Санька

                И. Рассказов
                Санька.

- Вставай, школу проспишь, - голос матери откуда-то издалека протиснулся в её сон.
Санька потянулась, всё ещё держа ночное видение за тонкие руки. Тело почувствовало утреннюю прохладу, подобравшуюся через короткое одеяло. Санька машинально пошевелила ступнями, гоня от себя кота, который пытался устроиться в её ногах, кряхтя, как замшелый старик.
 А сон всё ещё был в её объятиях и не хотел исчезать. Вот она смотрит на маленькое пёрышко, падающее откуда-то сверху. Этот полёт её завораживает. В нём столько свободы и грации, что хочется взмыть навстречу ему и кружить, кружить с ним на пару и чтобы так было всегда. Это здорово – бросать вызов земному притяжению и тянуть, тянуть время, когда надо будет коснуться шершавой поверхности планеты и больше никогда не ощутить полёта.
Санька зажмурилась, понимая, что ей всё равно не дадут досмотреть этот сон, да и как потом им всем объяснить, что она хотела, хотя бы в своих видениях побыть чем-то вроде пёрышка.
«Ах, как это здорово, парить…»
- Санька, вставай, а то не успеешь позавтракать, - опять голос матери дал ей знать, что время убегает и придётся его догонять, а это не совсем приятное занятие, а особенно, когда хочется бросить вызов земному притяжению.
Санька открыла глаза, и тут же что-то большое и чёрное накрыло её всю с головой. Мысли заметались и она вспомнила, что вчера из их семьи ушёл отец. Во рту обозначилась какая-то горечь и глаза защипало. Она села на кровати, уставившись на выцветший коврик в ногах. Надо было жить дальше, а как - она не знала. Посидела, поёжилась, потом встала, потянулась и на цыпочках заскользила по комнате. Выглянула в коридор, где уже старшие сёстры во всю маневрировали приводя себя в порядок. Санька зевнула, протирая глаза. Ей на какое-то мгновение показалось, что всё, что на счёт отца – это ей приснилось. Она вытянула шею, чтобы рассмотреть его вещи на вешалке в прихожей.
«Значит не привиделось… Ушёл…»
Собственно всё к этому и шло. Пока Санька была маленькой, размолвки в их семье её не касались. Отец, как отец – работящий и пьющий был просто слабым человеком. Понимал ли он это сам? Трудно сказать. Будучи отцом сразу трёх дочерей, старался не обременять себя заботой об их воспитании, поэтому и Санька, и Марина, и Варя больше любили мать , чем его. Он это чувствовал, но ничего не хотел менять – его это устраивало. Устраивало его, но не устраивало мать. Она-то и решила поставить в их отношениях точку, чтобы раз и навсегда разрубить этот узел. Санька мать не осуждала за это, а потом как можно вообще что-то говорить на эту тему, если тебе только четырнадцать лет и у тебя у самой столько проблем.  Конечно, проблемы её это только так, но и они требуют своего решения, потому что человек растёт и с каждым днём их становится всё больше и больше.
Из кухни показалась мать. Глаза заплаканные и голос какой-то подавленный. Санька подбежала к ней и, уткнувшись лицом в её грудь, сказала:
- Мамочка, я тебя никогда не брошу.
- Ты чего?
- Ничего…
- Иди, мойся и завтракать - уже всё на столе.
Дорога в школу Саньке показалась изнурительной. Ничего её не радовало: ни скрипучий снег, ни морозец, щипавший её за щёки, ни воздух наполненный свежестью, ничего…
В школе, как всегда суматоха, какая-то возня и  долго тянущиеся уроки, где монотонная речь учителей клонит в сон. Лишь иногда, кто-нибудь начнёт кричать, но разве сегодня криком можно чего-то добиться? Пустая затея – нынешнее поколение этим не напугаешь.
Санькины мысли потоптавшись, решили отправиться в полёт. Она потянулась за ними и вот она уже не она, а пёрышко из сна.
- Строева, к доске, - голос Веры Васильевны вернул Саньку на землю.
Она встрепенулась и без всякого желания направилась на «расправу». К счастью пример оказался так себе, и она с ним разделалась быстро. Вера Васильевна заметив её настроение, спросила:
- Не заболела ли, Александра?
Санька неопределённо пожала плечами. С задней парты тут же подал голос второгодник Инютин:
- Месячные у неё.
Вера Васильевна без разговоров выставила остряка из класса. Кое-кто хихикнул, а так всё как всегда: нудно и однообразно.
Санька, чтобы скрасить время стала рассматривать Ивана и сидящую вместе с ней болтушку Машку. Эта «юла» даже в такие дни, напоенные скукотой ,крутилась вокруг своей оси, а тем более, сегодня был и повод: в ушах поблёскивали новые серёжки.
«Чудная она… Летом стала курить. Этот поступок объяснила тем, что готовит себя к взрослой жизни. Какая может быть взрослая жизнь в четырнадцать лет? Одно баловство, но разве её убедишь в этом. Вот она теперь на переменах и бегает с мальчишками за школу и там дымит, как паровоз, а потом лавровым листом заедает. Конечно, - рассуждала Санька, - с её формами трудно усидеть. Вон как всё повылазило. Ребята на переменах исподтишка так и пялятся на её груди. Да, природа видно решила на ней оторваться по полной программе… и оторвалась».

