 5 августа 1962 года начали приносить прибыль, составляющую не менее одного миллиона долларов ежегодно. Мэрилин, по циничному выражению босса гангстеров Джанканы стала «ценным вложением капитала». Адвокат Майкл Рудин, превратившийся позднее в одного из самых авторитетных юристов шоу-бизнеса, сетовал, что не мог помочь Мэрилин переоформить завещание: «Я не имел такой возможности, поскольку не мог юридически подтвердить, что она находится в здравом уме и твердой памяти».
Не у всех, чьи жизненные пути пересекались с судьбой Мэрилин, все сложилось так удачно, как у преуспевающего адвоката Майкла Рудина, который совершил карьерный прорыв благодаря своей близости к Монро, чтобы через три десятка лет самодовольно и даже высокомерно ставить психиатрический диагноз свой блистательной клиентке.
Любимая «тетушка Ана», которая была первым человеком, поверившим, что из несчастной Нормы Джин выйдет толк, умерла от инсульта в доме для престарелых. Мэрилин была уверена, что Ану Лоуэр довели до инсульта плохим питанием и скверным уходом. «Тетушка» Грейс Макки покончила жизнь самоубийством, тем самым дав не самый лучший пример своей воспитаннице. Мать актрисы Глэдис Бейкер, намного пережив Мэрилин, до конца своих дней содержалась в психиатрической клинике и вряд ли осознала ужасную потерю.
Доктор Ральф Гринсон вплоть до своей смерти в 1979 году жил в тени ужасных событий, связанных с гибелью Мэрилин. По одним свидетельствам, он неоднократно менял свою версию смерти актрисы, а в конце концов пришел к выводу, полностью опровергавшему его первоначальные интервью и показания, данные полицейским следователям. В сенсационных жизнеописаниях Эм-Эм Гринсону приписывается инфернальная или криминальная роль в трагедии Монро. Коллеги Гринсона не преминули воспользоваться случаем, чтобы всласть поиздеваться над врачом, чья пациентка ушла из жизни несмотря на все сеансы и курсы медикаментозного лечения. Репортер Люси Фримэн, неоднократно бравшая интервью у ставшего печально знаменитым доктора, пришла к выводу, что смерть Монро потрясла его. Гринсон «обвинял себя в этой трагедии, хотя вряд ли был виновен в том, что она произошла».
22 ноября 1963 года в техасской столице Далласе раздались выстрели, эхо которых не умолкает до сих пор. На Элм-Стрит (улице Вязов) был расстрелян Джон Фицджеральд Кеннеди, чья судьба, карьера и личная жизнь были связаны не только с Мэрилин Монро, но и, как выяснилось через полтора десятилетия, с дюжинами известных и рядовых американских красавиц. Как и в случае с Мэрилин Монро, после покушения на Джей-Эф-Кей производились странные манипуляции с уликами (в том числе исчезли образцы тканей организма покойного, отобранные для последующего анализа). То, что 35-й президент США состоял в очень близких отношениях с популярнейшей актрисой двадцатого столетия, считается стопроцентно доказанным фактом. В сенсационных произведениях (типа «Красной книги» Кэпелла) роман президента с кинозвездой интерпретируется в том смысле, что сам же Джей-Эф-Кей ее и убил, послав для этого в Лос-Анджелес своего брата-министра.
5 июня 1968 года Роберт Фрэнсис Кеннеди, только что выдвинутый кандидатом в президенты от демократической партии, был расстрелян в лос-анджелесском отеле. Стрелявший в Бобби 24-летний иорданец Сирхан Бишара Сирхан беспрепятственно проник в отель, охраняемый внутри и снаружи десятками агентов спецслужб, и открыл стрельбу, когда кандидат в президенты вместе со своим эскортом покидал здание через служебный выход. Среди чикагских мафиози почти вслух говорили, что Сирхан был должен гангстерам кучу денег и потому пошел на убийство Роберта Кеннеди. По одной версии, заговорщики в качестве запасного варианта (на случай, если Сирхан в последний момент дрогнет или промахнется) прислали в отель второго киллера (мексиканского происхождения), но иорданец самостоятельно справился с «заказом». Если братья Кеннеди, как утверждают многие авторы, помогали Мэрилин переселиться в мир иной, как объяснить, что и они в непродолжительном времени погибли сами, причем на глазах у всего мира. Сэм Джанкана, большой специалист по «мокрым» делам, в таких случаях, ухмыльнувшись, советовал: «Ищите подозреваемых среди тех, кто остался в живых». Если гибель Мэрилин Монро была совершенно не выгодна для Джека и Бобби, то в их физическом устранении были очень заинтересованы вполне конкретные политические круги и деятели, которые не только остались в живых, но и сделали все, чтобы покончить с либеральным «курсом Кеннеди». Роберт Кеннеди, имевший реальные шансы стать очередным хозяином Белого дома, наверняка довел бы расследование убийства своего брата до конца. Он приобрел популярность на посту министра юстиции своими решительными мерами по борьбе с организованной преступностью. Уже в 1962 году он стал кумиром молодых американцев. Десятки поклонников и поклонниц при его появлении в общественных местах жаждали получить автограф Бобби или пожать ему руку. Его предвыборная программа 1968 года была основана на тезисах о защите гражданских прав, помощи неимущим и проведении широких социальных реформ. Когда президентская кампания Роберта набрала скорость, группа ультра-консерваторов предложила 75 тысяч долларов тому, кто предоставит магнитофонные записи, доказывающие существование романа между кандидатом и покойной Монро. Неизвестный полицейский чин из Лос-Анджелеса, будто бы, откликнулся на заманчивое предложение и при встрече с представителем консервативной клики предъявил «очень впечатляющие записи». Безымянный «коп» и посредник договорились об обмене «деньги против пленок», назначив новую встречу на день после оглашения результатов первичных выборов в Калифорнии. Поскольку в этот самый день Сирхан разрядил обойму револьвера в Бобби Кеннеди, сделка, разумеется, сорвалась, а записи бесследно исчезли. Родственники и политические наследники Бобби категорически отвергают саму идею, что министр юстиции и отец семерых детей мог иметь с Мэрилин какие-либо отношения, кроме дружеских. Ссылки на высказывания самой Мэрилин о близости с Робертом Кеннеди отметаются как «фантазии одинокой и эмоционально неуравновешенной женщины».
19 июня 1975 года сотрудники сенатского комитета по разведывательным службам прибыли в Чикаго, чтобы организовать доставку Сэма Джанканы в столицу. Однако «босс боссов» не смог ничего поведать о своих связях с ЦРУ и планах покушения на Фиделя Кастро. Вечером того же дня Джанкана у себя дома получил одну пулю в затылок, одну - в рот и пять - под подбородок. Поскольку в уголовном мире таким гарантированным, «фирменным» способом принято расправляться с доносчиками, убийство Джанканы списали на очередную чисто мафиозную разборку. Газеты написали, что Муни, дескать, сгубила жадность, он не хотел делиться с другими «авторитетами» богатствами, добытыми на криминальном рынке Латинской Америке, и так далее. В действительности Джанкана всего лишь за неделю до своей гибели принял «заказ» на своего сподвижника Джимми Хоффу, профсоюзного лидера, сделавшего карьеру с помощью мафии. «Могли ли главари организованной преступности (и, в частности, Джимми Хоффа) спланировать «самоубийство» Мэрилин Монро для того, чтобы ошеломить или шантажировать Роберта Кеннеди, начавшего настоящую войну с мафией?» - спрашивает, отнюдь не риторически, исследовательница Глория Стайнем. Во всяком случае весной 1976 года Джимми Хоффа, знавший слишком много о связях с ЦРУ, о «деле Монро» и других кровавых тайнах, «бесследно исчез». Предполагается, что Хоффа скрылся от правосудия не за границей, а на одном из кладбищ, где уголовники хоронят своих жертв.
Если Хоффа «растворился в воздухе», то подручный Джанканы, голливудский продюсер второсортных фильмов и друг ЦРУ Джонни Роселли, напротив, всплыл, причем в буквальном смысле. Его изрубленные останки были обнаружены у берегов Флориды в запечатанной бочке из-под мазута. Роселли, как и его босс Джанкана, должен был дать показания в сенатском комитете по делам разведки.
Неизвестно, сколько заплатил Джанкана своим киллерам за расправу с Мэрилин, но есть свидетельства, что участники покушения на Джона Кеннеди получили от «босса боссов» по 50 тысяч долларов каждый.  Убийство кинозвезды было не только пощечиной и «последним предупреждением» братьям Кеннеди. Джанкана, тщеславный, как все «авторитеты», проделавшие путь от уличных головорезов до создателей  подпольных синдикатов, концернов, империй, вне сомнения упивался возможностью причинить боль миллионам людей, которые для него всегда оставались презренными «лохами». Безнаказанное убийство всемирно известной кинозвезды позволило Джанкане временно деморализовать силы «проклятых ирландцев», которые были вынуждены выдавать расправу за самоубийство и всеми силами тормозить следствие, чтобы только не раскрывать «романтическую связь» президента с Мэрилин. Когда в 1985 году в Англии был показан телефильм Би-би-си об этом заговоре, в США результаты тележурналистского расследования на ту же тему были запрещены к демонстрации. Если верить слухам, пишет Глория Стайнем, цензурный запрет стал результатом «мощного давления, оказанного контролируемыми мафией профсоюзами или семейством покойного Роберта Кеннеди».
Младший брат Сэма Джанканы Чарлз (для близких людей Чак) еще в мае 1969 года порвал все связи с «боссом боссов», официально сменил фамилию и, уехав подальше от Чикаго, начал жизнь с нуля. Нельзя сказать, был ли такой шаг продиктован моральными соображениями или сработал инстинкт самосохранения, но Чарлз Джанкана предпочел скромную жизнь вечной угрозе быть вовлеченным в грязный и кровавый «бизнес» своего брата. Еще через двадцать один год в книжных магазинах США появился бестселлер - Чак Джанкана рассказал наконец все, что слышал от брата-гангстера о самых громких преступлениях в истории США, к которым приложил руку Сэм Джанкана по клички «Муни». Исповедь Чарлза и сухое изложение фактов, касающихся обстоятельств убийства Мэрилин Монро, по крайней мере отличается логикой и не грешат дикими несоответствиями, которые можно найти, как убедился читатель, в иных сенсационных произведениях.
Многие, когда наступил период «гласности по-американски», захотели погреться в лучах посмертной славы суперзвезды. Морячок Джеймс Доуэрти, бывший муж Нормы Джин Бейкер, выпустил книгу «Тайное счастье Мэрилин Монро», в которой, кроме чисто бытовых и житейских подробностей, рассказал о том, как счастлива была 16-летняя Норма, выйдя за него замуж и как скверно сложилась ее последующая судьба.
