Его знали только в лицо. Часть четвёртая

   
Однажды, агент Сесиль узнал, что его хороший знакомый работает в

бактериологической лаборатории.

Приятель посетовал, что занимается созданием «всякой дряни, которая

может уничтожить Европу», и намекнул, что мог бы сообщить о своих

работах представителю компартии.

Сесиль, как бы в шутку, предложил побеседовать об этой секретной

проблеме с представителем Красной Армии.

Ученый, не принимая всерьез слова своего друга, спросил:

«А что, этот красноармеец навстречу прибудет в военной форме?»

Разговор этот получил продолжение лишь после того, как Черняк

перепроверил все сведения об этом знакомом.

Он сам пошел на встречу с ученым.

Она состоялась в одном из столичных ресторанов.

Осторожно, поначалу не доверяя друг другу, они вели беседу, понимая,

что на карту была поставлена их дальнейшая жизнь.

В конце концов, ученый согласился передавать «представителю Красной Армии»

секретную информацию о ходе разработок биологического оружия.

И кто знает, сколько ещё, было таких  встреч.

Особая тема — участие Черняка в ядерном проекте.

В первой половине 1942 года, Ян Петрович (псевдоним «Джен») получил

задание привлечь к работе на военную разведку,сотрудника секретной

Кавендишской лаборатории Кембриджа.

Ученого звали Аллан Нанн Мей.

Доктор физических наук, секретарь Бристольского, а позднее Кембриджского

отделения Национального исполкома
 
Ассоциации научных работников Великобритании.

В свое время Мей учился в Кембридже с будущим советским агентом Дональдом

Маклином («Гомер»), который, по всей
 
видимости, и привлёк Маклина к сотрудничеству с советской разведкой.

В апреле 1942 года Маклина пригласили к участию в британской ядерной

программе «Тьюб элойз».

Советская разведка располагала сведениями, что на Британских островах

начались работы по созданию нового оружия,на основе расщепления ядра урана.

Резидентура внешней разведки НКВД в Лондоне, еще в сентябре 1941 года,

получила  от «Гомера»  информацию о разработке английскими учеными

ядерной бомбы.

Несколько ранее, 3 августа, сведения о начале работ по созданию

смертоносного оружия нового поколения в Англии и США, получил

сотрудник лондонской легальной резидентуры ГРУ,

полковник Семен Кремер («Барч»).

Его информатором был немецкий физик-теоретик Клаус Фукс, с июня 41-го

работавший в Бирмингемской лаборатории в рамках проекта «Тьюб эллойз».

В июне 1942 года, руководство ГРУ направило «Джену» указание приступить

к вербовке ученого.

Ян Петрович успешно выполнил задание Центра.

Он установил контакт с Меем и сумел убедить его в том, что, передавая

сведения об английском атомном проекте, тот окажет СССР посильную помощь

в борьбе с фашизмом.

До конца  года, Черняк провел с ученым, получившим оперативный псевдоним

«Алек» несколько встреч, во время которых получил документальную

информацию об основных направлениях научно-исследовательских работ

по урановой проблеме в Кембридже.

Кроме того, доктор Мей, передал Черняку сведения об установках по

отделению изотопов урана, описание процесса получения плутония,

чертежи «уранового котла» и описание принципов его работы — всего

около 130 листов документации.

Позднее сам «Алек» вспоминал об этом времени так:

«Вся эта история причиняла мне огромную боль, и я занимался этим,

лишь потому, что считал это своим посильным вкладом в безопасность

человечества».

Мей, находился на близкой связи у Черняка до конца 1942 года.

В январе 43-го, его перевели в Монреальскую лабораторию

Национального научно-исследовательского совета Канады.

На последней встрече с «Дженном» были оговорены условия

восстановления контактов в Канаде, но без уточнения

сроков, — дипломатические отношения между СССР и Канадой

еще не были установлены.

Сразу после падения Берлина, Черняка перебрасывают в Америку,

с основным заданием: разведка по «манхеттенскому проекту».

