Дед Мороз

                И. Рассказов.

                Дед Мороз.

Девочка лет шести выводила печатными буквами на листе бумаги в клетку не твёрдым почерком:
  «Дорогой Дедушка Мороз!
                Я хочу, чтобы ты мне подарил на Новый год ранец,
а ещё куклу Барби, разукрашку, сладости и книжку.
   Пожалуйста, Дедушка Мороз… От Нади».
В самом низу записки она поставила закорючку на манер того, как расписываются взрослые, и перечитала по слогам написанное. Всё это время рядом с ней толкался мальчуган с пухлыми щеками лет пяти и, то и дело приподнимаясь на цыпочках, пытался заглянуть в листок бумаги. Девочка сложила записку по полам и засунула её в конверт.
- А мне? – мальчуган с пухлыми щеками скорчил носик.
- Сейчас напишу. Я же помню. Вот и листок приготовила. А для тебя, что просить у Деда Мороза?
- Машинку, конфеты и…
- Может разукрашку?
- Да! – радостно выдохнул мальчуган и запрыгал возле стола, сам себе, аплодируя в ладоши.
В этом возрасте так легко улыбаться и он улыбался, демонстрируя маленькие беленькие зубки. Ему, как и сестрёнке верилось, что как только на ёлке зажгутся разноцветные огоньки, в дверь их квартиры раздастся стук и в мохнатой шубе ввалится самый настоящий, пахнущий лесом Дед Мороз. Он положит под ёлку подарки, обойдёт все комнаты и, поздравив всех обитателей их дома с праздником, поспешит по другим адресам. Конечно, всего этого ни он, ни сестра не увидят, потому что это случится глубокой ночью, когда все дети на планете будут уже спать и видеть сны. Это уже потом им о визите Деда Мороза расскажут взрослые. Они будут слушать обо всём этом и пачкать свои щёки шоколадом, поглощая сладости. А так хотелось потрогать за бороду этого загадочного Деда Мороза, примерить его огромные рукавицы. Мишутка вздохнул и стал на цыпочках тянуться к сестрёнке.
- Не мешай, а то помарки будут, - она оглянулась на стриженую макушку брата.
Тот замер, преданно глядя ей в глаза:
- Надь, а ты ещё попроси у него карандаши.
- Я лучше напишу про фломастеры. Ладно?
Мишутка согласно кивнул головой и ещё больше приподнялся на цыпочках от нетерпения.
Когда запечатали конверт, Надя написала на нём номер квартиры, где они проживали. Обула тёплые сапожки и накинув на голову платок сказала:
- Я сейчас пойду, опущу письмо в почтовый ящик, а ты жди. Я мигом сбегаю на второй этаж и вернусь обратно…
Мишутка ничего на это не сказал. Подхватив с пола игрушку, побрёл к дивану. Надя выскользнула за дверь и спустилась на этаж ниже, где одна из стен была утыкана металлическими ящичками, куда пожилая почтальонша рассовывала газеты и письма.
«Наверное, оттуда она же забирает и то, что надо отправить в другие города» - подумала Надя и стала выбирать глазами ящик покрасивее, чтобы опустить в него письмо Деду Морозу. Она приподнялась на цыпочки и разжав свои худенькие пальчики опустила конверт в ящик, на котором был изображён цветок.