Бернис Бейкер-Миракл, названная в завещании Мэрилин первой наследницей (пункт «А») написала, в соавторстве, книгу «Моя сестра Мэрилин».
«Мэрилин и я (сестры, соперницы, подруги)» - так изысканно назывались мемуары Сьюзен Страсберг, дочери знаменитого педагога и наставника Мэрилин Монро. После многообещающего старта, когда «похожая на ангелочка» 17-летняя Сьюзен дебютировала на Бродвее в спектакле «Дневник Анны Франк», в ее карьере были взлеты и падения, причем падения случались чаще. Примечательно, что свой первый провал в Голливуде Сьюзен объяснила позднее тем, что была полностью закомплексована, поскольку ее мать Пола Страсберг ни на минуту не покидала съемочную площадку. Многие исследователи жизни Мэрилин в поисках ярких деталей обращались к «Кисло-сладкой автобиографии», написанной подругой кинозвезды в 1980 году. Как и Мэрилин, Сьюзен очень высоко ценила Альберта Швейцера и в последний раз в своей жизни она снялась в фильме «Свет в джунглях», посвященном великому гуманисту. Отдав в свое время дань наркотикам, свободной любви и психоделическим кинокартинам, скончавшаяся в 60-летнем возрасте подруга Мэрилин в последние годы увлекалась спиритизмом, мистикой, религией.
В десятилетнюю годовщину трагедии некий Кенни Кингстон, представившийся прессе как «личный медиум кинозвезды», устроил юбилейный спиритический сеанс, на который в конце концов явилась вся одетая в белое Мэрилин. Явившаяся из потустороннего мира актриса заявила, что ее лишали жизни двое мужчин: один из низ уже с нею на небесах, а другой еще остается на земле. Хотя рассказ медиума не убедил репортеров (они предпочли бы, разумеется, словам фотографию или магнитофонную запись), его сеанс буквально потряс спиритические круги всего мира.
В 1974 году Роберт Слэтцер выпустил знаменитую книгу «Странная жизнь и необычная смерть Мэрилин Монро». В ней он поведал не только о том, что, познакомившись с Нормой Джин в далеком 1946 году, был ее близким другом и любовником. Оказалось, что 4 августа 1952 года, они с Мэрилин, отправились на каникулы в Мексику, поженились (шутки и нежности ради) и были мужем и женой в течение целых пяти дней. Слэтцер провел свое частное расследование, но понял, что без профессиональной поддержки ему не обойтись. Передав свои материалы частному детективу Мило Сперильо, Слэтцер был уверен, что сыщик сумеет превратить подозрения в доказательства. Сперильо в течение десяти лет обрабатывал собранные Слэтцером данные и в двадцатилетнюю годовщину гибели кинозвезды устроил презентацию уже собственной книги под интригующим, но длинноватым названием «Заговор с целью сокрытия убийства Мэрилин Монро…» Хотя Сперильо часто ссылался на неназванные «информированные источники», его выводы широко используются другими авторами. Впрочем, новые поколения монроведов бестрепетной рукой раскрывали очередные тайны и подвергали ревизии все, написанное раньше. Например, автор «Биографии Мэрилин Монро» Дональд Слото описывает Слэтцера как обычного поклонника кинозвезды, с которой он и встречался пару раз, да и то не в экзотической Мексике, а в Голливуде на съемочной площадке. Дональд Слото построил собственную  смелую версию: актрису убили Юнис Мюррей и доктор Гринсон, когда Мэрилин уволила обоих. Получается, что полиция Лос-Анджелеса и ФБР устроили «большую зачистку» для того, чтобы уберечь от ответственности бывшую экономку и врача-психотерапевта. Впрочем, если читатель помнит, еще сержанту Клеммонсу сразу не понравилось лицо психиатра Гринсона - «было в нем что-то подозрительное».
Эдгар Гувер, проведя в кресле шефа ФБР почти полвека, умер в нем же 1 мая 1972 года, всю свою жизнь без остатка посвятив искоренению преступности и шантажу властей предержащих. Когда по закону о свободе доступа к информации многие американцы начали бомбардировать запросами архивные отделы спецслужб, оказалось, что нужно знать бюрократические тонкости, чтобы получить «то, что нужно». Тем не менее, не только специалистам, но и широкой публике перепадает теперь кое-что любопытное из информации, которую когда-то собирал и анализировал шеф американской «охранки».
Уже давно было известно, что злоупотреблявший наркотиками и алкоголем Элвис Пресли однажды в порыве патриотизма сам обратился к главе ФБР с предложением «стучать» на своих коллег по шоу-бизнесу. Теперь из фэбээровского досье на рок-идола (663 страницы!) стало известно, что Элвис, например, доносил в ФБР на «Битлз». По его данным, именно члены ливерпульского квартета подготовили массовые выступления протестующей молодежи в 60-е годы. В досье содержатся и доносы на самого певца, который, по авторитетному мнению осведомителей «носит всевозможные экзотические костюмы и одежды». Когда в декабре 1970 года Ричард Никсон от имени Бюро по борьбе с наркотиками вручил королю рок-н-ролла почетный значок, Элвис похвастался президенту страны, что уже десять лет изучает наркоманию и борется с нею. На практике это означало, что певец "стучал" на коллег по шоу-бизнесу, а сам все это время поглощал психотропные средства килограммами. К концу жизни Пресли за один день принимал до 25 различных пилюль и таблеток. Кроме наркомании "Король" страдал от алкоголизма и обжорства. В августе 1977 года певец потерял сознание в туалете собственного дома, был доставлен в госпиталь с диагнозом "острая сердечная недостаточность" и скончался на операционном столе при попытке вывести его из коматозного состояния. 
В 300-страничном досье на Джона Леннона, который несколько лет добивался вида на жительство в Америке, описываются не только его личные и политические симпатии, но и приводится тонкий анализ его творчества. Безымянные «искусствоведы в штатском» отмечали, например, что «композиция «Джон Синклер» по своему художественному уровню сильно уступает всему, что Леннон исполнял прежде», а его жена Йоко Оно «не может даже соблюдать тональность».
Когда известный архитектор Фрэнк Ллойд Райт открыл в своей усадьбе в штате Аризона центр обучения молодых архитекторов, Гуверу тотчас доложили, что Райт организовал там «тайную оккультную секту».
Гигантское досье на Альберта Эйнштейна (1400 страниц, как и положено великому ученому) содержит, кроме прочего, потрясающий донос, согласно которому физик экспериментирует с неким лучом такой разрушительной силы, что «с его помощью 500 человек смогли бы подчинить себе целую страну».
Оперативники ФБР на 474 страницах восхищаются Уолтом Диснеем за то, что из мультипликатора может поучиться настоящий осведомитель («Считается, что Дисней сможет оказывать ценную помощь нашему ведомству»)…
Нам, разумеется, интереснее та информация, которая касается Мэрилин Монро. Однако ФБР так просто не собирается отпустить кинозвезду из своих любящих объятий. Как сообщил в апреле 1999 года журнал «Ю.С. ньюс энд уорлд рипорт», большинство из 80 страниц в «деле Монро» залиты тушью, - разумеется, из соображений государственной безопасности. Среди невычеркнутых обвинений в адрес актрисы обращает на себя внимание поразительное открытие: оказывается,  доходы от кинофильмов с ее участием «по разным каналам попадают в кассу коммунистической партии»!
***
Джин Кармен, актриса, подруга и соседка Мэрилин, и десятилетия спустя после кошмарной августовской ночи 1962 года со слезами на глазах говорила журналистам: «Если бы я пришла к ней в тот вечер, я могла бы ее спасти!»
Патриция Ньюком, пресс-секретарша, друг, почти что названая сестра актрисы, по мнению одних биографов, охраняла память актрисы  от грязных нападок. Другие авторы, напротив, считают, что Пэт сыграла двусмысленную роль в последние сутки жизни актрисы. После похорон Мэрилин Ньюком переехала в резиденцию семейства Кеннеди, а вскоре получили хорошую работу в правительстве. Подозрительно? Вне сомнения. Особенно если учесть, что одно время кабинет Ньюком находился в том же коридоре, что и офис министра юстиции Роберта Кеннеди. Когда после убийства с пятилетним перерывом братьев Кеннеди началась консервативная перетряска правительственного аппарата, Ньюком не исчезла под развалинами «Камелота», а наоборот стала одним из ведущих голливудских консультантов в области «паблик рилейшнз». В числе ее клиентов побывали такие знаменитости, как Джейн Фонда, Роберт Редфорд, Барбара Стрейзанд. Хотя за мемуары о Монро Патриции предлагались «шестизначные гонорары», она в течение трех десятилетий отказывалась делиться секретами своей покойной подруги.
Артур Джейкобс, шеф Патриции Ньюком, человек, чуть ли не первым узнавший о трагедии на Хелена-драйв и один из создателей теории «случайного самоубийства», стал одним из ведущих продюсеров компании «ХХ век - Фокс». Те из зрителей, кто смотрел сатирическую антиутопию «Планета обезьян», вряд ли догадывались, что создатель этого кассового боевика принимал активное участие в «операции прикрытия» после 5 августа 1962 года. Артур Джейкобс тоже не единым словом не поделился с прессой фактами об «одной из самых загадочных смертей уходящего столетия».
Модный фоторепортер и голливудский имидж-мейкер  Сэм Шоу почти сорок лет собирался рассказать о Мэрилин, с которой познакомился в 1952 году. Одно время Мэрилин даже работала водителем служебной машины, выделенной для перспективного фотографа. Мэрилин произвела на Сэма впечатление не только своей красотой, но и страстным желанием превратиться из исполнительницы эпизодических ролей в большую актрису. Именно Сэм Шоу стал автором знаменитого рекламного снимка Мэрилин для фильма «Зуд после семи лет семейной жизни». Шоу утверждает, что идея съемки на вентиляционной решетке метро пришла в голову не режиссеру Уайлдеру, а самой актрисе: «Мэрилин отличалась большой творческой изобретательностью». Серия из 36 снимков «открыточного формата», сделанная Сэмом Шоу на пляже в 1954 году, помогла фотографу заработать целое состояние, причем вполне легально, поскольку Мэрилин за позирование на пляже получила свой скромный гонорар. Пиратские копии изображений Мэрилин имели широкое хождение в США и других странах, не принося актрисе ни цента вознаграждения. По одной всплывшей не так давно версии, кроме фотографий для «мужских журналов» и знаменитого календаря, нагое тело Мэрилин украшало даже «рубашки» игральных карт.
