Вращение Огненных секир Глава 2

Глава 2

В трапезной гостиного дома его встретила Рона, которая принялась засыпать его вопросами, одновременно ловко накрывая Вадиму на стол. Вначале, перед ним появился небольшой горшочек с похлёбкой из потрошков, затем Рона поставила мису с тушёной бараниной и неизменную кружку пива, а так же ковригу хлеба. Выставляя всё это на стол, Рона не забывала спрашивать, правда ли, что Великого кунса не сопровождает ни одной дамы, и, что это, большая жалость. Потому что, всем любопытно посмотреть на столичные наряды. И правда ли, что в дружине кунса сплошь молодые красавцы. И правда ли, что великий кунс такой представительный мужчина, как о нём говорят. Она Рона, очень жалеет о том, что хозяин Эрг не пустил её смотреть. Поэтому, господин рейтар должен ей всё подробно рассказать. И правда ли, что маг Одрин такой таинственный. А длинные ли усы у Великого кунса.  И, что господин рейтар правильно делает, что собирается в дружину. Потому что, что ещё делать мужчине, если не проводить время в военных походах. Конечно, не всем удается стать трактирщиком. Но быть женой дружинника тоже не плохо. Пока муж завоёвывает добычу, его жена может вполне управиться с трактиром сама. А если милого убьют в дальнем походе, то жена обязана его долго оплакивать, и исполнить все полагающиеся обряды. А потом должна снова выйти замуж. И лучше опять за дружинника. И дальше в том же духе.
Вадим рассеяно слушал эту милую болтовню и отвечал невпопад, чем очень разочаровал Рону. Его мысли крутились вокруг  дружины Хротгара. То, что он увидел сегодня, ему понравилось. Хротгар на первый взгляд показался настоящим боевым вождём. И размеры дружины тут не причём. На Восходе Вадим видел ещё и не такие выезды. Вана Джурдже, например, постоянно сопровождала Отборная тысяча Пурпурных драконов, не считая остальной свиты. Или владыка Халхала Агванаршак, который передвигался исключительно в составе огромного обоза, состоящего из, не менее чем пятисот колесниц.
Но Хротгар, в отличие от этих, и ещё более полутора десятков других владык, которых встречал Вадим на долгих дорогах своих скитаний, по всему видно, ещё не разучился держать меч в собственных руках. А окажется ли меч Вадима, достойным сражаться за него? Ответ на этот вопрос Вадим мог получить, только пройдя испытание, которому обычно подвергают каждого, кто ищет места в дружине вождя. Этот обычай с разными вариациями был неизменен во всех землях, куда заносила Вадима судьба. И на Восходе, и на Полудне и здесь на Закате. Даже в землях  общего языка бродники, желающие стать  дружинными кметями, обязательно проходили п р а в и; л о. Вадим не сомневался, что сумеет выдержать испытание. Он, который прошёл ушкуй в дальневосходных землях, рубился с жёлтыми воинами на Островах Солнечного Корня и в Стране утренней росы, сражался под пурпурными стягами вана Джурдже против свободных земли Тай, и заслуживший прозвище "белого война", когда сражался вместе с тайцами против Пурпурных драконов Джурдже. Если судить по его стычке с Дорожной  стражей, то их выучку можно вообще не принимать во внимание. Но то были скорее разбойники, привыкшие грабить селян, хоть и именовали себя стражниками. Конечно в дружине Великого кунса, наверняка, более опытные бойцы. Но вряд ли воины Закатных кланов превосходят дальневосходных мастеров утончённого боя, с которыми Вадим скрещивал меч за время странствий.  Да и в Полуденных землях, сквозь которые добирался Вадим долгой дорогой, ему встречалось немало лихих рубак. Но равного себе Вадим пока не встречал.
За обедом и разнообразными думами незаметно пролетело время. Немного подумав, Вадим решил не подниматься к себе в комнату, а сразу отправиться  на центральную площадь. Затянув перевязь и подхватив мешок, Вадим кивнул Роне, тут же начавшей убирать остатки трапезы, и вышел на улицу.   
Солнце хотя ещё не цеплялось за острые шпили крыш, но уже ощутимо перевалило за вторую часть полудня. Вадим поспешил на площадь, думая о том, что с темнотой Двор Стражи закроют, и придётся ждать завтрашнего дня.  Досадуя на возможную задержку, он быстрым шагом прошёл несколько улиц и, свернув на ведущую к площади, чуть не столкнулся с тремя вооружёнными людьми, которые пытались затащить в проулок отчаянно отбивавшуюся девушку. Проулок был очень узок, в нем, пожалуй. не сумели бы разъехаться не то что два всадника, но и разминуться двое пеших. К тому же балконы на втором этаже противоположных домов, стены которых, собственно и образовывали этот проулок, нависали над ним, почти смыкаясь и не пропуская света. Поэтому Вадим смутно рассмотрел девушку, отметив лишь её поразительную гибкость и ловкость. Она, по особенному изгибалась, уворачивалась и выскальзывала из рук нападавших, которые хватали её, сталкиваясь и мешая, друг другу. Было видно, что они уже начали свирепеть и эта борьба долго не затянется. Как ни странно девушка на помощь не звала. Да и вообще старалась не издавать никаких возгласов, и тишина нарушалась только шумным дыханием насильников, которые то же были не заинтересованы в том, что бы поднимать шум. Вадим на долю мгновения замешкался, но пойманный им отчаянный взгляд огромных глаз девушки, в котором явственно читалась мольба о спасении в сочетании с надеждой и страхом, что этой надежде не суждено сбыться, смыл всякое замешательство. И Вадим, не раздумывая, кинулся на помощь.
