Беспошлинный рассвет Глава VI

Глава VI
«В настоящее время в кружках партийного и экономического просвещения, в школах
коммунистического   труда   изучаются   материалы   ХХУI      с"езда   КПСС.     Для
пропагандистов,    докладчиков,      лекторов,   политинформаторов      опубликована
в «Спутнике агитатора» № 5 за 1981 год примерная тематика бесед и выступлений
по материалам   ХХУI с"езда   КПСС.   Материалы с"езда   полностью опубликованы
в   газете   "Правда"   №№ 54 – 64   за 1981 год   и    передовые   статьи   "Правды"»
Объявление в информационном листке общественных организаций КТУ «Сигнал» №5


Разложив на столе в своем кабинете бумаги, Андрей сосредоточенно читал их. Кабинет участкового (опорный пункт милиции -  так его официально именовали) находился в здании сельского дома культуры, там же, где располагалась местная власть -  сельский совет. Был конец сентября, поэтому  сильно похолодало. Вода в реке еще не замерзла, но мелкие лужицы, покрывшись коркой льда однажды ночью, днём уже не отходили. Ещё пару недель, а может и меньше, и навигацию официально закроют, по реке пойдёт шуга .
Собрав разложенные бумаги в хронологическом порядке и, сшив их, на первом листе обложки Андрей старательно вывел:
«ОТКАЗНОЙ МАТЕРИАЛ № 72
по факту причинения телесных повреждений
гр-ну Никишкину П. Г.
                Начат: 23.09.1981
                Окончен: 26.09.1981»

Бросив материалы в сейф и, закрыв его, он вспомнил, как в прошлом году его командировали в райотдел на усиление и оказание практической помощи. Был период отпусков, поэтому участковых, да и вообще оперативных работников, в отделе на этот период не хватало. Целый месяц он мотался по району, разрываясь между участками, потеряв счет часам и, перепутав дни с ночами. Как правило, днем он со своим коллегой Нуховым – таким же участковым, только из трассового поселка газовиков, работал с людьми: выезжал на происшествия в составе следственно-оперативных групп, опрашивал граждан, ходил по домам и квартирам, разбираясь с «кухонными бойцами», а вечерами и ночами оформлял все это в надлежащий «бумажно-процессуальный» вид. И как-то в одну из таких ночных вахт, Нухов (еще не опытный участковый) сидел и мучился с материалом по факту обнаружения трупа обычного утопленника, который перебрав спиртного, утонул на глазах собутыльников. Через пару дней, труп попал в сети к рыбакам ниже по течению.

Вместо того чтобы просто написать: отказной материал по факту обнаружения трупа гражданина такого-то, Нухов начал мудрить. Вначале он написал: «Отказной материал по факту утопления гражданина…». Потом, видимо подумав, что «утопление» слово не совсем удачное, так как больше имело отношение к насильственной смерти, Нухов скомкал испорченный лист бумаги, а на новом написал: «Отказной материал по факту утонутия гражданина…». Вовремя сообразив, что  слова «утонутие» в русском языке нет, он бросил в корзину и этот лист.

В конечном итоге, после процесса длительных мучений и умственного напряжения, Нухов остановился на варианте: «Отказной материал по факту входа в воду и невыхода из неё гражданина…». Коллеги потом рассказывали, что в прокуратуре долго смеялись над столь оригинальным решением.

Закрыв кабинет, Андрей отправился домой, решив, по пути зайти к Юхлымовым, так как помнил своё обещание, данное Юрке несколько дней назад. По случаю выходного, Андрей был одет не по форме, как обычно, а в свою «гражданскую» одежду. Двор у Юхлымовых был большой и основательный: с добротными хозяйственными постройками, загонами для скота и амбарами. Чувствовалась хозяйственная жилка и трудолюбие Юхлымова Николая Степановича. Юрка был во дворе, пилил бензопилой «Дружба» длинные берёзовые хлысты на чурбаки. Готовил дрова к зиме.
- Отец где, Юр? – спросил Андрей, пожимая разгоряченную от работы Юркину ладонь.
- В доме с дядькой.
- Как он?
- Сейчас нормально. Оклемался вроде. Завтра на работу выходит.
Зайдя в просторные сени, Андрей постучал в двери, снял кепку и шагнул за порог. В доме было тепло, пахло свежеиспеченным хлебом и пирогами. Мишка стоял у печи и помешивал черпаком что-то, варящееся в большой кастрюле. Отличный колхозный пекарь (наверное, самый лучший в районе), он взял на себя всю женскую работу по дому. А её, как в любом сельском доме с хозяйством, живностью и огородами, признаться, было за глаза.