Под занавес 87-летней жизни Сэм Шоу наконец выпустил свои мемуары «Мэрилин в кругу друзей». Книга получила благожелательные отзывы критиков и пользовалась коммерческим успехом, но вскоре после ее выхода в 1995 году престарелый имидж-мейкер подал в суд иск на 100 (сто) миллионов долларов, обвинив своего родного сына Ларри в мошенничестве. По словам Сэма, его отпрыск прикарманил десятки тысяч долларов, заключая за спиной отца сделки с компаниями, выпускавшими кофейные чашки, программное обеспечение для компьютеров и бутылки для виски, которые были украшены изображениями Мэрилин. Ларри Шоу сумел отбить юридические атаки, заявив, что в качестве агента своего отца, он имел право торговать фотографиями Мэрилин без ведома и согласия автора.
Компания «ХХ век - Фокс» неплохо заработала на первой волне монромании. Менее чем через неделю после гибели актрисы среди кинопрокатчиков всего мира наблюдался невиданный ажиотаж: миллионы кинозрителей требовали снова показать ленты с участием Мэрилин. К концу 1963 года студия, вечно унижавшая Мэрилин, рапортовала владельцам ее акций, что изготовила и продала копии практически всех картин, в которых появлялась Мэрилин. По распоряжению Даррила Занука специальная бригада продюсеров вырезала и смонтировала лучшие эпизоды из 29 фильмов, снятых с участием Мэрилин за 16 лет карьеры в Голливуде. В результате появился первый биографический фильм, созданный теми, кто совсем недавно травил кинозвезду, обвинял ее в бездарности и непрофессионализме. Лента «Мэрилин» (производство компании «ХХ век - Фокс») моментально вошла в двадцатку лучших документальных фильмов года.
«Родная» студия Мэрилин упустила тогда еще один уникальный шанс заработать на имени актрисы и первом буме ее посмертной славы. Имея в своем распоряжении материал, отснятый для злополучной картины «Что-то приходится отдавать», студия могла бы доснять ленту (технически, это и в те времена было несложным делом, тем более, что похожие на Мэрилин актрисы, не говоря уже о ее дублерше Мориарти, с удовольствием приняли бы участие в таком сенсационном проекте). Казалось, уникальные кадры с участием Мэрилин похоронены навсегда…
Режиссер Джордж Кьюкор полностью пересмотрел свой взгляд на Мэрилин Монро, заявил о своем запоздалом раскаянии, но при этом сослался, что ничего не знал о многочисленных личных проблемах кинозвезды. Умыв руки, режиссер заявил: «Ее убили власти предержащие и деньги… Она была слишком наивна, поэтому была уничтожена».
Кьюкор перешел работать на студию «Уорнер бразерз», где снял фильм «Моя прекрасная леди», за который в конце концов получил своего «Оскара».
Даррил Занук, возглавив «ХХ век», первым делом обвинил Питера Ливейтеса в разрушении студии, после чего выставил на улицу более восьми сотен своих сотрудников. Буквально через двое суток после гибели Мэрилин приказала долго жить и та громадная кинокомпания, с которой она воевала в течение многих лет. Однако и после «мер по реструктуризации и финансовому оздоровлению» киностудия оказалась в плачевном состоянии. Прежде всего надо было что-то делать с проектом «Клеопатра», скандальные съемки которого продолжались 225 дней. Даррил Занук в течение пяти часов изучал «отредактированный материал» этой эпопеи (первоначально продолжавшейся восемь часов) и покинул просмотровый зал в состоянии паники и ярости. Сырой и сверхдлинный фильм представлял собой «пять часов хаотического сюжета, громоздких диалогов и полуневротической актерской игры».  Своему другу Занук плакался в жилетку: «Сорок два миллиона долларов спущены в унитаз, а нам даже нечего показать публике. Если мы в темпе не отдадим эту «штуку» в прокат, компания просто развалится».
Сдать монстра в кинопрокат не удалось, хотя и «ХХ век» не развалился. Элизабет Тейлор заранее хвасталась друзьям, что номинация на присуждение «Оскара» (по крайней мере режиссеру) гарантирована. Вместо этого премьера "Клеопатры" в США прошла в полупустых кинотеатрах, а критики, в очередной раз забыв о джентльменских манерах и отложив в сторону свои «золотые перья», воспользовались отравленными ехидством шпагами и даже старыми добрыми дубинками. «Монументальной мышью» назвала картину «Клеопатра» газета «Нью-Йорк геральд трибьюн», добавив, что «мисс Тейлор слишком толста и слишком грудаста. Она получала слишком большой гонорар, проявив слишком микроскопический талант. Тейлор удалось на десятилетия отбросить назад все киноискусство». Газета «Нью рипаблик» пошла в критическом разборе еще дальше: «Мисс Тейлор - олицетворение скуки в юбке с длинным разрезом. В ее накрашенных глазах не видно эмоциональной глубины. Тембр ее голоса легко принять за визг жены торговца рыбой…»
Прочитав подобные отзывы, актриса, рыдая, спрашивала у Питера Лоуфорда: «Как они могли поступить так жестоко со мной? Ведь это была лучшая из всех моих работ в кино…»
Питер Лоуфорд после гибели Мэрилин навсегда утратил свой знаменитый «британский задор», постепенно превращаясь в тень прежнего беззаботного «Кролика» и в потребителя кокаина, виски и целых монбланов успокаивающих нервы препаратов. Как-то в Лас-Вегасе он «снял» тысячедолларовую проститутку, чтобы всю ночь рыдать в ее объятиях, оплакивая бедняжку Мэрилин. По словам профессионалки, он отказался поговорить с ней по душам: «Все это слишком ужасно… Ты сама первая начнешь затыкать уши, чтобы не слышать подробностей». До самого утра он лил слезы, глотал стаканами шотландское виски и, вскакивая, «бродил по гостиничному номеру, словно древнегреческий царь Эдип после его ослепления».
На публике Лоуфорд продолжал уныло держаться за фальшивую официальную версию - у Мэрилин, дескать,  была острая депрессия, которая и привела к самоубийству.
«Момент истины» едва не настал для Лоуфорда к концу его жизни, когда он пригласил репортеров «Лос-Анджелес таймс» для «интервью на смертном одре». Актер был бледен как полотно, руки его тряслись, а голос дребезжал, когда он «перед лицом вечности» клятвенно заверял журналистов, что Бобби никак не был замешан в связях с Монро, а в момент ее гибели находился далеко от бунгало на 5-й Хелена-драйв. После тирады, произнесенной «с ужасающей искренностью», Лоуфорд вдруг выпрямился в своем кресле и даже перестал трястись. После паузы он сделал ошеломительное признание: «Даже если бы все эти слухи оказались правдой, я никогда… слышите, никогда… не подтвердил бы их. Я  не желаю и не могу рассказывать что-либо об этом…»
Находясь в последний раз на излечении в клинике для наркоманов (дело происходило в 1984 году), Питер Лоуфорд сочинил «Письмо в рай. Вручить президенту Джону Ф. Кеннеди». Заканчивалось это необычное послание словами: «Я знаю, Джек, что ты, там, в небесах, как всегда хорошо проводишь время. Ты там тоже остаешься президентом какого-нибудь отдела? Как дела у Бобби и Мэрилин? Передай им от меня привет. До скорой встречи. Твой дружбан Питер Лоуфорд».
Лоуфорд («Человек, который умел хранить секреты»), разумеется, не мог знать всех подробностей кошмарной ночи 5 августа. Он десятилетиями нес тяжкое бремя своей причастности к роману Мэрилин с президентом и ее приятельским отношениям с министром юстиции, но, как и многие другие участники этой дружбы, был «разыгран вслепую» закулисными кукловодами. Лоуфорд, вынужденный лгать и мусолить версию о самоубийстве Мэрилин, сам терялся в страшных подозрениях и догадках, которыми ни с кем не мог поделиться. Помочь ему могли технические специалисты, которые круглосуточно прослушивали все, что происходило в доме Мэрилин да еще певец Синатра. В одном исследовании говорится, что именно Синатра, а не мексиканский драматург-любовник, был последним, кто говорил с Мэрилин по телефону, когда к ней явились незваные «ночные гости».
Однако друг гангстеров Синатра, сделавший с их помощью и состояние, и карьеру, предпочитал сохранять беспроигрышную позу честного человека, не желающего иметь ничего общего с такими подлецами, как Питер Лоуфорд. Один из осведомленных очевидцев вспоминает: "Когда вскоре после гибели Мэрилин Синатра давал в своем лас-вегасском отеле большое представление вместе со своей «крысиной командой», приглашение на этот перформанс получил и Лоуфорд, занявший скромное место за столиком недалеко от сцены. Фрэнк в конце концов «заметил» Лоуфорда, величественно спустился со сцены в зал и… «прошел сквозь Лоуфорда, как через пустое место. Питер едва успел отскочить в сторону. Это было совершено в духе классической сицилийской вендетты. Тем самым Фрэнк как бы публично обвинил Лоуфорда в смерти Мэрилин». Ставший случайным свидетелем этой эффектной сцены Руперт Аллан, конечно же, "забыл" к месту  напомнить своим читателям о многолетнем плодотворном сотрудничестве безусловно талантливого певца с самыми кровавыми гангстерами Чикаго и других криминальных столиц Америки.
На торжественной инаугурации актера-губернатора-президента Рональда Рейгана после его победы на выборах 1980 года Фрэнк Синатра был такой же блистательной звездой, как Мэрилин на «салюте в честь дня рождения Джона Кеннеди». Таким образом состоялась полная публичная реабилитация Синатры, репрессированного «проклятыми братьями-ирландцами». Певец, которому крутой Сэм Джанкана в свое время едва не свернул шею, прожил долгую и счастливую жизнь, скончался в позапрошлом году и был похоронен в Калифорнии, окруженный ореолом успешной карьеры и заслуженной славы. Один из главных хитов Синатры часто переводится на русский язык с неизменной неточностью как «Мой путь», хотя рефреном через весь текст оригинала ясно повторяется «Я все делал по-своему!» Фрэнк Синатра, оскорбленный временным отлучением от Белого дома, в реальной жизни делал многое под диктовку или по подсказке криминальных авторитетов. В 1962 году во время объявленной криминалам войны один из подручных Джанканы запальчиво кричал в телефонную трубку: «Эти голливудские засранцы провалили все дело и живут как ни в чем ни бывало. Надо мочить! Давай начнем с Синатры. Я могу прикончить еще парочку фраеров - Лоуфорда и Дина Мартина. Сэм, я могу выбить ниггеру Сэмми Дэвису его последний оставшийся глаз…» «Не-а, - ответил Джанкана, не знавший, что линия прослушивается агентами ФБР. - У меня для перечисленных тобой ребят есть свои планы».
