Не верьте мартовскому снегу...

Как в марте снег,
Неверность чёрную тая,
Ты мне сказал: люблю тебя 
Любовью смерти неподвластной.
Не знала я: как снег, слова твои обман.
Истлеет снег, и в день ненастный      
От слов твоих останется туман.
                Март.
Это история произошла в марте, в 81 году прошлого века, на третьем курсе мы были с Наташей Лемешевой, когда беззаботной, на первый взгляд, хохотушке, смеявшейся иногда совсем ни над чем, вдруг загрустилось - её светлые глаза цвета прозрачных  ледяных сосулек, уже повисших над крыльцом университета вдруг затуманились, остановилась она, смотрит вдаль, за Томь, на высокий оголившийся от снега берег, на тёмных ресницах её дрожат  жемчужные слезинки. – «Идём, Наташа!» – «Что с тобой? Ты заболела? – Влюбилась?» - «Ага, в того!» - показывает она на согнувшегося попрошайку возле остановки, бросая в его шапку  мелочь.
Мы прыгнули в троллейбус – поехали. Да что тут было выяснить: заскучала она по дому, всем нам присуща эта безмерная привязанность к родным пенатам, иной раз так защемит сердце, хоть бросай всё и – пешком, так бы и пёрся до самого двора, а то привидятся знакомые окна. - «Как там у вас?» – «Наверно, развезло уже зимние дороги, - вздохнув, шепнула Наташа, - не попасть в Батурино, пока цел аэродром, можно самолётом добраться, потом до самого лета – ничем…» - Что было делать? Отпустить Наташку одну? Потом … не пришлось бы жалеть.

А март всё напористей, исподтишка, ночами претворяет снег в  белоперистые туманы, днём ветрами туго дышит, силится взломать вздувшийся горой многометровый лёд на Томи. Не слышно ни шуток, ни смеха, притихла вся наша компашка, четверо нас в комнате – все отчаянные, всегда рады любым приключениям, не выдержала я и одним прекрасным утром, говорю: «Собирайся, Наташа, едем с тобой в твоё Батурино!» - Взвизгнув, бросилась подруга мне на шею – и завертелось всё в комнате колесом, как обычно бывает при срочных сборах в дорогу, девчонки с удивлением и завистью наблюдают за нами. 

Через полчаса по дороге в аэропорт Наташка, раскрасневшись, оживленно рассказывает о своем лесном посёлке: «Ты думаешь, Батурино - захудалая деревушка? Нет. Ты не пожалеешь! … К нам в прошлом году туристы приезжали из Франции. У нас две средних школы, я покажу тебе свой класс, у нас банк, около десятка разных магазинов, лесхоз, леспромхоз, деревообрабатывающий комбинат». … А я вдруг подумала: нет ли у Наташи в Батурино более важного объекта, то есть субъекта, так волнуется, так радуется… 
Сначала нам везло: судьба, будто заманивала нас в свою ловушку – автобус, урча и озорно разбрызгивая лужи таявшего снега, мчался дальше и дальше по подсыхающему асфальту, сходу были куплены билеты на АН- 24 до Томска, летели, можно сказать с комфортом. И вот -  в Томске, выясняется: в Батурино все рейсы отменены, потому что лётноё поле уже всё залито водой - нам вернуться бы назад – но нет! Возвращаться с полпути? Ни за что!  Находим почтовый вертолёт, черно-зелёный, с ржавыми пятнами, местами побитый, ободранный – будто он сквозь чащу продирался на лесную просеку, но мы рады: вертолёт нам кажется каким-то боевым существом. Погода, которая  начала портиться: небо тучами заволакивается, ветер стал порывистее, не остановила нас, точно бес подстёгивает - полёт представляется нам  какой-то романтической историей.