- Здорово, участковый! – как всегда улыбаясь, сказал он, и, вытерев руку о фартук, протянул ее Андрею для рукопожатия, - а что пришел? Мы самогон не варим, - пошутил Мишка и добавил, - проходи. Садись за стол, сейчас ужинать будем, пироги с муксуном у нас - потом крикнул, - Николай! Выйди… у-участковый пришёл.

Николай Степанович вышел из большой комнаты в кухню и протянул Андрею руку. Небольшого роста, сухой и поджарый, с узлами вздувшихся на кистях, от многолетнего тяжелого рыбацкого труда,  вен. Он  был еще крепок, несмотря на свои пятьдесят шесть лет. Но события последних месяцев сильно его подкосили. За то время, что участковый не видел Юхлымова-старшего, тот стал совершенно седым. На голове не осталось ни одного темного волоса! Только глаза, как  прежде живые и теплые, внимательно смотрели на Андрея.

- Ну, вы пока беседуйте, а я п-п-ойду, Юрка позову ужинать, - промолвил Мишка и вышел.
Николай Степанович присел на низенькую табуретку у печного поддувала и стал скручивать самокрутку. Папиросы и сигареты он не признавал,  еще со времен Великой Отечественной, которую  прошел, начав восемнадцатилетним мальчишкой под Курском и закончив в Праге, по  привычке куря махорку. Закурил, молча сидел, слушая как потрескивают дрова в печи, и щурился на пламя. Молчал и Андрей. А что было говорить? Иной раз, молчанием можно сказать гораздо больше. Юхлымов был ровесником его отца, и судьбы их были похожи, как похожи судьбы миллионов военного времени. Все тяготы войны, а потом и восстановления разрушенного хозяйства легли на плечи таких вот Юхлымовых, Ивановых, Тарлиных, Богдановых и многих, многих и многих…имя которым легион.

- Может помочь чем, Николай Степанович? – нарушил молчание Андрей.
Юхлымов отрицательно покачал головой, потом, словно вспомнив что-то, сказал:
- Просьба у меня к тебе будет, Андрей, - он закашлялся, - пока сына с Мишкой нет, я тебе скажу. Чувствую я, недолго мне осталось…ты погоди, не перебивай, - остановил он, собравшегося вставить свою реплику Андрея, - я знаю что говорю. Ты присмотри за моими…Мишка, он хоть и седой уже, а всё как дитя. За Юрку я и то меньше переживаю. Хороший сын у меня вырос…и старший тоже…был, - тут он болезненно сморщился, правой рукой стал мять грудь.
- Дядь Коль, прижало?! Я за доктором… - подскочил участковый.
- Сиди…сядь! Сейчас отпустит, я знаю…моих только напугаем.
- В район тебе надо…в больницу, Степаныч! Нельзя так. Угробишь ведь себя!
- Нет, Андрюш…Тут дело такое, что уже никакие доктора и больницы не помогут. Это ведь как в двигателе. Пока только какие-то отдельные детальки изнашиваются, их можно заменить, починить там что-то. А если весь мотор износился…целиком, то его починить невозможно. Только в утиль… - он прервался на полуслове, зашли Мишка с Юркой, о чем-то оживленно разговаривая.
- Слыш, братуха, - начал Мишка, - мы, что так долго-то. Д-директор школы подходил сейчас. Юрку хвалил, говорит, хорошего сына ты вырастил. Сказал, в понедельник к нам зайдет после занятий, сегодня не стал уже. Не один он был. Ну, давайте пироги есть, чё ли? – и он радостно засмеялся.

Пока Мишка рассказывал о визите директора школы, Андрей смотрел на Николая Степановича и заметил, какой радостью и гордостью за сына загорелись его глаза.
Чай пили долго. Щеки у Николая Степановича порозовели, он повеселел, иногда посмеивался над шутками-прибаутками своего брата. «Может, обойдется еще, наладится всё?» - думал  Андрей,  наблюдая за Юхлымовым – старшим.

