Третий

Эта история случилась очень давно... Так давно, что и нас с тобой, и родителей наших на свете не было. Да и их родителей тоже. Тогда еще жили на свете настоящие принцессы, водились драконы, колдуны и прочая сказочная нечисть – вот так давно это было.
Ученый назвал бы это средневековьем или выдумкой, но ведь я, слава Машинной логике, не настоящий ученый. И ты пока тоже. Иначе ты никогда не поверишь, что все случилось в самом всамделишном сказочном королевстве, которое называлось… Ох, забыла, не помню совсем, а врать не хочу. Ведь начнешь – не остановишься, и пошло-поехало, поэтому не будет в моем рассказе ни полслова неправды. Даже чуточку приукрашивать, и то не буду – все расскажу как есть.
Поэтому, скажем так, произошла эта история в Королевстве, просто Королевстве.
Ну так вот, в Королевстве, даже в то сказочное время, уже не было ни драконов, ни колдунов. Возможно, где-то на глухой окраине, в заброшенных лесах, у самых захудалых баронов и графов ютились ведьмаки и вещуньи, но на глаза честному народу и королевской страже они не показывались. Так что, Королевство было, можно  сказать, совершенно нормальным, и даже несказочным королевством.
Ну-ну, не расстраивайся... Ведь сказочные события в нем все-таки произошли, и произошли они с принцем Свейгом. Нет, принц Свейг не был волшебником или, упаси Итерация, оборотнем каким. Он был человеком, как ты и я, да только непростым. Начнем хотя бы с того, что он был младшим сыном Короля…
Да нет, не с того я начала. Начну с начала истории, а о принце расскажу потом. Наша история начинается на широкой пыльной каменной дороге хорошей, мастерской кладки. Маетным августовским вечером по ней не спеша ехали два богато одетых путника…
***
Путниками были принц Свейг и его верный слуга Эрфарен. Закутанные в походные одеяния, они были очень похожи друг на друга, вот только Эрфарен был гораздо старше. Его лицо украшали боевые шрамы – которые он прятал за намотанным на лицо шарфом, но глаза все равно выдавали человека бывалого, видавшего виды. Принц же был юн, лицом чист, глазами светел. Или как там говорится?
Ну так вот, были они в пути уж девятый день. И оставшийся путь им предстоял неблизкий – из самой столицы он пролегал в соседнее королевство Конгерик, а ведь отец Свейга Штром II был могущественным королем, и Королевство простиралось от Восточных Горных Гряд до Великих Западных озер.
В Конгерик их ждали на великое торжество – свадьбу Эльске - единственной дочери короля Тиффельдига. Эльске была подругой детства Свейга и настояла на его приглашении на свадьбу, но ее никогда не прочили ему в жены – Свейг не был наследным принцем, а младшим среди четырех братьев, и в жены ему нашли принцессу из небольшого восточного государства, Инсневоль, которая через 10 месяцев после пышной свадьбы была уже на сносях. Но на свадьбу Свейга Эльске не прибыла…
Отклонить же приглашение Эльске Свейг не решился – он был человеком добрым, тихим и не умел отказывать. Но, получив приглашение, он попросил отца позволить ему отправиться в путь заранее – без свиты и охраны, только со слугой. Он хотел ехать не спеша и в тишине, чтобы в дороге у него было время и возможность поразмыслить, а разбойников он не боялся: Западный тракт – дорога в Конгерик – хорошо охранялся. На границе же принца должны были встретить посланцы короля Тиффельдига.
Штром, который страдал тем же пороком, что и сын – некоторой склонностью к конформизму (правда, по отношению только к двум людям – себе и своему младшенькому, а его жена - королева-мать - умерла вскоре после рождения младшего сына), не отказал Свейгу. И тут же отдал приказ усилить охрану Западного тракта, одновременно отрядив своих лучших соглядатаев тайно присматривать за сыном. На всякий случай.
Так что Свейг, безо всяких приключений, от трактира к трактиру, от постоялого двора к дому очередного бургомистра, ехал к границе с Конгерик. Хотя он старался ехать тихо и скромно, повсюду его узнавали и отводили  лучшие комнаты, потчевали как дорогого гостя и платы не брали. Часто это делалось от чистого сердца -  люди любили младшего из принцев, прослывшего в народе хорошим человеком. Жестокости от него не видели, и многие втайне желали ему стать каким-нибудь способом законным правителем. Сам же принц о подобном и не помышлял.