В некоторых биографических изданиях сообщается, что Синатра состоял с Мэрилин в интимных отношениях еще с ветхозаветного 1948 года. Певцу было что сообщить, скажем, о том, как он месяцами сватался к Монро, но в последний момент «кинул» ее и нашел более подходящую невесту. Певец буквально дышал всей грудью воздухом криминальной атмосферы, а Сэм Джанкана неоднократно говорил, что «кормит Синатру" из своих рук. В 1985 году связанный с мафией гостиничный администратор «Кал-Невы» сделал многозначительное заявление: «После всего, что было сказано о гибели Монро, имеются доказательства многих других вещей, огласка которых привела бы к краху Бобби Кеннеди». Постепенно из мозаичной информации и случайно сделанных открытий начала складываться все более полная картина трагедии 5 августа. Однако, в отличие от родного брата Джанканы, нашедшего силы и мужество порвать с мафиозным «семейством», Фрэнк Синатра не спешил каяться в своих связях с уголовным синдикатом, а в случае с Лоуфордом принял позу оскорбленной невинности и разыграл публичный фарс.
 «Богиня (тайные жизни, прожитые Мэрилин Монро)» - так называлась сенсационная книга Энтони Саммерса, вышедшая к 60-летию актрисы. Саммерс был первым, кто сообщил многие факты, о которых раньше не принято было говорить открыто и дал многим пищу для размышлений. Все бы хорошо, только некоторые чересчур слабонервные читатели и деликатные критики не преминули высказать свое возмущенное мнение об одной из жутких «приманок», использованных Саммерсом в своей книге. Фотография «Труп Мэрилин Монро в лос-анджелесском морге» могла быть сделана только тем, кто тайком проник в морг, за бутылку виски предложил сторожу «отвернуться минут на десять», после чего принялся неторопливо и обстоятельно фотографировать труп актрисы. Саммерс, разумеется, мог возразить, что он всего лишь купил «редкий снимок Мэрилин», но возмущенные поклонники актрисы совершенно резонно спрашивают автора: «А стали бы вы публиковать фотографию трупа своей матери, сестры или жены?»
В юбилейном 1986 году в одном из голливудских конференц-залов был устроен закрытый вечерний просмотр уникальных киноматериалов. Среди 170 зрителей находились «только свои» - в основном это были сотрудники «Клуба по сохранению памяти Мэрилин Монро». Пять видеокассет, тайком взятых в архивном отделе компании «ХХ век - Фокс» и контрабандой вывезенных в город для закрытого сеанса, потрясли избранную публику. Боссы студии в течение 26 лет утаивали уникальные кадры, сделанные на съемочной площадке злополучного фильма «Что-то приходится отдавать». Кадры незаконченной ленты режиссера Кьюкора были официально объявлены пропавшими или уничтоженными еще тогда же, в 60-е годы. На пяти видеокассетах неизвестный монтажер свел воедино разрозненные куски так, что из них выстраивался сюжет: Мэрилин, посещая обувной отдел супермаркета, неожиданно подскальзывается и падает в объятия Уолли Кокса; Мэрилин тащит на себе багаж Дина Мартина и при этом уморительно чертыхается, подражая акценту Греты Гарбо; Мэрилин выманивает своего супруга из постели, в которой тот проводил с невестой первую брачную ночь; Мэрилин играет с собакой, узнавшей ее после многолетней разлуки;  Мэрилин купается ночью в бассейне…
Когда на гигантском мониторе застыл финальный стоп-кадр, в конференц-зале вспыхнула восторженная овация.
Сотрудники студии, рискнувшие организовать этот «подпольный киносеанс», не перемотав пленку на бесценных кассетах, поспешили возвратить их в студийный архив, где они тотчас… исчезли.
Дальнейшие события могли бы послужить материалом для отдельной книги или полудетективного фильма. Поклонники актрисы требовали публичной демонстрации «запрещенного» фильма, а боссы «ХХ века» упрямо отрицали его существование, утверждая, что в десятиминутной вставке в документальном хите 1963 года «Мэрилин» было показано все, что осталось от картины «Что-то приходится отдавать».
Помогли «второму явлению Мэрилин» случай, настойчивость одного студийного архивиста и компьютерная революция. Весной 1990 года, получив от начальства задание подготовить материал к дню рождения Мэрилин (1 июня), молодой и любознательный Генри Шиппер произвел один из первых «хакерских взломов» в истории не только родной компании, но и в анналах компьютерной революции. К этому времени архивный центр киностудии компьтеризировал все свои материалы (говорят, новая система учета и копирования информации обошлась студии с один миллиард долларов). Сидя за пультом компьютера в голливудском «Центре развлекательных новостей», Генри Шиппер осуществил путешествие во времени и пространстве, пока не «очутился» (в виртуальном значении этого слова) в далеком Канзасе. Именно там в заброшенных соляных копях на глубине 360 футов «ХХ век» в течении десятилетий копил и хранил в специальных сейфах все снятые на студии негативы и отпечатанные киноматериалы. Сердце Шиппера екнуло, когда на экране монитора появилась опись материалов из пропавшей киноленты - последнего фильма с участием Мэрилин. «Хакер-архивист» почувствовал то, что ощущает египтолог, обнаруживший неизвестную никому древнеегипетскую гробницу.
Студия, которая к этому времени пять раз переходила из рук в руки, пока не стала частью империи газетного магната Руперта Мэрдока, вынуждена была подтвердить, что такие уникальные материалы действительно существуют, но на всякий случай вычеркнула «Что-то приходится отдавать» уже из компьютерной описи своих архивных материалов и рассекретила эти материалы только под нажимом тысяч поклонников Мэрилин. В целом же, в отношении любых материалов, касающихся Мэрилин (и особенно последних дней ее творчества и жизни), «ХХ век» продолжал действовать в параноидном духе «холодной войны». Все письменные и печатные материалы были засекречены, многие досье «нельзя было даже трогать руками», а настойчивые вопросы журналистов натыкались на стену дипломатических отговорок и таинственного молчания. Исследователи жизни Мэрилин, обращавшиеся за помощью в «ХХ век», убеждались, что доступ к важным материалам по-прежнему закрыт.
Тем не менее, шпионаж в Голливуде всегда существовал, а потому даже строжайшие меры по соблюдению секретности не могли застраховать студию от утечек информации. В том же 1990 году в развлекательном шоу «Текущие дела» была показана одна полностью смонтированная сцена из фильма «Что-то приходится отдавать». Юристы «ХХ века» в тот же день, когда эпизод был впервые показан публике, сумели конфисковать украденную из архивов пленку и с большим трудом уговорили телекомпанию Си-би-эс не давать в эфир копию этой сцены.
Неутомимый Шиппер с помощью простого звонка в Арканзас (звонил он, естественно, по служебному телефону) уже к утру следующего дня получил по экстренной почте девять бобин с пленкой - копии всех материалов, снятых в ходе работы над лентой «Что-то приходится отдавать».
Стена лжи и молчания рухнула. Генри Шиппер смог убедиться в блистательной игре Мэрилин. 56 дней работы под руководством ненавидящего ее режиссера, война со студией, проблемы со здоровьем не помешали актрисе создать на экране трогательно-забавный образ и временами показать блистательные актерские находки. Приятель-журналист, с которым Шиппер поделился своим открытием, воскликнул: «Этот фильм - часть иллюстрации, изображающей историю Голливуда. «ХХ век» заставил Мэрилин сняться в этой картине и в результате убил ее!» Нью-йоркская специалистка по светским слухам Лиз Смит, с благоговейным молчанием просмотрев весь часовой фильм, смонтированный и отреставрированный на компьютере Шиппером, заявила: «Это настолько чудесно, что похоже на религиозное откровение. Я  невольно задумываюсь о том, насколько досконально мы изучили последние недели жизни Мэрилин. Я  серьезно задумываюсь над этим вопросом…»
Шиппер позднее снял свой собственный документальный фильм, включив в него бесценные и считавшиеся навеки утраченными кадры. Агентство «Ассошиэйтед пресс» назвало картину Шиппера «прорывом, который вне сомнения изменит наши оценки последнего фильма с участием Мэрилин».
В 1990 году популярный ведущий ток-шоу Фил Донахью пригласил в свою программу Энтони Саммерса и Глорию Стайнем. В программе, носившей название «Мэрилин Монро и ее тайны. Что было известно о кинозвезде?», Энтони Саммерс изложил многочисленные факты в пользу «теории заговора». Глория Стайнем сделала акцент на личности великой актрисы. Фил Донахью, подводя итоги дискуссии, повторил ставшую уже традиционной формулу: смерть Мэрилин произошла при загадочных обстоятельствах. Пока еще рано делать однозначные выводы.
Сага о Мэрилин - многолетнее повествование, которое постепенно пополняется все новыми публикациями. В Интернете можно легко заблудиться в более чем 200 тысяч веб-страницах, на которых упоминается имя великой актрисы. Подозреваю, что 78 англоязычных книг, связанных с именем Мэрилин, далеко не исчерпывают эту интригующую миллионы людей тему. В случае с Мэрилин действует «закон  Марка Твена» - «Чем сенсационнее разоблачение, тем сомнительнее его главные доводы». Об этом же свидетельствует и судебный процесс, который прошел в апреле 1999 года в Нью-Йорке.
Некий житель Массачусетса Лоуренс Кьюзак, представлявшийся всем как юрист и офицер ВМС, имеющий боевые награды, начиная с 1993 года, начал активно торговать личными письмами братьев Кеннеди и Мэрилин Монро. Кьюзак объяснил, что письма попали в его руки из двух источников. Покойный отец Кьюзака, нью-йоркский юрист, тайный советник и доверенное лицо президента Кеннеди, помогал своему высокопоставленному другу во многих интригах (кроме прочего, Кьюзак-старший помогал Джей-Эф-Кей откупиться от Мэрилин, чтобы та не предала огласке их любовный роман, а кроме того помогал скрыть сотрудничество Кеннеди с боссами уголовного мира). Воспользовавшись услугами своего приятеля-антиквара Джона Резникоффа, Кьюзак торговал поистине уникальными документами, доказывающими, что Кеннеди пытался отделаться от попыток шантажа со стороны шефа ФБР Эдгара Гувера. Среди более чем 200 редких и неизвестных ранее материалов Кьюзак продал коллекционерам доказательства того, что Кеннеди увлекался болеутоляющими препаратами, и прочие секретные раритеты. Всего за годы торговли семейными тайнами клана Кеннеди Кьюзаку удалось заработать от пяти до семи миллионов долларов. Состоятельные коллекционеры не скупились, покупая редкие рукописные материалы братьев Кеннеди и Мэрилин. Руководство телепрограммы «60 минут» (компания Си-би-эс) собиралось снять на основе архивов Кьюзака документальный фильм.