Домой Нестеренко пошел уже затемно. Осторожно ступая на подмерзшую, хрустящую под сапогами песчаную почву, он полной грудью, глубоко вдыхал свежий, еще не промерзший воздух, словно, хотел надышаться им с запасом перед трескучими морозами. Где-то  на окраине села, выла тосковавшая на цепи собака, ей, уже ближе, отозвалась другая.
Когда Андрей вышел на центральную улицу, которая освещалась двумя фонарями у школы,  послышался  хлопок. «Выстрел из ружья» - безошибочно определил Андрей, - «Где-то в доме стреляли и совсем рядом, скорее всего, на соседней улице». Он быстро перебежал на темную, неосвещенную часть площади перед школой, встал у дерева и замер в ожидании. Метаться и суетиться было бесполезно, толку от этого не было бы. «Сейчас что-нибудь проявится. Или заголосит кто, или выскочит из дому. Тут я и сориентируюсь…». Как назло, табельное оружие – пистолет Макарова, он оставил в сейфе в кабинете. Андрей не ошибся, буквально через минуту, на площадь, перемахнув через школьную оградку, выскочил мужчина, который избегая освещенной части улицы, прижимаясь к заборам, пошел в сторону реки. В правой руке за цевье он держал ружье. Андрей узнал его. Это был вечно ссорившийся по пьяной лавочке со своей женой и тещей Печёнкин Илья, работающий в колхозе на пилораме. Надеясь, что не будет узнанным, Андрей изменил голос и  прокричал:
- Землячок, огоньку не будет?! – и шатающейся походкой, изображая пьяного, направился к Печёнкину, который  повернулся на голос. Но так как ему приходилось смотреть на свет, то он не узнал участкового, к тому же, одетого не по форме.

Подойдя поближе к Печёнкину, Андрей схватился левой рукой за ствол ружья, которое тот  продолжал держать в руке. Перед тем, как собрав силу в большой кулак, он правой рукой ударил в лоб вероятному стрелку, Андрей успел разглядеть на лице и одежде Печёнкина мелкие и многочисленные брызги крови… «Значит, бью не зря», - мелькнуло в голове Андрея. Печёнкин, закатив глаза, молча, кулем свалился  ему под ноги,  выпустив, наконец, ружьё.
Ствол ружья был мокрым и липким, пахло порохом и свежей кровью. Запахи, которые Андрей не мог спутать ни с чем другим. Он поднес ружье поближе к глазам, и в тусклом свете фонаря рассмотрел, что  ствол и цевьё  испачканы кровью. Ладонь левой руки, которой он схватился за ружьё, тоже оказалась в крови. Осторожно поставив ружьё к ограде, и вытерев руку о траву, Андрей достал из кармана куртки наручники, которые, в отличие от пистолета, всегда носил с собой.

Внезапно раздался женский крик и плач. Тот, кто кричал, был совсем рядом, во дворе одного из двухквартирных домов по улице Лесной. Подтащив Печёнкина, который был еще без сознания, к фонарному столбу, Андрей усадил его лицом к  не струганной поверхности, накинул на запястья  браслеты наручников и защелкнул их. Старый и надежный способ фиксации нарушителей, опробованный еще на границе. Еще раз убедившись, что Печёнкин никуда не денется и, перепрятав подальше ружье, Андрей поспешил к дому, откуда раздавался плач.

Он уже понял, что  беда случилась в доме, где проживала тёща Печёнкина, крики были именно оттуда. Чтобы сократить расстояние, он тоже, как и Печёнкин, только в обратном направлении, перепрыгнул через невысокую школьную ограду  и побежал к дому.
Когда он подбежал к покосившейся калитке, она внезапно распахнулась, и он лоб в лоб столкнулся с плачущей женой Печёнкина. Молодая женщина вид имела растрёпанный и заплаканный. В одном  домашнем халате и босая, она монотонно голосила, издавая тонкий звук: «и-иии-иии-иии…», от которого у Андрея заложило уши.
Он снял с себя куртку и набросил ей на плечи.
- Зинаида, что случилось?! –  с силой встряхнул её, чтобы привести в чувство.
- Мама…маму…он…ии-иии-ииии.