Насильники были так увлечены, что в первый миг не заметили появления на сцене ещё одного действующего лица. Это дало Вадиму небольшое преимущество, которым он не преминул воспользоваться. Первому противнику Вадим нанес удар ребром ладони в основание, неприкрытой бармицей шеи, а затем, развернувшись, опрокинул его на землю ударом локтя в лицо.  На этом преимущество Вадима закончилось, потому что остальные двое, видно оценив нового противника, решили взяться за него всерьёз. Но жертву свою решили не выпускать и вначале, держа девушку за руки, с силой ударили её спиной о стену, и чуть не вышибли дух. Девушка тихонько сползла по стене и осталась лежать на мостовой.
А Вадим оказался против двух противников. Поскольку они не обнажили оружия, Вадим так же решил обойтись без меча, надеясь, что сумеет справиться и так. Первому он, не дожидаясь нападения, пнул в колено, как раз над срезом сапога. Противник умел терпеть боль, даже столь резкую и промедлил всего миг, но Вадиму хватило этого, что бы нанести удар открытой ладонью в основание носа. Удар был не очень сильным, но достаточным, что бы опрокинуть противника навзничь. Будь удар немного сильнее, и сломанная носовая перегородка вошла бы в мозг. Но убивать Вадим никого не хотел, поэтому и ограничился более слабым ударом.
Третий из нападавших, оказался опытным бойцом, и Вадим сам покатился кубарем, сбитый точным ударом. Нападавший поспешил закрепить успех, и изо всей силы пнул Вадима, целя в голову. Вадим успел привстать на колени и принял ногу в скрещенные руки. Вскакивая, он рванул захваченную ногу вверх и с размаха пнул противника мыском сапога в открывшийся пах. Тот согнулся, пополам схватившись обеими руками за поражённое место. А Вадим обрушил на него сверху удар обеих рук сцепленных в замок.
С нападавшими было покончено и Вадим смог заняться спасённой. Она ещё не пришла в себя, поэтому Вадим подхватил её на руки, поразившись её легкости и хрупкости. Он поспешил вынести девушку из полутёмного проулка на свет и приглядевшись остолбенел. На его руках лежала эльфийка.
Только полутьма проулка, где произошла стычка, не позволила Вадиму опознать её сразу. Он лишь поразился её грации и гибкости. Теперь же он отчётливо разглядел приметы Прежнего племени. Слегка смугловатую кожу, приятно очерченные скулы, огромные глаза, впрочем, сейчас прикрытые веками с длинными ресницами. И самое главное — маленькие слегка заострённые к верху ушки, почти лишённые мочек. Девушка была поразительно красива, но своеобразной эльфийской красотой, немного напомнившей Вадиму дальневосходных прелестниц.
Вадим донес эльфийку до фонтана, зачерпнул пригоршню и побрызгал ей водой в лицо. Длинные ресницы затрепетали и медленно распахнулись. На Вадима взглянули огромные темно-зелёные глаза.
Благодарю тебя отважный воин, — медленно произнесла эльфийка. В её голосе слышался странный трудноуловимый акцент, немного напоминавший шелест древесных листьев. — Ты смел и благороден,— продолжила она нараспев,— если решился вступиться за жизнь и честь Перворождённой.
— Как это произошло?— спросил Вадим, заметив лёгкую тень недовольства на прекрасном лице. Было это вызвано неприятным воспоминанием, или тем, что Вадим пропустил вроде бы положенное к эльфийкам обращение "благородная госпожа", он не понял. Вообще, Вадим почти ни разу не общался с эльфами и слабо представлял себе тонкости их этикета.
— Эти … животные,— она немного запнулась, произнося последнее слово, — до Вадима  доходили слухи, что эльфы считают таковыми не только всех людей, но и всех остальных представителей Прежних, кроме самих себя, — напали на меня.
— Почему ты не позвала на помощь?
— Перворождённая не должна просить помощь у …— она вновь слегка запнулась и Вадим понял, что она вновь пытается подобрать слова,— ни у кого кроме своих, — закончила она через мгновение.
— Хорошо, что я подоспел вовремя. Ты знаешь кто эти люди? Может  обратиться к правосудию Великого кунса?   