Он скорее склонен был к философии и созерцательности, сострадал людям и дивился несправедливости мира. Сызмальства за его обучением следили не очень строго (а то и не следили вообще, махнув рукой и отписав в блаженные), и его учителя заложили в нем некоторую склонность к вольнодумству. Впрочем, в силу его характера, вольнодумство это было довольно робким, и мало кто о нем знал. И то, что он отправился в Конгерик без сопровождения, было одним из самых опасных предприятий в его жизни.
Свейг ехал или лежал, размышляя об Эльске и вспоминая их детские игры. Им всегда было хорошо вдвоем, и он сожалел о том времени, когда Эльске повзрослела, и видеться им стало  трудно. Когда на горизонте появились женихи, они видеться и вовсе перестали. Но Эльске часто писала ему, о жизни во дворце, об искусстве и даже о женихах. И еще что-то… Свейг только сейчас начал понимать, о чем пыталась ему сказать Эльске.
Ему никогда в своей жизни не довелось повстречать романтической любви, о которой он много читал. И немудрено - где найдешь место для романтики посреди династических браков и политических интриг. Даже если ты и не наследный принц. Инни была симпатичной,  тихой и послушной девочкой, и они хорошо ладили, а когда пришел срок – поженились. Через некоторое время Свейг решил, что любит ее, пусть и не той красивой и яркой любовью, что описана в романах историков или придворных авторов. Провидение бывает милосердно – у них не было выбора, но этого выбора и не потребовалось. Инни и Свейг полюбили друг друга тихой, скромной любовью, которая не вспыхивает, но и не гаснет, которая явилась для них спасением.
А меж строчек писем Эльске сквозило совсем другое чувство. Сильное, всепоглощающее, и только типичная мужская слепота в сердечных делах позволила Свейгу столь долгое время ничего не замечать. Разве что в самой глубине души он что-то такое чувствовал, не зря же пустился он в свое долгое путешествие…
Он знал, что Эльске не просто так позвала его. Но что ждало его в ее родовом замке, чего она хотела от него, и на что был готов он сам – понять он никак не мог. Дома Свейга ждала Инни, ждал их ребенок, их брак оберегало многое - нормы и традиции, мнение общества и воля короля… А там, с другой стороны, его ждала она… И он с тревогой сознавал, что она, возможно, неодинока в своем чувстве. Но ведь все это лишь пустые мечты – он это прекрасно понимал. У них не могло быть не только простых решений, но и сложных не было. Кроме, разве что, одного – развернуться и ехать домой.
Но и этого он был не в силах сделать.
***
Свейг ни с кем не делился своими мыслями, даже с Эрфареном, самым надежным другом, соратником, единомышленником, – до поры до времени. Но вблизи границы, Свейг понял, что скоро голова его взорвется от тяжких дум – и вывалил на Эрфарена плоды своих ночных и дневных размышлений… Тот лишь качал головой, ничего не отвечая. Но Свейг и не ждал ответа, он рассказал все просто так, для облегчения души, единственному в мире человеку, с кем мог поделиться. И они ехали дальше.
В густо заросшем могучими и древними лесами Зеленом Приграничье на всю округу был единственный постоялый двор - зажиточного лесянина Верта. Хозяин уступил принцу свои комнаты, а сам переехал в комнаты для гостей, вскоре потеснившись, чтобы приютить и королевских шпиков под видом небольшого кортежа королевской почты.
В тот вечер принцу не спалось. Эрфарен уж задремал в своей комнате, а принц все сидел в кресле и смотрел в окно, откуда видны были верхушки деревьев, плотным полотном разостлавшиеся до самого горизонта. Солнце медленно клонилось к закату, и слабый ветерок колебал занавески.
И словно по мановению руки чародея, в считанные минуты все небо заволокло тучами, и солнце совершенно скрылось за темной пеленой. А затем на землю опустился туман, да невиданный - зеленый и густой. И в этом тумане повеяло сном на всех -  утомленных девятидневной слежкой королевских соглядатаев, которые, нарушив все правила, не оставили никого на часах, на укутавшуюся в плащи суровую пограничную стражу, что до этого случая никогда не спала на посту, и уж тем более, на хозяйскую семью.
Этот крепкий сон никак не потревожила даже разразившаяся гроза.  Грохотал гром, ярко сверкали над Трактом и трактиром молнии, но один Свейг смотрел на бушевавшую стихию. Да, яростное опускалось на Приграничье ненастье, и принц порадовался, что в такую погоду он сидит в надежном убежище. И в этот момент он ясно услышал, как сквозь шум и грохот спокойный, но громкий голос сказал: «Вставай, принц!»