Поняв, что от жены Печёнкина ничего толком не добиться, Андрей бросился к дому. В тёмных сенях обо что-то больно ударился коленом, прихрамывая и потирая ушибленное место, зашел в дом, прикрыв глаза ладонью от яркого света многоваттной электрической лампочки. Через несколько секунд, привыкнув к свету, справа от входа, у печи, он разглядел лежащую на полу женщину. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что она мертва. Неловко подогнув под себя левую ногу, теща Печёнкина лежала на полу, широко раскинув руки. Даже не подходя к ней, Андрей увидел, что половина лица и головы отсутствуют – вместо них кровавое месиво. Стена за трупом была обрызгана кровью и чем-то красновато-серым, вероятно частицами мозга. Напротив входа, у окна валялись   осколки битого стекла, по полу были разбросаны подавленные помидоры. Поняв, что женщине уже ничем не помочь, Андрей вышел из дому, прикрыв дверь на щеколду.

Зинаида, немного успокоившись, стояла во дворе, кутаясь в Андрееву куртку.
- Пойдем, я тебя к соседям отведу. У них побудешь пока. Это Печёнкин её?
Она, молча, кивнула.
Оставив Зинаиду у соседей, Андрей пошел в школу (только там был ближайший телефон) чтобы позвонить дежурному в райотдел. Школьный сторож – семидесятилетний «дед Михеич», открывая дверь, долго возился с засовами. Потом также долго искал связку ключей, чтобы открыть кабинет директора, в котором находился телефон. В общем, только минут через пятнадцать после того, как Андрей подошел к дверям школы, ему удалось дозвониться до дежурного. Участковый уже пожалел, что не пошёл сразу в больницу, там-то  до телефона он добрался бы быстрее.

Выслушав краткий доклад, дежурный распорядился ничего в доме Печенкиных не трогать, дождаться приезда следственно-оперативной группы, обеспечить охрану места происшествия.
Вспомнив, что на площади в обнимку со столбом, сидит «виновник» всех событий Печёнкин, Андрей отправился к нему, чтобы, выражаясь протокольным языком: препроводить  в опорный пункт милиции и поместить в комнату для задержанных лиц. Проще говоря – «обезьянник» (так это помещение называли все милиционеры), который выглядел как обычная клетка из металлических прутьев диаметров 20 миллиметров с деревянными нарами внутри. 
 
Ещё издали,  не доходя до Печёнкина метров пятьдесят, Андрей заподозрил что-то неладное. От неприятного предчувствия по спине пробежал холодок (он буквально своей кожей ощутил и понял, что означает это выражение). Печёнкин сидел в той же позе, в какой он его и оставил, свесив голову набок. Подскочив к нему, Андрей отстегнул наручники и уложил его на землю, стал лихорадочно искать пульс. Пульс не прощупывался, и на ощупь Печёнкин был уже холодный. «Чёрт! Чёрт! Чёрт! Только этого мне не хватало. Неужели это я его?! – подумал Андрей – «Так. Стоп! Соберись…Бегом в больницу, может еще можно помочь»! Так быстро Андрей еще никогда не бегал, добежав до сельской участковой больницы, он схватил сонного и ничего не соображающего дежурного фельдшера, и бегом потащил его обратно. Благо, что как и во многих сельских населенных пунктах, между школой и больницей было не более 150 метров (как правило, все учреждения соцкультбыта   - школы, больницы, клубы и пр. в деревнях и селах располагаются недалеко друг от друга – прим. автора).
 Запыхавшийся после спринтерского забега фельдшер, оказался опытным, быстро смекнул, в чём дело. Посветив в глаза Печёнкина фонариком и пощупав пульс на шее, он расстегнул ему рубашку, осмотрел грудь и живот. Потом, встав с колен и, отряхнув брюки от прилипшей почвы,  сказал Андрею:
- Поздно, судя по всему, он уже минут двадцать-тридцать как умер.
- Как?! Почему? Может еще что-то можно сделать?! - в ужасе прокричал Андрей.
Фельдшер отрицательно покачал головой:
- Нет. Слишком поздно. Я  раньше в Омске несколько лет  на «скорой» работал. Уж поверь, знаю, на всяких насмотрелся. А почему умер, это только вскрытие покажет.
Андрей сел прямо на землю, обхватив голову руками. Ему, вдруг, всё стало безразлично.