После уроков, Иван провожал Саньку домой – жили-то в соседних домах. Машка увязалась за ними, и всю дорогу, сверля глазами им спины, звала их в кино:
- Ну, пойдёмте? Фильмец классный! Там один парень…
Иван обернулся и сказал:
- Если там один парень, то значит у него кое-какие проблемы и как правило будет длинноногая красавица и чтобы зритель не скучал, они найдут чемодан с деньгами, а деньги окажутся нехорошего дяди и тот дядя устроит им погоню с переворачиванием машин и с прыжками с самолёта…
- Ты что, уже смотрел его? – у Машки глаза полезли на лоб.
- А чего эти фильмы смотреть? Они все об одном, да и тренировка у меня.
- Ой, ой, какие мы деловые… Один раз можно и пропустить.
- Не могу. Я обещал.
- Кому?
«Эх. Машка, Машка… У человека мать умерла год назад. Иван до сих пор в себя прийти не может. Он ей-то и обещал, что выучится и станет военным» - про себя подумала Санька, глядя на то, как медленно падают снежинки на землю.
Когда Машка от них отстала, Санька спросила у Ивана, заметив, как он её провожал взглядом:
- Она тебе нравится?
- Ага, особенно, когда молчит.
- Нет, я другое имела в виду.
- Ничего особенного, - ответил Иван.
- Не скажи – вон как вышагивает… фигуристая.
- Не в моём вкусе, если ты об этом. Глупа до безобразия…
- А какая я?
- Другая.
- Какая?
- Единственная.
Ну, как после этого не хотеть быть пёрышком? Ну, как не любить эту жизнь, даже если у тебя не всё в ней гладко? Как?
Санька покраснела. Повисшая пауза размеренно раскачивалась на невидимых нитях, беззвучно шепча то, что хотели сказать эти двое: мальчик и девочка друг другу, но почему-то не говорили. Молчание первой нарушила Санька:
- Вань, а за что ты дрался с Инютиным?
- Не за что, а за кого, - уточнил Иван.
- Неужели из-за меня? Чудак… Ты его несильно побил?
- Так, самую малость, да он и слабаком оказался. Форсу много, а в ногах дрожь. Такие только и могут, что исподтишка покусывать.
- А если он дружков позовёт?
- Значит, достанется и им, - ответил Саньке Иван. – А как ещё учить подобное семя разуму? Если на всё это смотреть сквозь пальцы, то подлецов в жизни станет больше, а так глядишь – поумнеют. Из таких экземпляров получаются отъявленные  негодяи. Нет, это дело на самотёк пускать нельзя.