Принц помотал головой, оглянулся. Почудилось? Или кто-то из постояльцев сыграл с ним шутку? Он привстал и подошел к двери, недолго постоял, колеблясь, и вышел в темный, неосвещенный коридор. Все было тихо. И тут он понял, что надо идти, и даже понял, куда. Уже не колеблясь, он вышел в общую залу и снял с крючка свой плащ. Потом подумал немного, и вышел через черный ход.
А через мгновение, в зале показался почти бесшумно ступающий верный Эрфарен. И проследовал за принцем не одевая плаща.
Так, друг за другом, они вышли из дверей и пошли прямо в чащу – гроза укрыла их от взоров стражи и быстро смела все следы. А затем неожиданно прекратилась. С густо усыпанного звездами безоблачного неба не падало ни единой капли, затих гром и исчезли молнии, лишь тихонько завывал ветер, да ярко светила луна.
Принц не замечал идущего за ним Эрфарена, а тот старался идти как можно тише, готовый окликнуть принца, но не делающий этого. Ведь с одной стороны, принц хотел уйти один, на что, очевидно, имелась причина, но с другой - нельзя было бросать его одного.
Так Эрфарен осторожно пробирался через чащу  и вдруг понял, что больше не слышит и не видит принца. Тот исчез, и слуга остановился, в отчаянии.
Принц в этот момент чувствовал себя не лучше. Словно какая-то сила, толкавшая его вперед, вдруг ослабла, и он осознал, что находится в гуще леса, ночью, один. Он не знал дороги назад, при себе у него не было ни оружия, ни слуги. И самое главное, он понятия не имел, что здесь делает, и чего ищет. Ожили давно забытые детские страхи - когда-то снился ему один и тот же кошмар, будто он брошен в лесу, и блуждает в чаще, и загораются вокруг него яркие зеленые глаза, нечеловеческие, звериные. Потом всегда случалось что-то страшное, принц с криком просыпался, и даже днем, наяву, никогда не заходил в те закоулки королевского парка, где густо росли деревья...
 В этот момент кусты неподалеку зашуршали - через них ломился кто-то крупный, уж точно не мелкий зверек. Рука принца потянулась к поясу – но, увы, эфеса шпаги он не нащупал, ведь она висела в его комнате: взять ее с собой он не удосужился. Покорный судьбе принц стоял и ждал.
Но судьба была к нему милосердна: из кустов вышел - немного потрепанный и смущенный - Эрфарен. И под мышкой он нес шпагу принца, не забыл и свою.
- Простите меня, принц... - начал было сконфуженный Эрфарен, но принц так радостно бросился к нему, что тот понял - нужды в извинениях не было.
- Оставь! - вскричал принц, - будем отсюда выбираться, вот главное!
Эрфарен согласно кивнул головой. Они оглянулись, и тут принц схватил Эрфарена за руку и воскликнул: Смотри! Падающая звезда!
Почти прямо перед ними, в лес с неба упала яркая белая звезда. Увлеченный Свейг, от радости встречи напрочь забывший свои страхи, ринулся к месту ее падения, Эрфарен поспешил за ним.
Через несколько мгновений они выскочили на небольшую, укромную лесную опушку и остановились. Ярко освещенный луной, закутанный в богатую мантию, перед ними стоял человек с золотой короной на голове. Он спокойно, внимательным взглядом осматривал Свейга, а Свейг ошарашенно смотрел на него. И хотя одеты они были по-разному, и вроде бы ростом отличались,  все же были удивительно, невероятно похожи. Закутанный в мантию, с короной на голове, на опушке стоял Свейг.
- Кто вы? – тихо спросил стоящий за принцем с обнаженным клинком в руке Эрфарен.
Человек в короне тряхнул головой, и наваждение развеялось. Он, конечно, походил на Свейга, но не был его близнецом.
- Что ж ты молчишь? - спросил Свейг, начиная медленно вытаскивать свою шпагу. - Отвечай, когда спрашивают.
Незнакомец наклонил голову и дерзко посмотрел Свейгу прямо в глаза.
- Разве не видишь? Я принц-со-звезды. Или ты слеп?
Тут Эрфарен опять вмешался. Со шпагой наперевес, он встал перед принцем.
- Чья это корона? – спросил Эрфарен. – Что вы тут делаете?
- А ты дерзкий слуга, - ответил принц-со-звезды, не отводя взгляда от Свейга. – С чего ты взял, что я буду держать ответ перед слугой?
