Избушки и погремушки

Тёплый майский вечер застал жителя уездного города N Сергея Петровича Певцова несколько врасплох. Только что, казалось, было где-то ещё около трёх, и Сергей Петрович, загнав машину в гараж, решил отметить удачную поездку. И правда, клиент сегодня попался классный -- нанял машину на весь день, заплатил щедро и вперёд, а к полудню с кем-то поругался по телефону, попросил отвезти его на станцию, и был таков.
Посему Сергей Петрович решил не ограничиваться сегодня маленькой, а сразу взял две литровых. Гараж на какое-то время превратился в гостеприимный шалман, кто-то приходил, кто-то уходил, повеселевший, и время летело незаметно.
Но вот солнце  начало сверкать в окнах верхних этажей окрестных многоэтажек совсем по-закатному, и Сергей Петрович почувствовал, что пора домой. Тем более, что последний гость  давно покинул гараж, и какое-то, уже весьма продолжительное время, Сергей Петрович беседовал со своим отражением в старом треснувшем зеркале.
Впрочем, беседой, этот набор странных фраз назвать, строго говоря, было нельзя. В этом состоянии Сергей Петрович  был совсем другой личностью, не способной ни думать, ни говорить осмысленно. Всё рождалось на уровне ощущений и эмоций -- и слова, и поступки. Поэтому, когда происходило что-то непонятное, Сергей Петрович говорил, к примеру:
-- Луку мешок. А ты говоришь, купаться.
А если что-то нехорошее, или просто начинался отходняк, то:
-- Я щас тут всех перебью! Всех!
Причём было совершенно неважно, что слушатели, как правило, отсутствовали. И никого на моей памяти Сергей Петрович не бил, в округе он был известен, как тихий безобидный алкоголик, больной и несчастный человек, с которым коротают век и маются жена и взрослая дочь.
Возможно, когда-то ,в молодые годы,он и был немного шебутным, но об этом уже некому было рассказать. Все его прежние друзья один за другим отошли в мир иной, кто по пьянке, а кто и по глупости. Сергея же Петровича опекала и охраняла от глупостей жена -- женщина очень крутого нрава и сильного характера, которая весь этот потенциал тратила на сохранение семьи, и прежде всего, на то, чтобы муж не опустился окончательно.
Но мы немного отвлеклись. Так вот,вечерело, и пришло время идти домой. Чтобы закрыть гараж, нужно было произвести несколько манипуляций. Вообще, сперва  для этого надо поставить боковые створки на место, закрепить их, используя специальные задвижки изнутри, а уж потом закрыть центральную дверь на щеколду, и после накинуть замок.
Сергей Петрович, разумеется, помнил, что да как надо делать, но задвижки не задвинулись, щеколда не накинулась, замок лязгал, и весь гараж ходил ходуном под отборный мат, которым его хозяин сопровождал свои действия.
Немного подустав, Петрович опустился на землю и решил перевести дух, привалившись спиной к дверям гаража. Прямо перед ним, неподалёку ,виднелся выход из гаражного кооператива -- ворота были распахнуты настежь. Сергей Петрович поднялся, раскачиваясь, подождал, пока наклон тела даст нужное направление, и ломанулся в створ ворот. И, хотя тот был достаточно широк, с первого раза Петрович вошел в боковую спружинившую и мерзко скрежетнувшую железную сетку,и лишь рикошетом его случайно вынесло на улицу. Там уже было необходимо включать автопилот, поскольку кварталы и дома вокруг казались ну абсолютно одинаковыми.
Раньше автопилот работал, как часы, и никогда не подводил. Но в последнее время, он начал давать  сбои,явно намечался творческий подход, что для такого устройства  просто недопустимо.
И, когда он завёл Петровича в нужный двор, где буквой "П" стояли друг напротив друга три абсолютно одинаковых пятиэтажки, то вот такой сбой и произошёл.Сергей Петрович перепутал право-лево и направился к чужому дому. У подъезда его опять круто занесло, и он грузно опустился на скамеечку, едва не придавив какую-то молодуху, которая брезгливо отодвинулась.
-- Мужчина, поострожнее можно? -- сказала она, доставая сигареты и закуривая.
-- Луку мешок, -- ответил Сергей Петрович, неожиданно легко поднялся, и рванул на себя дверь подъезда.
Стены в подъезде были неправильного цвета, и почтовые ящики тоже были не такие, как обычно. Но продвинутый автопилот напомнил Петровичу, что такое, похоже, уже бывало с ним, и всё равно всё закончилось хорошо.