Занимавшийся этой проблемой, военный атташе в Канаде,

полковник Николай Заботин («Грант») был разоблачен местной

контрразведкой.

Разразился большой скандал.

Заботина немедленно отозвали, а советскому правительству пришлось

извиниться за «личную инициативу резидента».

Заменив Заботина, Ян Петрович перестроил работу агентуры, нащупал

новые источники информации и вскоре, Центр

получил от Черняка первую «отправку», содержавшую масштабный

доклад о ходе работ по созданию атомной бомбы,

включая доклад Ферми и перечень научно-исследовательских объектов

в США и Канаде.

От доктора Мея, были получены  натуральные образцы урана-235

(162 мг в виде окиси на платиновой фольге).

Дальнейшую судьбу Черняка, решил перебежчик — лейтенант Игорь Гузенко

(«Кларк»), шифровальщик ГРУ, работающий под прикрытием сотрудника

советского посольства в Канаде.

Прихватив из служебного сейфа секретные документы, он вместе

с женой 5 сентября 1945 года попросил политического убежища.

Последствия предательства оказались катастрофическими.

Образованная по «горячим» следам, Канадская королевская комиссия

по вопросам шпионажа, выявила имена 19 агентов

советской военной разведки, из которых 9 были осуждены.

Наибольшие потери понесла агентурная группа «Бэк», ориентированная

Центром на добывание сведений по атомной бомбе.

Полученная от Гузенко информация, была доведена до руководителя

особого отдела Скотланд-Ярда, подполковника Леонарда Барта.

Тот получил указание срочно установить личность таинственного «Алека».

Барту, который работал в тесном контакте с МИ-5, не составило труда

выяснить, что под этим псевдонимом скрывается доктор Аллан Мей.

15 февраля, Барт позвонил Мею на работу и пригласил посетить

Управление по атомной энергии.

Причина — ему, дескать, необходимо навести справки чисто

рутинного характера.

Во время беседы, за чашкой чая, офицер Скотланд-Ярда неожиданно

заявил Мею, что располагает неопровержимыми уликами, которые

указывают на его сотрудничество с советской разведкой.

С этого дня, начались бесконечные вызовы в контрразведку.

После длительного допроса, который, как всегда, не дал

каких-либо результатов, следователь как бы случайно спросил:

- А сколько вы получили от русских?

Психологическое давление и изощренные способы следствия,

всё же вынудили ученого, неосторожно ответить на коварный

вопрос следователя.

Не придавая значения содержанию вопроса, Мей ответил:

- Я денег не брал...

Это было расценено как признание...

В мае 1946 года, физик был осужден за передачу информации,

неизвестному человеку, которая предназначалась для прямого

или косвенного использования врагом.

Аллан Мей, не назвал ни одной фамилии и не признал себя виновным.

А на суде он заявил, что не мог допустить, чтобы вопреки официально

объявленному обещанию Черчилля предоставить «русским союзникам

техническую помощь», втайне от СССР, создавался американо-британский

атомный союз, явно направленный против СССР...

Судьба Мея, осужденного на десять лет, тем не менее сложилась удачно.

В 1962 году, он уже работал профессором физики в университете Ганы,

был деканом этого учебного заведения, имел звание академика,

занимался исследованиями использования атомной энергии в мирных целях.

Он внес огромный вклад в дело создания ядерного паритета в мире,

и при этом никогда не раскаивался в своем выборе.

Известный британский научный обозреватель Пинчер, сказал о нем:

«Он сумел вернуться в научный мир и получить признание, не дав

ни малейшего повода заподозрить его в раскаянии или компромиссе

с обществом, чьей безопасности  он угрожал, когда передавал секреты

атомной бомбы русским, политическому делу которых он был тайно предан».

Из-за предательства Гузенко, были провалены и нелегальные резидентуры ГРУ.

В ноябре 1945 года, едва избежав ареста, в одночасье  покинул Америку

Залман Литвин («Мулат»)- нелегал ГРУ, действовавший в Лос-Анджелесе.

