Стихотворный дар

    Говорят, один из признаков душевного расстройства – неистребимое желание писать стихи. Удивительное дело: большинство людей способны достаточно объективно оценить свою внешность и многое другое, но дать правильную оценку собственным произведениям совершенно не в состоянии. Тут могут помочь открытые литобъединения, хотя это не единственная их функция. Правда, благодаря такой вот функции мы часто оказывались в весьма затруднительной ситуации, когда хвалить не за что, а давать «отлуп» – брать на душу грех за содеянную жестокость.
  Почти на каждом заседании обнаруживался какой-нибудь гость, желающий получить оценку тому, что посыпалось из него или совсем неожиданно, или как раз, когда он вышел на пенсию. Нет, я не о пресловутом песке... Просто у человека наконец появилось время как следует порыться в своих талантах и рассмотреть их попристальней. Такие случаи частенько становились маленькими спектаклями.
  Так было и в тот вечер. Заседание выдалось на редкость многолюдным – в небольшой студии при Союзе Писателей сидели даже на подоконниках. Быстро озвучив план собрания, руководитель литобъединения произнес:
  – А теперь предлагаю обратить внимание на наших гостей. Их сегодня трое. Пусть они представятся и почитают нам свои произведения.   
   Первым вышел пожилой серьёзный мужчина и сказал, что он и раньше «баловался» стихами, но теперь, на заслуженном отдыхе, решил заняться этим вплотную. Вот тут, в этой тетради  записаны все его произведения. Может быть, какие-то из них окажутся на достойном уровне.
  – Ну, всё-то вы можете не читать, – поспешно уточнил руководитель, – выберите то, что вам самому больше нравится, а там посмотрим...
  Мы прослушали несколько стихотворений, прочитанных громким, хорошо поставленным голосом, и молча сидели, собираясь с мыслями, когда наш руководитель спросил с улыбкой интригана:
  – Н-н-да... Вот у вас прозвучало тут кое-что под названием «Таинство» и, если не ошибаюсь, там есть такие строчки: «Ты в первый вечер же мне смело отдалась, явивши прелесть нАгой красоты». Тогда позвольте узнать, какое же это таинство?
  Следующий автор оказался молодым, не склонным ни к любовным переживаниям, ни к лирической скорби о былом. Он просто вышел, встал навытяжку и бодро начал:
                Утро начинается с рассвета,
                А потом приходит новый день...               
– Хорошо, хорошо, мы вас поняли, спасибо, достаточно! – сказали парню, прерывая длинную и бестолковую оптимистическую тираду.
– Нет-нет, я только начал! Вы ещё не слышали вот этого... –  энергично возразил молодой человек и, заложив руки за спину, решительно взялся за новый опус, теперь уже на тему борьбы с пьянством:
                ...Я от прораба не жду
                Ни снисхождений, ни водки
                И на работу иду
                Твёрдой, рабочей походкой!
– Спасибо, уважаемый автор! Вы уже достаточно впечатлили нас! – умоляюще стонали со всех сторон.
– Вы ещё не всё слышали! – вдохновенно воскликнул автор.
  На этот раз положение спас кто-то из присутствующих, хотя уже начало казаться, что  подобное выступление трудновато прервать без помощи санитаров.

– Вам, молодой человек, лучше всего было бы читать свои стихи на площади, они как раз подойдут, и слушателей там хватает, так что успех гарантирован.
– А когда?
– Да когда хотите. Хоть прямо сейчас, там ещё много народу...
– Спасибо! Спасибо, я знал! Я знал!.. – окрылённо воскликнул сумасшедший и удалился широкими шагами.
  Я смотрела на часы и думала, что сегодня ночью вряд ли удастся быстро уснуть. Рядом вздыхала Юлька, ёрзая на подоконнике...
  Голос руководителя вернул нас к действительности:
 – Так, дорогие мои, давайте послушаем ещё одного нашего посетителя и перейдем к другому вопросу. Представьтесь, пожалуйста.
– Моя фамилия Гёте... – нервно сглотнув, начал молодой мужчина субтильного вида, и сейчас же был прерван изумлёнными восклицаниями:
– Гёте! Какая редкая фамилия!
– А что, разве у Гёте были дети?
– Да, у Гёте было много детей, и, возможно, перед нами его потомок...
– Да это просто однофамилец, у Гёте не было детей! – как всегда безапелляционно заявила Юлька, а спорить с ней себе дороже.
– Ладно вам, давайте послушаем человека, что вы к фамилии прицепились?
  Автор декламировал стихи, а над моим ухом раздавался Юлькин шёпот-причитание, как от зубной боли:
– Господи, ужас какой! Господи, вот кошмар-то! И что сегодня за день?!
– Друзья, кто хочет высказаться? – бодро обратился руководитель к осовевшей публике.
  Гнетущую тишину, где мы безуспешно искали нужные слова, припечатал громкий саркастический вздох:
– Юля была права. У Гёте НЕ БЫЛО ДЕТЕЙ.