Мария Ивановна возвращалась домой налегке. Жила она одна и естественно - таскать сумки было не для кого. Никто не валялся на диване с газетой перед телевизором, а следовательно и детские голые пятки не шлёпали по полам. Она уже так привыкла к своему одиночеству, что ничего не хотела менять. Не хотела и не меняла и ничего не просила у Бога, а просто жила себе и жила, как многие-многие одинокие люди на этом свете.
Судьба её не баловала, да и зачем ей это. И без этого хватает тех, кого она ласкает на все лады. Всё, что было у неё за эту недолгую жизнь, так это ранний брак. Муж попался так себе, как у большинства: в будни дружил с бутылкой пива, а по выходным и праздникам водружал в центр стола кое-что покрепче. Рожать от такого не собиралась. Зачем людей смешить? Делала аборты и всё надеялась, что остепенится и тогда… Это «тогда» так и не наступило, а однажды благоверный ввалился в квартиру с пьяными дружками. Сильно избил и предложил собутыльникам потешиться над нею. Те не отказались… Разводились долго. Муж почувствовав себя оскорблённым, затягивал процесс и всё хотел вымолить у неё прощение, мол, пьян был и всё такое. Она безмолвствовала, сжав зубы. Ей казалось в какие-то моменты, что она способна его даже убить после всего случившегося и именно его, а не тех, кто над ней глумился в пьяном угаре. Уже потом, когда их развели и он повадился её навещать, она не выдержала и однажды разбила ему голову разделочной доской. После этого случая, он больше не переступал порог её дома.
Прошло с тех пор около десяти лет. Она долго не могла прийти в себя. В свои неполные тридцать лет получив от жизни всё, что та ей припасла, Мария Ивановна разучилась различать вкус радости. На все ухаживания смотрела без всякого интереса.
Говорят, время лечит. Её время лечило, не торопясь: день за днём, месяц за месяцем, год за годом… Раны на душе зарубцевались, а память всё никак не могла выбросить из себя те пьяные лица, нависавшие над нею в тот злополучный день. Иногда они приходили в её сны и она, проснувшись, дрожала от страха, забившись в угол кровати, накрывшись одеялом с головой. Всё, что оставалось у неё в этой жизни – это работа. Конечно, зарплата была так себе, да и откуда ей быть большой, когда ты работаешь в системе образования? Они с коллегами по работе к этому как-то уже привыкли, а по началу было трудно, и каждое повышение бюджетникам встречали без всякого энтузиазма. Сами посудите: правительство обещает одно, а на местах чиновники всё выворачивают по-своему. Вот и получается, что для кого-то повышение заработной платы, а для кого-то затягивание поясов. Так и жили: одни с трибун декларировали, «вешали лапшу на уши» доверчивым гражданам, а другие тут же строчили отчёты, мол, зарплаты повысили, люди довольны и всё такое. Когда в очередной раз президент решил облагодетельствовать работников образования очередным повышением, они решили на работе написать ему письмо, мол, сколько можно смеяться над людьми. Начальство прознало и устроило им показательную трёпку. Чтобы недовольные впредь не поднимали своих голов, кое-кого уволили с работы. Причину сфабриковали тут же, сославшись на якобы нагрянувшие сокращения. И какой вывод после всего этого напрашивается? Живи и терпи, а всё остальное решится за тебя, если будешь молчать. Вот так и жили.

Мария Ивановна остановилась у почтового ящика. Заглянула через щёлочку внутрь. Что-то белело на самом дне. Достала ключ и открыла ящик. Конверт, подписанный детской рукой, лёг ей в ладонь. «Деду Морозу», - прочитала она про себя и улыбнулась, вспомнив о том, что ровно через неделю действительно наступит Новый год. Сразу вспомнила, как в детстве она ждала своего Деда Мороза. Тогда они с семьёй жили на первом этаже и мама посоветовала ей позвать Деда мороза из форточки. Снедаемая нетерпением, она взобралась на стол и, высунув голову на улицу, стала кричать:
- Дедушка Мороз! Дедушка-а-а…
Как же она испугалась, когда с улицы чей-то мужской подвыпивший голос обложил её бранью. С тех пор, она больше не заикалась на счёт Дедушки Мороза, сохраняя внешнее безразличие к его особе, хотя в тайне от всех всё же надеялась, что он существует, и мечтала встретиться с ним и тогда…
К сожалению, всё в нашей жизни так скоротечно. Вот и сейчас ей уже почти тридцать, а её Дед Мороз так и не заглянул к ней на огонёк. Мария Ивановна повертела конверт в руках с обозначенным номеров квартиры и что-то решив про себя, прошла мимо соседской двери с цифрой 32, на свой четвёртый этаж.
Уже дома вскрыла конверт и прочитала его содержание. Сразу же перед её глазами встали детские лица из тридцать второй квартиры. Год назад у них погибла мать. Отец вечно занятый на работе, старался, как мог, сделать жизнь своих детей безоблачной. Со стороны это получалось, а как изнутри – об этом трудно судить. Дети были ухожены – за ними присматривала мать отца. Старшенькая Надя пошла в школу, в первый класс, а младшенький – Мишутка, любимец всего подъезда посещал детский сад. Его Мария Ивановна часто видела там. Она была воспитательницей в старшей группе и иногда замещала свою подругу, если той приходилось уходить на больничный по состоянию здоровья. Иногда соседка баба Катя намекала ей, сидя у подъезда на скамеечке:
- Мозгами раскинь девка – детям мать нужна, да и мужику без нас баба не сахар. Чего ходить вокруг, да около? Ты симпатичная, а он вдовец. Кумекаешь?
- Баб, Катя, вы о чём?
- Ой, дура будешь, если какая-нибудь залётная уведёт хлопца у тебя из-под носа. Я тебе дело толкую: хватай удачу за полы.
Мария Ивановна только смещено улыбалась, да проходила мимо, мол, придумаете тоже. А соседка не унималась:
- Я могу и словечко за тебя замолвить, если скромность самой не позволяет это сделать.
После таких разговоров, часто приходила какая-то тревога в её дом и она подолгу стояла у зеркала и смотрела на себя, взвешивая каждое услышанное от бабы Кати слово, и ловила себя на мысли, что боится прикоснуться к этому миру, где всё для неё чужое.

