Про смех Л

- А вот и обещанный сюрприз! – Димка достал из кармана пакетик с тёмно-бордовыми гранулами, - Моя последняя работа – чистая химия! – гордо заявил он.
Все с интересом уставились на его поднятую руку.
- Ну что, Колян, попробуешь? Пока составлял, о тебе только и думал почему-то. Ты всё хотел чего-то особенного, вот это и есть – специально для тебя. «Lucifer Ridetis» называется!
Вера и Надя одобрительно загудели.
 Николай катал по ладони кусочки вещества.
- А что там?
- Там? – Дима светился гордостью, - Всё чисто! Формула тебе ни о чём не скажет, а что за ней – я не знаю, сам не пробовал, но должно быть нечто особенное, главное – сразу всё не есть. Попробуешь, и расскажешь нам потом, над чем он смеётся…
- Кто?
- Люцифер, кто же ещё.
Надя сказала испуганно:
- Ой, а я бы не стала пробовать неизвестное. Вдруг умру. Коля, ты не боишься умереть так глупо?
Страх умереть не свойственен человеку двадцати с малым лет, да и Димку он знал со школы, когда тот не на шутку увлекся химией. Сейчас, на четвертом курсе, Дима был уже известен в институте как автор нескольких необычных решений и подающий большие надежды в науке специалист. Ну и, втихую, химичил для друзей интересные порошки.
- Не боись, Коляныч! – ворвался он в ход Колиных мыслей хлопком по плечу – Уедешь, как корвет со стапелей, легко и грациозно! Обещаю.
- Как их?
- На язык положи парочку, и не дёргайся.
Гранулы таяли во рту сладковатым вкусом, сироп заполнял горло. Пришлось сглотнуть.
Три пары глаз впились в Колино лицо. Через пару минут тишины Дима спросил:
- Ну и ?..
- Ничего. – Коля и вправду ничего особенного не ощущал. Он запил Димкино творение соком, - Ничего. Будто ложку сахара съел, и всё.
- Странно… - Дима насупился, - Должно было быстро сработать. Ладно, всяко бывает, пойдём, закурим это дело.
   На дымной кухне, когда пепельница заполнилась еще тремя окурками, а Верочка рассказывала очередной медицинский анекдот, Коля засмотрелся на дым. Синеватое облако обволакивало компанию, как бы обнимая её своими большими руками. И когда все засмеялись, дымные рукава сомкнулись, и Николай увидел, что обнявший их, тоже беззвучно и довольно улыбается. И от этой нечеловеческой ухмылки, не обещавшей ничего хорошего, его начало трясти. Он с трудом отвел глаза в сторону окна.
   За окном было темно, лишь редкие огоньки мерцали вдалеке. Тряска прекратилась, послышался звук открываемых дверей, и грубоватый женский голос сказал ему прямо в ухо:
- Вылезай, браток, сколько можно кататься уже?!  Не хватало, чтоб ты мне наблевал ещё тут. Просил Сухоруково, так вот оно самое и есть.
Чьи-то руки направили Николая к выходу. Через минуту он стоял на ночной трассе, осознавая абсолютную никчёмность человека перед величием Космоса.
Минут через сорок, отозвавшись на его пятую просьбу, вдалеке показались фары автомобиля. Кавказец, сидевший за рулём видавшего виды жигулёнка, весело глянул на неожиданного попутчика сквозь опущенное стекло, и сказал:
- Ээ! Поехали давай.
Пристегнуться было нечем, ободранное кресло чем-то тыкало в левый бок, а перед глазами исполнял свою дикую джигу пластиковый скелетик.
Сквозь дремоту до Коли долетали обрывки фраз: … она в Москве училась… что там в клубах… в ауле узнали… в пропасть, а куда ей ещё… Ваха с братом его нашли…
- Ааа, пидааар!!!....
Яркий свет выхватил Николая из полусна, и словно прошёл сквозь тело, осветив его самые тёмные уголки. Вслед за светом сквозь тело пролетели большой холодный бампер с военным номером посередине, лязгающие механизмы, и пять тонн дизтоплива в цистерне...
   Вообще, запах машин, это, пожалуй, единственное, что раздражало Николая. Если не отвлекаться на трассу, шумевшую рядом, он вполне мог радоваться своему существованию. Днём солнце согревало своим теплом, ночь приносила прохладу, дождь давал силу. Чувство единения со всем окружающим было основной и всепоглощающей радостью. В памяти сохранились воспоминания о появлении кого-то большого, пушистого и приятно гудящего, кого хотелось обнять, прижать к себе сильно-сильно, и не отпускать.
   Прохлада ночей неожиданно перешла в холод, и солнце появлялось всё реже. Однажды Николай увидел перед собой два чёрных глаза, рассматривающих его. Не успел он подумать, кому бы они могли принадлежать, как почерневшее небо навалилось на него, и он понял, что проваливается в какую-то жутко тесную, хлюпающую темноту.
