Взвод

               
               

Прапорщик Бесстрахов  Михаил Николаевич давно отслужил все, полагающиеся ему сроки. Но пенсия с «гулькин нос»,   и две поздние дочки - двойняшки не позволяли вкусить радостей пенсионной жизни, и он терпеливо продолжал службу. Даже из меркантильных соображений, попросился с группой офицеров в Чечню. Отпустили, хотя, ради приличия, пытались отговорить. На десятый день его ранило осколком подскочившей мины- лягушки  в легкое. Военные врачи, конечно, спасли, осколок достали и заштопали, но  вскоре, по приезду домой с ним случился приступ удушья.  Уже другие врачи определили хобл (хроническая обструктивная болезнь легких). Кроме сугубо медицинских назначений  посоветовали бросить службу.
-Годик еще послужу и весной уволюсь,- решил для себя прапорщик.  В родной деревне на Вологодчине остался от матери домик и участок земли. Где-то в середине лета его вызвали к начальнику училища и тот подозрительно мягко, без напора попросил его взять на обучение новый взвод курсантов.
- У вас опыт, подход, какой-то особенный и дочерей воспитываете славно. Я вот к своей единственной не знаю, как и подойти. Чуть что рев, на всю Вселенную.  А у вас, я видел, получается со своими.
- Да тоже всякое  бывает, но в среднем по батальону жить можно,- ответил прапорщик, не заметив грозящей ему опасности.
- Ну, спасибо, Михаил Николаевич, выручили. А то ведь молодым такой взвод не поручишь. Начальник вышел из-за стола и с чувством потряс  руку прапорщика. У меня гора с плеч. Спасибо!
Ровно через  минуту, безупречный служака вновь стоял перед начальником красный от возмущения и почти кричал, что он скорей повесится, чем будет командовать бабьим взводом.
О том, что взвод будет девичий, он узнал от, ехидно улыбающегося капитана Нетименко, который встретился прямо за дверью кабинета начальника. 
Разговор командира и возмущенного прапорщика на этот раз был долгий. Итогом его стал приказ по училищу. Пришлось подчиниться.
«Проклятый взвод»- как назвала его жена прапорщика Аля
прибыл вскоре почти в полном составе. Четыре дня ушло на приведение разношерстной толпы «стрекоз» в боевой вид, закрепление оружия и т. д. и т.п.  Прапорщик  заставил  подопечных написать  биографии , но читая их ничего не выяснил. Биографии были явно «слизаны» у одной из курсанток. Причем слово в слово.
 Понятно, что есть какая - то «оторва», организовавшая подобное
чистописание.
- Ничего, не таких обламывали — утешал себя  прапорщик. Главное  ее вычислить  и своей помощницей определить. Остальные вертихвостки, если не сказать хуже, быстро поймут разницу между военным училищем и институтом благородных девиц. С  выражением  «если не сказать хуже», которое вырывалось у  прапорщика  иногда  не к месту, он связывал многие конфузы в собственной службе. Беда в том, что когда это летучее словосочетание касалось представительниц слабого пола, то невольно подразумевалось совершенно нелитературное хлёсткое и часто незаслуженное слово. Однажды в летнюю жару он учил взвод преодолению полосы препятствий. Некоторые курсанты не выдерживали и, чтобы прекратить свои мучения, нарочно бросались  в трехметровый водоем плавали в нем, несмотря на ругань Бесстрахова. Это увидела жена начальника и,  при всех налетев на опешившего прапорщика, обозвала его  словами, лучшими из которых были « изверг и фашист». Занятия пришлось прекратить и вечером, докладывая о     происшествиях  начальнику, Михаил Николаевич сказал буквально следующее: « Во время отработки взводом полосы препятствий, ваша жена, если не сказать хуже...»  Могучий хохот построенного батальона прервал его доклад. Вороны и галки, мирно сидевшие  в кронах берез, разом взмыли в высь и подняли рассерженный гвалт.
Прапорщик долго казнил себя за ту нелепость, и постоянно чувствовал свою вину перед командиром.
И взвод пигалиц, он принял частично в искуплении той вины.
Мысленно оправдывал себя.