На своём этаже Петрович увидел чужую дверь, но номер квартиры-то был правильным, успокоил его автопилот-падла, и Петрович нажал кнопку звонка. Звонок звонил неправильно, голос у жены был не тот, но ведь и такое уже случалось, заметил автопилот. Нужно было стучать.
Да. Это была чужая квартира. И Сергей Петрович уже однажды так промахивался, но нельзя сказать, чтобы ему были тут рады. Квартира принадлежала начальнику одного интересного учреждения, в данный момент он отсутствовал, а отвечала Петровичу его жена, будучи в бигудях, в одном белье и на шпильках, с тушью для ресниц в руке и полунакрашенным глазом.
-- Уходите домой!!! Вы ошиблись!!! Это чужая квартира, говорят вам! Меня зовут Ирина Васильевна, а не Лариса, уходите, вам говорят!!!
Но Сергей Петрович продолжал дубасить в дверь и орать дурным голосом:
-- Ларриса, откррой!!! Ну Ларриса!!!
Ирина Васильевна уже набирала мужа:
-- Вадим! Ну Вадим, отвечай же! Вадим?! Ну где же ты?! К нам опять эта пьянь ломится! Вызови наряд!
Вадим коротко хохотнул в трубку.
-- Да это Петрович, наверное. Не надо наряд. Я сейчас его жене позвоню. Во кадр, а?
-- Вадим, он в дверь стучит!!! -- истошно закричала жена.
-- Ну и что? Она железная, выдержит. Я уже тоже подъезжаю.
Вадим и на самом деле говорил из машины, правда, он ещё даже не отъехал от родной конторы, и ,кроме того, был он не один. Задумчиво поглаживая блестящую и гладкую, словно полированную коленку своей спутницы, он набрал чей-то номер.
-- Лариса Юрьевна? Это ваш сосед по двору. Он  самый. Да, опять. Зачастил к нам, да, можно сказать. Ну, хорошо, хорошо, неприятно, конечно, но, как говорится, не смертельно. А то жена уже хотела наряд вызывать, так я насилу отговорил... Что? Уже бежите? Хорошо, ждём.
Вадим убрал телефон и сказал:
-- Знаешь что, Маша? Я тебя, как и обещал, подвезу сегодня, но высажу немного пораньше, хорошо? А то там дома суета какая-то ненужная, сама понимаешь. Ты ведь на соседней улице живешь, так?
Маша кротко опустила ресницы.
-- Да ладно, Вадим Константинович, давайте, я уж на автобусе, как всегда, а то вам неудобно...
Но Вадим уже выруливал к воротам.
-- Нет, ерунда какая. Я же обещал! К тому же, приятно провести ещё несколько минут с симпатичной девушкой, - и он опять, чисто по-отечески, ласково потрепал Машу по коленке. -- И не забудь. Сегодня вечером все наши -- в "Теремке ".
" Теремком " назывался единственный в округе относительно приличный кабак, где по пятницам проводили так называемые корпоративчики всевозможные государственные учреждения города N.
Сергей Петрович к тому времени уже притомился долбиться в дверь, и уселся на пол около пожарной лестницы.
-- О! -- произнес он -- А ты говоришь, купаться, -- эти слова были вызваны появлением огромного рыжего кота, который спешил по своим делам на чердак, но, увидев на своём пути непреодолимое препятствие в виде грузного пьяного мужика, так и замер с поднятой в воздухе лапой, не решаясь опустить её на последнюю ступеньку.
-- Я певец? -- горько спросил у кота Сергей Петрович. (Напомню, что фамилия у нашего героя была Певцов). И сам немедленно ответил :
-- Я гандон!
Кот осторожно обошёл Сергея Петровича и уселся пирожком в противоположном углу лестничной площадки, неодобрительно поглядывая по сторонам. Внизу вдруг раздался скрип открываемой двери и послышались искажаемые лестничными пролётами гулкие женские голоса. Они быстро приближались, становясь всё отчётливее. Наконец, появились и их обладательницы, две запыхавшиеся женщины,  постарше и помладше.
-- Вот. Посмотрите. Хорош он?! С котом разговаривает. Разговор человека с собакой, прям по Чехову, -- сказала, обращаясь к невидимой публике та, что постарше, -- Ты домой-то собираешься?
-- Пап, пойдём домой, дома хорошо, -- поддержала её та, что помоложе, говоря таким тоном, каким общаются с маленькими детьми или умалишёнными.
