Капля

                И. Рассказов.
               
                Капля.

Ленка слушала мать. Они сидели на кухне, не включая света. В доме, кроме них двоих, никого не было. Отец где-то колесил на «Запорожце», по старым улицам города. Тихо. Голос матери спокойный, чуть-чуть с грустинкой, едва касается темнеющего пространства и Ленка представляет себе всё то, о чём та ей рассказывает:
- Вечер. Из земли торчит кусок трубы. Ржавый, он уставился в небо, и смотрит своим отверстием туда, будто выцеливая кого-то. День был жарким. Земля, напитанная солнечными лучами, настолько прогрелась, что местами лопнула, как будто пошла по швам. От неё отдаёт теплом. Так и в жизни: кто-то кого-то согревает. Кусок трубы остывает постепенно и уже к середине ночи лишь у самой земли хранит угасающее тепло, чувствуя его своим нутром, выползая наружу откуда-то из преисподней, где тоже жизнь, где тоже кто-то живёт для кого-то. Это происходило каждый день: труба, сухая земля под ней, выгоревшая трава от зноя вокруг. Казалось, что кто-то не совсем талантливый стал писать картину, но забросил, не найдя во всём этом никакой идеи. Время шло, и ничего во всём этом не менялось.
- Как в жизни, - Ленка тяжело вздохнула, видя, что мать не торопится продолжать, добавила: - Покой и однообразие – это неинтересно. Скучно…
- Однажды труба ожила. Что-то в ней забулькало, и где-то там под землёй появился неясный звук, а потом он поднялся по ржавому отводу и выплеснул на землю грязную жижицу. Кто-то таинственный собирался выйти наружу, выталкивая из металлического отверстия всё то, что нашло в нём приют. И вот через урчание и содрогание из трубы сначала закапало, а потом побежала вода. День, два, а она всё бежала и бежала. Сколько могла земля в себя впитывала её, а то, что не смогла – превратилось в огромную лужу. Ожила трава. Полезли всякие стебельки и птицы стали устраивать всякие представления с купанием. Как малые дети плескались в луже. Когда они улетали, небо рассматривало себя в зеркальной поверхности, расставляя облака, чтобы было красиво. Так прошло несколько дней, - мать перевела дыхание и продолжила: - Как-то мимо лужи проходил важный человек. Что-то черканул в своих бумагах, и на следующее утро вода перестала течь из трубы. А через некоторое время, земля, поджаренная солнцем, жадно выпила остатки лужи, и снова однообразие поселилось по соседству с ржавой трубой. Птицы ещё иногда прилетали, и всё заглядывали в металлическое отверстие, высматривая и прислушиваясь, но вода ушла. Вскоре высокая трава пожелтела, и земля, никого не стесняясь, опять вывернула наружу свои швы.
- Мам, а почему ты перестала писать? У тебя так складно всё получается? – Ленка посмотрела в лицо матери, проступившее из темноты на фоне кухонного окна.
- Жизнь внесла свои коррективы, - не то отвечая дочери, не то продолжая прерванный рассказ, та подала голос и добавила: - Всему своё время…
- А что дальше было?
- А дальше, как в жизни… Ветер принёс откуда-то семена и рассыпал их у трубы. Спустя некоторое время те проросли, и из земли показались цветы. Солнце ласкало их с такой любовью, что не рассчитало и спалило их. Так бывает: любишь себе и любишь, а приглядишься – всё погибло…
- Мам, ты о чём?
- Это я так… Всё погибло, да не всё. Один цветок, что рос под самой трубой чудом остался в живых. Как не обхаживало его солнце, а он не сдавался. Днём прятался в тени ржавого куска металла, а ночью на трубе собирались капельки влаги от конденсата, которые срывались вниз и падали прямо на лепестки растения. Судьба решила видно погубить цветок, а потому скоро жара всё-таки сделала своё дело, и он стал вянуть. Листья пожелтели и ветер сам того, не желая, пригнул росток к земле и тот, коснувшись раскалённой земли свои бутоном, уже не смог подняться.
- Так умирает жизнь.