— Мне показалось, что они не из города. А если они из дружины Хротгара? Какого правосудия тогда ожидать от него?
— О Хротгаре говорят, что он  справедлив, а его советник Одрин мудр. Они наверняка разберутся с твоими обидчиками.
— Ты уже достаточно наказал их своим искусством. А теперь мне надо идти.
— Ты сможешь добраться сама? Может мне сопровождать тебя?
— Не беспокойся обо мне. Назови мне своё имя, что бы я знала, как зовут моего спасителя.
— Меня зовут Вадим.
— Знай, Вадим, что ты всегда будешь желанным гостем под шатрами Перворождённых.
— Но ты не назвала своего имени.
— Моё имя Эллонно. Анделе-теи-нинни о коирэ сэнниа-эллонно
Произнеся эту непонятную фразу, эльфийка поднялась, и в мгновение ока упорхнула, как будто с ней ничего и не произошло некоторое время назад.
 Вадим удивлённо посмотрел ей вслед, покрутил головой и спохватился. Конечно, разговор с Элонно, или как её там, не занял много времени, а стычка с теми мерзавцами и того меньше, но поторопиться всё же стоило. Весь опыт бродника подсказывал Вадиму, что  наступает самый благоприятный момент, для принятия   п р а в и; л а. Как раз теперь, когда дружина размещена и отдохнула, самое время предложить свой меч. И он поспешил на Двор стражи.
У распахнутых ворот, охраняемых двумя стражами, но не городскими, а из дружины кунса собралась небольшая толпа зевак, глазевших на то, как дружинники внешнего круга упражняются с оружием. Вадим легко протолкался к самым воротам и обратился к стражу:
— Я хотел бы говорить с десятником
— Какое у тебя дело к десятнику
— Я пришёл предложить свой меч Великому кунсу
— Вождь воинов ценит добрые мечи и отвагу. Но служить ему — это большая честь. Её нужно заслужить.
— Позови десятника и я постараюсь доказать, что достоин и не посрамлю чести воинов Великого кунса.
— Что же незнакомец, речь твоя смела и учтива. Осталось посмотреть, так ли остёр твой меч.   
С этими словами стражник ушёл и вернулся вскоре с десятником. Тот не казался столь впечатляюще могучим, как Хротгар, но Вадим отметил легкость, подвижность и особенную, не сразу бросающуюся в глаза силу, скрытую не в груде могучих мышц, но крепости сухожилий. Пожалуй, такой мог бы быть серьёзным противником.
— Это ты ищешь места в дружине? — спросил десятник.
— Я готов сражаться за Великого кунса пока не погибну в сече, или пока он не найдёт лучшего, — произнёс Вадим старинную формулу.
— Вначале докажи, что ты достоин такой чести. Скрести на  р и с т а л и щ е свой меч с мечами наших воинов и если ты останешься, жив, то пусть это будет в последний раз,— ответил десятник не менее традиционно. И Вадим вступил на Двор Стражи.
Это место в городах Закатных земель всегда отводилось для размещения пришедшего в город войска. Обычно оно располагалось во внутренней цитадели. Но если город подобным укреплением не располагал, то, как теперь, примыкало к Центральной площади и Городской Управе, от которых улицы разбегались к окраинам наподобие колёсных спиц. На Дворе были выстроены длинные приземистые дома с узкими щелями окон-бойниц. В этих домах обычно размещались воины младшей дружины, которых в Землях родного языка называли отроками, а здесь в Закатных именовали Внешним кругом. Находились здесь конюшни для лошадей, дом Воинской управы, а перед ним площадка для упражнений. На ней и стоял сейчас Вадим, ожидая противника для поединка.
Как он и ожидал, вначале против него поставили вполне среднего бойца. Это было обычным делом. Вначале всегда старались по его поведению в схватке и боевым ухваткам определить степень и уровень воинской выучки. Для этой цели такой боец вполне подходил. Настоящее п р а в и л о или, на закатный манер р и с т а л и щ е, начнётся уже потом. И тогда Вадиму придётся   сразиться с более серьёзными противниками. Рубиться будут, конечно, не насмерть, а так, до первой крови. Тут главное случайную рану не получить. Поскольку жизнь и кровь воина принадлежат тому, за кого он сражается, то проливать их напрасно воин не должен. И вообще должен стараться беречь свою жизнь, что бы лучше сражаться за повелителя. Пожалуй, это правило было неизменным почти везде, где приходилось обнажать меч Вадиму. Исключение делалось, разумеется, когда попадали в пиковое положение, и дело шло к окончательной развязке. Но и тогда воин был обязан умереть только по приказу, а не когда вздумается. Конечно с мертвых-то, какой спрос, но за живыми следили. Особенно на п р а в и; л е. Правда было ещё одно исключение. Воины в медвежьих рубашках , чьи драккары приходили с Полночного заката. Приняв особое зелье, приготовленное из сушёных грибов-мухоморов, они впадали во время боя в подобие безумия и рубили всё на своём пути, не обращая внимания на свои и чужие раны. Но «медвежьи рубашки» почти никогда не нанимались поодиночке, а только дружинами. И Вадим  не мог припомнить случай, что бы видел «медвежью рубашку» на   п р а в и; л е. 