-- Я певец? Я гандон! -- гнул своё Петрович.
К сожалению, все музыкальные способности Сергея Петровича исчерпывались его артистической фамилией. Но, как и всякому хорошо поддающему человеку, ему иногда хотелось петь. Чаще всего, музыкальное произведение, которое он исполнял, представляло собой некий ритмический набор неблагозвучных " Ла-ла-ла" и "Па-па-па" , выкрикиваемых на высокой громкости. Вот и сейчас, при виде жены и дочери, Петровича охватил неописуемый восторг, и он запел.
Песня оборвалась, практически не начавшись, увесистой оплеухой. Лариса Юрьевна была скора и тяжела на руку, при необходимости.
-- Чего разорался, сейчас жильцы милицию вызовут, -- сердито объяснила она мужу свой поступок.
-- Я щас тут всех перебью, -- озираясь,пообещал Сергей Петрович, и затих.
Тут и подоспел хозяин квартиры. Поздоровавшись с женщинами, он, немного замешкавшись, перешагнул через препятствие, и начал отпирать дверь.
-- Вы уж нас извините, -- Ларисе Юрьевне было очень неловко за мужа.
-- Да ничего. Вы только постарайтесь ему объяснить, что рано или поздно мне придётся всё-таки вызвать наряд, а то это не дело, -- отвечал Вадим, заходя в квартиру, -- Ну, вы сами-то справитесь? -- спросил он на прощание.
Лариса Юрьевна замахала руками так энергично, что дверь за Вадимом, казалось, захлопнулась от поднятого этими телодвижениями порыва ветра.
-- Вик, а в самом деле, как мы его потащим вдвоём? -- спросила она у дочери. -- Он ведь тяжеленный, ещё навернётся где-нибудь...
Вика тоже была в замешательстве. В прошлый раз им помог кто-то из соседей, но сегодня они явно решили передохнуть.
Тем временем девушка, сидевшая на скамейке у подъезда, домучила, наконец, свою сигарету,  встала, стряхнула с брюк пепел и приготовилась уже было идти, как вдруг из-за угла дома вывернула Маша.
Маша, вне всякого сомнения, была великолепна в своём новом тёмно-зелёном ультракоротком платье, которое совершенно не оставляло никаких шансов оставаться незамеченной. Но красивых и солидных потенциальных кавалеров, для которых и предназначалась вся эта обалденная  провокативная красота, чего-то сегодня как-то поблизости не наблюдалось, и только семейные замшелые мужички у окон исходили слюной и стучали отпадающими челюстями об подоконники.
-- Машка, привет! -- обрадованно воскликнула девушка у подъезда, и опять уселась на скамеечку. -- Вот здорово, что встретились! Ты с работы? Садись, покурим. А то пятница, а я тут одна, даже и поболтать не с кем.
Маша села рядом,положив одну свою идеальную длинную ногу на другую такую же, что вызвало непроизвольное причмокивание со стороны ближайшего животастого балконного наблюдателя, и спросила:
-- А чего ты одна? А твой где?
И, словно бы в ответ, прямо над их головами скрипнула оконная рама, и утомлённый женский голос произнёс:
-- Кира, ты здесь? Там Егорка проснулся, хнычет уже, подойди,а?
Кирина реакция была несколько неожиданной. Вместо того, чтобы ответить по-человечески, Кира заорала визгливо, явно издеваясь:
-- Сейчааас идуу, госпадии, пакурииить же не дадут пять минут!!!
Окно наверху немедленно захлопнулось, и Кира пробормотала вполголоса:
-- За<font color=#909090>****</font>и.
И потом, уже обращаясь к Маше:
-- Дома бабушка, прабабушка, тётка и дед, а мне поболтать с лучшей подругой пять минут нельзя? Не, ну правда. Меня, я помню, на всё лето к бабушке в деревню отправляли, и нормально, сами гуляли, как хотели, а теперь они, значит, молодые ещё. И ведь никто к ребёнку не подойдёт, так и будет звать. Коза.
-- А Лёха твой где? -- осторожно спросила Маша.
-- Лёха-то? На рыбалку поехал, рыболов хренов. К нему тут приятель приехал, из Финляндии, так вот они туда и махнули, водку финскую жрать. А мне нельзя, мне ребёнка не на кого оставить, нам видите ли,  на дачу завтра, огород копать. Посадим мешок картошки, соберём два ведра. Важное дело. Какие уж тут внуки.