- Сдается мне, что ты не человек, - ответил Эрфарен, - скажи свое имя! Сейчас же!!!
- Штен, - быстро и четко ответил принц-со-звезды и обратился к Свейгу. – Что ж ты молчишь? Скажи своему слуге!
- Эрфарен, - тихо попросил Свейг, - убери шпагу… Он безоружен, а ведь нас двое.
Эрфарен неохотно сунул шпагу в ножны и, насупившись, посмотрел на Штена.
- Нам надо уходить, брат-принц, - сказал Штен. – Согласись, вести разговор за бокалом вина у камина не в пример сподручнее, нежели на опушке дикого леса, вдали от стражи и в компании ополоумевшего слуги?
- Да, - стараясь не смотреть на Эрфарена, согласился Свейг. – Пожалуй, пойдем.
- Нет, - вдруг громко воскликнул Эрфарен, - бегите!!!
Он опять выхватил шпагу, но бросился уже не на Штена, а за его спину – в кустах загорелись те самые зеленые огни - блеск нечеловеческих, страшных, ужасающих глаз из ночных кошмаров Свейга.
- Бежим! - Штен попытался взять принца за руку, но тот высвободил ее и выхватил шпагу. И тут Свейг с ужасом увидел, как появились из зарослей рослые фигуры в черных латах и с узкими мечами в руках, и у каждого в прорезях диковинных шлемов горели зеленые глаза.
Эрфарен без тени сомнения бросился на них, и Свейг готов был следовать за ним, но Штен закричал: «Куда!» и все-таки схватил принца за руку.
- С ума сошел!- он тащил слабо сопротивляющегося принца в обратную сторону, на ходу  быстро говоря - Их, сколько, дюжина? А у нас всего две шпаги и мои голые руки! Но латники за нами не угонятся, доблестный Эрфарен их задержит.
Таким манером они довольно быстро удалялись от опушки, и затихали звуки яростного соприкосновения клинков.
- Он же обречен, если мы не поможем! - воскликнул словно очнувшийся Свейг и рванул руку.
- Он пожертвовал собой! - гневно ответил Штен. - Ты хочешь, чтобы его жертва была напрасной? Идем!
И Свейг, яростно взмахнув рукой со шпагой, ринулся прочь от звуков последнего боя Эрфарена, стараясь приглушить их своим бегом. Но ему казалось, что он слышит их все яснее и яснее, и он все ускорял ход... Он бежал, не оборачиваясь... Но если бы он обернулся, он бы увидел, как бесшумно и стремительно двигается по его пятам орда горящих зеленых глаз, но страшнее всего преследующая его облаченная в мантию тень с короной на голове, под которой тем же жестоким блеском яростно сверкают зеленые глаза...
***
Свейг за несколько минут, тянувшихся для него, как вечность, выбрался из леса тем же путем, что и зашел - не разбирая дороги. Но вышел он прямо к постоялому двору, и, увидев его, обернулся. Запыхавшийся Штен покачал головой, сказал: "Ну и прыткий же Вы, мой принц", и встал, упершись руками в колени.
Свейг посмотрел за его голову на лес, но тот был тих и безжизненен, не было ни звука, ни движения. Принцы зашли в дом, не таясь стражи – гроза кончилась, и проскользнуть незаметно все равно б не вышло. Дом сразу ожил, началось тихое и скрытное, но оживленное движение. Однако Штен замечен не был – корону и мантию он бросил где-то  по пути, забрал у Свейга плащ и закутался в него с головой. «Ни к чему нам вызывать кривотолки», - доверительно убеждал принца Штен на подходе к постоялому двору. «Ушло двое и пришло двое… Иначе мы не доедем к месту назначения – развернут нас обратно в королевские лаборатории – изучать обстоятельства моего появления…» Свейг не слушал его, просто позволил делать с собой что угодно. В его ушах еще стоял звон шпаги…
В комнате Штен уложил принца на постель, сам сел на стул и деловито спросил:
- Ну, а теперь что делать-то будем? Есть ли у Вас соображения, Ваше высочество? – и отвесил шутливый поклон.
Принц молчал.
- Ну что же, утро вечера мудренее, - с этими словами Штен скинул с себя плащ принца и пошел в комнату Эрфарена.
Принц лежал на кровати и смотрел на слабо колышущуюся от ветра занавеску.
***
Утро пришло вместе с Штеном. Он был одет в дорожный костюм Эрфарена, серьезен и мрачен.