Только в 1997 году пулитцеровский лауреат Сеймур Хирш и тележурналист компании Эй-би-си Марк Обенхаус обратили внимание на то, что в буквальном смысле лежало у всех под носом. Письма, якобы сочиненные Джоном Кеннеди, были напечатаны шрифтом, который был создан гораздо позднее 1963 года. В адресе Мэрилин использовался почтовый индекс, который при жизни актрисы еще не был введен в употребление. Позднее экспертиза установила другие несоответствия в «исторических документах из семейного архива Кьюзака». Находчивый «янки из Коннектикута», годами торговавший фальшивками, был арестован в июле 1998 года, а в апреле 1999 года в Манхэтенском суде ему пришлось отвечать по 13 пунктам статьи уголовного кодекса о мошенничестве. Прокурору не стоило труда доказать, что 48-летний Кьюзак искусно подделывал письма братьев Кеннеди и Мэрилин Монро, надув таким образом около сотни клиентов. Кроме того выяснилось, что отец Кьюзака никогда не был даже знаком с Джей-Эф-Кей, а сам Кьюзак обворовал своего папашу и воспользовался его именем для многомиллионной аферы с «историческими документами».  Лоуренс Кьюзак не имел юридического образования, не служил на флоте и вообще не заслуживал доверия «охотников за жареными фактами». Адвокаты обвиняемого, которому грозило тюремное заключение на срок от 6 до 8 лет, не отвергая выводов экспертизы, заявили, что подзащитный был уверен в подлинности бумаг, доставшихся ему по наследству от отца, который действительно был юристом и имел какое-то отношение к имуществу покойной Мэрилин Монро.
Приговор, вынесенный окружным судьей Денисом Коутом, потряс не только афериста, но и бывалых судебных репортеров. 48-летний Лоуренс Кьюзак получил 9,5 лет тюремного заключения - то есть, даже больше, чем предусматривалось статьей уголовного кодекса. Судья Коут, объясняя суровость приговора, особо подчеркнул, что Кьюзак «своими действиями проявил полное и почти социопатическое пренебрежение к пагубным воздействиям, которые могли быть причинены другим людям», а кроме того с презрением отнесся «к тому, как в обществе воспринимают лиц, сыгравших важную роль в политике страны и ее истории».
Некоторые американские газеты, рассказав об этом любопытном случае (хотя сам Кьюзак вряд ли воспринял вынесенный ему приговор как шутку, длиною в 9,5 лет), не забыли предупредить коллекционеров, что незадолго до своего ареста Кьюзак хвастался, что в его распоряжении остались и другие «важные документы», в том числе из архивов Ричарда Никсона…
В феврале 1999 года появились сообщения о том, что известный кинорежиссер Мартин Скорсезе снимает художественную картину о «крысиной команде» Фрэнка Синатры, о сделках голливудских боссов с «крестными отцами» мафии и прочих грязных историях в мире кинобизнеса. Тема Мэрилин Монро в будущем блокбастере, как писали журналисты, «естественно не будет обойдена молчанием»…
В конце января 1999 года, подведя итоги многомесячного опроса своих читателей, британская «Гардиан» опубликовала алфавитный список «Женщин тысячелетия». Вместе с другими выдающимися женщинами, так или иначе повлиявшими на ход истории в течение последних десяти столетий, появилась в списке и несравненная Мэрилин Монро.
Закончив свой земной путь, звезды не почивают на лаврах, а продолжают активно общаться с согражданами, оставшимися в бренном мире. Кажется, первым инициативу такого посмертного разговора проявил Юл Бриннер. Умирающий от рака легких актер снялся в ролике, который распорядился показывать телезрителям после своей кончины. В этом знаменитом видеоклипе Юл Бриннер произнес всего одну фразу: «Я был курильщиком». Во времена Мэрилин Монро абсолютное большинство американцев были активными потребителями никотина, а теперь, благодаря усилиям Юла Бриннера и других активистов, 60 процентов населения не курят сами и не рекомендуют этого делать другим. Наказ Юла Бриннера сделал свое дело.
Компьютерная революция помогла многим почившим в бозе голливудским кинозвездам найти себе вполне земные занятия. Стив Мак-Куин теперь торгует легковыми автомобилями, Фред Астер рекламирует презервативы, Марлен Дитрих собирается сняться в кинокомедии, а Мэрилин Монро пропагандирует парфюмерную продукцию и торгует собственными вещами. Ей не привыкать к рекламно-коммерческой деятельности, в которую она всегда старалась привносить изобретательность и юмор. В 1952 году, отвечая на вопрос «Что предпочитаете иметь на себе, ложась в постель?», Мэрилин не раздумывая воскликнула: «Конечно же, «Шанель №5!» Благодаря чудесам техники, актриса продолжает и по сей день свою деятельность на телевидении, где предлагает покупать товары, о которых при жизни не имела и малейшего понятия. В январском номере журнала «Спорт иллюстрейтед» за 1999 год Мэрилин, как всегда элегантная и жизнерадостная, демонстрировала новейшие зимние спортивные костюмы. В июне 1999 года Мэрилин (с помощью посредников-аукционистов) продала вечернее платье, в котором снялась в фильме «Как выйти замуж за миллионера». Разумеется, деньгами славу не измеришь, но комментаторы подчеркнули, что на этом аукционе Мэрилин, потеснив Элвиса Пресли, продала свое платье за 57 тысяч долларов. Средняя цена нарядов принцессы Дианы на той же распродаже не превышала 41 тысячу «баксов».
Те, кому не по карману торговаться на модных аукционах, могут без хлопот и нервотрепки приобрести за 70 долларов миниатюрную копию Мэрилин в том виде, в каком она предстала публике в фильме «Джентльмены предпочитают блондинок». Коллекция вин от Мэрилин Монро ( бутылка вина каждого урожая украшена своим собственным изображением кинозвезды) стоит максимум 3000 долларов. Каждую неделю только в США лицензируется новый товар с портретом Мэрилин, причем ассортимент «Монро-изделий» включает сотни наименований - от Рождественских украшений до кредитных карточек.
В сентябре 1999 года знаменитая английская компания «Кристиз» выставила для предварительной демонстрации предметы туалета и личные вещи «Иконы столетия», «женщины, покорившей сердца всех мужчин - от рядового «джи-ай» до самого Джей-Эф-Кей». Костюмы и платья Мэрилин, книги, которые она читала, после лондонской презентации отправились сначала через Ла-Манш, а затем пересекли Атлантику. Всего организаторы сенсационного аукциона выставили более 1500 вещей «Богини секса», которые теперь стали лотами на распродаже в Париже и Нью-Йорке. Наибольший интерес на лондонской выставке вызвали официальное приглашение Мэрилин на гала-представление по поводу празднования 45-летия Джона Ф. Кеннеди, и платье с искусственными бриллиантами, в котором она спела две песни для президента. За платье, которое актрисе сшили по дизайну Жана Луи за 12 тысяч долларов, чтобы она носила его всего один вечер, работники «Кристиз» рассчитывали выручить «сумму с шестью нолями». Очень сомнительно, что кто-либо из нынешних голливудских звезд или жен миллиардеров сможет втиснуться в платье Мэрилин, которое шилось буквально на ее теле. В архивах «ХХ века» упоминаются размеры тела актрисы (93-58-91), хотя модельер Жан Луи утверждает, что размеры ее бюста, талии и бедер были иными: 89-56-89. Представитель «Кристиз» заявил: «Знаменитое платье сидело на Мэрилин как влитое. На нем до сих пор можно различить портняжные стежки!» Репортер журнала «Ньюсуик» едва не удержался от ехидной реплики: «А отпечатки пальцев Джона Кеннеди никто не пробовал найти на этом платье?»» Поскольку детективный вопрос все же не был задан, представитель «Кристиз» прибавил: «Знакомство с новой коллекцией дает реальное представление о сложной личности, которая стремилась к совершенству и, вопреки сложившемся представлениям, методично готовилась к каждой новой роли». Обручальное платиновое кольцо с алмазами, которое Димаджио подарил Мэрилин, пошло с молотка и принесло организаторам десятки тысяч долларов. Часть выручки от проданных вещей Мэрилин пошла на благотворительные цели (например, на финансирование «Всемирного фонда охраны диких животных» и «Американского фонда борьбы с неграмотностью»…
Уже появился специальный и неслыханный прежде термин - «синтезпиан». Он означает виртуально-обновленную, перемещающуюся в пространстве и умеющую разговаривать «живую копию» любой почившей в бозе кинозвезды. В Америке, ставшей родиной «ситезпианов», разгорелась настоящая юридическая война вокруг этой виртуальной новинки, используемой в коммерческих целях. В августе 1999 года законодательное собрание штата Калифорния приняло законопроект №209, получивший название «билль Астера». Этот закон, ограничивающий использование образов умерших знаменитостей, был дружно поддержан Гильдией киноактеров и вызвал не менее единодушные протесты Американской киноассоциации.
Внук Марлен Дитрих уверен, что бабушку удастся воскресить (хотя бы в виртуальном пространстве), а лет через десять она снова будет «играть» в полнометражных художественных фильмах.
Британская компания «Креатек» тесно сотрудничающая с Национальной школой кино и телевидения, осторожнее оценивает перспективы экспериментов с «синтезпианами»: «Пожалуй, мы могли бы изготовить рекламный ролик для автомобильного концерна «Форд». На первом плане стояли бы Мэрилин Монро и Джеймс Дин, а поодаль играли бы дети. Мы могли бы заставить Мэрилин и Джеймса смотреть друг на друга. На этом уровне технических сложностей не возникнет. Однако создать полнометражный фильм? Заставить виртуальную знаменитость сыграть целую сцену? Технически это уже сейчас возможно, но подобное «произведение» никого из зрителей не заденет за живое. Вся проблема заключается в выразительности мимики. С помощью цифровой технологии нетрудно создать, например, копии Брюса Ли или Клинта Иствуда с их малоэмоциональными лицами. Но попробуйте создать компьютерного двойника Мэрилин Монро или Роберта де-Ниро, и вы убедитесь, что задача слишком сложна для выполнения».