***

ПРОТОКОЛ
допроса подозреваемого
с. Сосьвинское                02 октября 1981 г.
Допрос начат: в 16 часов 13 минут
Допрос окончен: в 17 часов 05 минут
Следователь отдела по особо важным делам прокуратуры  Тюменской области юрист 1-го класса Шутов П. Г. в помещении прокуратуры Сосьвинского района, , руководствуясь ст. ст. 102,141,  УПК РСФСР, допросил в качестве подозреваемого по уголовному делу №1981*****11\81,
1. Фамилия, имя, отчество: Нестеренко Андрей Михайлович
2. Дата рождения: 12 июля 1952 г.р.
3. Место рождения: с. Боровлянка, Аыртауского района, Кокчетавской области, Казахская ССР
4. Национальность: украинец
5. Место жительства: дом 5, ул. Советская, с. Лобатьюган, Сосьвинского района, Тюменской области
6. Документ, удостоверяющий личность: личность установлена следователем
7. Отношение к воинской обязанности: военнообязанный
8. Наличие судимости: не судим
9. Партийная принадлежность: член КПСС с 1979 года
10. Место работы, должность: участковый уполномоченный милиции Сосьвинского РОВД
11. Семейное положение: женат
12. Наличие несовершеннолетних детей и др. иждивенцев: не имеет
Перед началом допроса подозреваемому Нестеренко А. М. разъяснено, что он подозревается в том, что 26 сентября 1981 года, около 22 часов 20 минут, находясь на площади возле школы, находящейся по адресу: дом 7, ул. Лесная, с. Лобатьюган, Сосьвинского района, Тюменской области, при задержании гражданина Печенкина И. О., явно превысив свои служебные полномочия, предоставленные законом, умышленно нанес Печёнкину один удар в голову, причинив телесные повреждения, несовместимые с жизнью, от которых Печенкин скончался на месте. Тем самым, Нестеренко А. М. совершил преступление, предусмотренное ч. 2 ст. 171 УК РСФСР, а именно: превышение власти или служебных полномочий, если оно сопровождалось насилием,
Кроме того, Нестеренко А. М. разъяснены  права и обязанности лица, подозреваемого в совершении преступления и, предусмотренные ст. ст. 52, 76 УПК РСФСР.

По существу заданных вопросов поясняю следующее: Когда я ушел от Юхлымовых, то было ровно 10 часов вечера, т.е. 22-00. Знаю точно, потому, что при выходе из дома посмотрел на настенные часы. Шел не спеша, поэтому, когда подходил к школе было примерно 22-15. В это время я услышал выстрелы, точнее выстрел. Это был точно выстрел из оружия. Я был уверен, потому, что имею навыки и опыт в обращении с оружием. Более того, могу сказать, что уже в тот момент я определил, что выстрел был именно из гладкоствольного оружия. Звук от выстрела у каждого вида индивидуален. Нет, в армии и на службе в милиции у меня не было служебного гладкоствольного оружия. Но я охотник-любитель, имею  в собственности гладкоствольное ружье. Именно поэтому я могу отличить выстрел из пистолета Макарова или автомата Калашникова, от выстрела из гладкоствольного ружья.

