Шкаф. ч. 29

    Очень дорогая встреча - с книгой...Так уж получилось, что свою библиотеку Чехов подарил Таганрогу. Благодарность за то, что город обеспечил студента-медика стипендией. Семье жилось бедно, и помощь родного города была решающим условием получения университетского образования. Сокурсники кучковались, увлекались всяким там народничеством (время было такое), а таганрогский стипендиат держался в сторонке.
Держался за учебники.
Книги Антон Павлович уважал. Доставал редкости. К примеру, имел нелегальное издание знаменитого "Письма Белинского к Гоголю" и даже напечатанный  по-старославянски особый чин церковной службы, который предписывалось проводить в храмах по случаю разгрома декабристского восстания 1825 года.
В ялтинской Белой даче сохранилась табличка, выдающая хозяина как ярого библиофила: если у тебя просят книгу - дай лучше денег; деньги, может быть, еще и вернут, а книгу - никогда... Несколько тысяч книг Чехов переслал в Таганрог, в том числе редкие издания с автографами авторов. На многих книгах - чеховский экслибрис или собственноручная роспись.  Одну такую брошюру с чеховским "крысиным хвостиком" (выражение В.Лакшина)на титульном листе я с волнением держал в Таганрогском музее писателя. Брошюру, изданую в Одессе в 1878 году неким профессором права П.П.Цитовичем, Чехов приобрел в юные годы: не она ли послужила поводом к его первой публикации?
Называется брошюра так: "Ответ на письмо к ученым людям"...
Так оно и оказалось. Цитович полемизировал с журналом "Отечественные записки", где в 1878 году вышла серия статей "Н.М."(Михайловского)под общей шапкой: "Письма к ученым людям".
До чеховского "Письма к ученому соседу" - один шаг.
Михайловский бил по мозгам адептов крепостничества, которые под видом борьбы с шарлатанством травили настоящих ученых. Ах, как "Отечественные записки" издевались над ретроградами! Михайловский, подобно Семи-Булатову, впадал в мнимое самоуничижение, расписывался в преклонении перед ученостью, чтобы потом всыпать оппонентам по первое число. Маска "профана"  была  излюбленным  публицистическим  приемом Михайловского: хорошо прикинуться дурачком, чтобы укусить больнее...Чехов явно вдохновлялся примером маститого критика. Но рассказ его явно не тянул на участие в общественно-политической полемике: молодой юморист пробует силы, оттачивает искусство пародии. Но мастерство какое! В двадцать-то лет!
Между прочим, до сих пор в литературоведческой традиции "Письмо к ученому соседу" трактуют как пародию на малограмотного  папашу.  На самом деле в Антоше Чехонте уже крепко сидел Антон  Чехов,  писатель серьезный, с большим заглядом вперед. "Если я буду высоко стоять..." Спасибо тебе, Таганрог, за это маленькое открытие! Я с радостью пью мед воспоминаний из петровского кубка. А подарила кубок - Евгения Петровна Коноплева, директор всех чудесных таганрогских музеев.
"ЗасРаКуль" российского розлива.
. . .
Миниатюрный рыцарь важно восседает на пластмассовой лошадке. Рыцарь в латах, при мече и щите; лицо его скрыто забралом с дырочками для глаз; на пластиковом боку коня номер модели: К97п70. Рыцарская спесь комична: весь он, с номерным конем, уместился под брюхом белой дымковской лошади. Игрушку я прикарманил у внучки в период ее увлечения  киндер-сюрпризами. Раскоряка-рыцарь и разобранная на части лошадь помещались в яйце. Ab ovo.
Рыцарь в латах - "человек в футляре".
Ассоциация не столько чеховская, сколько личная. Вспоминается Англия, ноябрьский Лондон. Экономя фунты, мы с сыном пешком обошли весь центр, добрались до Тауэра. У ворот стояли ряженые стражи, на входных билетах просвечивала цифра в 5 - 6 фунтов. Таких расходов мы позволить не могли; обойдя стену, обнаружили хозяйственные ворота и не погнушались посетить замок через черный ход... Впрочем, западные туристы при случае с удовольствием обращаются в "зайцев", чтобы не платить за вход в Чеховский музей. Хотя наши цены в 3-5 раз ниже западных.
Такова уж человеческая натура.
