зарисовки секса

я достаю пальцы из вагины, подставляю их под солнечный свет и какое то время смотрю как блестит на них слизь. потом прижимаю их друг к другу, пистолетиком, и начинаю водить по лицу, до тех пор, пока не получается что то на подобии боевой раскраски арапахо. полукруг это небесный свод, молнии это скорость.
я смотрю ей в глаза, в эти две гигантские капли, в этот микрокосмос, а сам в это время нащупываю членом ее щель. Я понимаю что я чертов Колумб, чувствуя как моя Санта-Мария заходит в бухту ее Сан-Сальвадора. Правда я понятия не имею открыл ли я Индию или Америку. Почему господь разместил их так близко, неужели на чертовом теле не нашлось другого места? Что если бы член торчал возле одной из рук и ты каждый раз здороваясь, жал бы головку своему приятелю. Она хихикает, называет меня по имени и отодвигается. Я огрызаюсь и засовываю член куда надо. Я Вашингтон.
зато теперь я в праве на все.
я прохожу в конец коридора, я докапываюсь до самой сути. я предъявляю ордер на обыск. теперь я Влад Цепеш. Влад Колосажатель.

я кончаю и требую отпустить меня, чтобы сползти на пол. она не видит меня, но слышит "дерьмо". я не вижу ее но слышу ответный смех.
все ее бедро залито спермой и я думаю что она похожа на огромную свечку с тонкими полосками стекающего воска. эта свечка полыхнула инфернальным пламенем и скончалась несколько минут назад. теперь она лежала и выпускала вверх в пространство серые нитки дыма. расплавленный воск застывал. если в это время прикоснуться к ней, то останутся отпечатки пальцев.




Он лежал и пялился на нее. Она избавилась сначала от одной ноги, затем от другой, убрав их в колготки. Она смеялась, обнажая клыки. Глаза были направлены куда то в потолок, на самом деле она заглядывала на семь минут  назад. В ту неразбериху. Туда, где их тела становились огромными пучками, поглощавшими друг друга и выплевывавшими внутрь эндофриновые потоки. Мышечные ткани, скелет, кожа, все вдруг становилось в миг чем то иным, невероятно чувствительным, обволоченным тончайшей нежной пленкой, перепончатым. Тогда они переставали оставаться людьми. Двумя сгустками, пронизанными тончайшими бирюзовыми молниями, да. Никак не людьми. Они были двумя спятившими в аквариуме рыбами, пытающимися проглотить друг друга.  Только не людьми. Каких то семь минут назад, они могли вырывать пожарные гидранты с тротуаров вместе с корнями труб из системы водоснабжения, они могли пожалуй вдыхать черную смерть космоса, так, словно вдыхают теплый бриз стоя на пристани . Распадаться на составляющие, вспыхивать самим и воспламенять все вокруг. Так было семь минут назад. Теперь они были готовы строить города.