Вкус жизни

Вкус жизни
Склизкий липкий темно-серый туман окутывал юношу с ног до головы. Было ни тепло  ни холодно, ни весело ни грустно, ни светло ни темно - словом, никак. Однообразие унылых дней отупляло, бессмертие казалось наказанием.
- Двести двадцать восьмой, на выход! - строгий старик в длинном фиолетовом одеянии раздвигал тяжелые портьеры неба и впускал души в новую жизнь.
- Дедуль, ну пожалуйста, ну впусти меня, я уже целых восемь веков здесь живу, все мои друзья уже вторую, а кто и третью жизнь на Земле доживают, а я? Что я хуже всех что ли?
- А кто тебя просил из окна выбрасываться? А?
- Ну, сглупил, ну не знал я, что жизнь не в одной только любви заключается, да я вообще ничего не знал о жизни!
- Естественно, ему такой дар вручили! А он! Мать ему плохая досталась: донимает видите ли заботой.  Отец - сволочь, потому как другую полюбил и не стал ради любимого сыночка свою жизнь калечить, как посмел-то! Да еще со своими подарочками лез, все в друзья набивался, видишь ли! В школе - учителя уроды и дебилы, все что-то от него хотели! И Юлька еще туда же! Как посмела такого красавца, талантище! променять на этого ботана из параллельного, "не могу, говорить с бездельником быть рядом, ощущение, говорит, такое, будто жизнь мимо проходит".  Как посмела-то!
- Дед, да понял я уже все! Знаешь сколько раз я за эти века всю свою жизнь передумал, до единого словечка, до вздоха каждого! Эх! Вот бы сейчас все сначала! Я бы каждый день смаковал, каждую минуту блаженствовал, матери бы ноги мыл, руки целовал бы!
- Мать после твоей смерти заболела от горя и померла.
- Да знаю, знаю! Что ты издеваешься надо мной!
- Я издеваюсь?! Это ты в своей жизни издевался на всеми, а я только факты констатирую. Видишь ли жизнь ему плохая досталась! Бросил он ее в лицо создателю: подавись!
Вон, сто сорок восьмой родился с диагнозом - ДЦП, что ли? - Мать нищая, отец бросил. А как жизнь любил! Как восхищался своими маленькими радостями! Его картина, ртом нарисованная, сейчас в какой-то известной галерее висит. Говорят, народ от нее такие положительные эмоции испытывает, что чуть ли не в очередь смотреть на нее ходит. Вот... Сейчас вот, на днях, не помню в который день, принцем родился , здоровеньким! Хотя... какая разница! Принц ли, нищий ли... Главное - любить жизнь, а принцем-то ее еще труднее полюбить. А от того и счастья нет! Почти все богатые и знатные люди глубоко несчастные, да и бедные не лучше... Все! Хватит! Заговорил ты меня! Что я перед тобой распинаюсь! У тебя своя душа есть - пусть она тебе и подсказывает, как жить.
- Двести двадцать девятый, на выход!
Юноша унылой походкой побрел через серую склизь. Дойдя до своего убежища - это была серая просторная комната, с ровными перегородками: для душа и туалета, для приема пищи, для сна -, он упал на кровать и попытался уснуть. Его дом был вполне комфортный, теплый, со всеми удобствами, всегда была необходимая пища, причем ее не нужно было добывать. Не нужно было работать. Никто никого не мучил, можно было даже общаться. Все на этом свете было сносным, кроме одного - здесь никто не мог радоваться и любить. Воздух что ли был такой, хотя это совсем не воздух, а что-то густое, однородное и малоприятное. Вот бы глоточек свежего, земного воздуха! Все бы отдал за это! И он стал вспоминать прежние ощущения: как пахнет трава, как талый снег по весне, даже запах навоза у дедушки в деревне казался ему волшебным ароматом. Хорошо, что память еще не отняли. Когда отправляли  на землю вновь, память стирали, но душа помнила. Кто смог сохранить чистоту души, тот все чувствовал, все понимал и жил соответственно счастливо. Волшебный вкус жизни... Вот в чем тайна...Теперь он понял это, только слишком поздно. Да, он опоздал... Вот бы уснуть, забыться хотя бы на время, может даже сон подарят - иногда, как великую милость, разрешалось посмотреть сон, редко, правда. Но это было счастьем. Сны бывали про жизнь на Земле.
  Но уснуть, как обычно, не удалось. Спать здесь можно только раз в сутки в строго отведенное время. Внутри медленно, но неуклонно стала поднималась волна беспокойства и негодования, сил на терпение на оставалось. Руки и ноги стала сводить безобразная судорога возмущения. Молодой человек вскочил, рывком распахнул дверь и бросился бежать.
  Дорога была ему до боли знакома, он много раз проделывал этот путь, надеясь, что его простят и дадут еще шанс. Сейчас просить он ничего не собирался. Он был полон решимости. Запыхавшись, он возник перед фиолетовым дедом прямо на пороге в новую жизнь:
 - Выслушай меня! Все, мое время истекло, все терпение вышло по капле, дед, ты меня слышишь?
 Дед молча и безучастно смотрел на взрыв эмоций. Сколько он видел этих сцен! Сколько самоубийц пытались проникнуть в этот занавес! Угрозы, слезы, уговоры...Но этот юноша чем-то привлекал его, была в нем какая-то внутренняя сила.
 - Я решил: я так больше не могу! Если ты не впустишь меня, я сливаюсь с мировой душой, я приношу себя в жертву миру. Пускай мировая душа станет богаче, я готов потерять свою личность, свое Я. Но прозябать я больше не могу! - юноша, запыхавшись от собственной тирады и быстрого бега, резал слова и бросал их в лицо слушателю, стараясь поцарапать.
  Дед, медлил, явно что-то обдумывая. Тишина не спешила кончаться.
 - Хорошо, я дам тебе один шанс, - медленно проговаривая слова, ответил старик, -нам поступил заказ, - паузы между его словами были мучительными, - на Земле - серьезные проблемы, нужны миссионеры.
 - Я согласен, - резко выкрикнул юноша, - что я должен делать?
 - Постой, ты хоть знаешь, кто это такие? - старик пристально, испытующе посмотрел в глаза юноше, пытаясь оценить его внутреннюю силу.
 - Да, что-то слышал. Эти люди что-то делали для всех людей.
 - Да, эти люди прожили свою жизнь для счастья других, у них не было своей семьи, своего местечкового счастья. Они становятся счастливыми, когда вокруг уменьшается вес темной энергии, эти люди не знают уныния, им не нужна слава. О многих из них никто никогда не узнает. Но без них невозможен прогресс, все изобретения человечества остались бы пустым звуком, если бы не их светлая энергия.
- Я согласен , согласен!
 - И еще. Мать, которая молит о тебе уже семь лет, женщина очень сложного характера. ей нужен ребенок, который будет удовлетворять ее амбиции, тебе придется очень трудно.
 - Согласен.
 - Да, подожди ты! С детства у тебя не будет свободы, ты будешь ее невольником: ты будешь хотеть рисовать - тебя заставят писать, ты будешь хотеть пить - тебя будут заставлять есть, захочешь побегать - тебя засадят за пианино. Словом, не жизнь, а малина, - расплывшись в слегка издевательской улыбке, старик похлопал новобранца по плечу и после небольшой паузы добавил, - Ты точно готов?
- Да!
 - Милости просим! - и старик раздвинул занавес. - Дарю!