Тауэр, как старинная шкатулка, набит рыцарским барахлом. Уже не миниатюрные, а полутонные латники с неподъемными копьями, аршинными мечами, хитроумными забралами, застежками, шурупами и винтами на кованых панцирях стояли, сидели там и тут, напоминая о средневековом величии Англии.  Чувствовалось,  что грандиозная армия  талантливых мастеров железного дела ковала футляры для именитого воинства, украшала многоцветными гербами и штандартами. Наверное, подумалось мне, англичанам было очень просто переходить на индустриальные рельсы: производственную базу просто переориентировали с клепки забрал на штамповку ружей для покорения индусов.
Именно тут, в Англии, я вдруг осознал свою собственную футлярность. Спорили с нашим добрым хозяином, обладателем двухэтажного домика на Sandel Road. Пьер Хаттнер любил, чтобы его звали по-русски Александром; сам  он как бы француз, жена из Нормандии; преподает русский язык и литературу в лондонском предместье. В Англии книги дороги, и гости из  России  помогали  хозяину  без  особых затрат формировать собственную русскую библиотеку. Он привез нас в укромный полуподвал, где посетителям из-за "занавеса" бесплатно выдавалась литература западных русскоязычных издательств: "Посев", "Ардис", Фонд Толстого, Издательство имени Чехова...Пьер молча подкладывал нам то, что было потребно ему, и мы брали будто "для себя".
На стеллажах халявного подвальчика лежали собрания сочинений Ходасевича, Розанова, увесистые белые кирпичи Солженицина,  мудреный искусствоведческий опус об Эрнсте Неизвестном...Брошюрки НТС, которые почему-то вызывали брезгливое чувство...Солженицина мы набрали с перебором: сумка оказалась неподъемной, да и страшно было проходить советскую таможню. Времена были еще те... Привезли мы Солженицина домой, принялись читать - и бросили. Скучен классик, хотя перед ним нельзя не преклоняться за неустанную борьбу за русскую культуру. "Матренин двор" умнее, теплее, художественнее "Красных колес", навороченных с эпическим замахом.
Под Толстого.
Ясно, что Пьер - космополит. А я гордился гордостью великоросса, гордился культурой, восходящей ко временам "Русской правды" и "Слова о полку Игореве". Мне близки были мысли о русском мессианстве. "Освобождение Европы придет из России",- писал не кто-нибудь - сам Пушкин! Настороженное отношение европейцев понимал как реакцию филистера на свет с востока. "Славянское самосознанье как Божья кара, их страшит",- повторял я слова Тютчева. И даже риторический вопрос Шпенглера: "Верно ли, что религиозным  гением обладают  лишь арамеи и русские?"- я воспринимал как несомненное утверждение:
Да, да, да!
По ночам, прогоняя через мозговой анализатор споры в Пьером, я начал постигать горечь  чаадаевского  безумия...Россия, славянство, православие -  хотя ядерная  мощь и дала нам шанс поиграть судьбами мира - в сущности, остались провинцией, обителью маргиналов, бесконечно далеких от истинного европеизма.  Ну, что такое 250 миллионов православного населения  перед лицом миллиарда католиков и полутора миллиардов мусульман?  За последователями Магомета,  которых на Руси издавна величали "чурками", безумная финансовая мощь Сауда; выкачивая деньги из ничего, из голых песков,  саудовцы накачивают единоверцев на Кавказе, в Азии, даже в нашем родном Поволжье..  Славяне - нищие гордецы, заблудившиеся между Востоком и Западом. Неграмотный, хищный чеченец ощущает превосходство над русским человеком: держит его в рабах, покрикивая: "русск собака!", и режет как скотину - ножом по горлу...А мы все роняем слезу под звон колоколов посреди безмерного пространства - без прочных дорог, без порядочных машин, комфортабельных самолетов и даже без приличных презервативов.
Чтобы дураков не плодить.
Да, футлярное мое сознание было уязвлено; ибо увидел я в истории России не геройские поля под Куликовом и Бородино, - видел каннибализм времен Смуты,  сифилисные деревни времен Короленко,  трагическое самоистребление нации в годы Гражданской войны...Опираясь на системный анализ, я начал  понимать, что революции, которыми так гордились советские учебники истории, были фазовыми переходами назад, к более низкой энергетике общества.