Том Круз и другие ведущие артисты, назвав синтезпианскую технологию ужасной, считают, что она способна уничтожить актерскую профессию. Разумеется, живой актер, с его непосредственной реакцией и талантом, предпочтительнее любой копии. И все же…
Быть может, к недалекому уже столетию Мэрилин Монро компьютерная техника в руках талантливых программистов-режиссеров достигнет таких невиданных высот, что мы сможем наконец увидеть нереализованные проекты Мэрилин? Ведь она мечтала сыграть Грушеньку в «Братьях Карамазовых», «Лисистрату» Аристофана, сняться в экранизации романа Моэма «Бремя страстей человеческих» и в телеверсии его же рассказа «Дождь». Дух захватывает от перспективы второго пришествия Мэрилин в оцифрованной ипостаси и в серьезных ролях, о которых она всегда мечтала. В конце концов, когда кинематограф делал первые робкие шаги, многие авторитеты в мире муз предсказывали, что кино никогда не поднимется выше уровня циркового аттракциона или курьезной технической новинки.
Тем временем управление лондонского метрополитена подыскало Мэрилин новую работу. После опроса пассажиров столичной подземки было принято решение: голос Мэрилин должен приветствовать гостей и жителей британской столицы, помогая им ориентироваться в лабиринтах первого в мире метро. Лондонским пассажирам не понравились эксперименты с другими синтезированными голосами. Тембр «голоса школьной учительницы» тоже не вызвал у лондонцев положительных эмоций, сообщает газета «Гардиан». Куда приятнее, когда «Доброе утро!» произносит сама «Богиня секса» и она же подсказывает: «Следующая станция - Кенсингтон гарденз». В ходе проведенного эксперимента симпатии пассажиров оказались на стороне кинозвезды. Лондонцы, независимо от пола и возраста, дружно заявили, что голос Мэрилин воодушевляет их, успокаивает, дарит хорошее настроение на целый день. Многие, отвечая на вопросы анкеты, особо подчеркнули, что физически ощущают, что Мэрилин, общаясь с пассажирами, одаривает их улыбкой и заодно сообщает полезную информацию…
*
По мере того, как «мы приближаемся к концу Века Мэрилин», особую ценность приобретают собственные слова и оценки великой актрисы.  Из полутора десятков изданий типа «Говорит Мэрилин Монро», «Мэрилин Монро рассказывает о себе и жизни» или «Последние слова Мэрилин Монро» можно привести интереснейшие наблюдения, откровения и даже афоризмы киноактрисы.  Итак -

 «Меня зовут Мэрилин Монро. Мой любимый цвет - белый. Я всегда любила цветные мечты, поскольку мир вокруг меня чаще всего был черно-белым».
«Я  появилась на свет по ошибке. Мать не хотела меня рожать. Наверное, я ей никогда не была нужна, я ей мешала. Представляю, каким позором для нее было мое рождение.  Разведенной женщине и так хватает проблем, чтобы найти спутника жизни, а тут разведенка с незаконнорожденным младенцем… И все равно я до сих пор мечтаю о том. чтобы я для матери была желанным ребенком».
«Я  - подкидыш. Я  никогда не называю себя сиротой».
«Мир вокруг меня был каким-то угрюмым. Мне пришлось притворяться, чтобы… не знаю, как это выразить. Я  хотела оттолкнуть от себя эту угрюмость. Однако я находилась словно в замкнутом пространстве… Я чувствовала свое отчуждение ко всему. Мне оставалось только мечтать, придумывая для себя воображаемые игры».
«Я  мечтала, как гордо пройду по улице в прекрасном платье, а все вокруг будут восхищаться мной и я буду слышать, как меня хвалят».
«Меня окружали ужасно строгие люди… Нет, они не желали мне вреда, навязывая мне свои религиозные взгляды. Меня воспитывали самыми суровыми методами».
«Когда я была маленькой, никто даже не говорил мне, что я симпатичная девочка. Всем девчонкам нужно говорить, что они красивые,  какими бы они ни были на самом деле».
«Видите ли, меня воспитывали совсем не так, как обычного американского ребенка. Обычного ребенка с детства приучают к тому, что его ожидает счастливая жизнь».
/В подростковом возрасте/ «Честно говоря, несмотря на то, что я красила губы, подводила краской брови, и обладала развитыми формами, я была столь же холодной, как геологическое ископаемое».
/Моя приемная тетушка/ «Грейс Макки устроила мне замужество. У меня не было выбора. Что тут скажешь,  у ее семьи не было возможности содержать меня. Надо было что-то придумать. Вот так я вышла замуж».
«Мое замужество /с Доуэрти/ не огорчило меня, но и не сделало меня счастливой. Мы с мужем практически не разговаривали. Не потому, что мы были злы друг на друга. Нам просто не о чем было разговаривать. Я  умирала со скуки».
«Я попала на страницы календарей, но так и не смогла стать частицей Времени».
«Я  получила новой имя - Мэрилин Монро. Мне предстояло заново родиться, и на этот раз родиться удачно».
«Мои иллюзии не имели ничего общего с мечтой о том, чтобы стать прекрасной актрисой. Я знала, что отношусь к третьеразрядным исполнительницам. Я физически чувствовала отсутствие таланта - словно дешевое платье, в которое была одета моя душа. Но, Господи, как же я хотела учиться, меняться, совершенствоваться! Мне больше ничего не нужно было - ни любви, ни денег, ни мужчин. Я  только мечтала научиться актерскому мастерству».
«Когда я играю молодую дурочку и задаю идиотские вопросы, мне приходится идти до конца. Что я в такой ситуации должна делать? Напускать на себя «умный вид»?»
«В детстве меня научили ходить. После этого никто меня ничему не учил».
«Не киностудия сделала меня звездой. Если это произошло, то благодаря простым людям».
«Только публика может сотворить «звезду», а на студии пытаются вписать «звезду» в свою систему».
«Мне предложили пройтись по комнате раскованной походкой. Я целую неделю училась вилять задом…»
«Для боссов «ХХ века» я была статьей дохода. Я должна была веселить и забавлять Америку».
«Поспешать надо медленно».
«Я  вне сомнения женщина и получаю от этого удовольствие»
«Мой «грех» заключался в том, что я позировала обнаженной для фотографов по той простой причине, что у меня не было 50 долларов, чтобы выкупить заложенную мною автомашину»
«Не понимаю почему люди не могут хотя бы чуточку быть добрее друг к другу».
«Люди начинают тебя уважать не потому, что ты пережила трудные времена и не сломалась, а за то, что став знаменитостью, ты не стала дешевкой»
«Некоторые меня третировали. Когда я говорила им, что мечтаю стать актрисой, они принимались рассматривать мою фигуру. Когда я говорила, что хочу научиться актерскому мастерству, они начинали хохотать . Они почему-то считали, что я не должна серьезно относиться к своей работе».
«Деньги - вот вокруг чего все крутится».
«Я увидела свое имя на сияющем огнями рекламном щите и сказала: «Господи, кто-то поставил его туда по ошибке». Но имя не исчезало, и огни продолжали сверкать. Я сидела и пыталась убедить себя: «Ты - не звезда». Но моя имя продолжало сиять в вышине».
«Я хочу стать большой «звездой». Для меня это почти хрустальная мечта».
«Голливуд - место, где за поцелуй тебе заплатят тысячу долларов, а за твою душу - пятьдесят центов».
« Мужчины, которые думают, что романы, случившиеся у женщины в прошлом, ослабляют чувство любви к ним, - как правило слабоумные и не очень крепкие существа. Женщина способна привнести новое чувство каждому, кого полюбила… При одном условии - мужчин не должно быть слишком много».
«Беда происходит тогда, когда секс-символ становится вещью. Поэтому я не собираюсь становиться символом чего-либо. Я предпочитаю секс, а не те вещи, которые нужно выражать символами»
«Я удивилась, открыв, что схожу по Джо Димаджио с ума. Я ожидала познакомиться с типичным шустрым нью-йоркским спортсменом, а вместо этого встретила сдержанного парня, который не начал тотчас обхаживать меня! Он отнесся ко мне как к необычному существу. Джо - очень приличный человек и люди, общаясь с ним, тоже начинают ощущать собственную благопристойность!»
«Я неизменно опаздываю на любые встречи… Иногда могу задержаться на целых два часа. Я пыталась исправиться, однако то чувство, которое заставляет меня опаздывать, гораздо сильнее меня, а кроме того доставляет мне слишком большое удовольствие».
«Я открыла для себя  мир Возрождения, познакомилась с творчеством Микеланджело, Рафаэля и Тициана. Я  обещала себе: когда все обустроится, начну учиться буквально всему. Я собиралась обязательно прочесть все книги».
«Когда я выходила замуж за Джо Димаджио, я не была уверена, зачем я это делаю. Наверное, я слишком долго фантазировала о том, как стану домашней хозяйкой… Наверное, для домохозяйки у меня слишком сильно развито воображение… Я не хотела отказываться от карьеры, а Джо именно этого добивался от меня».
«Господи, я никогда не знала, что могу оказывать воздействие на людей, пока не побывала в Корее… Я  стояла под снегопадом, а солдаты кричали от восторга. Впервые в жизни я вдруг почувствовала, что ничего не боюсь. Я  не ощущала ничего, кроме счастья».
«Джо /Димаджио/ ненавидит большие толпы и внешний блеск».
«Считается, что актер - это высокочувствительный инструмент. Скрипач Исаак Штерн бережет свою скрипку. А что будет, если все начнут прыгать, топтать скрипку, положив ее на землю?»
«Правда заключается в  том, что я никогда никого не обманывала. Иногда я предоставляла мужчинам возможность обманывать самих себя».
«Не то чтобы я возражаю против съемок в мюзиклах и комедиях… Я даже получаю удовольствие от них, но… я хотела бы играть также в драматических произведениях».
"В Нью-Йорке я научилась дружбе. Раньше у меня никогда не было друзей, а только покоренные мной мужчины».
«Он /Артур Миллер/ никогда бы не женился на мне, если бы я была для него обычной тупой блондинкой».
 «Я  не хочу больше играть сексуальных героинь. Я устала от того, что меня знают только как «девушку с красивыми формами».
«Кто мне не безразличен, так это люди, собирающиеся на Таймс-сквер напротив театра. Они не могут приблизиться к театру, когда я иду к входу. Если бы я не наносила легкий макияж, они бы просто меня не узнавали.  Для таких, как они, я и делаю макияж…»
«Я, бывало, задавала себе вопрос «Мэрилин Монро, чем ты так уж особенно гордишься?» И сама же отвечала: «Всем, абсолютно всем!» После этого я, бывало, медленно пройдусь по улице и величественно, медленно, по-королевски поверну голову…»
«Знаете, от кого я всегда зависела? Думаете, от незнакомых людей или от друзей? Ошибаетесь. Я  зависела от телефона! Вот кто мой лучший друг. Я редко пишу письма, но обожаю звонить друзьям, особенно ночью, когда мне не спится».