Мать посмотрела на дочь и продолжила:
- Как-то в самом начале дня, цветок, как бы прощаясь, обратился к трубе с последней просьбой, увидев, что на ней висит большая прозрачная капля, мол, дай напоследок глотнуть живительной влаги. Труба бы с удовольствием исполнила бы эту просьбу, но капля ни в какую. «Не хочу за просто так» - заявила она. «Что ж я могу тебе дать взамен? - взмолился цветок. – Листья мои потеряли цвет, бутон завял. Я готов тебе отдать свою жизнь, но как можно отдать то, что тебе уже не принадлежит?» Капля предложила: «А ты спой». Цветок произнёс: «Я не умею. У меня нет ни слуха, ни голоса». Силы его покидали, и он закрыл глаза, чтобы не видеть прозрачную каплю. Ему хотелось плакать, но у него не было слёз… Вмешалась труба, мол, нельзя так и хотела стряхнуть каплю, но как назло, та цепко держалась за свою жизнь. И ветер куда-то запропастился, а то бы он мигом её сорвал бы с ржавого «пьедестала». А капля тем временем не на шутку разошлась и стала бахвалиться, мол, много вас, а я одна такая: «За чужой счёт, да на дармовщину…» Цветок этого уже не слышал – он умер. Трубе было стыдно. Ей ржавой и старой было неприятно от такого соседства с каплей. Казалось бы, частичка воды – символ жизни, но именно она только что проголосовала своей сущностью за смерть. Тем временем показалось солнце. Его луч, первый луч выскользнул из-за горизонта, и пронзил каплю, и та заиграла блеском. Пролетавшая мимо птица, подлетела и клювом смахнула её. Если бы мысли имели вкус, то эта капля была бы горькой, а так птица ничего кроме приятной влаги не почувствовала. Огляделась по сторонам и, взмахнув крыльями, полетела дальше…
- Сегодня ты рассказала печальную историю, - Ленка вздохнула. – У тебя плохое настроение?
- У меня просто на сердце тревожно,  а что до истории, так это чтобы время скоротать… Тебе понравилось?
Ленка кивнула головой утвердительно и ответила:
- Только плакать хочется…
- Плакать всегда после такого хочется, чтобы сердце разгрузить. Особенно сегодня, когда столько несправедливости кругом. Всяк старается для себя и не важно, как и что, главное насытить своё самолюбие, а там – пусть хоть «огнём всё горит». Вот поэтому и печаль приходит по вечерам, и сердцу тревожно за всех нас, потому что все мы живём, как та ржавая труба: и стремимся сделать жизнь лучше, да что-то не получается, да и ветер отлучился… Надолго ли?
Ленка слушала мать, думая о своём. Ей в этом году оканчивать школу, и куда дальше стремиться – она не знала. Подруги в классе уже строили планы. Их послушать, так получается, что жизнь для них давно приготовила тёпленькие местечки. Стоит только правильно себя в этой жизни повести, и достаток с благополучием сами придут и скажут: «Возьмите нас – мы хорошие!»

Ночь, утро, день – и так из года в год. Человечество идёт по этому маршруту веками. Иногда оглядывается, а в основном без оглядки, потому что стоит оглянуться и становится страшно: людские кладбища, кладбища машин, свалки, заброшенные посёлки и города. Что-то происходит в этом мире не так. Люди несутся всё куда-то, а на самом деле всё на том же месте топчутся и не замечают того, что стоят на мёртвой точке…

Ленка выскочила на улицу. Немного смешливая и чуть-чуть сентиментальная, она была непохожа на своих сверстников. В школу выходила за час и бродила по утреннему городу, дыша свежим воздухом. Это была её территория, где только она и город. Этим утром, ей не хотелось ничего менять во всём этом и она брела неторопливо, приминая валенками пушистый снег. Вот чья-то тень упала от фонарного столба. Прохожий торопится по делам  У всех дела… Без них никак, а то…
«А вот возьму и не пойду в школу. Пусть тогда узнает, что меня больше нет… И никогда не было в этой жизни. Не хочу даже видеть его. Противно и стыдно… У всех на глазах обнял и поцеловал новенькую. Он у меня ещё побегает. Я ему устрою…»
Ничего подобного она ему не устроила. Владька, как заправский «ловелас» быстро, очень быстро забыл о её существовании. Теперь он провожал после школы новенькую. Ей он, так же как и всем тем, что были до неё, нёс всякую чепуху, демонстрируя свою начитанность. Всё это, сочетаясь с его смазливым личиком, приносило свои плоды, и он ими пользовался бессовестно и жадно, не думая о последствиях и не неся за это никакой ответственности. Он был стратег, а поэтому знал наперёд, что уже через неделю свою новую пассию будет целовать в подъезде, а ещё через неделю – трогать её грудь. Обычный распорядок и тут одно следует за другим, как по кругу. Иногда становится скучно, а поэтому нет-нет, да вступает в действие импровизация… Именно так познают себя девочки и мальчики в определённом возрасте: сначала в подъезде, а потом у кого-нибудь на квартире, в отсутствие родителей.