В эту ночь Мария Ивановна спала плохо. Часто просыпалась и вспоминала о письме детей из тридцать второй квартиры. Вставала и на цыпочках подходила к окну, за которым декабрьская ночь качала на своих ладонях огромное звёздное небо.
«К морозам, наверное,- подумала Мария Ивановна и поймала себя на мысли, что-то детское письмо не даёт ей покоя. Оно и сейчас лежало в комнате на столе, прожигая ночные сумерки печатными буквами детского почерка. Оглянулась, и ей показалось, что какое-то свечение исходит от конверта. Присмотрелась. Нет, показалось. Потрогала пальцами холодное оконное стекло, потом подышала на кончик указательного пальца и стала рисовать, как в детстве.
«Точка, точка, запятая – вышла мордочка…»

На следующий день Мария Ивановна договорилась у себя на работе в детском саду, взять на один вечер костюм Деда Мороза. Директриса, выслушав её просьбу, без всяких вопросов дала «добро». Счастливая вернулась домой, уже представляя себе, как всё будет это здорово, когда она заявится в тридцать вторую квартиру и скажет, подделывая свой голос под мужской: «С Новым годом!» Ей, чертовски захотелось почувствовать себя кому-то нужной на этой земле. Нет-нет, ни о чём заоблачном она не думала. Ей просто надо было начинать что-то делать, менять в своей жизни привычки, расставлять акценты, а не ждать, когда всё это сделает за неё кто-то другой. Это её жизнь и ей решать, кем быть.
«Лучше уж самой, а то опять явится что-нибудь из числа выпить»- решила Мария Ивановна и тут же себя одёрнула, мол, раскатала губки дура-баба.
Конечно же, ей хотелось хоть на чуть-чуть приблизиться к чему-то такому. Хотелось, и было страшно. Ей было страшно оттого, что все её представления обо всё таком могли просто рухнуть в один момент и тогда… А что тогда? Опять одиночество. Нет ничего в нём страшного.
Она решила сдвинуть себя с этой «мёртвой» точки. Надо жить в другом ритме: в ритме надежды. Отбросив все свои сомнения, цыкнув на себя, на свои страхи, подошла к зеркалу и посмотрела в отражение своих глаз.
«А вот это ты зря, подруга… Улыбнись. Вот - это уже лучше. Смотри на жизнь веселее. Больше оптимизма товарищ. Страна должна равняться на сильных и достойных. Ну вот, совсем другое дело. Молодая, ещё молодая, свободная и не дура, как некоторые. Понимаю, что трудно. Это ты себя просто накручиваешь и потом ты просто сыграешь роль Деда Мороза и не более. Да и кому ты нужна, кукла-одиночка? Позариться, конечно, могут и совсем не те, кого ты ждёшь. Это какой-то дурной закон и он почему-то в отличие от других существует и процветает на этом свете, не взирая на то, что людям он не удобен, но мы не будем ему подчиняться. У нас есть всё, чтобы его игнорировать. Так? Так, а раз всё у нас блуждает в головке в таком духе, пора браться за дело. И не какая ты и не Мария Ивановна, а просто - Мария».

За день до того, как ей предстояло переодеться в Деда Мороза, Мария то и дело прислушивалась к своему внутреннему состоянию. Всё как всегда на первый взгляд, но уже что-то появилось и совсем и отличное от всего привычного. Оно дышало внутри её тела, и от этого слегка кружилась голова.
«Неужели это я? – спрашивала она себя мысленно. – Неужели всё это происходит со мной?»
Ей всё это казалось сном: и костюм Деда мороза на вешалке в шифоньере, и мешок с купленными для детей подарками, и вся она такая, внешне спокойная и красивая, а вмсет с тем таящая в себе нечто неописуемое.
«Вот дура, размечталась. Ну и приду, а дальше…?»
А дальше было так. Она позвонила в дверь на третьем этаже, где значились цифра 32. Был вечер и семьи, как правило в такое время собирались за ужином. Мария ещё раз нажала кнопку дверного звонка. Послышались неторопливые шаги. Кто-то пытался рассмотреть вечернего гостя через глазок.
- Вам кого? – женский голос нарушил молчание.
Мария предала себе уверенность и спросила почему-то:
- Это тридцать вторая квартира?
- Да, - ответил женский голос из-за двери. – А чего надо?
- Поздравить вас с Новым годом! – как можно радостнее сообщила Мария.
- А зачем? Мы не приглашали, - в голосе из-за двери чувствовалось какое-то замешательство и некоторое недоумение.
«Что ж придумать? - мысли задвигались в голове Марии. – Не хватало устраивать ещё через дверь дискуссию о пользе таких визитов. Ох, люди…»
- Так положено, - голос Марии уже звучал не так уверенно. – По линии собеса…
Она не успела договорить, как по ту сторону двери загремели ключами. Ну, кто мог предположить, что слово – «собес» как пароль прозвучит в данной ситуации. Кстати, с ним можно проникнуть в любой подъезд, где на страже стоят домофоны. Да, что там подъезд, в любую квартиру можно войти без проблем, потому что именно от этой организации люди всегда чего-то ждут. Мария оправила на своём лице искусственную бороду с красным носом, и стала ждать. Дверь открыла пожилая женщина, всё ещё придерживая на своём лице некоторое удивление.
- Ой, страсть, какая! – воскликнула она, увидев перед собой Деда Мороза.
- Напугал? – пробасила Мария. – Я добрый!
- Батюшки мои, да это же Дед Мороз! – женщина всплеснула руками.
На её возглас из комнаты выбежали дети. Надя и Мишуткой с восторгом и вместе с тем с долей испуга замерли в  трёх шагах от красной шубы и белой бороды лесного гостя. Что у них сейчас творилось внутри, можно было только догадываться. Первым дал ревака Мишутка. Он попятился назад в комнату. Наткнувшись на сестру, схватил её за руку и потащил за собой. Надя скривила губы за компанию с братом и последовала за ним.
- И куда же вы? – заохала пожилая женщина. Это же Дедушка Мороз! Он подарки вам принёс, - произнесла она в рифму, пропуская в квартиру вечернего гостя. – А ты не стой, действуй, а то видишь у детворы стресс. А всё отчего? Чаще ходить надо, - стала выговаривать Деду Морозу женщина.
- Понимаю, но чаще не получается, - стал тот оправдываться.