Кира вдруг спохватилась:
-- Да ты кури, кури, я не иду ещё никуда. Я тут, почитай, в четырёх стенах уже полгода сижу безвылазно, хорошо хоть вот тебя встретила, поболтаем. Ты, кстати, классно выглядишь.
-- Да это вот вчера мы с мамой на вещевой рынок ездили, вот, платье попалось, и босоножки к нему, -- было видно, что Маше немного уже надоело однообразно отвечать на комплименты, но всё-таки, ей это нравится.
-- На работу его надела, покрасоваться, -- продолжала Маша.-- Ну, понятное дело, все мужики в отпаде, а Вадим Константинович прям меня всю обсмотрел, а потом в обед наехал, говорит, что-то там я вчера в документах напарила...
Маша достала длинную тонкую сигарету и щёлкнула зажигалкой. Немного помолчала, затягиваясь, и продолжала:
-- Короч, вызывает к себе. С этими документами. Я, не будь дура, хватаю папку, и к нему в кабинет. А он, козёл, дверь на замок, папку в сторону, и сразу меня на стол заваливать начал, -- Маша курила нервно, голос у неё начинал дрожать. -- Ну, я, понятное дело, отбиваться, да он же сильный кабан. Я и разревелась от бессилия.
Кира смотрела на Машку во все глаза, и слушала в оба уха. Видно было, что она истосковалась по таким историям, где люди живут полной жизнью, прям, как в сериалах.
-- Представляешь, отстал, -- Маша начала немного успокаиваться. Воды налил, утешать начал. А я ему сквозь слёзы и объяснила, что он меня не за ту принимает, что у меня Игорёк, и что я дождусь его обязательно...
Маша ещё немного помолчала и сказала:
-- Не, ну до чего же все мужики козлы, а? Если, значит, девушка симпатичная, так она что, обязательно сразу честная давалка? Не, ну я понимаю там, по ногам он нас там всех поглаживает, слабость у него такая, так пожалуйста. Я же понимаю, все мы люди, все мы человеки, и от меня не убудет, тем более что жена у него, сама знаешь, вылитый крокодил с мордой обрезанной...
Кира прыснула от такого точного определения, и Маша, приободрившись, продолжала:
-- Ну ведь ЭТО же совсем другое! Я же Игоря своего уже пять лет жду, он что думает, ко мне мало подкатывет тут разных?
-- Кто думает? -- спросила Кира, немного потеряв нить разговора.
-- Вадим наш ненаглядный Константинович,-- отвечала Маша.
-- А у тебя что, так после Игоря и никого? -- немного недоверчиво спросила Кира.
-- Ты не поверишь, -- сказала Маша. -- Никого. Не, ну как только его закрыли, ты помнишь эту историю, я жила полгода с Кляповым, но это же потому, что я думала, что между нами кончено всё... Я чуть было даже замуж тогда не вышла, да он жлобом оказался. Я отказалась фамилию менять. Лучше всю жизнь Мухиной прохожу, чем Кляповой стану, так ему и сказала. Так он вещи собрал и ушёл, дурак.
Девушки посмеялись.
Вдруг в подъезде послышалась какая-то тяжёлая возня, дверь распахнулась настежь, и прямо на скамейку, стоящую напротив, кубарем вывалился весьма помятый Сергей Петрович почему-то в одной рубашке, свернулся калачиком и затих.
Через пару минут за ним следом вышли, тяжело дыша, Вика и Лариса Юрьевна. У последней в руках была рабочая куртка Сергея Петровича. Все карманы у куртки были вывернуты.
Лариса Юрьевна схватила лежащего мужа за шиворот и резким движением перевела объект в сидячее положение. После того, как его глаза слегка приоткрылись, она впилась в них пронзительным взглядом, пытаясь там, в глубине, выловить хоть что-нибудь, способное мыслить, и спросила, говоря отрывисто и чётко:
-- Ключи. От машины. Где? От гаража. Где? Бумажник. Свинья. Где оставил?
Ответ был логичным для такой ситуации:
-- Луку мешок! Ларрриса!!! -- Сергей Петрович погрозил окружающему миру пальцем, улёгся на скамейку, и захрапел.
-- Так, Вика, ты с ним пока посиди, а я пойду до гаражей дойду,-- деловито сказала Лариса Юрьевна,а потом обратилась к девушкам:
-- Вот так-то Кира. Такие у нас мужики. Привет, Маш, ну ты просто нет слов. Хорошеешь всё.