- Плюнуть бы и растереть; уйти в отставку. Но кто-то должен же с ними «воевать».  Мои вот тоже вырастут. А куда деваться? Институт для двоих нам с матерью не потянуть. Вот и придётся оставаться в части.  Дело, если не сказать хуже, швах.
- « Бог не выдаст, свинья не съест». Может и наладится к тому времени.
подумал Бесстрахов и, ничего хорошего не обещавшим голосом, рыкнул:
- Второй взвод, стройся!
 Построились с грехом пополам. Ушло минут пять.
- В ружейную комнату, шагом арш. Взять оружие.
 Толкучка, лязг автоматов, чей-то визг. Ну, так и есть; Полозкова, вскидывая автомат на плечо, зацепила мушкой щеку, ждущей своей очереди Патраковой. Для парня бы пустяк, царапина, а эти обе в рёв.
-Взвод! На плац, бегом, марш! « Вавилонское столпотворение», если не сказать хуже.
Вышел на плац. Девчушки стояли в жалком подобии строя. Прапорщик покачал головой и, словно досадуя, не громко и коротко распорядился:
- Равняйсь. Смирно. Отставить.
- Равняйсь. Смирно. Отставить.
 Ничего не получалось. Укоризненно посмотрел на своих бойцов и съязвил:
- Как вы стоите? Как стоите? Я сказал, что боец при команде смирно должен видеть грудь четвертого человека. Восьмую грудь четвертого человека, если не сказать хуже.  Ардыбашева,  вы когда - нибудь видели солдата в декольте? Здесь не  стриптиз бар. Отставить. Заправиться по уставу.  Ардыбашева, что-то ворча под нос, неохотно застегивалась.
-Разговорчики в строю! Я команду «смирно» не отменял.
- Портнова, куда вы оттянули, если не сказать хуже, вашу материальную часть. Животное, которое вы изобразили не жизненно способно. Его не существует в природе. Нет его и в нашей доблестной армии. По крайней мере, до вас не было. Смирно! Портнова, это вас касается.
-Вот уже лучше. Сейчас будем учиться строевому шагу. И, если останется время, изучим некоторые ружейные приемы.
- Что у вас Огнева?
-Товарищ прапорщик, ужасно жарко сегодня. Кошмарный ужас, как жарко!
-Ну и что вы предлагаете?  Солнце на время прикрыть. Или войну отменить?
- Нет, нет товарищ прапорщик. Я предлагаю перенести занятия на
пасмурную погоду, а сейчас бы на пляж. Можно?
Михаил Николаевич едва не улыбнулся  обезоруживающей наивности курсантки, но усилием воли изобразил на лице непроницаемость и скомандовал:
- Смирно! Нале - ву! Шагом, арш.
Какое к черту арш? Что это был за шаг? Слезы, а не шаг.
Падающие с покатых плеч девушек, автоматы  в разнобой лязгнули об асфальт. Прапорщика  нехорошо кольнуло в раненое лёгкое.
-Отставить - рыкнул. Поднять оружие. Смирно. Шагом марш.
И строй двинулся.  Сначала неуверенно, но с каждым метром все четче и успешней. Только Светлова шла рядом со строем. Урезанная,некуда выше, юбочка, при попытке строевого шага сползала к талии, открывая всем на обозрение округлости курсантки.
Прапорщик мысленно выругался:
- Надо же какая зараза. Так испортить форменную юбку.
-Светлова, встать в строй. Внимание взвод, Левое плечо вперед! Арш! Бахарева! Плечо, отличается от бедра тем, что из него растут руки, а не ноги. Уберите бедро в линию строя. Внимание взвод. Стой! Направо. Раз, два. Огнева, направо это лицом ко мне, а не на пляж в парке Мира.  И это уяснили целых десять человек из взвода. Для остальных: «Кругом!» Снова резанул слух лязг падающих автоматов.
- Поднять оружие. Равняйсь. Смирно. Показываю парадный шаг.
Прапорщик легко, красиво, словно и не было за спиной шести десятков лет, промаршировал по плацу.
-Надеюсь понятно. Нога стремится к прямому углу, носочек оттянут. При парадном шаге главное проникнуться гордостью за свою армию и свое Отечество. Гордостью к себе.
 Увидев, что после его слов строй чуть шевельнулся и превратился в напряженно натянутую струну, прапорщик  хитро, но  по-доброму улыбнулся, и продолжил:
- Вы! И вы Светлова тоже, лучшие девушки, лучших вооруженных сил. Вас красивее, стройнее и обеспеченнее материально нет ни в одной армии мира. У вас самое надежное  стрелковое оружие. Поцелуева прекратите лизать автомат. Это не то, о чем вы думаете. Не эскимо, если не сказать хуже. Девушки словно по команде, чтобы не захохотать  зажали рты ладошками. Прапорщик, не успевший  понять, какую несуразицу выдал, скомандовал строго:
- Отставить смех. Сайкина, отстегните от ушей серьги, похожие на гимнастические кольца. При команде « к ноге» мушкой автомата оборвете себе уши. Виткина, в практике военной службы я не помню команды «на автомат». Что вы  так и будете таскать его между ног?
- Что? Тяжелый очень. А так легче? Неужели? Убрать! То есть «на пле-чо!»
Виткина с трудом взгромоздила на себя оружие.
-Напра - во!
 Не один автомат не упал. Строй не сбил ряды и при команде «строевым, марш», довольно сносно начал рубить шаг.
Так продолжалось около получаса. Бесстрахов ходил вместе со строем, то впереди, то рядом, и чем дольше наблюдал за стараниями девушек, тем более проникался к ним, какой- то, совсем не уставной, почти отцовской любовью. Доброта все более отражалась на его усталом лице, хотя он сурово сдвигал брови, пытаясь придать  ему грозный вид.
- Внимание взвод. Стой! Равняйсь! Смирно! Вольно! Оправиться разойдись! Девчата бросились врассыпную. Скидали автоматы на жухлую подстриженную траву и  тоскливо посматривали кругом, выискивая то нужное заведение, в котором одинаково нуждаются и королевы и курсантки военного училища.
В обозримом пейзаже его не просматривалось. И тогда девчушки, образовав живое кольцо, решились  произвести необходимое дело прямо рядом с плацем. Михаил Николаевич не сразу разгадал их маневр, а когда сообразил; так рявкнул: «Отставить!», что взвизгнули, свисавшие над плацем, телефонные провода. Кольцо распалось. Прапорщик резко отвернулся, чтобы не быть свидетелем не всеми законченного мероприятия и, не оглядываясь, крикнул: «Строится взвод!»
Когда за спиной все утихло, развернулся и только сказал: «Что ж вы
меня перед всей частью позорите. Или спросить  нельзя? У меня до вас ребята служили, с ними этих проблем не было».
Строй виновато молчал.
- Ну да ладно, не мука, а вперед, мне старому, наука. И тут его прихватила одышка, да такае, что мутилось в сознании. Давно не беспокоящая болезнь, вдруг ударила, словно из-за угла, рвала в клочья лёгкие и мозги. Уж теряя под ногами землю, успел по привычке скомандовать:
- Направо! С места с песней в казарму шагом арш. Запевай!  Бросил в рот две, заранее приготовленные таблетки, присел на ступеньку шведской лестницы. Строй удалялся. Запевалы выводили: « Не плачь девчонка». Слова песни в девичьем исполнении звучали  дико и глупо. Боль в легком зверела. В мозгу настойчиво крутилась мысль:
-Дожили до хрена вплоть, если не сказать хуже. Девок под ружье, а
пацаны  за материными юбками  от армии прячутся.  Да еще радуемся, как недоумки. То-то они нам гренадеров нарожают. Надо Светловой  юбку уставную выпросить.
Прапорщик уже не помнил, как съехал с лестничной ступеньки, а когда очнулся, видимо лекарство все-таки подействовало, то первое что увидел, были  зареванные лица его курсанток.
- Надо же вернулись. Бабы, они и на войне, бабы. Испугались видно за меня и все приказы побоку. Закашлялся, но уже не от давящей боли, а  что  бы  скрыть от своего утопающего в слезах взвода своё смущение, и благодарность.