У Ленки было всё по-другому. Может быть, поэтому Владька так быстро переключился на новенькую. Ему серьёзные отношения были ни к чему, а тем более, когда живая очередь из девчонок ходила за ним хвостом, ожидая момента смены партнёрши. Ленка никогда не стремилась стать одной из них. Когда он сам к ней подошёл, она даже не испытала никакого чувства. Они появились позже. Появились потому, что воспитанная своей семьёй, она не могла представить, что можно просто так дружить с кем-то из мальчишек без мыслей о будущем. Мысли были и мысли самые светлые. Она даже завела дневник и стала их записывать, а потом прятать от матери, которая могла не понять всего этого, потому что считала её ещё ребёнком. Обидно? Наверное, да. В этом возрасте хочется быть уже другой. Это когда нам плохо мы становимся опять послушными детьми, а до того момента – мы совсем другие и такие, чтобы сразу и всё, о чём потом жалеем.
Когда он к ней подошёл, она его не оттолкнула, хотя знала о нём буквально всё. Девчонки в классе давно протёрли языки по поводу его побед над девичьими сердцами. В былые времена – это считалось чем-то неприличным, а теперь всё в рамках морали и нравственности, где никому нет дела до всего этого. Ну, подошёл и что? Сходили в кино. Съели мороженное. Поболтали. Вёл себя сносно… Через неделю пытался её научить целоваться. Опоздал: Ленка эту науку ещё в прошлом году прошла, когда отдыхала в загородном лагере. Тогда она не на шутку увлеклась молодым физруком. Тот тоже был не прочь с ней сблизиться. Слава Богу, он оказался хорошим человеком или трусом, что в данной ситуации одно и тоже: не тронул её и на том спасибо, а ведь всё было, и она была готова ему отдаться. Как он её любил: красиво и нежно… Видно не судьба, а может быть, время тогда ещё не подоспело.
Владька тогда виду не подал, что она его перецеловала. Да, и когда это мужики признавались в своём проигрыше? Они даже перед собой держат хвост пистолетом. Непонятно только для чего? Чтобы самим себе морду не набить, осознавая собственную ущербность? Кстати, проигрыш по поцелуям был всухую. Она целовалась так умело, что по Владькиным глазам было видно, как он растерян. О, она многое могла бы ему продемонстрировать, но всему свой черёд.
После этого он стал вести себя более осторожно, подбираясь к её маленькой упругой груди, и когда он осмелился расстегнуть в подъезде ей блузку, получил звонкую пощёчину, от которой у Ленки даже ладонь защипало. Надо было видеть его лицо в тот момент. Ещё немного и он обязательно сказал бы: «Я родителям скажу». Смешно, но именно так оно и выглядело на самом деле. Они потом долго не разговаривали, и Ленку даже стала мучить совесть, мол, ну и потрогал бы – не растаяла бы. Все как люди, а она дура слюни распустила. Он сам к ней подошёл, и они помирились. Владька пригласил её в кино. Все сходили  с ума по фильму «Маленькая Вера». Эдакий массовый психоз по запретному. Уже сидя в кинозале, он сумел положить свою ладонь на её колено и стал гладить её ногу всё выше и выше. Она завелась, и стоило ему подобраться чуть повыше, что-то в её организме подломилось. Ей вдруг сильно захотелось быть с мужчиной, и она уже не думала о том, кто им будет: тот молодой физрук из прошлой жизни, Владька или этот артист, что с экрана так пронзительно смотрел в зрительный зал. Ленка взяла руку Владьки, и сама показала, где надо потрогать. Она почувствовала, как его пальцы жадно и суетливо хотели найти брешь в её колготках, цепляясь и тыкаясь, как слепые щенята. Ленка кончила быстро. Тепло разлилось по телу и она, уже плохо соображая, что происходит на экране и что пытается отыскать на её теле Владька, сидела, как кукла, уставившись без интереса в одну точку. После фильма он предложил ей на завтра встретиться у него на квартире. Ленка спросила:
- Ты мне делаешь официальное предложение?