Противник, доставшийся Вадиму, обнажил меч и принял боевую стойку. Вадим решил не затягивать поединков, что бы сберечь силы. Он не знал, сколько ещё раз ему придётся сегодня вступать в схватку. Поэтому необходимо было выигрывать как можно быстрее. Противник Вадима   размахнулся и обрушил на него страшный удар. Меч Вадима описал вертикальную дугу и легко отвёл его. В следующее мгновение Вадим пнул по руке, державшей рукоять меча. Пальцы разжались от нестерпимой боли, и противник выпустил меч, который, коротко звякнув, упал на площадку ристалища. А лезвие клинка Вадима замерло на волосок от шеи противника. Тот вряд ли сумел осознать, что произошло, но зрители из числа воинов дружины, окружившие ристалище выразили своё одобрение восхищёнными возгласами, потому что поняли, — продолжи Вадим движение, и голова их товарища скатилась бы в пыль. Вадим отвёл клинок от шеи противника и отправил меч в ножны.
Десятник распоряжающийся р и с т а л и щ е м хмыкнул. Его было трудно поразить одним эффектным единственным трюком. И назначил следующего поединщика. Им оказался огромный гороподобный воин. Он был вооружён  двухлезвийным боевым топором. Оба лезвия, подобно двум ущербным месяцам, угрюмо светились по обеим сторонам тяжёлой черной рукояти, заканчивающейся массивным гранёным навершием. Такой топор был страшным оружием в крепких и умелых руках. А обнажённые по плечи руки, бугрящиеся могучими мышцами и перевитые канатами сухожилий, что держали его сейчас, были как раз такими умелыми. Воин-гора, как назвал его про себя Вадим, несколько раз взмахнул топором, как бы разгоняя кровь и демонстрируя мощь и умение. А затем сразу же ринулся в атаку. Огромный топор легко вращался в его руках. Лезвия со свистом рассекали воздух. И Вадиму пришлось бы туго, тем более что воин-гора почти не наносил вертикальных ударов, а рубил горизонтально на уровне живота. Поднырнуть под такой удар было невероятно опасно, а попытка остановить его мечом, едва ли достигла бы результата. Оставался единственный прием, могущий как-то переломить ситуацию. Вадим с места высоко подпрыгнул, так что лезвия топора рассекли воздух под ним, и изо всех сил пнул воина-гору в челюсть. Этот удар носил заковыристое название "твимйо-йопча-ци-руги". Даже произнести его с непривычки было весьма затруднительно, не говоря уже о том, что бы выполнить сам удар. Но хвараны  Силлы, у которых Вадим и перенял его,   этим ударом выбивали противника из седла бешено скачущей лошади. Воин-гора пошатнулся, и Вадиму хватило мгновения, что бы приземлившись, слегка полоснуть его по рукам, державшим секиру. Из рассечённой  раны тут же заструилась кровь. Воин-гора, казалось, и не заметил этого. Почти мгновенно оправившись от удара, нанесённого Вадимом, он был готов продолжать схватку. Но десятник остановил бой, потому что понял, что Вадим в реальной сече с лёгкостью бы отрубил противнику руки.
— Ты показал себя умелым воином, — сказал десятник, — такой воин не должен бояться вида крови и должен быть готов убивать по приказу.  Ты готов к этому?
— Кого я должен убить? — вместо ответа спросил Вадим.
— Тот, кто хочет сражаться за Великого кунса не должен колебаться, если ему прикажут убивать. Поэтому мы ввели на р и с т а л и щ е новый обычай. Ты должен сразиться насмерть. Твоим противником будет приговорённый к смерти разбойник из шайки Одноглазого Готэка. Он всё равно осуждён на смерть, но может принять её не из рук палача, а из твоих. Как последняя милость Великого кунса, ему даётся возможность умереть с оружием в руках и постараться подороже продать свою жизнь. Как ты понимаешь терять ему нечего и для того, что бы продлить жизнь он будет сражаться. Готов ли ты к такой схватке?
— Я готов к любой схватке.
— Тогда начнём, но будь осторожен. Он убил уже троих. Если бы не приказ кунса, мы бы давно отрубили ему голову. Но кунс хочет иметь самых умелых воинов и к несчастью этому ублюдку удаётся пока справляться.  Приведите сюда это отродье,— отдал он приказание,— раскуйте его и дайте ему меч.