- Так чей же ты принц? – спросил Свейг, сев на стул и смотря Штену в глаза. Глаза у Штена были карие – точь-в-точь, как у принца.
- Твой, - улыбнувшись, ответил тот. – Я, наконец, понял, зачем я здесь. Я пришел помочь тебе.
- Кто послал тебя? Кто ты? Как ты хочешь мне помочь?
- Ты хочешь разобраться в себе? Своих отношениях с ней? Своей судьбе? Хоть раз в жизни, ты хочешь решить ее сам?
- Когда ты увел меня с опушки, кто решил мою судьбу?
- Не знаю точно… Как я могу сказать тебе то, чего не знаю я сам? Зато я знаю, что нам сделать. Нам нужно пробраться к ней и похитить. Вернее, бежать с ней…
- Погубить ее?
- Нет, спасти! Зачем она писала тебе? Какие думы одолевают ее при мысли о долгой жизни с ненавистным ей супругом? Что она вновь хочет сказать тебе между строк? Ты хочешь опять остаться глухим?
- Куда нам бежать, как? Нас найдут, нам не дадут жить спокойно…
- Все это было так, пока не появился я! Тебя никто не заподозрит, ведь ты вернешься к жене и ребенку и будешь жить, как раньше.
- Я вернусь, а она?
- Я позабочусь о ней, брат-принц.
- Я так и не знаю, откуда ты, что тебе нужно. Я не отдам ее тебе в руки. Пожалуй, я лучше отдам в руки наших соглядатаев тебя.
Штен расхохотался.
- Вот она, королевская кровь! Что ж, давай. Ты – отпрыск древнего рода, людей, умевших отвечать за свои поступки и знающих о последствиях. Положим, ты передал меня в руки дворцовых палачей, а сам… Дадут ли тебе продолжить путь? Даже если и так, вот ты прибудешь к ней, а что дальше? Отдашь ее в лапы старого развратника Снавса?
- Его слава наверняка преувеличена. Король Тиффельдиг не отдаст дочь за чудовище…
- Ты уверен? Она писала тебе о сложном положении Конгерик, ты так хорошо знаком с вашими обычаями установления семейных уз… Твою Инни ты выбрал себе сам?
- Я люблю ее! – воскликнул Свейг.
- А-а-а-а, любовь, - усмехнулся Штен, - воспетая, превознесенная многими и многими. Любовь, чья природа страшна и темна, второе имя которой – несправедливость!
- Что? – только и мог спросить Свейг.
- Да-да, именно так. Или ты невнимательно ознакомился с трудами старца Сельви, трактатом Кинне «О подлостях во имя страстей»?
- Я помню их, как и остальные. И они говорят не о темной природе любви, а о том, что цвет ей придает любящий.
- И какой цвет придал ей ты? И на кого направлен сей цвет?
- Я… Я сказал… Я знаю… - промолвил побледневший Свейг.
- И вновь ответ твой прям и ясен. Так что же ждет тебя в конце пути? Ты отдашь ее? Или, может, ты возьмешь ее сам? В тебе же зреет это решение, я вижу этот путь все более отчетливо. Ты вспоминаешь ее, ее жесты, походку, манеры… Лучше уж не отдавать ее никому?
- Да, возможно, - принц ответил тихо, но твердо.
- О да. Сейчас ты любишь, - Штен с непередаваемым выражением произнес это слово, - и считаешь ее милые повадки, привычки, ужимки такими прекрасными, лучшими на свете, совершенными, ты от них в восторге. А позже, заеденный скитаниями, тягостным бытом, доведенный этими ее привычками до белого каления, ты их если не возненавидишь, то уж точно будешь раздражаться по любому поводу. А ведь будучи человеком умным и совестливым – этого не отнять - ты будешь понимать, не она это виновата, а ты. Ты изменился, но страдать будет она, бедняжка. А я скажу точнее — не ты виноват, а эта ваша любовь.
Свейг покачал головой:
- Это не про меня. Такого не было.
- Будет, не сомневайся, - усмехнулся Штен. - Поверь мне, я знаю как никто другой.
- И это возвращает нас к моему прежнему вопросу. Во мне зреет решение, - голос Свейга необычно звенел, - что твое путешествие следует закончить прямо сейчас.
- Зачем же так спешить, мой принц? Ты можешь закончить его в любой момент, ведь так?
- Не проснуться бы с ножом в сердце, - пробормотал принц.
