Метаморфоза

В этом месте было очень много людей. Даже слишком. Однако единственным их преимуществом являлось лишь беспрестанное суматошное снование туда-сюда.
Это место было красиво. По-своему красиво. Стены пастельных тонов, моргающие люминесцентные лампочки, которые будто подмигивали друг другу. И шла цепная реакция. От одной к другой. И это постоянное, претящее взору мелькание перед ним ламп и людей постепенно сливалось в один серый каскад, которому не было предела. Реальность мало-мальски преображалась в нечто искусственное, прозрачное с отрешенными бликами сновидений.
Но при всем этом я хочу сказать одно: серость и мертвенность – вещи по своему значению разные. Кардинально. Ибо в серости еще хранятся блеклые живучие искры, приглаженные и прибитые однообразием и будничностью.
В конце длинного, узенького коридора, приподнятого над землей на высоту 4-ого этажа, уютно устроившись в тесном пространстве подоконника, почти обездвижено сиживал человек. Его лицо наполовину закрывали свисающие локоны, при этом оставляя возможность рассмотреть гаснущий взор, намертво впившийся в дисплей мобильного телефона с таящейся надеждой глубоко внутри.
Когда я подошел чуть ближе, его взгляд не шелохнулся, пальцы не дрогнули, положение тела не изменилось. Этот человек был девушкой. В джинсах, ботильонах и свитере цвета вороньего пера.
Я не могу сказать, красивой ли она предстала предо мной, или же наоборот, непривлекательной, потому что ее силуэт плавал и скакал цветной, почти аморфной взвесью в воздухе. Я боялся прикоснуться к ней даже ненароком, ибо мне казалось, будто от малейшего неприметного касания она рассыплется.
Внезапно я, не имея при себе орлиного зрения и достойной уважения наблюдательности, приметил одну тонкую деталь, которая скользнула столь плавно и неспешно, почему я ее и словил. Эта деталь на секунду оживила образ сидящей напротив меня девушки, хотя спустя мгновение живость залило потоком невыводимой мертвенности. Резкая смена декораций, в общем.
С ее век пала на колено ресничка, для начала повырисовывав в пространстве пируэты. Опустившись на ногу девушки, она внезапно блеснула и преобразилась в клочок обугленного пергамента. Я резко с тревогой вскидываю взор на девушку. Ее кожа… Бледный цвет лица, по щекам которого скатываются и летят на одежду капли… Увлекая за собой вслед эпителий, крупнокалиберной пыльцой осыпающийся с каждого сантиметра головы. Волосы постепенно обращались в проржавевшую проволоку, начиненную расплавленным свинцом. Со всего тела словно улетучилась вся одежда – теперь девушка сама являла собой лишь обрисовку ее убывшей в небытие комплекции. Она трансформировалась в эскиз с по-мышиному серыми глазами, который медленно копировал оттенок воздуха…
Признаться, я хотел попросить ее остаться. Но не думаю, что она бы меня послушала.