После того, как я услышал выстрел, я решил встать на ту часть улицы, которая не освещалась и подождать. В тот момент я еще не знал, в каком конкретно из домов был выстрел. Через одну-полторы минуты, я увидел, что через школьную оградку перелезает мужчина с ружьем. Так как он находился на освещенной части улицы, я узнал его – это был Печенкин Илья. На него неоднократно поступали жалобы от супруги и тёщи, что он часто пьёт, а потом избивает их. Я видел, что в правой руке он несет ружье. У Ильи имелось дома оружие. Я знал это по роду службы. Я обратил внимание, что Илья прячется и старается быть незамеченным, так как он жался к заборам, постоянно оглядывался. Я не знал, заряжено ли у него ружье в данный момент. Я окликнул его, он обернулся. Так как было темно и я был без формы, то он, скорее всего меня не узнал. В тот момент я уже был уверен, что стрелял именно он. Я подошел к нему, схватил левой рукой за ствол, а правой ударил в лоб. До того, как я его ударил, я видел на его лице брызги крови. Он упал.
Вопрос следователя: Когда вы услышали выстрел, были ли после этого какие-то крики о помощи, плач?
Ответ подозреваемого: Нет. Сразу после выстрела криков и плача не было. Они были уже после того, как я ударил  Илью.
Вопрос следователя: Вы увидели Илью с ружьем и поэтому сделали вывод, что стрелял именно он?
Ответ подозреваемого: Да.
Вопрос следователя: Откуда такая уверенность?
Ответ подозреваемого: Не знаю. Интуиция.
Вопрос следователя: Можно ли утверждать, что до момента, когда Вы ударили Печенкина, Вы не видели: что именно он стрелял; что вообще стреляли именно в человека; и что на лице Печенкина была кровь человека, а не животного и не краска?
Ответ подозреваемого: утверждать, что стрелял именно Печенкин и стреляли в человека, я не могу.
Вопрос следователя: скажите, когда Вы подошли к Печёнкину, он может угрожал Вам оружием, пытался выстрелить в Вас или высказывал угрозы словесно?
Ответ подозреваемого: нет. Он мне не угрожал.
Вопрос следователя: можете еще что-то  добавить по существу?
Ответ подозреваемого: нет.
Протокол мною прочитан, с моих слов записано верно, заявлений и ходатайств не имею. Нестеренко.
Допрос произвел: следователь Шутов.

- Вот, сволочи! Что творят!!! Они же ему превышение «шьют»!!! – Никандров не сдержался и грохнул пудовым кулаком по массивному столу. На этот раз стол выдержал.
Только что он прочитал протокол допроса в качестве подозреваемого участкового Нестеренко Андрея. Протокол ему, под свою личную ответственность, ненадолго дал прокурор района. Дело оказалось намного серьезнее, чем представлялось на первый взгляд. Никто и предположить не мог такое развитие событий.

Когда поздно вечером 26 сентября Нестеренко позвонил в дежурную часть и сообщил, что некий Печёнкин застрелил свою тёщу из ружья, но он его уже задержал и обезвредил, дежурный дал стандартное в этом случае распоряжение - дождаться приезда следственно-оперативной группы, обеспечить охрану места происшествия и следов преступления, а также задержать Печенкина.

После того как группа, возглавляемая следователем районной прокуратуры Шморгуном, приехала в Лобатьюган, оказалось, что вместо одного трупа, там  два. Мертвым был уже и Печёнкин. Но  это не сильно расстроило следователя, даже лучше – убийца мертв, значит, произведя все формальности, можно отказать в возбуждении уголовного дела в отношении умершего. Факт причастности Печенкина к убийству своей тещи был, что говорится «налицо». Доказательств, как сказал прокурор, - «хватит на двоих». Сложности всплыли через два дня.
Как оказалось,  родной дядька Печёнкина был инструктором административного отдела областного комитета партии. (Административный отдел – всемогущий орган в партийно-советские времена, который курировал правоохранительные органы  - милицию, суды, прокуратуру – прим. автора). Материалы по факту убийства тещи Печёнкиной, которые, в общем-то, по сложности расследования и яйца выеденного не стоили, так как его проведение было под силу даже стажеру, изъяли из производства прокуратуры района и передали в аппарат прокуратуры области. В отдел по расследованию особо важных дел. Тут же из него выделили в отдельное производство материалы по факту обнаружения трупа Печёнкина и через три дня, уже в отношении участкового Нестеренко, возбудили уголовное дело по ч. 2 ст. 171 Уголовного Кодекса РСФСР.

После этого, маховик административно-партийной машины закрутился стремительно. Из обкома стали давить на УВД и прокуратуру области, а те соответственно на РОВД и прокуратуру района. И если прокурору района было полегче – дело у него изъяли, и он был как бы в стороне, то на Никандрова УВД «давило» крепко, по всем фронтам.