- О, вот такого в нашем путешествии не предвидится, - вновь засмеялся Штен. – По этому вопросу будьте покойны, мой принц. Это не нужно никому из нас.
***
Они продолжили свой путь: закутанный в шарф Эрфарена Штен, и мрачный, одолеваемый тяжелыми думами Свейг. Всех соглядатаев сменили – случай в лесу не прошел им даром – что только сыграло путникам на руку. Новенькие не заметили в них перемены, и король получал успокаивающие донесения. Больше ничего не случилось до самой границы.
Посланцы Тиффельдига посадили принца и спутника в богатую карету, и пышный кортеж отправился к замку. Столица Конгерика находилась гораздо ближе к границе, и дорога заняла менее двух дней. По пути Свейг часто смотрел на уверенного и быстрого Штена задумчивым взглядом, но молчал. Он хотел увидеть Эльске и подчинился воле принца-со-звезды. Тот тоже не настаивал на разговоре.
Они разговорились лишь через три дня после прибытия в замок.
- Итак, мой принц, церемония все ближе, а мы так и не увиделись с ней. Нужно хоть что-то делать.
- И что нам сделать, - спросил Свейг, – прокрасться в ее покои? Или в твоих планах более смертоубийственная затея?
- Совсем необязательно, - Штен хитро улыбнулся. – Я тут разузнал кое-что, завел кое-какие связи. Можно передать ей записку, мой принц. Напиши ей о том, что хочешь встретиться сегодня вечером в черной беседке у пруда, и дело будет сделано.
- Дело? – Свейг покачал головой. – Так ты это называешь…
- Назови, как хочешь, мой принц, главное – сделай! Мы не идем вперед, топчемся на месте, а ведь только в движении жизнь! Нам, принцам, уготована одна дорога - вперед! Что же молчит королевская кровь?
- А я не хочу вперед, - неожиданно сказал Свейг. Губы его упрямо сжались, он гневно взглянул на Штена - Я бы пошел назад. - И тут его голос зазвучал тихо, по-прежнему. - Если б мог...
- Пути назад нет, мой принц. Либо останемся тут, уповая на судьбу, либо примем все-таки решение.
- Хорошо, я сделаю, что просишь. Но при одном условии. Ты, наконец, расскажешь мне, кто ты, что тебе нужно от нее. И от меня… Зачем ты здесь…
- Мой принц. Я – Ваша возможность сделать выбор. Вы можете избавить ее от тяжкого ярма золоченого рабства, а можете бросить в этот протухлый омут лицемерия и обреченности. Кем она станет в цепких лапах вельможного старца? Что Вы будете чувствовать, если не сделаете выбор?
- Я должен осознать свой выбор. Если я пойду у тебя на поводу – что получит она?
- Она получит тебя. Я буду тобой, освободившим ее. Я обеспечу ей новую жизнь, и замечательную жизнь… Не веришь мне?
- Может, и верю, - пробормотал Свейг. – Но что, если я ошибусь…
- А что, если нет? – спросил в ответ Штен. – Да и что может быть хуже, чем оставить ее здесь?
- Ничего. Ничего… Но как ты станешь мной?
- Посмотри на меня, принц. Посмотри в зеркало. Ничего не замечаешь? Мы все это время были вместе, и ты не заметил перемен. Если я надену твою одежду, кто различит нас?
Принц кивнул головой.
- Да, мы схожи… Очень схожи.
- Сколько лет вы не виделись? Все будет хорошо, принц. Напишите послание.
- Хорошо, - и Свейг взялся за перо.
***
Все прошло точно по плану. Не терявший времени в замке Штен не только завел связи с прислугой в покоях принцессы, но и узнал о потайном ходе наружу, расположенном как раз возле беседки у пруда. Часть укреплений на случай осады, ход был хорошо замаскирован, но ушлый принц-со-звезды не только выяснил, как в него пробраться, добыл ключ, но и устроил телегу с припасами с обратной стороны замковых стен. У него все было готово к побегу, оставался лишь Свейг.
Свейг написал записку при условии, что он тоже будет присутствовать при побеге. Показаться принцессе он не мог, но Штен предложил ему спрятаться в одной из клетушек прямо в тоннеле, из которой он мог видеть проходящих мимо, не будучи замечен сам.
С тревогой Свейг наблюдал, как заходит солнце, и приближается урочный час. Сердце его билось все сильнее и чаще. Штен, напротив, был холоден и готов к побегу.