Вот и лётчики – два весёлых симпатичных парня, попугали нас, как нам казалось для вида, пошутили – и, смеясь, открыли перед нами дверь холодной коробки, захлопнули нас в ней и ушли в свою кабину, улыбаясь, оглянулись  через окно и – взлетели. Вверх – вниз, вверх – вниз, … О, боже! Это невыносимо, когда твои внутренности отрываются, и голова сама по себе - мозги неуправляемы. Ладно, что желудки наши были совсем пустые. Железная скамья скользкая, ни подлокотников, ни ручек! Точно в утробе дракона мы, позеленевшие, на полу, цепляемся за скамейку, она норовит нас ударить, вырывается из рук. Сорок минут полёта нам показались вечностью. В Батурино лётчики, открыв дверь, спросили: «Живые?  В Томск назад с нами полетите? Мы только через три дня будем» - «С вами, с вами», - торопясь, отвечаем, иного выбора у нас не было.

Перед нами уже отрезанный от мира, большой посёлок, с населением в несколько тысяч человек – навигация на Чулыме ещё не скоро начнётся, дороги разрушились, куда не ступи вода. Мы промочили ноги, пока добрались до улицы, идём по деревянному  тротуару, мне вспоминалась послевоенная песня: «По мосткам тесовым вдоль деревни ты идёшь на модных каблучках, пред тобой склоняются деревья …», - теперь понятно, о каких мостках в песне речь. …
Наташа меня не слушает и так больно сдавила мне руку, что я чуть не вскрикнула – и вот очередной судьбы сюрприз: навстречу нам - симпатичная парочка, нетрудно догадаться, почему так заволновалась Наташа. – «Будь весёлой и остроумной!» - приказываю я подруге, а они уже вот, совсем близко. Как им разойтись на этом узком пространстве? У симпатичного парня лицо слегка бледное, а у девушки - торжествующее, голосок - дуновение ветерка - «Наташа, привет, откуда?» - щебечет она ещё что-то и буквально тащит за собой Его. Так узко, им не разойтись, Наташке некуда деться от его дыхания, он вздрагивает от прикосновения её волос – и вдруг они слились, крепко-крепко обнимаются. Я беру за руку ту другую, зовут её Оля,  она старается убедить меня, что ничего у Наташи с Сергеем не получится – они разные. Я ей отвечаю: «Не наша с тобой забота». Одним словом здесь началась другая история – не моя.
 А ночью начался сильный буран, который завывал на все голоса в трубе. Мне на русской печке – благодать.- «Ах, Наташа, … и зачем я её сюда притащила?» Три раза кукушка прокуковала на ходиках, прошло значит полтора часа,  наконец, пришла она, не Наташа, а сугроб ввалился в избу; мать, молча, стряхивает снег, раздевает дочку при свете ночной лампы, отцовы валенки в печь, полушубок сушить развесила. Стараюсь разглядеть лицо подруги, не спрашиваю ни о чём её, она сама зашептала: «Пусть женится, Ольга беременная» - «И ты поверила? Это же …» - «Да, чёрт с ним, после всего этого, мне он не нужен!» - Больше о нём мы с Наташей никогда не говорили. Утром снегопад только усилился, опять выросли сугробы, утонуть с головой можно, обещанная экскурсия в посёлок не состоялась, настроение - нет слов, два дня горе пирогами заедали, на улицу выскакивали, погоды ждали, а буран, кажется, и не собирался прекращаться.
Третий день, мы уже не надеемся вернуться в университет, сидим с Наташей, смотрим по черно-белому телику фигурное катание, повторяли, изображение то и дело пропадает. Снег за окном, «снежит» экран. Но вот отчётливо видим на пьедестале Роднину, по щеке катится слеза, мы это уже видели, но с Наташей обнялись и дали волю своим слезам и с радости, и с горя. В этот самый момент над нашими головами залопотал вертолёт. В одно мгновение мы собрались, у двора упали в сани, которые  приготовил Наташин отец, чтобы увезти нас быстро на аэродром. Кони добрые не подвели – успели.
Но, главное, как мы летели. Точно так опять бросало эту ржавую железку! … Но лётчики, спокойны, будто едут в комфортабельном лимузине. А мы …  в аэропорту отдохнули немного - и пошли гулять по Томску, замечательный старинный город помог забыть испытанные ощущения, на следующий день, как и обещали, явились в университет на лекции. Наташа опять стала беззаботной хохотушкой. Тем, наверно, и прекрасна молодость, весна, пусть даже ещё только март и снег …