-- Спасибо, -- вежливо ответила Маша.
-- Вика, если этот куда соберётся, то пусть идёт, ты его всё равно не удержишь.  Только не обратно в подъезд, хорошо? Вот ведь свинья, -- пробормотала, уже уходя, Лариса Юрьевна.
На некоторое время у подъезда повисла неловкая пауза, нарушаемая лишь молодецким храпом Сергея Петровича. Продолжать разговор О Кляпове при Вике было неуместно, а Вике с девушками вообще не о чем было говорить. Разные поколения -- это практически разные языки.
Но минут через пять стало слышно, что где-то хлопнула дверь, и кто-то быстро побежал вниз по лестнице. Затем дверью наверху хлопнули ещё раз, но в этот момент из подъезда выпорхнула молодая красивая дама с распущенными рыжими волосами, и  направилась к припаркованному неподалёку ярко-красному "Матизу". Лицо дамы было прекрасно и непробиваемо, и казалось, что от всего её существа волнами исходит холодный и праведный гнев.
Буквально через мгновение за ней выскочил симпатичный молодой человек, суетливо надевающий пиджак на ходу.
-- Катя, Катя, подожди, -- крикнул он вслед рыжеволосой красавице.
Та резко остановилась, повернувшись на каблуках, упёрлась ледяным и ненавидящим взглядом в переносицу своего преследователя, и сказала нежно, но так, что совсем уже было распустившиеся за день цветы сирени испуганно позакрывались обратно:
-- Михаил Александрович, вы, кажется, спешили там куда-то сегодня вечером? Опаздывали? Так у вас есть теперь все шансы успеть.
Откуда-то сверху закричала женщина:
-- Миша! Ключи! Телефон!
Катя растянула губы в змеиной улыбке, которая так шла к холодной стали, сверкающей в её глазах, и продолжила:
-- Вас там зовут, кажется?
Миша машинально обернулся на зов, а когда повернул голову назад, то увидел лишь, как  " Матиз" с неожиданным для такой машинки рёвом резво дал с места, и  красные огоньки его задних фонарей моментально скрылись за  поворотом.
Миша уныло побрёл назад, зашёл  было в подъезд, но передумал, вернулся, и уселся на скамейку рядом с девушками, опустив голову.
-- Что, Мишка, нелегка жизнь семейная? -- ободряюще спросила Кира.
Миша словно бы очнулся, и в первый раз увидел, что он, вообще-то, мягко говоря, не один.
-- Извините,-- сказал он сразу всем. -- Здравствуйте, -- сказал он, обращаясь к Вике.-- Привет, Кир. Здорово, Маш. Хорошо выглядишь.
-- Спасибо, Миш, ты сам-то как? -- ответила Маша.
Миша промолчал.
Лариса Юрьевна возвращалась явно с  победой, шагая уверенно и делая широкую отмашку рукой, что не предвещало ничего хорошего для мирно храпящего Сергея Петровича.
-- Ну конечно. Гараж -- нараспашку, бумажник -- на переднем сиденье. Хорошо, никто не зашёл, не проверил. Так и спит всё? --  спросила она у дочери.
-- Спит, --ответила Вика.
-- Ну и хорошо. Пусть покимарит, через полчасика растолкаем, может, в себя придёт, так отбуксируем его как-нибудь до дома.
-- Здравствуйте, Лариса Юрьевна, -- Миша встал.
-- Ой, Миша, да я тебя не узнала, -- всплеснула руками Лариса Юрьевна. -- Думаю, а что это за молодой человек приятной наружности такой сидит, а это ты.
-- Вот честно скажу, до сих пор ваши уроки вспоминаю, -- сказал Миша.-- и ребята наши тоже, ну, с кем мы видимся.
Ларисе Юрьевне явно было и очень приятно, и ужасно стыдно за обстоятельства, при которых происходила встреча с бывшим учеником.
Но Миша сам пришёл на выручку.
-- А вы всё мучаетесь со своим? -- Миша показал глазами на спящего.
-- Да, Миша, всё воюем. Ты-то не пьёшь?
Миша улыбнулся и помотал головой.
-- Не до того мне. Детей трое, кормить надо как-то. Не до пития.
-- Вот и славно, вот и хорошо, -- обрадовалась Лариса Юрьевна. -- А жена твоя как?
Мишин взгляд чуть затуманился, но он проморгался и бодро ответил:
-- Да нормально у нас всё.