Он замолчал.
Девочки и мальчики, не торопитесь стать дядями и тётями раньше времени. Идите навстречу, не спеша, измеряя каждый свой шаг вечностью. Суета не приблизит вас друг к другу, а отдалит. И вы знать не будете, хотя ещё и вместе, и весь мир у ваших ног, а на самом деле уже по разным берегам и неминуемая пропасть между вами и вот-вот что-то должно прорваться наружу нехорошее и повторяющееся каждый раз, как только безумная спешка овладевает вами.
Ленка влюбилась. Она сходила по Владьке с ума. Природа, её природа взрослеющего организма, уже не хотела ждать совершеннолетия. Ленка стала закрываться в ванной и, не глядя на себя в зеркало, возбуждала себя. Часто это происходило под душем, где она себя доводила до изнеможения. Ей было стыдно, но ничего подделать с собой не могла. Жизнь, взрослая и необузданная затягивала её в себя бесповоротно. Ленка хотела поскорее стать женщиной. Несмотря на всё это, у неё ещё оставались силы, чтобы сдерживать свои желания и когда Владька опять стал её уговаривать уединиться с ним на его квартире, она ему отказала. Тогда он у неё спросил:
- А зачем я тебе нужен?
- Для того, чтобы жить, - ответила она.
- Что значит жить? Пелёнки, постирушки…
- Угадал, - Ленка улыбнулась.
- Ну, и дура! А я-то всё думаю: чего это от тебя борщом пахнет?
Она ударила его по лицу. Он зашатался. Ей было горько оттого, что Владька оказался просто пацаном, ищущим для своего блуда забаву. Ленка ещё раз ударила его по щеке и сказала:
- Подлец!
Он промолчал. Через несколько дней в класс пришла новенькая. Судя по её поведению, у неё был уже сексуальный опыт. Вела она себя скромненько, но это, так сказать, чтоб никого не вспугнуть. Владька быстренько сориентировался и спустя неделю, уже ходил за ней хвостом, а ещё через неделю – уединился с ней на своей квартире. Болтали всякое, но то, что спустя месяц он осунулся и помрачнел, стало ясно, что «ягодка» оказалась не по его зубам. Новенькая его заездила так, что на него было больно смотреть.
Когда Ленка узнала обо всём этом, она не то от зависти, не то от злости, а может быть от обиды и жалости за себя, наглоталась таблеток. Слава Богу – откачали. Мать долго после этого с ней разговаривала, но Ленка замкнулась в себе и только молчала. Отец, проводивший всё время за баранкой автомобиля, даже не знал ничего про то, что творится с его дочерью. Он бывал-то дома, чтобы перекусить, да переночевать. Куда уж там лезть с расспросами в душу к ней. Да, и захотела бы она его пустить?

Ленка шла по утренним улочкам, и мысли неторопливо выстраивались в одну цепочку.
«Ну, не пойду я в школу и что? Он как был с этой, так и будет. Просто надо его не замечать… Я из-за него хотела уйти из жизни, а он даже ничего не почувствовал. Нет, в школу я пойду обязательно, а после школы на репетицию… Шутка ли - три недели провалялась на больничном. Ох, и влетит теперь, да и ребята, наверное, дуются. Что-то я расслабилась. Так не годиться…»
Уже у самой школы её окликнули. Она обернулась.
«Ну, вот накаркала» - подумала она и сказала вслух:
- Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич, - она виновато смотрела на молодого человека.
- Ты почему пропускаешь репетиции? У нас через неделю выезд… Ты болела?
- Болела.
- Справка есть?
- Есть.
