Мирсаид Сапаров - Запрещенные шедевры

Журнал ПЕТЕРБУРГ на Невском-ноябрь 2005
ЗАПРЕЩЕННЫЕ ШЕДЕВРЫ SAPAROV'А...

           фото: С.Ильченко, М.Сапаров, М.Литвяков; сидят : Лени Рифеншталь, С.Стефанович

                * * *
Ниже публикуется полный откомментрованный текст интервью М.А. Сапарова ,данного журналу « Петербург на Невском» в ноябре 2005 года .Комментарий Т.В.Алексеевой.
Недавно стало известно, что в Японии, в коробке из-под чая, случайно обнаружили негативы фильма писателя Юкио Мисимы «Патриотизм». На пленке, которую его вдова распорядилась уничтожить, Мисима исполняет роль офицера, покончившего жизнь самоубийством. Уникальная лента осталась цела и невредима. И возможно, поклонники знаменитого писателя когда-нибудь ее увидят. Например, в клубе SAPAROV.  ТЕКСТ: АЛЕКСАНДРА БАЛУЕВА

                * * *

КОГДА Иосиф Бродский был пионером, он хотел стать капитаном дальнего плавания. И всегда твердил об этом. А его ближайший приятель Мирсаид Сапаров ему говорил, что работа капитана утомительна и однообразна, наверное лучше быть писателем.В итоге Бродский стал поэтом, а Сапаров поступил в Кораблестроитель¬ный институт.
- С Бродским мы подружились, когда нам было по пять лет. В раннем детстве я
жил на углу Пестеля и Литейного, а он - напротив, в доме Мурузи.Волею судеб отцы наши работали в одном ведомстве- Министерстве морского флота  СССР Александр Ивано¬вич Бродский был фотокорреспондентом газеты «Советская Бал¬тика». Он -между прочим- автор множества замечательных фотографий, которыми мой отец иллюстрировал свои книги о блокаде.
Бродский был тогда совершенно очарователен - рыжий, с про¬зрачной кожей, абсолютно правильный мальчик. Нас одновре¬менно накрывали волны увлечений. Одна из приятельниц однаж¬ды подарила ему французскую репродукцию Модильяни. По тем временам это была недоступная роскошь. И мы сидели с Бродс¬ким, разглядывая репродукцию, и восхищались. А Александр Ивано¬вич ходил мимо - сколько я его помню, он всегда ходил в морс¬ком кителе, - и нервничал. Потом не выдержал и сказал: «Вот сидят два идиота и чем-то восхищаются. Чем вы восхищаетесь? Ведь это уродство! Мне Малевич сам говорил: «Я дурачу идио¬тов, потому что они в этом нуждаются». Но Александр Иванович, конечно, так на самом деле не думал, он был человек умный, а просто боялся, что эти наши увлечения могут скверно кончиться.
Бродскому и Сапарову нравилась одна и та же музыка, одни и те же стихи. Они ездили в один и тот же пионерский лагерь портового комитета моряков и, конеч¬но, вместе ходили в кино - правда, кино Сапарова в то время еще не слишком-то интересовало. Увлечение этим искусством пришло позже - возможно, в  ту пору, когда он хаживал в кино с Анной Ахматовой. Тогда
на экраны впервые вышел фильм Бергмана «Земляничная поля¬
на», и многие говорили о том, что картина непонятна. Но после просмотра ее в «Молнии» Ахматова сказала Сапарову: «Что же непонятного находят  в этом фильме? Он же прозрачен, как слеза!»
- Я жил в одном доме с Ахматовой-этажом выше - на улице Ленина,34. Разумеется, мы встречались иногда на лестнице, здоровались,но однажды
насту¬пил момент, когда мы оказались за одним обеденным  столом. Это
произош¬ло в Доме творчества в Комарово. И в течение трех недель мы.
каждый вечер подолгу беседовали. По окончании этих встреч Ахматова
подарила мне свою фотографию, с памятной надписью «Мирсаиду Сапарову в конце долгих споров о поэзии 22 марта 1963 г.».Эта надпись, кстати, повторена ею в записной книжке (см. Записные книжки Анны Ахматовой.(1958-1966).Москва-Торино,1966).*  Споров-то не было, но разговоры были  жёсткие и острые. Я тогда довольно бестактно себя  вел. Рассуждал о поэзии и смерти. О том, что поэзия точно так же
смертна, как и все остальное, потому что с течением времени
меняется лексика, обороты речи, что-то становится анахрониз¬мом... Эти разговоры мои о том, что стихи стареют, произвели на
Ахматову очень тяжелое впечатление.Разумеется было порядочным свинством с моей сторо¬ны, - говорить подобное пожилому человеку, да еще страдаю¬щему болезнью сердца. На следующий день меня встречает Ханна Вульфовна Горенко и говорит: «Что вы наделали! Зачем вы Анне Андреевне все это наговорили? Она не может прийти в себя». Вско¬ре в Дом творчества приехал Иосиф Бродский, и эта дама встретив меня сказала: «Идите скорее к Анне Андреевне!» Я прихо¬жу, а она добродушно улыбается: «Приезжал Иосиф и оче нь вас расхваливал.
