Ночные демоны беспамятства, Глава седьмая

Кромешная темнота, звенящая тишина. Где это? Который час? Память как будто стерли, в сознании клубился густой удушающий туман. Грудь сковало, как под тяжестью камня. Руки и ноги как будто парализовало. Было что-то знакомое в этом чувстве, не хватало лишь одного... Огня, внезапно вспыхнувшего перед глазами.
Как в ночном кошмаре в комнату ворвались языки яркого обжигающего пламени. Воздух как будто плавился, заполняя комнату черным дымом. Он не оставлял шансов - было достаточно вдохнуть чуть глубже, чтобы в горле образовался удушающий ком, точно из битого стекла. И что-то удерживало на месте, тощей костлявой рукой. Вокруг всё горело, трещало и оплавлялось. Медленно и долго огонь подбирался к дальнему концу комнаты, превращая всё на своем пути в пепелище. В его пламени уже оказались электронные часы на комоде, издавшие тонкий и оглушающий писк, подобный крику бьющейся в адской огонии души. Они плавились, черным пластиком стекая в огонь, а табло настойчиво показывало красные цифры 6:66... Уже не так долго оставалось до того момента, когда обжигающие языки доберутся до кровати, подожгут матрац, и превратят его в крематорий. Оставалось лишь лежать в забытье, слушать оглушающий, неистовый, писк и ждать...
Один писк внезапно сменился другим. Казалось, несколько мгновений душа была в одном месте, а затем переместилась в другое, совершенно незнакомое... Писк прерывался, был очень редким и размеренным. Уже не оглушающе громким. Но был ещё рёв мотора. Завывания сирены. Звук насоса, качающего воздух где-то рядом.
- Сколько ещё ехать? - донёсся голос совсем рядом, тёплый и до боли знакомый.
- Двадцать минут. Дотянет? - отвечал хмуро прокуренный бас.
- Поднажми. Так долго не выдержит.
И всё тело болело и горело. Кожа, казалось, была мала костям. Лёгкие раздирало, как будто они были нафаршированы битым стеклом. И через эти страдания чья-то прохладная и бархатная рука легла на щёку, очень медленно, и спустилась до шеи. С материнскими нежностью и заботой. И желание открыть глаза испарилось в ту же секунду, как появилось. Хотелось лишь провалиться в сон... Безмятежный, долгий, глубокий сон...
Боль исчезла. Наступила абсолютная тишина, ни звука. Пустота и темнота перед глазами. Писк прекратился, прекратились рёв и завывания. Не было слышно голосов. На этот раз вокруг не оказалось больше никого. Что-то заставляло идти вперед... Ноги двигались, как и руки, движения не приносили дискомфорта, кожа снова подходила по размеру, в легких не осталось удушающего дыма. Была только безграничная и безмерная свобода... Посреди области абсолютных темноты, тишины и пустоты. Мысли здесь не обретали формы слов. Не существовало голосов и речи. Всё что ты мог - это чувствовать. Чувствовать самого себя. И рисовать. Рисовать свой собственный мир. Мысли не были словесны, но были материальны... В темноте промелькнула тянущаяся к лицу женская рука. Длинные пальцы, маленькая ладонь, изящно согнутая кисть... Она наконец-то дотянулась до лица, и уже легла на лоб, материализуясь в чувствах. Снова прохладное, снова до боли нежное, до боли знакомое прикосновение. Пальцы быстро переместились и легли на шею, слегка нажимая на неё. Чернота вокруг превращалась в ослепительный свет. Всё вокруг начало мелькать со скоростью звука. Снова начали слышаться голоса, пока еще отдаленные.
- Пульс есть. Но очень слабый. Ещё держится.
- Через несколько минут будем в реанимации. В сознании?
- Сомневаюсь...
- Вы нас слышите? Подайте хоть какой-нибудь знак, если да.
И снова вернулась тупая, но острая боль. Кожа уже казалась просто мала, казалось, будто её содрали, содрали заживо, оставив только груду костей и мышцы. Непосильным трудом удалось пошевелить пальцами рук, а может, и всего одним. Тело не повиновалось. Скорее, наоборот, оно шло против воли, сопротивляясь любому приказу сознания. Попытка открыть глаза казалась тщетной, но на деле это было единственным, что удалось. Поначалу свинцовые, веки послушно открылись, и перед глазами предстал белый потолок, идеально белый. С мелькающими на огромной скорости энергосберегающими лампами. Звучало трение резиновых колес и трех пар резиновых подошв об идеально гладкий пол. Трое везли носилки, в разнобой перебирая ногами. Торчали многочисленные трубки, по которым в тело поступали разноцветные жидкости, перекачивал воздух очередной аппарат. Казалось, это уже никогда не закончится. Глаза были открыты, но никто этого не заметил. Хотелось издать хоть какой-нибудь звук, но губы отказывались шевелиться. Вдруг кто-то из везших носилки все-таки заметил едва приоткрытые глаза.
- В сознании! В сознании, чёрт подери! - проговорил слишком уж радостно мужчина слева.
- Открытые глаза ничего не значат. - резко одёрнула его гнусавая женщина справа.
- Если Вы нас слышите, постарайтесь кивнуть или издать какой-нибудь звук. - обратился уже умоляющим тоном мужчина.
И издать звук получилось. Но стоило попытаться напрячь легкие, как все тело сковало болью, снова. Снова в лёгких образовался ком из битого стекла. Но даже это не помешало исполнить просьбу. Из усталого тела вырвался тихий стон сквозь вздох.
- Ты победил... - кисло ответила гнусавая дама. - Но звук не очень обнадеживает.
Наконец, потолок перед глазами замедлился, а затем и вовсе остановился. Прекратился шум шагов и крутящихся резиновых колесиков. Прямо напротив глаз оказалась ослепляющая лампа. Пед глазами выросло лицо мужчины с красным лицом и толстыми щеками. Он был похож на Санту со своими взлохмаченной белой бородой и смешными круглыми очками. Но речь выбивалась из этого образа.
- Обезболивающее. Будем без наркоза. Слишком высокий риск, что не очнется.
- А переживет?
- Переживет. Раз здесь, значит, переживет.
И что-то обжигающее начило вливаться в кровь. Что-то, что унесло за собой все ощущения, а вместе с ними и ощущение реальности. Как будто бы миры уже в который раз переключались между собой. Пекло, реальность, созданный сознанием мир, реальность, и, наконец, мир без ощущений. Оставалось лишь ждать, что будет следующим... Удастся ли вернуться обратно к реальности, или же прийдется уже навсегда остаться где-то в потустороннем мире. И если остаться, то что станет следующим пристанищем на пути?