«Однажды прошел слух, что со мной все кончено. Случилось это, когда Артура Миллера привлекли к судебной ответственности за неуважение к Конгрессу. Представитель кинокорпорации сказал: или Миллер станет осведомителем (а я должна толкать его на это) или со мной как актрисой будет покончено. Я ответила: «Я горжусь взглядами моего мужа и всегда буду на его стороне». «С Мэрилин Монро кончено! - кричали тогда повсюду. - Никто о ней больше не услышит!..»
«Чем выше человек и чем он проще, тем лучше он относится к людям»
«Приятно быть объектом чьих-то мечтаний, но хорошо, когда тебя принимают ради тебя самой. Конечно, бывают разные люди, но иногда меня приглашают в гости, чтобы украсить мною обеденный стол…»
«Чувствуешь, как тебя все время тянут в разные стороны. Каждому хочется оторвать от тебя кусочек. Не знаю, понимают люди или нет, но я слышу постоянный треск: «Т-р-р, ты должна поступить так! Т-р-р, ты обязана сделать это!..» А ведь человеку хочется оставаться целым и ходить на двух ногах».
«Мистер Миллер - замечательный человек и великий писатель, но у нас с ним не получилось стать мужем и женой».
«Я  знала, что принадлежу публике, принадлежу всему миру. И это не потому, что я так талантлива или красива, а потому, что я никому и никогда лично не принадлежала».
«Деньги меня не интересуют. Я  просто хочу быть чудесной!»
«Я теперь живу своей работой и поддерживаю отношения с немногими людьми, на которых могу полностью положиться. Слава пройдет и я скажу ей: «Прощай, слава. Спасибо, что ты у меня была…» Если это произойдет, я буду готова к потере, поскольку всегда считала славу неверной и переменчивой. По крайней мере я пережила ее, но теперь живу другими интересами».
"Лучше быть несчастливой в одиночку, чем делить несчастье с кем-либо. Для меня пока так получалось лучше».
«Неплохо иметь в стране президента, с хорошими манерами и симпатичным внешним видом»
«Когда человек знаменит, он сталкивается, так сказать, с дикими сторонами человеческой натуры. Слава пробуждает зависть, это абсолютно точно. Люди с которыми приходится сталкиваться, рассуждают примерно так: «А чем она, собственно, кичится, эта Мэрилин Монро?» Люди думают, что твоя слава дает им право подходить к тебе и говорить все, что взбредет в голову. Потому что тебя нельзя оскорбить, как невозможно обидеть, скажем, платье, которое на тебе надето…»
«Игра актера - это настоящая борьба с самим собой. Я, наверное, самый застенчивый человек в мире, и мне приходится по-настоящему воевать с собой…»
«Я хотела бы состариться без хирургических подтяжек на лице… Хочется проявить мужество и сохранить верность тому лицу, которое ты сама и сотворила. Иногда я думаю, что было бы легче избежать старости, умерев в молодом возрасте, но тогда жизнь останется незавершенной, не так ли? В этом случае так и не узнаешь, чем дело кончилось…»

Алан Коуберн БРАУН

Удар…
И взорвана последняя мечта -
Ты растворяешься
    в небытии
       ночной порою…
Напрасно ты искала безопасные места
На минном поле,
 скрытом
  сочною травою.


С улыбкой ты взбиралась на Олимп -
Опасность стерегла
      за каждою скалою.
Богиней секса названа,
хотя внутри
Осталась Золушкой
      с невинною душою.


Ты - бабочка,
летящая
  над раскаленным морем лавы,
 Шрам в памяти
и оскверненная любовь.
Мы преклоняем головы
не ради бренной славы:
Как ты,
мы испытали
униженья, боль и кровь.


Подкидыш,
     сирота при матери безумной, но живой,
Все грезила: сейчас спаситель-принц явится…
Ты, хрупкая,
        пыталась защитить обиженных судьбой.
Ты - чудо,
    что теперь навряд ли повторится.


Прочь, пена выдумок,
ложь, сплетни, грязь!
Ты - горная скала
    с кристальным родником.
Сквозь кинодымку,
      видио-компьютерную вязь
Ты вечною Мечтою
        входишь в каждый дом.

Эти строки написаны 16 августа 1999 года моим давним другом, поэтом, живущим в громадном городе Ньюкасле-на-Тайне на Северо-Востоке Англии. Я  глубоко благодарен Алану, как и всем, кто помогал мне во время работы над книгой о Мэрилин своими консультациями, материалами, моральной поддержкой, просто добрым словом. С Аланом мы провели заочно-почтовую дискуссию и он в конце концов согласился со мной, что любая, даже самая доскональная и обстоятельная биография Мэрилин Монро является всего лишь очередным приближением к истине. Пока не собраны все показания живых или уже ушедших свидетелей трагедии, пока не предъявлены неопровержимые доказательства и улики, загадка жизни и смерти кинозвезды будет будоражить воображение и совесть миллионов  людей на нашей планете. Этим банальным, но по крайней мере честным выводом заканчиваются многие жизнеописания великой актрисы. Иначе и быть не может. Если все вопросительные знаки не убраны и точки над “i” не расставлены, возможны только «вариации на темы», погруженные в розоватую дымку минувших десятилетий.
У каждого из нас и после знакомства с десятками книг, фильмов журнальных версий все равно останется своя «личная» Мэрилин Монро, непохожая на расхожие образы и тиражированные имиджи.
Сага о Мэрилин не прерывается ни на одну минуту. Каждый день привносит в нее десятки, а то и сотни новых страниц по мере того, как река жизни неторопливо несет свои воды в море вечности.
В понедельник 8 марта 1999 года тихо, как и жил все последние годы,  ушел навсегда «Величайший бейсболист всех времен», «Последний великий герой Америки», «Нью-йоркский клиппер», «Большой Джо». «Тихий американец», «Самый элегантный, самый популярный спортсмен своей эпохи».
Все эти громкие титулы получил напоследок Джозеф Пол Димаджио или, как ласково и просто называли его многие болельщики, «Джо Ди». Спортивный игрок, сделавший феноменальную карьеру и воплотивший в себе черты целой исторической эпохи, был настолько яркой личностью, что, например, писатель Эрнест Хемингуэй упомянул его в повести «Старик и море» в качестве образцового народного героя. В статьях, посвященных памяти Димаджио, неизменно упоминалась Мэрилин Монро. За пределами Америки его знали даже те, кто не может отличить бейсбол от бобслея, - писал автор одного некролога. - Во многом такая слава объясняется, конечно же, тем, что он был мужем Мэрилин Монро. Однако следовало бы задать вопрос: «А почему Мэрилин вышла замуж за него?» Он был уникален, потому что все делал с идеальным изяществом и с тонким вкусом…»
«Если исключить девять месяцев семейной жизни с Мэрилин Монро в 1954 году, его постоянно окружала благоговейная тишина. Многолетняя отставка Димаджио протекала так же скромно, как и вся его жизнь вне бейсбольной площадки. Более молодое поколение американцев заполнило его как «Мистера Кофе», который рекламировал на телевидении электрические кофеварки. Этот рекламный ролик да еще публично выраженное возмущение по поводу знаменитой сцены с развевающейся юбкой Монро - вот и все шумные эпизоды в его долгой жизни. И, конечно же, мы помним ежедневные букеты роз на могиле Монро после ее самоубийства в 1962 году.
Монро, которая была на двенадцать лет моложе Димаджио, после их развода говорила: «Димаджио хотел сделать из меня прекрасную экс-актрису, как он сделал из себя великого бывшего бейсболиста». Димаджио был, пожалуй, единственным среди американских спортсменов, который не соблюдал какую-то особую диету и вообще не занимался физическими упражнениями, если не считать его увлечения подводной охотой. В последние годы он предпочитал одиночество. Когда он сидел у дальнего конца стойки бара «Рено» в Сан-Франциско и смаковал кофе мелкими глотками, никто его никогда не беспокоил, если не считать редких друзей детства, с которыми Димаджио было приятно поболтать. Он был «нормальным парнем», который никогда не забывал свои ранние нищие годы и не отрекся от «корефанов», среди которых провел детство…»
«В своей смерти, как и в жизни, Димаджио проявил высшую сдержанность. Сдержанность была стилем его жизни. Однако, чем больше он соблюдал сдержанность, тем ярче разгоралось пламя его репутации, тем сильнее становилась потребность Америки видеть в Димаджио собственное отражение..»
«Это был самый одинокий герой, которого когда-либо имела Америка…»
«Когда Джо навсегда потерял Мэрилин, для страны это ознаменовало начало десятилетия политических убийств и тяжких утрат…»
«Брак с Монро, состоявшийся через три года после ухода Димаджио со спортивной арены, был союзом двух самых мощных, мужской и женской, икон Америки. Брак распался, поскольку Димаджио тогда придерживался традиционных взглядов на роль жены, которая должна сидеть дома и ухаживать за мужем.
Однако и после развода он сохранил преданность Монро. Когда она умерла, он организовал похороны и навсегда отказался от любых разговоров о Мэрилин…»
«Америка похоронила частицу самой себя, когда Джо Димаджио обрел последнее пристанище на кладбище Святого Креста на южной окраине Сан-Франциско неподалеку от приморского бейсбольного стадиона…»
«Чтобы понять сегодня Димаджио, уже ушедшего от нас, лучше всего изучить его фотографии. Нет, не те, на которых он целуется с Мэрилин Монро или на которых он застенчиво торжествует  после очередного победного матча. Не годятся для этой цели и фотографии, сделанные в его преклонные годы. Вглядитесь лучше в фото Димаджио, наносящего удар по мячу. Вы увидите на них воплощение Атлета. Такие фотографии могут соперничать с любой книгой, где перечислены все его действительно феноменальные рекорды…
Однако настоящая грациозная привлекательность Димаджио проявилась не на спортивной площадке, а за ее пределами. Вам никогда не доводилось видеть Димаджио в телестудии, где он стал бы исповедываться, живописуя свои страдания по поводу потери Мэрилин перед объективами камер и миллионами абсолютно незнакомых ему людей. Какие бы деньги ему ни предлагала, он никогда не торговал своей личной жизнью. Он придерживался старомодного стиля, храня при себе свою боль, свое горе…»
«В 50-е и 60-е годы бейсбол было принято называть символом Америки. Димаджио как раз и воплотил в себе лучшие черты той, прежней Америки - мастерство и гордость исполненным долгом. Он часто играл, превозмогая физическую боль. Его изящество означало духовную чистоту, умение держаться с достоинством за пределами бейсбольного поля и ревностно охраняемое право на частную жизнь.