- Это хорошо. Сейчас как себя чувствуешь?
- Нормально. Я сегодня обязательно приду.
- Точно? А то я собрался вместо тебя дублёршу ставить.
- Не надо никого ставить, Дмитрий Сергеевич. Я буду сегодня, как штык.
Он посмотрел на неё внимательно и спросил:
- Чем болела? Что-то вид у тебя какой-то…
- Отравилась, - Ленка улыбнулась и добавила: - Случайно…
- Бывает…
«Эх, Дмитрий Сергеевич, если бы можно вам всё рассказать… Вы поймёте. Вы, как раз тот, кто сможет выслушать. Жаль, что не могу всего вам рассказать. Стыдно…» - Ленка хлопнула ресницами и затопала валенками по ступенькам к входу в школу.
А Дмитрий Сергеевич, провожая её взглядом, подумал: «Ленка, Ленка и куда только твоя любовь тебя заведёт?»

Вечером в назначенное время собрались все участники вокально-инструментального ансамбля. Ребята бренчали на гитарах, копались в аппаратуре. Дмитрий Сергеевич стоял у окна, рассматривая сверху аллею, укрытую снегом. В вечерних сумерках, при свете фонарных огней, она сверкала и переливалась. Вбежала Ленка.
- А вот и я…
- Не прошло и полгода, - процитировал Сашка, усаживаясь за ударную установку. – Боты свои отряхни…
- Это не боты, а валенки. Классическая обувь для нашего сурового климата, - отпарировала Ленка и стала переобуваться.
Славка, перебиравший струны на бас-гитаре спросил:
- Болезнь хоть была не заразная? А то я восприимчивый…
- От девочек к мальчикам не передаётся, - ответила ему Ленка.
- Это что ж за болезнь такая? – Славка попытался развить тему разговора.
- Так все по местам, - Дмитрий Сергеевич хлопнул в ладоши. – Разговоры все переносим на потом.
- На самом интересном месте, - Славка скорчил губы.
- Досмотришь и дослушаешь в следующий раз, - барабанщик сыграл короткую пробежку и опустил барабанную палочку на металлическую тарелку.
Репетировали долго. Вроде бы всё, как всегда, но что-то не было настроения в песнях. Ленка пела, но пела не интересно, без всякой «изюминки». Дмитрий Сергеевич заставлял перепевать одну и туже песню по несколько раз. Когда понял, что лучше уже не будет, репетицию прервал и сказал:
- На сегодня всё. Всем спасибо.
Ленка впрыгнула в свои валенки и, подхватив под руку молчаливого Валерку, гитариста ансамбля, выпорхнула с ним за дверь.
«Совсем ещё ребёнок, а уже хотела доказать кому-то о своих чувствах. Зачем? Может у неё действительно любовь-морковь, как сказали ребята? Ну, какая в этом возрасте может быть любовь? Одни «ахи», да «охи». Это в кино всё ярко и красиво, а в жизни всё тускло и неинтересно. Вон её подруга выскочила замуж. И что? Где муж, а где она? Тот со стакана слезть не может от счастья, что стал отцом, а она вся в соплях и уже мало чем напоминает школьницу. Глянешь издалека и страшно становится: куда только что девается: сутулая, еле ноги перебирает и вечно орущий свёрток на руках. А было время, летела на свидание птицей. Да и было ли у неё это свидание? Так пересеклись где-нибудь под лестничной клеткой в полутёмном подъезде и все дела, как загнанные зверюшки. Всё впопыхах, всё наскоком: не ощущений, не впечатлений. Так – одна видимость и сейчас – не семья, а сплошная аномалия: скандалы, поцелуи в пьяном угаре и мысли в подушку, чтобы никто не подсмотрел и не разболтал, что одной несчастной семьёй на этой грешной земле стало больше».
Дмитрий Сергеевич думал обо всём этом, глядя через окно, как ребята разбредались по домам, забрасывая друг друга снежками.