Зима свернула свои белые полотна, и звенящие ручьи подмыв сугробы обрушили на город лавину воды. Она носилась по улицам, бурля под колёсами автомобилей, преграждая дорогу пешеходам. В этой неистовой пляске было всё: и ожидание, и нетерпение, и желание. Всё это присутствовало в воздухе, переполняя всех живущих надеждой во что-то хорошее. Было это и в жизни Саньки. Она бежала по этой талой весне с таким настроением, что со стороны казалось: девочка сошла с ума. Наверное, так оно и было, но это было лучше намного лучше того, что ютилось по закоулкам и подворотням этого города, тревожа сознание граждан разнузданностью подрастающего поколения.
Как-то на одной из перемен Машка подошла к Саньке с таким видом, будто знала что-то такое, до чего той в ближайшие три года не дорасти.
- Ну, что стоим? Чего ждём? – Машка явно хотела поболтать на тему о запретном.
Санька смерила её взглядом, мол, стою и всё тут.
- Как у вас с Иваном?
- В каком смысле?
- В смысле секса?
Санька промолчала. Машка провела руками по своей груди и выдала:
- А у меня всё в ажуре.
- Не рановато ли?
- В самый раз. А когда ещё познавать жизнь, как не в нашем с тобой возрасте? Ты думаешь, что взрослые этим не занимались, когда им было по четырнадцать лет? Так я и поверила. Это же целая наука. Тут недавно ко мне один старикан прилип, мол, озолочу, только дай до тебя дотронуться. Это-то он мне, представляешь? Козёл старый. У самого жена, дети, а он на малолеток глаза пялит, похабник.
- Так ты это с ним?
- Чё я дура? У меня мальчик что надо – спортсмен и по годам недалеко от меня ушёл. Мы с ним такими делами занимаемся, ты не поверишь. Это такой кайф!
- Зачем тебе это?
- Санька, ты, где живёшь, на какой планете? Сейчас молодёжи без этого нельзя. Ты посмотри на меня… Куда мне всё это девать? Я же расту. Природа подталкивает меня к этому, и я ничего с собой не могу поделать. Я где-то читала, что если сопротивляться своим желаниям, то можно угодить в психушку.
- Туда можно угодить и так.
- Я вот что тебе скажу, если всё по уму, то секс идёт нам только на пользу. Вон Никольская из параллельного класса залетела, так её родители выставили за порог, а та взяла и повесилась.
- Это грех.
- И я про то. Чего хотела доказать? Родаки тоже отличились. Теперь нет у них дочери.

Эх, девочки, девчонки… по уму получается не у всех, и поэтому стоите вы, потом по обочинам дорог и наматываете сопли на кулак. А всё почему? Не торопитесь с ответом, не торопитесь. Взвесьте всё, просчитайте, подумайте, а только потом говорите всё то, что таится у вас на душе. Нельзя торопить время. Оно и так без ваших усилий несётся вскачь. Не опоздать бы. Лучше выждать, чем потом пытаться всё исправить. Сколько вас покинутых и обманутых сегодня бредёт по этой жизни, и нет вам числа.
Саньке повезло. Создатель будто взял над ней шефство, и всё подобное отодвинул на задний план. Это отодвинул, а другое придвинул. Говорят из двух зол выбирают меньшее. Как быть, если не знаешь, какое из двух зол легче?

Как-то сидя с дочерьми на кухне мать стала мечтать о том дне, когда у всех них родятся дети.
- От кого, мам? – удивилась Марина, старшая сестра.
- Как это от кого? А замуж выйдете?
- За кого? Где взять нормальных? Вон отец наш и тот оказался, непонятно каким.
- Отец ваш был хорошим. Это потом водка его согнула. Слабым она противопоказана, а он не хотел, чтобы его им считали, и не справился – высосала его до основания проклятая.
- Один не справился, другой, а в результате дети растут без отцов, - вставила Варя.
- Ничего, вы уже большие, - мать улыбнулась. – Красавицы! Да мы вам таких женихов найдём - весь свет будет завидовать.
- Как бы ни сглазили, - произнесла Марина.
- Не дадим этого никому сделать. Род наш сильный – выстоим.
А вечером, когда все улеглись, мать подошла к зеркалу и долго себя рассматривала, вспоминая приговор врачей, мол, в лучшем случае ей осталось несколько месяцев, а то и того меньше.