В 30-х годах, под чужим именем, он окончил Южно-Калифорнийский

университет и был оставлен в нем для работы.

За годы пребывания в США, «Мулат» создал обширную агентурную сеть,

собиравшую информацию по США и Японии.

В сложившейся ситуации, в Москве было принято решение и о немедленном

выводе из игры Яна Черняка.

Черняк меняет паспорта, скрывается, переезжает из страны в страну.

Наконец, настаёт день отъезда.

Точнее, операции по вывозу морем, под видом одного из моряков

советского военного корабля, специально направленным в Канаду

с «дружеским» визитом.
 

Со всего экипажа, взяли расписку о неразглашении и предупредили,

о судебной ответственности — на флагманском судне, под видом офицера

связи, находился представитель контрразведывательных органов страны,

откуда осуществлялся вывоз.

После ужина, разведчика разместили в пространстве между баками,

над каютой командного состава.   

Пищи и сигарет в пути хватало, но в портах выходить не позволяли,

даже на палубу, и он иногда по 20 часов оставался в своем укрытии,

которое он окрестил коридором.

Казалось, не будет конца этому плаванию и вот долгожданная швартовка

у севастопольского причала.

К капитану подошел неприметный  человек в гражданском:

- Скажите, пожалуйста, могу ли я получить четыре посылки и одно место,

прибывшие из Европы?

- Да, если вы на это уполномочены.

Пароль обе стороны проговорили точно, и Ян Черняк ступил на советский берег.

Несколько дней спустя он был в Москве.

В конце 1945 года, начальник Главного разведывательного управления

генерал-полковник Кузнецов, лично доложил Сталину о завершении

операции по выводу разведчика-нелегала Яна Черняка и прибытии

его в Москву.

А после доклада, предложил наградить разведчика за работу в годы войны.

Сталин после предательства в Канаде, которое подорвало авторитет СССР на

международной арене и принесло генералиссимусу много неприятностей,

был зол на военную разведку и предложение начальника ГРУ отклонил.

Для разбора всех обстоятельств побега «Кларка», по указанию Сталина

была создана специальная комиссия под руководством секретаря

 ЦК ВКП (б) Г. Маленкова.

В ее состав вошли Л. Берия, В. Абакумов, Ф. Кузнецов, В. Меркулов.

По итогам ее работы, виновным признали полковника Заботина.

Он, его жена и сын были арестованы, и находились в лагерях до смерти вождя.

Что касается предателя Гузенко, то он долгое время находился под охраной

на попечении канадской контрразведки.

В 1948 году, он выпустил книгу «Это был мой выбор».

Позднее он начал сильно налегать на алкоголь и очень скоро спился.

Умер в 1982 году.

Ну да бог с ним, с Гузенко, а вот в чём же причина опалы Яна Черняка?

А в том, что это была именно опала, сомневаться не приходится.

Иначе бы его наградили Золотой Звездой не на пороге могилы.

Ян Черняк, в отличие от руководителей «Красной капеллы», остался на свободе.

И этот факт, свидетельствует  либо о его высочайшем профессионализме,

либо о такой жесткой цепочке связей с зарубежной резидентурой, тронув

даже звено которой, можно было провалить очень ценные источники информации.

Тот же Шандор Радо, не угодил в Гестапо, а вот советских тюрем ему избежать

не удалось.

После войны он был обвинен в предательстве, вывезен сотрудниками НКВД в

Москву, а затем надолго отправлен за решетку.

«Дора» был полностью реабилитирован только в 1955, жил в Будапеште.
 
Также поступили  и с другими, связанными с «Дорой» резидентами

«Красной капеллы», Леопольдом Треппером и Анатолием Гуревичем.

После возвращения в СССР был репрессирован Леопольд Треппер.

Его освободили в 54-м.

С 1957 года «Отто» проживал в социалистической Польше.

Затем ему разрешили выехать во Францию, откуда он перебрался в Израиль.

Анатолий Гуревич, осужденный за «измену Родине», провел в тюрьме и

Воркутинских лагерях в общей сложности двенадцать лет.