Они стояли среди деревьев на самом краю пруда, наблюдая за покоями принцессы. В назначенное время она ненадолго появилась на балконе – это был знак, что она согласна, и все в порядке. Сердце Свейга забилось молотом в груди, ноги у него подкашивались. Штен с тревогой смотрел на него:
- Все в порядке, мой принц? Пора бы уже в убежище…
- Да, я пойду… - хрипло пробормотал принц. – Не обижай ее…
Штен рассмеялся.
- Будьте покойны, принц. Будьте покойны.
Эльске показалась вдали, с ней были еще две девушки. Свейг бросил на нее прощальный взгляд и неровными шагами скрылся в двери прохода.
Сообразительная девочка быстро избавилась от провожатых и побежала к пруду. За деревом стоял и наблюдал за ней Штен, не показываясь из тени. Эльске вбежала в беседку и оглянулась. Присела на скамейку, перевести дыхание.
Штен неслышно подошел к ней и сказал:
- Моя принцесса!
Эльске обернулась и негромко вскрикнула. Но был ли это крик радости? Штен не стал выяснять, подал ей руку и сказал:
- У нас мало времени, Эльске. Пора.
Она молча подала ему руку и они пошли в прохладную тьму прохода. Свейг во все глаза смотрел на них. Ему казалось, он слышит дыхание принцессы, легкий аромат ее духов. Он закрыл глаза и отвернулся, сползая по стене. И тут он услышал голос Штена.
- Ну что же ты остановилась, любимая, - сказал Штен. – Бежим! Теперь ты сможешь выйти замуж по своей воле, а не по принуждению. Выйти замуж за меня!
Принцесса обреченно, устало посмотрела на него и повторила, горько улыбнувшись:
- Не по принуждению? - И вдруг закричала: - Я же знаю, я знаю! Вы так похожи, но вы совсем разные! Разные… Я люблю его, его! Но мне никто, никто не поможет!
Эльске не видела Свейга, но кричала - горько, безнадежно – в пустоту, словно зная, что где-то там сидит, горько закрыв лицо руками, Свейг, и слышит ее…
Штен тоже смотрел во тьму, и все ярче разгорался зеленый огонь его глаз…
Свейг сидел в своем убежище и плакал. Он всего лишь хотел, чтобы всем было хорошо. Он в отчаянии думал о том, что погубил ту, кого любил. Он спрашивал себя – как, как же так могло выйти? И сидел, в бездействии, в отчаянии, все сидел и сидел, пока не стихли шаги и голоса под сводами тоннеля… Пока все не закончилось…
***
- А дальше? Он спас ее от Штена? Все кончилось хорошо?
- Свейг вернулся в свой замок и спокойно дожил свой век с Инни. Ну-ну, что ж ты опять расстроился! Давай, я расскажу тебе, что было через месяц, на пыльной каменной дороге, где стояла большая богато украшенная повозка, запряженная четырьмя белыми лошадьми.
***
Штен лежал рядом с повозкой на спине, заложив руки за голову. Он смотрел на медленно плывущие по ярко бирюзовому небу небольшие облачка и улыбался своим мыслям. Из чащи, примыкавшей к лужайке, вышел огромный черный волк с ярко зелеными глазами и неслышно подошел к лежащему.
Штен заметил волка, но никак не отреагировал. Едва слышно урча, волк прилег рядом, положив умную морду на свои большие лапищи. Штен повернул голову, и глаза его засветились зеленым.
- А где это — белая-громкая-угроза? - спросил волк.
- За повозкой. Умывается, - ответил Штен, подавив смешок, - не волнуйся. У нас много времени. Она пробудет там еще долго.
- Урргхм, - неразборчиво пробурчал волк.
- Нет, - Штен качнул головой. - Вещи, которые я хочу тебе сказать — я не смогу сказать на вашем языке. Я не знаю таких слов. Я не знаю, есть ли они у вас... Мы никогда не обсуждали с тобой время. Вы знаете вчера-сегодня-завтра, но что было перед вчера?
- Не было, - сказал волк. - Совсем не было.
- А когда стая загнала королевскую лань — это было...
- Вчера, гррхм, - сказал волк.
- А когда ты родился? А когда нашли меня? Тоже вчера... Впрочем, мне сейчас так и правда кажется... Словно вчера... Мы с тобой не увидимся, волк. Меня не будет в твоем завтра.
- Ты уходишь? Зачем?
- Затем же, зачем и все это произошло... Я точно знаю, что меня не будет здесь, не будет даже слухов обо мне, следующие пять лет... Как бы тебе объяснить, что же такое время.