Дальше всё было уже не так грустно, а когда из мешка появились подарки, первоначальный испуг и вовсе куда-то улетучился. Мишутка пробовал на вкус фломастеры, пока его сестра ублажала Деда Мороза стихами. Потом все вместе спели песенку «В лесу родилась ёлочка». Надя с  трепетом рассматривала куклу Барби. Такой игрушки у неё ещё не было. Хотелось плакать от счастья. Собственно женщина, по-видимому, их бабушка то и дело вытирала глаза рукой, делая вид, что это ничего, мол, сейчас пройдёт. Мария понимала всё без слов. Она стояла в этой красной шубе и чувствовала себя эдаким осколком света, который на некоторое время сделал остановку в этой квартире. Что-то подобное иногда случается в жизни людей, и старые, и малые начинают верить, что так будет всегда. Когда это с нами происходит, мы становимся другими и не замечаем времени, и нам кажется, что это «всегда» как добрый знак соединяет всех стоящих по разные стороны баррикад.
В дверь позвонили. Это был глава семейства, и пришёл он не один. Молодая женщина куталась в пушистый воротник, улыбчиво осматривая детей с подарками в руках. Мария поняла, что на этом её миссия заканчивается. Сейчас все они сядут за стол, и всё у них пойдет, как и должно. Она сделала прощальный жест. Все засуетились, мол, куда же? Мария,  лихо оправила бороду на своём лице,  пробасила:
-  Дальше. У меня ещё полно адресов, а жизнь одна и надо торопиться…
Дети провожали Деда Мороза уже без всякого страха. Мишутка ухватил того за руку, и Мария чувствовала через рукавицу его маленькую ладошку, которая вот-вот должна была навсегда покинуть её ладонь. Его бабушка всё пыталась узнать о ближайшем повышении пенсии, мол, раз из собеса, то может быть уже, что слышно на счёт этого? Мария смущённо улыбалась, пряча лицо в белую бороду, и всё зачем-то кивала той, а пожилая женщина всё сетовала на тяжёлую жизнь, поминая власть нехорошими словами.

Придя домой, Мария остановилась напротив зеркала и посмотрела на своё отражение. Оттуда на неё смотрел самый настоящий Дед Мороз.
- С Новым годом дедушка, - произнесла она без всякой радости, и слёзы полились из глаз на белую бороду, на красную шубу.
Она сняла рукавицы и стала вытирать глаза.
«Росомаха… просмотрела своё счастье, а теперь сопли пускаешь».

Спустя какое-то время, соседи с третьего этажа переехали на новую квартиру. Мария из окна наблюдала, как они грузили в машину вещи, и ловила себя на мысли, что и никакая она не Мария, а самая что ни на есть Мария Ивановна, а если быть более точной – Дед Мороз.
Уже года через два она вышла замуж. Родила горластую девчушку и была счастлива тем, что всё ж успела ухватить удачу за полу. Иногда вспоминала себя в роли Деда Мороза и уже представляла, как однажды нарядится и станет поздравлять свою дочку с Новым годом. В такие минуты скупая слеза выползала из глаз и, воровато озираясь, сбегала по щеке вниз…

                Декабрь 2007 г.