В октябре 55-го года он вышел на свободу.

Повторно был арестован в сентябре 58-го года.

В заключение находился до 1960 года.

После всестороннего разбора дела, в мае 1969 года с Анатолия Гуревича

была снята судимость.

До 1978 года бывший разведчик работал инженером на комбинате

«Росторгмонтаж».

В июле 1991 года резидент «Кент» был полностью реабилитирован.

Ответ на вопрос — почему все-таки профессионал такого класса

как Ян Черняк оказался не у дел, содержится, как мне представляется,

в энциклопедическом словаре «Разведка и контрразведка в лицах»

(Москва, 2002 год).

Читаем:

«Многие его агенты (Я.Черняка) были награждены высокими правительственными

наградами.

Однако сам он не был награжден из-за того, что не согласился

с наказанием полковника Заботина и выразил свое негативное отношение

к соперничеству между ГРУ и НКВД».

Вот это, уже что-то!

Выдать высшему руководству страны свое принципиальное мнение

относительно разборки между НКВД и ГРУ, вызванной более

чем серьезным провалом, и уцелеть — такое было под силу,

только высочайшему  профессионалу!

Его нельзя было не заменить ни уничтожить — на нём замыкались

Европейские и Американские ячейки разведывательных  служб СССР.

О Яне Петровиче, даже после его возвращения в Москву знали очень

немногие высшие чины Внешней  разведки -официально он работал 

переводчиком в ТАСС.

Лишь один раз он вышел из тени когда по заданию руководства ГРУ,

он встречался с писателем Юлианом Семеновым, который тогда   

создавал образ Штирлица, на фоне атмосферы и порядков гитлеровского Рейха.

Рассказывают, что сам Ян Петрович считал коллизии «Семнадцати мгновений весны»

абсолютно фантастичными.

Однажды, Яна спросили, как ему удалось избежать ловушек ищеек гестапо и

контрразведок.

Он ответил:

- Я никогда не нарушал требований конспирации.
 
- Всегда помнил, чем может закончиться для меня встреча с контрразведкой.
 
А поэтому никогда не посещал публичные дома, спортивные соревнования, где

часто проводились облавы и проверки

документов, и не нарушал местных законов, чтобы не привлекать к себе

никакого внимания...

- подумав, добавил:
 
- Этому учил и своих помощников...

Он действительно, никогда не пытался перепрыгнуть через пропасть

в два прыжка...

Те, кто хорошо знал Черняка, считают, что Ян родился в рубашке.

Проработать на нелегальном положении десять лет, выполнить все, что

ему поручалось, и не попасть в руки контрразведки противника!

Не раз его могли арестовать в Румынии, Бельгии, Франции, других странах

и, по меньшей мере — расстрелять.

Он избегал «неприятностей», то благодаря счастливой случайности,

то своей потрясающей интуиции.

Последний раз его вовремя спас Центр...

Детей у него не было.

Жил он вдвоем с женой, в однокомнатной квартире.

Воинское звание — вольнонаемный ГРУ.

Соответственным был и размер пенсии, которую государство выплачивало

человеку, экономический эффект от работы которого, по официальному

мнению экспертов, составил приблизительно несколько миллиардов долларов в

современном исчислении.

Ян был благодарен судьбе за то, что она не оборвала его жизнь на

какой-нибудь европейской дороге, или в забытой Богом, сибирской глуши.

«Хорошо, что не посадили...» — сказал однажды Ян Петрович своей жене.

Черняк никогда, ничего, для себя не требовал.

Избегал даже любительских снимков.

После смерти Яна Петровича его вдова, Тамара Ивановна, нашла несколько

житейских фотографий.

На половине из них, он снят так, что трудно узнать.

Такова эта профессия, где известными становятся, как правило, немногие.

А чаще их судьба — оставаться «за кадром».

Правда, порой на излете дней, признание и слава приходят, и к ним.

Хорошо, когда это случается еще при жизни.

Хотя бы за десять дней, до последнего вздоха, как у

               Янкеля Пинхусовича Черняка.