Мы помним, как он оплакивал свою бывшую жену Мэрилин Монро, как он каждую неделю посылал ей цветы на могилу. Мужчина, женившийся га одной из самых известных в Америке женщин (которая, кроме прочего, прославилась и своими неврозами), ни разу не обмолвился о ней публично или в печати. Димаджио знал, какую великую силу таит в себе молчание…
Слава и обожествление отравляют человека, приносят ему боль даже тогда, когда его жизнь оборвалась. Лично я считаю, что Димаджио страдал от того, что он Димаджио.
Мы делаем людям больно не потому, что питаем к ним вражду, а потому что  околдованы мифами, очарованы историями о знаменитостях и вообще мыслим аллегориями. Сын итальянских иммигрантов, выросший в рыбацкой семье и сам ставший отцом рыбака. проводит нищее детство в Сан-Франциско и становится величайшим бейсбольным игроком своего времени. Потом он женится на «Американской богине» и ни единым словом, ни единым поступком не оскверняет ее легенду и собственное величие. Этот «Янки-клиппер» воплощает в себе гордость и мужественность боевого корабля…»
«Он так и не обрел себе спутницу жизни… Гибель Мэрилин Монро обрекла его на вечное одиночество. Джо был уверен, что мафия, братья Кеннеди, конвейер кинозвезд и Голливуд со своими прихлебателями несут общую ответственность за смерть его любимой девушки. Джо при жизни не позволял употреблять имя Мэрилин всуе и вряд ли теперь сделает это после своей смерти».
Если Мэрилин, по меткому замечанию Эллы Фицджеральд, резко опередила свое время, то Джо Димаджио, напротив, сохранил, законсервировал свое врожденное благородство и старомодное чувство верности, присущее минувшим десятилетиям и векам. В этой книге читатель успел насмотреться на самых разнообразных антигероев, а Димаджио, промелькнувший на периферии жизни Мэрилин, Димаджио, часто остававшийся за кадром основных событий, под занавес является запоздалым рыцарем, так и не узнанным попавшей в беду красавицей из страшной сказки. Рыцарь должен был прискакать в доспехах на коне, а он примчался в бейсбольной кепке и с битой в крепких, длинных руках.
«Он вырывался за пределы возможного и продолжал превосходить всех соперников, невзирая на свои травмы, возраст и постоянно преумножающиеся «естественные причины». Он опрокидывал самые мрачные прогнозы. В нем видели лидера и победителя. От него ждали, что он станет лучшим и он не обманул ничьих ожиданий. На него взирали как на образец достоинства, высокого класса, изящества. Считалось, что и внешне он должен выглядеть лучше других. И он-таки выглядел идеально…»
Только в двух случаях его ожидало сокрушительное поражение. 5 августа 1962 года он оказался бессилен, опоздав к месту поединка с силами зла. Во втором случае помочь ему могло только чудо. «Джо Димаджио, непревзойденный джентльмен как на стадионе, так и за его пределами, в течение пяти месяцев сражался с раком легких с таким же упорством, с каким прежде он играл в бейсбол, сохраняя неизменно чувство собственного достоинства».
Поразительно, с какой беспощадной точностью он  перечислил, выделив по степени смертельной опасности, всех врагов своей «самой любимой девушки».
Есть и еще одна, более широкая, точка зрения, которую следует здесь привести, обратив внимание читателя на время, когда она прозвучала впервые:
«Если бывают жертвы общества, именно такой жертвой была Мэрилин Монро. Это общество провозглашает верность идее борьбы за уменьшение человеческих страданий, но вместо этого убивает самых радостных своих граждан.   
Никто из обитателей гуманитарных заведений закрытого типа и даже малолетние преступники не перенесли в детстве столько грязи и ужасов, какие выпали на долю Мэрилин Монро.
Тот факт, что она выстояла перед лицом невзгод, сохранила и перенесла на киноэкран сияющее, без грана фальши, чувство доброжелательности, само по себе было почти непостижимым психологическим достижением, которое потребовало от нее самых высоких, героических усилий. По сравнению с этим подвигом все шрамы, оставленные в ее душе всем опытом предыдущей жизни, не так уж и важны.
Она сохранила светлое видение мира несмотря на кошмарную борьбу, которая ожидала ее на пути в высшее общество. Мэрилин была сломлена, когда наверху обнаружила не менее, а может быть, и более злобные и грязные (а потому непостижимые для нее) силы, которые, казалось, остались в далеком прошлом. Она мечтала увидеть солнечный свет, но обнаружила безбрежное болото злобы…
Зависть… Это единственное имя Мэрилин смогла подобрать для того чудовища, с которым столкнулась «наверху». Впрочем, кроме зависти было кое-что и похуже. Это была непреодолимая ненависть ко всему живому, к чужому успеху, ко всем человеческим ценностям. В этом новом для нее мире некоторые радовались несчастьям абсолютно незнакомых людей. Она увидела врагов красоты, честности, искренности, неумение принимать как должное чужие достижения и мастерское искусство подавлять человеческую радость.
Ребенок старался проявить себя, а его отталкивали за такую «прыть». («Иногда приемные родители очень беспокоились, что я так громко смеюсь и что я такая веселая. Они тревожились, не началась ли у меня истерика»).
Кинозвезда, достигшая феноменального успеха, постоянно слышала от своих работодателей: «Запомни, ты - не звезда!» Они явно старались подавить в актрисе ощущение собственной значимости…
Уникальная женщина, которая одна смогла излучать сияюще-невинную чувственность существа, словно прилетевшего к нам с другой планеты, обнаружила, что ее рассматривают и третируют как вульгарный символ непристойности.
Счастливый ребенок, который гордо, с неподдельным величием делился с миром своими достижениями, обнаружил, что в ответ все заняты одним лишь отрицанием, унижением, осмеянием, оскорблением, уничтожением всего, что достигнуто. Она никак не могла постигнуть, почему лучшее в ней карается как проявление худших черт. Она могла только инстинктивно и беспомощно ощущать бесконечный ужас перед лицом какого-то невыразимого Зла.
Как вы думаете, долго нормальный человек способен переносить все это?
Ненависть к человеческим ценностям всегда жила в душах некоторых людей и это происходило в любую эпоху культурного развития. Однако сто лет назад такие люди обычно скрывали свою злобу. Сегодня ненависть окружает нас со всех сторон. Ненависть - стиль и мода нашего века.
Где дрогнувшая от отчаяния душа могла найти выход?
Зло в любой культурной среде производится только его носителями. Тот, кого душит злоба при виде добра, совершаемого бескорыстно, тот, кто открыто возмущается благом, и совершил убийство Мэрилин Монро…».
Эта статья была напечатана в «Лос-Анджелес таймс» не сегодня и не вчера, а ровно через две недели после гибели Мэрилин - 19 августа 1962 года!
***
В одной из композиций Элтона Джона - Берни Таупина есть строчка о Мэрилин: «Свеча ее жизни сгорела еще раньше, чем пламя ее славы». Как многие поэтические гиперболы, эта гипербола грешит очевидной неправдоподобностью. Мэрилин жива для тех, кто ее помнит. А помнят ее разные люди по-разному.
Для ушедшего на покой бизнесмена Питера Ливейтеса Мэрилин остается блистательной светской дамой, умеющей деловой разговор за бокалом шампанского украсить остроумной фразой или удачной шуткой. Для Джима Доуэрти Мэрилин остается несмышленой девчонкой, так и не сумевшей понять, насколько же счастлива она была, выйдя замуж в 16 лет. Нью-йоркская служанка Мэрилин Лина Пепитоун вспоминает не только добрую хозяйку, которая проявляла заботу о чужих ей людях, но и вечно немытую богемическую диву, которая с всклокоченной шевелюрой разгуливает голышом по квартире и не следит в «критические дни» за своими нарядными платьями и белоснежными брючками. Администратор «ХХ века» Ли Ханна предпочитает вспоминать жалкое, сломленное жизнью существо, которое расписывает стены гримерной призывами о помощи или сидит часами перед зеркалом, уставясь в свое отражение. Доктор Гринсон нарисовал в своих учебниках (стоящих на полках библиотек в двухстах университетах многих стран мира) портрет актрисы, реализовавшей свою тягу к смерти после долгих блужданий в лабиринте психологического одиночества. Для слабоумного школьного хулигана Мэрилин - "та еще телка, почище Моники Левински". Для рекламного агента Руперта Аллана Мэрилин - восходящая звезда, которая, выйдя  из голливудского мрака, должна была ослепить своим сиянием весь Бродвей.  Для писателя Дональда Вулфа Мэрилин - жертва убийцы в ранге министра юстиции, подосланного своим любвеобильным братцем-президентом. (В одном из интернетовских сайтов книга Вулфа рекламируется как «точная история жизни Мэрилин, содержащая новую информацию о загадочных обстоятельствах ее смерти)…" Для репортера «Лос-Анджелес таймс» Мэрилин - актриса, отдававшаяся своему искусству со страстной честностью.
Симпатичная подружка, всегда готовая всплакнуть в знак сочувствия. Разъяренная мега-звезда, готовая посадить в лужу все "Первое семейство Америки". Потерянная душа, заблудившийся в асфальтовых джунглях, человек, который губил себя наркотиками, не зная, что дни его сочтены…
Все это лишь штрихи к портрету, который, видимо, не удастся написать до конца никому. Мэрилин неуловима. Она до сих пор ускользает из рук тех, кто хотел бы подогнать ее под единственно-верный шаблон. Кстати, она всегда мечтала, что станет еще великой актрисой, но при этом не верила в долговечность своей славы.
Магнетическая сила ее личности проявляется и через десятилетия после ухода в лучший из миров. Ежегодно 5 августа на родине актрисы проводятся массовые ночные шествия. В годовщину ее гибели сотни людей устремляются к ее могиле на кладбище Вествуд-парк-мемориал. Хотя цветы от имени Джо Димаджио больше не возлагаются, время от времени письма на имя актрисы продолжают приходить в Вествуд-парк-мемориал. Места на некогда непрестижном кладбище приобретаются за баснословные суммы. Хью Хефнер, основатель и бессменный руководитель журнала «Плейбой», украсил изображением Мэрилин обложку январского номера за 1999 год и объявил, что приобрел для себя и своей жены склеп по соседству с могилой Мэрилин Монро.