Помолчали. Вдруг Лариса Юрьевна услышала себя как бы со стороны:
-- Миш, тут такое дело.. Мне очень неловко тебя об этом просить... Но если у тебя есть пять минут, не мог бы ты помочь нам дотащить этого, -- она кивнула на мужа, -- до нашего подъезда.
Миша лишний раз проклял себя за излишнюю отзывчивость, когда как бы со стороны услышал свой ответ:
-- Ну, конечно, Лариса Юрьевна, какие разговоры тут могут быть. Хотите, я на машине его довезу?
-- Да некуда его везти, видишь, дом такой же, как этот, слева? Вот там мы и живём.
-- Ну, тогда вздрогнули? -- Миша решил не терять времени зря, довольно резво подхватил под руку Сергея Петровича, взвалил на плечо, и в одиночку потащил его к нужному дому. Лариса Юрьевна и Вика сразу засуетились, побежали вслед, потом Вика вернулась ещё за курткой. 
Когда процессия отошла на безопасное расстояние, Кира закурила по-новой и сказала, глядя вслед надрывающемуся Мише:
-- Хороший парень. А жена досталась -- сучка.
Маша тоже полезла за сигаретами.
-- В каком смысле? -- спросила она.
-- А в прямом. Они тут нечасто бывают, у них же дом свой в Озёрном. И каждый раз она ему концерты тут устраивает. Представляю, что у них дома творится. И ведь ни в чём отказа не знает! Хочет Катенька новую машину --на! Хочет на Сейшелы какие-нибудь там -- пожалуйста! Папик-то у Мишаньки шишка какая-то важная в мэрии, так что у них с баблом проблем нет никаких.Так вот. Этой сучке явно скучно. То она хочет клуб здоровья. И Миша ей открывает такой клуб, а она уже его не хочет. А недавно тут было смешно. Мне это всё мишина бабушка рассказывает, это же у неё квартира здесь.
Окно над головами девушек вновь скрипнуло, открываясь, и прежний женский голос позвал:
-- Кира, там Егорка проснулся опять. Подойти не хочешь?
Кира подняла руки к небу.
--- Бляяяяядь! -- выдохнула она негромко, но весьма отчётливо. --  Да иду же сейчас, докурю, и иду, непонятно сказано, что-ли?
Окно снова захлопнулось, и Кира продолжала:
-- Так вот. Решила эта ****а заняться художественной фотографией. Художница, блин. Круг от руки нарисовать не может, а туда же. Неважно. Арендовали помещение, техники накупили, туда, сюда... А руки-то у нас из жопы растут, и не выходило у неё ничего. Тогда мы нанимаем  профессионального фотографа, и делаем себе фотосессии. Ретро там, киберпанк, кто бы ещё объяснил мне, что это такое, да фиг с этим. И всё  это выставляем в " Одноклассниках". Нормально, да? А там и телефончик наш висит. И хмыри по нему всякие уже начинают звонить. Муж восстаёт, понятное дело, а мы ему в пику фотографируемся в кожаном белье и с шипастым ошейником, и тоже туда же ставим. Короче, пришлось потом папу мишиного подключать, потому как Катю возжелал сын какого-то там кавказского крутышки...
Кира поперхнулась и замолчала, поскольку Миша уже возвращался назад.
Войдя в квартиру, Вадим был неприятно удивлён неожиданной суматохой и лёгким беспорядком. Жена носилась из комнаты в комнату в бигудях и на каблуках, явно куда-то собираясь.
-- Вадик, мы успеваем? -- спросила она из ванной.-- Кстати, мужика этого забрали отсюда?
-- Забрали, -- машинально ответил Вадим.-- Вернее, сейчас заберут. А мы куда-то идём сегодня, что-ли? -- осторожно спросил он.
-- Каак? -- голова жены показалась из-за двери.-- У вас же корпоратив сегодня, ты сам говорил! Я полдня собираюсь, а ты забыл?
--- Так это ж мальчишник,-- безнадёжно соврал Вадим, понимая, что сегодня этот номер не пройдёт.
-- У вас прошлый раз был мальчишник, ты перепутал. А сегодня у вас с жёнами, ты ещё неделю назад говорил, -- Ирину  просто так было не сбить.
Она вышла к нему в чёрном вечернем платье и спросила:
-- Ну как?
" Вырядилась, дура", -- Подумал Вадим. Но вслух честно сказал:
-- С ума сойти!