   Было жарко. Что-то липкое окружало его со всех сторон. Грязь продолжала чавкать под ногами и в правом сапоге. Бежать было тяжело. Коля одёрнул прилипшую к бокам телогрейку.
Из репродуктора на всю улицу вещал властный мужской голос:
- Своим трудом приумножим… каждый центнер собранного зерна… ни одна капиталистическая гадина…
Нестерпимо хотелось спать. Отряхивая с сапог постоянно налипающие комья грязи, он добежал до несжатого ещё края поля, и упал.
 Шелест колосьев убаюкивал. Но через некоторое время он стал звучать угрожающе, а вскоре и вовсе перерос в механический гул. И прежде, чем Николай успел сообразить, в чём же дело, мотовило безжалостно ударило и смяло его, а крутящиеся валы приняли его обмякшее тело в свои объятия.
Шевелиться Николай не мог. Видеть и говорить тоже. Но при этом прекрасно понимал, что происходит вокруг него.
Зажёгся свет. В ванную вошли мама с сыном. Мать сказала:
- Ванечка, ты уже достаточно вырос, чтобы делать это как большой. Давай, попробуй!
- Нет, мамочка, я боюсь.
- Что такое, сынок?
- Оттуда на меня кто-то смотрит!
-  Ну кто может оттуда на тебя смотреть, глупый? Ведь мы же не боимся, всю жизнь пользуемся, и ничего. Садись смелее!
- Я не могу, мне страшно!
- Нет там никого, давай!
- Я боюсь!
После долгих препирательств, закончившихся детской истерикой, свет погас, и Коля с удивлением понял, что именно он был предметом их разговора. И пока он это обдумывал, в полумраке ванной снова появился мальчишка, с кривой ухмылкой на лице, и произнёс:
- Ыыы…
Николай тут же почувствовал лёгкий удар в левый бок, за тем ещё и ещё. Детская гантелька проделала в боку дырку, и продолжала её расширять, пока не раздались крики,  вспыхнул свет, и мальчика утащили прочь.
Теперь свет слепил. Справа от Николая, спиной к нему, высокий мужчина в зелёном халате и резиновом фартуке возился с чем-то на высоком столе.
Всё тело ныло. У Николая получилось простонать. Человек обернулся. Скрытое под медицинской маской лицо явно улыбалось.
- О, восемь ног и двое рог! – радостно произнёс незнакомец, - Похоже, будет с кем поболтать сегодня! Давай, приходи в себя, а то моя смена только началась, а вокруг все такие немногословные.
С этими словами он похлопал Колю по щекам, оставив на них что-то холодное и липкое. И Николай тут же ощутил явный прилив сил, и смог осознать, что лежит голый, на холодном металлическом столе, в небольшой, выложенной кафелем, комнате без окон.
- Боже, где я?
- Это ты не ко мне обращаешься, – не оборачиваясь, ответил ему его собеседник. И продолжил:
- Ты,  дружок, попал в сачок. Помер ты, как дурачок.
Холодный пот прошиб Николая.
- Но я же жив!
- Жив – не жив… Для тебя никакой разницы нет уже, бесхозный ты мой покойничек. За твоими органами очередь выстроилась. Вот скоро закончу тут, и встретишься ты с этим… Ну, в кого ты там веришь?
- Да ни в кого я не верю… - Голова Николая кружилась, сил встать не было.
Незнакомец рассмеялся так громко и искренне, что Николаю показалось даже, будто свет потускнел на мгновение. А когда перестал, эхо ещё какое-то время хохотало в углах, словно пересказывая удачную шутку кому-то ещё.
- Это ты правильно, - маска снова возникла перед Колиным лицом. – Так и надо! Там ведь ничего нет. Бац! И пустота, да? Ха-ха-ха.
При слове «Бац», говорящий от души заехал липкой перчаткой Николаю по лбу.
- Кто не верит ни во что, для того нет ничего!- продолжил он смеяться.
- А кто уверует в Него, тот спасётся… - неожиданно для себя самого прошептал Николай услышанное неизвестно когда и где.
Смех оборвался. Полные ненависти глаза глянули в самую душу его, и огромный кулак врезался ему в переносицу. Свет померк. В ушах звенело. Голова кружилась так, словно весь мир закручивало в бутылочное горлышко.
Удары по лицу продолжались, но вместо боли несли с собой ясность и теплоту.
Николай открыл глаза.
Димина рука остановилась на полпути.
- Ну ты чего, а? Мы думали, ты в натуре откинулся! Верку благодари, отдышала тебя как следует. Ну как там? Да говори ты уже!
- Никак. Морду тебе набить за такой шедевр.
Димка заулыбался.
- Нет, серьёзно, что было то? Нормально сходил?
- Сам попробуй, и узнаешь. Не смешно это, совсем не смешно.