посвящение в тайну

Посвящение в тайну.

Однажды Гера, приветливо встретив Бориса,  повёл его вдоль морского берега в сторону Люсдорфа. Аркадийская дорога вилась между суровой, неприступной стеной из жёлтого ракушечника и морем. Когда-то море отвоевало у береговых круч эту узкую полоску земли, а потом отступило, оставив её людям, чтобы им было удобно купаться в его тёплых водах.
- А ведь я тогда на пароходике здорово струсил,-признался Гера,- как он крикнул “шпион”, так все отвернулись от меня. Смотрю вокруг, а рядом не лица, а безразличные маски. Ты совершил подвиг!
- Почему ты, как все, не вступаешь в артель?
- Артель-это уравниловка. Одни работают, а другие делают только вид, что трудятся, но требуют себе повышенной зарплаты. Я делать вид не умею.  Когда работаешь один, то как потопаешь, так и полопаешь, не обидно! Но теперь у частника такие дела, что и “друзья” не завидуют.
    Гера внезапно остановился, повернулся к Борису и спросил:
- Клянись, что никому не расскажешь то, что сейчас услышишь!
- Клянусь,-поспешил заверить Геру Борис. чувствуя по его тону, что сейчас узнает какую-то страшную тайну.
- Слыхал ли ты о Людвиге Виндишгреце?
- Нет!
- А  об одессите Семёне Товмине?
- Нет, кто они?
- Это знаменитые фальшивомонетчики. С Семёном Товмином работал мой отец. Они научились делать фотоклише денежных банкнот. Мастерская фальшивых денег у них была в катакомбах около Бурлачьей балки, что по Черноморской дороге и возле Сухого Лимана. Я и подумал, а не пойти ли нам с тобой туда, вдвоём безопаснее. Отец мне говорил, что на шел в этой пещере, где была у них мастерская, какой-то странный камень.
   Борис знал много страшных рассказов об одесских катакомбах, но побывать там один не решался. Перспектива приключений увлекла его, опасность катакомб показалась ничтожной, когда рядом преданный друг.
- Давай завтра же и двинем катакомбы.
- Хорошо, я буду ждать тебя у остановки 18 трамвая на Куликовом поле,-предложил Гера.
    Какое отношение имело это название площади к знаменитой битве на Куликовом поле, никто из одесситов толком не знал, но остряки предполагали, что посадка пассажиров на конку, которая ходила раннее 18 трамвая, напоминала эту битву русских с татарами. Конка везла на дачи интеллигентов-дачников  и покрытых пылью крестьян-торговцев с их корзинами.
    Утром ребята встретились и стали ждать трамвая. Наконец, появился трамвай. Он выглядел как вульгарная барышня. одевшая красную юбку, жёлтую кофту, чёрную шляпку. На крыше трамвая, вместо обычной рекламы кинофильма, красовался призыв: “Трудовым рублём поддержим заём!”.
  Борис безразлично скользнул взглядом по лозунгу: он ещё не работал.
Гера грустно вздохнул. На лозунг обратили внимание и другие пассажиры, ждавшие трамвая. Те, кто получал небольшую зарплату, злорадно ухмылялись. Заём не грозил им большими потерями: при небольшой зарплате и больших запросах они давно приспособились кормиться за счёт государства, которое не замечало мелких краж.
    Друзья сели в трамвай и покатили по фонтанской дороге. На остановке “Золотой берег” трамвай поворачивает обратно в город. Друзья вышли из трамвая и пошли по краю обрывистого берега. Гера нёс на плече мешок с двумя лопатами.Внизу, в туманной дымке, ещё спало море. Первые солнечные лучи потихоньку снимали с него ночное покрывало, и кое-где море уже заманчиво поблёскивало. На сизой полыни, которая росла вдоль дороги, ещё сверкали капельки росы, ноги вязли в пыли, остывшей за ночь, но чувствовалось, что день снова будет жарким.
    Ребята шли долго. Солнце успело нагреть дорогу.
-Выкупаться бы, - робко предложил Борис.
-Потерпи, скоро приедем к столбику, а там и вход в катакомбы.
Действительно. ребята скоро увидели деревянный столб, врытый в землю. С помощью верёвки, привязанной к столбу, ребята начали спускаться по обрывистому склону, царапаясь о кусты с небольшими цветочками без листьев, пока не достигли какого-то тёмного лаза.
- Иди за мной, -позвал Гера.
Борис втиснулся в узкий проход. Гера зажёг фонарик. Пахло сыростью, тленьем, под ногами хрустели мелкие ракушки,осыпавшиеся со стен лаза. Коридор, по которому пробирались ребята, был приземист и извилист. Ребят окружала тишина, тишина каменного склепа. Казалось, заблудишься или засыпет выход, и никто  не услышит твоего крика, стены катакомб поглотят твой отчаянный крик о помощи. Борис напряженно вглядывался в темень, расползающуюся под лучом фонарика. Вдруг луч фонарика осветил чёртика, притаившегося вверху. Резким ударом чёртик вышиб фонарик из рук Геры и с диким хохотом или хлопаньем бросился во тьму коридора.
- Не бойся,- успокоил Бориса Гера задрожавшим голосом,-это летучая мышь.
Пока Гера искал фонарик, чёртик сделал ещё несколько атак на ребят. Свет найденного фонарика заставил его исчезнуть в каком-то боковом проходе.