«Надо её вытаскивать. Девчонка хорошая, а с такими хлопот всегда больше. Ленка же без тормозов и если скажет себе: «Хочу», будет идти до конца, отрабатывая на себе все способы защиты от неудач, вплоть до суицида…»

Через несколько дней Ленка по почте получила письмо. Незнакомый почерк писал о том, что в этой жизни есть много дорог и прежде чем выбрать одну, нужную, человек часто становится жертвой ошибочного выбора, и потом требуются ему годы, чтобы вернуться в исходную точку, и начать всё сначала. Всё ничего бы, да только жизнь ждать не будет. У неё свой распорядок и он этот распорядок не подчиняется людям, а вот люди вынуждены ему следовать. Если где-то отстал, то считай, что-то просмотрел, потому что, пытаясь нагнать упущенное, не замечаем порой главного, которое, как правило, и сокрыто в этих временных отрезках, которые беспечно мы бросаем по пути своего следования от пункта «А», до пункта «Б». Сколько их разбросанно по жизни то там, то здесь. Будто осколки льда плывут они по тёмной воде без числа и конца… Стоишь вот так на берегу и глазам больно, как много потерянного времени уплывает от тебя прочь.

Елена Васильевна рассматривала своё лицо в зеркале.
«Вот тебе и сорок, подруга… и жила вроде бы, да вспомнить нечего. Так, всё какие-то мелочи… Все эти годы гналась за призраком семейного счастья. Растолстела, состарилась и что? Что получила взамен от жизни? Букет заболеваний, да головную боль от квартирного бизнеса. Риэлтер… По ночам уже снятся клиенты. Бр-р. Да, есть деньги. Много и разных, но счастье оказалось не в их количестве. Хорошо, что успела родить двух мальчишек, а то просмотрела бы и сейчас куковала. С ними хоть как-то спокойнее. Всё же дети, да и старость уже не так страшна. Муж любящий и терпеливый. Ну, что бабе надо? На руках готов носить, да разъелась за последнее время – не поднять ему меня, а жаль… Сама виновата. Всё нервы, нервы. Вон и под глазами мешки. К врачу, что ли сходить? Когда? Завтра, подруга… завтра. А когда завтра? С первыми лучами солнышка, ноги в руки и по инстанциям: кабинет за кабинетом, кабинет за кабинетом и так день за днём, день за днём… Ну, что за жизнь? Бешеный ритм и всё – деньги, деньги…»
Елена Васильевна закрыла глаза. Прислушалась. Домашние уже спали.
«Ну, и какое это семейное счастье, если нет времени им любоваться? Дети мать видят только по выходным, да и то не всегда. Ладно, что муж всё понимает: ценит и уважает. А если вдуматься, то и зачем я ему такая? Я уже и забыла, когда к нему притрагивалась. Во сне стала разговаривать. Нет - это не жизнь… Где-то я опять что-то пропустила, как тогда в десятом классе…»
Елена Васильевна открыла глаза. Из зеркала на неё смотрела заводная Ленка и было ей тогда семнадцать лет. Когда она получила в ту зиму письмо от неизвестного, сердце у неё забилось бешено. Никто, никогда ей не писал таких писем, а тут, вот оно лежит перед тобой и манит незнакомым почерком. Слова, слова, но какие правильные. Читаешь и не веришь тому, как всё просто в этом мире и надо только не спешить. Стоит поторопиться и понесёт тебя, да так, что захочешь остановиться, но не тут то было: кругом всё настолько уже чужое и непонятное, что страх сковывает и желание, и волю, а ты летишь, и только ветер треплет твои годы, подгоняя тебя к старости…»
Когда Ленка наглоталась таблеток, она поняла, что глупо признаваться самой себе в своей слабости. Уже неделю спустя, она решила, что хватит роптать на судьбу. «Владька не для неё, потому что она другая, особенная, а то, что было с нею тогда в кинотеатре – это ещё ничего не значит и нечего из этого сцены закатывать. Театры одного актёра сегодня не в моде. Сейчас народ зрелищ жаждет». Ленка тогда выпросила у отца денег и купила себе короткую кожаную юбку. Как на неё смотрели мальчишки тогда на школьной дискотеке, но она ни-ни и даже дала себе слово: ни кому и никогда не открывать своего сердца. Сказать - не сделать, а поэтому образ «железной особы» постепенно переродился в образ «серенькой мышки».
Вот тогда она и получила это неожиданное послание и как дура, сломя голову, напялив на себя валенки, кинулась на первое свидание с неизвестным автором письма.