Случилось это внезапно, хотя все уже были готовы к этому. Как-то болезнь сама вошла в их дом и уложила мать в постель. Когда она кричала от боли, Санька закрывала уши руками и плакала в своей комнате, не зная чем помочь любимому человеку.
Однажды, когда она вернулась из школы, обнаружила в квартире посторонних людей. Кого-то она узнала, кого-то нет. Люди проделывали какую-то непонятную работу: завешивали зеркала простынями. Санька догадалась, что матери не стало. Она бросилась в её комнату. Пусто.
- Где мама? – её возглас повис звенящей нотой посреди квартиры.
Я не буду описывать всё то, что сопровождает подобное, потому что те, кто это уже пережил, знают об этом и больше, и память их до сих пор держит в себе каждую мелочь об уходе из жизни близких людей. Те же, кого это пока не коснулось, пусть как можно дольше думают о живых – им ещё предстоит выплакать слёзы по ушедшим.
После похорон Санька бродила неприкаянной по квартире, то и дело, натыкаясь на вещи матери. Ей всё казалось, что мать куда-то вышла. Да и как ей было так не думать, если перед уходом в школу, она заглядывала к ней в комнату и видела, как та спит измученная ночными приступами. Тогда она и подумать не могла, что видит её в последний раз. Если бы знала, то разбудила и ещё раз заглянула ей в глаза, призналась в своей любви, и может быть, это спасло ей жизнь.
Эх, если бы так всё было просто.
Теперь, когда матери не стало, Санька ощутила рядом с собой такую пустоту, что ей и плакать уже не хотелось, и сил не было кричать. Это опасное соседство, когда тебе четырнадцать лет, а рядом пустота бредёт с тобой, взявшись за руку. Скольких она увела за собой? Сколько так и не поняли, что этот путь в никуда.

Санька продолжала жить, и майские грозы купали сирень ливнями. Весна буйствовала, доводя до изнеможения всё живое, отвлекая от всего мрачного и безнадёжного. На фоне этого похороны выглядели каким-то спектаклем. Подвыпивший отец пытался сказать речь на кладбище, но расплакался и чуть было не упал в яму. Уже потом на поминках, он напился до одури и стал петь похабные частушки. Родственники увели его с глаз долой.
Когда все разошлись Марина, Варя и Санька сели на кухне перед фотографией матери и как в былые времена стали думать о том, как жить дальше. Сначала молчали. Было непривычно чувствовать себя осиротевшими. Казалось бы, и знали, что это рано или поздно должно произойти и готовились, а вот случилось и будто что-то оборвалось важное, и теперь надо было выстраивать что-то другое, чтобы жить дальше.
- Ничего, я уже работаю, - стала говорить Марина.
- И я устроюсь, - подхватила Варя. – Нам главное Саньку поднять.
Та молчала. Ну, что она могла сказать сёстрам на это? Ей через неделю исполнялось только пятнадцать.

А жизнь покатила дальше, выстукивая на незримых перегонах морзянку. Она хотела поскорее отдалиться от всего этого, чтобы всё забылось, только, как это забудешь, когда оно стоит перед глазами, и ты уже ничего не можешь сделать.
Учебный год заканчивался. Санька как на автопилоте делала уроки, ходила в школу, стараясь меньше бывать дома. Ей всё казалось, что вот-вот в соседней комнате начнёт кричать от боли мать, и она будет закрывать ладонями свои уши и плакать от бессилия.
Как-то в школу пришла Машка вся со следами от слёз.
- Что с тобой? – спросила её Санька.
- Залетела я.
- И как теперь? Родителям скажешь?
- Боюсь. А вдруг выгонят?
- Что, как Никольская вешаться пойдёшь?
- Ага, разбежалась. Я не такая дура. Мой сказал, что найдёт врача.
- Тебе не страшно?
- Все через это проходят и даже по нескольку раз. Мне главное, чтобы родители не узнали.
- А если узнают?
- Я даже боюсь подумать. Вон в Азии в двенадцать лет замуж отдают и ничего все живы.
- Мы не в Азии, а в России.
- Вот то-то и оно, - Машка вздохнула.