Ну уж не  знаю, что в вас такого хорошего?» А с Бродским мы накануне
как раз чудовищным образом разругались, - но, как видите, ему
были свойственны порывы сердечности.
Кораблестроителем Мирсаид Сапаров так и не стал. Вместо этого он поступил в аспирантуру на философский факультет ЛГУ, где изучал природу и бытие художественного произведения. А после попал в научно-исследовательский отдел Института театра, музыки и кинематог¬рафии - в сектор кино. Одновременно Сапаров начал работать и в Бюро пропаганды киноискусства. В то время бюро занималось тем, что представляло публике актеров и режиссеров, устраива¬ло многочисленные слеты и конференции. Работая в бюро, Сапа¬ров постоянно общался с кинематографистами, со многими из которых впоследствии подружился.
- Мне приходилось представлять зрителям многих актеров, очень
часто - Анатолия Солоницына. Андрей Тарковский называл его
идеальным актером. Тарковский рассказывал, что на роль Руб¬лева был утвержден актер Любшин - он специально отпустил бо¬роду, готовясь к съемкам. Были сделаны замечательные пробы,
как вдруг в квартире Тарковского раздался звонок. На пороге
появился человек странного вида, который сказал, что его фами¬лия Солоницын, что он приехал из Новосибирска с женой ре¬бенком и что он уволился из театра, где работал, потому что про¬читал сценарий «Андрея Рублева» и твердо убежден в том, что
именно он должен сыграть эту роль. И Тарковский, поговорив с
ним, решил пригласить его на съемки... На самом деле, как я по¬нял позже, это была легенда. Тарковский иногда сочинял,и увлёкшись начинал верить  им самим  придуманной истории
Тарковский впервые узнал о Солоницыне от Глеба Панфилова, который замечательно
снял его в роли комиссара в картине «В огне брода нет».
А в 73_м  году - в июле, мы шли с Солоницыным из Дома кино к нему домой. Жил он тогда в театральном общежитии, в коммунальной квартире на Пушкинской улице. И около дворца Белосельских-Белозерских встретили странного импозантного чело¬века с белеющей бородой и с огромным кочаном капусты под мышкой. Солоницын сказал: «А, Сергей Иосифович! А вы чего тут делаете?» А тот отвечает: «Вот жду, кто же меня пригласит приго¬товить эту капусту...» Это был Параджанов, и мы вместе отправи¬лись на квартиру Солоницына, где на кухне Параджанов начал рассказывать свои знаменитые байки... Параджанов очень дру¬жил с Тарковским - называл его «принцем». И часто приходил на съемки «Соляриса». В этом фильме есть эпизод, когда
 Гибарян (которого сыграл актер Саркисян) умирает, и его кладут в
хо¬лодильник. И когда Параджанов пришел на съемки, Тарковский сказал ему: «Слушай, Сергей, давай мы тебя туда положим вмес¬то Саркисяна!» Параджанов удивился: «Разве я на него похож?» А Тарковский отвечает: «Ну, мертвые же всегда сами на себя не похожи». Параджанова загримировали, положили в холодиль¬ник и сняли в том эпизоде. Но эта шутка оказалась дурным пред¬знаменованием. Скоро Параджанова и в самом деле
«заморо¬зили», исключили из художественной жизни. Он собирался снимать тогда фильм «Чудо в Оденсе» по Андерсену, приглашал сниматься и Солоницына... А в декабре того же года его аресто¬вали. Впоследствии в Киеве я случайно встретился со следова¬телем, который вел дело Параджанова. И он сказал мне, что если бы поступило коллективное обращение кинематографистов в защи¬ту Параджанова, то его не подвергли бы столь зверскому нака¬занию. Но коллективного обращения не было. Потому что, к со¬жалению, существует в профессиональной среде такое понятие, как зависть.
Как-то Сапарову довелось поехать в Армению - на кинематогра¬фический слет. И там была представлена параджановская кар¬тина «Цвет граната». Она шла в местном кинотеатре - переобо¬рудованном храме, - а среди зрителей в основном были строители, сельскохозяйственные работники, селяне... И они пла¬кали! Настолько их тронула эта старинная народная жизнь, кото¬рую они увидели на экране.
- Сегодня, к сожалению, разрушена аудитория художественного кинематографа. Телевидение, ко¬торое должно -казалось бы- формировать зрителя, всё перемалывает в фарш прослоенный коммерческой рекламой Кино, кото¬рое требует определенного настроя, соседствует с политически¬ми дебатами, играми, реалити-шоу... Но ведь кино - это не пленка, заключенная в жестяные банки! Кино - это переживание. И при¬том оно либо есть, либо нет. Вот мы сейчас посмотрели «Камень» Сокурова. Если этот шум зимней бури в Ялте, который  виртуозно  воспроизведен, вос¬принимается не как метафора - как дыхание космоса, того све¬та, - а просто как шум, помеха, то  становится непонятным главное.
