Лето не наступит никогда

  В феврале 1919 года жизнь казалась ей игрой, и была заполнена ежедневными хлопотами, работой по хозяйству и пустыми разговорами с соседками, не приносящими облегчения. В конце каждого дня она садилась у окна и, задумчиво вглядываясь в сумерки, ждала писем, желая увидеть знакомый почерк и подпись «твой». Собирала передачи, чтобы после отправить ему: а вдруг хоть что-нибудь да пригодится?

  Но письма приходили столь редко, что  чаще всего ответом на её телеграммы было молчание. Она знала, что Белая армия оттеснена Красными войсками на Восточном фронте и что он тоже должен находиться там: он же офицер в первой армии, находящейся под командованием П. « Милый, милый, - думала она, - как он там? Всё ли складывается так удачно, как он говорил? ». Конечно, она волновалась, но в последнем письме он уверял её, что дело складывается более чем благополучно, и даже будто бы близится к развязке. Она и не верила в плохие новости, что приходили к ним в деревню: он же обещал, что всё будет хорошо, и даже предвещал скорое возвращение домой, к ней.

  Однако писем не было уже два месяца. Она закусывала губу и старалась думать, что, возможно, они просто не доходят до неё, теряются где-то на полпути и трепещут исписанными уголками страниц, желая поскорее оказаться в её руках. Эти листочки даже виделись ей во снах, забытые и печальные.

  Она думала, не холодно ли ему по ночам, не ранен ли он, и тогда в голове её мелькала мысль о том, как было бы чудесно, если бы люди имели одежду из слов. Тогда бы она собрала все нежные слова, которые она когда-либо произносила или писала ему, или те, которые он читал в её глазах, и волшебным образом превратила бы их  в невесомую оболочку, что стала бы одеждой для него. Эта «одежда» согревала бы его от холода, защищала от напастей и ран, а может, и смерти.

  Она представляла, как накрывается «словесным одеялом» по ночам, сотканном из  его бесчисленных «люблю» и «жди» и надеялась, надеялась, надеялась...

  Такие мысли-мечты всё чаще и чаще стали посещать её с приходом весны. Она сравнивала себя с весенним деревом, когда оно сбрасывает с себя снег, тонкие ледовые корочки и пробуждается ото сна. Подрагивает на ветру едва пробившимися листочками, жадно ловя солнечный свет. Чувствовала, как персиковый закат обволакивает её своей тягучестью, медовой тишиной скользит по стану. Но проходили дни, и наступила «осень» с её холодком: душа съёживалась и, стараясь укрыться от мороза, укрывалась в оперении покидавших ветви деревьев листьев – красивый, но болезненный и тоскливый листопад. Жизнь, надежда, тепло – всё, что она могла бы отдать ему, казалось, оставляло её, так никому и не доставшись. Она погибала, сама того не замечая; истончившиеся руки с выступавшими голубыми картами рек, печаль в глубине глаз и пролёгшие морщинки в уголке рта являлись темой неоднократных пересудов жильцов деревни. Однако и их разговоры, прежде столь легкомысленные и беззаботные в своём веселье, теперь едва скрывали грустные нотки в голосах и совсем не спасали от тревоги, одиночества и отчаяния.
 
  Его не было рядом – вот и всё, о чём она была в состоянии думать. Она ждала, и все её мысли были заняты им. Память превратилась в череду картинок, которые воспринимались мозгом как воспоминания, и настоящее только изредка заменяло собой прошлое. Лишь сны дарили кратковременное облегчение и счастье. В них он всегда был рядом, и чаще всего перед ней возникал тот день, который они однажды провели прошлым летом. Она ясно видела, как они сидели на берегу расположенной неподалёку реки и, взявшись за руки, следили за игрой солнечных бликов на воде. Она же, забыв обо всём, купалась в его синих глазах, синих, как небо, которое будто бы высосало синь из речушки, и, устав, садилась отдохнуть на камни –  в глубине глаз поблёскивала россыпь золотых крапинок. В тот день они думали, что никогда не расстанутся, но жизнь распорядилась иначе и разлучила их - эта мысль заставляла вздрагивать её даже во сне.

  И во сне, и наяву к ней приходил его голос, который так часто приводил её в восхищение: бархатистый и богатый интонациями; слова, вырывавшиеся из его горла, тут же окрашивались в тёплые медовые цвета. Ничего похожего на этот голос она никогда больше не слышала.

  Надежда всё угасала и угасала, пока от неё не остался лишь маленький огарок свечи, еле тлеющий в колодце её души. Она продолжала ждать и отправляла письма, каждая строка в которых писалась кровью сердца, горе отдавалось в каждом слове, но ему не было исхода – огненные буквы отпечатывались в её сердце и никуда не уходили оттуда, причиняя одну только боль.

  Апрель  медленно тянулся в отправлении многочисленных листочков, которые так и остались без ответа…

  В мае она продолжает писать письмо за письмом, но уже не отправляет их: не видит смысла. Она понимает, что ему не суждено вернуться, и догадывается, что ответом на все её письма окажется извещение о смерти офицера Белой армии, над которым она прольёт немало слёз, осознавая наконец, что лето не наступит никогда.