Двое дружинников поспешили выполнять приказ. Вадим, пользуясь минутной передышкой, проводил их взглядом. Они скрылись в воинской управе, а Вадим, бросив беглый взгляд на окна дома, чуть не остолбенел. Он готов был поклясться, что заметил промелькнувшие в окне силуэты. Один, он был уверен, принадлежал Одрину, которого Вадим узнал по чёрному одеянию. А вот вторым, Вадим готов был поклясться чем угодно, вторым был русколанский ведун, которого Вадим встретил вчера в гостином доме. Что занесло его на    Двор Стражи, и какие общие дела могли быть у Одрина и этого ведуна. На эти вопросы Вадим не успел придумать ответы, потому что выполнявшие приказ воины вернулись с последним поединщиком. Вадим надеялся, что последним, хотя обычай п р а в и; л а на его родине, да наверняка и здешнего р и с т а л и щ а не ограничивал число поединков  и к ним допускался любой желавший скрестить меч с претендентом. Но Вадим подумал, что желающих  найдется не много, если покончить с противником сразу. Правда, может случиться так, что противник покончит с ним самим. Но и в этом случае поединок будет последним. Занятый раздумьем Вадим поначалу не вгляделся во внешность своего последнего, как он надеялся на этот день, противника. Но когда того подвели ближе, он чуть не ахнул. Перед ним стоял тролль.
Несомненно, это был именно этот представитель Прежнего племени. Глыбообразный, с непомерно длинными короткопалыми лапами. Впечатление длины лап ещё больше усиливалось оттого, что  тролль сильно сутулился, и короткие пальцы свисали, чуть ли не до колен. Каждый палец на лапе заканчивался кривым острым когтем. Конусообразная голова почти лишённая шеи, казалось, вросла в мощные, покрытые шерстью плечи. Шерсть это была или не шерсть, но волосы так густо покрывали обнажённый торс тролля, что немного напоминали мох. Тем более, что и они, и смуглая кожа почему-то отливали зелёным. Широкие скулы, хищный горбатый нос,  остроконечные уши, как и у эльфов, но не в пример им просто огромные  и, выпирающие изо рта клыки, довершали облик. Одет был тролль в подобие затрепанных штанов из кожи. Когтистые ещё более чем руки ступни, твёрдо стояли на площадке ристалища.
Лапы тролля были скованы и запирались хитроумным замком: обе дуги кандалов держал стальной штырь с выступом. В выступ упиралась гибкая металлическая пластина. Когда десятник нажал на пластину, то легко вытащил освобождённый штырь и оковы упали. Но сделал это десятник не раньше, чем в грудь и голову тролля нацелилось с полдюжины самострелов, называемых здесь на Закате арбалетами.
— Ну что, отродье,— обратился он к освобождённому от оков троллю,— вот и представилась тебе возможность ещё немного продлить свою никчёмную жизнь. Ты знаешь обычай. Если тебе удастся убить этого рейтара, то ты проживёшь до следующего ристалища, или до того момента, когда Великому кунсу всё же надоест твоё жалкое существование. Если же, хвала богам, Отан и Тор  пошлют рейтару удачу, то сегодня ты выходишь на ристалище в последний раз.
— Не грози мне смертью,—тролль говорил на языке жителей Закатных земель почти чисто, лишь немного глухо,—  тем, чего ты не понимаешь, человечек. Любой о р о к у э н н готов к ней от рождения и не страшится её так как вы. Жалкие создания, именующие себя людьми. Я разорву этого и любого другого. Кого бы ты ни выставил против меня. Дай мне меч, и ты увидишь, как от любого вашего бойца останутся лишь ошмётки. Не пройдет и половины цикла , как я увижу какого цвета у него потроха. А если ты испугаешься дать мне меч… что ж я сделаю это голыми руками.
— Бери меч, тварь, и пусть хотя бы на этот раз твои нечестивые боги, или кто там у вас, отвернуться от тебя.
— Не тебе, человечек, просить наших богов. Для того, что бы убить, мне не нужна их помощь. Но я с радостью принесу им  жертву.  Я хочу лишь, что бы твой боец узнал перед смертью имя того, кто вырвет его сердце. И вырвет так быстро, что он успеет заметить, как оно бьется, прежде чем его глаза закроются навсегда. Знай же, ты человечек, — обратился он к Вадиму, — что сегодня  ты падёшь от моей руки, руки могучего воина Орок Ангарато …
— Ну, хватит болтовни, — рявкнул десятник, которому надоело слушать тролля, — начинайте схватку.
Вадим всё время, пока шёл этот в высшей степени содержательный диалог, обдумывал своё положение и благодарил разговорчивого тролля, за предоставленную возможность. Руки или там лапы у тролля итак были длинные, а если прибавить к ним длину меча, то Вадим попадал в невыгодную ситуацию. Оставалось лишь решить вопрос в самом начале схватки, что бы тролль не успел использовать своё преимущество. Как и, наверняка, преимущество в силе. Хотя Вадиму ранее и не приходилось сталкиваться с троллями, или как они себя называли сами о р о к у э н а м и, но мощное сложение противника говорило само за себя.