«Камень», одна из ранних лент Александра Сокурова, начинается так: вернувшись с того света в свой ялтинский дом, Чехов первым делом решил принять ванну. Как был, во всем белом погрузился в воду, наслаждаясь ее свежестью, но процедура неожиданно и гру¬бо прерывается сторожем дома, крайне напуганным появлением незнакомца в исподнем. Дело доходит чуть ли не до потасовки... Роль фантома Чехова исполняет в фильме Леонид Мозговой. Фильм  «Камень» мало кто видел. Записей на видеокассетах нет. Даже Леонид Мозговой перед показом признался, что уже подзабыл фильм и с удовольствием его посмотрит. «Для Александра Нико¬лаевича это самый сокровенный фильм, он даже как-то сказал, что будет только рад, если его никто не увидит. Вот это желание почти и осуществилось», - горько пошутил актер. Правда, не совсем: фильм все-таки показали в клубе Saparov.
В середине 8о-х на Петроградской стороне существовал кинотеатр «Экран», где шли ночные показы. Начинались они вечером, а за¬канчивались в 6 утра. Сначала Мирсаид Сапаров сомневался в успехе этих показов - думал, люди устанут за ночь и никогда боль¬ше не придут. Но зрители с удовольствием смотрели кино и до утра обсуждали увиденное... Клуб Saparov, организованный Мирсаидом Сапаровым лет шесть назад, - продолжение этих встреч. Там можно посмотреть то, чего нигде больше не увидишь. - Целый ряд замечательных картин у нас в Петербурге просто не появились, в том числе и те, которые идут в Москве. Директора кинотеатров говорят: «Мы знаем своего зрителя». Все считают, что у них есть своя аудитория. А ведь когда речь идет о картинах арт-кино, арт-хауза, главный вид распространения информации о фильме - сарафанное радио. Картину становится престижно по¬смотреть. И даже те, кто ее не понял, не будут во время сеанса кричать: «Прекратите это безобразие!»
Когда Мирсаид Сапаров приезжает на берлинский кинофести¬валь, его поражает вот что: выходит на сцену американский кол¬лекционер и говорит о том, что сейчас он покажет фильм турец¬кого режиссера Йылмаза Гюнея (которого у нас не знают, хотя он дважды получал Пальмовую ветвь Каннского фестиваля). Он привез его раннюю картину, черно-белую и всю исполосованную, и говорит зрителям: «Сейчас вы увидите Гюнея. Он вот та¬кого качества, но в другом качестве он не сохранился. Это един¬ственная копия». И самое удивительное заключается в том, что зал битком набит.
- А нашему зрителю нужно долби. Причем долби обязательно
должно грохотать. А как нужно относиться к звуку? Я был на пер¬вом показе-представлении «Соляриса» на Мосфильме в 1972 году.
Картина была снята на пленке « Кодак», не каждый режиссер имел
в то время такую возможность. На пульте сидел Тарковский, и в
определенном месте ему не понравился звук. На экране капля
падает в стакан воды, и звук должен быть соответствующим. Он
закричал и потребовал, чтобы фильм начали сначала, исправив
воспроизведение.
Фильмы для показа Сапаров отбирает сам - те, которые считает важными. Которые оказали на него сильное воздействие. - В ноябре у нас будет цикл «Сто запрещенных шедевров» - фильмы, которые по разным причинам не дошли до зрителя или дошли в искаженном виде. Одна из самых интересных лент - фильм Стэнли Кубрика «Спартак», подвергавшийся цензурным гонениям как в США, так и за пределами страны. В Советском Союзе эта картина вышла в прокат, но была чудовищно сокра¬щена - на 45 минут, - искромсана и дублирована таким обра¬зом, что смысл некоторых сцен изменился на прямо противопо¬ложный. У нас ее взяли в прокат потому, что Спартак – это  как бы революционный герой. Но фильм-то-между нами говоря- совсем о другом  - о том, что если рабы видят свою цель лишь в том, чтобы занять место тех, кто властвует над ними, то они обречены, их бунт ли¬шен смысла... Еще мы покажем неизвестного Куросаву ,Марка Донского,Сатъяджита Рея,Криса Маркёра ,Марко Феррери,Альбера Ламорриса и всенепременно
- Гюнея.( Уже договорились с владельцами .) Впрочем, перечислять все шедевры, которые мы предполагаем вкусить,обсудить и осмыслить в наших программах можно бы очень долго… Только не стоит. 
   Их надо смотреть….

* Дарственная надпись Анны Андреевны Ахматовой воспроизведена в подготовленной В.А.Черных «Летописи жизни и творчества Анны Ахмтовой. 1889 – 1966.» (М.: Индрик, 2008).

Иллюстрированная версия текста см.: