Кузина

Моя двоюродная сестра Света всегда отличалась странными литературными пристрастиями. Лет в десять-одиннадцать она читала гоголевского Вия, сидя в темной кладовке и клацая от страха зубами. Выползала оттуда бледная, трясущаяся, садилась за стол со стеклянными глазами, машинально запихивала в рот еду, быстро запивала стаканом молока и снова отправлялась за новой порцией ужасов. Потом страсть к ужастикам притупилась, и она постепенно перешла на приключения Марка Твена и Джека Лондона.

Сейчас кузина по-прежнему предпочитает классиков, особенно любит Чехова, Куприна и Диккенса. И что самое удивительное, продолжает их читать. Последний раз унесла от меня всего Мельникова-Печерского, автора, которого мало кто теперь помнит.

Библиотека мне досталась в наследство от родителей, которые всю жизнь гонялись за подписными изданиями к журналу «Огонек». Все это доставалось с большим трудом, поэтому добытые в борьбе книги с одной стороны повышали социальный статус владельца, а с другой очень шкаф украшали. Веселенькие такие тома: оранжевые, лиловые, синие, фиолетовые.
 
До прошлой недели Мельников мирно дремал никем не потревоженный вот уже лет двадцать на своей второй полке, доверчиво прильнув с одной стороны к черному Расулу Гамзатову, а с другой к зеленому Юрию Бондареву.

– Почему ты не читаешь современных авторов? – пытаю я Светлану в очередной раз. – Есть даже очень ничего.

– Женские романы? – кривится кузина.

– А что ты имеешь против них?

– Я как-то пыталась, годах так в девяностых… Тогда была мода на все американское. Хотя, говорят, под иностранными именами писали и русские.
 
– И что?

– Чуть не стошнило. Сначала мне поведали, как не то княгиня, не то графиня выиграла на скачках серебряную чашку с ложкой. Дело происходило в Англии, но княгиня была русской. Раскрасавица, конечно, сама из себя. Ну и лошадь ей под стать. Так вот эти две красотки честно поделили  приз. Княгиня везла чашку, а лошадь ложку.

– Как это?

– Не знаю. Ехала она в это время верхом все на той же кобыле.

Пытаюсь наглядно представить сцену, не могу и начинаю смеяться.

– Потом барыня столкнулась лбом со своей горничной.

– Ну акробатка! Ведь так только козлы могут! У нее что, ни груди, ни живота не было?

– Не знаю, может, встала на четвереньки в бальном платье. Она как раз на бал собиралась. Там она пустилась вприсядку вокруг какого-то герцога.

Я хватаюсь за живот.

– Барыня? Вприсядку? Вокруг герцога? Быть не может! А что было  с ними дальше?

– Не знаю. После того памятного вечера красавица сразу же нашла мирное упокоение в мусорном ведре вместе со своей неземной красотой и ее многочисленными поклонниками. Надолго эта резвая княгинюшка отвадила меня от дамской литературы.

– Так это, наверное, переводчик напортачил.

– Думаю, что одному такую бредятину сочинить не под силу, здесь постарались оба: и автор, и переводчик.

Слушаю кузину, а сама в задумчивости рассматриваю второй книжный шкаф, забитый современными женскими романами. Ужасно хочется поделиться накопленным богатством. Хотя, собственные собрания я с родительскими не смешиваю. Отделила, так сказать, овец от козлищ.

– Свет, тебе надо сделать еще одну попытку. Времена меняются. Ведь сколько лет прошло. Теперь пишут лучше.

Кузина смотрит на меня недоверчиво. Но я все-таки вытаскиваю с нижней полки пару женских романов, присовокупив к ним одного кавалера – Бориса Акунина и волевым жестом засовываю ей в сумку.

Светлана вернула книги через месяц. Я, как положено в сказке, сначала накормила ее обедом, (в баньке парить, правда, не стала), а потом уж и спрос учинила:

– Ну и как впечатления?

– Ничего. Честно сказать, ожидала худшего, – обнадежила меня кузина с первых слов. – Особенно порадовал Акунин. Только почему у него сибирские мужики в лапти обуты? У нас ведь липы не растут.

– Наверное, в Сибири не был, – пожимаю я плечами, – поэтому и дал маху. Климат у нас, понятно, не среднеевропейский… Здесь до революции носили сапоги, валенки или чирки, в крайнем случае. Но вообще-то он добросовестный писатель. А это так, мелочь, просмотрел …

– Конечно, мелочь. Но штук пять таких мелочей и уже читать не хочется. А вот у этой, – она показывает подбородком на зеленую книжицу в мягком переплете, – здоровенная тетка под метр восемьдесят обута в «трогательные ботиночки». Ножки в этих ботиночках должны быть размера сорокового, не меньше.

– Да ладно, что ты все к обуви пристаешь? – вяло защищаю я осрамившихся авторов.

Кузина смотрит на мое расстроенное лицо и немного сдает назад.

– Не переживай, Акунин меня заинтересовал. Еще что-нибудь возьму, – великодушно сообщает она.

– А другие совсем не понравились? – робко спрашиваю я.

Светлана поднимает глаза к потолку.

– Понимаешь, все это напоминает мне… слушай, как это называлось, куда мы с тобой летом после первого класса ходили? Типа летнего лагеря.

– Кажется «площадка», – с трудом припоминаю я забытое слово.– А что?

– Помнишь, как мы там все выдумывали? Сядем под кустик перед обедом и начинаем: «Вот если бы у меня рука была такая длинная, что доставала до магазина, вот бы мы конфет натырили». Или «Вот если бы дядя Степа пнул своей большой ногой избушку на курьих ножках, то полетела бы она вверх тормашками вместе с бабой Ягой и очутилась бы на Луне».

– Обычные детские фантазии, – снисходительно улыбаюсь я.

– Так в романах, что ты мне дала, примерно столько же реальности, сколько в наших рассказах было. Ужасно примитивно. А пишут-то их взрослые тетки. Вот что странно. И все так путано. Слов много, дела мало.

Мне хочется защитить любимых авториц, но я не знаю как.
 
– Кажется, Ванька Фастов вполне мог бы стать популярной женской писательницей, – задумчиво продолжает кузина. – Он всем подряд рассказывал, что у него под кроватью живет «Жлоб». Зверь такой страшный, сидит на цепи и слушается только его, Ваньку. Голова у него собачья, хвост как у петуха и весь он покрыт бородавками, как жаба. Дотронешься, током ударит.

Я включаюсь в игру.

– Помню. Ванька у всех выпрашивал косточки из компота, потом их камнями колотил на асфальте, а зернышки для Жлоба собирал. Но подозреваю, что Ванька и сам был не прочь ими полакомиться. Правда, это уже сюжет не женского романа, а скорее «фэнтези».

– А Ленка Половинко писала бы триллеры, – подхватывает мою мысль кузина. – Она в лагере всех пугала черной горой, на которой стоит черный гроб, а из него по ночам высовывается черная рука. Бррр! До сих пор ее голос слышу.

– И про «живой волос».

– Про волос? Не помню.

– Есть такой волос, его можно выпить с водой. Потом он в тебя вживается и ты становишься его рабом. Не хочешь, а делаешь. Например, на работу идешь.

– Как же, знаю. Теперь это называется: «чувство долга».

Мы снова начинаем хохотать.

– А может это они и пишут, только под псевдонимами?

Я опять пожимаю плечами. Кто его знает?

– Сейчас я тебе дам Маринину и Дашкову. Не знаю, понравится ли сюжет, но одно могу сказать наверняка. Обе хорошо владеют русским языком и могут ясно выражать свои мысли. Это большая редкость среди нынешних писательниц. Уж поверь моему богатому опыту.

– Верю.

Кузина скользит взглядом по полкам.

 – Сколько их у тебя! Неужели все прочитала? – удивляется она.

– Ну почти. Кроме тех, которые рекомендуют.

– Кто и кому?

– По-разному. Ты же знаешь, теперь надувательство кругом и везде, можно сказать образ жизни. Издаются книги, где в названии крупно стоит имя известного писателя,  а под ним мелко и почти незаметно слово «рекомендует» и другая фамилия. И под это дело издают какую-нибудь бяку. Я уже один раз попалась на такой подставе. Теперь смотрю внимательно. Но издательство придумало еще один ход: в книгу известного автора вставляют сто страниц неизвестного.

– А для чего?

– Для того, чтобы заставить тебя съесть то, что ты совсем не хочешь. Завязать глаза и впихнуть в рот кусок тухлятины.

– Так может эти, которых впихивают, совсем неплохие писатели?

– Возможно, но маловероятно. Вот скажи, когда тебе что-то пытаются всучить насильно, оно часто бывает хорошим?

Светлана добросовестно задумывается.

– Ну если теоретически, то процентах в пяти…

– Вот в том то и дело.

Кузина ушла, унося с собой рекомендованные книги. Я довольна. Не только пустила лодку сестры по неизведанной реке, но и по-родственному оказала посильную помощь, проведя, словно лоцман, вдали от опасных подводных камней на новом фарватере. Теперь крушения точно не будет.