Услышав последний возглас десятника-распорядителя, Вадим повернулся к противнику спиной и опустился на правое колено. Меч в ножнах он засунул за пояс. Конечно, он сильно рисковал, решив применить этот приём, носивший название: "нами-гаэ-си", что значило —"отражение волны". Вадим перенял его на Островах Солнечного Корня Нихон-го. Ему уже приходилось использовать "отражение волны", и он надеялся, что дальневосходная премудрость не подведёт и на этот раз. Тем более что "нами-гаэ-си", вначале мог сбить неискушённого противника с толку. Ещё бы к нему повернулись спиной! Руби, не хочу! И, если повезёт, позволял закончить схватку сразу. Тем более что выбирать Вадиму было особо не из чего.   
В тот момент, когда  несколько озадаченный поначалу тролль, всё же бросился на него, он стремительно развернулся, вставая. И в это время  уже выхватил меч, проводя его под углом, проскальзывая клинком под мечом противника, и чуть переместившись влево, уходя от удара, развернул его и рассёк горизонтально перед собой по дуге. В самой выпуклой части этой дуги 
к и с с а к и , - остриё его меча, - встретилось с шеей тролля и перерезало её, разрубив почти до позвоночника. Из разрубленного горла пульсирующими толчками ударила кровь. Тролль захрипел, схватившись за горло, а Вадим шагнул вперёд, занося над головой меч. И с силой опустил его на голову тролля, разрубая её. Когда лезвие меча встретилось с головой, то ни на миг, не замедляя убийственного движения вниз, как будто не заметив препятствия, продолжило свой неумолимый путь и развалило голову тролля на две части. Движение было столь стремительным, что голова развалилась как арбуз под ударом острого ножа и с таким же характерным треском. А кровь вперемешку с мозгами, даже не успели выплеснуться наружу, а так и остались в своих половинках. Тролль опрокинулся навзничь с рассечённым горлом и разрубленной головой. От этого сотрясения кровь и мозги хлынули на площадку ристалища и растеклись по ней страшной красно-серой лужей.
Вадим взмахнул мечом, стряхивая с лезвия кровь,  убрал его в ножны и выпрямился. Зрители на мгновение потеряли дар речи, а после взорвались восторженными возгласами. Даже десятник, опешивший на миг вместе со всеми, восхищённо воскликнул: "Вот так да! Да ты парень лучший из всех, кого я видел. Хвала Отцу воинов Отану и Сотрясателю небес Тору, что привели тебя к нам. Я немедленно доложу о тебе эрлу Гутнару Ведущему в бой Внешний круг. Он непременно должен сам увидеть тебя", — с этими словами он повернулся, чтобы поспешить прочь. Но тут неожиданно раздался громкий голос, задавший вопрос: "Что здесь происходит?" Оказывается, что никто из наблюдавших за последней схваткой, а уж тем более, участвовавших в ней, не заметил, как к ристалищу подошёл сам Одрин. Он приблизился совершенно неслышно и заданный им вопрос прозвучал совершенно неожиданно.
— Этому рейтару, только что удалось завалить на ристалище тролля, — поспешил доложить десятник, — с одного удара. Он ищет место в дружине.
— Ты и впрямь сделал это,— сказал Одрин глядя на Вадима. Интонация, с которой это было произнесено, не позволила Вадиму понять спрашивает его Одрин или просто констатирует увиденное. И он просто кивнул в ответ, поспешив отвести глаза от пронизывающего взгляда Чёрного друида. Улыбка чуть тронула, скрывавшиеся под густыми усами и бородой губы мага. "Для того, что бы понять тебя, - сказал он, - мне не обязательно смотреть тебе прямо в глаза. Но стоит мне захотеть, и ты не отведёшь взгляда".
В эту минуту Вадим почувствовал, как что-то невероятно могучее поднимает его голову и осторожно поворачивает её лицом к Одрину. Как будто огромная и невероятно сильная, но вместе с тем бережная ладонь легла на его затылок. Он широко открыл глаза и посмотрел прямо на Одрина.
Не напрягайся, - сказал Одрин, - ты и впрямь ищешь место в дружине. Ты пришёл издалека. Ты много путешествовал и много сражался. Постой… Ты же   с л о в е н… Это меняет дело. Берин, - обратился он к десятнику, - ты можешь идти. И позови сюда эрла Гутнара. Скажешь ему, что я  с м о т р е л этого рейтара. Впрочем, пойдём вместе. Я тоже должен сказать кое-что Гутнару.
С этими словами Одрин повернулся и пошел прочь, а десятник, которого, как, оказалось, звали Берин, поспешил за ним.   