Сыпал снег. Она притопывала ногами, оглядываясь по сторонам. Ей было любопытно: кто он этот таинственный незнакомец и почему решил назначить ей свидание? Зимний вечер сверкал в объятиях предновогодней иллюминации. Ленка стояла, и в голове возникал то один, то другой образ. Она представляла себе, как произойдёт их встреча, и что они скажут друг другу. Романтично, аж мурашки по телу забегали.
- Ну, что пришла? – знакомый голос прозвучал откуда-то из-за спины.
Ленка втянула голову в плечи, стараясь сообразить: где она могла слышать эти интонации. Нет, никак не получается…
«Обернуться? Страшно, потому что там тот, кого она наверняка знает, а это значит… А ничего это не значит! Я что не имею права здесь стоять? Да это мой город, мои улицы и остановки…» - рассуждая в этом ключе, Ленка обернулась, готовая сходу перейти в наступление, если что.
Этого она никак не ожидала. Перед ней стоял, посмеиваясь, Дмитрий Сергеевич.
«Час от часу не легче» - она выпрямилась.
- Раз пришла, значит, письмо моё получила, - сделал он заключение. – Считай, что наше с тобой свидание вступило в силу.
- Зачем вы так?
- А как? Как я должен был поступить? Я же вижу тебе плохо… Ты, как одуванчик, который переехал грузовик. Без посторонней помощи не подняться…
- Так вы, скорая помощь? – она разочарованно посмотрела на него.
Дмитрий Сергеевич улыбнулся и ответил:
- Бери выше… Я твой спасательный круг. Кстати, тебе не приходиться выбирать, потому что письмо писал я, мысли в нём мои и если ты здесь, то значит, у нас есть с тобой точки пересечения. Или я ошибаюсь?
Ленка неопределённо пожала плечами, приходя понемногу в себя. Для неё это было так неожиданно, что любопытство насчёт того, кто бы это мог быть под маской автора письма, быстро улетучилось, и она покорно дала себя увести с остановки в тишь зимнего сквера, утопающего в снежных сугробах. Сначала они шли молча, мягко ступая по вытоптанной тропинке. Чувствуя, что пауза затягивается, Ленка подала голос:
- Ну, и когда вы начнёте меня спасать?
- А что, уже так плохо?
- Нет, пока ещё терпимо, - она улыбнулась. – А у вас есть девушка?
- Вообще или в данный момент? Если вообще, то в эту сторону своей жизни я не всех впускаю, а если в данный момент, то…
- Неужели я?
- Догадливая, - Дмитрий Сергеевич подхватил с куста горсть снега и поднёс к её лицу. – Угадай, чем пахнет?
- Не знаю.
- Мандаринами.
- Ну да? – Лена скептически посмотрела на него.
- Нюхай, - Дмитрий Сергеевич сунул пригоршню снега ей в нос.
- Не чувствую…
- Это потому, что живёшь только своими переживаниями. Вот и сейчас – идёшь ногами по этой красоте и думаешь только о том, что касается только тебя.
- И неправда, - Ленка покраснела.
- Правда, правда… Хочешь я тебе сейчас это докажу?
- Попробуйте, - она опустила глаза.
- Во-первых, ты думаешь, что я здесь потому что…
- Не продолжайте.
- Отчего же?
- Потому, что вы скажете то, что лежит на самой поверхности и это не спрятать. А я и не пытаюсь это делать. Я маленькая и мне можно об этом думать.
- Ты, маленькая? А таблетки глотать – не маленькая?
- Кто вам сказал? – Ленка остановилась.
- Ты и сказала. Не помнишь? Ну, в то утро возле школы?
- Да отравиться можно, чем хочешь, - Ленка успокоилась и хохотнула.
- Согласен, но в твоём случае, когда мальчик…
- А вот это вас не касается.
- И здесь ты права, - Дмитрий Сергеевич замолчал.