И это было чистой правдой. У платья была абсолютно открытая спина, что прекрасно подчёркивало острые торчащие лопатки и выступающий гофрированный позвоночник. В глубоком декольте, в чашечках поддерживающего бюстгалтера спали вечным сном чахлые груди фасона " уши спаниеля", и довершалась эта картина глубоким разрезом от бедра, из которого при каждом шаге выскакивал костлявый дряблый мосол в синих прожилках.Может, всё выглядело и не совсем так, а, может быть, и совсем не так, кто знает. Жена вызывала у Вадима стойкое отвращение, и с этим ничего не поделаешь.
" М-да. Как там девчонки утром в курилке говорили? Худой корове никогда не быть трепетной ланью.Не про неё ли?  А ведь ей всего тридцать два... Что же дальше будет?" -- продолжал свой внутренний монолог Вадим, садясь на диван и включая телевизор.
-- Вадим, ну мы идём? -- спросила жена.
-- А ты что, так в бигудях и пойдёшь? -- ответил Вадим резонно.
-- Ой! -- жена махнула рукой, и снова поспешила в ванную.
По телевизору как раз показывали клип Кайли Миноуг, и мысли Вадима потекли в следующем направлении:
" Вот этой уже, говорят, к полтиннику, а какая бомба! Мне б волю дали, так я б с неё всю ночь не слезал. "
Вдруг Вадим понял, что сегодня ему Машку оприходовать, судя по всему, так и не удастся, в раздражении он схватил сигареты и вышел на балкон.
 Закуривая, он думал о многом. Прежде всего о том, что сегодня утром он уже почти добился своего, но эта дура разревелась, а при всех своих прочих качествах он насильником всё-таки не был, и поэтому у него всё то, что так поднялось утром при виде нового машиного наряда, тут же свалилось на полшестого,ему пришлось её наскоро утешать, выслушивая бредовую историю о какой-то большой любви к ней закрытого на одиннадцать лет уголовника, и так надеясь на сегодняшний корпоратив, где под шампусик и Гарри Мура всё должно было произойти легко и непринуждённо, как всегда. С отвращением подумал о жене, которая этот кайф поломала напрочь. Подумал о том, что на фига ему там упала такая страшила, и нужно ей сказать, чтобы переоделась. За всеми этими мыслями он как-то совсем не вспоминал о том, что он специально подбирал себе в жёны  серую мышку, чтобы поменьше пищала, а то заведёшь жар-птицу, так хрен нормально потом налево сходишь.
Взгляд Вадима случайно упал вниз, и там, в вечернем полумраке, он вдруг вроде бы разглядел знакомый силуэт. Приглядевшись, он убедился в своих предположениях, и у него невольно вырвалось:
-- Нет, ну вот же дура, а!
Спохватившись, он обернулся, но жена, по счастью, всё ещё возилась с бигудями.
Вадим схватил телефон и немедленно набрал нужный номер.
Миша опять присел на скамейку и спросил:
-- Ну как вы, девчонки, вообще, поживаете? Ну, Киру-то я встречаю иногда, а ты, Маш, где сейчас?
Едва Маша открыла рот, чтобы что-то сказать, как сверху закричали:
-- Миша!! Скорее!! Катя звонит!! Катя!.
Миша моментально подорвался с места, даже не попрощавшись.
Кира заметила:
-- А ведь в школе он, Машка, и к тебе подкатывал, помнишь?
Маша хмыкнула.
-- Да ну.
Расплывшись в идиотской улыбке, она пропищала:
-- Маша Мухина и Миша Пономарёв. Первый класс, вторая четверть, -- продолжила она уже нормальным голосом.
-- Да ладно тебе, Машка, -- пожала плечами Кира.-- Можно подумать, Игорёк твой маленьким никогда не был.
-- Был, конечно. Но я его не знала тогда совсем. Я его и потом не сразу поняла. И письма его первые выбрасывала, не читая. А потом прочитала -- и всё! -- Маша прикрыла глаза. -- Мне таких слов никто никогда не говорил. И не скажет.
Кира сказала с сомнением:
-- Смотри, Машка, они там знаешь, как эти письма пишут...
Из подъезда вышел Миша в плаще, разговаривая по телефону.
-- Да, Катюш, еду уже. На какой ты улице? Ну, прочитай название, господи! Да не ору я, это ты успокойся. Что ГАИ? Это работа их, приехали, и ладно. Дай мне там кого-нибудь из них. Любого дай.
Мишин тон резко изменился.
-- Алё, ты кто? Лейтенант? А чё не капитан? Плохо.Очень плохо. Пономарёв говорит...