- Так объясни, - волк фыркнул и попытался выкусать что-то на боку.
- Вещи меняются... Вот все изменения... Нет, не так. Вот вчера, сегодня и завтра вместе... Уффф... В общем, я скажу тебе так, может, ты и поймешь. Я не знаю, какая магия или что-то другое, забросило меня в пещеру. Но мой старый добрый профессор Форскер учил меня интересным вещам об окружающем мире. И время, временной парадокс — это была одна из самых занятных наших задачек, которая стала, к сожалению, моей реальностью... Меня забросило в мое прошлое, и я стал тем самым, кого ненавидел все эти годы. Я — Свейг, волк, такие дела.
- Грррхм... Ты — тот самый? Непонятно. Зачем ты делал все это?
- Хех... Для тебя это непонятные хлопоты. А для меня — залог существования вселенной. Я не знаю, мог ли я вызвать временной парадокс такой силы, чтобы уничтожить все мироздание, но я не мог рисковать. Я должен был проделать все, что помнил эти пять лет — ты не представляешь, как скрупулёзно я вспоминал каждое слово — чтобы мир жил. В завтра могло бы не быть ничего, понимаешь?
- Нет. Я не знаю тех вещей, которые ты говоришь.
- Верно… Я тоже не все могу у вас понять. То, что я объяснял телепатией, колдовством... Кто знает, что это. Как вы создаете фигуры? У меня так и не вышло, хотя я и стал почти одним из ваших. Вижу в темноте, и прочее.
- Фигуры? – волк словно удивился. – Непонятно. Я делал плохо, больно, жарко, урргхм.
- А, ну конечно. Вы пробуждали кошмары. Это же был мой кошмар, но я не смог вообразить ничего, кроме черного воина из детских сказок.
- Он видел другое? Тогда ты зря сказал про двенадцать, - пробурчал волк. – Ты же знаешь, сколько нас в стае.
- Нет, я помнил, что фигур было двенадцать. Я прокололся в другом, но вас там уже не было… Я постоянно рассказывал ему… Кхм… Себе о том, чего не мог бы знать. В самой первой встрече я не мог знать имени Эрфарена, но назвал его. Слава богу, я был так ошарашен, что не обращал на это никакого внимания.
- Эрфарен? Этот странный ваш третий? Знаешь, что он сделал, когда вы скрылись? Он спокойно вложил клинок в ножны и ушел туда – в пещеру, где родились мы, и родился ты.
- Черт возьми! – ошарашенно воскликнул Штен. – А ведь я никогда не знал, откуда он взялся, он никогда о себе не рассказывал. И он был так похож… Ведь он может быть третьим витком петли!
- Не понимаю.
- Не понимай, волк. Тот, потерю кого я так долго оплакивал, чей рок так изменил меня – он, вероятно, тоже я. И с ним ничего не случилось по моей вине…
- Ты слишком много думаешь о вещах, которые непонятны и не нужны. Думай о сегодня.
- Сегодня. Сегодня я боюсь, что мои пророчества о темной стороне любви начинают сбываться. – Штен с тоской посмотрел в сторону повозки. – Как я ни бьюсь доказать ей, что я – это я… Скоро я ее возненавижу. Зачем она сбежала, если не верит мне?
Волк не то коротко засмеялся, не то фыркнул.
- Сколько мы знаем друг друга, ты жалуешься на женщин. Кто знает, что делает женщина. Ты все хочешь узнать почему, да отчего, но тебе надо принять все. Все, что случилось со стаей, с тобой – все это произошло. Нас сделали такими, другими, надо просто признать это и просто жить. Ты можешь родить любовь, но ты хочешь быть слабым. Будь сильным, будь высоким.
- Ты так можешь, волк. А я – нет. Я буду думать о том, почему все это произошло, и что будет дальше. Если я понял правильно, в моем далеком будущем ее нет, а я буду бывалым, закаленным рубакой.
Штен помолчал.
- Ее все-таки нет. А есть… Я. Как же так…
Волк поднялся и отряхнул с себя пыль и траву.
- Меня ждут щенки. Они не рождают фигур и не понимают людей. Но я пойду к ним. Это моя дорога, и я хочу идти по ней высоким, что бы там ни было.
- Удачи, волк. Прощай. Спасибо стае за всё, да будут долгими ваши годы, - Штен поклонился. Волк оскалил клыки и негромко прорычал. Затем огромными неслышными скачками умчался в чащу.
Штен поднялся, потянулся, и прямой походкой уверенного в себе мужчины пошел к повозке.