Дар

        « А ты , деточка, докажи, что у тебя дар...» - глаза инспектора буравили Таню сквозь линзы, и ничто не могло даже приглушить их въедливого, какого-то беспардонного нарушения ее границ.

        Таня вдруг вспомнила, как подростки гоготали над каким-то прохожим. Дети задирали его с таким наслаждением,которое возможно только при полной безнаказанности. Причина таких нападений была непонятна. Прохожего было жалко, а перед человеческой стаей страшно. Его бы туда!!! Это его должны были гнать и тявкать на него, как на последнее ничтожество. Это над его безобразными очками, над этими толстыми стеклами должны были глумиться дети. Это у него нитка, вместо рта  на умершем лице. А ведь он живет и ходит. И смотрит...

             Его глазные точки вгрызались в мягкую ткань  ее лобной доли, минуя кость головы, как будто ее черепа вовсе не было. Он  ворочал в ее голове каждую извилину, сканировал ее, и, казалось ничто не может спрятаться от его внимания. Ничто... Он все измерит, взвесит, зафиксирует своими глазными фиксаторами. Как улитка оставляет после себя полоску слизи, так и его взгляд оставлял внутри после себя кислотную полосу, стирающую жизнь как ластиком. Таня вдруг сжалась вся и дала отпор своим наглым взглядом в область бровей этого господина.

       Таня была ласковой и воспитанной девочкой. Она бы никогда не догадалась нахамить взрослому человеку. Но эти ее прогулки с этим мальчиком делали ее другой, свободной, что-ли. И вот буквально на днях Левко научил ее особому приему. Как можно уничижить другого, если понадобится. Он говорил, что если смотреть не в глаза человеку , а слегка выше, то даже при малом росте взгляд получается как бы сверху вниз. Человек тогда испытывает дискомфорт. А что бы добавить эффекту, можно сделать «вот такую ухмылку». Левка оттянул губу в сторону, и улыбнулся одной щекой. Вторая щека оставалась неподвижной, отчего лицо действительно приобретало агрессивно пренебрежительное выражение. Таня залюбовалась было его лицедейством, она вообще считала его человеком гениальным и неординарным, но Левка резко поменял выражение лица и почему-то добавил: « Только нужно потом отойти подальше».

      Вот и сейчас Таня вспомнила его рекомендацию, слегка скривилась и задрав подбородок медленно повернулась к дядьке спиной. Она шла на прямых ножках, которые разучились гнуться. Ей казалось, что этот господин, как упырь скользя, доберется до нее и тогда ВСЕ. Конец! Она шла не оборачиваясь, ожидая чего то ужасного в спину. Сопротивление из воздушной плоти не позволяло двигаться быстрей. Хотелось рвануть подальше от этого места, но нет. Время наоборот стало вязким и от того текло медленно, как загустевающий мед с ложки. Девочка продвигалась. Время стояло. Таня ждала.

Но ничего не произошло. Таня не знала, как дядька отнесся к ее выходке, но она знала, что Левка точно будет гоготать над ее описанием, КАК она этого инспектора... Уж она расстарается, распишет, как это было. А потом они будут качаться на лавочке, подвешенной на столбы вместо качели. Небо будет пританцовывать в такт их движению. И это ощущение полета... И ноги в воздухе, и ветер. И все нипочем.

        «Тебе обязательно нужен документ, заверенный инспектором по талантам. Иначе мы не можем взять тебя в школу. Это не сложная процедура, но она необходима. Таков устав»,- Таня снова и снова вспоминала слова директрисы. И этот ее словооборот про то, что это не сложно, и это ее доброе лицо, и свои ожидания в спину.

         Как бы она хотела учиться у настоящих мастеров...

         Как быстро выросла стена между ней и другим миром. Мама даже не расстроилась, что ее не взяли. Она, даже как-то, с облегчением вздохнула, вроде как ну и хорошо. «А ведь моя жизнь кончена»,- Таня качалась в полном одиночестве. Она почувствовала, что висит под большими часами, она просто часть часового механизма и отсчитывает минуты, и скоро вылезет кукушка и закричит. А Таня так и будет ходунком: туда-сюда, туда-сюда... Вдруг на душе потеплело. Левко. Он то у нее есть. А вдруг уже нет?! Что, если он остался там, за стеной, в другом мире? И это клеймо неудачи навсегда останется с ней, и Левко не будет с ней дружить. И ничего уже не будет...

         Ни долгих дней, ни долгих ночей не будет...

         Таня смотрела на него и светилась. Левко тоже готов был запрыгать. Сегодня его впервые выпустили погулять.
"Как же долго ты болел",- голос Тани выдавал восхищение от встречи.
         
         О школе никто даже не вспомнил.

2013 год