Так падает на низкую орбиту электрон, потерявший фотон...
Впрочем, насчет двухсот миллионов - это я напрасно. В Дании – она в сотню  раз  меньше России - никто не страдает от боязни замкнутого пространства. Зато какая культура! Один сказочник Андерсен чего стоит! Кажется, еще Чехов заметил, что у них на каждые сто жителей - по писателю.
У нас - по бандиту на полсотню обывателей...
Утешения ради стоит почитать труды Николая Данилевского, предтечи современной геополитики.  Отодвинув Гегеля с его Мировым духом, он с упоением толкует о локальном славянском гении, который якобы идет на смену западному человеку.  Ужо тебе, Европа, заполонившая  обитаемую поверхность Земли некими "усредненными общечеловеческими ценностями"! Россия и Запад - разные духовные материки:  пусть Запад провалится в преисподню - Россия воссияет и осчастливит мир небывалыми радостями.
Ну, самоварами, что ли...
Ах, как хочется верить...Братья-славяне действительно спасли мир от нацистской чумы, от Гитлера; славяне действительно открыли дорогу в космос...парижских модниц научили носить русские сапожки, а узбеков - ссать стоя...В конце ХХ века обнаружилось, что политическая, военная и  экономическая мощь России на излете; русская модель сожительства народов породила ненависть и кровь. Молдавия, Карабах, Чечня, Туркмения...Славяне стали творцами самой грандиозной экологической катастрофы: Чернобыль. Ну, разве что всемирный потоп может поспорить. Даже единородной Югославии не можем помочь! Это что? Крах славянства?
Крах славянского мессианства? Крах славянского мессианства.
Я, конечно, не склонен геополитику  по-Данилевскому возводить в ранг Евангелия. Порочна сама антитеза: Россия - Запад. Закат Европы - это закат России. Может быть, Россия сумеет отсрочить закат Европы на столетие-другое.  Об этом тоже пишут сейчас.  Но главное - иное: есть единый мировой организм - человечество;  как в живом теле заедино работают руки, ноги, голова, сердце, печень, пищевод,- так невозможно петь дифирамбы одному сердцу (Россия) или одному мозгу (Запад/.
Все едино, все связано.
Какова же роль славянского органа?  Имя его так? Сердце? Душа? Киреевский писал о западной "метафизике ума", Ильин - о метафизике сердца, о "сердечном созерцании", свойственном русскому человеку. Современный крымский философ Феликс Лазарев вторит им:"Сердечность -основа национального самосознания славян".
Расскажите это Чикатило...
Россия сейчас - прямая кишка, куда сбрасываются миазмы мирового организма. Химические, радиоактивные отходы. Россия - атавистический орган, вроде аппендикса, с гниющей человеческой массой...
Ах, как хочется верить, что в идеальном мировом теле у России - благородная, великая функция! Кто воздаст хвалу этому телу? Организм, направляемый американской волей и предприимчивостью; немецкие умелые руки творят чудеса техники; русская душа взыскует Бога; европейский практичный ум,  восточная чувственность, африканский темперамент, еврейская хитрость-наивность,  японская созерцательность...Сколько прекрасных качеств и свойств у мирового человеческого тела!
О, великая гармония! О, насчастная Русь...

Не по воле, увы - по неволе,
                По беде, по нужде, по судьбе
                Бьется бабочка в ветреном поле,
                Пляшет царь в унизительной роли,
                Стонет девица в пьяной гульбе...
                Потянулись на юг караваны;
                В барабаны студеной судьбы
                Телеграфные бьются столбы.
                Рыщут орды рабов окаянных,
                Видно, Русь поднялась на дыбы.
                Русь - не  туз, не удачливый случай...
                Не дешевое крошево слов...
                За столетия - тучи могучих
                Марширующих, конных, летучих,
                Многочисленных била врагов!
                Но, наскучив измученным телом,
                Изомлевшем в объятиях сна,
                Улетела душа, улетела...
И усатая тень захотела
                Быть заглавною буквой письма.
                Суждено ли последнею точкой
                Или пешкой на поле судьбин
                Стать России - святой и порочной,
                Человеческой ямою сточной,
                Порождением горьких глубин?
...
                Мне сегодня по прихоти странной
                Вдруг навеял букет чабреца,
Что Россия - роман графомана
                Без начала  и без конца...
. . .