Дальнейшего разговора девушки не услышали, поскольку Миша сел в какую-то совсем уже умопомрачительную машину и плавно выехал со двора.
У Маши вдруг запиликал телефон, пока она искала его в недрах сумочки, из подъезда вышла пожилая женщина, было видно, что она сдерживается из последних сил, чтобы не взорваться.
-- Кира, ты уже два часа тут сидишь.
-- Да ладно, так уж и два, -- ответила Кира и встала.-- Ладно, пойду я Машка, давай, звони.
Маша уже прижимала трубку к уху, и потому только помахала Кире пальчиками и покивала. В трубке же она услышала сдавленный голос Вадима :
-- Маша, ну я же просил!
-- Извините, Вадим Константинович, я не понимаю, -- отвечала Маша.
-- Голову подними! -- Вадим уже почти кричал.-- Вверх посмотри!
Маша посмотрела наверх и увидела на балконе последнего этажа своего непосредственного начальника в состоянии крайнего возмущения.
Маша поняла, что нужно срочно удаляться. Поднявшись со скамейки, она направилась к выходу со двора.
Вадим облегчённо вздохнул, и вернулся в комнату. Снятие  бигудей не пошло жене на пользу. Теперь она стала ,ко всему прочему, напоминать гибрид королевского пуделя с Анджелой Дэвис.
" Да и хрен с этим всем, --  подумал Вадим со злостью. -- напьюсь сегодня, и всего делов".
Вечер плавно переходил в ночь, но темнее не становилось. Это уже вступали в свои права знаменитые северные белые ночи, время столь же романтическое, сколько и обманчивое. Да и май уже неизбежно перекатывался в июнь, только что отзвенели последние звонки в школах, а скоро ослепительно красивые девочки наденут свои первые в жизни настоящие бальные платья, а мальчики примерят свои первые солидные костюмы, и закружатся они в вальсах выпускных балов, и всё у них будет получаться, потому что это -- их время, это всегда было и будет их временем. И этим летом они по-настоящему напьются в первый раз, и будут любить друг друга, и всё будет в новинку, и всё будет по-взрослому, и реализуются все их амбиции, и творческие  потенциалы их будут полностью раскрыты и приложены. Потому что только они, эти люди начала лета, могут изменить мир к лучшему.
 И шли бы мы все к чёрту с нашим прокисшим горьким опытом, с нашим скулежом из позднего августа, с  предчувствием неизбежной осени, потому что всё это ложь, и нет никакой осени, всё это чьи-то глупые выдумки.
 И никогда не встанет перед ними инфернальной стеной так называемая окружающая действительность, не пораспихивает по избушкам, и не даст в руки по погремушке, и не заставит греметь каждого, кто во что горазд, теряя человеческий облик, потому что этого просто не может с ними произойти.

И даже послесловие.
Перечитал всё вышенаписанное, и подумал вот о чём. Зачем я это? Ведь сам-то я, чистоплюй, при первой же возможности, малодушно сбежал от этого всего, сбежал в никуда, и бежал так, что пятки сверкали, и след простыл и даже дух давно выветрился, так чего же я хочу от остальных? Не знаю.
 К нам в никуда иногда приезжают гости. Вот и недавно приезжала одна дама, которая в своё время сеяла в нашей среде разумное, доброе, вечное, и ей это неплохо удавалось. Но всё вышеперечисленное страшно девальвировалось за эти годы, и дама ушла в бизнес, говорят о ней теперь всякое, ну, да мы не будем слушать. Так вот, пожила она у нас так с месяцок, и в конце прощальной вечеринки, под последний уже коньячок, она спросила вдруг у моей жены:
-- Так у вас что, действительно всё хорошо?
Жена немного потерялась с ответом. Ну как может быть хорошо в нигде? Опять-таки, профессиональные амбиции тут не удовлетворены, кредитов набрано, а чем отдавать -- непонятно, что-то такое ответила она тогда. Поскольку не было тогда у нас ПОНИМАНИЯ. А теперь я отвечу так.
Ну что вы, дорогая, ну конечно, нет. Мы ж тут на пороховой бочке живём, теракты, ракеты, всё такое... И вообще, каждого из нас ожидает более или менее фатальный конец, так уж всё устроено. Так что можете спать спокойно, мы тоже когда-нибудь своё получим. Обязательно.
 Вы о нас только вспоминайте пореже. Ну, разве что как нибудь, в пору белых ночей...
2013.