После этого разговора мысли задвигались в голове у Саньки. В пятнадцать лет это случается так часто, а если речь зашла о чём-то запретном, то когда, если не теперь во всём этом разобраться. Конечно,  трудно, но хочется понять, а если удастся то и… Вот с этим торопиться не надо. Время само укажет: что и когда. Надо только ждать. Надо научиться этому и думать только о том, что  ценить время  - это одно, а чтить его – это другое. Чтить – значит, уметь жить в ладу со своим внутренним миром, сообразно гармонии построения себя в образах и мыслях, сопутствующих каждого из нас на этом свете.
Как-то Марина сказала:
- Нет горше для женщины судьбы, остаться одной.
Варя поддакнула:
- Это точно. Здесь в России одиноких хватает.
А вечером сидя на лавочке с Иваном Санька вдруг сказала:
- Мы вырастаем. Скоро нам будет и шестнадцать, и семнадцать, а потом восемнадцать лет. Ты куда после школы?
- В военное училище.
- А потом?
- Буду служить.
Они помолчали. Последний майский день, подсвеченный лучами заходящего солнца, как бы прощаясь, завис над головами этой девочки и этого мальчика, разбросав высоко в небе еле заметные маленькие звёздочки.
- А как же я? – спросила Санька Ивана.
- И ты будешь учиться, а потом работать.
- Я не про это. Как у нас будет с тобой?
Он помолчал и сказал:
- Хорошо будет, как у людей.
- Как? – Санька посмотрела на него, озорно блестя глазами. – Ну, скажи, скажи?
- Зачем?
- Мне интересно.
- Давай сначала вырастем?
- Долго ждать, а мне хочется уже сейчас знать, как у нас будет потом.
- А больше тебе ничего не хочется?
- Хочется, но нам об этом ещё рано с тобой вести разговоры.
- Раз рано, давай тогда говорить о чём-нибудь отвлечённом.
- Ну, так нельзя, - Санька надула губы. – А если я не вытерплю и…
- Если любишь – вытерпишь.
- Я люблю! Я люблю, люблю… А ты? – Санька ткнулась губами Ивану в щеку.
Тот покраснел и тихо произнёс:
- Люблю…
- Ванька, об этом надо кричать громко!
- Ты сумасшедшая!
- Ага! – Санька вскочила  со скамейки. – Я самая настоящая! – она схватила его за руки и потащила за собой, а потом стала кружить, - Я буду тебя любить долго-долго!
Вот так бы всегда и чтобы только так и тогда может быть наши мальчики и девочки научились быть другими. Санька продолжала кружить Ивана, а тот восхищённый смотрел на неё, любуясь, и ему хотелось сказать ей много хорошего.

- А что было потом? – спросил я свою попутчицу.
Та улыбнулась, но в этой улыбке было столько грусти, что я догадался интуитивно, что могло произойти потом. Женщина секунду помолчала и продолжила свой рассказ:
- Иван погиб. Поспорил с Инютиным нашим второгодником, что без страховки заберётся по балконам на девятый этаж.
- Зачем? – спросил я.
- А зачем на спор переплывают реки? Зачем прыгают с идущего на полном ходу поезда? Ему оставалось преодолеть последний этаж, но не получилось…
- Глупо… А что потом?
- Я вышла замуж за человека на много старше себя. Родила дочку. Кстати, у моих сестёр тоже дочери родились. Сейчас живут за границей. Вот тоже собираюсь к ним перебраться. С работой в России трудновато, - женщина улыбнулась. – Вы я чувствую, не просто так меня расспрашиваете.
- Да, вы угадали – я писатель.
- Известный?
- Пока не понял. А вы счастливы?
Женщина помедлила, а потом ответила так:
- Об этом я смогу сказать за одну минуту до своей смерти, если конечно мне будет это под силу сделать. И не спрашивайте меня: почему… Без комментариев.
               
                Сентябрь 2008 г.