Лейтенант и Змей Горыныч Глава девятая

Глава  девятая.                «Я нюхал казарму, я знаю устав, Всю жизнь проживу по уставу». Борис Корнилов
Иван кивнул и, пропустив вперёд лейтенанта, зашёл в канцелярию, куда по его команде начали, зевая, собираться на совет сержанты и командиры отделений.
 
           Помещение это заслуживает отдельного рассказа. 
Канцелярия оказалась самым запущенным помещением казармы, и так мало напоминающей своими интерьерами петергофский  дворец Марли. Внешний вид её подтверждал сразу и бесповоротно, что командиры этой роты  долго  на  должности не задерживались, однако каждый оставил какой след в  убранстве канцелярии. По левой от входа стене разливалось фиолетовое пятно размером с тазик, последствие того, как капитан Савостин бросал бутылку чернил во впервые увиденного им чёрта. На косенько прибитой полочке теснились книжечки по научному атеизму, посредством которых  несчастный лейтенант Ракитный пытался привести в порядок свои бунтующие мозги, стол же до сей поры, не утратил следов оружейной смазки с тех времён, когда воинственный лейтенант Петров ходил убивать змея. 
  Угол казармы подгнил, и оттого пол кренился к нему, как палуба гибнущего Титаника. Следуя наклону этому, вся мебель, будто испуганное стадо, сползлась к одной стене.
 Стену же, оставшуюся свободной от большой карты полушарий, жирными мухами обсело  брежневское Политбюро, а в самом углу, где притаился, за треснувшим стеклом портрета отставной министр обороны Устинов, на обоях были заметны следы затёртой надписи, оставленной потомкам неким за давностью лет забытым командиром роты: «этого не может быть, потому что не может быть никогда». Стадо мебели возглавлял гигантских размеров сейф, способный скрыть в себе хоть все архивы Абвера, хоть всё золото партии, при том непременном условии, если бы  к нему  нашёлся ключ, потерянный ещё в незапамятные времена. По бытовавшей в роте легенде в недрах сейфа была сокрыта первоначальная документация на строительство дороги, давно уже строившейся как змей на душу положит. К могучей стене сейфа, словно застигнутый в чистом поле арт. обстрелом пехотинец к танку, жался убогого вида кривоногий стол, гнущийся от веса печатной машинки. Ещё  был облезлый платяной шкаф, оклеенный изнутри «сверстницами» из «Советского воина», подпираемый стендом с обязанностями должностных лиц роты и треногой теодолита, кресло дворцового типа с резными подлокотниками и несчитанный отряд разномастных стульев, табуреток и просто чурбаков, приспособленных для сидения.   
  Сергей уселся в кресло, окинул всех присутствующих взором отца-командира и сказал: «Ну что ж, начнём»?
 Брать власть в свои руки сегодня ему положительно нравилось. «Старшина, у нас карта есть»?  Нашлась и карта. Начерченная уверенной рукой, пересекала карту линия железной дороги, петляла река Смородина, имелись и разъезд, и деревня Валки Красные, а в самом углу чернела автодорога Петровск - областной центр. Тут всё было понятно. 
  Непонятное начиналось сразу же за пределами железки и автомобильной трассы. По лесам и болотам в самых невероятных направлениях вились и свивались в клубки отрезки дороги, просеки и насыпи. Они возникали из ниоткуда и уходили в никуда, будто выстроенные в песочнице не по годам развитым  карапузом лет пяти. Старшина пояснил: «Это по состоянию на  1е июня. Змей, что ни день дурит, все по-другому выворачивает. Совсем из ума выжил на старости лет».
 
             За тонкой перегородкой кот заканчивал следующую главу и следующий шмат сала, случайно обнаруженный им в тумбочке  сержанта Мичурина.               
 
            Поборов растерянность, возникшую в душе его после  лицезрения карты, лейтенант поднял голову и, вновь окинув взором присутствующих, спросил: «Что будем делать, товарищи командиры»? 
Первым вскочил Хачикян и, закатив глаза к облезлому потолку, затянул про перестройку и высокий долг воина-строителя. Сказал много, не сказав по делу ничего. После окончания его выступления некоторое время длилось тягостное молчание, все судорожно пытались понять, что он сказал, и какое это к ним имеет отношение. 
В подполе возились крысы, а кот за перегородкой голосом кардинала зазывал  Д, Артаньяна к себе на службу - мышей и крыс, с тех пор, как в лесу поселился стройбат, он ловил лишь в дни очень хорошего настроения. 
   Со своего места поднялся отяжелевший от ратных трудов сержант Мичурин и, возложив на край стола, выращенный на безупречной службе, живот, где по мнению роты  и размещались его не поместившиеся в маленькой головке мозги, предложил послать кого-нибудь победить поганую гидру, мешающую стройке, занижающую показатели их роты, тем самым автоматически, исключая его, Мичурина, из списка первоочередных дембилей части. 
«Мы его тобой как подушкой задушим»,- ехидно заметил  Варюхин, которому, вследствие бдительного контроля  старшины, не удалось покинуть казарму.. «Витёк, рот закрой. Тут по делу спрашивают»,- остановил его Федотов: «Ефрейтор Ворожкин»!
«Ротный плотник и вообще», как характеризовал его должность старшина, хоть и  прослуживший мало, Ворожкин в службу врубился быстро, и понял, что поможет ему именно это «и вообще»  В армии, чем расплывчатей называется должность, тем больше власти при умном подходе сосредотачивается в твоих руках. Оттого и  немалый авторитет. 
                Петя Ворожкин на этом «совете в Филях» держался скромно, но сказал именно то, что и было нужно: «Наша рота строит дорогу много лет, а контакта со змеем у нас нет, хотя с ним, наверняка, можно договориться, железку ведь как-то до революции построили».
 
            «Отбой произведен! Все спят, Михалыч»,- уркнул возникший на пороге  кот  и,  мило улыбаясь оставшимися без запасов сала Мичурину и Морозову, добавил: «В 1910м году подрядчик Мухоморов Кондрат  Степанович, купец первой гильдии, взял подряд на починку дороги и подарил змею роллс-ройс с клаксоном и, хотя змею роллс-ройс в принципе ни к чему, но клаксон понравился, и дорогу построили».    «Да-а»!- протянул Варюхин: «Мы нашим Онежцем не откупимся, у него и гуделки путной то нет».  «Ничего, мы ему целого дембиля подарим и кота в придачу»- успокоил  его Морозов.
   Лейтенант же сказал так: «Видите, товарищи, сами, змей хоть и аномальное явление, а договориться с ним можно, что мы завтра и попробуем сделать. Теперь же послушаем отчёты бригадиров и подумаем, как из этих кусков к проверке сляпать дорогу.  Уничтожать  столь редкого зверя, как этот ваш змей, мы без нужды не имеем права».
 
           Разговор шёл долго, и  к его завершению кот, хотя и профессиональный Баюн, спал, прижавшись к брюху заливисто храпевшего Мичурина. Хачикян тоже спал, сохраняя, как и положено строевому сержанту,  значительное выражение лица. Остальные  собравшиеся разошлись в разговоре весьма серьёзно, перейдя от своих производственных проблем к проблемам мирового масштаба, и так проговорили до рассвета.