- Я слышал, что летучая мышь запутывается в волосах и человек умирает от боли, когда мышь старается вырваться.
- Женские сказки для непослушных малышей!
Настороженный слух Бориса уловил какие-то вздохи. Гера тоже прислушался.
- Не знаю, что это за звуки, но идём вперёд смелее, -попросил Гера, сжимая рукоять лопаты.
Вскоре узкий коридор стал расширяться, и наши друзья вышли к пещере, по которой протекал ручеёк, стекающий в яму. Это он издавал звуки, напугавшие Бориса.
- Мы пришли. Видишь столик, жестянные банки из-под краски. А вот и камень, о котором мне говорил отец.
    Около ручья лежал большой кремневый валун, явно внесённый сюда кем-то, так как вся пещера состояла только из ракушечника.
Гера осветил камень фонариком. На камне ясно проступали какие-то странные буквы.
- Это еврейская надпись. Обрати внимание: звезда Давида не посередине аккуратного столбика надписи, а на целых три пальца влево. Справа от камня течёт ручей. Значит, клад лежит влево примерно на три ступни.
Это совпадает с положением звезды Давида на камне.  Отец мне писал с царской каторги, что он искал клад под этим камнем, но ничего не нашел. Это он подсказал мне в письме обратить внимание на то, что звезда Давида сдвинута влево не случайно! Но я тогда был мал и отправиться на поиски клада не решался, и я забыл об этом письме надолго. Теперь я отмеряю нужное расстояние, и мы роем яму.
Гера достал лопаты из мешка, и работа, подхлёстываемая надеждой, закипела. Вдруг лопата Бориса звякнула о что-то твёрдое. Сердца ребят учащённо забились. Ещё немного усилий, и ребята осветили фонариком затылочную кость человеческого черепа. Могила! Ребята порылись ещё в земле, но кроме глинянных черепков горшка, человеческих костей ничего не нашли. Вернее не старались найти. Было жутко!
- Кто ты был при  жизни?-подумал Борис,- прости, что потревожил я тебя.
Ребята поняли, что обманулись в своих надеждах, и быстро засыпали могилу, торопясь уйти из этого мрачного места.
- Надо расшифровать надпись на камне, может, она даст нам ключ к кладу.
-Я её сейчас скопирую,-согласился раздосадованный Гера. Он вытащил из кармана бумагу и карандаш.
- А почему ты не нарисовал эту веточку?- спросил Борис. указывая на правый нижний угол камня.
- Сейчас её нарисую, если она тебе нравится.
- Пойдём отсюда скорее, здесь очень мрачно,-попросил Борис.
- Давай всё-таки осмотрим пещеру, поищем следы жизни моего отца.
Борис осветил пещеру и внимательно её осмотрел. Он увидел колышек на краю ямы, в которую падал ручей. От колышка вниз спускалась верёвка. Гера подошел к колышку и потихоньку стал поднимать что-то привязанное к верёвке. Вскоре показался хорошо сохранившийся портфель.
- Мамочка моя! Змея на портфеле!
Борис быстро лопатой ударил по портфелю. Верёвка оборвалась, и портфель со змеёй упал обратно в яму.
- Зачем ты ударил по портфелю, откуда тут змеи?- переживал неудачу Гера.
Борис осветил яму. Она не была очень глубока, но на дне её ребята увидели ползающих змей. Теперь забеспокоился Гера: -"Пожалуй, надо уходить! Портфель не достанешь."
На обратном пути Гера размышлял вслух: откуда там могут быть змеи?
Наверное, есть ещё один выход из пещеры. Через тот выход, что мы вошли, змеи забраться не могут, он отвесный! Жаль, что потерян портфель!
- Скорее, скорее отсюда!- звал Геру Борис.
- Жутко тут, а мой отец ради победы революции, здесь подолгу скрывался. Я тебе скажу по секрету, что он был эсером. Это была партия самых смелых людей, боровшихся против самодержавия за демократию.
- Герочка, сейчас у нас все партии запрещены. Никому не говори, что твой отец был эсером. Этого тебе не простят!
- Боря, я не маленький, знаю! Просто обидно за отца. Когда царь начал поощрять погромы, то много еврейских юношей ушло в революционеры, но очень редко, кто из них придерживался взглядов Ленина. Их привлекала демократия и социализм, но пугала диктатура какого-то пролетариата, который был склонен к погромам. Мой отец был одним из таких юношей
- Давай, завтра пойдём к ребе Науму на Молдаванку. Он знает древнееврейский язык и поможет нам расшифровать надпись на камне.
   Ребята вышли из пещеры. Борис облегчённо вздохнул. Вдали, до самого горизонта, сверкало море.Лёгкий ветерок рябил воду и усиливал этот блеск.Теперь свежий воздух вливался широкой струёй в грудь. Птиц уже не было слышно. Они попрятались в тень от зноя.
Только белые чайки парили над морем, выискивая себе серебристую добычу. На самом краю обрыва рос одиноко подсолнух, повернувшись своим единственным чёрным глазом в жёлтых ресницах к солнцу.
- Нет, я никогда больше не спущусь в эту мрачную пещеру, чтоб не видеть прелесть моря, степи, жизни! С Богом у нас, кажется, в стране покончили, но чертовщина всё-таки осталась!-решил про себя Борис.