Но майор Никандров был не из той породы людей, которые  сливали своих подчиненных, лишь бы  любой ценой самому остаться на плаву. Подчиненные Никандрова знали –  если ты нормальный, честный служака, то в случае чего, начальник костьми ляжет, но сделает все, чтобы тебя спасти. Лучше он сам потом тебя накажет, «по свойски», но чужим не отдаст. За это его  уважали, поэтому и служили у него «не за страх, а за совесть». Сейчас УВД требовало от Никандрова, не дожидаясь, окончания расследования и суда, уволить Нестеренко из органов. Дали ему на раздумье два дня. Если он не сделает этого, то Нестеренко уволят приказом начальника УВД на основании постановления следователя об отстранении  от должности после предъявления ему обвинения. Чтобы не портить пресловутые показатели по кадрово-воспитательной работе, нужно было, чтобы Нестеренко уволился по собственному желанию, а не за порочащий честь и достоинство сотрудника проступок. Поэтому и давили на Никандрова, чтобы тот убедил Нестеренко уйти самому, разойтись «полюбовно».

Никандров достал из стола пачку папирос «Беломорканал», вытащив одну, поднес её ко рту и сильно дунул в мундштук. Потом смял на манер «козьей ножки» и закурил, задумчиво пуская через ноздри синие клубы дыма.

За этим занятием его и застал судебно-медицинский эксперт Зырянов (в прошлом военный медик, прошедший войну), который, не постучавшись, зашел в кабинет и молча сел на стул напротив Никандрова. Несмотря на свой 72-летний возраст Пантелей Петрович был обладателем светлой головы. Он недавно закончил проведение  судебно-медицинской экспертизы трупа Печёнкина.
- Дай папироску, Паша, - обратился он к Никандрову.
Майор  пододвинул ближе к эксперту, лежавшие на столе, пачку папирос и спичечный коробок.
- Чем обрадуешь, Петрович?
- Ничем, Пашенька. Как я и предполагал, смерть этого засранца наступила от обширного внутричерепного кровотечения, которое спровоцировал удар в голову. Но есть один интересный момент. Состояние сосудов его головного мозга…
- А он у него был, мозг-то? – перебил Никандров, усмехнувшись.
- Да…С анатомической точки зрения он был, а вот как он  работал – не знаю. Так вот, состояние сосудов головного мозга у этого Печёнкина было такового, что он мог в любой момент представиться и сам, зная, как он употреблял горькую…
- И чем это нам может помочь?
- Ничем…
- А как долго он мог прожить с этими мозгами, если бы Нестеренко ему не помог?
- На этот вопрос я не отвечу, может день, а может  два-три месяца или даже год.
- Дааа, - протянул Никандров, - новости, мягко говоря, хреновые.
В это время на столе начальника отдела зазвонил телефон.
- Слушаю, майор Никандров, - сказал он в трубку, - да, товарищ подполковник…Никак нет. Я не буду этого делать, - потом секунд тридцать он слушал голос в трубке, медленно багровея. Внезапно встав и, выпрямившись во весь свой исполинский рост, проревел:
- Послушайте…Вы! Я двадцать пять лет в органах и не позволю, чтобы какой-то там «пиджак»…Агроном!!! - но его, видимо, на том конце провода не дослушали. Никандров смачно и долго ругался. Зырянов сидел, спокойно и терпеливо ожидая окончание монолога.
- Что, Паш, из УВД? - спросил он, когда Никандров успокоился.
- Ну! Хлыщ этот! Начальник управления по работе с личным составом… «Агроном» который…
Начальника управления по работе с личным составом  УВД области (по простому – управление кадров) «Агрономом» прозвали за то, что в органах он был человек случайный и никакого отношения к милиции раньше не имевший. Всю жизнь проработавший в хозяйственно-партийной верхушке, в последнее время, перед приходом в УВД, он работал в обкоме партии, занимался сельским хозяйством. Но не справился, и его отправили служить в органы внутренних дел  руководить кадрами. Посчитали, что люди - не скот, выдержат. Как всякий недалекий человек,  не знавший, а главное – не хотевший знать нюансы милицейской службы, начальник управления кадров  был заносчивым. Часто вспоминал свою прежнюю работу, особенно в должности начальника агропромышленного управления. За что и получил прозвище – «Агроном».
«Да, плохи наши дела…», - подумал Никандров после ухода Зырянова.