Вадим  проводил, удаляющихся Одрина и десятника Берина взглядом и, посмотрев поверх голов в сторону здания Воинской управы,  заметил две фигуры спешащие к дальней от ворот стене Двора Стражи. В ней находилась маленькая неприметная калитка, служившая чёрным ходом. К ней то и устремились русколанский ведун, которого Вадим заметил ранее в окне Воинской управы, и, сопровождавший его человек, одетый в тёмное одеяние служителей храма Иггдрасиля. Что-то в его облике показалось Вадиму знакомым. Он, правда, не был уверен в своей догадке. Тем более что расстояние и, начавшиеся сгущаться сумерки мешали рассмотреть спутника ведуна получше. Да и окружившие Вадима воины Внешнего круга, каждому из которых хотелось выразить восхищение схваткой, отвлекали от пристального вглядывания.
Так и не поняв окончательно, знает он спутника ведуна или нет, Вадим с удовольствием окунулся в разговор со своими, как он надеялся, новыми товарищами. Им хотелось знать о нём всё. Воины внешнего круга, младшая дружина,  о т р о к и, как называли их в Землях родного языка, конечно отличались от эрлов Внутреннего круга, ближней дружины, ветеранов Хротгаровых походов. Подобных им воинов на родине Вадима называли  б о я р е,  "ярые в бою". Они много повидали на свете, участвовали не в одной войне и сече. Но были старше, степеннее. Вадим же, тоже повидавший немало — сам Одрин открыл это, был почти их ровесником. И вообще новичком, только пришедшим в дружину. С ним можно было чувствовать себя как с равным. Несмотря на показанное им боевое искусство, подобного которому они не видели ни разу, за всю службу у Хротгара. Так  рубиться, как рубился этот рейтар, не умел никто не только во всём Внешнем круге, но, пожалуй, мало, кто умел и в круге Внутреннем. 
Вадим принимал поздравления, дружеские хлопки по плечам, с удовольствием хлопал в ответ по подставленным ладоням, отвечал на приветствия и приглашения преломить хлеб и опрокинуть чару. Уже давно ему не было так легко и свободно. Он вновь окунулся в атмосферу боевого дружинного братства, которого был лишён все годы странствий. После гибели их ватаги. Конечно, ему приходилось вливаться в воинские отряды и, когда он воевал в земле Тай, и когда после окончания войны странствовал по Восходным и Полуденным землям, возвращаясь, домой. Когда служил колесничим у владыки Халхала Агванаршака. Когда рубился за тэмира Благородного Кордина  Джибулихона. Когда командовал ночной стражей тархана Тархабируна.  Но везде, хотя он отважно воевал, он оставался чужим. Ещё тайцы, назвав его "белым воином", точно определили к нему отношение. Да он был отважен в бою и скромен в быту. Он держал строй и никогда не сделал ни шагу назад без приказа. Но он был чужим и на Восходе и на Полудне. Он не мог заставить себя съесть ни кусочка ещё дымящейся кровью печени разрубленного от плеча до бедра врага. Как это делали жёлтые воины островов Нихон-го. Он не считал самым лучшим лакомством на свете свежеизвлечённый из черепа ещё тёплый мозг, как считали тайцы. Он не мог перерезать горло ребёнку и хладнокровно освежевать его как ягнёнка. Что  практиковали для устрашения защитников осаждённых городов на виду у крепостных стен воины тарханов. И он не находил никакой доблести в том, что бы промчатся на колеснице по головам закопанных в землю по шеи врагов. Как это делал Агванаршак. Несмотря на годы, проведённые далеко от Земель родного языка Вадим оставался словеном. И перенял на Восходе и Полудне только воинские навыки и, возможно, начатки философской мудрости, да и то лишь потому, что не прошёл воинское обучение дома. Но никак не отношение к людям.
В родном Вадиму Словенске, впрочем, ратное дело в особом почёте  не было. Жители Словенска занимались в основном ремеслом, строительством и, особенно, торговлей. А на воинские утехи глядели снисходительно, но совершенно искренне недоумевая. Для защиты торговых путей и караванов, правда, нанимались дружинные кмети, но сами торговые гости ратные забавы не жаловали. А горячую молодёжь, жаждавшую звона мечей, старались выпихнуть в ушкуй, в надежде, что, перебесившись, юноши займутся почтенным промыслом предков. Да и то, верно, многие гости сами когда-то хаживали в ушкуи, но с младых лет утекло немало, и теперь им милее стал звон монет против звона мечей.
А город Словенск, родина Вадима, был, пожалуй, самым богатым среди Земель родного языка. Торговые караваны его хаживали далеко на Закат. До самого Винланда через Венедское море и Закатный океан доплывали их ладьи. И на Полдень плыли в Фарсийские земли, через море Росское. На многих торгах и знаменитых ярмарках известны были искусные изделия словенских мастеров. А словенская гривна ценилась не меньше златника и имела хождение на всём Закате, да и в большей части Полудня. А какие храмы, крепости и дворцы возводили словенские зодчие. Во всех Землях родного языка от Арконы на острове Буяне и Запруды в Полабье на Закате и до Аркаима в Восходной Русколани. А какой Детинец возвели они в самом Словенске. Даже в Голуни, столице Антии  не было такого. И на берегах Венедского моря, и на берегах моря Росского. Да и на берегах Готского моря и за Каменным поясом гор У-ра, везде среди Земель родного языка, везде,  где жили словене, славящие богов,          с л о в о     венчавшие,  встречались торговые гости из родного Вадима города. Он, правда, давно на родимой стороне не бывал. И вот теперь, на самой границе Родных земель, среди воинов Внешнего круга Хротгаровой дружины, он чувствовал себя почти уже среди своих. И ещё решил, что нынче же подойдёт к русколанцам, если те ещё не покинули город. Теперь-то он без малого Хротгаров  дружинник. С таким и знаться не зазорно.