Ленка смотрела себе под ноги и ждала продолжения, а его не было, потому что она отстранялась от его протянутой руки. Он шёл рядом и ничего не требовал. Скрип, скрип… Снег как будто нарочно напоминал им о том, что они молчат, а это не совсем то, когда по зимней аллее бредут двое… Ленка забежала чуть-чуть вперёд и загородила дорогу, встав лицом к нему. В глазах плясали чёртики. Дмитрий Сергеевич посмотрел на неё и подумал: «Вот вся ты такая. Бросает тебя из одной крайности в другую. Не твой я, не твой… Откуда знаю про это? Чувствую… И не дай Бог, дать тебе хоть маленькую надежду твоим фантазиям. Две жизни сразу же упадут на землю сломанными ветками от урагана».
- Тебе лучше? – он взял её за плечи.
- А мне и не было плохо.
Дмитрий Сергеевич почувствовал, как её тело подалось к нему. Он легко развернул её спиной к себе и произнёс глядя вдоль заснеженной аллеи:
- Смотри, это твой путь. Он прямой и чистый. Всё, что у тебя за спиной – прошлое и тебя в нём никогда больше не будет…
- Мне страшно…
- Отчего?
- От неизвестности.
- Дурочка, жизнь тем и прекрасна, что дарит нам каждый день непохожий на предыдущий. Ступай смелее… Ну же…
- А вы?
- Я уже там. Просто ты меня не видишь.
- Почему?
- Так надо.
- Для кого?
- В первую очередь – для тебя.
- А если…?
- Никаких «если».
- Почему? Я не хочу так?
- Капризный ребёнок.
- Я не ребёнок… А если – это любовь?, - Ленка оглянулась назад.
- А если ты обозналась? Что тогда? Две поломанные судьбы?
- Зачем тогда всё это? Зима, этот снег, этот вечер…?
- Для тебя. Владей этим, радуйся, мечтай, удивляйся.
- Зачем?
- Чтобы чувствовать жизнь не только внутри себя, но и вокруг. Как только ты перестанешь соприкасаться со всем этим, ты умрёшь…
- А мне не страшно! – Ленка сделала шаг вперёд.
Дмитрий Сергеевич отпустил её плечи и сказал:
- Вот и молодец. Уже лучше. Только не кричи, а то вспугнёшь тишину.
Скрип… скрип… Её валенки мяли искрящийся снег, а он оставался на месте, глядя, как её фигурка удаляется в сумрак зимнего вечера.
- Ну, что же вы? – Ленка оглянулась. – Догоняйте!

Встретились они, спустя много лет. Совсем случайно и сама встреча получилась какой-то не такой, как представлялась и ей, и ему. Она стеснялась своей внешности: раздобревшей, отяжелевшей женщины. Он наоборот был всё тот же: поджарый и подтянутый. Такое ощущение, что только вчера он «спасал» её от самой себя, учил быть сильной и на те вам – опять между ними тёмная вода и отрезки времени белыми осколками льда проносятся мимо. Теперь она не Ленка, а Елена Васильевна и ничего от той девочки с чёртиками в глазах не осталось. Не осталось ли?
Она смотрела на него с благодарностью. Если бы не он, так и осталась бы одуванчиком под колёсами грузовика.
- Привет! Ну, как? – Дмитрий Сергеевич подмигнул.
- Нормально, - она улыбнулась.
- Точно?
- Точнее не бывает. Два сына, замужем…
- А почему так грустно об этом говоришь? Или мне показалось?
- Показалось…
Почему-то ей вспомнился рассказ матери о капле, которая не захотела напоить умирающий цветок. Елена Васильевна подумала: «А ведь стоило ей, этой капле пожертвовать собой во имя его и всё было бы по-другому. Для одних глоток воды, для других слово, а в результате – прямая чистая дорога. Выходит, он был тогда для неё той самой каплей…»
«Вот ты и повзрослела. Судя по глазам, жизнь не сразу легла под ноги прямой дорогой. Увы, люди не совершенны и всё, что вытворяют над собой, только доказывает это» - Дмитрий Сергеевич перехватил её взгляд и спросил:
- Как детей назвали?
- Димкой и… Сергеем, - она смело посмотрела ему в глаза и вдруг сказала, перейдя на «ты»: - Спасибо тебе за тот вечер.
Он улыбнулся понимающе и произнёс:
- Ты только не скисай. Жизнь таких не жалует.


                Август 2006г.