От этих мыслей Вадима отвлёк приход десятника Берина и эрла Гутнара, который, как Вадим надеялся, мог стать его начальником. Гутнар — высокий и широкоплечий, под стать самому Хротгару, с интересом посмотрел на Вадима и на труп убитого им тролля. "Так вот значит ты каков, — протянул он,— а я даже и не предполагал, что кто-нибудь из новичков сможет так разделать этого ублюдка. И Одрину ты понравился. Что ж, завтра приходи в полдень, принесёшь клятву верности Великому кунсу. А пока прими награду за умение". С этими словами он протянул Вадиму небольшую калиту, в которой ощутимо звякнули монеты.
Вадим принял награду, поклонился и повернулся, что бы уходить, так как главное, ради чего он был здесь, было сделано. Берин пошёл с ним, что бы  проводить его до ворот и, прощаясь,  предложил и с ним преломить хлеб и опрокинуть чару. Вадим в ответ пригласил Берина в "Три бочонка", попрощался и отправился туда сам.
Пока Вадим добирался до гостиного дома, на улицах уже стемнело.
За всеми этими воспоминаниями Вадим не заметил, как добрался до «Трёх бочонков».          
  Трапезная гостиного дома встретила его неожиданным многолюдьем. Привыкнув за то недолгое время, что он был здесь к полупустому залу,  Вадим был очень удивлён, когда увидел его почти полностью заполненным. Несмотря на такой наплыв посетителей, Рона сумела усадить Вадима на его обычное место возле окна и засыпала вопросами. Одновременно накрывая на стол, она спрашивала Вадима, сопутствовала ли ему удача, приняли ли его в дружину Хротгара, а какое положили жалованье, а правда ли, что всем вновь вступившим полагается единовременное вознаграждение, а пообещали ли его господину рейтару. А хватит ли этого вознаграждения, к примеру, на гостевой дом или трактир, а понравился ли господину рейтару их город, а как хорошо, когда воин возвращается из похода, а его встречает налаженное хозяйство и любящая жена, и так далее. Вадим пропускал её болтовню мимо ушей, налегая больше на жаркое и пиво. И не забывал разглядывать непривычно полный зал.
В дальнем от Вадима углу располагалась кампания торговцев. Сегодняшний день на рыночной площади не принес им ожидаемых барышей, но торговые гости не унывали, понимая, что когда в город въехал Правитель Земель, Объединитель Закатных Кланов, Вождь Воинов, Волчья Глотка и Свирепый Вепрь в одном лице, то народ, конечно, не упустит столь редкостного зрелища и совсем забудет о нужных покупках. Зато уж назавтра торговцы надеялись взять свой барыш. А пока степенно пили пиво, которое закусывали огромными вареными раками. С хрустом разгрызались пурпурные клешни, отрывались раковые шейки, разламывались панцири, обнажая сочное бело-розовое раковое мясо.
Ближе к выходу сидели почтенные мастера из трех городских цехов. Вадим опознал их по эмблемам цехов, нашитых на правое плечо цеховых курток. Тут были шорники, бондари, кузнецы и еще кто-то, кого Вадим не рассмотрел сразу. Они степенно вели разговоры, обсуждая утренний приезд Хротгара, делились впечатлениями.
Почти по центру стены сидело несколько служителей храма Иггдрасиля в темных одеждах. Эта компания была самой тихой. Они словно чего-то ждали, поминутно озираясь по сторонам. В самой центре этой компании, Вадим был готов в этом поклясться, мелькнуло знакомое ему лицо. Он узнал служителя, которого встречал до этого и здесь накануне в «Трех бочонках», и сегодня утром у ворот, и днем в компании русколанского ведуна во внутренней Цитадели, когда проходил правило.
Вадим уже заканчивал ужин, когда в зале появились русколаны. Они вновь были втроем. Впереди выступал витязь. За ним уступом, прикрывая ему спину справа, – ведун, слева – поляница. Окинув зал взглядом, витязь сразу же направился к служителям храма. Не дойдя до них несколько шагов, он неожиданно схватился за меч. А за миг до этого Вадим услышал характерный чавкающий звук и заметил, как в левой глазнице узнанного им служителя, расцвел цветок с железными лепестками. Из его глаза торчал арбалетный болт